40 лет с именем Ленина

 40 лет как с именем Ленина
Рассказ из цикла «воспоминания»

    В 1964 году отмечалось 40-летие именования комсомола Ленинским. Во всех комсомольских организациях страны шло соревнование за достойную встречу юбилейной памятной даты.
   Я в то время проходил службу в в/ч 33960 в городе Красноярске-45. Мы в разговорах меж собой называли наш город просто Заозёркой. Ныне он именуется Зеленогорском.
   По итогам 1963 года наша часть, и комсомольская организация части в том числе, заняла первое место среди войсковых частей нашего Управления. Первое место комсомольская оргванизация полка заняла и в честь 40-летия именования комсомола Ленинским.  Нам городской комитет комсомола в торжественной обстановке вручил своё переходящее Красное знамя, я и многие комсомольские активисты полка получили Почётные грамоты. На  отчётно-выборной конференции городской комсомолии 1963 годав меня избрали в члены ГК, а на конференции краевой комсомольской организации в том же году - кандидатом в члены  Крайкома.   
  В канун 40 – летия именования комсомола Ленинским состоялся юбилейный пленум Крайкома комсомола. В его работе мне довелось участвовать. Нас делегатов пленума от Красноярска-45, не знаю из каких соображений, возможно из-за секретности нашего города, а стало быть и городской  комсомольской организации, объединили с делегатами г. Заозёрного. (Ж/д станции Заозёрная на Транссибе. Через эту станцию мы ездили в наше ЗАТО)
  Проходил пленум в краевом оперном театре с утра и до обеда. Пообедав за счёт крайкома комсомола в ближайшей к оперному театру столовой, делегаты, кто имел возможность, отправились, по ленинским местам края. Главным таким местом, естественно, было Шушенское.
  Электричкой сотни полторы членов памятного пленума приехали в город Ачинск. Там в то время разворачивалось строительство гигантского алюминиевого комбината, объявленного ЦК ВЛКСМ всесоюзной ударной комсомольской стройкой.
 Советские учёные тогда впервые в мире разработали технологию получения этого стратегически важного металла прямо из глинозёма. В районе Ачинска, этой руды огромные запасы. Потому-то там и строился комбинат. Чтобы опробовать технологию в производственных условиях, к тому времени уже был построен и действовал опытный, уменьшенный в несколько раз, цех с полным циклом производства.
   Приехали мы в город Ачинск вечерком. Всех нас вкусно покормили в столовой и разместили на ночлег в общежитии строившегося комбината. Общежитие ещё не было полностью заполнено заводчанами и для всех нас нашлось достаточно места.
 На следующий день для нас была организована часовая экскурсия в опытный цех комбината. Это было огромных размеров здание длиною метров 800, напичканное оборудованием так, что меж огромных  вращающихся дробильных мельниц, каких-то печей, электро-трансформаторов, многих сотен километров разного диаметра труб и специального технологического оборудования приходилось с трудом проходить по одному, местами пригибаясь.  Всех  разбили на мелкие группы, а экскурсоводами у нас были инженерно- технические работники цеха, лаборанты, молодые и не очень учёные.
   После интереснейшей экскурсии, всем нам предложили поработать несколько часов на комсомольской стройке. Сначала опросили,  кто какие работы может выполнять. Потом сформировали бригады и развезли автобусами по разным объектам.
   Поскольку я дипломированный техник строитель, к тому ж ещё и плотник с разрядом, мне сформировали бригаду из 30 человек и отвезли нас на строившийся рядом с будущим жилым микрорайоном комбината кинотеатр, кажется, «Родина». В главном зале кинотеатра нам было поручено настелить деревянные полы. Основание под пол с положенным уклоном было уже забетонировано. Половая доска, брус для лаг, гвозди, ножовки и молотки были приготовлены. До 17-ти часов без перерыва на обед пол кинозала мы настелили. В столовую на ужин я шел, пошатываясь от усталости, с охрипшим голосом. Ведь целый день мне пришлось ребятам и девушкам, некоторые из которых не умели держать в руках молоток или ножовку, показывать и рассказывать, бегать из одного конца зала в другой.
   После ужина для нас были организованы до двадцати двух часов танцы, а после на поезд и в город Абакан.

2
   Утром следующего дня на станции города Абакан нас встречали четыре больших автобуса с баянистом в каждом и грузовик с прицепом.  В кузове грузовика были ящики с хлебом, колбасой, сыром, консервами и лимонадом. К грузовику была прицеплена бочка с пивом. Отъехав с песнями несколько километров от Абакана, сделали первую остановку на завтрак.
