Несовпадение пазлов

  На свет мы появились одновременно и сразу во взрослом состоянии. Однако   мы были не столько братьями – близнецами, сколько коллегами или, как сейчас принято выражаться, партнёрами.    А ещё мы были высоки, стройны, атлетичны и длинноноги. Физическое сходство полное.  Чтобы нас не путали, у каждого был свой цвет глаз и волос. Я появился на свет брюнетом, с глазами  глубокого кофейного цвета, и волосами, как у Хосе Рауля Капабланки. А мой двойник воплощал в себе стопроцентного блондина, с пронзительно голубыми глазами и волосами златовласки.
Мы были сильны, энергичны и быстры. Без тренировок, и почти без разбега, могли взять такую высоту, что любой претендент на олимпийское золото в этом виде спорта, от великой безнадёги, тотчас повесил бы кроссовки на гвоздь. 
Нам, естественно, не было бы равных атлетов ни в марафоне, ни в спринте.  И там и там все рекордсмены, и претенденты на победу остались бы в жалких аутсайдерах.
Даже в  тяжёлой атлетике мы, несмотря на аристократичную физику тела, блеснули бы взятием такого веса, что самому тяжёлому из тяжелоатлетов, такой рекорд не приснился бы даже в самом радужном сне.  Жаль только, что спорт был не наш конёк.  Мы занимались наукой…
Акакий Иванович Глюон, наш непосредственный научный руководитель, обращался к нам по свойски - Эл и Поз. Хотя наши настоящие имена - Электрон и Позитрон. Но мы не элементарные частицы, а настоящие материальные объекты. А если точнее, то человекообразные роботы с внешностью Аполлона Бельведерского. Только вот ноги у нас были стройнее, чем у сына Зевса, да одеты мы были по моде.
Когда мы пружинисто и размашисто шагали по улице, то на нас глазели все прохожие. Особенно усердствовала лучшая половина человечества. Выражение лиц разное. Но преобладали физиономии, выражающие удивление, восторг и нежность. Однако мы не велись на всякие внешние раздражители, в том смысле, что не понимали их природы. Ведь мы стояли выше всяких там эмоций, основанных на химических процессах, свойственных несовершенному и недолговечному организму человека. Под пуленепробиваемой оболочкой, имитирующей наш череп, уютно устроился плазменно – квантовый мозг. Он был намного совершеннее морщинистого куска жира, представляющего собой мозг человека. Да и информацию наш орган мышления перерабатывал в десятки тысяч раз быстрее, чем аналогичный орган человека. Ведь скорость света со скоростью звука   несравнима.
К своему шефу, мы относились с мягкой индифферентностью, учитывая обременённость того летами и всякими научными званиями. Двигался академик неторопливо, прибегая к трём точкам опоры. Шаги мелкие и неуверенные. На переносице стеклянные линзы в оправе, щёки в морщинах, а на подбородке бородка. Редкая, но седая. Непонятно, зачем. Пользы от неё ни на грош. Разве, что для красоты и то сомнительно весьма.
Другое дело мы.  Наши медальные физиономии не имели даже намёка на морщины, и не собирались ими обзаводиться даже в далёком будущем. Как, впрочем, и растительностью тоже.  Ни на щеках, ни под носом, ни на подбородке.
А ещё у нас была  железная логика и нехилая память.  Мы играючи ворочали несусветно большими пластами информации, никогда не ошибаясь и ничего не упуская.
А вот у Акакия Ивановича память была неважная. Он даже забывал иногда, где оставлял свои очки. После же долго и неуклюже суетился, теряя драгоценное время на их поиск, вместо того чтобы употребить оное на пользу науке.
Кроме того, старичок иногда делал неточные логические выводы, что коробило  наши бдительные уши. Когда же мы делали замечание рассеянному академику, исправляя его неточность, то он отвечал нам нелепой поговоркой, видно, нарочно придуманной для таких людей, как академик: «Не ошибается тот, кто ничего не делает!». И при этом почему-то улыбался.  Мы же находили данную сентенцию непродуктивной, и это ещё мягко сказано. Зачем ошибаться, что-то делая? Не надо ошибаться.  Ведь это так просто и так логично.
Мы с коллегой занимаемся астрофизикой. А если говорить точнее, то ведём наблюдения дальнего космоса. Задания щёлкаем, как семечки и выдаём нагора результаты наблюдений такой феноменальной точности и объективности, что Акакий Иванович от изумления хватался за свою седую голову. А из-под его носа, в этот момент, слышалось непонятное, лишённое всякого смысла, радостное бормотание:
- Ух, ты! Ну и точность! Вот это да!  Кто бы мог подумать…
Старика почему-то потрясали точность и полнота, полученных нами, научных результатов. А что в этом особенного? Просто надо иметь хорошие мозги и подходящий для наблюдения инструментарий.
