Красная линия. Глава восьмая. Пекинские события

От вод малайских до Алтая
Вожди с восточных островов
У стен поникшего Китая
Сбирали тьмы своих полков.

«Когда государь оскорблен, чиновники умирают».

"Я и мои единоплеменники давно сознавали,
что, находясь в многовековой дружбе, народы
Русский и Китайский не могли сплотиться на Востоке
 в одну семью лишь по незнанию языка друг друга".               

Ли Цзяо

               



Императрица Цы Си сидела за полуденной трапезой окруженная дамами и евнухами. Сразу за креслом стоял главный евнух Жун Лу.
- Доложите, что случилось в  Люйшунькоу и Даляне. – приказала Цы Си. – Только правду.
- Мы принимали все меры, по недопущение русских в порты Ляодуна. Однако сановники царской России во главе с Витте и Муравьевым вслед за Англией и Германией сделали предательский выбор в пользу агрессии. Российский посланник в Пекине Павлов получил телеграмму министра иностранных дел Муравьева «бесповоротно добиться благоприятного результата» в переговорах о портах. В этой ситуации мы обращались за содействием к Англии и Японии, направили в Петербург опытного дипломата Сюй Цзинчена, но все напрасно.
- Что же Ли Хунчжан? Какие он принял лично меры? Почему я его не вижу?
- Он пытается отговорить русских от южного Ляодуна, и даже предложил посланнику Павлову лично съездить в Порт-Артур и убедиться в непригодности его для русского флота.
- Какие действия посланника?
 От предложения Павлов отказался  и со своей стороны предъявил ультиматум.  Под угрозой военной аннексии мы были вынуждены пойти на обсуждение условий передачи портов России. Переговоры закончились и все вопросы согласованы. Прошу вашего соизволения подписать «Конвенцию между Россией и Китаем о Ляодунском полуострове».
- Где сейчас эти северные варвары, и какое положение в Ляодуне?
- В портах Люйшунькоу и Далянь постоянно находится до десяти российских кораблей, из них пять крейсеров Тихоокеанской эскадры под командованием Дубасова.  На днях из Владивостока подошел отряд стрелков, казаков с артиллерией. С нашей стороны   сосредоточено до десяти батальонов. Командующий южной частью Ляодуна генерал Сун Цин, без вашего ведома, в частные переговоры с русскими не вступает.

На самом деле, высадка русских войск и уход китайского гарнизона из Порт-Артура прошли как нельзя быстро. После раздачи взяток золотом и серебряной монетой, местный 20-тысячный гарнизон покинул крепость менее чем за сутки, оставив русским 59 пушек вместе с боеприпасами. Часть из них потом будет использована для обороны Порт-Артура.
- Вэйхавэй, Цзяочжоу, теперь Люйшунькоу и Далянь. Что еще у нас должны отнять эти заморские дьяволы, отвечайте! - почти в истерике закричала Цы Си.
- Ваше величество, не все в наших силах, но мы стараемся принять все защитные меры.
- Если их окажется недостаточно, я сниму со всех генералов головы!  Немедленно сместить губернатора Шаньдуна Ли Бинхэна, в место него назначить Юань Шикая. Жду его завтра с докладом.
- Ваше величество. Главная проблема - это нехватка современного оружия и профессионально подготовленных  военных. Дух высокий, но сил мало.
- Значит, не хватает боеприпасов?! Раньше были и вдруг иссякли! Это преступление! Китай разгромлен! Кто за это будет отвечать?
- Поднебесная отдельные поражения терпела и раньше, ваше величество, но в конечном итоге побеждала. Сила нашей великой нации от малых уступок не снижается, а только увеличивается. Плохое, как учил великий Кунь-цзы, переходит обязательно в хорошее.

- Да, но теперь варвары со всех сторон. Сейчас мы даже японцев слабее. Получается, что мой племянник Гуаньсюй капитулировал без моего разрешения.
- Он, все же император, ваше величество.
Цы Си фыркнула.
- Он император, а я сама империя! Он простак, думающий, что миром можно управлять с помощью слов, а не поступков.
Цинская империя сдавала позиции. Для проникновения в Китай открылось  слишком много дверей, через которые шли все кому не лень – военные, гражданские хлынули, словно поток в неизвестную страну, мечтая поживиться. Почти не было провинции, где бы ни обосновались служители культа – католические и протестантские миссионеры, проповедующие христианство. Над огромной страной нависла угроза потери независимости.
Императрица Цы Си, как когда-то Канси, требовала порядка и восстановления прочных рубежей.
- Такие времена вновь настали, - убеждали Цы Си советники, - и потому крайне необходимо проверить  границы Великой империи и обозначить их, особенно по рекам Хэйлунцзян (Амур) и Усулицзян (Уссури). Также следует подготовить и рассмотреть  план строительства новых военных городков на границе.
 -Все верно. А пока  будем держать иностранные посольства под караулом и относиться к ним повышенно сурово. Северные варвары должны почувствовать нашу моральную силу. Стрелять нужно, но больше для страха. Сказав это, императрица повернулась в сторону  близкого ей евнуха Жун Лу.

