Прощальный ужин на броненосце

Эта новелла является "литературной" обработкой первых сцен моего киносценария "Я русский морской офицер", написанного по мотивам романа А.С. Новикова-Прибоя "Цусима".


- Господа! - немолодой грузный мужчина обвел взором присутствующих, ожидая тишины.
В ярко освещенной, отделанной мореным дубом кают-компании броненосца стало тихо. Присутствующие, прервав подогретую шампанским оживленную беседу, обернулись к говорившему.
Хорошенькая брюнетка, до этого момента засыпавшая Коломейцева вопросами, с видимым неудовольствием умолкла. В который уже раз она недовольно наморщила носик, едкий запах свежевыкрашенного железа не давал ей покоя.
   - Долгих два месяца мы ждали этого дня! - мужчина сделал торжественную паузу. Брюнетка нетерпеливо затеребила край салфетки.
   - Николай Николаевич, - шепнула она Коломейцеву, но он осторожным жестом остановил ее, и, поправив очки в тонкой золоченой оправе, продолжил внимать оратору.
   - И вот, наконец, наша доблестная эскадра готова выступить! – мужчина торжественно поднял бокал, - Так пожелаем же цвету Российского Императорского флота с честью выполнить святую миссию, возложенную на них государем!
Заскрипели отодвигаемые стулья, офицеры и мужчины в штатском поднялись. Бокалы с веселым звоном сошлись над застольем.
   - Ура, господа! - Уже изрядно повеселевший высокий плечистый капитан второго ранга залпом осушил свой бокал. Его суровое бородатое лицо победоносно сияло.
   - Ох уж этот Баранов, - промурлыкала брюнетка, доверительно придвигаясь к опустившемуся рядом Коломейцеву, - и тут норовит свою удаль показать.
   - Страшный человек, - вторя интонации собеседницы, ответил он, приглаживая свои мушкетерские усики.
   - Вы ведь, кажется, как и он, миноносцем командуете? - без паузы продолжила она,  - мне Николай Михаилович рассказывал, - украдкой взглянула она на сидящего в центре стола широкоплечего лысоватого капитана первого ранга, - что вы только из полярной экспедиции.
Коломейцев удивленно вскинул брови, - Николай Михайлович рассказывал про меня?
Она немного замялась, - Ну вы же его знаете, когда Бухвостов рассказывал? Просто обмолвился. Мол, некоторые офицеры эскадры - опытные моряки и, что, например, Коломейцев был командиром ледокола Ермак.
   - К сожалению, не имею чести быть близко знакомым с Николаем Михайловичем, – ему не дали закончить.
   - Господа, минуточку внимания! – Из-за стола поднялся пожилой мужчина в старомодном фраке.
Беседа за столом вновь прервалась.
   - Наши новейшие броненосцы, господа, впервые получили и новейшие боеприпасы!
Краем глаза Коломейцев заметил, как дернулась рука Бухвостова, сидящего почти напротив него. Не поворачивая головы, Николай глянул на того и с удивление отметил, что кулаки командира сжаты, а голова опущена на грудь.
   - Уверен, эти боеприпасы, - продолжал оратор, - созданные по проекту всеми нами почитаемого адмирала Макарова, царствие ему небесное, послужат суровой местью японским варварам!
Мужчины опять встали.
   - За Адмирала Рожественского! – заглушая всех, пророкотал Баранов, - Достойного соратника и ученика Макарова!
Отхлебнув шампанское, Коломейцев поискал глазами Бухвостова. Тот уже сидел и сосредоточенно ковырял вилкой ростбиф. Голова его все также была опущена.
Сидевшая рядом стройная женщина средних лет в скромном изящном платье тихонько погладила капитана по руке. Морской волк никак не отреагировал на ее жест. Женщина что-то шепнула ему на ухо, и тот немного поднял голову.
   - Ну, расскажите же мне про север, - нетерпеливо подергала Коломейцева за рукав брюнетка, - это же, наверное, жутко опасно!
Ее щечки заливал румянец, карие глазки весело блестели.
   - Да что же там рассказывать, - пожал он плечами и опять глянул на Бухвостова.