  Потом таких остановок в пути до Минусинска  и Шушинского была не одна. Мы не только ели бутерброды, но и танцевали под баян прямо на асфальте дороги.
   Быстренько осмотрев экспозицию Минусинского музея, поспешили в Шушинское.
Туда мы приехали часа  в три дня. Поочерёдно посетив дом - музей, где в ссылке проживали Владимир Ильич и Надежда Константиновна, мы отправились на берег могучего Енисея. Русло самой реки от Шушинского отделяли две протоки. Одна шириной метров пятнадцать, очень мелкая и со спокойным течением. Зимой она всегда замерзала ровным чистым льдом и на ней, по свидетельству жителей деревни, как раз и катался на коньках Ленин.  Следующая протока была значительно шире, глубиной до метра и с быстрым, сногсшибательным течением. Берег перед первой протокой пологим скатом опускался на дугообразную луговину, поросшую очень сочной, густой аккуратно скошенной травой. Похожая на амфитеатр луговина была примерно семидесяти метров шириною в середине. У самого края спуска на луговину по всей её длине стояли летние домики на четыре кровати каждый.
  Нас распределили по домикам, желающим предложили искупаться в реке, а после этого в летней же столовой, которая располагалась справа от последнего домика, нам предстоял ужин и танцы хоть до утра. Столы были уже накрыты, на них стояли и бутылки «перцовки» по одной на четверых. За столовой стояла и наша пивная бочка, но она уже была пуста. Во время ужина перед нами было запланировано выступление известного писателя Константина Седых.   
                3
   На купание был отведен час времени. Купаться пошло человек двадцать-двадцать пять не более. Все мы разделись перед первой протокой. Купались кто в первой протоке, кто во второй, а кто и в водах быстрого, с  водоворотами Енисее. Молодой человек из Шушенского предупредил шедших на купание, чтобы от берега реки далеко не заплывали. Тем, кто плохо плавает лучше в Енисей не соваться. Очень опасно.
   Город Красноярск-45 расположен на берегу вырывающегося из предгорий Саян реки Кан. Вода в  нём даже в самые жаркие дни не более 10-16 градусов по цельсию. Скорость течения же такова, что если нырнуть с берега и вынырнуть метрах в 7-8 от него, то выберешься из воды метрах в ста не менее. Моторные лодки даже с самыми мощными двигателями по  середине реки идти вверх против течения не могли-пробирались вдоль берегов, где течение помедленнее.
  В Кане мы купались постоянно и поэтому быстрого течения Енисея я не боялся. Преодолев обе протоки и выйдя на берег самой реки, я пошел подальше вверх по течению, чтобы можно было выбраться из воды в аккурат там,  где оставил одежду. Шел вверх по берегу реки, пока было можно пройти меж колючих кустарников. Берег реки в том месте был пологим. Енисей круто разворачивался к берегу левому и  быстрина и глубина были на берегу противоположном, правом. Течение в месте, где я решил зайти в реку, было спокойным, вода сияла отблесками склонившегося к самому горизонту солнца. Картина была чудной. Несколько минут я полюбовался окружавшей меня красотой и зашел в очень прохладную воду. Далеко от берега тянулось мелководье. Я лёг на спину, раскинув в стороны руки, медленно плыл, любуясь высоким голубым с реденькими протяжками белых облаков.
   Минут через двадцать меня подхватило быстрое течение и понесло к середине реки. Я лёг на живот и стал из всех сил грести к берегу. Быстрое течение всё - таки пронесло меня мимо того места, где я планировал выйти на берег. По острым камням, у самой кромки воды я медленно шел к своей одежде и вдруг увидел, как метрах в двадцати от берега плывёт по реке девушка. Быстрое течение несло её всё дальше от берега к начинающимся водоворотам, но девушка и не противилась этому. Во весь голос я закричал ей: «Плыви к берегу! Утонешь!»  Девушка глянула в мою сторону и начала грести к берегу, но было поздно, река быстро несла её вниз по течению. Не раздумывая, я с разгона прыгнул в воду и быстро поплыл к девушке.
