Капитализация

       «Все обманутые вкладчики несчастливы по своему, но далеко не все обманутые вкладчики заслуживают сочувствия».  Так мог бы начать свой очередной роман Лев Толстой,  если бы дожил до наших дней.
       Близился Новый 1994 год. Илья Борисович, будучи начальником средней руки, привез на служебной машине домой огромные деньги в банковской упаковке, завернутые в газету и аккуратно уложенные в сетчатую авоську. Сумма равнялась его трехгодовой зарплате.    
        Нет он не ограбил банк или физлицо, не нашел их на большой дороге. Никто не дал ему их просто поносить. Тогда может быть он их заработал? Ну, например, накатал тысячу пар валенок? Нет, за валенки столько не заплатят.  Может быть он на тракторе поднял зябь размером с Люксембург? Нет, у него только категория «В». Может быть «выдал на гора» киркой и лопатой 14 норм как Стаханов? Нет тяжелее авторучки он в руках ничего не держал. Может быть это роялти за написанный роман «Мир и война»? Нет не угадали, но даже если ему и заплатили за что-то, то как могли позволить унести. Времена-то лихие!
        Тогда за какие же труды? За что же платят такие деньги? Не будем мучать читателя этим вопросом, ибо он все равно не догадается. Ответ простой: ни за что! Просто он всего лишь получил «беспроцентную ссуду» в кассе своего родного предприятия. «Нате», Илья Борисович, и ни в чем не нуждайтесь!
          Возвращать эти деньжищи было не обязательно. Формально это была простая раздача денег очень «хорошим» людям. Каждый квартал с этой суммы списывался определенный процент и через год-два «хороший» человек уже ничего и никому не был должен. Некоторые из них пытались повторить этот «ход конем» и получить следующую ссуду. Кое кому удавалось.
         Перестройку Илья Борисович не приветствовал.  Он не любил «демократов» мелькавших на экране ящика. Почувствовав слабину истинные партийцы перестали платить партийные взносы, но Илья Борисович продолжал аккуратно откладывать их в надежде на то, что когда все вернется на круги своя, а он в этом не сомневался, оплатив всю задолженность чохом он выслужится перед новым начальством. Вместе с тем он и не подумал отсчитать партийные взносы от доставшейся ему шальной суммы. Решил утаить от партии. Убедив себя в том, что это не зарплата, а ссуда, которую он якобы обязан вернуть и взносы с нее он платить не обязан. Ведь главное убедить самого себя в своей правоте, успокоить внутренний голос. Это ему удалось без особого труда ибо с внутренним голосом у него было полное взаимопонимание.
           Ну вот, теперь они твои. Деньги про которые ты мечтал всю жизнь и которые так счастливо и неожиданно свалились на твою голову. «Что же дальше?» – ломал себе голову Илья Борисович. Просматривались три основные пути: в магазин за японской аппаратурой, в «обменник» за долларами или в «пирамиду» типа МММ, «Тибет», «Властелина» и др., с целью умножить нажитое «непосильным» трудом. Время подумать было предостаточно. Впереди Новый год. «За праздники спокойно «обсосем» вопрос с женой. Выпьем по сто грамм и трезво рассудим. Спешить не надо. Так хочется «повладеть» такой суммой. Почувствовать себя богатым и состоявшимся».
           Однако, совершенно неожиданно для него все планы разрушила дочка.
–Папа, деньги нельзя держать дома, деньги должны работать! Ты отстал от жизни. Надо срочно нести их в «Русский дом селенга». Новогодние праздники они не должны пролежать дома. Ты представляешь сколько набежит за неделю, а сразу же после праздников поменяем их на доллары и никакой японской аппаратуры. Только доллары! – Возражать было бесполезно настолько убедительна была она.  РДС сулил пятнадцать процентов в месяц! Из расчета пятьсот процентов годовых. Потом процент на процент! А тот процент опять на процент и снова на процент. Капитализация называется! Она взяла карандаш и быстро посчитала проценты. Получалось, что каждый день его вклад будет увеличиваться на 20 000 рублей и это при средней зарплате работяги в пятнадцать тысяч рублей в месяц. Получалась, что прирост составит около двухсот долларов, а это цена пишущего видеомагнитофона. В то время все меряли не в бутылках, как Райкин и не в попугаях как в известном мультике, а в видеомагнитофонах и цветных японских телевизорах. Когда же дочка перевела в доллары ежесуточный доход, Илья Борисович крякнул. «Да, как же  я сам не догадался-то». Он уже пожалел, что потерял целый день не сразу понеся деньги в РДС. Ему  стало жалко потерянных за сутки процентов! «Старый дурак»,– укорял он себя,– теперь надо наверстывать потерю.
