И времени не снять боль

И времени не снять боль
Памяти всех жертв всех гражданских войн
Глава  1- я
Рекой Кевсала, будто саблей, рассечена ковыльная степь. Она не пуста. По бездорожью, напрямик, распугивая сайгаков и дроф, четвёрка лошадей влечёт  телегу, где на охапке травы лежит мужчина в богатом боевом убранстве, забрызганном кровью, с маленьким ребёнком на руках. Его сопровождает сотня вооружённых конников.
Кажется, совсем недавно их было десять тысяч  - тьма.  Во главе стоял Ногай, правнук монгольского хана Джучи. Союза с могущественным темником добивались многие русские княжества, а также Польша, Венгрия, Болгария , Сербия. Ему отдал в жёны свою дочь Ефросинию византийский император Михаил  Палеолог.
С помощью Ногая  и его воинов на трон Золотой Орды вместо свергнутого хана Телебуги был посажен Тохта, который начал правление с чёрных дел против своих соратников. Похитил и умертвил Ефросинию, оставив без матери  маленького наследника – нураддина. Дальнейшие боевые действия показали, что удача на  стороне новоиспечённого золотоордынского властителя. Последняя ногайская сотня, охранявшая малыша, направляясь в Турцию, наткнулась на засаду. Мурза Джамбулаковского улуса князь Чемрек отчаянно бился  с превосходящими силами противника, получил удар булавой  в голову, но сумел через дубравы  вывести остатки своего войска в безлюдную степь между Кевсалинским и Бурукшунским урочищами.
Раненый медленно поднял к небу руку. Подчинившись, отряд остановился  неподалёку от глубокой промоины, вокруг которой бросалось в глаза множество останков диких животных.
Воины спешились, подошли к своему предводителю. Он приподнялся, оглядел их усталые запылённые лица  и сказал: «Мы потерпели поражение. Хан Тохта победил. А наш темник Ногай попал в  плен и убит. От него осталась золотая пайцза, по наследству дающая право  властвовать улусами от Дона до Дуная. Преемник мал. Я, князь Чемрек, поклялся спрятать её, чтобы не попала к врагу, в подземном царстве мёртвых. Когда–нибудь она  вернётся в этот мир и найдёт избранного.»
На ладони у князя блеснула желтоватая металлическая пластинка с выгравированной на её поверхности лежачей восьмёркой – знаком бесконечности. Ослабевшая от ран рука дрогнула, и бесценная реликвия  упала на землю. Предостерегающе отмахнувшись от воинов, Чемрек кое-как  вылез из телеги, поднял пайцзу и, вплотную приблизившись  к промоине, кинул туда. В тот же миг, словно подкошенный, он, задыхаясь, рухнул вниз лицом в ковыль и умер.
Никто даже не рискнул подойти к гибельному месту. Тело вождя вытащили с помощью арканов, положили в телегу и в страхе, боясь мести подземных духов, помчались по степи, куда глаза глядят.
Возле балки Теренгой путь беглецам преградила вздувшаяся после дождей река Калаус. Здесь, отступив подальше от ненадёжного берега,  князя похоронили. Справив короткую тризну, отряд ногайцев ушёл к югу. На выбоинах в телеге жалобно пищал ребёнок.
Глава 2-я
Стамбул в начале двадцатого века практически уже почти ничем не напоминал своих знаменитых предшественников ; он не был похож ни на основанный в 660 – ом году до нашей эры Византий, ни на римский Константинополь – Царьград, куда часто совершали набеги славяне, слетались, будто мухи на мёд, крестоносцы. Правда, всё также, как в далёком прошлом, бился волнами о берег пролив Босфор, но и тот преображён мостом, соединившим Европу и Азию.
Пожалуй, ощущение глубокой древности появляется только на узеньких улочках в старой части города – Галате. Здесь, среди шатких стен определённого под снос домика, встретились два ногайца – пожилой и юный.  Беседа шла на русском языке.
- Знаешь, почему твоё имя Нураддин ? – спросил старик.
- Так звали моего отца,- ответил парень,- и деда, и прадедов. Видимо, семейная традиция.
- Да, она недаром длится много веков. В твоих жилах кровь Ногая, положившего начало созданию нашей народности. Его убил вероломный хан Тохта. Золотая пайцза, принадлежавшая темнику, сохранилась и была спрятана князем Чемреком в приманычской степи. Ты – наследник, и должен её найти, получить право власти, отомстить за своего великого предка. Но учти, потомки хана Тохты не бессильны и будут всячески препятствовать.
Молодой человек, ошеломлённый услышанным, долго молчал. Потом, сосредоточившись, взял себя в руки и вымолвил: «Но как я найду то место?»
- Вот карта,- старик отдал ему кусок обветшавшего пергамента.
- Неделю назад была у меня свадьба,- еле слышно прошептал юноша.- От молодой жены оторвали…
- Свадьбу сыграли для того, чтобы у тебя были наследники.
- И всё- таки,- решился задать ещё один, последний вопрос юноша,- почему это выпало на долю именно мне, а не отцу, деду, прадедам?
- Час пришёл. В России будет революция . Безвластие тебе на руку. Отправляйся на родину предков - в Ставропольскую губернию, бей неверных. Пусть бережёт тебя Аллах.
Глава 3-я
- Вот, слава Богу, дошли и до Кундуль-балки!
Услышав человеческую речь, любопытный заяц выскочил из густой, пожелтевшей к осени травы, которой заросли берега стародавнего хуторского пруда, и замер на пригорке в испуге. Было от чего. В доселе пустынной степи, откуда ни возьмись, возникла, как из под земли, целая толпа. Но в руках у бедно одетых босоногих мужчин не блестели железные палки, изрыгающие огонь. Поэтому зверёк без опаски повернулся и медленно потрусил в заросли бурьяна, не обращая внимания на свист и весёлые возгласы.
- Заяц не к добру,- промолвил седоусый худощавый старик.- Ну да ладно. Где наша не пропадала. Мужики! Здесь, у Карлова колодца, останавливаемся. Будем ждать командира. Трунов выехал в краснопартизанский полк на встречу с  Ипатовым.
- Для чего, Трофимыч?- прозвучал вопрос из толпы.
- Хочет уведомить командира полка, что собрал нас в сёлах Терновка и Безопасное, беспокоится о вооружении. Вокруг регулярные войсковые части белогвардейцев. Голыми руками с ними не повоюешь. К тому ж впереди зима. А мы раздеты и разуты. Каждому нужны тёплая одежда и обувь.