   Когда подплыл, узнал в ней ехавшую с нами одной делегацией школьницу  из Заозёрного. Поравнявшись, я схватил её за руку, лёг на спину и, словно во что-то упираясь и отталкиваясь, стал сильно работать ногами и свободной рукой, тащить девушку к берегу противоположному. Ведь река стала делать резкий поворот к левому с высокой скалой берегу. Течение резко ускорилось и нас запросто могло бросить на скалу, а она, наверняка, была сильно подмытой с острыми краями над водой, как  это много раз я видел на нашем Кане. В одном месте мы попали в воронку и нас сильно крутануло. Девушка хлебнула воды и закашлялась. Я перехватил её за толстую рыжеватую косу у самого её основания, чтобы удерживать  голову над водой. Продолжая отчаянно бороться с течением, кричал ей:  «Работай, сильнее работай!»
    Наконец крутой левый поворот реки закончился, течение стало немного спокойнее, и мы стали грести к нашему левому, всё ещё высокому, хоть и не скалистому берегу. Вскоре у пологого крутого берега показалась белая узкая каменистая полоска и мы,  ещё сильнее работая руками и ногами, устремились к ней.
    Когда обессиленные мы, наконец, упали на камни береговой полосы, девушка дрожащим от холода голоском, запинаясь, произнесла: «Косу-то отпусти. Мне же больно». Я выпрямил до судороги сжатые пальцы, быстро встал на ноги и стал в сгущавшихся сумерках молча осматривать окружавшее нас пространство. В отблеске воды на фоне ещё ясного неба было видно, что вытянувшийся вдоль берега крутой и высокий косогор выше по течению плавно переходил в отвесную скалу, подмываемую быстрым течением широкого Енисея. Поросший маленькими кустиками косогор был хоть и крут, но подняться на его верх можно.
   Осмотревшись и оценив обстановку, я сказал своей спутнице: «Унесло нас далековато, скорее пошли. Придётся подниматься наверх, у кромки воды не пройти, впереди скала». Тут моя спутница сказала:
   - Холодно. Мне бы где - ни будь, отжать…
    Сообразив, что нужно девушке отжать, я ответил:
   - Отжимайся здесь. Смотреть на тебя некому, а я пойду, пройдусь, может, есть где – ни будь тропинка.         
   Отойдя в сторону скалы на несколько десятков метров, я услышал: «Я всё. Пошли».
   Я быстро вернулся назад и мы стали подниматься по крутому склону наверх.
   Наверху было немного светлее. Справа метрах в двадцати темнела стена соснового леса, ближе к берегу  косогор порос подлеском и кустарником. Сухие его ветки больно царапались. Под ногами земля была хоть и каменистой, но камни были не столь острыми, как у кромки воды. Редкая мягкая трава, перемежалась с сухой и колючей. Мы медленно продирались по кустарнику, а сумерки всё сгущались и сгущались. В одном месте попалась еле заметная тропинка, но она шла от реки  куда-то вправо. Куда она пошла – неизвестно и мы пошли вдоль берега.
   Шли долго. Наконец, вдали послышался лай собак. Мы воспрянули духом и прибавили ходу. Вскоре ниже нас и правее увидели свет фонарей освещения. Мы радовались близостью Шушинского, но всё чаще на нашем пути стали попадаться какие-то ямы, поваленные деревья и кучи всякого мусора. Всё это резко замедляло наше движение. На фоне неба мы различали тёмные силуэты деревьев и кустарников, а под ногами было абсолютно тёмное пространство, куда нам приходилось ступать босыми ногами.
   Совсем близко послышалось ленивое тявканье собачонки, а потом в сумерках появились и очертания избы. За нею мы нашли поросшую прохладной муравой дорожку. В отсветах не близкого уличного фонаря просматривались тёмные силуэтов  редких домов окраинной сельской улицы. Мы прибавили шагу, и вскоре слева от нас показался перекидной мостик толи через протоку, то ли через речку, а за ним и располагались наши домики. Мы молча прошли меж них, направляясь на берег реки за одеждой. Поискав в темноте и не найдя своих брюк, рубашки и туфлей, я сказал своей спутнице: «Пошли так. Всё равно в темноте мы одежду не найдём. Заберём утром». Девушка ещё какое-то время походила вдоль протоки, и мы направились к домикам. «Как хоть тебя зовут?», - спросил я девушку.
   - Оля пропела она тихим голосом и отвернула в сторону своего домика.

3
   В домиках нас разметили по четверо парней и четверо же девушек в каждом, перемешивая делегации. В  домике, где я бросил свой маленький походный чемоданчик, из нашей делегации оказался только парень с комбината. Двое других парней были откуда-то с Севера. Время было позднее, огни во всех домиках уже были погашены, в лагере был отбой. Только у штабного домика  стояло несколько человек.
