Четвертый курс

     Предыдущая глава   http://proza.ru/2018/03/15/298

     С первого же дня обучения на четвёртом курсе жизнь вошла в своё привычное русло: лекции, семинары, практические занятия, курсовые проекты. Я продолжал достаточно активно сотрудничать с коллективом редакции нашей многотиражной газеты «Инженер транспорта». Оставался и членом комитета комсомола нашего факультета, где отвечал за выпуск стенной факультетской газеты «Эксплуатационник». Эта газета выходила примерно один раз в месяц и вывешивалась на стене напротив нашего деканата. В ней освещались все основные факультетские новости. Были разделы о научном творчестве студентов нашего факультета, об успехах и недостатках в учёбе, бытовом устройстве и спортивных достижениях. Помещались авторские заметки студентов, был раздел юмора. Запомнился мне такой пассажик из этого раздела, помещённый в рубрике «Из сочинений абитуриентов на вступительных экзаменах» - На берегу пруда девушка доила корову. А в воде отражалось всё наоборот. Как говорится, пустячок, а приятно! Обычно газета была густо заполнена моими фотографиями на студенческие темы.

     Мы с Сашей Батуриным с большим энтузиазмом и интересом продолжали работать на кафедре «Эксплуатация железных дорог» под руководством профессора Тихонова Константина Кузьмича. К тому времени мы стали практически своими в среде дружного коллектива сотрудников этой кафедры. В любую свободную минуту мы бежали туда. Все наши мысли были заняты научными вопросами, решаемыми на кафедре. Со мной эта увлечённость чуть было не сыграла злую шутку, которая могла в очередной раз привести к отчислению из института. А получилось так.

     В некоторые дни недели последней парой у нас были лекции по дисциплине «Экономика транспорта». Лекции нам читал один из старейших преподавателей института, заведующий одноимённой кафедры, автор множества основополагающих учебников по этой дисциплине - профессор Данилов Сергей Константинович. В то время Сергей Константинович был уже в весьма преклонном возрасте и отличался некоторыми причудами. Так внешне его облик очень напоминал нашего вождя Владимира Ильича Ленина. Сергей Константинович тоже был невысокого роста, плотненького телосложения и, как мне кажется, он это сходство  обыгрывал и старался подчеркнуть. Носил такую же бородку клинышком, высокие ботинки на шнурках и одежду, напоминающую одеяния вождя того революционного времени. Так вот, наша с Сашей работа на кафедре Константина Кузьмича предполагала проведение расчётов на электронной вычислительной машине «Наири». Машины были тогда редкостью и время их использования достаточно строго регламентировалось. На неделю вперёд составлялись почасовые графики расчётов по предварительным заявкам руководителей кафедр института. Часто получалось так, что выделяемое для работы на машине время совпадало со временем лекций Сергея Константиновича. Естественно, что мной отдавалось предпочтение увлекательной работе с вычислительной техникой. Так дело и пошло и поехало, пока не приблизилась экзаменационная сессия. Только тогда я спохватился и решил посетить лекцию профессора Данилова. Здесь меня ждал неожиданный и весьма неприятный сюрприз. Оказывается, Сергей Константинович регулярно осуществлял перекличку студентов, присутствующих на его лекциях. Причём перекликал он дважды – в начале лекции и после перерыва. И вот я появился в аудитории и сразу же попал под перекличку. Сергей Константинович назвал мою фамилию (первую по списку) и без всякой остановки выкликнул следующую. Я встал и пролепетал что я, дескать, вот он я, здесь. Данилов очень удивился, что студент с такой фамилией реально существует. Он внимательно вгляделся в меня, как бы запечатлевая в памяти мой облик. А память у него была отличная! Это была если не последняя, то одна из последних лекций перед экзаменами. Только тут я сообразил, что здесь что-то не так и пустился в расспросы к однокурсникам. Оказывается, Сергей Константинович дважды за лекцию не случайно тратил время на перекличку студентов. Тем из них, у кого процент посещения лекций был близок к 100 процентам, автоматически ставилась отличная оценка. У кого процент посещения был выше 70, оценивались как «хорошие» знания. Если посещаемость лекций студентом была в пределах 50 процентов, то он  уходил с экзамена с трояком. А вот с теми студентами, у которых посещаемость была меньше половины прочитанных лекций, разговор был особый. Как вы понимаете, я автоматически попал в самую элитную группу. Такого процента посещаемости просто ни у кого не было и близко. В этой группе я стоял в гордом одиночестве.

