Савва Cобакин - а тайна так и не раскрыта

Милинкой, к [С. Ф.] Стрекалову я писат велела, чтоб прислал скарея указ о Сабакина. К Лиз[авете] Ра[мановне Воронцовой] послал чет[ыре] ты[сячи] рублей. От пяти часов сижю за делом. Тебя люблю безмерно и очен желею, что не домагаиш. [120]

______________________

Фамилию Собакин, по словам Гельбига, принял купец Савва Яковлев, вышедший из крестьян, рыботорговец, поставщик ко двору, подрядчик и ростовщик, накопивший до 12 млн. р. и оставивший это состояние, по своей смерти в царствование Елизаветы, наследникам. “Памятник ему на кладбище Александро-Невского монастыря из мрамора и бронзы, стоил больших денег, но безвкусен” (Гельбиг, 207). В “Петербургском Некрополе” такого памятника С. Я. Собакину не значится; но здесь (IV, 690) подробно описан памятник с бронзовым портретом-барельефом “кол. асессору, сибирских, невьянских и других железных и медных заводов и Ярославской большой полотняной мануфактуры и разных фабрик содержателю Савве Яковлевичу Яковлеву” (1712-1784). Кн. А. Б. Лобанов-Ростовский пишет в своей “Родословной книге”, что действительно в 1770 г. кол. ас. Савва Яковлев Собакин имел собственный дом в Гаврило-Архангельском приходе; ему показано 53 года (не опечатка ли у Л. Р. вм. 58?), а жене его Марии Ивановне (1720-1797) – 50. В январе 1763 г. велено было секретно выдать из медной экспедиции английскому купцу Гому и русским, Володимерову и Савве Яковлевичу Собакину, для доставления нашим министрам при иностранных дворах 300 т. р. 14/IX 1774 г. Екатерина писала Г. А. Потемкину: “Савву Яковлева можно бы скоро от ратманства освободить (все же сие только годовое дело) пожалованием его дворянином; только он деревень накупит пропасть и станет мужиков переводить к рудокопным заводам и умножит число роптунов по справедливости. Преимущество дано и освобождены они [купцы] от служеб казенных, а о общественных едва написано ли; когда лучшие выбудут, кто же останутся – дурные?” Императрица отвечала на ходатайство Г. А. Потемкина об освобождении кол. ас. Саввы Яковлева от ратманской должности, в которую он здешним (петербургским) магистратом избран в виду того, что он показал пример, достойный подражания, пожертвовав на сформирование драгунского полка [в ведении Потемкина] 12 т. р. и 500 лошадей. (Подпись под этим ходатайством “Вашего и. в-ва верно-подданнейший раб Григорий Потемкин” вызвала, очевидно, записочку Екатерины № 53. 24/IV 1777 г. совет получил в высочайшее повеление представить свое мнение по поданным от купцов Собакина и Барышникова прошениям о пожаловании их в дворянское достоинство и “не нашел, со своей стороны, причин препятствующих, тем паче, ежели на то есть высоч. ее и. в-ва воля” (“А. Г. С.”, – I, ч. 2, стб. 351). Вместе с приведенной выше запиской Екатерины 14/IX 1774 г. о Савве Яковлеве находится ее резолюция о Собакине: “Как мне подписать что по прошению Собакина, тогда как мой указ о неувольнении их (есть). C'est une contradiction [Это – противоречие], а надо прописать какую ни на есть причину, как то услугу или что вздумаете. Имя Собакина по ныне в публике не заслуженное, он же мне самой грубил прежде его” (Сб., XLII, 386-387). Ясно, что эта записочка относится к попытке того же С. Я. Собакина получить чрез Потемкина дворянство; он и достиг своей цели в 1777 г., согласно решению совета 24/IV 1777 г. Тогда же, вероятно, он переменил фамилию и стал называться С. Я. Яковлевым. Гельбиг ошибочно датирует его смерть “при Елизавете”, но историю его обогащения излагает правильно. А. Г. Бобринский во время своего путешествия по России осматривал в Ярославле “господина Яковлева-Собакина фабрику полотняную” 10/VII 1782 г. и записал: на ней “делались в то время скатерти в 4 аршина с 1/2 ширины. Г. Собакин имеет подряд со двором, по которому он всякий год ставит 2 т. дюжин солфеток и которые все с вензелем и гербом ее и. в-ва и с надписью “придворная салфетка”; но при всем том оне пропадают там” (Бобринский, 138).