   В тусклом свете освещения территории я с трудом нашел номер своего домика, вошел в него. Слева от занавешенной грубой тканью двери была моя кровать. Я на ощупь стал её разбирать и обнаружил аккуратно сложенные мои штаны и рубашку. И тут моё сознание резанула догадка, что могли подумать о моём отсутствии. Я резко сел на кровать и стал думать, что делать. Кровать моя сильно скрипнула пружинами и, спавший через проход парень из нашей делегации проснулся. Увидав меня, он резко подскочил на кровати и протянул: «Ты где был? На берегу нашли твою и  девушки из Заозёрки одежду и все подумали, что вы утонули…. Иди, скорее доложись дежурному по лагерю».
   Я быстро натянул штаны, одел рубаху   и потопал к штабному домику. Когда я туда подошел, в свете не яркого фонаря там стояли: второй секретарь Крайкома комсомола,  второй секретарь нашего горкома Гера, парень с красной повязкой дежурного по лагерю, старший лейтенант милиции и ещё двое незнакомых мне парней. Увидев меня, все они  молча с удивлением уставились в мою сторону. Помолчав некоторое время, обращаясь ко второму секретарю Крайкома, старшему по нашей поездке, я стал объяснять, где был и что случилось. Остановив меня на полуслове,  наш комсомольский начальник прошел в домик и сказал кому-то: «Срочно радируй дежурному по обкому и сообщи, что утопленники живы, только что пришли. Пусть немедленно отменяют сообщения». После этого секретарь вышел из домика и хотел  что-то сказать мне, но тут послышался визгливый женский крик с матерками из одного из домиков. Мы все устремили свои взгляды в ту сторону. Через минуту увидели выбежавшую из того домика девушку и стреканувшую в сторону Енисея. Было видно, как от быстрого её бега из стороны в сторону  развевается толстая коса. Я догадался, кто это и с тревогой посмотрел на секретаря, но двое стоявших рядом с ним парней уже сорвались с места, как по выстрелу стартового пистолета  и побежали за девушкой. Мы с тревогой смотрели в темноту ночи, пока парни не показались в свете фонаря, ведя под руки Олю. Она, как могла сопротивлялась своему препровождению, но парни крепко её удерживали и быстро вели в нашу сторону. Секретарь крайкома сделал несколько шагов навстречу шедшим. Он попросил парней освободить Олины руки, и она моментально закрыла ладошками своё заплаканное лицо. Секретарь стал что-то говорить Оле, а она, всхлипывая, молчала. К нам подошла полная пьяненькая её секретарша. За нею подошли несколько других девушек. Только секретарь  крайкома, обращаясь к Заозёренской секретарше, велел увести Олю и не сводить с неё глаз, как одна из подошедших девушек сказала: «Уберите отсюда эту мегеру, она доконает эту девчушку. Мы сами за нею присмотрим». Секретарь стоял, размышляя что делать, а девушки,   обнимая Олю, уже повели её прочь. Отойдя от нас несколько  шагов, одна из них повернулась в нашу сторону и прокричала: «Пусть лучше за своим муженьком, лучшим комсомольцем района присматривает, да заткнёт  ему поганый рот, чтобы не матерился, как сапожник!».  Секретарь строго посмотрел на секретаршу Заозёрки и велел ей идти спать.
   Милиционер попрощался со всеми за руку и ушел. Ушел Гера и все парни. Я стал рассказывать секретарю Крайкома, как в поезде до Красноярска Заозёренская тётка ужинала с мужиками. Пьяная её компания,  рассказывая пошлые анекдоты, громко на весь вагон хохотала и материлась, пока пассажиры поезда не пожаловались проводнику вагона. Оля в это время ушла в конец вагона и допоздна сидела  в одиночестве. «Всё ясно», - выслушав меня, сказал  секретарь и пожелал  спокойной ночи.

4
   Побудку на следующее утро сделали рано. По холодной утренней росе все прошли к первой протоке, умылись, вкусно позавтракали в столовой, сели в автобусы и без остановок в пути поехали в Абакан.
   Сидевший рядом со мною в автобусе какой-то парень с Ударной комсомольской стройки Абакан-Тайшет всю дорогу рассказывал мне о трудностях строительства дороги в горах, о красоте сооружённого с участием его бригады над пропастью моста, о прочности породы в горе, через которую они рубят тоннель и прочем. А у меня в голове роились мысли: «Что если успели сообщить в часть о моём утоплении? А ведь запросто мог вчера утонуть. Эта школьница вряд ли выбралась бы  из реки сама, течение запросто б унесло её к скале», - и прочем, и прочем неприятном в этом духе.