Хмуро смотрел тот из-под надвинутых бровей. Густая седая борода, зачесанная на две стороны, почти закрывала поблескивающие на парадном мундире ордена.
   - Ну как же что, Николай Николаевич?! Может быть, вам просто интереснее разглядывать вашего дражайшего Бухвостова или его сестру?
   - Это его сестра?
   - А вы кто, подумали? – она демонстративно отстранилась – Елизавета Михаиловна Бухвостова, прошу любить и жаловать.
   - Мне она абсолютно безразлична. - Коломейцев нарочито повернулся к собеседнице, - представьте себе бескрайнее белое поле. Ветер воет в такелаже и жжет лицо. Солнце режет глаза, а обледеневшая палуба блестит, словно сделанная из хрусталя.
Он придвинулся ближе, и, понизив голос, с удовольствием наблюдал, как меняется ее милое личико.
   - Корабль напрягает все силы, вы чувствуете, как с надрывом работают его машины. А перед вами только белая пустота. Наваливаясь всем весом, - он выделил слово наваливаясь, - ваш корабль наползает на лед, подминает его под себя. Вы чувствуете, как лед раскалывается под форштевнем, слышите треск и скрежет внизу под вами.
Замерев, брюнетка вся обратилась в слух. Коломейцев заметил, как она медленно закусила нижнюю губу, и еще понизил голос, - Весь ледокол дрожит, напрягая последние силы. Каждую секунду кажется, что трещит уже не лед, но сам корпус. - Губами он почти касался ее ушка и уже не говорил, а шептал, вдыхая запах волос, оттененный духами.
   - И эта борьба продолжается часами. Борьба льда и стали, белой безжизненной бесконечности впереди и мертвой черной вскипающей бездны, позади.
   - Господа офицеры!
От неожиданности брюнетка вздрогнула, дотронулась изящным ушком до его губ и тут же отстранилась.
   - Слава доблестному гвардейскому экипажу! - вскочивший рядом с ней молодой офицер, высоко поднял бокал. - Слава русской гвардии! Ура, господа!
   - Ура гвардии! - возглас Баранова вновь заглушил всех, - За победу, господа!
Подчиняясь общему порыву, Коломейцев вскочил. С отчаянным звоном его бокал, чуть не разбился о соратников, врезавшись в их свалку над столом. Но, когда, выпив, Николай уже собирался сесть, встретился взглядом с Бухвостовым. Командир стоял, расправив плечи. В его виде читалась решимость.
   - Вы желаете нам победы? - его низкий голос был еле слышен, но за столом сразу стало тихо, и все с удивлением обратились к командиру. - Нечего и говорить, как мы и сами ее желаем.
Бухвостов обвел взглядом присутствующих, и в его голосе зазвенела сталь: - Но победы не будет!
В повисшей тишине стали слышны далекие удары портовых машин, укрепляющих пристань.
   - За одно я могу вам ручаться, - ладонь его опустилась на стол, - мы все умрем, но не сдадимся врагу!
Ошарашенный Коломейцев растерянно огляделся. Все молча стояли, не зная, что делать.
   - Господин капитан первого ранга! - первым пришел в себя Баранов, - Что это за похоронные настроения? Не пристало прямому потомку первого солдата-гвардейца Преображенского полка говорить такие слова!
Но Бухвостов вместо ответа опустился на свое место и, будто не слыша его, невозмутимо  принялся за ростбиф.
Коломейцев растеряно поглядел на Елизавету Михайловну. Видимо почувствовав его взгляд, она подняла на него свои темные, миндалевидные глаза. Что-то особенное было в этом взгляде из-под длинных ресниц. Неестественно дернув головой, Коломейцев отвел взгляд.
   - Господа! - Баранов взялся за бокал, - Николай Михайлович переутомился. За победу, господа! Наш государь верит нам. За государя императора! Ура!
На этот раз, ура за столом прозвучало уже не так уверенно и слаженно как раньше. Бокалы вновь зазвенели.
Коломейцев задумчиво отхлебнул шампанское.
   - Ну что же вы не продолжаете, Николай Николаевич? - его собеседница опять пододвинулась.