 Жун Лу, потомственный маньчжур в годы правления Сянфэна занимал должность помощника начальника отделения дворцового казначейства, однако из-за корысти и взяточничества чуть было не лишился головы. Каким-то образом ему удалось избежать наказания, и купить пост кандидата в инспекторы государственных экзаменов. В первые годы правления Тунчжи Жун Лу назначили начальником крыла стрелкового отряда, а затем бригадным генералом. После ряда повышений он получил пост заместителя главы приказа общественных работ. Затем стал начальником дворцового управления. Вновь был обвинен в хищениях, выслан из Пекина, и опять ожил.
Во время японско-китайской войны Жун Лу проник в окружения князя Гуна, не скупился  на расходы, особенно для главного евнуха Ли Лянина и стал во главе стоящей у власти партии императрицы. Юань Шикай был его выдвиженцем, и когда реформаторы из группы  «Цзянсюэхуэй» («Союза усиление государства»)  обратились к нему за поддержкой, он тот же день доложил обо всем Жун Лу, а Жун Лу обо всем рассказал Цы Си.
Сторонники реформ Тань Сытун, Линь Сюй, Ян Жуй и другие были казнены. Только автору «Письма из десяти тысяч иероглифов», радикально настроенному ученому мужу Кан Ювэю удалось скрыться. А он ни больше,  ни меньше призывал к политической революции.

Государственный чиновник в тринадцатом поколении Кан Ювэй не хотел отделяться от мира. Он стучался в дверь Китая, и грешно было его не услышать. Первым делом следовало перестать важничать и крайне внимательно изучить опыт административных реформ других стран, и особенно русского царя Петра I. Кан Ювэй призывал: «Нынешнее мироустройство не вечно и не за горами то время, когда наступит Великое Единение – Даотун».
Когда об это узнала императрица, Лучезарная испытала такой гнев, что едва не избила неправильно подавшего ей курительную трубку евнуха особой бамбуковой палкой. Прошел час, другой, и за трубкой с опием Старая Будда, как императрицу звали при дворе, постепенно пришла в нужное расположение духа.
- Гуаньсюй – еще щенок, - думала она, - Кан Ювэй тоже не из тех, кто может претендовать на власть. Но кто же тогда за этим стоит? Ли Хунчжан?
Она сердито пыхнула трубкой. За эту, подписавшую кабальный договор с Россией, старую лису Ли Хунчжана,  просил, чуть ли не весь двор, и она пошла на уступки - позволила ему подать в отставку и уйти руководить губернией.
-  Нет, это не его затея, - решила Цы Си, - Ли Хунчжан голову в пасть дракона совать не станет, но кто тогда?
Она затребовала доклад о Кан Ювэе и попыталась понять чего хочет этот молодой ученый.

-Нет, не в Гуансюе и Кан Ювэе дело. Кто-то за ними стоит Кто-то  ждет, когда плод достаточно созреет, чтобы сорвать его… Что же, подожду и я, - пыхнула трубкой Цы Си и улыбнулась. Она знала, что заговорщик, если он есть, рано или поздно себя выдаст.
Противостояние между реформаторской группы императора Гуансюя и консервативной Цы Си вызвало появление в Китае слухов о назревавшем англо-русском конфликте. Предполагалось, что Россия выступит в поддержку императрицы Цы Си. В китайском обществе обострения при Дворе были восприняты как происки иностранцев.
 Императора Гуансюя заточили в тюрьму. «Сто дней реформ» пышно расцвели и так же быстро увяли. Иностранные государства ничего не имели против Цы Си, однако посланникам Англии, Франции, Америки и Японии не нравилось чрезмерное усиление влияния сторонников партии вдовствующей императрицы, которые были близки к царской России.