Нельзя сказать, что астрофизика была нашим призванием или профессией. Совсем нет. Если бы нам поручили, то мы бы, с тем же успехом, стали заниматься, скажем, многомерной геометрией, доказательством пятого постулата Евклида, или изобретением вечного двигателя. С такой же педантичностью и такой же бесстрастностью. Не поручили. Видно посчитали, что мы полезнее будем в астрофизике.
Мы никогда не устаём и можем работать сутки напролёт. И так целыми неделями. Пока не устанет техника. Когда же она становится на профилактический осмотр, или ремонт, то у нас наступали вынужденные каникулы, и  мы не знаем, куда девать наше свободное время. Пытались заняться шахматами. Но когда сыграли подряд пару тысяч партий в ничью, то осознали, что это занятие для нас бесперспективно.
Занялись вычислением числа «пи», пытаясь, таки,  найти повтор одинакового набора цифр в неимоверно длиннющей мантиссе. Алгоритм не желал просматриваться и мы пришли к выводу, что и это занятие  пустое.
Увлеклись вычислением корней произвольной степени из произвольного числа. Занятие понравилось. Стали соревноваться на время.  В точности результата никто не сомневался. Мы не ошибались.
А вот наш академик не согласился решить  в уме даже такую пустяковую задачку, как извлечение корня квадратного из трёх с точностью до десятого знака после запятой. Когда мы ему её предложили, он отрицательно покачал своей академической головой.
- Зачем? А потом решение этой никчемной задачи потребует значительных затрат времени.
После этого мы пришли к окончательному выводу, что мозг его далёк от совершенства. Даром, что он академический…
Однажды мы принесли Акакию Ивановичу результаты очередных наблюдений за дальним космосом. Они, как всегда, были безукоризненно точными и полными. Но академик не отреагировал ни на нас, ни  на наши расчёты так, как это он делал всегда. Он, вообще, на нас никак не отреагировал, словно мы  для него были пустым местом. Акакий Иванович целиком ушёл в себя и мечтательно смотрел, сквозь нас, неизвестно куда.
Мы с Позом недоумённо перекинулись взглядами. Ситуация казалась нам непостижимой для  нашего ума, не смотря на быстродействие наших квантово – плазменных мозгов.
Я обратился к шефу:
- Что случилось?
Акакий Иванович, наконец,  очнулся и обратил на нас своё учёное внимание. На его одухотворённом лице высвечивалась целая гамма возвышенных чувств. Сквозь толстое стекло очков просматривалась скупая слеза. Было непонятно, то ли это слеза умиления, то ли восторга.
Он тихо бормотал:
- Какое совершенство, какая прелесть… сколько утончённого чувства, сколько хрупкой тайны, какой гимн любви… Лучше не скажешь!
Его бормотание нас заинтриговало. Мы мигом сосканировали текст, над которым Акакий Иванович пустил слезу, читая, и отправились к себе. Нам не терпелось разобраться в тайном механизме текста, который так глубоко тронул нашего астрофизического шефа, взъерошив его, основательно уставшие, чувства.
Мы воспроизвели таинственный текст. Это было всего-навсего одно небольшое четверостишие. Скорее всего, фрагмент стихотворения:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты…
Мы прочитали текст несколько раз, но ничего таинственного и волшебного для себя там не нашли.
Поз, похлопав глазами, обратился ко мне:
- Эл, ты что-нибудь понимаешь?
Я ответил честно:
- Нет.
Поз повёл своим точёным плечом.
- Что же его в этом тексте так проняло?
Я пожал своим, не менее, точёным плечом.
- Не знаю…
Поз, после некоторых раздумий, сказал:
- Хорошо. Эл, давай досконально изучим текст, каждую его строчку, каждое слово. Подберём к каждому слову нужные, современные синонимы. Установим между словами и предложениями железные, логические связи. Мы должны раскрыть сакральный смысл этого текста.
Я согласился.
- Давай. Пазлы должны совпасть!
Он начал с того, что процитировал первую строфу четверостишия:
- Я помню чудное мгновенье…
Приступил к анализу:
- Автор говорит от собственного имени. Следовательно, не информативное личное местоимение «я», нужно заменить равноценным словом, содержащим чёткую информацию.
Я поинтересовался:
- Каким словом?
Он ответил:
- «Автор» или «поэт». Лучше, «поэт».
Продолжил дальше.
- Слово «помню» можно оставить, а вот над словом «чудное» нужно поработать. Оно устарело.
Я поддержал его.
- Правильно. Здесь больше подходит слово «странное».
Поз кивнул и продолжил лингвистическую работу.
- Слово «мгновенье» звучит неопределённо. Будет лучше если его заменить предложением «незначительный промежуток времени». Так будет убедительней и точнее. Ты согласен?
Я одобрил ход его мысли.
- Прекрасно. И главное, информативно.
Вдохновенный Позитрон далее процитировал вторую строфу четверостишия, которую мы должны были привести в надлежащий лингвистический вид:
- Передо мной явилась ты…
Я сразу взялся за третье слово, поскольку первые два не вызывали подозрений.
- Слово «явилась» звучит весьма архаично и где-то, даже, трансцендентно. Предлагаю его заменить словом «появилась».  Заметь, так проще,  но доходчивей.
