Хорошая девочка

ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА
и её зоопарк

(текст до редакции)

Сложный путь к счастью – с неожиданной, может быть, стороны... Когда важен каждый человек, проходящий через твою жизнь. Ибо все мы - странники,  тесно или частично переплетающиеся друг с другом...

О «подводной скале» в воспитании девочек… и последствиях столкновений с ней. 
Это слегка ироничное произведение могло бы стать эротическим, потому что изобилует необходимыми подробностями.
Однако написано оно ради истины и имеет глубокий смысл,

Поведение героини неоднозначно и тем любопытно.
Здесь нет непристойного подтекста, есть медицинские детальки.

Стоило бы облечь эту историю в более крупную форму, но пока – вкратце (около 2 а.л., 80 000 знаков).

11 ЧАСТЕЙ:

ГЛАВНОЕ В ЛЮБВИ
ВЗРОСЛЕНИЕ ЗАЙКИ
БАРСИК
ГРАНД-КАФЕ «КАБАНЧИК»
КАРАСИК
СОЛОВЕЙ
ОТ ВОЛКА ДО ПАНДЫ
КАБАНЧИК
МУРАВЬИ
МУРАВЬЕД
ПАНТЕРА


ГЛАВНОЕ В ЛЮБВИ

Рыжеволосая, кудрявая непоседа Ася родилась в интеллигентной семье, но не любила учиться, совсем ничего не читала, и вяло перебивалась с «двоек» на «тройки». Гораздо больше, чем книги, ее влекли рок-концерты, дискотеки и флирт с юношами, у которых она пользовалась немалым успехом. Одного лишь пристального взгляда ее глаз цвета средиземноморской волны хватало для того, чтобы очаровать нового мальчика.
Предположив, что в будущем всё это грозит кривой дорожкой пока еще маленькой и невинной кокетке, предусмотрительные родственники постарались внушить Асе, что связь с мужчиной – ужасный грех.
«В любви главное – духовные чувства, – доверительно сообщили молодые, неопытные родители, – а плотские удовольствия – сущая ерунда».
Взрослый человек распознал бы в этих словах старую истину: «Секс без любви не приносит счастья. То, что ты можешь попробовать без нее, покажется тебе  лишенным всякого смысла. А главное, такие связи часто наносят девушкам непоправимый ущерб. Поэтому стоит поберечь свои чувства и физическое здоровье – до встречи с тем, кто будет по-настоящему ценить и беречь тебя».
Но наивная десятилетняя Ася поняла речь старших иначе: «Всё телесное – плохо, это – лишнее в жизни порядочной женщины. Нужно искать только  душевную близость, а всё прочее отвергать».
Зеленый еще отец рассказал Асе об интимной стороне жизни с сугубо мужской, технической точки зрения, чем удивил и напугал несмышленую девочку.
«Зачем же всё это надо? Если страшно и больно?» – вытаращив невинные, пока еще детские глазищи, прошептала она. Но сильный рыжеволосый папа замечал только их женскую привлекательность, и его отважное, ни перед чем не пасовавшее раньше сердце сжималось теперь от страха за растущую дочь. Сущим кошмаром стали мысли о том, что какие-то олухи потянут свои гнусные лапы к нежной, по-девичьи похожей на него Асе. 
В комнату вошла высокая, изящная мама, одетая в свободный спортивный костюм. Глядя на мужа, она покрутила у виска пальцем, и пояснила дочке: «Иначе не будет детей».
Забиваясь в угол дивана, ошарашенная Ася уточнила: «Значит, сколько человек детей ты хочешь, столько раз ты должна заняться этим?»
Родители озадаченно переглянулись.
«Да», – коротко ответила мама, а папа, усмехнувшись, добавил: «Некоторые, правда, занимаются этим просто так. Кто-то – вне брака! А некоторые женщины – даже за деньги! Но я их не понимаю».
Ася не видела логики: «Зачем?»
Запутавшись окончательно, родители изрекли, что те, о ком они говорят – очень плохие люди, живущие по своим странным правилам, как алкоголики, наркоманы и воры – то есть, низшие существа, находящиеся за гранью восприятия и приличия.
Семья Калачёвых проживала в просторной квартире, и старшие никогда не появлялись перед девочкой без одежды. Она ни разу не наблюдала интимных сцен, и даже целовались родители при ней только в щеку, чем наглядно подтверждали сказанные слова.
«Бедная мама, – с сочувствием думала, глядя на родителей, Асенька. – Чтобы родить меня, ей пришлось ужасно унизиться! Но папа любит и бережет ее, у них – духовная близость. Он – идеальный мужчина. С таким, должно быть, не страшно».

ВЗРОСЛЕНИЕ ЗАЙКИ

Бежали годы. Учиться Ася по-прежнему не желала, не смотря на уговоры родных, и заявила им, что станет официанткой. – Не в жалкой забегаловке, конечно, а в каком-нибудь шикарном ресторане, где рабочая форма похожа на королевский убор, и куда заходят лишь короли современной жизни.
Отец, – доктор химических наук, – схватился за голову, а мама присела в кресло и, подумав некоторое время, печально произнесла: «А что… Между прочим, была у меня однокурсница, высокая девушка восточной внешности, с дерзким характером. До университета она нарочно работала в ресторане, чтоб подцепить богатого жениха. Нашла толстого, но вполне приятного с виду, молодого прибалтийца. Теперь как сыр в масле катается, объездила туристкой весь мир. Не то, что я, например. И наряжается в престижных бутиках. О прошлом давно забыла».
«Зачем тебе этот «весь мир»? – с обидой выпалил папа. – Неужели тебе плохо со мной?»
Мать поспешила обнять мужа за шею: «Ой, ну что ты говоришь, заяц! Главное в жизни – любовь!»
«Главное, где эту любовь найдешь, и кем она окажется», – сделала свои выводы Ася.

***

Взрослеющей Асе часто нравились юноши, и сама она становилась все более популярной у противоположного пола. Стены дома Калачёвых и асфальт перед их окнами пестрели признаниями в любви и пожеланиями доброго утра. На скамейке, возле парадной, собирались шумные отроки. Тревога Асиного отца нарастала: он кожей ощущал, как к его малышке подкрадывается опасность, и мечтал, вопреки доводам разума, запереть ее дома. Пытаясь оградить свою девочку от мужской агрессии, он рассказывал ей страшные истории о маньяках и изнасилованиях.
Ася начала бояться ходить по улице, и от этого всё чаще брала с собой провожатых.
Иногда кто-то из избранных Асей поклонников брал ее за руку или обнимал за талию. Сердечко заходилось в бешеном ритме, а из глубины живота поднимались сладкие судороги. Но девушка  усматривала в этом лишь движения души, и задавалась вопросом: «Достаточно ли он мне близок духовно? Может ли стать идеальным спутником жизни?»
Парни, глядя на женственную фигуру рыжей подруги, размышляли иначе, и не стеснялись говорить на беспокоившие их темы.
«Почему ты думаешь, что интим – это грех? Где такое написано? – удивлялись они. – Почему это плохо? Мало ли, кто что скажет. Ты должна иметь свое мнение! А как ты обретешь его, если сама не попробуешь?»
Над мыслью, что секс необходим лишь в браке, для производства детей, юноши долго смеялись.
Окружающий мир тоже вносил свою лепту в колебания девушки.
«Вдруг родители меня обманули? – заподозрила она. – Или сами чего-то не поняли? Поженились, зачали меня, и живут с тех пор в неведении…»
Она чувствовала волнения крови, и стала догадываться: мужчина нужен не только ради зачатия, и стыдилась самой себя, как неправильного и грязного существа. Вора и наркомана…
«А что будет, если просто вступить в связь с мальчиком?» – однажды вечером спросила она отца. Тот, отводя в сторону тяжелый взгляд, нехотя произнес: «Будущий муж тебя, конечно, простит, если полюбит. Но ему будет очень больно и тяжело от того, что ты раньше принадлежала другому. Поэтому, как мужчина, прошу тебя: не делай этого».
«А Бог?» – не унималась дочурка.
«Бог? Да, он тоже простит тебя, Зайка. Но не сразу. Скорее всего, сперва накажет каким-нибудь горем или болезнью».
«Малышка собралась кому-то отдаться! Поговори с ней», – взмолился он, заходя к жене в комнату. Но та до сих пор не придумала, как обсуждать с взрослеющей дочкой половые вопросы.
«Ася, – начала она тихо. – Ты понимаешь, что это стыдно? Тебе придется раздеться догола перед посторонним мужланом!»
«Что стыдного? – не понимала девушка. – У меня красивое тело. Пусть себе смотрит! На пляже ты тоже ходишь голая!»
«Но, все-таки, я никому не показываю самые сокровенные места. Они созданы не для этого. А ведь мужланы не только смотрят – они хотят брать руками! И засовывать свою колбасу! Ты только представь, какой ужас! Зачем тебе это, Ася?»
«Ты права. Я тоже не буду», – краснея, опустила голову девушка.

БАРСИК
 
Один из нравившихся Асе друзей, курсант военно-космической академии по прозвищу Барсик, долговязый и увлеченный рок-н-роллом блондин, был особенно настойчив. Порывистый, ласковый, он говорил красивые слова и первым поцеловал ее по-настоящему.
«Твоей маме кажется ужасом не ее собственное обнажение, и вовсе не колбаса, а то, что кто-то лишит тебя девственности. Вдруг забеременеешь? Куда ребенка девать? – живо объяснил парень. – Она тебя просто пугает. Но ты не бойся, я буду предохраняться».
«А как же Бог? Вдруг покарает?»
«Тебя?! За что, мое нежное создание? – расхохотался Барсик. – Я думаю, ему совершенно нет до этого дела. Мы займемся любовью. А он сам есть любовь! Люби меня, и всё будет хорошо!»
«А будущий муж? Он скажет, зачем я принадлежала другому!»
«Почему ты не допускаешь мысли, что в мужа превращусь я?»
«А если не превратишься?»
«Детка, ты – не вещь и не рабыня, чтобы кому-то принадлежать! Ты принадлежишь лишь себе и должна делать то, что считаешь нужным. Для этого тебе дана жизнь! Живи её. Набирайся опыта, делай выводы, имей своё мнение».