–Ну ты и молодец! –похвалил он дочь.
        Он вспомнил, что когда она была маленькая, то часто приставала к нему с вопросом: «Папа, в каком классе нас будут учить считать деньги?». Когда ей отвечали, что в советской школе не учат считать деньги  она сильно расстраивалась и отказывалась идти в школу добровольно. Кто бы мог подумать, что настанут времена, когда все только и будут считать деньги, которые «инфлиируют» со страшной силой.
       Илья Борисович очень гордился своей дочерью, считал ее очень «продвинутой» в отличие от себя и супруги. Ее мнение было более чем авторитетным для них обоих. Он всегда при случае хвастал перед знакомыми, что его дочь знает два языка. Все цокали языками изображая восторг, но один раз настырный знакомый спросил: «А какие два?». – Английский! – выпалил Илья Борисович, – а второй какой? –не унимался знакомый. И тут вместо того чтобы примитивно соврать Илья Борисович ляпнул: «русский». Знакомый расхохотался и сказал: «Ну чтобы сказать, что ты знаешь русский язык надо сперва диктант написать». Тут расхохотались все. Илье Борисовичу было очень неприятно все это и он стал более разборчив к аудитории в которой хвалил дочь.
         Илье Борисовичу идея заставить деньги работать очень понравилась. Пока ты встречаешь Новый год они «пашут» в поте лица размножаются и увеличиваются в количестве. Чего им бездельничать?  Вот им и подобрали работенку не пыльную.
          Ему, только что прибывшему из доброго социализма сразу в дикий капитализм, это было непривычно, но приятно. Деньги к деньгам! Так и надо! Да он не приветствовал перестройку. Да, демократов он не любил. Их он винил в сгоревших на своей сберкнижке вкладах, но после того как он «отхлебнул из корыта», «рыночная экономика» начинала ему нравиться все больше и больше. В советские времена он таких денег и «приснить» не мог.
         Поутру не мешкая он рванулся в ближайший «офис» Русского дома селенга. Какого такого «селенга» он не знал, но думал что это от названия речки в Сибири. В голове звучало: «там  где речка, речка Селенга». Ему казалось, что он попросту идет сдавать бабки под проценты, а оказывается он готовится совершить таинство операции селенга. Будучи человеком с высшим образованием он не знал ни селенга, ни лизинга, ни хеджирования ни всего остального, что сопровождало денежные операции. Как говорил Остап Бендер: побольше туману, побольше неизвестного.
         Он попросил у начальника водителя помордастее, вроде бы как телохранителя.
С этими мыслями про речку он в числе первых прибыл в «офис», или агентство, как  они сами любили себя называть и который к его искреннему удивлению располагался в подвале хрущевки за наспех обитой оцинкованной жестью дверью. Дверь была открыта. Его ждали и он облегченно вздохнул. «Не зря ехал». Его сначала насторожил непрезентабельный вид «офиса-агентства», но увидев выходящих их него налегке людей он успокоился.  В помещении полуподвала  толпились сдатчики «деревянных». Еще бы, ведь до пятнадцати тысяч человек в день посещали такие агентства по всей России с единственной целью-избавиться от наличных. Приемщиков денег «на работу» внутри «офиса» находилось трое: собственно сама приемщица денег и два дремавших «топ менеджера» по виду которых можно было догадаться, что заканчивали они один и  тот же институт и жили в одном общежитии на соседних нарах, но и это не смутило Илью Борисовича. Его решительность всенепременно направить деньги, которые свалились на голову,  на работу была непоколебима. Если бы он их собирал «копеечка к копеечке» лет эдак десять, то неизвестно была бы она столь непоколебима, а вместо того чтобы отправлять их на каторжные работы он бы их пожалел и они бы отлеживались и отдыхали дома в матрасе или в стеклянной банке закопанной в укромном месте на даче, пережидая лихие времена.
