Семьдесят шесть и семь

Утром напился чаю, я,
В ясность придя совсем,
И интернет включаю я:
«Семьдесят шесть и семь!»

Съев половинку бублика
И с колбасой бутерброд…
Глядь: либеральную публику
В корчах родимчик бьёт.

Вышла игра хреновая,
Но, дабы держать фасон,
Воет газета «Новая»
С «Эхом Москвы» в унисон.

Брызжа слюной брутальной,
Гордый, как Норрис Чак,
В грудь себя бьёт Навальный,
Про то, как он круче Собчак.

Льву не скреститься с лошадью,
Будь он хоть трижды пьян.
В общем: Собчак – нехорошая,
И только он – д’Артаньян.

Ксюша вздыхает прилежно,
Трёт рукавом глаза,
И по щеке её нежной
Скупо бежит слеза.

Ксения слиться хочет:
«Лёша, давай! Ну, ты, чё?!»
И катятся слёзы в платочек
И Виторгану в плечо.

Сдержан, как парень финский,
Вздев чуть надменно бровь,
Гриша (сиречь, Явлинский)
Крах предвещает вновь.

И чудится мне, хоть тресни,
И строчки ложатся в ряд:
Слышу я эту песню
Лет уже двадцать подряд.

Но, как струя напором,
Нежным креаклам всем
Гулко звучит приговором:
«Семьдесят шесть и семь!»