***

«Колбаса» девятнадцатилетнего Барсика, для столь ответственного дела, оказалась чересчур крупной, а сам курсант – бестолковым, эгоистичным неумехой. Ася поняла это много времени спустя.
Но в тот дождливый осенний день она лежала с разметанными по подушке длинными волосами и, нахмурившись, ожидала, что будет, когда Барсик сумеет определить свой «корень жизни» туда, куда давно собирался его загнать.
До Аси он встречался с другими девушками, уже не девственницами, и считал себя опытным донжуаном, хотя не понимал, что это означает. О чувствах партнерш он понятия не имел. А главное, не знал, что такое любовь.
«Кто только дал ему это многообещающее прозвище – Барсик? – с возмущением думала впоследствии Ася. – Наверное, такая же простушка, как я, купившаяся на симпатичную оболочку и милые поцелуйчики».
У Барсика ничего не получалось, словно внутрь Аси вовсе не было входа. Толстая белая плева оказалась необычайно прочной, а милый друг не догадался ни исследовать, ни тщательно приласкать девушку, чтобы та расслабилась.
Запыхавшийся, сосредоточенный на «колбасе» Барсик кряхтел, как старик. Ася ощущала лишь грубые прикосновения его противной, скрипучей резины где-то внизу и сильное давление на себя.
Ей стало скучно. Уже не возникало ни сладкого напряжения внизу живота, ни стремления обнять парня.
«Фу! Правы были родители: зачем это надо?!»
Она извернулась и толкнула настойчивого блондина своими длинными, крепкими ногами: «Ну, всё, хватит! Ерунда какая-то!»
Барсик опешил: «Э, ты куда? Я же еще не вставил!»
«Не хочу, – уперлась она, – мне не нравится».
«Ну, слушай, я так не могу, – возмутился курсант, хватая ее за белые, атласные плечи. – Ты должна мне помочь справиться с возбуждением».
«Как это?»
«Хотя бы поцеловать», – он снял дрожащими руками резину.
Скромной, не читавшей книг и не сплетничавшей с одноклассницами Асе эта идея представилась дикостью. Она округлила глаза и молчала, глядя на Барсика в замешательстве. Приняв ее реакцию за согласие, тот схватил голову девушки и притянул к своему животу.
Ася попыталась вырваться, но обезумевший от страсти парень намотал на руки рыжие волосы, чтобы она не могла двинуться с места.
Очень быстро борьба закончилась. На Асины грудь и лицо брызнула отвратительная липкая жидкость. Девушка испуганно закричала, плюясь, испачкала пальцы и, задыхаясь от омерзения, в отчаянии бросилась на подушки.
Струсивший, ничего не понимающий Барсик вместо того, чтобы извиниться и обсудить с подругой случившееся, подхватил одежду и мигом исчез из дома Калачёвых.
Осознав, что горе-дефлоратор избавил ее от своего общества, а родителей еще дома нет, Ася немного успокоилась и подумала с чувством победителя: «Ну, вот, я убедилась в никчемности интима! А девственность осталась при мне. Будущий муж ни о чем не узнает. И богу наказывать меня не за что. Теперь он пожалеет меня и подарит что-то хорошее…»
Чувствуя себя, однако, немыслимо грязной, униженная Ася забралась в горячую ванну с пеной, и горько плакала до тех пор, пока не вернулись родители. Чтобы уйти от расспросов, скандалов и нервных обмороков, девушка схитрила: мол, ей надоела школа, она боится выпускных экзаменов, а учителя задают слишком много на дом. Она не справляется, и устала быть хуже всех в классе.
«Не переживай так сильно, малышка! Всё это – пыль! – подбодрили ее те. – Отметки – чушь, они ничего не значат во взрослой жизни. Мы с тобой! Если ты действительно не желаешь идти в университет, будешь заниматься, чем нравится! Ресторан, значит ресторан. Ты все равно станешь самой успешной. Тише, тише, не плачь».
Отец завернул мокрую Асю в махровую простыню и бережно, как маленькую, перенес  в гостиную. Мама принесла ей фруктов и горячего молока. Целый вечер они всей семьей смотрели комедии.
Ася улыбалась, радуясь доброте близких и постепенно смиряясь с тем, что уже никогда не вернется к своей счастливой невинности… Не смотря на сохранение ее физического атрибута.
 
***

В душе она долго отходила от гадкого происшествия. Потом попросила у знакомых девиц пару эротических книг, стараясь больше узнать об отношениях полов. И выяснить, кто из них с Барсиком был неправ. Но и после прочтения Ася ничего толком не поняла.
Одни литературные герои долго ласкали своих женщин перед соитием, а те стонали от удовольствия. Другие сразу проникали в партнерш, и те опять изнемогали в блаженстве.
Фильмы о сексе и вовсе не давали полной картины, а те, что давали, были нарочито пошлыми.
«Что за чушь? – пожимала плечами девушка. – Я никогда не буду вести себя так, как эти актрисы. И никто из нормальных женщин не будет. Так зачем режиссеры искажают жизнь? Скрывая от меня правду…
В чем, все-таки, смысл любовных игр? Каковы их здоровые правила и здоровый порядок?»
В логической цепочке явно не хватало каких-то звеньев.
Тем временем, школа осталась позади, и лояльные родители отправили Асю на курсы кейтеринга – организации питания, обслуживания банкетов, сервировки и оформления столов.
«В конце концов, при своих сомнительных данных малышка научится честно зарабатывать, и всегда будет при деньгах. Она сможет ни от кого не зависеть, даже если не отыщет миллиардера. Это очень важно для женщины!» – рассудила мама, и убедила отца.

ГРАНД-КАФЕ «КАБАНЧИК»

На первых порах Асе достались не миллионные выездные банкеты и не королевские рестораны. Ее ожидало уютное и достойное гранд-кафе «Кабанчик».
«Грузинская, европейская и авторская кухня. Самая вкусная еда в городе! Чек от восьмисот рублей!» – убедительно заявляла реклама.
«Почему именно «Кабанчик»? – огорчилась романтически настроенная девушка. – Я хотела бы находиться внутри «Лесной феи», «Дикой орхидеи», «Сказок Шахерезады». «Идеальной пары», на худой конец».
Отец подбодрил ее: «Каждый мужчина, будь он голоден или наелся, видит себя кабанчиком. Либо охотником на зверей! Это название влечет к себе едоков! Оно кричит: «Здесь будет, чем поживиться!»
Обжоры этого заведения безобидны, добры и отсыплют тебе жирные чаевые!
Феи же, сказочницы, бабочки и куколки романтичны лишь в девичьих глазах. Увы и ах! На деле они привлекают непорядочную публику. А ты у меня – хорошая девочка».
«Да, я – хорошая», – кивнула Ася, нисколько в этом не сомневаясь.

***

Обитатели «Кабанчика» приняли проворную, расторопную Асю радушно. И его бежевые стены, пастельные интерьеры пришлись девушке по душе. Здесь было тепло, спокойно, всегда вкусно пахло, словно в доме почтенного князя.
Человек уважал человека, и зарплата сразу позволила Асе ощутить себя достойным специалистом.
Кто-то из посетителей перекусывал здесь в одиночестве или с семьей, тогда Ася стремглав бегала по залам, шустро поднося лобио в горшочках, жареную свинину, хинкали и остальную ароматную снедь.
Кто-то заказывал банкеты по случаю свадеб, юбилеев, корпоративов, и тогда наступал ее час. Ася с вдохновением оформляла застолья, и управляющий рестораном говорил, что здесь ей нет равных.

МУЖ КАРАСИК

Программист Слава Карасёв, прослышав, что в уютном «Кабанчике» водится аппетитная еда по относительно гуманным ценам, в день зарплаты решил пообедать с шиком. Едва устроившись на мягком бежевом диване, он увидел Асину стройную спину, ее осиную талию и рыжий кудрявый хвост. Одетая в бледно-розовый форменный костюм, – жакет и брюки, – девушка спешила с переполненным подносом к соседнему столику.
«Какой аппетитный и резвый поросенок!» – воскликнул про себя молодой человек. И, прежде, чем успел осмыслить собственные предчувствия, – уходящие в далекое будущее, – уже с грохотом уронил на пол небьющуюся солонку – в попытке  привлечь внимание.
Асенька тотчас обернулась, тряхнув длинным хвостом, и натолкнулась взглядом на необычного незнакомца. Его круглые серые глаза, с темными ободками вокруг радужек, светились, как два электронных экрана, – во всяком случае, ей так привиделось, – и были глазами близкого человека.
 Это казалось настолько странным, что лишь спустя несколько минут Ася заметила его русые кудри и широкие, немного сутулые плечи. Лежавшие на столе, по-мужски изящные руки комкали сухую салфетку.
«Ради бога, простите, – сконфужено произнес незнакомец. – Я замешкался, и вот… А у вас невероятно красивая форма… Я имею ввиду, костюм… Нет, вы сами еще прекрасней!»
Окончательно смутившись и не сообразив, о чем говорить дальше, он улыбнулся и опустил голову.
Зардевшаяся Ася протянула молодому человеку меню: «Выбирайте, что будете кушать».
Поняв, что из-за внезапно охватившего волнения он не видит в меню ни строчки, Слава попросил: «Может быть, вы подберете, что мне, на ваш взгляд, подходит? Чем вы меня угостили бы, если бы я пришел к вам на день рождения?»
Ася изумилась: «Откуда вы знаете?»
Завтра ей исполнялось девятнадцать лет.