Ресторан «Ласточкино гнездо», к которому подвезли штабс-капитана 9-го Восточно-Сибирского полка Врублевского и его наставника – сяньшэна в обучении китайского языка Ли Ина, находился в темном переулке, в самом начале китайского квартала.
Врублевский плохо ориентировался в городе, так как прибыл в Пекин недавно,  китайским языком владел с пятого на десятое, потому как  познакомился с ним три месяца назад на краткосрочных курсах во Владивостоке. Посетители поднялись наверх, и заняли отдельный кабинет. Комнату украшали китайские искусственные цветы. Подали обычные сладости, европейский обед и французское шампанское шанхайского происхождения.
Ли Ин любил Россию и отзывался на имя Леонид Иванович. Над восставшими  бунтарями смеялся:
- От наших сумасшедших ихэтуаней никакого толку не будет. Они только причинят нам множество неприятностей. Это дикий невежественный народ, который верит, что достаточно проглотить чернослив, чтобы устрашить вражеское войско, и поесть черного гороху, чтобы взять неприятельскую крепость.
- Расскажите, - попросил Врублевский, - что вы знаете об этом движении «Ихэтуань», которое мы называем - «Кулак за правду и согласие».

 - «Боксеры», так их обозвали англичане, давно существуют в Китае, около ста лет, образуя  тайные общества под разными названиями. Последнее время они выступали под девизом: «Фу мин фань цин» - «Восстановить Минов, ниспровергнуть Цинов». Потом они стали заниматься мистикой и направили свою деятельность не против маньчжуров, а против иностранцев, которые стали обижать китайцев и распространять христианство. Гибнут тысячи китайцев-христиан, среди них старики, женщины и дети. Ужасные времена. Ходят слухи, что скоро их банды  подойдут из Шаньдуна в Пекин.

В Пекине находилось несколько десятков русских подданных.   Миссию возглавлял новый посланник Гирс, сын бывшего министра иностранных дел России. Он отличился в прошедшую русско-турецкую войну, где получил солдатского Георгия. Ему помогали секретари Крупенский и Евреинов, драгоманы Попов  и Колесов. Дипломатов лечил врач Корсаков, долгое время проживающий с семьей в Пекине. Под его опекой также находились, прибывшие в Китай на стажировку выпускники Петербургского университета, кандидаты восточных языков Кристи, Бельченко, Бродянский и Вульф.
Духовной миссией руководил бывший священник Енисейской епархии архимандрит Иннокентий (Фигуровский). Иеромонахи о. Николай (Шастин), о. Авраамий (Часовников) и дьякон Скрижалин были его опорой.
Профессор русского языка в Пекинском университете Бородавкин и его коллега – Орловский, учитель в «Школе русского языка КВЖД», жили в городе. Они же приютили штабс-капитана Врублевского, прибывшего в Пекин для  стажировки в знаниях китайского языка. В Пекине также находились служащие русско-китайского банка Покотилов,  Позднеев, Хитрово. В Пекинской заграничной почтовой конторе под началом управляющего Гомбоева работали бухгалтер, помощник бухгалтера и почтовые казаки.

Миссия в Пекине охранялась лишь посольским конвоем из семи казаков-забайкальцев во главе с урядником Батуриным. Русские поданные жили в Южном и Северном подворьях, а также частью снимали квартиры в других местах. Подготовкой к отражению возможного нападения повстанцев ведал второй секретарь Евреинов. Первый секретарь Крупенский отвечал за координацию действий с другими представительствами, и,  прежде всего, с английским, французским и германским.
Драгоманы Попов и Колесов готовили и направляли текущую информацию заинтересованным адресатам. Им помогал  Надан Иванович Гомбоев, женатый на дочери известного предпринимателя в Китае Алексея Старцева.
- Что у нас на дорогах, Надан Иванович? – обратился Гирс к начальнику  почтовой конторы.
- Плохо, Михаил Николаевич, - отозвался Гомбоев. – Пока с портом Дагу связь держим, но думаю, день-два, от силы – неделя, нам и эту дорогу перекроют
- Заказанное оружие подвезти успеют?
- Вряд ли, Михаил Николаевич, - с сомнением покачал головой Гомбоев.
Надан Иванович переживал за семью, которая оказалась в дороге в Селенгинск. Накануне решали вопрос, куда лучше выехать на тревожное время: во Владивосток к Алексею Дмитриевичу Старцеву, отцу супруги Катерины, или в родные места. Тесть во Владивостоке обосновался прочно, построил кирпичный и фарфоровый заводы, арендовал землю на острове Путятин и жил на широкую ногу. Часто писал и беспокоился за свое оставленное в Тяньцзине имущество. Как ни как, состоял членом правления Русско-Китайского банка, успел построить в городе множество домов,  и собрать богатейшую коллекцию буддийских реликвий. А все началось с торговли чаем.
 
