Тишково - тверских дворян Собакиных

Шереметевская боярская книга сохранила имена 12 думных дворян XVI века. Из списка их видно, что в это звание назначались как лица старинных княжеских и боярских фамилий, так и люди совершенно новые (последних — гораздо больше). То же замечается и в XVII веке. Из 42 семей, члены которых были возведены в это звание в первые 75 лет XVII века, только две (Собакиных и Сукиных ) принадлежат к старым и известным, достигшим окольничества и даже боярства в XVI веке; все остальные незнатного происхождения.



Название поселения лукаво обещает наслаждение тишиной и покоем, однако происходит оно не от особого благолепия окружающей природы или спокойного нрава местных жителей. По легенде, его подарил своему шуту Тишке царь Иоанн Грозный — мол, отсюда и принятое среди старожилов ударение на первый слог — Ти;шково. Но вскоре село стало вотчиной тверских дворян Собакиных, которые владели им более 200 лет. Известность эта фамилия приобрела, когда боярская дочь Марфа Васильевна Собакина стала третьей женой Иоанна Грозного, но была отравлена злоумышленниками во время свадьбы. При Екатерине II в Тишкове была построена великолепная усадьба c роскошным регулярным парком.

В начале XIX века усадьба в Тишкове привлекла внимание немецкого врача Фридриха Гааза. Он приехал в Россию по личному приглашению титулованных пациентов, которые прибегали к его помощи в Европе. В Москве у него появилась частная практика, приносившая изрядный доход, а сам он продвигался по государственной службе. В качестве военного хирурга доктор Гааз дошел до Парижа вместе с русской армией в 1812 году, а по возвращении в Россию приобрел Тишково вместе с соседними деревеньками Марьина Гора и Михалево. Ему понравился дом в псевдоготическом стиле, а особенно двухэтажный корпус ткацких мастерских «о ста десяти окнах», где предприимчивый немец организовал суконную фабрику.
В 1828 году Федор Петрович, как называли Гааза в России, вошел в Московский комитет попечительства о тюрьмах и одновременно стал главным «тюремным» врачом. Знакомство с кошмарными условиями содержания заключенных полностью изменило его мировоззрение, и он посвятил жизнь облегчению их участи… Арестанты, их жены и дети падали на колени перед этим тучным человеком с суровым лицом и добрыми глазами и, обливаясь слезами, целовали ему руки. Не перечислить всех его заслуг, благодаря которым ушла в прошлое средневековая жестокость по отношению к оступившимся людям. Доктор Гааз дошел до царя, чтобы решить вопрос о «пруте» — железной палке, к которой за руку приковывали ссыльных, бредущих по этапу. Сковывали по 8—12 человек — высоких и низких, старых и детей, больных и здоровых. Если кто-то умирал в дороге, то вся группа тащила труп за собой, его отстегивали только на этапном пункте. Это было настолько ужасно, что ссыльные просили относиться к ним, как к осужденным за тяжкие преступления, которые шли на каторгу в индивидуальных ножных кандалах.

После многолетних настойчивых ходатайств Федора Петровича «прут» был отменен, а тяжелые кандалы заменены на облегченные, «гаазовские», производство которых доктор организовал на свои деньги. Он открыл и содержал больницу при пересыльной тюрьме на Воробьевых горах. Каждую прибывающую партию арестантов, а это не меньше шести тысяч человек в год, он обследовал лично Заболевших оставлял лечиться, снабжал их лекарствами, помогал сопровождающим их семьям. Будучи глубоко верующим человеком, доктор Гааз на свои деньги достроил храм Живоначальной Троицы, рядом с которым располагались пересыльная тюрьма и больница. При его деятельном участии улучшилась ситуация и в других тюремных больницах. Истратив на благие дела все состояние, доктор Гааз продал московские особняки и усадьбу в Тишково вместе с суконной фабрикой и в конце жизни поселился в маленькой квартирке при Полицейской больнице для нищих, которую сам же помогал открыть.

В советское время усадьба была полностью разрушена и разобрана на кирпич. Осталось единственное служебное здание — людская, где до последнего времени располагалась ветлечебница. Проблемы не закончились и после распада СССР — нечистоплотные чиновники, желая нажиться, раздавали разрешения на коттеджную застройку на территории Тишковского лесопарка. Вовремя остановить варварское отношение к российской истории и природе, к сожалению, не удалось. Село медленно, но верно превращается в дачный поселок.