***

Это была истинная любовь. Казавшееся священным чувство словно сошло с небес и превратило несовершенный окружающий мир в волшебную сказку.
Карасик не напоминал никого из прежних знакомых Аси. Его круглые, немного рыбьи глаза смотрели на девушку преданно, благоговейно и с восхищением. Он говорил обо всем на свете, кроме пугавшей ее темы интимной близости, и оттого вызывал еще больше доверия.
С каждым днем им становилось все труднее прощаться по вечерам.
«Я не представляю без тебя жизни, – признался молодой человек через две недели знакомства. – Я так сильно люблю тебя, что каждый раз будто бы умираю, когда ты уходишь домой».
Ася бредила своим программистом, и пригласила встречать Новый год со своей семьей.
Близкие Карасика жили в двух тысячах километров от Питера, поэтому он с радостью поспешил к родителям своей возлюбленной.
Господин Калачёв отнесся к гостю с ревностью и подозрением. Но, заметив, что тот не сводит зачарованных глаз с его дочки, словно с богини, несколько успокоился.
Далеко за полночь выпившие родители, к удивлению Аси, заснули прямо в гостиной. Она пригласила Славика в свою комнату, где они еще долго беседовали о жизни, сидя на диване.
У девушки затекла спина, и веки сковывал сон, но ее сказочный гость стойко держался, притворяясь свежим и бодрым.
Поняв, что с минуты на минуту заснет, Асенька предложила: «Давай приляжем? У меня нет больше сил». И переместилась на застеленную розовым плюшем кровать, протягивая Карасику руки для сонных объятий.
Молодой человек тотчас лишился сна. Девушка засыпала, а он осторожно сжимал ее, дрожал, тихо водя ладонями по юному телу и чувствуя сквозь одежду девичьи прелести.
Глубоко внутри Аси закипал неизвестный вулкан. Ей были безумно приятны касанья Карасика. От запаха его тела кружилась голова. Незаметно для себя она тоже начала вздрагивать и еле слышно стонать.
Среди моря сонной, чувственной ласки Ася вдруг обнаружила Славины ладони под своей блузкой, а затем ощутила прикосновения его губ к груди.
Сначала они показались девушке странными. Ведь раньше с поцелуями сталкивались лишь ее лицо, губы, руки. Легкие укусы курсанта Барсика она не считала – это было совсем не то.
Славины поцелуи в грудь напомнили ощущение от поцелуев в губы, однако вызывали сладкую, до изнеможения, истому по всему телу.
Когда он лизнул кончик ее соска, а потом сжал весь сосочек губами, Ася начала открывать для себя новый мир…
Так произошло новогоднее чудо – она испытала свой первый оргазм с мужчиной. И совсем не тем способом, что навязывал окружающий мир.
Раньше она изредка получала их случайно, в одиночестве, еще толком не понимая, каким образом можно достигнуть этого фонтана ощущений с кем-то в компании. Потому что сведения об интимной жизни извне и свой собственный опыт сильно разнились.
«Так вот для чего нужен любимый мужчина», – подумала Ася, теряя сознание.
Мигала елочная гирлянда, за окном не утихал грохот праздничных фейерверков, а счастливый Карасик не мог сомкнуть глаз.
«Любовь моя, скажи, – растормошил он Асю часа через два. – Что ты думаешь о физической близости?»
«Я не собираюсь заниматься сексом до брака, – не задумываясь, пробормотала сонная Ася. – Для девушки это – позор».
«Тогда нам надо скорей пожениться, – выпалил Слава. – Ты выйдешь за меня замуж?»
 «Да, выйду! – Ася прижалась к нему теплой щекой. – Замечательная идея!»
Она не сомневалась: Карасик – ее родственная душа, ее идеальный спутник.

***

В полдень их разбудили возмущенные крики родителей.
«Мама, папа! – приоткрыв один глаз и стараясь прийти в себя, протянула Ася. – Что вас обеспокоило? Мы же лежим в одежде».
«И мы хотим пожениться, – добавил Слава, приподнявшись на локте. – Я безумно люблю Асеньку, и на все готов для нее. Вы отдадите вашу дочь замуж?»
Старшие Калачёвы, умолкнув, в замешательстве опустились на мякоть дивана.

***

«Я понимаю, ты дико влюбилась и не желаешь отходить от своего Карасика ни на шаг, – выговаривал Асе отец, когда к вечеру, после нового застолья, жених покинул их дом. – Ты даже уверена в вашем духовном родстве. Но ты можешь ошибиться, дочка! Вдруг твои чувства пройдут? И точно ли чисты помыслы этого жениха?
Славик – иногородний, не имеет своей квартиры, а ты у нас – единственная наследница. Со стороны ваш союз выглядит подозрительно».
Ася надула губы: «А ничего, что он – программист с хорошей зарплатой, и может со временем купить питерскую квартиру? Между прочим, он берет в жены необразованную официантку! Вдруг его родители тоже скажут, что я его недостойна? Предки-ученые – это, знаете ли, не в счет».
«Говорили тебе – учись, – сердито бросил отец. – Но ты не желаешь. Сама виновата».
Мама миролюбиво обняла их обоих: «Ася, твоя зарплата тоже хорошая, в отличие от многих ученых! Заяц, наш милый зять нашелся не где-нибудь, а в «Кабанчике». Любовь – главное в жизни, вы помните?»

***

Он нес ее на руках через мост, а проезжавшие мимо машины празднично, протяжно сигналили, и водители из окон весело махали руками.
 Развевались по ветру фата и длинное белое платье.
Славик кружил невесту, крича о вечной любви, и Ася, обвивая его шею руками, чувствовала себя самой счастливой на свете.
«Я с тобой навсегда! Мой единственный! Любимый! Самый лучший! Хоть на край света!» – восторженно отвечала она. И эти моменты запомнились ей как лучшие в жизни.

***

Во время церемонии и банкета Асины мысли занимала лишь предстоящая брачная ночь. Сжимая теплую руку Карасика, она млела от его прикосновений и не слышала ничего вокруг. Близость с ним обещала быть чем-то удивительным, как новогодний экстаз.
По сравнению с этим даже ни с чем несравнимый, единственный в жизни  праздник казался девушке фикцией.

***

Асин отец до того распереживался, выдавая дочь замуж, что глаза его были полны слёз.
«Бедная моя девочка, – горестно шептал он жене. – Что ждет ее в жизни? А нынешней ночью? Каким окажется этот муж?»
Чтобы ничто не смутило трепетную невесту, едва превратившуюся в жену, на ночь молодые Карасёвы остались в гостиничном номере для новобрачных.
Славик был заботлив и нежен. Он долго целовал все тело своей любимой, изучая особенности, и несколько раз довел ее до оргазма прежде, чем попытался войти.
Однако само соитие не доставило Асеньке удовольствия. Ей было больно, как будто промежность кто-то резал ножом, а после оттуда ручьем полила кровь.
Девушка сильно разочаровалась в физической близости, ведь родители убеждали ее, что, если любишь, больно не будет.
«Прости. Не плачь. Так бывает лишь первый раз, – целовал, обнимая ее, огорченный Карасик. – Ранка заживет, и ты начнешь наслаждаться. Любовь моя, мне тоже больно, когда ты чувствуешь боль. Жестокая миссия. Не знаю, для чего природа выдумала нам испытание…»
Его самолюбие нисколько не тешилось от вынужденного истязания юной жены. Он сам был удручен и не знал, как исправить положение дел.

***

Далекое свадебное путешествие пока не входило в сметы Карасика: он копил деньги для покупки квартиры. Однако желание утешить и развеселить любимую взяло верх, и он заказал путевки в Париж.
Они оба отправились за границу впервые. Путь лежал через Копенгаген, Амстердам и Любек, и дорожная романтика быстро развеяла Асину грусть. Она снова смеялась и восторженно обнимала милого мужа.
Февральский, уже пахнущий весенними цветами Париж оказался не таким, как юные «караси» его представляли. Узкие переулки, романтичные крыши, уютные ресторанчики и колоритные горожане вдруг обернулись не декорациями из фильмов, а частью живого многомиллионного города с кипучим движением, огромными расстояниями и большим количеством приезжих.
Город помпезных дворцов, обшарпанных фасадов, романтической любви и жестоких революций, высокого искусства и простых радостей, наводненный   разного рода прохиндеями, – он жил обычной жизнью – такой же, как все столицы.
Ворвавшийся в «карасиную» реальность Париж очаровал их заново. Этот город был захватывающим – от кончика Эйфелевой башни до ворот Люксембургского сада, от Монмартра с белоснежной базиликой Сакре-Кёр до Монпарнаса и сверкающего стеклом Дефанса, от обрамленной песчаником Сены до заболоченных берегов Луары!
Париж принял молодоженов сразу, с первых шагов. Улицы сами выводили их к нужным местам, секретные уголки будто бы ждали их одних. И бурную радость «карасиков» вызывала лишь мысль, что они дышат воздухом «столицы мира», что на тротуарах Парижа остаются отпечатки их ног.
Они нежно радовались своему чуду, глядя на мир с башни всеобщей мечты, и, целуясь, выпили там вина.
Парижские дни остались в их памяти чем-то сакральным, связавшим их еще крепче.

***

Поездка сплотила супругов душевно, однако не наладила физический контакт. Их отвлекали от секса усталость, недосып и море европейских впечатлений.
Вернувшись домой, Ася ощутила печаль от разлуки с Парижем. От того, что в воздухе больше не стоит сладкий запах французских цветов, а за окном –загаженный собаками газон.
Однако она любила Карасика всей душой, и после путешествия в Париж привязалась к мужу еще сильнее.
Незаметно полетели приятные месяцы супружества.
Ранка давно зажила, но при мысли о физической близости Асе по-прежнему было не по себе.
Она разрешала ее, и порой секс даже казался ей славным. Но что-то неясное  противилось Карасику.
Ася твердила себе: «Главное – духовная любовь, а это всё – ерунда».
И пыталась избегать контактов.
Любящий муж, жалея Асю и веря, что в будущем все само образуется, привык обходиться малым. Та решила, что у него скудный темперамент, и радовалась этому. Ведь знакомые девицы рассказывали, будто их партнеры желают близости через день, да каждый день…
Она б не смогла ужиться с такими маньяками!
Со временем у «карасей» становилось все больше житейских разногласий, устранить которые можно было за одну лишь неистовую ночь. Но им обоим это было невдомек. Как, впрочем, очень многим людям, до старости пребывающим в наивной уверенности, что они познали хитрости любви.