   - Прошу меня извинить, - рассеяно заглянув в ее игривые глазки, он поднялся.
   - Ну что вы, право, как маленький, - в ее голосе чувствовалась обида, - нашли из-за чего горевать.
   - Простите великодушно, мне нужно на воздух. Видимо, шампанское.
В ответ она только фыркнула и отвернулась.
Поднявшись, он вновь глянул на Елизавету Михайловну, но та уже не смотрела в его сторону. Придерживая саблю, капитан начал пробираться к выходу.
   - Николай Николаевич? – кто-то окликнул его в дверях кают-компании.
Он оглянулся. Немолодой, полноватый капитан первого ранга в сопровождении жены и двух маленьких дочерей направлялся к нему.
Успевший уже надеть треуголку, Коломейцев, приложил руку к виску, - Здравия желаю, Иван Николаевич!
   - Николай Николаевич! Очень приятно вас видеть, - широкое, окаймленное курчавой с проседью бородой лицо офицера расплылось в добродушной улыбке. Заплывшие от неумеренных возлияний глаза, блеснули озорными огоньками, - Познакомьтесь, моя жена Софья Павловна.
Коломейцев, сняв треуголку, поцеловал протянутую ему ручку.
   - Мои девочки, Машенька и Лизочка, - продолжил тот. 
Девочки по очереди присели в реверансах
   - А вы что же, решили воздухом подышать? – беря Коломейцева под руку, продолжал Иван Николаевич.
Les filles, allez а la mer *, - направляя девочек к выходу, Софья Павловна многозначительно посмотрела на мужа.
   - Конечно, конечно дорогая, мы только погуляем с господином Коломейцевым.
Подождав пока его семейство скрылось за дверью, Иван Николаевич смущенно улыбнулся.
   - Не доверяет мне супруга. Знает мою слабость к шампанскому. Но ведь сейчас совсем не тот случай. А вы что же, удивлены тостом Бухвостова?
Выйдя из кают-компании, офицеры не спеша шли по дощатой палубе броненосца.
Над их головами, в полумраке, шелестел полог парусиновой защиты. На серой, клепанной стене надстройки алел яркими красками бравурный плакат: крепкий, усатый матрос, высунувшись из носовой части русского крейсера, бил кулаком в перекошенное от боли лицо японского моряка, торчащего из носовой части своего корабля.
   - Я, Иван Николаевич, здесь человек новый, - глядя на карикатуру, Коломейцев нервно поправил очки,  - Но, честно говоря, удивлен - это не то слово, в данной ситуации.
   - А какое же великолепное шампанское подавали! – не обратив внимания на слова Коломейцева, продолжил Иван Николаевич. - Можно сказать, что я стал поклонником Remiere cru! Пожалуй, оно даже лучше, чем у Саллерона Мансо.
Николай удивленно глянул на своего спутника.
   - Я, знаете ли, предпочитаю не сильно охлажденное. – Как ни в чем не бывало продолжил тот. - Все эти семь, девять градусов это, знаете ли, не для меня. Рецепторы уже не воспринимают, - он многозначительно провел рукой от горла к животу, - Мы же не охолонуться желаем, ведь правда? Тут важны оттенки вкуса. Так сказать, не ноты, но обертона! В этом уж Лебедев знает толк, можете не сомневаться.
Остановившись,  он повернулся к Коломейцеву.
   - К расплате мой дорогой, к расплате, - его лицо посерьезнело. - Мы здесь с вами одной веревочкой связаны. Столько лет мундиры носим, флотскими офицерами числимся. Теперь время платить по векселю.
   - О чем вы? – нахмурился Коломейцев.
   - Пообвыкнетесь у нас, сами все поймете. – Лебедев снова широко улыбнулся. - Ваши современные взгляды, непременно найдут у нас самое полное подтверждение. – он развернулся и не спеша зашагал дальше.
   - О каких взглядах вы говорите? – после небольшой паузы спросил Коломейцев.
Обогнув шестидюймовую башню, они вышли к ограждающим леерам.
