Кувшинки

                К У В Ш И Н К И               
               
                Как далекое воспоминание из прошлого всплывает в моей памяти тот осенний теплый день: солнце ласково пригревает в полсилы, небо иссиня-голубое, на нем ни облачка. Мы с Вовкой  сидим на деревянном мостике, заходящем далеко в заросший осокой и кувшинками  пруд. Мостик построил  дядя Илья, Вовкин папа, чтобы летом было лучше воду брать  для поливки огорода.  Возле мостика вода чистая и по-осеннему прозрачная. Видно илистое дно с ракушками и камушками. Мы молчим и болтаем ногами. Вовке пять, мне шесть лет. По натуре Вовка молчун. Он и сейчас не очень разговорится, когда ему за шестьдесят, и он не Вовка, а Владимир Ильич. Его сестры  Надя и Оля собирают по берегу поздние ромашки. Рядом в огороде дядя Илья подкапывает картошку,  а Вовкина мама тетя Ира и моя мама  выдергивают ботву. В огороде – ворох  крупной белой картошки. Мы тоже ее собирали, а сейчас отдыхаем, любуясь яркими желтыми кувшинками на воде. На берегу Вовка подобрал  длинную палку и пытается через мою голову дотянуться до кувшинок.  Я перехватываю палку и тяну ее к себе. Вовка не отпускает и тянет ее на себя. Мы, сопя, молча, елозим на мостике. Вдруг...  Зеленая вспышка и как будто выключили свет. Провал...  И следующий момент:  включили яркий свет. Мы в комнате дяди Ильи. Напротив меня стоит иссиня-белый  Вовка, от головы до пят закутанный простыней, под ним натекла лужа. Я, оказывается, тоже в простыне и в луже. Нас усиленно растирают. Все молчат, или, может, у меня что-то со слухом после холодного купания. Воду из нас, видно,  вылили на берегу.  В этот день картошку больше не копали. Вечером за чаем от Оли узнаем, что Надя, увидев, как мы с Вовкой исчезли под водой, подняла крик.               
  Выловил нас дядя Илья.