СОЛОВЕЙ

Будучи не чем-то предосудительным, а естественной и необходимой составляющей организма, глубоко спрятанная страсть запуганной и введенной в заблуждение Аси требовала уважения к себе и исхода. Боролась за попранные права, громко заявляя о себе любыми доступными ей способами.
«Все люди разные, – словно кричала она. – Кому-то нужно одно, тебе – другое. Прислушайся к внутреннему голосу! Почитай книги или статьи! Если ума не хватает, поучись у других парней нужным приемчикам. И используй навыки со Славой!»
Однако наивный и засоренный чужими догмами, чужим опытом разум не в состоянии был верно расшифровать сигналы.
Асино тело, как до встречи с Барсиком, начало ощущать влечение к посторонним молодым людям.
«Почему? – удивлялась девушка. – Это значит, что я не люблю мужа? Не может быть!»
Повзрослевшее, налившееся соками тело призывало Асю к просвещенным действиям. Она же старательно игнорировала его вопли, и ушла с головой в работу. Однако именно гранд-кафе «Кабанчик» преподнесло ей первого любовника – молоденького пианиста.
Девушка прозвала его Соловей.
Какое-то время Асе чудилось, что она без памяти влюбилась в стройного, темноволосого юношу, извлекавшего из инструмента захватывающие, словно уносящие в небо звуки.
Именно таким утонченным способом из юной мадам Карасёвой вырвалась неудовлетворенность, о которой она не догадывалась.
Ася тщательно скрывала роман от милого Карасика, боясь травмировать дорогого и родного ей человека. Возвращаясь домой, радостно и с чувством правоты засыпала в его объятиях… Словно это он угодил ей в постели днем…
Не понимая своих чувств, она перестала о них размышлять – просто жила, как живется.
Пианист, как и муж, не обладал ни смекалкой, ни особенными познаниями, но был более разговорчивым и открытым в области секса, чем милый Карасик, и с ним Ася худо-бедно научилась получать удовольствие от соитий.
Между тем, Соловей самозабвенно ревновал свою рыжую плутовку с бирюзовыми глазами.
«Ты спишь со мной. Значит, ты не любишь мужа, – настойчиво внушал он. – Ты – моя, и должна быть только моей. Разводись».
Однажды Ася сдалась: «Наверно, он прав. Если б любила, не изменяла бы. Хватит мучить Славу, себя, и Соловья тоже!»
Она предложила Карасику развестись, не объясняя причины.
«Просто у нас нет с тобой ничего общего. Мы как с разных планет», – рыдала она.
«Ну и что? Ведь мы любим друг друга! Разберемся как-нибудь!»
«Но я не могу с тобой больше жить».
Муж отпустил ее, уговорив, однако, не разводиться.
Надо ли говорить, каким горем обернулся поступок Аси для всей семьи Калачёвых-Карасёвых! Ее родители уже привыкли к Славику, и полюбили, будто сына, а его родные приняли и полюбили ее.
Старшие мечтали о внуках и требовали зачать их вместо того, чтобы ссориться… Но Асенька чувствовала: ничей жизненный опыт ей не подходит, ей нужен свой собственный, и уже не прислушивалась к увещеваниям.
Оставалось только уйти в съемную квартиру, чтобы не видеть, не слышать никого из членов семьи и не терзать свое разбитое, – не понятно, чем, – сердце.

ОТ ВОЛКА ДО ПАНДЫ

Обретя свободу, Ася мигом осознала, что пианиста не любит, но по-прежнему стремится к Карасику.
Она замерла в замешательстве: «Может, скорее вернуться?»
Но страстное, прямолинейное тело без остановок влекло ее, игнорируя реплики разума, к возможностям новых открытий.
Девушка влюблялась еще несколько раз, через месяц-другой оглядывалась вокруг и понимала: всё – не то. Каждый новый мужчина добавлял капельки знаний в ее копилку, но больше, все-таки, забирал ее сил.
Бежали годы. Много «зверья» побывало в ее постели: енотики, волки, орлы и панды.
Новые любовники были, как прежние, бестолковы либо ленивы, но горды, и считали себя превосходными мастерами интимных дел. Они страшно огорчались, если к Асе не приходил оргазм.
«Ты, наверно, фригидна, – хмуро заключали они. – Тут никакой мастер не справится».
«Как я могу быть фригидной, если я испытывала возбуждение? И раньше в моей жизни случались оргазмы?» – обижалась Ася.
Мало того, эти любовники требовали, порой, чего-нибудь неприемлемого для девушки.
«Понятно: насмотрелись порнушки», – ворчала она.
Асе сделалось невыносимо скучно с мужчинами. Выходцы из разных социальных слоев, обладавшие несхожими профессиями, высокие и не очень, спортивные, тощие и упитанные, – все они были словно вырезаны из дерева по единому образцу, как миллион Буратин: одинаково невосприимчивые, самоуверенные, напичканные стереотипами и пошлыми мифами.
«А ведь все это – промахи женщин! – с горечью думала Ася. – Зачем они поддерживают в своих спутниках все эти нелепости? Почему не требуют своего? Не учат, как на самом деле нужно любить женское тело? Неужто из-за финансовой зависимости или забитости, все еще тянущейся из прошлых веков?»
Скучая, она начала оценивать партнеров лишь по размерам и формам «колбас», продолжительности и числу проведенных актов. А потом и вовсе перестала общаться с мужским полом, окончательно разочаровавшись в нем.
Асе всегда не хватало чего-то неосознанного, неизвестного, что она предчувствовала, но не могла угадать. И что уже отчаялась обрести.
Девушку словно окружила непроглядная мгла… Среди которой она по-прежнему вставала по утрам, работала в любимом «Кабанчике» и вечерами принимала душ. Но жизнь Аси словно остановилась.

КАБАНЧИК

Не смотря на холодность рыжей красотки, мужчины не оставляли ее без внимания. Однажды взгляд Аси привлек добродушный, плотный субъект лет тридцати пяти, одетый в джинсы и майку без рукавов. Его густые пепельные кудри и накачанные объемные мускулы, нарочито не прикрытые одеждой, его светло-голубые маленькие глаза и милое, простое лицо неожиданно вызвали у Аси улыбку.
Он был похож на настоящего лесного кабанчика, уплетавшего с неуёмным аппетитом ресторанные яства.
Этот живой символ любимого гранд-кафе оказался профессиональным массажистом, что еще больше подогрело интерес девушки.
Конечно же, Кабанчик предложил сделать Асе массаж, в красках расписывая, сколь сильное наслаждение она получит от этого.
Ася мечтала о массаже довольно долго, перезваниваясь с Кабанчиком каждый вечер. Но, когда они, наконец, встретились, тот пожаловался на усталость после работы.
«Давай, я помассирую тебя в другой раз? А сегодня просто займемся сексом, – напрямую предложил он. – Я надеюсь, что отныне мы будем вместе и однажды поженимся. По-моему, мы очень подходим друг другу».
«Быть женой массажиста? – задумалась Ася, отвлекаясь от несбывшихся грез. – В то время, как через его руки каждый день проходят десять-пятнадцать женщин? Это выглядит странно. Я буду ревновать».
«Ой, перестань! – уныло протянул Кабанчик. – Далеко не все из них молоды и красивы, а по сравнению с тобой – совсем ничто. И, потом, ведь это – работа. Я думаю лишь о том, как сделать человеку хорошо: исправить осанку, или убрать целлюлит, или вправить бронхи астматику, – а не о какой-то там глупой эротике».
Утомленный трудовым днем массажист очень хотел Асю, она это чувствовала, но почему-то вместо того, чтобы нежно ласкать ее, безуспешно пытался сразу приступить к соитию. Почти как забытый Барсик. С той разницей, что затруднение усталого и перенервничавшего Кабанчика было иным.
«Вообще-то, женщина должна начинать с нижних поцелуев, – деловито сообщил он. – Это же как «здрасьте» сказать!»
«По-моему, с этого начинает каждый приличный мужчина, – с удивлением пожала плечами Ася. – А женщина – уже потом, если сильно захочет».
«И где только тебя воспитывали? – расстроился массажист. – Ну, ладно, чего ни простишь любимой!»
Ася полюбопытствовала: «А что у тебя за проблемы с ласками?»
«А у тебя какие проблемы? – ответил тот вопросом на вопрос. – Я же вижу, что приятен тебе. Но ты отказываешься».
«Я торможу из-за первого противного опыта», – решила открыться она.
«Ну, и я», – Кабанчик вдруг засмущался, укрылся одеялом, и, притянув Асю к себе, поведал историю из своей юности.
Будучи неопытным и безденежным молодым человеком, он встретил богатую женщину и решил жениться. Тут-то и возникла неразрешимая трудность.
То ли невеста оказалась грязнулей и вовсе не уважала суженого, то ли ее природный запах, не смотря ни на какие уловки, оставался зловонно-едким… Однако нареченная ничего не стеснялась.
Каждую полночь она плюхалась Кабанчику на лицо, требуя излюбленной услады.
Тот терпел, собрав волю в кулак и представляя безбедную жизнь, которую сулит ему этот брак. Думал о двухэтажной даче в Эстонии, о личной новенькой иномарке и вкусной, сытной еде, которую будет позволять себе, когда только захочет.
Через два года расчетливый Кабанчик почувствовал, что больше не вытерпит смрадную невесту: «Еще одна подобная ночь, и я в петлю полезу. Это удушье невыносимо. Никакого золота мира уже не надо».
Он не сразу отрекся от браков по расчету, не сразу научился хорошо зарабатывать сам, зато раз и навсегда отказался потакать женщинам.
«Я вижу, Асенька, что ты свежая, чистенькая и ароматная, как цветок, – страдальчески выдавил Кабанчик. – Ты мне очень мила. Но вот не могу с тех пор, и всё! Как отрезало. Не знаю, что делать. Может быть, совместная жизнь с тобой успокоит меня, и всё будет хорошо? Я обеспечу тебя и будущего ребенка. Об этом даже не вздумай волноваться».
«Кабанчик не виноват, – рассудила вновь заскучавшая Ася. – Он – славный, порядочный человек и мог бы, действительно, стать мне мужем. Мы – два обессиленных неудачника, но у нас сложился честный диалог. Вдруг сумеем помочь друг другу? Однако как тосклива, все-таки, жизнь!»

