Стрелецкий бунт 1682 года

   Это небольшой отрывок из моей работы "Известная персона или история одной старинной песни".
______________________________________________


    Третий по счёту царь правящей династии Романовых — Фёдор Алексеевич (сын царя Алексея Михайловича, у которого было от двух жён 16 детей, 13+3) умер от цинги 27 апреля 1682 года в 20-летнем возрасте, не оставив после себя ни потомства, ни распоряжений о престолонаследии. Вот как об этом пишет в своих "Записках" современник Петра I граф Андрей Артамонович Матвеев (1666 – 1728, дипломат, сенатор):

   "В прошлом от создания мира 7190 году, а от воплощения Слова Божия 1682 лета, Апреля 27 числа, по семилетнем и многоболезненном государствовании Великаго Государя, Царя Феодора Алексеевича, Самодержца Всероссийскаго блаженныя памяти, в Москве учинилася его высокопомянутому Величеству от бывшей при детских его летах болезни скорбутики, или цынготной скорби, кончина".

   У царя Фёдора Алексеевича, как говорится, "семейная жизнь не сложилась": первая его жена Агафья Грушецкая (1663 – 1681, польского происхождения) скончалась через три дня после родов, а появившийся на свет сын Илья умер на десятый день жизни.
   Именно Агафья свела на нет "татарский стиль" внешнего облика — люди перестали брить налысо головы, а некоторые начали подстригать бороды, усы и волосы. (Были смельчаки, сбривавшие бороду совсем.) Потеряли актуальность татарские одежды и стал превалировать польский стиль — вышли из моды охабни и вместо них было престижным носить контуши и шубки. Женщины избавились от неказистого вида платьев и впервые одели шапки именно при царице Агафье Семёновне. Стоит отметить, что все эти внешние перемены происходили не путём принуждения, а сами собой.

   Царь крайне тяжело переживал кончину жены — его болезнь вновь усилилась. Хотя Фёдор Алексеевич и выбирал Агафью на смотре невест (согласно традиции), но "кандидатка" была им подмечена тремя месяцами до того — во время крестного хода (он вертел головой по сторонам в правильном направлении). Можно смело сказать, что Агафья была его "любовью с первого взгляда". Кстати, сам царь прекрасно разговаривал на польском языке, так как одним из его наставников был монах–поэт Симеон Полоцкий.

   Через полгода после смерти любимой жены царь обвенчался с Марфой Матвеевной Апраксиной (1664 – 1715), но за 71 день брака вторая жена так и не успела "понести" от Фёдора Алексеевича — он скончался. В смерти государя обвинили придворных докторов — фон Гадена и Гутменша..., якобы они дали царю яд. Справедливости ради, надо сказать, что Фёдор Алексеевич был на самом деле "доходягой" — даже на похоронах своего отца в 15-летнем возрасте он не смог идти за гробом и его пришлось нести на носилках (есть версия, что у него отказывали ноги из-за повреждённого позвоночника после падения в детстве с лошади). Но, как всегда, крайними остались доктора..., за что и были убиты стрельцами через три недели после смерти царя во время стрелецкого бунта.

   Эта информация о болезнях мной подчерпнута из работы видного советского невропатолога, историк медицины Бориса Нахапетова "Врачебные тайны дома Романовых", Часть 1, Глава 1: Чем болели и как лечились цари Романовы, изд. 2008 г.)

   Отдадим должное вдове Марфе Матвеевне, соблюдавшей траур более трёх десятков лет — до самой своей смерти (она умерла от отравления грибами в последний день 1715 года). Ещё исстари повелось в дни поминовения усопших государей кормить нищих..., так вот, Марфа Матвеевна в память о своём муже пять раз в году кормила по 300 человек.


   В том, что вторая жена Фёдора Алексеевича не забеременела, нет ничего удивительного. Надо констатировать, что всё мужское потомство царя Алексея Михайловича от брака с царицей Милославской Марией Ильиничной (1624 – 1669), в отличие от сильных и здоровых девочек, было сильно болезненным, и почти поголовно хронически страдало эпилепсией и цингой.
 