  В Абакане нашей делегации раздали билеты на поезд Абакан – Иркутск и поехали мы восвояси.
  К счастью  о происшествии со мной в часть сообщить не успели. На расширенном заседании полкового комитета комсомола я рассказал о прошедшем Пленуме Крайкома. Потом поочерёдно с этим же выступил во всех ротах. И постепенно моя поездка в круговерти службы стала забываться.
   Но вот однажды, примерно через месяц позвонил мне Гера и сказал, что только что ему позвонил главный инженер ____________кого угольного разреза и попросил, чтобы завтра я приехал в Заозёренский горком комсомола. Там на бюро будут разбирать персональное дело его дочери. Пусть лейтенант расскажет на бюро, как  там в Шушенском всё было. Дочь  сильно переживает.
  Я отпросился  на завтра у замполита полка  подполковника Шишкина  и утречком следующего дня автобусом поехал в Заозёрку.
В поезде по дороге из Абакана Оля всё время ехала в нашем купе. Мы даже кормили её завтраком, обедом и ужином, поскольку она несмотря на  уговоры  секретарши в своё  купе так и не пошла. Нам Оля рассказала, что когда она пришла поздно вечером, секретарша стала ругаться на неё, обзывая потаскухой, гулящей девкой и так далее. Зная это, я прихватил с собой на бюро в Заозёрку пачку писем от своей невесты, с которой мы уже собрались пожениться. Эти письма, подумалось мне, будут аргументом в доказательстве того, что с девочкой школьницей у меня ни чего не могло быть нехорошего.
   Когда я пришел в райком комсомола, в приёмной первого секретаря уже сидели Оля и её отец высокий моложавый рыжеволосый спортивного сложения мужчина. Я поздоровался и представился. Отец Оли поднялся и протянул мне руку, представившись тоже. Оля, кинув быстрый взгляд в мою сторону, чуть заметно улыбнулась. Её личико моментально залилось краской, и она отвернула его в сторону. Отец  предложил мне пройти в коридор и поговорить несколько минут, пока не вызывают. Когда мы уединились, я сказал ему: «Зачем вы сюда приехали? Идёмте сейчас же на переговорный пункт и позвоним секретарю Крайкома комсомола, который с нами был. Он всё знает и быстро успокоит эту деревенскую бабу. Зачем трепать нервишки девочки?».
  Бумажка с записью телефона приёмной Крайкома была у меня в удостоверении личности. Отец Оли со мною согласился, прошел в приёмную, позвал Олю, и мы через площадь пошагали на телеграф. Крайком нам соединили быстро. Олин отец предложил говорить мне, но я отказался, настоял, чтобы говорил он. Мы с Олей сидели в маленьком зале ожидания, а её отец с кем-то  несколько минут разговаривал. Когда он вышел из кабины междугороднего телефона, сказал нам, что всё в порядке, сейчас они позвонят в горком и секретарша своё получит.
   Когда вышли с переговорного, я стал прощаться, но отец Оли сказал, что они приехали на его служебной машине, и  подбросят меня до самого КПП нашего города. «А от КПП до части мне всего-то с километр пути», - сказал я. Открывая дверку новенького ГАЗ-69, Олин папа сказал:
   - Садись дочка, поедем. Да хорошенько запоминай дорогу к своему жениху… ».   
  - Ну! Папка! Ты опять шутишь, -недовольно ответила Оля, нахмурив брови.
  А я, усевшись на сидение газика, на шутку Олиного папы вынул из внутреннего кармана кителя пачку писем. Показывая их,  пошутил тоже: «А нечего запоминать, если бы не эта пачка от одной красавицы, увёз бы я Олю к себе прямо сейчас и всё».
   Газик тронулся и быстро вывез нас из города на бетонку, проложенную в наш город. Всю недолгую дорогу Оля молчала, а её папа расспрашивал и расспрашивал меня о службе, откуда я родом, что и где оканчивал и прочем.
  Когда приехали к КПП, пожилой мужчина водитель, развернув и остановив машину сказал:      
  - Смотри Оля, если лейтенант всё-таки тебя выкрадет, ни какими собаками отец тебя не найдёт. Жить тут будешь под охраной, за колючкой.
  - И, главное, не убежит, если что, - поддержал шутку своего водителя Олин папа.
   Рукопожатием я попрощался с водителем и Олиным папой, сказал до свидания Оле. Газик тронулся, а я потопал на проходную.
                А. Перпелятников
                Февр. 2018 Ерёмкино.