МУРАВЬИ

Той ночью Асенька заболела. Едва она задремала на широкой, горячей груди Кабанчика, как почувствовала по всему телу жжение и сильный зуд. Сонная, она чесалась несколько часов кряду, пока странные ощущения не сделались нестерпимыми. Она вскочила с постели и обнаружила на коже россыпи красных маленьких волдырей.
«Боже, что это? Чесотка? – Но откуда? Или аллергия? Может быть, Кабанчик плохо убирает свою квартиру или пользуется вредной бытовой химией?»
Кабанчик громоподобно храпел, как ни в чем не бывало, еще не заметив Асиного испуга.
Красные пятна на ее шее быстро сливались в единую припухлость. Девушке стало трудно дышать.
Дрожа от страха, она приготовила прохладную ванну и попыталась залезть в нее. Но вода обожгла кожу тела и головы, будто крутой кипяток. Волдыри увеличились в размерах и сплошь покрыли бедную Асю.
Она закричала от ужаса и адского зуда, разрыдалась в голос и почти не обратила внимания на подбежавшего Кабанчика.
Тот, будучи по образованию фельдшером, осмотрел обнаженную стройную девушку и предположил, что она долгое время сидела на строгой диете, потребляя слишком мало жиров, из-за чего взбунтовались ее печень и желчный пузырь.
«Всё пройдет, не бойся, мой рыжик. Так бывает», – ободряюще говорил он. Однако, не найдя иного выхода, позвонил в «неотложку», и скоро задыхавшаяся, разодравшая себя в кровь Ася оказалась в близлежащей больнице.
Приемный покой, не смотря на ночные часы, был наполнен разного рода страдальцами. Каждого терзала своя невыносимая боль. Здесь никто ни на кого не обращал внимания, поглощенный своим несчастьем.
Одни больные стонали и плакали, ожидая сбора анализов и прихода врачей. Другие, бледные, как полотно, молчали, стиснув зубы и уставившись в стену остекленевшими глазами… либо, согнувшись в три погибели, раскачивались из стороны в сторону.
Все они казались несчастными птицами, запертыми в клетках испорченных тел.
Медсестры измеряли давление этим пленникам, у всех по очереди брали анализы. Затем отводили шатавшихся, согнувшихся, скривившихся граждан делать рентген, флюорографию, кардиограмму. Тех, кто был совсем не в состоянии двигаться, с грохотом везли по длинному коридору на каталках.
«Пожалуйста, сделайте скорее укол! Дайте лекарство! Обезбольте! – молил почти каждый мученик. – Я сейчас умру!»
«Мы не имеем права давать вам лекарства до осмотра врачей, – хладнокровно отвечали привычные к таким сценам медсестры. – Потерпите. Вы не умрете».
Молодой светловолосый толстяк закричал в больном помутнении: «Второй час пошел, как я здесь, а вашего врача всё нет и нет! Это – садизм!»
«Вы сами довели свои органы до плачевного состояния, – философски заметила протиравшая пол маленькая старушка. – Теперь будете думать, что лопаете. Никакой укол вам все равно не поможет, пока само не отпустит. Сидите смирно и не топчите мне тут».
Кабанчик, частенько злоупотреблявший чипсами, фастфудами, жирными бутербродами с дешевой колбасой, глядел на буяна заинтересованно и с особым сочувствием.
Врачи не спешили, а когда до кого-нибудь добирались, чинно раскладывали бумаги и начинали расспрашивать пациента: что, в какое время и в какой ситуации приключилось, какие за всю жизнь посещали болезни.

***

Едва Ася попала в приемный покой, ее адские ощущения незаметно стихли, дыхание восстановилось. Сыпь и волдыри побледнели, затем начали исчезать. За три часа ожидания от них почти не осталось следов. Лишь кровоточили те места, что Ася в отчаянии расчесала.
«Впервые вижу такое, – изумился сидевший рядом Кабанчик. – Знаешь, дорогая, теперь у тебя точно – не чесотка, не желчь, и вряд ли аллергия с отеком Квинке. Все это так быстро не пропадает».
В анализах девушки отклонений от нормы не обнаружилось. И появившийся, наконец, молодой смуглый врач не поверил бы в сказанное, если бы не записи врачей «скорой помощи», не свидетельства потрясённого друга и медсестер приемного покоя, успевших застать Асино бедствие.
Доктора определили девушку в отделение неврологии, а там сразу положили под капельницу.

***

Больница показалась Асе чистилищем ада.
Жуткие поводы, приведшие сюда ее соседей по этажу, оглушали многообразием.
Испуганному взгляду негде было отдохнуть: он повсюду натыкался на кровавые, – из-за лопнувших сосудов, – глаза, на кривых пациентов с межреберными невралгиями, спастическими кривошеями, травмами позвоночника и паническими атаками.
У скорчившейся справа юной девушки дико кружилась, без видимых причин, голова – она стонала и не могла слезть с постели.
В коридоре, вдоль стен, лежали отмытые, тихие, интеллигентно смотревшиеся бомжи, сломленные бродячей жизнью. Они обкладывали свои подушки кусками хлеба, не доеденными другими больными. Аромат свежей пищи был для них, казалось Асе, лучшим лекарством.
Но больше всего Ася изумилась самой себе: почему она, молодая и еще вчера совершенно здоровая красотка, находится здесь, в странной разномастной компании? Как такое возможно? Что с ней случилось?
Она измучилась, лишенная возможности сна. Вокруг глаз проступила темная синева. Едва смыкались тяжелые веки, на Асю вновь нападал жгучий зуд, словно по всей коже, по волосам ползали крупные муравьи и жалили ее беспощадно. Девушка вздрагивала и с криком вскакивала с кровати.
Ей удалось заснуть только под действием назначенных врачом транквилизаторов.

***

Кроме медикаментов, невролог предписал Асе массаж, лечебную физкультуру и занятия с психотерапевтом.
«Спасибо за то, что не передали в психушку», – грустно прошептала она.
Лечащий врач рассмеялся: «Вы – не псих, госпожа Карасёва. Вы – адекватная и вполне здоровая молодая женщина. У вас – нервное расстройство, от которого вполне можно избавиться навсегда, если постараться. Но усердствовать должны вы сами!»
Психотерапевт, как и невролог, не сумел или не пожелал определить конкретные причины Асиного недуга.
«Вы – соматик, – коротко объяснил он. – То есть, не осознаете связь тела и духа. Они живут у вас обособленно.
Так вот, жизнь идет. У тела сложилась своя философия, с которой необходимо считаться. Оно, – неуслышанное и непонятое, – бунтует против ваших действий, продиктованных разумом либо эмоциями. Вам придется поработать над собой, Ася. И все пройдет».
Ася горько заплакала: «Что все это значит? Что мне делать с неразрешимой загадкой? Где и как искать ключ?»
«Откуда мне знать? Вы должны восстановить связь духа и тела, и тогда всё сами поймете. Для этого я пишу направление на психологический тренинг, в реабилитационный центр. Пойдёте туда, когда выпишетесь».

***

Скоро Ася заметила, что в чистилище люди не только страдают, но и умудряются от души веселиться, помогая друг другу. В нем переплетается масса удивительных судеб.
«На самом деле, все человеческие судьбы по-своему удивительны, – вдруг поняла она, – просто в больнице, под влиянием стресса, пациенты не таятся, а раскрывают всю правду о себе, семье и друзьях, о мыслях своих, желаниях и поступках».
В любом горе, в любой сложной ситуации здесь найдется кто-нибудь понимающий, непременно отыщет слова поддержки и поделится ценным опытом, а после развеселит.
Напротив Аси лежала ухоженная, образованная женщина лет пятидесяти.
Ее тело жестоко крючили рассеянный склероз и болезнь Паркинсона. Эта красивая и довольно еще молодая дама, имевшая богатого, любящего мужа, страшилась будущего и тоже почти не спала.
Не зацикливаясь на себе и понимая, что ее единственную, быть может, никто не сможет утешить, она ловила последние месяцы относительной дееспособности и утешала других больных, рассказывая забавные истории и читая слух интернет-статьи.
Ася слышала, как на обходе дежурный доктор советовал морщившейся от боли соседке: «Постарайтесь сжиться с болезнью. Говорите с ней, пытайтесь заключать маленькие соглашения. Ничто не даётся нам просто так. Ищите смысл».
«Вот и пошла подготовка умирающего к отправлению в мир иной, – с замиранием сердца подумала Ася. – Милая леди скоро перестанет быть самою собой... Ей в  жизни уже ничего изменить не удастся… Но искать смысл необходимо нам всем, пока живы… Быть может, я смогу заключить с муравьями договор и перемирие, для начала?»
Именно поиском смысла большую часть времени и занимались все ее товарищи по несчастью.
Пациентки увлекательно, донельзя откровенно говорили о своих трудностях, и в беседах порой находили неожиданные решения. Общение было главной утехой всего чистилища.
Собравшиеся не преминули расспросить и Асю.
Двое соседок, – красавица с Паркинсоном и та, что не могла встать с постели, –  тоже пережили когда-то приступы сильной нервной чесотки.
«Я очень любила бывшего мужа, – живо поделилась первая. – Но у нас не получилось ни одной романтической ночи: едва я засыпала в его объятиях, как начинала дико чесаться. И он не выдержал, ушел от меня».
«Хотя уйти должна была ты! – тотчас фыркнула вторая. – Верно, ты чересчур добрая и пугливая. Ты всю жизнь терпела что-то невыносимое для себя».
«Пожалуй! И вот результат… Я вновь и вновь выходила замуж. Возникали новые напасти…»
«Ася, поверь: твоя болезнь началась из-за неправильных, не удовлетворяющих тебя отношений с мужским полом».
Остальные женщины пришли к такому же выводу.
 «Легко сказать! – вновь расплакалась та. – Эти владельцы колбас все не такие, как надо!»
«А как ты их выбираешь?» – заинтересовалась дотоле лежавшая тихо пациентка с кровавыми глазами. Ей, румяной, цветущей, с виду было лет тридцать пять.
Асенька озадачилась: «Ну… Скорее, по внешности. По доброте глаз. И стараюсь прикинуть, родственная ли это душа. Как без нее?»
«А ты попробуй обратный метод! Забудь о душе и прочем. Закрой глаза. Почувствуй мужскую плоть, не прикасаясь, – мечтательно улыбнулась собеседница. – Что от объекта исходит? Как ты физически себя ощущаешь рядом с ним? Что испытывают разные части твоего тела?
И не лукавь перед собой. Стоящий кладезь можно долго искать. Но, поверь, к подходящей плоти будет прикреплена нужная душа, и у парня обнаружатся нужные склонности.
Твое тело не лыком шито, как бы ни принижалась его роль теоретиками. Будешь с уважением относиться ко всем его просьбам, и оно тебя не подведет».

***

Отпуская Асю домой, доктор посоветовал ей забыть о таблетках-транквилизаторах, принимая их лишь в крайних случаях. По возможности – никогда.
Но борьба с адскими «муравьями» давалась Асе тяжко, не смотря на занятия с психологом. Нет-нет, они возвращались.
Не ожидая удушья и высыпаний, Ася принимала полтаблетки… и проваливалась в небытие почти на сутки.
Ритм ее жизни сбился, и работать в кафе почти не получалось.
С Кабанчиком они теперь общались на расстоянии, опасаясь приближаться друг к другу.
Семья совсем не знала о постигшем Асю несчастье: обсуждать его с родителями, и особенно с милым Карасиком, девушке не хотелось. Но, не понимая, что делать дальше, она уже склонялась к мысли им позвонить.