   Но обратимся ко дню смерти царя Фёдора Алексеевича — в 27 апреля 1682 года.
   Вновь произошло "дежавю", как в Смутное время (когда случилась внезапная смерть царя Бориса Годунова и через полтора месяца свержение и убийство его сына Фёдора) — отсутствие прямого, то есть законного наследника престола. Государство в очередной раз "встало на уши".

   Возникла правовая дилемма — отдать престол или почти 16-летнему Ивану (Иоанну) Алексеевичу (1666 – 1696, младший сын царя Алексея Михайловича от его первой жены Милославской Марии Ильиничны), или 10-летнему Петру Алексеевичу (1672 – 1725), сыну всё того же царя Алексея Михайловича, но уже от его второй жены — Натальи Кирилловны (урожд. Нарышкина, 1651 – 1694).
   Такие коллизии возникают всегда, когда приходится "делить наследство" между детьми с только одним общим родителем.

   Сами братья по вполне понятным причинам бороться за престол не могли — первый из-за своего болезненного состояния, а второй по малолетству. И поэтому интересы Ивана отстаивала его родная сестра царевна Софья Алексеевна (1657 – 1704, дочь "нашего многодетного" царя Алексея Михайловича, её мать Мария Милославская), Милославские и Толстые, а за интересы Петра боролись Нарышкины, Голицыны, Долгорукие.

   В то время главой русской православной церкви был патриарх Иоаким, "прославившийся" тем, что в 1677 году устроил "войну" мощам святой княгини Анны Кашинской, чьё тело за 300 лет не истлело и пальцы которой замерли в "двоеперстии". Так вот, прямо в день смерти царя Московский патриарх вместе с высшим духовенством вышел на крыльцо кремлёвской церкви Спаса на Бору (она снесена в 1933) и перед собравшимися на площади членами Боярской думы, придворными чинами и прочим городским дворянством произнёс речь о кончине царя Фёдора Алексеевича.

   Патриарха Иоакима нельзя заподозрить в приверженцах "избирательной монархии", но после своей поминальной речи он прямо здесь же обратился к толпе собравшихся с вопросом — "... кому преемником быть? И чтоб вы о том, единодушным согласием единосердечною мыслию намерение свое мне Святейшему Патриарху и Архиереям объявили".

   Более сильный хор голосов прокричал — Петру Алексеевичу!..., но однако слышались и голоса, что по праву первенства на царстве надлежит быть царевичу Иоанну Алексеевичу.

   Патриарх по известной только одному ему причине (похоже на то, что он недолюбливал царевну Софью) без колебаний встал на более "громкую сторону" и объявил царём Петра. Никакой законностью от подобной процедуры выборов здесь не пахло, но, так как большинство собравшихся на площади это восприняло одобрительно, то на том и остановились. Иоаким вошёл во дворец и благословил 10-летнего мальчика на царство. В уже упоминавшихся мной "Записках" графа А.А.Матвеева читаем:

   "Тогда–ж весь сингклит (синклит — собрание высших сановников. — И.Ш.) и царедворцы в великом множестве в Кремль съехались к наречению царскому; понеже все уже преклонилися ко избранию на Всероссийский престол Царевича Петра Алексеевича всея России, который и наречен: Царем Государем и Великим Князем Московским и всея России Самодержцем".

   Здесь граф Андрей Матвеев немного лукавит, говоря, что все съехались к царскому наречению. Никто специально к наречению приехать из "регионов" просто бы физически не успел и "сингклит" состоял только из тех, кого смерть Фёдора Алексеевича застала в Москве. От "регионов" там были только выборные от посадов, которые были в Москве по случаю проходившего в то время обсуждения податной реформы.

   Избрание Петра царём означало, что его мать Наталья Кирилловна Нарышкина становилась правительницей государства до совершеннолетия сына.

   Но не всё так оказалось просто. Царевна Софья уже на следующий день во время похорон царя дала понять, что это дело она просто так не оставит. Между противоборствующими партиями началась ожесточённая схватка.