      А вот и подошёл день экзамена. Понимая сложившуюся ситуацию, я не пошёл сдавать экзамен со своей группой, а занялся подчисткой недоработок по другим предметам. А недоработки были, поскольку уж очень увлечённо мы отдавались работе на кафедре Константина Кузьмича. Вскоре я сдал зачёты, курсовые, сдал вполне прилично все экзамены, окромя экзамена по экономике транспорта. Сессия закончилась. Большинство студентов разъехались на зимние каникулы. А я продолжал ходить в институт на кафедру «Эксплуатация железных дорог». Честно говоря, на душе было очень беспокойно. На мне висел не простой «хвост», а такой, с которым запросто можно было распроститься с институтом. К тому времени я уже знал, что принимать экзамены у студентов из «элитной» группы Сергей Константинович не доверял никому из своих ассистентов и сотрудников возглавляемой им кафедры. Он просто это строго-настрого запретил. Возможно, ему было приятно лично пообщаться с теми студентами, которые так лихо позволяли себе игнорировать его лекции. Хотелось лично посмотреть в их бесстыжие глаза. Как у дедушки Крылова: «Ты всё пела, это дело. Так пойди же попляши!». Кстати, к этому экзамену я основательно готовился и у меня постоянно в сумке лежал классический учебник Данилова и конспекты лекций, которые я одолжил у нескольких своих однокурсников. Да толку-то что?! И вот как-то иду я по коридору института по пятому этажу нашего корпуса, а навстречу идёт наш декан Всеволод Михайлович Акулиничев. Он был в курсе, что у меня не сдан экзамен по экономике и, возможно, подумал, что я разыскиваю его именно для получения направления на этот экзамен. Оказывается, на доске объявлений факультета висела информация о том, что профессор Данилов С.К. принимает экзамен в такой-то аудитории и как раз именно в это самое время. Всеволод Михайлович взял меня под локоток и привёл прямиком в деканат. Там он быстренько выписал направление на экзамен и подтолкнул меня к двери. И что мне оставалось делать? На ватных ногах я пошёл разыскивать аудиторию, где по моему живому воображению должна была на невысокой плахе размещаться эдакая компактненькая гильотиночка в полной боевой готовности. Я отчётливо видел все мельчайшие детали её механизма и где что надо нажать, чтобы привести её в действие.