Поз поморщился.
- Эл, это же поэзия. Здесь лучше подойдёт слово «возникла». Что скажешь?
- Не возражаю. А, всё же, кто возник?
Поз на мгновенье задумался.
- Судя по спряжению глагола, это некто было женского рода.
Я сразу же догадался, о чём идёт речь и быстро произнёс:
- Женщина!
Поз не спешил принять окончательное решение.
- А вдруг это было животное женского рода. Например, кошка или собака? А может, вообще, кто-то из пернатых? Нам это не известно. Думаю надо вместо местоимения «ты», принять более обобщённую, но объективную формулировку - «существо женского рода». Не возражаешь?
Формулировка Поза мне пришлась по душе. В ней было что-то философское.
- Согласен.
Поз продолжил.
- Итак, со второй строфой мы тоже успешно разобрались. Третья строфа звучит так:
- Как мимолётное виденье…
Я довольно потёр руки.
- Третья строфа проще других будет.
Поз кивнул. Он тоже так считал.
- Слово «мимолётное» можно заменить  словосочетанием «пролетевшее мимо» или «пролетевший мимо», в зависимости от рода двигавшегося объекта.
Я согласился.
- Классно!
Мой коллега перешёл к анализу последнего слова строфы.
- Слово «виденье» звучит не очень. Оно какое-то зыбкое. Я бы сказал больше. Оно неопределённое. И где-то архаичное.
Я помог ему.
- Здесь больше подходит слово «призрак».
Поз задумчиво потёр подбородок.
- «Призрак» - хорошее слово, но тоже уже устаревшее.  Лучше взять термин «фантом». Он сейчас  в тренде и имеет хорошее теоретическое обоснование.
Я качнул головой.
- Согласен.
Поз процитировал последнюю строфу четверостишия, которое оказало такое неизгладимое впечатление на Акакия Ивановича:
- Как гений чистой красоты…
Я задумался.
- Оставить нам или не оставить слово  «гений»? Звучит оно как-то не к месту и слишком напыщенно. Не находишь?
Поз возразил:
- Нет. Слова «гений» и «красота» в тексте  нужно оставить.  Это удачная находка автора. И звучит доходчиво, и определяет уровень значимости персоны.
Я выступил с предложением по среднему слову:
- Слово «чистый», мне кажется, тоже лучше оставить.
Паз поднял указательный палец, требуя внимания.
- Знаешь, у меня появилась интересная идея. Согласись, что слово «гений» хорошо коррелируется со словом « экологичный». Звучит очень современно.
Я не согласился:
- Слово «экологичный» звучит, конечно, но чересчур современно.
Паз согласился со мной и продолжил работу с материалом:
-  Здесь также могут с успехом подойти слова  или словосочетания «помывшийся»,  «умытый», «помытый»,  или  «посетивший баню».   Конечно же, в этом ряду хуже всего звучит слово «чистый». 
Сделал акцент:
- А вот в слове «помытый» есть какая-то основательность, и, я не побоюсь  сказать, даже однозначность.  Если же его объединить со словом «тщательно», вместо слова «красота», то получится вообще  неубиваемая логическая конструкция! Ведь гений, в принципе, всё должен делать тщательно! Не так ли?
Я облегчённо вздохнул.
- Уф, кажется, всё! Мы завершили свою работу. Я полагаю, что получившееся произведение по своим художественным характеристикам не уступит оригиналу ни в чём.
Поз бодро добавил:
- А, возможно, даже и превзойдёт его!
Я, с чувством выполненного долга, спросил:
- Ну, и что там у нас получилось?
Поз вдохновенно озвучил плод наших творческих потуг:
Поэт помнит странный, незначительный промежуток времени:
Перед ним возникло существо женского рода,
Как пролетевший мимо фантом,
Как тщательно помытый гений …
Глянул на меня.
- Ну, как?
Я ещё раз внимательно вник в содержание, только что рождённого, в творческих терзаниях, текста.
- Нахожу его вполне прагматичным. Мы проделали хорошую работу. Изучили каждое слово, и дали ему нужную трактовку. Объективную и однозначную. Раскрыли, наконец, истинное содержание текста.
При этом выразил своё полное недоумение:
- Только мне непонятно, почему этот текст выдавил слезу умиления у Акакия Ивановича?
Поз уверенно ответил:
- Причина в том, что у нашего шефа мозг несовершенен.  Бывают сбои. Отсюда у него иногда случается несовпадение пазлов…
В моём, совершенном, квантово – плазменном мозгу, вдруг, что-то неприятно перемкнуло…
- А как у нас насчёт пазлов…
Поз посмотрел на меня своими честными, компьютерными глазами.
-Эл, я вижу, ты недоволен последней формулировкой.  Хочешь слово «помытый» заменить выражением «посетивший баню»?
В моём совершенном мозгу, снова что-то неприятно перемкнуло.
 – Будет лучше, если  ты помолчишь,  Поз….