МУРАВЬЕД

Стояла темная поздняя осень, и голые ветви деревьев трепал стылый ветер.
В кашемировом красном пальто, с распущенными рыжими волосами Ася зашла в троллейбус.
«Муравьи» докучали тем утром не слишком сильно – пока удавалось сохранять внешнее спокойствие, и девушка решила рискнуть, отправившись на работу.
Она упорно старалась не чесаться, отвлекаясь на волнующие мысли или глазея по сторонам.
В салоне нашлось много свободных мест, и она замешкалась, прикидывая, куда лучше сесть. Пустовали сиденья рядом с мужчинами разного возраста и внешности. Внезапно Ася вспомнила совет соседки по палате: «Почувствуй мужскую плоть, не касаясь ее. Что от объекта исходит? Что испытывают разные части твоего тела?»
По правде сказать, эта идея казалась Асеньке глупой: «Должно быть, добросердечная мисс Кровавые Глаза любит сказки, и придумала утешение для заблудившейся путницы».
Двери закрылись. Сильно качнувшись, троллейбус тронулся. Ася же, отчаянно усмехнувшись, вдруг действительно закрыла глаза и медленно двинулась вдоль салона.
«Почему нет? – словно шепнул ей дерзкий внутренний голос. – Давай поиграем! Всё лучше, чем считать «муравьев», тупо уставившись в стену!»
А через секунду эта игра полностью захватила Асю.
Будто бы обратившись в тишину, в пустоту, темноту девушка чутко ловила существующие вовне запахи, шорохи, мельчайшие знаки присутствия попутчиков.
Резкий запах чьего-то тела, смешанный с запахом дорогой туалетной воды, показался Асе отталкивающе чужим, но при этом чарующим. Она ощутила брезгливость, и вместе с тем – нарастающее желание дотронуться до его обладателя.
«Нет, не тот», – посмеялась Асенька над собой.
От следующего мужчины несло чесноком. Рядом с ним родилось ощущение основательности, спокойствия и доверия.
«Наверняка – уважаемый гражданин лет пятидесяти с хвостиком, с черной сумкой через плечо. Семьянин, которого ждут любым… И он не заботится о производимом на других впечатлении. Лишь бы не подхватить в транспорте грипп».
Чуть приоткрыв глаз, Ася подтвердила свою догадку: «Так и есть. Похож на отца. Один из атлантов мира сего…»
Многие пассажиры с нейтральными, едва заметными запахами слушали музыку, некоторые – напряженно листали учебники и конспекты. К одним появлялось легкое влечение, к другим – необъяснимое уважение, а рядом с третьими почему-то начинали дрожать конечности.
Из-за множества впечатлений время будто растянулось для неё в длинный, извилистый отрезок.
Остановки через три Ася начала различать нечто еще более тонкое: едва заметное притягательное тепло либо отталкивающий холодок.
«Что это? Биополя? Или воздух напичкан флюидами пассажиров? Или всё это только кажется заигравшейся фантазёрке?»
Она не стала анализировать, ведь непостижимые ощущения были более чем реальны, и ей остро, вопреки  смятению и тревоге, захотелось заглянуть дальше.
Это пугающее новое чувство, включавшее в себя и восторг, и любопытство, перешло в странное экстатическое волнение.
Раньше Ася жила иначе. И это внезапно исчезнувшее «иначе» казалось ей теперь бунтом против природы, отважно подавленным восстанием.
Раньше неполнота бытия подстерегала ее на каждом шагу, а теперь вдруг превратилась в зияющую внутри идеальную пустоту… куда рвалась извне гурьба незнакомых  субстанций.
«Пустота – не смерть, а лоно пространства, которое нужно заполнить живой материей, придавая ей форму».
Устав от открытий в новом для себя мире, и уже собираясь разомкнуть веки, Ася сделала последний шаг «вслепую» по салону троллейбуса.
В тот миг она будто попала в теплое, ароматное облако. Всю душу заполнила, как река, светлая радость, и тело запело в блаженной истоме.
От неожиданности Ася покачнулась и поднесла руку к глазам, боясь их открыть.
«Вам плохо? Сядьте, пожалуйста», – услышала она мягкий, низкий голос. И едва поборола желание крепко обнять его обладателя, пахнувшего чем-то свежим, родным и сладким.
Ася медленно раздвинула пальцы рук, как жалюзи, и сквозь них заглянула в обычный мир.
Перед ней стоял широкоплечий парень в расстегнутой кожаной куртке. Тонкий белый свитер обтягивал спортивный торс и слегка выдающийся крепкий животик.
Посмотрев в чуть вытянутые, темно-серые глаза незнакомца, Ася облегченно вздохнула, словно с ее плеч упала гора. Девушка без сил опустилась на сиденье, спросив лишь саму себя: «Ну и как я могла, не видя, угадать того, кто понравится?»
«Что с вами?» – с тревогой спрашивал сероглазый, держа ее локоть. Ася чувствовала: он ищет повод к знакомству.
«Всё хорошо, – еле слышно пролепетала она. – Просто посидите рядом со мной…»
Парень болтал без умолку, ёрзая от волнения, и вертел в руках прозрачную папку с исписанными бумагами. Ася задумчиво улыбалась, наматывая на палец свой рыжий локон.
Что-то в ней странным образом изменилось.
«Почему мне так хорошо?» – не сразу уловила она. Потом заметила на рукаве пальто капельку запекшейся крови, вспомнила отчаяние последнего времени, утренний страх идти на работу… Но уже не обнаружила причины несчастья!
Да, «муравьи» странным образом испарились! Больше ничто не беспокоило девушку, словно волшебник в одну минуту расколдовал ее!
«Что ты смеешься? – нахмурился незнакомец. – Я рассказываю о моём научном исследовании».
«Извини. Ты похож на Дмитрия Дюжева, – выпалила, зардевшись, Ася. – Такой же большеглазый, с темными волнистыми волосами. Этакий герой из боевика или спаситель из мелодрамы. А говоришь про какую-то мирмекологию. Мои предки – ученые, да, но я выбрала работу в ресторане. Я – не биолог, и с трудом понимаю тебя».
Парень смутился: «Прости. Я слишком замкнулся в своем кругу, и несу всякую чушь. Потому что скоро должен сдать диссертацию. Забываю, что люди других профессий пребывают в собственных мыслях. Буду рад заглянуть в твой мир!
Я – Дима. Но не Дюжев, а Буйволов».

***

Молодой ученый вышел из троллейбуса, галантно подав Асе руку, и отправился провожать ее в гранд-кафе.
«Энтомология изучает насекомых, в целом, а моя специализация – мирмеколог, – говорил он девушке по дороге. – Занимаюсь муравьями. Исследование называется «Взаимодействие рабочих особей рыжих лесных муравьев и ногохвосток как охотников за добычей».
«Что? Муравьев? Такого совпадения быть не может! – Ася в изумлении открыла рот, а после громко расхохоталась. – Дима-муравьед! Ты – мой муравьед!»
Не скрывая восторга, она по-детски запрыгала на тротуаре, кружась. Полы красного пальто разлетались, и рыжий кудрявый хвост легко хлестал ее по лицу.
Будь это другая девушка, Дима обиделся бы и ушел навсегда.
Многие серые, ничего не смыслящие в науке персоны подтрунивали над его исследованиями, даже не подозревая, сколь глубокая и удивительная вселенная кроется за словом «мирмекология».
Но фигуристая, стройная Ася очаровала его. Она была неотразимо мила и непосредственна, и хохотала не со зла – он чувствовал это.
 «Больно слышать, Ася, твой смех, – помрачнев, тихо произнес энтомолог. – Если б ты только знала, как интересны межвидовые отношения муравьев с точки зрения эволюционной экологии! Лесные экосистемы, мышевидные грызуны, муравьи – все это поразительным образом взаимосвязано!»
«Ах, я смеюсь вовсе не над тобой! Как ты мог такое подумать? – Ася порывисто обняла его за шею, на мгновение прижавшись щекой к щеке. – У меня… – Ты не поверишь! – Была странная проблема на нервной почве: будто кожу жалили муравьи. Я реально попала в ад! Но они исчезли рядом с тобой».
Под впечатлением от объятия и от общества рыжей, нежной чаровницы Дима не сумел вникнуть в суть ее слов, и даже почти не услышал, что она говорила. Асенька щебетала о чем-то, а он просто чувствовал счастье в истосковавшемся по любви сердце.
«Ааааа…Мммм… – блаженно улыбаясь, протянул он. – Это здорово. Главное, чтоб тебе было хорошо!»
«Сколько же тебе лет, учёный муравьед?» – попыталась продолжить беседу Ася.
«Двадцать семь».

***

Оба считали, что в их жизни еще никогда не было столь сильной любви. 
«Если б я знал, что встречу тебя… Я бы ни к кому и близко не подошел, – прижимаясь к ней, в изнеможении стонал Дима. – Моё божество, моё солнце! Лучшая в мире! Я твой. Навсегда».
«Впитай мои чувства, что бурлят кипящей лавой и взрываются гейзером, – шептала Ася. – Для тебя – что угодно. Как же я ждала тебя, как мечтала о тебе всю жизнь, милый принц!»
«Ты – моя принцесса, моя сказочная лесная фея», – замирая в неземном счастье, отвечал мирмеколог. И не было в те мгновенья на свете более искренних признаний, более чистых и возвышенных чувств.
Они обнимали друг друга всей душой, обволакивали, как волшебным туманом. Оберегали друг друга, словно заворачивали в заговоренный холст.
Ася прижимала ладони к горячему, длинному телу своего Муравьеда, и ощущала, как через кожу в нее вливается светлая, спасительная энергия, словно живая вода.
«Ты не считаешь меня энергетическим вампиром?» – шутила она, подспудно побаиваясь правдивости своих слов.
Дима прижимался еще сильнее: «Нет, Ася! Ты сама даешь мне море энергии – столько, что я могу свернуть горы! Люблю тебя! Безумно!»
Отлучаясь из постели, они вместе готовили пищу и ели – нежно кормили друг друга с ложек. Тогда Ася чувствовала, что самая обычная курица, самые обычные овощи тоже становятся волшебными и животворящими…

***

До Аси Муравьед почти не имел связей с девушками, зато прочел и творчески переосмыслил много полезной литературы по этой части. Он утверждал, что берег себя для единственной, настоящей любви. Только подлые «бывшие» лишь временно использовали его ради секса – видя, что он заботливый, превосходный любовник, но карьеру пока не сделал, и ничего больше им дать не может. Они обе променяли его на других, и обе жаловались потом на интимную жизнь.
Ася гладила Димины темные, шелковистые волосы и не придавала значения этим рассказам.