     А вот и аудитория. Приоткрыл тихонечко дверь и стал шарить глазами в поисках постамента с предметом, так необходимым для приёма экзаменов у эксклюзивной группы студентов. Ничего этого не было. А за преподавательским столом сидел в грустном одиночестве Сергей Константинович. Он дремал. Как я уже писал, это была зимняя сессия. В аудитории веяло, как мне показалось, кладбищенской  прохладой. Поэтому Сергей Константинович, которому здесь ничего не грозило, сидел по-домашнему в пальто с зимним воротничком (точь в точь, как на одном из снимков Владимира Ильича), а на голове у него была такая же шапочка с кожаным верхом. Ушки у шапочки были опущены и завязаны на тесёмочки под самым подбородком. На моё появление он никак не отреагировал. Пришлось его вежливо потрогать за локоток и тем самым пробудить, демонстрируя своё явление. Я отдал Данилову свою зачётную книжку и направление на сдачу экзамена. Сергей Константинович не выказал при этом никаких эмоций. Он не спеша продиктовал мне пару вопросов из головы. До билета дело даже не дошло. Действительно, к чему здесь какие-то пустые формальности? Первый вопрос был об истории строительства какой-то железнодорожной линии. Я уже знал, что если Данилов задаёт этот вопрос, то дальше можно было уходить с экзамена и готовиться к следующему заходу. До сих пор никому ещё не удалось выйти с экзамена после получения такого вопроса хотя бы с троячком. Ходила легенда, что  Сергей Константинович в молодые годы сам участвовал в строительстве этой линии и знал там каждую шпалу и каждый камушек. Но мне делать нечего. Сажусь напротив него и начинаю готовиться к ответу. Данилов поплотнее уткнулся носиком в меховой воротничок ленинского пальто и уютненько стал посапывать носом. Я достал конспекты, книгу и, расположив всё это хозяйство на коленках, энергично принялся  переписывать оттуда информацию на листочки, разложенные по парте. Переписал страницы триь. Переписал ещё три по второму вопросу. Сижу, боюсь шевелиться. Время идёт. Надо как-то обозначиться. Тихонечко подхожу к нему и опять самым деликатным образом буквально приложился к его локотку. Он открыл глаза. Я тихохонько, шершавым от волнения голосом, почти интимно, докладываю, что готов отвечать. Он что-то хмыкнул, а что – я не разобрал. Но воспринял этот "хмык" как приглашение к ответу. Начал буквально полушёпотом отвечать. Сначала я говорил, воздев очи горе. Иссяк. Продолжил говорить по тексту его же книги, которую расположил на парте. Возможно, услышав так хорошо знакомый свой собственный текст, Сергей Константинович совсем разомлел. Читаю уже, наверное, с полчаса. Ситуация не меняется. Чувствую, что надо как-то с этим заканчивать. И в голос говорю, что, дескать, ответ по первому вопросу я закончил. Слегка вздрогнув от моего возгласа, Данилов широко раскрыл глаза и с недоумением стал осматривать аудиторию. Тут-то и я попался ему на глаза. В его голове, видимо, что-то щёлкнуло, и он, наконец, сориентировался, где сейчас находится. Молча, пошарив немного руками по столу, он взял мою зачётку и стал там что-то выводить. Вывел. Взял моё направление на сдачу экзамена и повторил свои действия в ней. Так же молча, не произнеся ни слова, он протянул мне зачётную книжку и бумажку и, как мне показалось, опять тут же прикемарил. Я стремглав выскочил из пыточной аудитории и на одном дыхании отбежал от неё в самый конец длиннющего коридора. Только тут я осмелился взглянуть в зачётку. И что же вы думаете? Там стояло «ХОРОШО»! В направлении на экзамен стоял тот же диагноз. Не может быть! Как говаривал старик Станиславский: «Не Верю!». Не чувствуя под собой ног я рванул в деканат. Отдал направление и ходу домой. Было такое чувство, что прямо сейчас, вот-вот, меня схватят на выходе и куда-то отведут и замуруют навеки. Наконец выскочил на улицу. Всё!!! Сдал!!!