С удовольствием давая передышку уставшим от долгой ходьбы ногам, крестьяне утоляли жажду солоноватой водой из Карлова колодца и падали в мягкую траву, как на перину. Однако двое парней из села Безопасного нашли в себе силы позаботиться о пище для товарищей. Пошарили в камышах. Нашли бредень , оставленный местными жителями, и занялись ловлей рыбы. Им помогал 13-летний внук Трофимовича Стёпа, увязавшийся за дедом. Старания рыбаков не пропали впустую. Улов был богатым. В матне бредня сверкали серебряной чешуёй огромные караси, желтели откормившиеся за лето сазаны, краснели плавники окуней.
Запасливый Трофимович с помощью внука принёс лежавший в одноконной телеге большой котёл. Парни разожгли костёр, почистили рыбу. Вскоре над прудом поплыл ароматный запах наваристой ухи. Крестьяне в несколько приёмов перекусили и вновь улеглись на траве. Сам собой пошёл разговор о наболевшем.
- Белогвардейцы лютуют,- сетовал низкорослый мужичок.- Зачем нам война. Мы люди мирные. Жили бы спокойно, как деды и прадеды.
- Не жили, а мучились,- возразил Трофимович.- Что хорошего было при царе! Баре за людей нас не считали. Одна Салтычиха  чего стоит.  Всей России стала известна жутким нравом. Может слышал, сколько крестьян своих погубила. Д и другие господа не лучше. Почему и бежали бедняки семьями на Кавказ.
- Оно и здесь не рай,- вздохнул худенький крестьянин.- В нашей Ставропольской губернии такое творилось. Похлеще Салтычихи. Помните, слух прошёл, что помещица Ставропольского уезда Ланге ударила об пол грудную девочку, выхватив из рук матери–крестьянки. Вылетевшие мозги ребёнка потом её же заставила убирать.
- Мне,- добавил низкорослый  мужичок,- пятигорчане рассказывали о свирепости своего помещика Швецова. Постоянно морил голодом, истязал. Однажды оторвал ухо у крестьянского мальчонки, а его отца посадил на пять месяцев на гауптвахту за то, что тот пожаловался на жестокость господина.
- Мой старший брат,- промолвил сосед справа,- жил в селе Приютино. Там помещик Майволдов, вопреки закону о трёхдневной барщине, заставлял крестьян работать по шесть дней в неделю. Тех, кто не выполнял «уроки», строго наказывал. Бил собственноручно плетью, наложив на тело мокрый холст. Две женщины, будучи беременными, от господских побоев разрешились. Одна родила мёртвого, а другая, хотя и живого, но в скором времени младенец умер. За четыре года та же участь постигла более половины жителей Приютино. Не стало и моего брата.
- А кто не слышал о зверствах помещиков Введенских!- воскликнул Трофимович.- Вся губерния возмущалась. Они дошли в издевательствах до того, что запрягали крестьянок в телеги и возили на них камни.
Нескончаемым потоком лились горестные воспоминания о былом житье-бытье. Трофимович, самый старший по возрасту, сказал: «Вот потому и произошла революция прошлой осенью в Петрограде. Вот потому и собрал нас Трунов, чтобы защитить молодую советскую власть. А от кого, пусть объяснит тот, кто пограмотнее.
- Учитель, учитель где,- раздались возгласы,- дайте слово учителю! Пусть Иван Васильевич Светлов расскажет, что в газетах пишут.
К догорающему костру вышел мужчина среднего возраста, заметно выделяющийся среди окружающих. Очки, костюм, туфли красноречиво свидетельствовали о его принадлежности к интеллигенции.
- Вы все знаете,- сказал он,- что у нас в стране идёт гражданская война. Её осложняет вмешательство иноземцев. Под предлогом помощи российским помещикам и капиталистам чужаки с разных сторон захватывают нашу землю. Румыния оккупировала Бессарабию. Украина под австро–германскими войсками. Немцы, кроме того, вторглись в пределы Орловской, Курской, Воронежской губерний, полонили Симферополь, Ростов и переправились через Дон. Турки перешли государственную российскую границу и двигаются вглубь Закавказья. На Севере высадился десант англичан. Дальний Восток в руках японцев и американцев. На Юге хозяйничают  французы. Советская республика вынуждена превращаться в военный лагерь. Создаётся рабочее-крестьянская Красная Армия.
- В её ряды вольётся и наш отряд, - нарушил внезапно наступившую тревожную тишину Трофимович. - Всё-таки ни  много, ни мало, а с моим внуком 541 человек.
- Нет, сейчас ровно 540,- возразил учитель.- Я недавно дважды пересчитывал. Из тех, кого собрал Трунов в Терновке и Безопасном, кто-то один по дороге отстал.
В степи всё на виду. Сообща крестьяне вспомнили, что в окрестностях Подлесного отлучался за курган рыжий толстяк Петруня.
- Сказал мой земеля, мол, сходит до ветру,- пояснил один из ополченцев. - А вернулся ли – неизвестно. Там как раз вдали показался белогвардейский разъезд. Мы – хамылю, хамылю – спустились в балку и по берегу ручья скрытно пошли на восток.   С тех пор Петруню   уже никто не видел. Может  его схватили  золотопогонники? Вот беда-то, братцы!
- Где мой внучок? - забеспокоился Трофимович. Он поднялся и пошёл прочь от пруда в степь. Ему навстречу уже быстро мчалась маленькая фигурка.
- Дедушка, дедушка,- еле вымолвил, запыхавшись, Стёпа,- смотри, что я вытащил палкой из глубокой промоины.
Мальчик отдал деду металлическую пластинку жёлтого цвета. На ней рядом с дыркой  едва просматривалась лежачая восьмёрка.
- Это очень дорогая вещь. Из золота,- тихо сказал старик.- Для сохранности повешу – ка я её рядом с крестиком на шею.
Когда Трофимович с внуком вернулись к ополченцам, те говорили о зверствах Добровольческой Армии. Если начинали походы по Северному Кавказу на Кубань «почти святые», то заканчивали «почти бандиты». Участились грабежи мирных жителей, погромы, карательные экспедиции, насилие.
Белые, привыкшие убивать, стали находкой для интервентов, желавших продлить гражданскую войну до бесконечности и утопить Россию в крови.
- Отец вышел на улицу, хотел сухую яблоню срубить на дрова, - рассказывал молодой житель Терновки.- Мимо по дороге проезжали деникинцы: « С топором! Большевистская сволочь!» Застрелили , не выслушав оправданий.
- Помещикам возвращают землю,- посетовал его земляк.- Требуют отдать выращенный нами урожай. На что жить нашим семьям?
- На мой хутор напали каратели,- жаловался другой  крестьянин.- Обыскали каждую хату. Всё ценное забрали. У двух соседей нашли охотничьи ружья. Обоих повесили.