***

Он был запредельно чутким, внимательным, ласковым, любя Асю старательно и безусловно.
С ним Ася усвоила, что любовь – это труд. И лишь с ним узнала, какие лично к ней должны быть подходы, и какие лично ей, а так же в какой последовательности, нужны ласки.
К ее великому изумлению, это оказалось столь же важно, как рецепты приготовления блюд. Забудешь какой-то ингредиент или добавишь неподходящий, и испортишь любую затею!
Тело Аси было отзывчивым, но капризным и неповторимым, как тело, должно быть, всякой другой женщины. Удивительным и захватывающе интересным получилось его изучение.
Оно состояло не только из внешности и набора органов. Эротические ощущения тела, – разнообразные и неожиданно сильные, – оказались его неотъемлемой частью.
«Игнорировать и изгонять их – это как резать вены и выпускать кровь, или зажимать нос и рот. Или заковать себя в гипс», – поняла Ася.
«Все люди разные, – объяснил ей ученый Муравьед, – и упрощенно-стандартный набор движений может им подходить только как часть процесса.
Каждый новый мужчина добавлял тебе, Асенька, горстку истины, но не открывал ее полностью. Потому, что не знал ее сам. Ведь большинство людей, – от мала до стара, – живут в серости. Вместо того, чтобы поглощать полезную информацию в одиночестве, они лишь смотрят порнушку, не имеющую отношения к реальности. Оказавшись в паре, они спешат, халтурят, фальшивят, после чего из-за неуверенности в себе или же от страха потерять шаткую уверенность… избегают открытых разговоров и попыток обрести настоящую близость.
Часто дамы совсем не испытывают оргазма. Даже не знают, что это. И вовсе не потому, что фригидны.
Их партнеры полагают, что неудовлетворенность – проблема женщин. Но в паре все проблемы – общие. Неполные ощущения Ее всегда подсознательно затрагивают Его. Счастья и здоровья не будет, если союз вообще сохранится. Вот почему в современном мире много разводов! – От серости.
Ленивые, недалекие особи навсегда остаются в неведении, как сделать счастливой любимую женщину, и самим быть счастливыми и здоровыми. Да! Ведь, лишая себя важной функции тела, люди постепенно заболевают.
Недостижимое из-за серости качество отношений многие пытаются заменить количеством. Становятся убежденными холостяками. Но вникнуть в особенности разных партнерш гораздо сложнее, чем изучить единственную. Это попросту невозможно. Разве, если случайно повезет, и выиграешь джек-пот.
Одним словом, получается замкнутый круг. Всем из-за чего-нибудь плохо».

***

 Дима без стеснения спрашивал, каким образом ему лучше осуществлять то или иное прикосновение к ней, чтобы она испытала более острые ощущения. Как Асе приятнее, в какой момент, и что сильнее будит ее чувственность. Та смущалась, утыкаясь лицом в подушку, но Муравьед убеждал, что действительно любит ее и видит себя с ней одной. А потому для их отношений очень вредно стесняться и чего-то бояться. 
«Не сдерживай никаких мыслей, слов, желаний или порывов. Самому близкому человеку можно и нужно доверить всё. Что утаишь – сработает против тебя. И твои муравьи вернутся. Кстати – рыжие или черные?»
Он требовал красноречиво описывать ощущения и эмоции. Ася терялась, отвечала «не знаю, у меня нет слов», но Муравьед настаивал: «Сосредоточься! И подбери подходящие!»
Так Ася училась осознавать свои чувства, потихоньку налаживая контакты души и тела.

***

Он придумал делать долгий массаж с ароматным кокосовым маслом, чтобы Ася  успела расслабиться и ощутить прилив вожделения. Начинал со спины и шеи, затем большое внимание уделял попке и бедрам.
Каждый раз таким способом она словно заново привыкала к его обладанию собой... А он восхищался каждой маленькой частью тела в отдельности, целовал и облизывал, не торопясь, словно вкушая сердцем эти захватывающие моменты.

***

Их энергичная физическая любовь состояла из нескончаемых ласк и частой смены поз. Иногда, задыхаясь от страсти, они читали друг другу любимые стихи, что добавляло Асе остроты ощущений, а Диме позволяло дольше смаковать процесс.
Он любил ее нескончаемые экстазы, когда она содрогалась, кричала и закатывала глаза, – может быть, потому, что сам научил ее быть естественной и испытывать настоящее наслаждение – более мощное, чем действие любого наркотика.
Ася говорила, что в момент наступления оргазма для нее будто раскрываются небеса, и приходит уверенность, что нет на свете ничего более важного. Неземное золотое сияние оглушает, и она летит в него, как во вселенское облако, собираясь там навеки остаться. Словно сам бог качает ее в ладонях…
Она рыдала, не замечая слез, а когда немного приходила в себя, жарко твердила Дмитрию о любви.
В такие моменты он чувствовал себя истинным полубогом. Еще бы, ведь любимая упивалась им! Его собственные тело и душа были причиной этого великолепия.
«И кто знает, куда я отправляю ее на пару минут? Может, и правда, к той самой черте, где человека встречает всевышний…»

***

Первые два акта получались нежными и романтичными, следующие уже напоминали спортивные состязания. 
С течением времени тела становились всё тренированнее, и всё больше наслаждения дарили друг другу.

***

После массажа соития выходили более плодотворными, и порой у Аси открывались новые, неожиданные эрогенные зоны.
Однажды, когда Ася находилась в полном изнеможении, Муравьед захотел помассировать ступни своей девушки. В середине их, под розовыми подушечками, он вдруг наткнулся на чувствительные точки. Получив бурный отклик любимой, он  смог довести ее до экстаза еще три раза.
Позднее Дима много экспериментировал, но при иных условиях эти зоны не просыпались.

***

«Видишь, любимая: чтобы сексуально созреть, нужно полностью осознать и принять свое тело, – поучал ее Муравьед. – Никакого чувства вины по поводу физического наслаждения, никакого чувства стыда у тебя быть не должно.
Конечно, твои трудности, Ася, как и у многих других девочек, начались в детстве.
Ведь в ранние годы дети испытывают сексуальные чувства. Долг родителей – не пугаясь, принять это. Уважать, как свойственную ребенку черту. Понимать, что такой детский опыт необходим для формирования взрослой сексуальности.
Должно быть уважение к каждой стадии твоего развития. И образы, присущие именно этой стадии.
Мало кто из родителей понимает истину. Им страшно представить юную дочку в чьих-то объятиях. Да и себя они сами, обычно, не знают! Как же могут учить?
Но все это, Асенька, осталось в прошлом. Теперь мы вместе. Ты будешь самой счастливой женщиной в мире, а наши дети – гармонично развитыми людьми».

***

Асе показалось, что она окончательно выздоровела: «муравьи» не делали попыток вторжения в ее жизнь уже полтора месяца.
Тогда она вдруг заметила, что Муравьед – не ее родная душа. Их связало очарование и приятие, но интересы, цели и взгляды сильно разнились.
Мирмеколог свысока, без должного уважения относился к прибыльному ресторанному бизнесу, и это не нравилось Асе.
Сам он стремился к научной карьере, не думая о финансах. Единственный ребенок в семье, – так же, как Ася, – он считал достаточным благополучием проживать с родителями в большой квартире и растягивать от получки до получки скромное количество денег.
Гуляли они, в основном, только по улице, и подарков Муравьед почти не дарил.
«Бытовуха – незначительная мелочь, – с пафосом объяснил он Асе. – Нельзя ради нее жертвовать научными открытиями и своим именем в истории.
Сегодня темы поведения муравьев еще слабо изучены! Представь: пройдет сто лет, двести, триста… На мои исследования начнут ссылаться учёные будущего! Обо мне напишут в учебниках биологии!
Но что будет, если я променяю упорный научный труд на другую работу – ради банальных заработков? Купленная на них одежда износится, переваренная еда уйдет в унитаз, гулянки забудутся. Автомобиль устареет, либо мы его разобьем. Да и не нужна вся эта шелуха никому, кроме нас! И не останется ничего. Моя жизнь бессмысленно канет в Лету.
Если ты любишь меня, для тебя важно и моё призвание».

***

Муравьед начал сильно давить на Асю, чтобы она скорее вышла за него замуж и родила ребенка.
«И тогда я стану кормильцем семьи? – удивилась девушка. – Ведь на детей нужно еще больше денег, чем на меня! Неужели он полагает, что божественный секс заменит мне всё на свете? Разумеется, наши эпохальные отношения захватили меня полностью, оторвав от земли. Но в облаках не получится сидеть вечно».
Асенька привыкла часто менять наряды, бывать на концертах – словом, вести интересную и красивую, на ее взгляд жизнь. Отнять всё это значило сломать ее картину мира, что ни к чему хорошему привести не могло.
Слова Димы вынудили ее призадуматься: «Я наукой не занимаюсь, ничего не открываю и не пишу, не проектирую великие стройки. Но разве моя жизнь бессмысленна? Нет! Потому что жизнь нужно проживать, а не закапывать в ворохе бумаг, файлов и лесного мусора! В этом ее единственный смысл!
Подумаешь, открытия: как муравей подбирает объедки за мышкой! Как вместе с ногохвосткой расчленяет труп ласточки! Фу!
Ради этого жена и ребенок пусть ходят в обносках и не имеют никаких радостей?
Да он – просто безответственный фантазёр».
Тем не менее, огорчать Муравьеда Ася не захотела: добрая и чуткая, она щадила чувства гордого, честолюбивого энтомолога.
Благодарность за то, что подарил ей ключи от самой себя, и от великих чудес вселенной превышала недоумение и зародившееся презрение.
Так появилась между ними первая недомолвка.

***

Ася начала особенно остро тосковать по мужу, Карасику.
Но, едва она попыталась не видеться с Димой, «муравьи» возвратились.
Разозлившись на себя, мироздание и самого Муравьеда, Ася вновь не знала, как поступить.
Она уже не желала видеть Диму, его занудство сделалось в тягость, но ее сдерживал страх перед «адскими муравьями».
Получалось так, что внимательный Муравьед, заметив Асино отчуждение, всякий раз подкупал ее предложением «сделать массажик».
Сладко пахнущий и красивый, он нежно обнимал ее, прижимаясь крепким горячим телом, и увлекал на кровать.
Устоять перед этим соблазном Ася была не в состоянии.