Катерина решила ехать в Селенгинск, куда поближе и меньше по пути смуты. Прошло уже несколько дней, а известий от них не поступало.
- Вот тебе и ближе, - вздохнул Гомбоев
- Гирс тоже вздохнул. На каждого члена русской миссии в Пекине было всего-то порядка тридцати патронов, а если ихэтуани пойдут на штурм ….
- А вы, Виктор Викторович, провели ревизию, как я просил? – повернулся он к врачу миссии.
- Да, Михаил Николаевич, - кивнул Корсаков и протянул через стол опись медикаментов. – Для мирной жизни есть все, а вот случись стрельба… бинтов, йода, морфия будет остро не хватать.
- Мы вообще можем не удержаться, Михаил Николаевич, - внезапно подал голос Евреинов.
- Ничего, - ободряюще улыбнулся Гирс, авось не дадимся. А там и наши подойдут.
Наши подошли  в составе 72 матросов под командованием лейтенанта барона фон-Радена и мичмана фон-Дена с броненосцев «Наварин» и «Сисой Великий». До Пекина они добрались на поезде совместно с десантами других стран. На станции Мацзябу были встречены секретарем посольства Евреиновым.
 
Тем временем, повстанцев в Пекине поддержали регулярные войска генерала Дун Фусяна. Императора Гуаньсюя определили в заточение и  переворот, казалось, вернул Цы Си молодость, и она искрилась энергией
- Жун Лу, ты будешь отвечать за Пекин и провинцию Чжили, как и раньше, но с большим рвением, - твердо указала она.  Я не хочу никаких мятежей. Мне доложили, что в Тяньцзине расклеены анонимные воззвания, призывающие всех восстать против иностранцев. На некоторых европейских домах появились метки, сделанные кровью. Это верно?
- Да, ваше величество, и я очень опасаюсь, что в скором будущем произойдет огромный взрыв гнева и возмущения не только по отношению к иностранцам, но и в отношении династии. Повстанцы настроены агрессивно, и наша задача направить их злость в нужное русло. Есть большая опасность для власти не удержать ихэтуаней в рамках допустимых действий.
- Я получаю донесения, что иностранцы допускают зверства и таким образом пытаются оказать на меня давление с целью передать правление страной Гуансюю. С ихэтуанями следует установить примирение и их силами атаковать Посольский квартал. Пусть явится с докладом верный слуга, губернатор провинции Шанси Юй Сян, который устроил побоище иностранцев в городе Тайюань. Он заслуживает поощрения. Противников сближения с ихэтуанями Сюй Юни, Ли Шаня и Лян Юаня казнить.

Когда в Пекине появились ихэтуани. по всему городу начались массовые погромы, уничтожалось все, что было связано с Западом и Западной культурой, посольский квартал занял круговую оборону.
Прибавилось работы у врача Корсакова. Он часто дежурил по объединенному с другими миссиями госпиталю, поддерживал санитарную обстановку, оказывал помощь больным и слабым, с этой целью выбирался в город. Иногда его сопровождали стажирующийся в  миссии студенты. Каждая вылазка заканчивалась отчетами о поведении «боксеров».
В одном из них сообщалось: «Одежду они стали носить почти всю красную, а именно - на голову надевали большую красного цвета повязку, подпоясывались широким красным кушаком, за который воткнут большой нож, сверху нижних штанов надевали красные наколенники и обвязывали их у щиколоток ног красными тесемками».
На утреннем приеме Цы Си выглядела уставшей. Ей уже исполнилось 63 года. Она часто задумывалась. Почему именно ей досталась такая тяжелая ноша многолетнего правления и нескончаемые  конфликты с алчными иностранцами. Они, пожалуй, хуже тех древних кочевников, от которых Цинь Шихуанди возводил Великую стену. Раньше опасность все время  приходила со стороны степи, от хунну и монголов. Теперь угрозы со всех сторон. Как и чем закрыть море? Может, это известно прибывшему Юань Шикаю?