В разговор включались все. Вырисовывалась жуткая картина бесчинств белогвардейцев. Приближающийся топот множества конских копыт, который послышался из степи, окружающей кундулинский пруд, застал крестьян врасплох. На откормленных боевых лошадях в балку спустились статные всадники, увешанные оружием, в иноземном обмундировании. Они стали полукругом, враждебно вглядываясь в толпу. Хотя за спинами незваных гостей ярко светило осеннее солнце, их принадлежность к Добровольческой Армии не вызывала сомнений.
- Целый эскадрон беляков,- тихо констатировал учитель.- Легки на помине. Чёрт их принёс.
- Нет, не чёрт, - сказал стоявший рядом крестьянин.- Смотрите – с беляками наш земляк Петруня.
Действительно, на одном из белогвардейских коней сидел, улыбаясь, тот самый 541-й, об исчезновении которого совсем недавно так сожалели товарищи.
Крестьяне замерли, предчувствуя беду. В наступившей тишине от эскадрона отделился офицер на гнедом жеребце и подъехал к толпе.
- Чего молчите, мужики?- начал он с вопросов. - Что здесь делаете? Куда собрались?
- Идём на заработки,- кратко объяснил вышедший вперёд Трофимович.
- Не стыдно тебе врать, старик,- Закричал белогвардеец.- Какие там заработки! Ваш здравомыслящий товарищ вовремя сообщил нам, что вы все по собственному желанию хотите вступить в противозаконную Красную Армию. Идите домой к матерям, жёнам, детям. Мы вас не тронем. Согласны?
- Согласны,- прозвучало в ответ.
По команде офицера эскадрон развернулся и покинул балку. На траве остался взъерошенный недоумевающий Петруня, которого, уезжая. Белогвардейцы  столкнули с лошади. Не обращая на него внимания, все стали благодарить бога, креститься: «Ну, кажись, обошлось!»
Не обошлось. Обманув крестьян, эскадрон возвратился. На солнце засверкали острые лезвия шашек. Первой жертвой белогвардейского набега стал Петруня. Рыжая голова, удивлённо хлопая глазами, покатилась в траву. Трофимович . помня о юном внуке, выскочил вперёд и раскинул руки, пытаясь защитить Стёпу. Но никто не пожалел ни старости одного, ни отрочества другого. Под ударами не милосердного врага оба упали на землю, обливаясь кровью.
128 конников, входящих в состав эскадрона, за время гражданской войны наловчились убивать и легко чинили расправу над безоружными крестьянами. По кундулинской степи метались из стороны в сторону среди разгорячённых коней перепуганные люди. Спасения не было. Рубка шла непрерывно. То тут, то там сквозь крики обезумевших от невыносимой боли жертв слышался отвратительный, чмокающий визг стали, вонзающейся в человеческие тела.
Наконец страшная жатва завершилась. Белогвардейский эскадрон, не торопясь, порысил в сторону заходящего солнца.
Глава 4-я
На степь упала ночь. Кромешная тьма укрыла горы трупов. Из кустов осторожно выбрался трусишка-заяц. В наступившей тишине вдруг он услышал какой-то шорох и в диком ужасе помчался прочь.
От недвижимых мёртвых тел отделилась маленькая фигурка. Шашка не пуля-дура, рубит и колет, как правило, насмерть. Редко кто остается жив после её змеиного укуса. Однако, видать, дрогнула-таки вражья рука, опуская острую сталь на мальчика. От шока, вызванного неминуемыми ранениями, Стёпа потерял сознание и был не виден под упавшими на него убитыми крестьянами. Очнувшись, сумел выкарабкаться из братской могилы, в которую превратилась степь возле кундулинского пруда, и пополз, плача и стеная, неизвестно куда.
Подняться на ноги обессилевший от потери крови Стёпа не мог. Всю ночь он с остановками толкал и толкал своё ставшее непослушным тело вперёд, к огонькам, чудившимся на горизонте. Всю ночь вспоминался ему убивший дедушку белогвардеец. Будто навеки запечатлелось в глазах нерусское скуластое лицо врага со злой улыбкой на тонких губах. Удивило торжество, с которым тот сорвал с шеи деда жёлтую пластинку и крестик. В сердце Стёпы всё сильнее и сильнее разгоралось недетское чувство ненависти, крепло желание отомстить за кровавое побоище, устроенное возле кундулинских хуторов противниками советской власти.
Всё это прибавляло сил. Стёпа даже не заметил сразу, что перед ним село Кевсала. Близость жилья ощутил, услышав лай собаки, бегающей на цепи. Ударился головой о чьи-то ворота и погрузился в спасительное беспамятство.
На шум из двора дома, стоявшего на краю села, вышла пожилая женщина с ведром, которое уронила, увидев лежащего на земле израненного мальчика. Вражеская шашка отсекла ему левое ухо, вторым ударом по затылку стесало кожу на шее. Также было обезображено лицо.
- Яки ж ироды такэ с тобою зробылы! - запричитала старушка.
- Беляки на Кундулях,- прошептал из последних сил Стёпа. - Они всех наших порубали. И дедушку  тоже. Похороните его здесь. Один он был у меня.
Чудом спасшегося от неминуемой гибели сироту старушка с помощью соседей занесла в свой дом, уложила на кровать. Промыла и забинтовала раны. Будучи сама одинокой, окружила его заботой и вниманием.
Жуткая весть о бесчеловечном преступлении белогвардейцев  быстро облетела село. Крестьяне запрягли лошадей в телеги и поехали к Карлову колодцу. Там перед ними предстала страшная картина. Осенняя степь была усеяна зверски изрубленными телами в лужах запёкшейся крови. Вдруг пошёл необычно ранний снег, словно стараясь спрятать от взглядов невинные жертвы белогвардейцев. Снежинки ложились на исковерканные неимоверной болью лица погибших и не таяли.
Для кевсалинцев  наступили скорбные дни. Трупы похоронили в братских могилах. В основном на сельском кладбище. Только часть павших ополченцев нашла последний приют  на месте гибели от рук белогвардейцев.
В Кевсалу  прискакал на своём вороном Константин Трунов – самый молодой и самый удачливый краснопартизанский командир, не проигравший с начала гражданской войны ни одного боя с белогвардейцами. Соскочив с коня, подошел к кевсалинским крестьянам, которые стояли возле братских могил, снял кубанку. Вся его высокая стройная фигура излучала страдание и гнев. Перехваченная  офицерскими ремнями широкая грудь колыхалась от порывистого дыхания.
- Вот гады беляки,- сказал он,- безоружных порубали. Креста на них нет. Мы отомстим за вас, товарищи. Кровь за кровь, смерть за смерть!