      Прибытие Ильи  Борисовича резко оживил работу «офиса»  и сняло дрему с «топ менеджеров», оценивших опытным глазом поклажу Ильи Борисовича и видимо пожалевших, что не встретили VIP-клиента на подходе к офису в подворотне  и не отобрали у его авоську. Но ведь они не бандиты с большой дороги. Это в прошлом. Сейчас-то они служащие солидной конторы. Да и зачем отбирать. Он сам принес их сдавать добровольно. Еще и спасибо скажет за то, что культурно приняли. Богата Россия дураками, но Илья Борисович не был дураком, а скорее наоборот: хитер как лис. Во всяком случае он так сам считал иначе откуда бы  у него оказалось столько денег. «Они думают, что я им эти бабки принес надолго. Ха, не на того напали. Нашли дурака. Полежат недельку на вкладе, поработают в поте лица, а потом изымем и сделаем «ченч» на доллары». Ему нравилось это слово перелетевшее через океан и ставшее таким популярным в России в начале девяностых вместе с  «вау-у», которое он пока не использовал.
          Даже им, видавшим виды работникам «агентства», не брезговавшим принимать мелочевку, сумма «притараненная» Ильей Борисовичем встречалась далеко не каждый день. Один из «топ менеджеров»  закрыл дверь на технический перерыв и они все втроем бросились считать бабки. В углу «операционного зала» стояли заполненные коробки в которых деньги отправлялись к месту работы в неизвестном направлении. С легкой грустинкой Илья Борисович проводил взглядом свои деньги, исчезнувшие в одной из них и налегке покинул «офис». Расставаться с ними было нелегко, уже успел привыкнуть к ним, сродниться, но он успокаивал себя. «Рынок есть рынок. Надо привыкать. Подумаешь поработают недельку ничего с ними не станется. Нечего бездельничать». Ему вручили Договор селенга и так называемую операционную книжку текущего селенга очень похожую на такую родную сберкнижку, которых он за всю жизнь имел не одну и которые стопочкой собирались в домашнем архиве. Особое место занимала книжка на которой сгорел самый большой вклад в советских рублях.
          «Каждая песчинка вашего вклада превращается в жемчужину!» «Ваши деньги работают в системе предприятий «Союз». Это звучало гордо и успокаивало! Союз, хоть и развалившийся, но все равно внушал уважение даже в этом качестве. Еще не полученная, но ожидаемая так называемая премия селенга должна была при ее получении приятно обжечь ляшку.
           Доказательством того, что это произойдет всенепременно как восход солнца была табличка, прилагаемая к пакету документов в которой подробно было расписано кто и сколько получит при внесении той или иной суммы. Цифры завораживали своим астрономическим масштабом. Отгруженная им сумма попадала в графу «свыше». Будучи совсем не азартным человеком в нем зашевелилась какая-то ранее дремавшая сторона его душонки несостоявшегося «кидалы». «Разбогатеть оказывается так просто, а почему бы и нет! Чем я хуже других?  Что я плохо работал всю жизнь? У меня грамот одних наберется штук двадцать не меньше, плюс у жены столько же», пытался он  подвести платформу под будущее свое благосостояние.
          Особенно приятной была письменная  благодарность от руководства филиала РДС за оказанное им лично руководству РДС высокое доверие в деле перекачки денег из своего собственного кармана в их карман, а если быть точнее то из кассы родного предприятия в кассу РДС! Все было по настоящему и печати, и номера договоров, и адреса массы представительств в огромном количестве городов России, а самое главное: обещание возвратить деньги на следующий же день, как только лох с хитрецой захочет их снова поносить.  Но кто же захочет их забирать? Когда деньги уже начали свой непосильный труд. Когда каждый день прибавляет ему в карман виртуальные 20 тысяч рублей! Тут хочется подгонять время. День прошел ты еще стал богаче. Быстрее бы летели эти дни. Черт побери, как тянется время.