   В то время на Руси был "институт стрельцов" — эти "служивые" исполняли армейские, полицейские и охранные функции. Стрельцы были недовольны правлением умершего царя, ибо их начали использовать на хозяйственных работах и недоплачивали жалование ввиду пустой казны. Этим обстоятельством воспользовалась царевна Софья с Милославскими, спровоцировав стрелецкое войско на бунт. В подстрекательстве к сопротивлению Нарышкиным особенно усердствовал начальник Приказа Большой казны ("министр финансов") Иван Михайлович Милославский со своими родственниками.
   По рукам стрельцов начал ходить список "бояр изменников". Грамотных людей тогда было крайне мало, так что имена бояр заучивались наизусть и передавались из уст в уста.

   Про подстрекательство стрельцов к бунту читаем у современника:

   "Александр Милославский и Петр Толстой, которые тогда вышепоказанныя росписи тем именам боярским и прочим писали, по полкам на прытких серых и карих лошадях скачучи, кричали громко: "что Нарышкины Царевича Иоанна Алексеевича задушили, и чтоб с великим поспешением они стрельцы шли в город Кремль на ту свою службу"  ("Записки русских людей". События времен Петра Великого. "Записки Андрея Артамоновича графа Матвеева", изд. Санктпетербург, 1841, стр. 19)

   Андрею Матвееву во время этого бунта было 16 лет, и его свидетельству можно вполне доверять, в отличие от других мемуаристов, которые всё это не видели собственными глазами.

   В понедельник ("тяжёлый день") 15 мая на волне распространившегося слуха о том, что Нарышкины задушили царевича Иоанна, мятежники начали выдвигаться к центру Москвы. Начальник караула от Стремянного полка подполковник Григорий Горюшкин не успел выполнить приказ и запереть все ворота Кремля. Через незапертые ворота боевые дружины прорвались на Соборную площадь к Красному крыльцу. Царица Наталья Кирилловна, чтобы успокоить разъярённую толпу, была вынуждена вывести обоих царевичей на крыльцо и предъявить их стрельцам.

   После унизительной для царской семьи "процедуры опознания" (царевичу из толпы выкрикивались разные наводящие вопросы) волнение несколько улеглось. Но не для того организовывался весь этот бунт. Тут же из толпы послышались голоса о выдаче стрельцам бояр из "списка изменников". Авторитетный боярин Артамон Сергеевич Матвеев (1625 – 1682, глава Посольского приказа в конце царствования Алексея Михайловича), за четыре дня до этого вернувшийся из ссылки в Москву, спустился с крыльца вниз к стрельцам и стал их увещевать не применять силу. Народ начал потихоньку успокаиваться.
   Но в этот момент всё дело испортил князь Михаил Юрьевич Долгоруков. У него не выдержали нервы, его "прорвало", и прямо с крыльца он начал кричать толпе, чтобы все убирались по домам к "такой-то матери", а не то он всех перевешает и посажает на колья.

   Надо понимать, что этого только и ждали — толпа рассвирепела. Наиболее активные влезли по ступенькам на крыльцо, схватили Долгорукова и сбросили его вниз на копья своих товарищей.Он тут же был изрублен бердышами (секирами). Несчастного боярина Матвеева (отец автора "Записок", цитаты из которых я здесь привожу) вскоре тоже жестоко убили стрельцы из вновь подошедших полков — "... и с таким своим тиранством варварским в бердыши все его тело разсекли и разрубили так, что ни один член целым не нашелся".

   А через некоторое время был зверски убит и отец князя Михаила Долгорукого — глава стрелецкого приказа Юрий Алексеевич Долгоруков. Его отрубленную руку насадили на копьё и долго носили по улицам с возгласом — "Уступайте, люди: едет великий князь, боярин Долгорукий!".

   Вид крови опьянил толпу, и всё завертелось в "бессмысленном и беспощадном русском бунте". Москва превратилась в океан беззакония и расправ. Из девяти московских стрелецких полков (общая численность 14198 человек) в мятеже не участвовал лишь один Сухаревский полк. Надо сказать, что на "пустом месте" подобные восстания не возникают, к ним всегда есть предпосылки. И в данном случае власть действительно "достала" стрельцов. Если бы в те времена было принято писать лозунги, то на одном из них красовалось бы слово "Надоело!", обращенное к Кремлёвской монархии.