Пришедший по такому случаю на сельское кладбище Стёпа тихонько повторял за командиром  эти суровые слова. Ординарец Трунова предлагал отвезти его домой в село Терновское. Но там уже не было никого из родственников, и он остался у бабушки Маши. Так звали пожилую женщину, которая нашла его возле ворот и приняла сразу в свой дом. Выздоровев, шустрый паренёк стал её первым помощником. Сызмальства тянулся к знаниям. Быстро научился читать, писать, считать. Когда началась коллективизация, работал на колхозном тракторе. Во время Великой Отечественной войны храбро воевал в кавалерии до Победы над фашистской Германией. После образования в Кевсале совхоза Степан Фёдорович Операйло получил шофёрские права, числился в передовиках производства.
Жениться не стал. Причина была вовсе не в следах увечий, нанесённых белогвардейцами в тот страшный осенний день 1918-го года. Женщин, которые хотели бы завести семью, почему-то отпугивал его мрачный сосредоточенный взгляд. Также удивляло многих регулярное, не реже раза в неделю, посещение им памятника, установленного возле братской могилы, где покоились жертвы кундулинского побоища. Кроме того, казалось странным увлечение простого совхозного шофёра историей в той её части, которая касалась гражданской войны в России. Степан Фёдорович, пока были живы её участники, встречался с ними, о чём-то расспрашивал. Часто бывал в библиотеке, старательно изучал мемуары полководцев той давней поры.
Конечно, основное время он уделял работе. Дома после смерти бабушки Маши его ждала пустота, и Степан Фёдорович нередко подменял других водителей в дальних рейсах.
Однажды в конце лета он повёз на совхозном автобусе, выделенном дирекцией сельхозпредприятия, лучших ребят из ученической производственной бригады отдохнуть на море. Юные пассажиры ему попались послушные. Малейшие вспышки детской гиперактивности пресекал сопровождавший их учитель. Поездка проходила хорошо, без происшествий.
По просьбе учителя автобус остановился в одной из краснодарских станиц у колодца. Пока дети утоляли жажду и разминались, взрослые закурили. К ним подошёл пожилой скуластый мужчина. На его тонких губах змеилась неприятная усмешка. С шеи свисала жёлтая пластинка.
- Дайте папироску и огоньку,- сказал он.- Что-то захотелось побаловаться дымком.
Операйло, взглянув на незнакомца, побледнел, его руки, протягивавшие открытую пачку «Беломорканала», заметно тряслись.
- Вот что жара с людьми делает,- улыбнулся скуластый и с удовольствием затянулся. - Добрый табачок.
По табличке на автобусе узнав, откуда экскурсанты, старик ни с того, ни с сего поделился воспоминаниями о том,  что в октябре 1918-го года он был в составе белогвардейского эскадрона, порубившего возле Кевсалы  в Кундуль-балке ополченцев из краснопартизанского отряда Трунова. По его словам, так Добровольческая Армия восстанавливала порядок
Рассказал, повернулся и медленно пошёл прочь.
Кевсалинцы в изумлении молча смотрели вслед. Потом Операйло стремительно бросился к набиравшей в вёдра воду из колодца полной женщине с коромыслом.
- Здравствуйте! Вы местная?
-Да, живу на этой улице.
- Тогда скажите, пожалуйста, как фамилия старика, который с нами сейчас беседовал.
- Нураддинов его фамилия,- ответила станичница, с подозрением всматриваясь в следы рубленых ран на голове водителя автобуса.- Приезжий он. Я его плохо знаю, потому что живёт он далеко, аж возле Кубани. Дом купил у моего кума Валеры Ушакова. Двор приметный – с зелёными воротами, а калитка голубая. Кстати, я скоро буду в том крайку. Корову надо отвести в ветлечебницу. Деду Нурику что-то передать, ежели вы им интересуетесь?
Операйло, уже направляясь к своему автобусу, в сердцах крикнул: «Передай привет с Кундулей!»
После возвращения из той поездки на черноморское побережье Степан Фёдорович Операйло перестал ходить в библиотеку и читать мемуары участников гражданской войны. Зато удивлять односельчан не прекратил, занявшись коллекционированием холодного оружия.
Глава 5-я
Над Кубанью медленно вставало солнце. Тихая южнорусская станица уже давно проснулась. Из тарелки громкоговорителя на центральной площади  торжественно прозвучал Государственный Гимн Советского Союза. Затем диктор поведал о новостях. Никита Сергеевич Хрущёв с дружественным визитом находится в Индии. В Архангельске вырастили рекордный урожай кукурузы. По Стране результаты сельскохозяйственного года  этой осенью складываются выше, чем в среднем с начала пятилетки.
Умиротворяющий покой сельского утра вдруг нарушил громкий женский крик:
- Убили! Деда Нураддина убили!
К крайнему дому на улице, спускающейся к реке, сбежались соседи. Люди со страхом смотрели на лежащий возле крыльца во дворе в луже крови труп с отрубленной головой. Станичницы, усадив на лавочку толстуху Матрёну, которая первой обнаружила убитого, в ужасе слушали её сбивчивый рассказ.
- Веду я свою Зорьку в ветлечебницу,- говорила она, то и дело умолкая.- Приболела моя бурёнка отчего-то. Гоню её не торопясь, время ещё раннее. Гляжу, а в бывшем дворе моего кума Валеры мужик на земле валяется. Вот, думаю, зараза, новосёл так напился, что в хату не смог заползти. Потом я присмотрелась и поняла, что пьянка ни при чём. Голова- то отдельно от тела. А кровищи запёкшейся, как с кабана. Я и крикнула. Зорька убежала. Бабы, скажите, Зорьку мою никто не видел? Зорька, Зорька!
Позвали участкового. Виктор Семёнович Зубенко без промедления примчался к месту чрезвычайного происшествия на своём стареньком мотоцикле. Под два метра ростом, косая сажень в плечах, он, казалось бы, одним внешним обликом излучал уверенность и надёжность. За десятки лет работы в органах внутренних дел встречался с разными проявлениями криминала. Но участвовать в расследовании такого изощрённого кровавого преступления ему ещё не доводилось.
О случившемся на улице, спускающейся к реке, пока было известно немногое.  Без затруднений установлена личность убитого пожилого мужчины – Нураддин Нураддинов.  Причина его смерти видна:  у потерпевшего отрублена голова. Остаётся без ответов ряд вопросов. Кто преступник? Каковы мотивы и где орудие убийства?
Зубенко, оставив за себя возле трупа двух членов добровольной народной дружины с красными повязками, поехал в отделение связи, позвонил в райцентр и вызвал следственно-оперативную группу. Её возглавили  прокурор Бахметьев и начальник РОВД Семёнов.
Эксперт-криминалист Фирсов при осмотре трупа сразу обнаружил на нём ещё и глубокую рану в области сердца. « Значит, Нурик убит шашкой, - безапелляционно заявил пришедший на шум старейший станичник  Фёдор Егорович Кошкидько.- Этот большой кавказский ножик в отличие от сабли не только рубит, но и колет. Ну, а шашка теперь должно быть на дне Кубани.»