           Приехав домой налегке он включил телевизор. «Богатая Россия, а будет еще богаче» –вещали с экранов телевизора. «Высшая ценность для нас – ваше доверие к нам». «Сохраняя – приумножаем». Заметьте: не отнимаем и делим, а приумножаем.  «Мы работаем на Вас и вместе на Россию». Вот тебе на. Оказывается Илья Борисович еще и на Россию поработает. Не думал не гадал, что так просто поработать на Россию и потеть не надо. Лестно. Да он просто патриот с большой буквы особенно когда прокручивает в голове проценты и размер премии селенга. «А что если замахнуться на  «гражданский селенг» и дать поработать деньгам три года, то в 27 раз увеличится сумма и составит такую …» – он попытался слету посчитать в уме, но не смог однако и без этого «в зобу дыханье сперло». «Надо с дочкой посоветоваться. Тут надо прикинуть кое что к кое чему».
         Новогодние праздники он провел с удивительным чувством удовлетворения от проделанной «работы» и на необыкновенном подъеме настроения и тонуса. Ожидаемая сумма должна было  не просто согреть ляшку, а буквально обжечь ее.  От этого настроение еще больше улучшалось. Он был необычайно весел и остроумен все эти новогодние дни. Хорошее настроение буквально перло изнутри. Он даже поймал себя на мысли, что никогда не испытывал такого чувства довольного жизнью человека. Жена его не узнавала и не могла нарадоваться. Он «бирюк бирюком» буквально кипел оптимизмом и шутил, шутил и снова шутил. Сыпал бородатыми анекдотами, которые вдруг всплыли в памяти со студенческих времен  и сам же над ними хохотал до слез. Жена и дочка видя это тоже смеялись, но не над анекдотом, а над ним переглядываясь друг с другом. Уж очень это не естественно выглядело в его исполнении. Как будто он, не дождавшись пока накроют стол, втихаря уже огрел рюмашку на «старые дрожжи».
         Ночь перед изъятием денег он почти не спал. Тщательно прорабатывал маршрут передвижения к «обменнику», который подобрал по самому выгодному курсу. Уже в  который, раз фиксировал прибыль. Предусмотрел даже мероприятия, чтобы им не «сели на хвост», когда они вынесут премию селенга на улицу. Для этого он решил сделать кружок по городу и посмотреть не увязалась ли за ними какая-нибудь подозрительная машина и уже после этого резко свернуть на «точку». Выйдя из машины и сделав вид что прогуливаешься, осмотреться и только после этого условным сигналом подать команду водителю вытащить сумку с деньгами и рывком нырнуть в «обменник»,  который находился в центральном универмаге. Накануне он уже сгонял туда на трамвае и поинтересовался в какое время лучше подъехать чтобы не напороться на отсутствие долларов, которых требовалось очень много по масштабам провинциального городишки. Возвращаться из ЦУМа к машине с кучей долларов он планировал тесно прижавшись с водителем плечами как сиамские близнецы держа сумку между собой предварительно намотав ручки сумки на кисти рук. Так они и должны были сесть в машину на заднее сидение и уже после этого водитель должен был перелезть за баранку.
           Что дальше делать с долларами он еще не решил. Держать в квартире? Надо заводить мраморного дога, ставить железную дверь, а это дорого хлопотно и кроме всего прочего вызовет подозрение соседей. Железная дверь в то время воспринималась однозначно как факт того, что за ней что-то прячут. Вместо того чтобы ловить преступников государство предложило гражданам заняться исконно русской забавой-«самбо», обороняясь от них железными дверями с замками открывающимися ногтем. Один из сотрудников Ильи Борисовича недавно установил себе такую. Весь дом ходил смотреть на эту диковинку. Ходил и он с женой, но с установкой решили повременить. Дверь стоила по цене нового телевизора типа «Вальдхайм» или «Фунай». Другой из его сотрудников в плане самообороны пошел еще дальше. Кроме железной двери он соорудил себе пугач. В дюймовую водопроводную трубу вставлялась полудюймовая труба и упиралась в заваренный торец. При резком посыле малой трубы внутрь большой раздавался металлический лязг весьма похожий на передергивание затвора трехлинейной винтовки системы Мосина калибра 7,62 мм, образца 1891 года. По замыслу автора изобретения, стоящие по ту сторону двери злоумышленники должны были испугаться «вооруженного» до зубов хозяина квартиры и спасаться бегством.