- А, это ты Юань Шикай, - поприветствовала вызванного на прием генерала императрица. Докладывай, какие ты подготовил предложения для наведения порядка в стране. Под слоем грима было не разглядеть выражение лица Цы Си, но глаза ее потемнели.
- Ваше величество. Колонна адмирала Сеймура, пытающаяся прорваться к столице, потерпела поражение и отходит к Тяньцзиню, понеся тяжелые потери. Ихэтуани, вдохновленные победой, предприняли атаку на иностранные представительства в столице, и захватили большую их часть. Уцелевшие служащие сгруппировались на территории британского представительства и там приготовились к осаде. Эти бандиты-повстанцы рыщут по всей стране, нападая на любого, связанного с иностранцами. Я боюсь, что таким образом мы дадим повод иностранцам принять более активные и масштабные военные меры. Я предлагаю ограничить район действий повстанцев и убрать их из столичной провинции. С иностранцами следует организовать переговоры и убедить их в нецелесообразности наступления на Пекин. Это большая угроза Двору и вам ваше величество.
-  Генерал. Повстанцы, - это патриотическая молодежь, которая возьмет реванш за позор и унижение империи, накопившиеся за последние сорок лет и я не простила  «желтым дьяволам» уничтожение Юаньмин юаня в 1861 году и мое бегство с императором Сяньфэном из столицы. - Я поощряю движение сопротивления варварам, которые разрознены и ненавидят друг друга. Ты хочешь меня заставить воевать с моим собственным народом, который всего лишь   следует своему природному инстинкту? Я предупредила министров варваров: покиньте Пекин пока не улягутся волнения. Если они откажутся следовать моему совету, я не могу принять  на себя ответственность за них. И кровь падет на их же головы.

- Они упорно сопротивляются, ваше величество, - попытался вразумить императрицу  Юань Шикай.
- А как же артиллерия? Представительства должны были лежать в руинах к настоящему моменту.
Юань Шикай пришел в замешательство:
- Пушки некуда ставить, ваше величество. Кругом дома, узкие улочки… Невозможно как следует целиться.
- Я уже давно прицелилась. Надо кончать. Эти, спрятавшиеся варвары, должны быть уничтожены. Всех убить до одного. Когда спасать будет уже не кого, армия варваров повернет назад.
В Пекине началось объединение восставшего народа с армией Дун Фусяна, введенной в город накануне. Князь Дуань, отец наследника китайского престола, обратился к народу с воззванием уничтожать всех иностранцев. Ихэтуани громили магазины, торговавшие иностранными товарами. Было даже принято решение изъять из употребления иероглиф «иностранный». Наказанию подвергались те, кто имел  папиросы, пенсне или иностранные носки. Шестерых студентов убили только за то, что у них нашли ручки. «За службу русским делам» восставшими был казнен председатель правления КВЖД Сюй Цзинчен, бывший посланник при берлинском и петербургском дворах. Напряженность вокруг посольского квартала нарастала.
 
- Господин Орловский, - потревожил коллегу профессор Бородавкин, - вы, вероятно, ознакомились с недавним богдыханским указом.
- Прочитал внимательно, но мало что понял. Очень все по-китайски запутано. Вроде призывают народ и ихэтуаней немедленно разойтись и вернуться к своим занятиям и обыденным делам. Но между строчек так и звучит: «Китайцы! Сплотитесь дружно, прекратите распри и готовьтесь к войне с заморскими дьяволами!»
В последнем сообщении посланник Гирс телеграфировал в МИД: « Вследствие нападений на миссионеров, бежавших в Монголию, в Калгане вспыхнуло большое волнение, живущие там русские телеграфируют, что не могут выехать и просят охраны. Помочь, к сожалению, им не смогли, и они выбираются самостоятельно. В Пекине сгорело австрийское посольство, уничтожена нидерландская миссия.  Начали готовиться к обороне,  раздали берданки и патроны,  ввели ночное дежурство казаков».
Первое боевое столкновение случилось  в начале июня. Русский отряд в тридцать матросов  во главе с Раденом и штабс-капитаном Врублевским, совместно с американцами совершили экспедицию в католический храм Наньтан и освободили триста китайцев-христиан. Присутствие Врублевского, которого называли «дядей», за то, что он всегда ходил в штатском и в шляпе, очень помогало морякам. Он был не только старшим по званию и самым опытным военным, но отличался добродушием и храбростью.