К мнению старейшины прислушались. По указанию начальства, Зубенко  отправил несколько молодых дружинников на реку искать орудие убийства. В течение двух часов новоиспечённые акванавты достали из воды множество ржавых железок, но ничего похожего на то, чем можно зарубить, среди находок не было.
Убитый , несомненно, являлся тёмной личностью. В ходе тщательного обыска в доме обнаружили огромную массу денег. То ли убийца не нашёл их, то ли его целью не было ограбление. Впрочем, место преступления он покинул не с пустыми руками. По словам соседей, с шеи деда Нурика исчезла металлическая пластинка жёлтого цвета, с которой он не расставался никогда.
Нашлась работа овчарке Гере. Она уверенно взяла след и повлекла кинолога Золотарёва через огороды местных жителей на соседнюю улицу Подгорную. На минуту милицейская помощница, возбуждённо взвизгивая, задержалась у свежепокрашенного забора возле дома-новостройки и вновь ринулась вперёд. Увы, её стремительный бег длился недолго и закончился на автостанции, где собака остановилась. Несмотря на строгие приказы проводника, она виновато смотрела на него и дальше не двигалась. Огорчённый Золотарёв сделал вывод: « Значит, преступник уехал на автобусе в неизвестном направлении.»
Прокурор и работники милиции были расстроены. Неужели ничего не получается, неужели «висяк». Расследование , едва начавшись, зашло, казалось бы, в тупик. Зубенко, растерявшись, стоял поодаль и выжидательно смотрел на начальство. К нему подбежал один из дружинников – колхозный тракторист Григорий Кашуба.
- Слушай, Виктор Семёнович, - зачастил он, заметно волнуясь.- Тут такое дело. Живу я, как ты знаешь, на улице Подгорной. Сейчас шёл к себе домой и случайно по дороге посмотрел в сад наших молодожёнов. Гляжу, а там в смородине шашка валяется.
- Ты имеешь в виду двор Геннадия и Валентины Синенко?- уточнил участковый.
- Да, они поженились прошлой осенью. Помнишь, свадьбу всем колхозом сыграли.
Оповестив о новом повороте в деле прокурора и начальника милиции, участковый вместе с экспертом-криминалистом Фирсовым быстро отправился по известному ему адресу. Действительно, в саду возле кустов на земле лежала шашка.
- Не будем торопиться,- предложил Зубенко Фирсову.- Давай присядем у забора и подождём дальнейших событий.
Сквозь щели между досками было хорошо видно, что к шашке подошёл высокий парень с лопатой, схватил оружие за рукоять с загнутой раздваивающейся головкой, понёс в дальний угол и начал закапывать.
Внезапное появление перепрыгнувших через забор работников милиции застало хозяина врасплох. Он побелел, как полотно, и в сердцах бросил лопату наземь.
- Гражданин Синенко,- громко сказал, одевая на него наручники, участковый,- вы задержаны по обвинению в убийстве.
На шум из дома выскочила молодая женщина в положении. Увидев милиционеров, ведущих  мужа к калитке, она вскричала: « Гена, что ты натворил!»
- Валя, верь,- произнёс, обернувшись, осипшим от волнения голосом Геннадий,- я ни в чём не виноват.
Эти слова он твердил и в ходе следствия, и на заседании суда. Несмотря на хорошую характеристику с места работы, приговор был суровым: 20 лет строгого режима.
Глава 6-я
Удары сыпались непрерывно и, казалось, им не будет конца. Геннадий, свалившись на пол, уже привычно обхватил голову руками и прижал колени к животу. Куда деваться. Вокруг зона строгого режима. Заборы, колючка, вышки с часовыми. Колония располагалась в тысячах километров от родных южнорусских мест возле посёлка с характерным названием Болотище. Её с трёх сторон окружала трясина. С нею в самом близком соседстве барак отряда, в составе которого отбывал срок Геннадий. Барак обнесён решёткой на замке. Открывается она , когда отряд идёт в столовую, в баню или на работу. Постоянное чувство неволи и отчаяния для Геннадия усиливается ежедневными избиениями. Царь и бог тут смотрящий, у которого погоняло Слон.
- Харэ,- вдруг раздаётся чей-то шёпот,- сюда контролёр идёт.
- Жди нас завтра,- звучит напоследок.- Всё равно тебе, падла, спокойно не жить.
Весь этот беспредел начался ещё в отстойнике- тюремной камере, куда заключают осуждённых преступников после суда. Переполненное людьми помещение встретило едким запахом множества потных тел. Некоторые из заключённых сидели даже на полу, подстелив одежду. Из глубины спальных мест, где было почему-то посвободнее, к новичку неторопливо вышел крепкий парень , разукрашенный татуировками.
- Я- Лёха Молоток, - представился он и спросил.- Как твоё погоняло?
- Синенко моя фамилия,- ответил Геннадий.
- Так ты, значит, первоход, пряник,- разочарованно протянул Лёха.- И сразу к строгачам попал. За что будешь чалиться?
Недопоняв, боясь попасть впросак, Геннадий промолчал. Надо было что-то делать. Тогда он снял пиджак и сел на него с отчуждённым видом прямо возле входа в камеру.
- Молчишь,- удивился Лёха. - Напрасно. Всё  равно узнаем, когда тебе принесут копию приговора. А пока по своим каналам выясним, что ты за птица. Эй, кто там на верхней шконке? Волчара. Прыгни к кабуре, пошли прогон в хату пять шесть положенцу насчёт Синенко. Может что знает.
Парень в полосатой майке подскочил к большой дыре в потолке и громко прокричал суть вопроса, заданного Лёхой. Вскоре также через дырки, называемые кабурами, поступил ответ: « Молотку в хату три шесть. С воли была малява про Синенко. Он убил казначея общака. Дайте ему по седлу, пока не скажет, куда дел деньги.»
Первый удар кулаком пришёлся в левое ухо. Он был настолько сильным, что Геннадий рухнул на пол. Затем стали бить ногами по рёбрам. От резкой боли парень потерял сознание. Очнулся возле параши.
- Здесь твоё место,- сказал Молоток.- Будем бить снова, если не скажешь, где украденное спрятал.
Этот болезненный ритуал возобновлялся каждый день, невзирая на Геннадиевы  попытки оправдаться.
Избиения продолжились и в лагере возле деревни Болотище. Зэки , пожалуй, получали удовольствие. Какое ни есть, а развлечение для строгачей. Плюхи можно было ожидать в любой момент.
Однажды после очередной жестокой процедуры двое шнырей приволокли едва живого Геннадия к смотрящему. Тот долго молча глядел на него с презрением, как на букашку, потом промолвил: « Упорный ты мужик. Учти, нельзя испытывать наше терпение бесконечно. С воли приходят малявы. Я хочу сообщить тебе две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начать?