Он был, пожалуй, первым в среде уральских заводчиков, кто сделал себе крупнейшее состояние исключительно деловым чутьем. Причем начинал с абсолютного нуля.
Этот родившийся в 1712 году осташковский мещанин решил в юности, как д'Артаньян, отправиться покорять столицу. Только д'Артаньян был по сравнению с ним богачом. У него было родительское благословение, 4 экю, лошадь, шпага и дворянство. У Саввы Яковлевича Собакина было только родительское благословение и полтина. Всё.
Начинал он, как другой блистательный удачник, Меншиков, разносчиком пирожков в коробах на улицах Петербурга. И, как и Меншиков, разбитной уличный торговец сумел втереться в доверие к какому-то вельможе. Дальше случилось фантастическое событие — Савве дали возможность стать откупщиком (то есть человеком, который брался собрать казне оговоренную сумму налога за какой-то, часто значительный, процент со сбора) без залога. Он не вносил заранее денег и не имел никакого имущества, чтобы обезопасить казну от убытков при неисполнении им договора. Случай беспрецедентный.
Чувствуя за собой мощную поддержку, Савва зарвался. Попал под суд. Но выкрутился. И так разбогател, что когда Прокопий Акинфиевич Демидов рассорился со своими наследниками и порешил продать Невьянские заводы, то у Яковлева — он в то время сменил фамилию Собакин на более благозвучную — нашлось 800 тысяч рублей, чтобы выложить их немедленно за шесть демидовских заводов. В их числе был и знаменитый Невьянский. У Яковлева оказался редкий нюх на удачу. Потом он скупил еще заводы у графов Воронцова и Ягужинского, у Глебова, Гурьева и оказался владельцем семнадцати уральских заводов!
Будто точно знал, что вскоре разразится металлургический бум и уральское железо пойдет во всем мире нарасхват. Савва Яковлев богател буквально как на дрожжах. Быстро богатея, Яковлев завел себе высоких друзей. Скоро финансовое могущество поднимает его до уровня банкира самого императора. За услуги, оказанные императору Петру III, Савва Яковлев 5 марта 1762 года удостоивается звания титулярного советника, а через полтора месяца — 20 апреля — он уже получает от императора чин коллежского асессора, дающего право на дворянство.
К этому моменту Савва был уже столь же богат, сколь и заносчив. Мало того, что он стал владельцем целого квартала на Садовой, выстроил у Обухова моста великолепный дом, роскошно, даже кричаще разукрашенный золотом, лепниной, картинами, цветными кожами, так он еще построил и церковь Спаса на Сенной, куда пожертвовал 500-пудовый колокол с одним непременным условием — держать его язык запертым на замке и звонить только с личного, его, Саввы, дозволения. Неизвестно, сколь высоко бы вознесло его благоволение императора, но некстати вмешались Екатерина с Орловыми. Естественно, воцарение Екатерины II Савву не обрадовало. Он демонстративно отказался поить народ вином в своих кабаках, когда она короновалась. Разгневанная императрица, как говорили тогда, пожаловала Яковлева за это… пудовой чугунной медалью — чтоб надевал ее обязательно в день приема у государыни. Много пришлось опомнившемуся наконец Савве швырять золота на прихоти Екатерины, чтобы удалось вернуть ее благоволение.
Свой неуспех у императрицы Савва компенсировал какой-то дикой, бессмысленной бесцеремонностью с простыми людьми. Ему захотелось, и он своей волей расторгает брак купца Кошкина, за что потом с удовольствием заплатил штраф в размере годового оклада генерал-полицмейстера. Чем-то не потрафившего ему подлекаря Грудинского с женой приказал запереть у себя в подклеть и держать там на цепи…
Состояние, нажитое Яковлевым, было очень велико. Когда его разделили между наследниками (пять сыновей и две дочери), их доли были столь значительны, что они без особого ущерба могли заниматься очень крупной благотворительностью. Так, один из сыновей за свой счет покрыл железом все казенные здания Москвы после пожара 1812 года, а другой с легкостью выделил один миллион рублей на госпиталь для инвалидов той войны.
Обошла, наверное, весь свет фраза, сказанная внуком Саввы Яковлева А. И. Яковлевым своему сыну, кавалергарду Савве Алексеевичу Яковлеву, прославившемуся безумным мотовством и несусветным чудачеством:
— Савва! Будешь у меня кость глодать, как положу тебе в год на прожитье только сто тысяч!
Умер Савва Яковлевич Яковлев 21 февраля 1784 года.

Выше мы познакомили читателя с относительно небольшим периодом уральской истории — историей становления крупнейших частных предприятий края и с деятелями, создавшими их.
Эти люди, конечно же, не годятся для святцев.
Жили они по законам своего, далеко не мягкого, времени и жизнь свою строили в полном соответствии с «правилами» бытования хищников поры первоначального накопления капитала, поры, которая во всем мире отслеживается по разбоям (пиратские деньги Морганов, Дрейка и пр.), полузаконным, а то и вовсе противоправным авантюрам, ростовщичеству (деньги Ротшильдов), другим неправедным делам, положившим начало крупнейшим мировым состояниям. Но деньги, которые добыли они, пошли не только на обогащение и удовлетворение прихотей своих владельцев. Они закрутили колеса водяных мельниц, засверкали в сполохах доменных печей, застучали гулким уханьем фабричных молотов. Многие основанные первоосвоителями края заводы и фабрики вошли уже и в нашу жизнь, продолжают служить людям. Проторенные ими тропки к богатствам уральских недр стали вскоре основой для прокладки магистрального пути «опорного края державы», пути, у начала которого высятся могучие фигуры штурманов и капитанов металлургии Урала, посланных сюда державной волей Великого Петра — Блюэра, Татищева, Геннина. Вот о них и пойдет речь в следующем очерке.