     Но оказалось не совсем "всё". Память у Сергея Константиновича действительно была из доисторического базальта. Где-то примерно месяца через полтора, когда уже во всю шла вторая сессия, мы столкнулись с ним буквально нос к носу на переходе из третьего корпуса института в первый. Он мгновенно узнал меня (недаром так пристально вглядывался в меня на той единственно посещённой мной лекции). Узнал, тормознул и самым ехидным голосом престарелого скорпиона спрашивает: «Если не ошибаюсь, имею честь видеть перед собой студента Ардашина?» Даже фамилию мою помнил. Ей Богу! Я отвечаю, что так точно. Аз здесь есьм.  «А когда вы, товарищ Ардашин, придёте сдавать мне экзамен?» интересуется он. Отвечаю, что экзамен я уже сдал. «Кому?» со зловещим  интересом вопрошает Сергей Константинович и в глазах его запрыгала ленинская лукавинка с так узнаваемым прищуром. Он-то прекрасно знал, что у студентов «элитной» группы никто, кроме него, принимать экзамен просто не имел права. «Сейчас я тебя ущучу, выведу, как карася, на чистую воду» говорил его лукавый взгляд. «Вам» неожиданно для него ответил я. «И в зачётной книжке это засвидетельствовано?» опять с ехидцей в голосе интересуется он. «Конечно» отвечаю я и подаю ему свою зачётку, которая по счастью была со мной. Он открывает её. Долго и внимательно разглядывает, даже немного разворачивая то в одну, то в другую сторону. Видно, что понять ничего не может. Подпись вроде его. Почерк тоже. В чём же подвох? За свою многолетнюю практику профессор Данилов сталкивался уже с тысячей студенческих уловок. И подпись его переводили с помощью горячего крутого яйца. И почерк подделывали. "Что же этот-то придумал? Не пойму". И тут, видимо, ему в голову приходит спасительная мысль: "Зачётка зачёткой, а есть ли отметка в направлении на экзамен? Наверняка нет! Надо немедленно проверить". И он, махнув мне рукой, приглашая следовать за собой, буквально рванул в наш деканат. Густая толпа студентов, заполонившая в перерыве между лекциями коридор перехода, едва успевала шарахаться от него в стороны, плотно прижимаясь к стенам. Я поспешал за ним , как маленький кораблик, следующий в фарватере мощного ледокола. Прибежали. Сергей Константинович категорически истеричным тоном затребовал у испуганной секретарши документы о направлениях на сдачу экзаменов. Поскольку времени с экзаменационной сессии прошло не так уж много, то моё направление нашлось быстро. Сергей Константинович, не показав вида, что удивлён самим фактом наличия такого направления, стал внимательнейшим образом изучать и его. Даже на первую пару очков надел вторую. Смотрел, смотрел. Понять ничего не может. Так, видимо, и не поняв, он молча покинул деканат. Даже представить себе не могу, что бы со мной было, если (упаси Боже) надо было сдавать ему ещё хоть один экзамен или зачёт. Но всё! Вот теперь действительно ВСЁ!!!

     Уже год спустя Данилов читал лекции следующему потоку студентов, среди которых были ребята из моей студенческой строительной бригады по Красноярску. Уже на первой лекции, говоря о необходимости аккуратно их посещать, он сказал примерно следующее: «За всю мою жизнь только единственный студент Ардашин (надо же, всё ещё помнил мою фамилию!) сумел прогулять все лекции и при этом сдал экзамен на четвёрку. Но вы на это не рассчитывайте!».

     Ну вот, кажется, и всё, что запомнилось из учебного процесса четвёртого курса. А вот летний период предстоял чрезвычайно насыщенным. Во-первых, уже через день после сдачи последнего экзамена, мальчики нашего потока должны были отправиться в летние военные лагеря на целый месяц. У нас ведь была военная кафедра, и по окончании института мы должны были получить воинское звание лейтенантов. Если кто оставался работать на гражданке, то получал звание лейтенантов запаса. Поэтому у нас со второго курса проводилось обучение по воинской специальности «Военное сообщение» или «ВОСО», как сокращённо мы это окрестили. Читались лекции, проводились семинары. Раз в неделю мы строем с песней маршировали по аллеям институтского парка на потеху девочкам. А иногда ездили на стрельбище и пуляли из пистолетов, винтовок и, иной раз, из автоматов. Стреляли куда-то вперёд в воображаемого врага. Судя по результатам, так ни разу и не попали. С тех пор времени прошло много, а врагов вокруг нашего руководства становится всё больше и больше. Так вот, этим летом нам предстояло завершить обучение на военной кафедре, апофеозом чего должна быть стажировка во всамоделишном летнем воинском лагере железнодорожного полка.
 
     Продолжение   http://proza.ru/2018/03/19/810