- Мне всё равно,- чуть слышно произнёс Геннадий.
- Ладно. Во-первых, у тебя родилась дочь. Во-вторых, её жизнь теперь в твоих руках, вернее, на языке. Когда подрастёт, её похитят и, если опять будешь молчать, начнут резать и присылать сюда пальчик за пальчиком, кусочек за кусочком.»
Геннадий рванулся из лап  шнырей и бессильно застонал.
Глава 7-я
Дом Синенко в южнорусской станице в отсутствие хозяина был посещаемым. Вечерами и поздно ночью нередко подъезжали какие-то люди на джипах, мать-одиночка подвергалась расспросам. Валентина не могла понять, о чём идёт речь. Откуда возьмутся баксы, когда в кошельке ни копейки. За неуплату отключены электричество, водопровод, газ. Спасибо помогают  родители. Иначе ей с маленькой Любашей не выжить. В станице с женой убийцы, отбывающего срок в колонии строгого режима, даже не здоровались.
Виктор Семёнович Зубенко уже ряд лет находился на заслуженном отдыхе. Передал полномочия молодому одностаничнику выпускнику школы милиции Ивану Молчанову и с удовольствием занялся увлечением, о котором давно мечтал, - рыбалкой. Когда, вооружившись удочками, шёл к Кубани по улице Подгорной, нет-нет да и поглядывал в сторону Синенкова подворья. Как там бедует безмужняя жена ? Ела ли что-нибудь сегодня её дочь? В сердце невольно рождалась жалость.
Однажды летним утром в такую минуту Зубенко  вдруг увидел, что к двору Валентины подъехал старенький «жигулёнок». Из салона автомашины выскочили два высокорослых парня и вошли в дом. Раздался громкий женский крик. Затем незнакомцы снова появились на крыльце. Один нёс на руках девочку, зажимая ей рот лапищей. Едва они сели в автомобиль, как от сорвался с места и направился по шоссе в сторону Краснодара. Профессионально запомнив номер, Зубенко отбросил удочки к воротам и вбежал в распахнутую дверь дома. Валентина без сознания в луже крови лежала на полу в прихожей. Её сильно ударили чем- то тяжёлым по голове. Очнувшись на мгновение, она прошептала: « Бандиты забрали мою Любочку.» По просьбе Виктора Семёновича соседи вызвали « скорую». Однако было поздно. Материнское сердце не выдержало. По дороге в больницу женщина скончалась.
В результате поисков «жигули» с названным Зубенко номером работники ГАИ нашли неподалёку в лесополосе. В салоне никого не было. Бандиты с похищенной девочкой скрылись на поджидавшем их другом автомобиле в неизвестном направлении.
Страшная весть о случившемся быстро разнеслась по станице. Иван Молчанов и Зубенко, стоя возле опустевшего двора Синенко, советовались, что можно предпринять в дальнейшем в сложившейся мутной ситуации. Пока ничего дельного обоим не приходило на ум. К ним подбежал вихрастый мальчуган,
- Вы, дяди, из милиции,- уточнил он и, не ожидая ответа, продолжил.- Вас бабушка Мотя зовёт. Пойдёмте со мной.
Решив, что вскрылись какие-то новые обстоятельства похищения ребёнка, участковые, старый и молодой, не раздумывая, отправились вслед за малолетним гонцом. На лавочке возле дома у колодца их ждала полная женщина с опечаленным лицом.
- Я виновата в случившемся с семьёй Синенко, - начала она свой рассказ.- Всё повернулось бы иначе, если бы ни моя корова. Когда арестовали Геннадия и шло следствие по убийству деда Нурика,  Зорька в очередной раз приболела и мне просто некогда было сообщить в прокуратуру о том, что я знаю. Перед этим остановился возле нас ставропольский автобус из племсовхоза  «Кевсалинский». На нём ехали школьники отдохнуть на черноморском побережье. Дети резвились возле колодца, утоляли жажду. К шофёру подошёл Нураддинов и попросил папиросу. Закурив, разговорился и , узнав, что автобус из Кевсалы, вспомнил о своём участии в гражданской войне на стороне беляков. Мол, их эскадрон кого-то порубал в Кундуль-балке. Шофёр почему-то разволновался и после ухода Нураддинова  поинтересовался у меня, как его фамилия и где он живёт. Я ещё обратила внимание на то, что у незнакомца нет левого уха. То есть Геннадий, по-моему, ни при чём, а найти настоящего убийцу Нураддинова по увечью на голове будет легко. И место проживания его известно. Как же я могла промолчать! Чёртова Зорька! Из-за какой-то коровы столько бед. Валентины нет, Любочку похитили бандиты, Геннадий в тюрьме.
Женщина расплакалась. Слёзы побежали ручьём.
- Успокойтесь, Матрёна Васильевна,- сказал Зубенко.- Слезами тут не поможешь. Надо действовать. Поеду в Кевсалу и там, надеюсь, всё прояснится.
- Я с вами, Семёнович,- решительно заявил Молчанов.- Так совпало, что с завтрашнего дня в отпуске.
Глава 8-я
В просторной комнате огромного особняка на окраине Москвы пили чай несколько мужчин. Люди разного возраста и общественного положения, тем не менее, все они обладали определённым сходством. Причёски были примечательны чёрными жёсткими прямыми волосами. Кожа имела смуглый, часто желтоватый цвет. На уплощённых лицах сильно выступали скулы.
- Монголов напрасно изображали и изображают какими-то дикарями,- прервал тишину, отставив опустевшую кружку, толстяк в коричневом костюме.- В древности расселились по всему миру. Одна из больших рас человечества, делится на несколько малых – североазиатскую, арктическую, южноазиатскую, дальневосточную, американскую…. А кто построил так называемую Китайскую стену? Бойницы –то смотрят на восток – для наблюдения за воробьедами.
А 237 лет монголо- татарского ига на Руси? Невеждам вряд ли такое под силу. Шутка ли – монгольские « численники « перепись провели славянского населения в 1259 году! Потом обложили 14-ю видами «ордынских тягостей». Налоги собирали не сами, а через своих представителей – баскаков или с помощью мусульманских купцов – «бесерменов», откупавших это право у монгольских ханов.
- Погоди – погоди,- влез в затянувшийся монолог толстяка его сосед слева,- Уж один-то вид дани «брали» только лично и непосредственно. Встретив любого монгола, каждая славянка должна была остановиться, лечь и ждать, будет ли она удостоена внимания завоевателя. Многие удостаивались. Мы тому живое подтверждение.
- Какие вы все умные,- прокаркал сидящий в центре пожилой человек.- Хватит болтать о прошлом. Лучше скажите, почему до сих пор не уничтожена золотая пайцза Ногая.
- Причин для беспокойства нет,- возразил толстяк. – Меры принимаются.