Русский отряд оборонял непосредственно территорию миссии, соединенную баррикадой со зданием российско-китайского банка. Большую помощь в обороне оказали пулеметы, которые имелись у американцев. Оборону с ними держали общую.
Непрерывные бои начались с момента объявления китайцами войны. Продолжались они около месяца, случались даже штыковые атаки. Помощь раненым оказывали в госпитале, который был устроен в английском посольстве. Имели место психические срывы. Так, норвежский миссионер сошел с ума и ушел к китайцам, но те его вернули невредимым. На следующий день погиб германский посланник Кеттелер и русский матрос  Ильин.
Был случай, когда казак съел большую дозу стрихнина, но, к удивлению окружающих, выжил и поправился. За два месяца осады посольства погибли 4 матроса и служащий банка. Около 10 человек получили серьезные ранения, 2 матроса умерли от болезней. Не хватало провизии, и потому готовили конину с рисом, ловили мулов и ослов. Осажденные получили в свое распоряжение винные запасы посланника Гирса и владельца ресторана Шамо. Связь с внешним миром  прервалась.
Вместе с европейцами посольство охраняли и японцы, которые во главе с военным агентом в Пекине полковником Шиба, проявили, по заключению очевидцев, героизм и заметную прозорливость и подготовленность. Первый японский десант в Пекине состоял из 25 человек. Когда начались военные действия, в японское посольство немедленно явилось 18 проживающих в Пекине парикмахеров и разных ремесленников, которые по удивительной случайности все оказались принадлежащими к японской армии.

Звуки стрельбы в районе представительств были слышны в любом уголке Пекина, даже в самых удаленных местах Запретного города. Все разговоры велись только об этом. даже дамы двора всю жизнь отрезанные от событий внешнего мира, старались быть в курсе происходивших событий. Цы Си делала вид, что происходящее в городе ее не касается, тем не менее, озабоченность не покидала ее. Она чувствовала, что проиграла. Она понадеялась на местных китайцев, думала, что они все сделают за нее, но они были безвольной толпой. Положение усугубилось тем, что и маньчжуры не захотели ее поддержать.
Она сидела в саду у мольберта, делая вид, что рисует, когда сзади подошел Жун Лу.
- Варвары приближаются к городу, ваше величество, «боксеры» перед ними разбежались.
- А что генерал Юань Шикай? Как мои знаменные?
- Они тоже разбежались, ваше величество. Я советую вам покинуть Пекин и уехать на север, в  Жэхэ или в провинцию Шэньси.
- Опять в Шэньси, опять в пустыню,-  вздохнула уставшая  Цы Си.
- Вы найдете там надежное убежище, ваше величество. Варвары уйдут и все образуется.
 Меня предали, - произнесла Цы Си. Вокруг одни трусы и предатели. Она поднялась с табурета и взглянула на дам.

 - Ну, вы слышали. Идите  и соберите наши вещи. Мы должны покинуть это место. Поторопитесь. Громче залаяли собачки. В доказательство того, что идея борьбы против иностранцев исходила не от нее, Цы Си приказала казнить Ган И и Сюй Дуна - сторонников примирения с ихэтуанями. 
  В городе царила паника, преступники занялись грабежами, интеллигенты-патриоты совершали акты самоубийства, предпочитая смерть позору. Когда государь оскорблен, чиновники умирают - гласит древнее китайское изречение и чиновники умерщвляли себя и свои семьи разными способами, вплоть до самопогребения.   
Тысячи жителей бежали из Пекина. День и ночь через западные ворота города уходили китайские войска.
Рано утром императрица Цы Си и император Гуаньсюй покинули столицу через ворота Дэшэмэнь. Беглецов сопровождали войска под командованием генерала Ма Юйкуня. Одетая, в короткую хлопчатобумажную кофту крестьянки и шаровары, доходившие до щиколоток, Цы Си уселась, скрестив ноги, в поданную ей повозку. Она была вынуждена связать волосы сатиновой ленточкой, остричь длинные ногти. Трудно было представить, что сидящая на корточках маленькая старая женщина является грозной повелительницей огромной страны.

- Трогай! – властно приказала Цы Си погонщику и добавила, - если иностранные дьяволы попытаются остановить тебя, ничего им не говори. Я сама скажу им, что мы бедные беженцы, возвращаемся в свои семьи. Так вдовствующая императрица «самоизгнала» себя из столицы Китая.
Бегство Цы Си напоминало бегство императора Сяньфэна из Пекина во время Тайпинского восстания. Тогда брат императора Гун был оставлен в столице для ведения переговоров с англичанами и французами и заключения с ними соглашения на любых условиях. В этот раз указом трона Ли Хунчжан был назначен главой маньчжурской делегации на переговорах с державами. Это был уже дряхлый старик с длинной бородой и частично парализованными ногами. История повторялась.