   В результате этой трёхдневной и, признаться, пьяной вакханалии полетело довольно много боярских голов. Вся Красная площадь была завалена трупами. Особая "охота" была устроена на бояр Нарышкиных, и двое дядей Петра с разницей в два дня поплатились жизнями — Афанасий и Иван Кирилловичи. Прятаться было бесполезно — в заложники брались все родственники "от мала до велика" с требованием выдачи указанного лица. Надо понимать, что всё это сопровождалось повсеместными грабежами и насилием, причём в пьяном угаре.
    
   "Под замес" попал и стольник Фёдор Петрович Салтыков — его стрельцы перепутали с Афанасием Нарышкиным и изрубили (плохо быть похожим на кого-либо в эпоху отсутствия удостоверения личности). К слову, его внук Сергей Васильевич Салтыков станет первым фаворитом будущей императрицы Екатерины II и от их "любви" (по слухам) родится Павел, будущий император.

   Придворных врачей тоже искали для отмщения за якобы отравление царя Фёдора Алексеевича. Доктор Даниил фон Гаден был пойман со своим сыном Михаилом в Немецкой слободе, а доктора Ивана Гутменша отыскали в его доме на Поганых прудах (ныне Чистые). Их всех привели на Красную площадь и там "подняли на копья".

   Именно во время этого бунта у юного царя Петра впервые случился нервный припадок, когда тот увидел всю эту резню. Позднее подобные припадки во время волнения у него повторялись регулярно — его голова наклонялась в левую сторону и на лице происходили судорожные движения мускулов. (Борис Нахапетов: "Врачебные тайны дома Романовых", Часть 1, Глава 2 – Болезнь и смерть Петра I, изд. 2008 г.)

   Посмотрим на картину (по ссылке ниже) художника Дмитриев–Оренбургского "Царица Наталья Кирилловна показывает Ивана V стрельцам, чтобы доказать, что он жив-здоров" (написана в 1862 году).
   Я не уверен, был ли на самом деле 16-летний Иван Алексеевич таким малым ростом, как на этом полотне (в белом кафтане) — возможно, это "недоработка" художника, но болезненный телом и душой он был точно. Плюс плохое зрение и сильное заикание, впрочем, это никак не сказалось на его детородных способностях — его жена Прасковья Салтыкова (1664 – 1723) рожала пять раз, и среди их детей была вполне "крепкая умом" будущая российская императрица Анна Иоанновна (1693 – 1740).

http://cloud.mail.ru/public/8qLr/nnVRVDsx5


   Кстати, точная копия этой картины (75 х 100, холст, масло) на данную минуту ещё продаётся вместе с багетом за 165 тысяч рублей.

   В конце концов весь этот "кипиш" закончился тем, что уже 26 мая был издан акт о "совокупном восшествии на Всероссийский Престол Государей Царей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича и о вручении, за малолетством Их, управления Государственными делами Сестре Их, Царевне Софии Алексеевне".

   Оба брата "тандемом" венчались на царство 25 июня 1682 года в Успенском соборе Кремля.

   По сути, Софья организовала и сама же "разрулила" кровавые события, возникшие из-за правовой коллизии по наследию трона, правда, ей ещё пришлось немного "повоевать" летом и в начале осени, чтобы приструнить почувствовавших свою силу и власть стрельцов. Это время, когда бунтари диктовали свои условия Кремлю, называется Хованщина — по фамилии нового начальника стрельцов князя Ивана Андреевича Хованского (здесь проявилась тенденция, проверенная веками — с военными–победителями власть всегда должна держать ухо востро). Именно в тот короткий период Хованщины в России случилось некое подобие сопротивления монархии. Но надолго внести элементы демократии в государственное управление не получилось — казнив 17 сентября лидера стрельцов, Софья восстановила монархическое правление.   
   Её фактическое царствование длилось 7 лет — до 1689 года, до той поры, пока Петру I не исполнилось 17 лет. Молодому государю всё-таки пришлось "пободаться" с сестрицей и применить по отношению к ней силу, хотя Софья тоже была "не подарок", и свою власть просто так отдавать совсем не желала. В итоге жёсткого обоюдного противостояния и взаимного переманивания войск на свою сторону, победил Пётр.