- Сколько же веков вам ещё надо,- взбеленился старик.- Сменяются и поколения нураддинов. Неужели трудно покончить с потомками Ногая. Раз и навсегда.
- Киллера в Стамбул мы направляли,- объяснил коричневый костюм,- но наследника Ногая ему найти не удалось. Видимо, тот струсил и скрылся в неизвестном направлении.
- В Золотой Орде,- напомнил старейшина,- если приказ не выполнял один воин, хребты ломали десяти, десять воинов- сотне, сто воинов – тысяче. Это и вас ждёт. Идите и действуйте. Хоть атомную бомбу там взрывайте. Наши люди, братья по крови, есть всюду.
Под такое напутствие все покинули комнату в напряжённом молчании.
Глава 9-я
Проходящий автобус был переполнен. Однако на широком заднем сидении нашлись свободные места. Мимо пролетали лесополосы в багряном убранстве. Стояла осень – лучшее время года в здешних местах, что вызывало улыбки на лицах пассажиров. Лишь Молчанов и Зубенко в связи с неприятной целью их поездки выделялись на общем оптимистичном фоне хмурым видом.
В посёлке газовиков Рыздвяном к ним присоединился весёлый и общительный хохол: «Бачу, щось вы, хлопци, зажурылысь. Щас я вас разбалакаю!» Он представился Иваном, действительно быстро разговорил обоих молчунов, узнал , куда и зачем они едут. Собеседники не обратили внимание на сидящего рядом молодого человека восточной наружности, который жадно вслушивался в разговор.
- Я вообще-то сам из Кевсалы, - сказал Иван.- Вашего увечного зовут Степан Операйло. Его хата крайняя с северной части села. Но дома застать  Степана трудно. Частенько на кладбище у памятника труновцам. И сейчас видно там, где похоронены его побратимы. Я слышал от своего деда, дожившего до 100 лет, что во время гражданской войны белогвардейцы в Кундуль-балке порубали полтысячи безоружных ополченцев. Степан, будучи пацаном, был ранен, но остался каким-то чудом жив. Массовое убийство простых людей тогда происходило всюду – т Кавказа до Дальнего Востока. И всё- таки погибли крестьяне не зря. Народ обозлился, задавил беляков, изгнал интервентов. Никто на Западе не верил, что такое возможно. А потомки участников гражданской войны на обломках российской империи создали могучую державу – Советский Союз, проникли в тайны атома, используют его силу в мирных целях. Кстати, запомните сегодняшнюю дату – девятое октября 1969 года. В 10 часов в степи возле Кевсалы под землёй на километровой глубине будет произведён опытно-промышленный ядерный взрыв. Здешнее месторождение природного газа было признано в Москве классным. Содержание метана составляло 100 процентов. Но залегал он на разной глубине, как этажерка, в виде семи пластов, разделённых твёрдыми кремниевыми перегородками. Вот их –то и нужно взорвать. Вместо нескольких скважин понадобилось пробурить лишь одну. Сэкономятся  миллионы рублей. Ускорится начало эксплуатации месторождения.
Иван, оказывается назначенный , как выяснилось из разговора, мастером будущего эксплуатационного газового участка, постоянно крутился среди  приехавших в Кевсалу московских учёных и специалистов, нахватался разной информации и  с удовольствием делился ею с собеседниками.
Ещё в бытность у руля Советского Союза Хрущёва Никита Сергеевич путешествовал на правительственном самолёте над ставропольскими степями с высоким гостем из Индии Джавахарлалом Неру.
- Люблю Украину,- ни с того, ни с сего промолвил Хрущёв.- Хочу этот богатый край – Ставрополье – туда отдать. Проводим украинизацию, учим население мове. Уже отдали Донбасс, Крым.
- Но это же бомба замедленного действия,- возразил Неру.- Будет то, что у меня с Пакистаном.
- Ничего,- улыбнулся Хрущёв.- После нас – хоть потоп.
Скучая, Джавахарлал посмотрел в иллюминатор и увидел внизу столбы огня.
- Какие огромные горят факелы,- удивился он.- Неужели у вас и после окончания Великой Отечественной войны кто- то до сих пор партизанит?
Никита Сергеевич немедленно  по радиосвязи потребовал от правительства дать объяснения. Ответ на запрос пришёл следующего содержания: « Это в Ставропольском крае идёт разработка нового газового месторождения.»
- Если бы у нас в Индии так испытывались  бы скважины,- сказал, узнав в чём дело, Джавахарлал, поражённый  бесхозяйственностью, - меня давно уже не было бы  на постах вице-премьера и председателя Плановой комиссии нашей страны. Людям печки топить нечем, а вы подогреваете атмосферу.
Хрущёв воспринял замечание очень болезненно. После возвращения в Москву сразу дал указание своему пресс-секретарю подготовить и опубликовать в газете «Правда»  статью о недопустимости сжигания природного газа на открытом пространстве. « Лучше пусть селяне,- подчеркнул Никита Сергеевич,- используют его в хозяйственных целях.»
Газопромысловики отреагировали на предложение партийного лидера без промедления. Особое внимание уделили уникальному по содержанию метана месторождению в северной части Ставропольского края. В соответствии с принятым на правительственном уровне решением в кевсалинской степи дислоцировалась московская экспедиция «Спецподземстрой». Её работа, чтобы не допустить вредных последствий атомного взрыва, продолжалась долго.
- Как сто метров пробурят,- отметил Иван,- ставят железобетонный мост. Использовали огромное количество цемента, гравия, песка, чтобы надёжно перекрыть выход раскалённой плазмы наружу. Ведь её раздувающийся шар с гигантским давлением обрушивается на породу, окружающую взрывную камеру. Сжатие вещества возрастает в пять раз. От центра взрыва мгновенно распространяется мощная сферическая расходящаяся ударная волна. Амплитуда её столь велика, что даже на противоположной стороне планеты фиксируется, как сейсмическое колебание земной коры.
- Так что запомните нынешний день,- подчеркнул Иван.- Это событие поистине мирового масштаба.
Зримое подтверждение рассказу Ивана наблюдалось уже при приближении к Кевсале.  Работники ГАИ останавливали все частные автомашины. Проходящий автобус пропустили. Сойдя возле остановки в селе, краснодарцы увидели на улицах необычное оживление. Всюду толпился народ – и стар, и млад. Члены специально созданной комиссии ходили по дворам и определяли вместе с людьми выдержит ли взрыв та или иная постройка.
Узнать, где найти человека с отрубленным ухом, удалось легко.
- Операйло? Та он, как всегда, на кладбище,- хором ответили местные жители и дали в поводыри двух соседей Степана Фёдоровича.
На безлюдном сельском погосте  бросалась в глаза одинокая фигура пожилого мужчины, лежавшего возле памятника. Из глубокой раны на груди бежала кровь.