***

Постепенно отношения с Димой совсем разладились. Любовники начали ссориться. Однако их искрометная связь продолжалась, и «муравьи» не беспокоили Асю.
Однажды, окончательно устав от дискуссий, Ася решила открыться.
«Есть кое-что, о чем я умолчала, – робко произнесла она. – Понимаешь, я еще замужем, и муж мне по-своему дорог. У нас с ним были серьезные трудности. Потом приключилось эта эпопея с «адскими муравьями»... И ты спас меня от самой себя, Дима. Я была невозможно счастлива, боготворила тебя. И всерьёз подумывала, не связать ли с тобой жизнь».
Она умолкла, подбирая гуманные слова для расставания, чтобы не сильно ранить своего учёного героя.
Наивная Ася ждала понимания и сочувствия близкого человека. Но Муравьед моментально перестал им быть, словно стряхнул лирическую маску, обнажив безобразную полузвериную морду.
Он взорвался, нелепо угрожал и наговорил столь непереносимых гадостей, что Ася увидела в нём лишь низкое, подлое существо.
«Как я раньше не распознала его? Интеллигентный, порядочный человек ни за что не опустится так, как Муравьед! Например, Карасик вел себя при расставании совершенно иначе. Вот значит, в каких ситуациях проявляются истинные лица людей!» – ужаснулась она. И рассудила: «Муравьед был необходимым этапом моей жизни! Но слава богу, что я не вышла за него замуж».
Ася плакала, глядя на прежние фотографии Димы, не в силах поверить, что запечатленный на них большеглазый ангел и сегодняшнее отвратительное чудовище – один и тот же персонаж.

***

Через три дня муравьи вернулись, во всей своей фееричности.
Ася приняла прежнюю таблетку, что некогда выписал психотерапевт… в результате чего очнулась не скоро. Зато ее огорчение из-за мерзкого поведения Муравьеда почти исчезло.

***

Вскоре, опять впав в отчаяние из-за повторявшихся «муравьиных атак», но не желая принимать сильнодействующие лекарства, Ася подумала: а не сойтись ли вновь с Муравьедом, закрыв глаза на его низкие выходки. Раз уж организм выкидывает необъяснимые кульбиты, требуя присутствия этого господина.
Однако со стороны Муравьеда Асенька не заметила благодарности ни за чудесное прошлое, ни за свое великодушное прощение. Парень считал себя жестоко обманутым и, к ее изумлению, поставил крест на своей нежной любви. Ведь он мечтал о настоящей семье – со штампом в паспорте, путешествием в Париж и рождением детей, а любимая, как выяснилось, не собиралась за него замуж.
Она была рядом с ним даже не по своей воле – а лишь из-за «муравьиных» странностей, – в серьезность которых он, признаться, не очень верил. Потому, что своими глазами не видел ее удушья и волдырей.
На самом деле обожаемая красавица Ася мечтала лишь убежать, избавившись навсегда как от «муравьев», так и от своего горемычного лекаря. Боль осознания этого душила Диму, вызывая припадки ярости.
Конечно, иногда девушка от души исполняла его желания. Как же иначе, ведь Муравьед стал для нее спасителем, тем самым вызывая восхищение и благодарность!
Но совсем иного ждал от нее молодой человек, и то, что стало самым важным для Аси, казалось ему ничтожным. Он не испытывал ни гордости за себя, ни радости.
«Я – не МЧС, и не мать Тереза, чтобы спасать посторонних людей, которым плевать на мои мечты! И которые даже Париж, оказывается, давно излазили без меня – с другим мужем! – Какое кощунство!»
Теперь, усердно убеждая себя в порочности Аси, чтобы умерить душевную боль, не «нюхавший» брачных уз Муравьед начал считать связь с ней безнравственным, грязным поступком.
«Как он смеет говорить такое о лучшей девочке в мире? – не понимала госпожа Карасёва. – Я – самая хорошая, самая правильная из девочек. Но я попала в ловушку. Разве кто-то застрахован от этого? Разве кто-то становится хуже из-за случившегося несчастья?
В чем моя вина? Да не было её вовсе! Любой человек бессознательно хватается за спасительную соломинку, когда погибает.
Муравьед предложил мне вместо соломинки целый корабль. Неужели я должна была отказаться? Я была вне себя от счастья, и он со мной вместе! Он никого, никогда не любил так сильно. Я была его богиней и принесла ему только добро. Но теперь этот злючка не благодарит судьбу за удачу, а ищет виновных.
Жаль, что он оказался типичным самцом! Среди этой братии редко встретишь настоящего человека. Понимаю: сложно им быть, отталкиваясь от семенных придатков.
Все самцы, – и альфа, и бета, и гамма, – орут как резаные, если их кинет барышня. Жаждут убить ведьмочку ударом сковородки по голове.
Еще бы! Когда ты считаешь себя мачо и супербизоном, а с тобой поиграли, – кажется, – как кошка с мышкой, и даже не съели за отсутствием аппетита, – это  трудно вынести.
Дело здесь уже не в любви. Просто самцу тяжело заставить себя принять расставанье достойно. Отсюда и едкие, гнусно-базарные возгласы.
Нет смысла его осуждать или с ним разговаривать: все равно не поймет».

***

Рассудив таким образом, Ася обратила взоры в другую сторону. Она должна была, во что бы то ни стало, найти свой выход из катакомб подсознания. Скорее перестать быть злополучным соматиком, мозг и тело которого до сих пор не смогли подружиться.
Начав анализировать, чем воздействовал на нее Муравьед, девушка пришла к выводу, что целительная сила заключалась не в ее влюбленности. Ведь парень продолжал изгонять «муравьев», даже когда ее чувства прошли, и даже когда она сердилась на Диму, боясь с ним расстаться.
Выходило, что были важны лишь физические отношения с внимательным, очень ласковым и приятным партнером. Не только каждодневные сексуальные игры, но и совместные осознанные трапезы, прогулки за руку в важные для Аси места, чуткие и откровенные беседы обо всём, что её волнует – сидя в обнимку.
«Почему бы самой хорошей на свете девочке не узнать эту простую истину еще в детстве? – вздохнула над своим открытием Ася. – Что здесь предосудительного? Или опасного? Почему нужно было отвергнуть тело ради души, которой разъединение с ним вовсе не нужно, и пройти длинный, мучительный, несуразный путь ради того, чтобы собрать себя по частям?
Я могла изначально заниматься с любимым мужем всем тем, до чего пришлось доходить с любовниками! Я осталась бы хорошей девочкой в глазах всей семьи, а не только в своих».

ПАНТЕРА

Она набрала номер мужа, который помнила наизусть…
Славик обрадовался, будто бы сидел в кресле, ожидая ее звонка. И не спросил, чем Ася занималась в годы разлуки.
«Вот мой истинный близкий человек – гораздо более заботливый, на деле, и приятный. Просто ему не хватало смекалки и знаний. Смелости или наглости, наконец!
Так почему бы не попробовать применить к нему все то, чему научил Муравьед?» – решила она.
И – о, да! – с возлюбленным, проверенным временем мужем действо сложилось удачней, чем с Муравьедом!
Со Славой Асю связывали глубокие чувства. Она ощутила счастье уже от того, что вновь живет с ним в одной квартире, идет с ним в одну постель.
К нему не пришлось привыкать, и полное доверие очень помогло делу.
«Вот теперь, действительно, главное в любви – духовные чувства! Теперь я вижу их смысл и мощь! – мысленно сказала Ася неразумным родителям – тем, прошлым, пугавшим невинную девочку грехами, карами и насильниками. – Когда духовная любовь подкреплена и защищена физическим знанием – нет ничего более великого на земле. Но это не даётся сразу, само, как только полюбишь! Это – результат непростого пути, где нельзя замыкаться в себе, халтурить и лицемерить».
Обоих «карасиков» окрылила радость того, что они наконец-то вместе, и позволяют себе нечто небывалое.
Не успевала Ася проделать и половины действий, к которым привыкла с Муравьедом, как муж достигал вершины блаженства. Но Славина потенция каждый день проявлялась в избытке – опровергнув то, что Ася думала о нем раньше.
Поначалу круглые серые глаза Карасика смотрели на нее с удивлением: «Что нашло на тебя, дорогая? Почему раньше тебя всё устраивало, а теперь одолевают нескончаемые фантазии? Ты стала буйной, словно внутри тебя заработала электростанция».
«Психотерапевт научил. Я много читала и повзрослела, – скромно потупившись, ответила Ася. – Узнала, что сексуальная реализация очень важна. Знаешь, она сильно отличается от простого и скоротечного удовлетворения. Она происходит лишь когда любящие партнеры полностью, безусловно отдаются друг другу. Когда оба переживают долгие прикосновения физически и эмоционально – каждый по-своему, но непременно вместе!»
Теперь Асе предстоял новый, но уже понятный труд – тактично подтолкнуть  робкого Карасика ко всем необходимым ей ухищрениям. А еще натренировать его мышцы – так, чтобы хватало сил долго двигаться в разных позах, не придавливая ее всем весом.
«Секс – своего рода спорт, хотя и имеет другое значение», – стараясь быть деликатной, говорила она. Потому что Славик порой по-детски сердился: «Хватит меня поучать. Я старше тебя, и всё знаю лучше».
«Ну, конечно», – расстраивалась Ася, еле сдерживаясь, чтоб не ляпнуть: «Двадцать женщин до меня было, а толку! Один вред от твоего опыта».
Она шептала тихо и доверительно: «Люди думают, что интимная жизнь потому и называется интимной, что ей нельзя научить. А на самом деле – можно и нужно.  Ведь немыслимо до всего дойти самому. Прошу тебя, не стесняйся».
Самым сложным оказалось объяснить Карасику глубокий смысл и приемы массажа, научить находить нужные точки на ее теле. Но, обладавший чувствительными руками, муж и с этим начал справляться.
Карасёвы обрели полное счастье. Ася вновь взлетала к небесам… И «муравьи» покинули ее – в этот раз навсегда. 

***

Проснувшись ночью, взволнованная Ася позвонила отцу: «Муравьи были карой не за внебрачные связи, а за неуважение и глухоту к своему телу. То есть, по выражению Муравьеда, за серость, – сонно сказала она. – Интересно, папа: знал ли ты сам, о чем говорил, когда я была маленькой? О каких наказаниях?»
Тот спросонок не понял дочку. Он и вовсе забыл, чем пугал свою Зайку много лет назад.
«Короче, скоро ты станешь дедом», – поняв, что от беседы не будет толку, устало выдохнула она.
«Да ну?! – обрадовался отец. – Неужели карасиные химикаты наконец-то сработали? В чем секрет?» – «В настоящей близости, которая раньше была нам неведома».

***

 «О, наша маленькая пантера!» – внимательно разглядев снимок узи, воскликнул счастливый Славик.
Поразмыслив, Ася вывела ручкой в блокноте заглавие летописи: «Мой зоопарк».