           От всех этих мыслей настроение у Ильи Борисовича ухудшалось, появлялся осадок, который не давал насладиться до конца фактом обладания такой крупной суммой. Про это он раньше не думал и спал спокойно.
         Самое удивительно это то, что его даже не посещали мысли о том как он будет тратить деньги, но все дело в том, что тратить он их не собирался. Разве можно тратить такие деньги! Они ведь существуют только для того чтобы ими обладать и запрыгивая на подножку переполненного трамвая ощущать себя человеком среди этой толпы бедных и нищих в основной своей массе людей.
        В день «получки» Илья Борисович особенно тщательно выбрился. Долго рассматривал себя в зеркало одновременно прокручивая весь сценарий предстоящего дня и дислокацию участников. Оторвал его от этих мыслей звонок в дверь. Это самый мордастый из мордастых на их предприятии водитель прибыл в точно назначенное время.
        Спустившись вниз по лестнице и открыв знакомую дверь в «офис» РДС Илья Борисович обнаружил большую очередь сдающих деньги людей. Культурно извиняясь он, протиснувшись к окошку, поинтересовался  у сотрудницы: «Простите, получать деньги в общую очередь или нет?»  Девушка взметнула брови вверх на секунду оторвавшись от пересчитываемой пачки денег.
–Какие еще деньги получать?
–Как какие? Мои, вот сберкнижка,– она взяла книжку и быстро-быстро посчитала, –разве можно снимать такую сумму?
        И ведь она была права. Деньги только-только начали свою работу, едва втянулись в процесс, а тут их отвлекают от непосильного труда. Что они могут подумать про своего хозяина?
–Нет я хочу забрать деньги, –проявил настойчивость Илья Борисович.
–Ну что же, жаль, – и она сунула ему какую то бумажку.
–Что это?
–Это адрес где вы можете получить деньги.
–Какой еще адрес? Я вам сдавал, вы и возвращайте в соответствии с договором.
–А мы все делаем в соответствии с договором. Выдача денег производится в Волгограде. Вы разве не знаете об этом?
–Где??– у Ильи Борисовича завибрировали коленки, может быть он ослышался?
–В центральном офисе! Наш офис работает только на прием.
–Каком еще центральном офисе? Если бы у вас не было денег, тогда другое дело, а то вон сколько их у вас, боднул  он головой в сторону туго сбитых пачек денег лежавших поодаль. Директора мне сюда пригласите. Кто у вас тут старший?–начал он качать права, забыв, что здесь не любимая и щедрая его контора, а напротив сидит не его подчиненная.
–Вот он, – кивнула она на сотрудника «агентства» сидящего рядом по внешнему виду которого было видно, что жмет он не менее ста восьмидесяти килограмм,  а  тянет и того больше. Костюмчик так ладно сидел на нем, что едва не лопался по швам. На гладко выбритом затылке четко просматривались три аккуратненькие складки.
–Вы издеваетесь? –взвизгнул Илья Борисович, поняв, что с директором они в разных весовых категориях и что-то требовать с него, мягко говоря, себе дороже, можно и схлопотать.
–Немедленно верните мне мои деньги! – крикнул он уже неизвестно к кому обращаясь,–вы слышите, товарищи!– попытался он привлечь внимание посетителей сдающих деньги и которые от этого его призыва еще плотнее прижались друг к другу и крепче зажали свои пакеты с деньгами. Он вдруг вспомнил это обращение «товарищ» от которого уже стали отвыкать и которое осталось далеко там, уже в другой стране, которая называлась СССР. Именно поэтому никто из присутствующих и не отозвался на товарища. Кричать же «господа» или «милостивейшие судари и сударыни»  в этой обстановке было более чем глупо. К господам никто из присутствовавших себя еще пока не причислял, они только готовились стать ими, если повезет выручить обещанный баснословный процент.  Ему захотелось на некоторое время вернуться назад в Союз и призвать всех к совести  и справедливости. Захотелось позвать милицию, родную милицию, которая его берегла до сих пор. Где вы милые сердцу советские «мусора»? Ему не возвращают его деньги, его кровные, а все молчат, тупо смотрят на него как на дебошира и никто не кинулся на его защиту. Никто не сказал: «верните товарищу его деньги, это не хорошо, а то мы в знак протеста не станем сдавать вам свои». Знали бы они на какую сумму этот бывший их товарищ претендует, еще не известно на чью бы сторону они встали. Мало того, на него смотрели как на не совсем адекватного человека. «Чего он шумит? Что ему надо? Пока он тут кричит его вклад увеличился еще на тысячу рублей! А что если они сейчас обидятся и закроют «офис», не примут наши деньги?»
