Книголюбы

Санкт-Петербург.
9 февраля.
Пятница.

Комната. Вещей в комнате много, но большая часть — книги. Хотя есть и несколько грязных кружек в разных частях во всю стену книжного стеллажа. На столе посеревшая от времени скатерть. Пепельница, полная окурков. Снова кружки и несколько блюдец с ложками. Возле окна высокая стопка скопившихся газет. Верхняя газета то и дело вздымается, вместе с занавеской. Форточка открыта и холодный февральский воздух проникает в комнату, но старикашке, сидящем в кресле между гигантским стеллажом и столом, похоже, все равно. Он не чувствует холода. Он погружен в чтение. В данный момент он дочитывает последнюю страницу романа о Наполеоне. Дочитав, он громко захлопывает книгу, молодцеватым движением поднимается с кресла и подходит к стеллажу. Роется. Ищет. Перекладывает книги с полки на полку, но, видимо, не находит нужную. Дотягивается до верхних полок, роется там. Внезапно труд его прерывает звонок в дверь.

— Кого это черт принес! — оборачиваясь на звук, гневно шепчет старикашка, и начинает усерднее и торопливей рыться в стеллаже.

Звонок повторяется. Старикашка торопится. Книги падают. Одна за другой. Старикашка загораживает руками лицо, как бы защищаясь, но книжный поток не остановить. Темнота.

Санкт-Петербург.
12 февбраля.
Понедельник.

Старикашка, очень похожий на первого, но чуть более грузный, стоит на лестничной площадке и  звонит в дверь одной из квартир. Никто не открывает. Звонит опять. Стучит.

— Аркаша ты дома?

Ответа нет. Выждав некоторое время, старикашка номер два нагибается, отгибает резиновый коврик, под котоым лежит еще один резиновый коврик, а под тем ковриком, в плиточной выемке пола — ключ. Берет этот ключ и отпирает дверь. Первым делом старикашка номер два глядит на полку с обувью хозяина квартиры. Валенки, сапоги, ботинки, сандали. Полный комплект для любого времени года. Проходит дальше, в комнату. Там никого нет. Однако, обстановка будто намекает, на то что хозяин вышел ненадолго и скоро вернется: тут и там стоят кружки от чая. Парочка из них даже валяется на полу. Пепельница полна окурков. Форточка открыта настежь, отчего занавеска развевается на ветру, задевая газеты и отклеившийся кусок обоев у батареи, который загадочно шуршит в тишине. На полу груда книг. Старикашка слегка склоняется над этой грудой и фокусирует взгляд на книге про российский парусный флот. Хватает ее. Кладет за пазуху. Несколько раз оглядывается и поспешно выходит из квартиры, при этом шепча себе под нос:

— Одолжил. Прочитаю — верну.

Закрывает дверь. Кладет ключ обратно под коврик и торопливо удаляется. Его шаги гулким эхом отдаются на лестничной площадке.

Санкт-Петербург.
20 февбраля.
Вторник.

Глазок. Пустая лестничная площадка. На горизонте появляется постепенно увеличивающаяся фигура старикашки номер два. Наконец его лицо занимает весь глазок. Звонок. Еще один. Дома никого нет. Старикашка стучит.

— Аркаша! Ты дома? — громко. — Опять где-то шляешься, — уже тише.

Старикашка вновь отгибает коврики и достает из тайника ключ. Отпирает дверь. Заходит. Опять смотрит на обувь. Все на месте. Все без изменений. Проходит в комнату. Оглядывается. Достает из-за пазухи книгу про парусники, кладет ее на стол, рядом с пепельницей. Снова смотрит по сторонам, будто что-то выискивая. Останавливает взгляд на груде книг. Шепчет:

— Прибраться бы тут. Ну ка… — нагибается и выуживает из под груды книгу под названием «Нахимов. Гений морских баталий». Листает. Засовывает под мышку. Уходит. Как и в прошлый раз запирает дверь и кладет ключ обратно под коврик. В этот момент дверь соседней квартиры открывается и на пороге возникает женщина лет шестидесяти. Старикашка смущенно распрямляется. Коврик хлопает по плитке.