- Вдруг, - объяснил он, - прибежал незнакомый нерусский парень, ударил ножом и забрал у меня золотую пластинку, которую я снял с шеи убитого Нураддинова.
- Я знал,- продолжил Операйло,- что рано или поздно меня вычислят и кто-то прийдёт. Поэтому написал признание в убийстве Нураддинова и положил в своём доме на столе. Теперь понимаю: месть не приносит ничего, кроме зла. В сердце как была боль, так и осталась до сих пор…
Мужчину заставил умолкнуть сильный подземный толчок. Насекомые, птицы поднялись в воздух. Над кевсалинской степью образовалось марево. Она содрогнулась ещё два раза.
- Вы видите,- вскричал в волнении Операйло,- меня земля не держит. Нет мне прощения.
Он прижал руки к окровавленной левой части груди, упал на могильный холмик возле памятника и умер. Причиной явилась, как потом определили медработники, ножевая рана, а вовсе не подземный взрыв. Произведённый на глубине более километра, он из-за малой мощности вызвал только колебания почвы.
Пока соседи Степана Фёдоровича Операйло занимались организацией его похорон, милиционеры-краснодарцы с их разрешения вошли в опустевший  дом и забрали написанное им перед смертью  признание в убийстве Нураддинова. В станицу возвращались с чувством исполненного долга. Однако в дальнейшем всё оказалось совсем не просто. Куда ни обращался Виктор Семёнович Зубенко в райцентре и в Краснодаре, доказывая , что произошла серьёзная судебная ошибка, он не встречал понимания ни у кого из юристов.
- Благодаря именно вам,- твердили они в один голос,- в своё время суду были представлены неопровержимые доказательства виновности Геннадия Синенко в убийстве Нураддинова, а теперь вы добиваетесь пересмотра дела на основании какой-то филькиной грамоты: признательных показаний умершего человека. Нонсенс!
Несмотря ни на что Виктор Семёнович Зубенко продолжал настаивать на возбуждении ходатайства об освобождении Синенко. И, в конце концов, прокурор района, как старый знакомый, сказал: «Только из уважения к тебе, Семёнович, я попытаюсь найти справедливое решение этого вопроса. Не поздно ли? С учётом нравов, царящих в колониях строгого режима, мне почему-то кажется, что простому обывателю среди серийных убийц и маньяков долго не выжить.»
Холодная осенняя ночь опустилась на Болотище. Лагерь медленно затихал. Геннадию снились родная станица, сад в цвету, улыбающаяся молодая жена. Вдруг его сдёрнули за ноги со шконки. Он больно ударился затылком о бетонный пол. Над ним склонились, похохатывая, две плечистые фигуры: « Вставай, гад. Идём. Смотрящий зовёт.»
Слон, зачастую спокойный и невозмутимый внешне, на этот раз был заметно не в духе.
- Сколько времени потратили впустую,- злобно указал  смотрящий на Синенко.- С воли пишут, что нашего казначея убил кто-то другой. А общак изъяли  ещё при обыске. Теперь этот первоход нам не нужен. Заточки с собой? Кончайте его.
Последнее, что ощутил Геннадий перед смертью, была  острая боль в сердце. Мелькнула мысль: « Наконец-то!» Мелькнула и исчезла в спасительной тьме.
В тот день, когда Зубенко узнал от прокурора района о гибели Синенко, рыбаки нашли на берегу Кубани истерзанное тельце дочери Геннадия. Она тоже теперь  оказалась не нужна бандитам и была хладнокровно задушена.
Хоронили девочку  всей станицей. Над кладбищем стоял многоголосый плач. Злой осенний ветер выбивал слёзы даже у старых казаков.
Зубенко и его молодой преемник   тоскливо глядели, как опускают в могилу маленький гробик.
- Проклятая гражданская война, - сказал Виктор Семёнович. - Сколько лет прошло с тех пор, а она всё требует новых и новых жертв.
Глава 10-я
Юго-восток Украины по ночам не спит. Едва на эту многострадальную землю падает тьма, начинается обстрел непокорных новобандеровцам городов и сёл из разных видов оружия. Защитники отвечают тем же. До сна ли тут.
Возле замолчавшего вдруг артиллерийского орудия копошатся тени, горит костёр. Разжёгшие его люди никого и ничего не боятся, потому что подаренная Штатами новейшая, легко буксируемая гаубица стреляет шестидюймовыми снарядами на четыре десятка километров. То - есть противник представления не имеет, откуда прилетает смерть.
В нежданной тишине одна из теней с заметным восточным акцентом сердито спрашивает: «Сергей! Ты почему не заряжаешь?»
- Давай сделаем передышку. Пусть ждут второго сапога.
- Какого ещё сапога?
- Сейчас, Нурик, узнаешь. Мне дед когда-то рассказывал старинный анекдот. Слушай. Однажды пьянствовал в трактире на постоялом дворе гусар. Днём и вечером пьёт, а поздно ночью едва ли не ползком отправляется к себе в номер. Садится на кровать, снимает сапог и со всей силы бросает в стену соседней комнаты, потом также поступает со вторым сапогом и с чувством удовлетворения засыпает. Так повторяется целую неделю. Наконец сосед – хилый купчишка, страдающий бессонницей,- не выдерживает, подходит днём к столу гусара и слёзно умоляет того прекратить ночные сапогометания в стену.  Гусар обещает выполнить просьбу и продолжает пить горькую.
У себя на кровати гусар оказался уже заполночь. Как обычно, снял сапог и метнул в привычную цель. Затем, вспомнив о просьбе купца, второй сапог тихонько поставил на пол и забылся мертвецким сном.
Под утро его разбудил стук в дверь. Чертыхаясь, открыл. Глядь, а это сосед. Как закричит: «Второй сапог где? Сколько можно ждать!»
Артиллеристы посмеялись над забавной «шуткой» товарища. Воспользовавшись свободной минутой, Нурик отошёл от гаубицы в сторонку, посмотрел на далёкие огни и вдруг, охнув, упал навзничь.
- Что с тобой?- однополчане кинулись к нему.
- Всё нормально,- морщась от боли в груди, - тихо ответил Нурик, встав на ноги без посторонней помощи.- Шальной пулей ударило прямо возле сердца.  Пайцза  спасла…
На его ладони при свете луны, выглянувшей из-за туч, блеснула жёлтая пластинка со знаком бесконечности на ней - лежачей восьмёркой.
- Хвала Всевышнему – обошлось,- произнёс он спокойно, будто только что не был рядом со смертью, и скомандовал.- Давай, Серёга, заряжай. Огонь!
   Наёмник не знал, что над гаубицей давно кружит российский дрон, и жить ему осталось всего несколько секунд.
                Павел Глушко.