        Когда он получал в кассе тугие пачки денег в банковской упаковке он считал, что это по справедливости, а когда у него их изъяли таким примитивным способом он посчитал, что это верх не справедливости.
–Слышим, слышим не шумите, гражданин. Распугаете всех наших посетителей. Вы не на базаре, а в серьезном финансовом учреждении! Видите очередь стоит для сдачи денег и только вы один пришли забирать. Вам это ни о чем не говорит? –задала приемщица вопрос и вроде бы как попыталась из обороны перейти в наступление. –Виктор, подойдите сюда, пожалуйста. Это по вашей части, –позвала она старшего «топ-менеджера», который уже и так напрягся и слегка привстал с видавшей виды табуретки. Стало заметно как под его пиджаком заиграли разминаемые трицепсы с бицепсами, а ниже пояса под брюками квадрицепсы с «ягодицепсами». Он понял, что сейчас ему придётся немного поработать по основной своей специальности-вышибалы. Но учитывая, что это не какой-нибудь захолустный бордель или пивбар в котором он работал до этого, и контингент тут не проститутки и алкаши, а вкладчики, люди особой категории: любители изысканной халявы жаждущие сыграть в беспроигрышную лотерею, он приготовился сначала зачитать Илье Борисовичу его права. Для этого он закатал рукава и продемонстрировал ему кулаки размером с трехлитровую банку, после чего культурно, насколько позволяло ему образование в размере четырех классов начальной школы, объяснил доходчивым  языком, сведя до  минимума количество ненормативной лексики, что его законное право требовать возврата своих денег, на котором он так настаивает, осталось при нем и никто на него не покушается. Ведь демократия же у нас, но с этим своим правом и имеющимися на руках «серьезными бумагами» он должен курьерским выехать в далекий Волгоград, где  на улице Цурюпы разбит палаточный городок граждан, обладающих таким же правом требовать возврата своих «кровных». Там можно все, что не запрещено! Можно плакатик нарисовать «Верните копеечка к копеечке собранные трудовые, сволочи!» Можно каской мотоциклетной постучать об асфальт. Можно придумать «кричалку» типа: «Отдайте премию селенги, пока мы не взялись за демпинги». Можно перекрыть дорогу на близлежащую помойку. Одним словом торжество демократии! Пользуйтесь своим правом, но не забывайте, что проценты набегают и вы богатеете не по дням, а по часам.
          Его, за рубль догонявшего зайца, так позорно «кинули». Можно сказать: просто отобрали деньги, которые он сам же и принес им. Успокаивало только одно: сумма продолжала расти несмотря на то, что деньги не вернули. Он пытался успокоить себя. «Ну тяните время, тяните ведь еще больше придётся отдавать. Проценты-то растут». Потом ему вдруг захотелось кликнуть своего мордастого водилу и разнести весь этот «офис» ко всем чертям. Потом пришло понимание, что сделать этого не дадут очередники, которые пришли сдавать свои «деревянные» и грудью встанут на его защиту.
            Почва как будто уходила из под ног от мысли, что денег ему уже не видать, а праздничный банкет, заказанный им жене на вечер, придется переформатировать в поминальный по безвременно утраченной «беспроцентной ссуде». Не успокаивало и то, что спишут ее с него дайте срок, а может быть и следующую дадут, если попросить хорошенько, но что делать с «раскатанной» до пола губой? Вопрос!
           А, что собственно произошло во всероссийском масштабе? В принципе ничего особенного. Если перевести произошедшее на финансово-экономический язык, то это называется уже не операция селенга, а операция санации финансового рынка, избавляющая перегретую экономику начала девяностых от незаработанных и ничем не обеспеченных наличных денег.