— Здравствуй Людмила. Не знаешь куда Аркадий Савельевич подевался?

Женщина не глядя на старикашку качает головой и отвечает, запирая свою дверь:

— Понятия не имею. Должно быть у сына.
— Должно быть, — соглашается старикашка и вместе с соседкой спускается вниз по лестнице.

Санкт-Петербург.
26 февбраля.
Понедельник.

Солнце. Занавеска развевается на ветру. Ощущается приближение весны. Слышно как поют птички. Короткий звонок в дверь. Скрип ключа. Дверь открывается. Входит старикашка с книгой в руке. Привычно оглядывается. Произносит поморщившись:

— А тут попахивает, — подходит к столу. — Исчез, а посуду не вымыл.

И старикашка громким и как будто сердитым шлепком кладет на стол, на том о парусниках, книгу про Нахимова. Затем присаживается в кресло. Пыль с сиденья взмывает в воздух и кружится в солнечном свете. Старикашка вынимает сигарету из пачки, которая лежит тут же на столе. Закуривает. Смотрит по сторонам. взгляд падает на ту часть книжной кучи, откуда торчит большая красная книга.  Тушит сигарету. Встает. Ковыляет в ту сторону. Выуживает книгу. Это «Искусство войны». Шепчет:

— Хмм… Интересно.

Вертит в руках. Привычным жестом засовывает подмышку. Направляется к двери в прихожую, затем возвращается, забирает со стола пачку сигарет и только после этого уходит окончательно. Ключ скрепит в замочной скважине. Ветер развивает занавеску. Кусок обоев загадочно шуршит. Несколько книг, возле того места, где до того находилась «Искусство войны», с хлопаньем соскальзывают на паркет.

Санкт-Петербург.
1 марта.
Четверг.

Суровая петербургская весна. Ступени на лестнице блестящие, влажные, только что вымытые дворником. По лестнице поднимается старикашка. Тяжело дышит. В  одной руке у него красная книга, в другой — клетчатый шарф. На лбу старикашки выступило несколько капель пота. Наш герой останавливается около знакомой двери и отдышавшись, жмет на звонок. Звонит один раз, но продолжительное время. Вздыхает:

— Эх, Аркаша, Аркаша…

Ищет под ковриком ключ. Ключа нет. В замешательстве произносит:

— Что за чертовщина?

Затем хлопает себя по лбу, после чего по карманам.

— Он же у меня!

И достает и кармана своего пальтишки ключ. Отворяет дверь. Никого нет. Обувь на прежнем месте. Старикашка нагибается к тумбе с обувью и проводит сморщенным пальцем по ботинкам. На пальце пыль. Идет дальше, в комнату. Почти у самого порога он внезапно спотыкается о книги, которые попадали с кучи в прошлый его приход. Старикашка оказывается на четвереньках. Его правая рука упирается в ту часть кучи, из которой торчит красивая книга в черной под кожу обложке под названием «Описание погребения блаженной памяти императора Александра II». Старикашка пару секунд вглядывается в книгу, затем, не вставая, выуживает ее. В это мгновение, несколько других книг соскальзывают, и общая куча рассыпается в разные стороны, обнажая сморщенное полумумифицированное тело старикашки номер один, а именно — небезызвестного Аркаши.

— Аркаша? — произносит старикашка номер два. — Ар… Ар… Ка… — но он не успевает договорить имя своего приятеля. Взгляд его стекленеет и он плавно падает на бок. На выуженную им ранее книгу с описаниями погребения  блаженного императора.

Санкт-Петербург.
13 марта.
Вторник.
День памяти Царя-Освободителя Александра II.
Волковское кладбище.
Колумбарий.

Солнечно. В зоне колумбария звенит капель. С навесов капает. Снег таит. Под навесом две свежие таблички, почти вплотную: Поскобеев Аркадий Савельевич и Щипцов Эдуард Григорьевич. Годы жизни. Общая надпись ниже: «Вечная память друзьям книголюбам».

Фото: Massimo Gherardi