   - Ваши настроения, - остановившись, Лебедев повернулся к спутнику, - Уже давно не являются тайной. Тем более, что это так модно нынче. Быть либерально настроенным офицером, – Он поднял руку в победном жесте. - Парламентская республика, западный путь. Кружится голова от свободомыслия. Декабрист вы мой дорогой, - Лебедев легонько похлопал Коломейцева по плечу, - Никакого шампанского не требуется.
Влажный морской ветер донес с берега глухие удары парового молота.
   - Да полноте вам, Николай Николаевич бычиться. Я тоже в ваши годы грезил республикой, но сегодня я немного старше вас и понимаю, как это опасно для России. Одно дело Прудона цитировать и совсем другое, что за этим может произойти. Он помолчал, почесал бороду, вздохнул, - Ладно, пойду догонять своих девочек. Честь имею.
Приложив  руку к треуголке, Коломейцев  проводил спутника взглядом.
Тот неожиданно обернулся, - А ведь Бухвостов сказал правду, вот увидите. – Он грустно улыбнулся, -  Кстати, а вы обратили внимание на его сестру? Хороша, не правда ли?
   - Я не успеваю за поворотами ваших мыслей Иван Николаевич, - развел руками Коломейцев.
   - В такую эпоху живем дорогой мой, - улыбнулся тот, - Нет уже времени на трехчастные структуры. Пока вступление будете говорить, уже и власть переменится. А до заключения так и вообще многие могут не дожить. Елизавета Михайловна - младшая сестра Бухвостова, – уже уходя, обронил он.
Коломейцев медленно повернулся к морю, подставил лицо прохладному ветру.
Броненосец, могучей громадой возвышался над вспомогательными кораблями флотилии. Невдалеке в голубом сумраке угадывался силуэт еще одного гиганта.
   - Елизавета Михайловна, - задумчиво повторил капитан.
Он снял очки и, прищурившись, посмотрел в далекую чернь открытого моря. В груди как-то странно щемило.
Коломейцев подошел к ограждающим леерам.
«Да, действительно, мало ли что взбредет на ум этому Бухвостову. Но от него я этого никак не ожидал. И главное, с чего? Принял под командование новейший броненосец. Скоро, говорят, должен адмирала получить. И такой тост».
Капитан набрал полную грудь воздуха, -  «Елизавета Михайловна, какое музыкальное сочетание, а какие глаза, какой взгляд».
Тут вдали что-то блеснуло, и через секунду до Коломейцева отчетливо долетели глухие удары.
«Что это? Черт! Двенадцатидюймовые? Откуда? Кабельтовых двадцать, не больше»!
Тело броненосца вздрогнуло, потом еще, еще.
«Попадания»? - Инстинктивно схватился за канат ограждения. Жар близкого пожара обжег лицо. Закрывшись от огня, он замер. Горящий, исковерканный броненосец, грудой пылающего, раскаленного железа, отбрасывал предсмертный отсвет в черноту. Коломейцев ощутил что-то липкое под пальцами, оторвал ладонь от каната, поднес к глазам. Ладонь была залита кровью. Изъеденная осколками, пробитая во многих местах палуба начала уходить из-под ног. Он перегнулся через леер и в ужасе увидал, как черное, беснующееся море хлынуло в уходящие под воду, открытые полупортики батарейной палубы.
   - Право на борт! - заорал он куда-то вверх, в сторону боевой рубки, - Левая машина стоп!
Все куда-то-то проваливалось, в глазах темнело.
«К расплате, к расплате, к расплате»

   - Ваше благородие! Что с вами?!
Страшное видение отступило также внезапно, как и возникло.
Лежа на палубе Коломейцев повернулся на голос. К нему бежал вахтенный матрос.
   - Ваше благородие! Какая машина? Мы на якорях.
Коломейцев вытер вспотевший лоб, с трудом сел.
Запыхавшийся матрос с тревогой заглядывал ему в глаза, - Эк вас угораздило! Все шампанское это ваше.
   - Да, наверное. Прости, голубчик. - Отстранив матроса, он поднялся, и неуверенной походкой направился в кают-компанию.

* Девочки, идите к морю (фр.)