Люся и Татарин - новелла

 
     Как он среди нас появился, уже  не вспомнит и не скажет никто.
     Тёща моя, Люся, как все её звали, к тому времени ещё только подбиралась к своему первому полтиннику лет. Я не мог так её называть, и для меня она всегда была Людмила Ивановна.
     Удивительное дело, все мои тёщи, которых на тот момент было уже две, любили меня,  как мне казалось, больше, чем их дочери. Поэтому Люся всегда меня встречала с улыбкой, смеялась над моими дурацкими шутками, приколами и поступками от души и искренне. И, конечно переживала, когда считала, что поступки мои, что называется, на грани фола.
Очередным фолом,  и фолом, более чем серьезным, стало и знакомство с тем, кого я про себя стал называть «Татарин».
В квартире Люси он появился не понятно  как и неясно зачем. Он был старше Люси не намного, а меня  - лет на пятнадцать, а то и на двадцать.  Странно, что он не  значился  среди люсиных соискателей стакана или глотка горячительной отравы. Грешным делом, весь Звёздный бульвар, и уж во всяком случае, эти соискатели знали, что у Люси на шестом  всегда найдется, что успокоит их мятежные души и позволит глядеть на мир чуть веселее и радостнее. Тёща много лет назад была  обычной рядовой продавщицей водки в винном магазине на ВДНХ.
Но у ней и с юмором и с находчивостью и со всем остальным всегда и всё было в порядке. Особенно  по части: нам чужого не надо, но и своего не упустим!
И она  с большим чувством юмора   вспоминала, что когда она завершила свои трудовые подвиги на поприще торговли, у неё внезапно образовались и золотые серёжки и перстни с хорошими бриллиантами. Камешки эти она куда-то, как она искренне над собой посмеиваясь,  рассказывала:  толи потеряла, толи оставила в такси, но от этого не стала мрачной и горько плачущей на всю оставшуюся жизнь. «Дура, говорит, была, молодая, да глупая!»
А к моменту появления татарина, она была уже насквозь больная женщина. И  не от алкоголя, а от диабета, который она и лечить не собиралась.  Была она  чрезмерно  полная, кг под сто пятьдесят, неуклюжая  и с трудом передвигалась, опираясь на палочку  для инвалидов. Крепкую сорокаградусную она себе не позволяла, но, как она называла «сухариком» градусов в десять-двенадцать баловалась от души. И порой -  и ночью, и с утра пораньше.
Ей со мной было неплохо: всё же работал в то время шофёром   на «Скорой» с синей лампой на крыше. А у тёщи был свой маленький (по-сравнению с водочной торговлей) бизнес. Она закупала у знакомых  продавцов и продавщиц в магазинах, торгующих рыбой, белковую икру. Икра была так себе, с осетровой или белужьей и стерляжьей рядом не стояла. Ни по-вкусу, ни по-запаху,  ни  тем более – по цене. Но тем, кому тёща эту белковую впаривала, вполне подходила.  Бизнес, не бизнес, а всё же своё маленькое дельце. Купить по рупь десять за малипусенькую баночку грамм на   пятьдесят, а продать по цене белужьей  – дано было не каждому. Была у неё своя маленькая хитрость. Копеечной монеткой она соскабливала слово «белковая» и её стоимость, и никто из её клиентов против этого  не возражал. Или не хотел возражать.
Ну, поскольку ходить ей было в тягость,  не мог я ей отказать помочь спуститься по лестнице с шестого, если лифт не работал, усадить в свою скорую, и довезти куда-то недалеко.  Там она мгновенно преображалась и превращалась в акулу подпольной торговли. С улыбками, анекдотами и затаённой мыслью о вероятной прибыли. Ящики с икрой на кухне у Люси не задерживались, и икра улетала, как журавли по-осени.
Но татарин появился ранним летом. Было сухо и тепло. Мы сидели у Люси на кухне с еще парой  сторонних  бомжей и пьяниц, но тихих и мирных: Люся могла (чуть что)  не просто послать, а и своим бывшим продавщицким кулачищем сделать весьма больновато.
- Слушай, Серёга, тёща чаще всего меня так величала, познакомься вот. Наш новый друг-приятель.
Я посмотрел на будущего приятеля. С виду лет под пятьдесят или чуть старше, явно не московский и не русских кровей. Но держался с уважением и к Люсе и ко мне. Не поддакивал, не встревал в споры, если в трёх словах  словах  – вполне нормальный мужик. В отличие от всех  гостей  явно – не пьющий. Пригубит еле-еле, улыбнётся и слушает дальше, так как был явно не словоохотливый.
-Серёж, продолжала тёща, ты как-то говорил, что у тебя кто-то из ездивших за бугор товарищей, готов тебе помочь чем угодно. А вот Эдику (она кивнула в сторону моего будущего приятеля) помоги, дружок мой! Он тебе позднее сам всё расскажет. А теперь, мужички пить, кушать и смеяться!
  Как потом оказалось, Эдику  было нужно не много и не мало привезти из-за кордона пистолет. Маленький, не чрезмерно дорогой, но убойный. Сильно меня эта ситуация напрягла и озадачила. Тем более, что собирался уходить с шоферского дела и устроиться в ту войсковую часть, где работал ещё до армии, хотя бы  снабженцем.  Я понимал, что обязаны были меня до этого просветить, если и не на рентген аппарате, то по биографии и всему остальному от души. Месяц впереди у меня был, работа была, жена и тёща тоже были в наличии, и я долго не заморачивался возникшей проблемкой.
- Хорошо, ответил я Эдику в нашей приватной беседе. Если  смогу, но не обещаю. Дело-то слегка стрёмное.
- Да, нет ответил Эдик. Без обид и обещаний. Сможешь, не только спасибо скажу.
На том и порешили.
Но дела разворачивались куда как круче!  В один из дней Эдик вдруг пригласил меня в  плавучий ресторан на Москва-реке у Краснохолмской набережной. Сам про себя подумал: с чего бы такая честь, но отказываться не стал. Тогда ещё не было никаких чёрных мыслей и мыслишек.
Не помню, как Эдик, но Серёга в тот вечер и ночь  был хорош и по полной программе. Даже и не понял – с чего бы я вдруг так набрался. Всё произошло будто во сне. Вот только что сидели вдвоём за столиком в ресторане, и вдруг открываю глаза – лежу у подъезда на Звёздном лицом вниз, а утро ещё только-только начинается. В голове проносится табун за табуном, будто стараются своими копытами продолбить мой слегка ещё оставшийся мозг. Я не помнил, как поднялся к Люсе. Увидев меня, она ужаснулась, но от просьбы сходить  к открытию магазина напротив в гору за сухоньким не отказалась.
Я вышел из подъезда и вдруг увидел метрах в трёхстах напротив, на горе, у магазина татарина и солидного мужчину в фуражке и милицейской форме. Мгновенно поняв, что мне там быть ни к чему, рванул дворами от этой компании. Взял бомбилу за тройку  рублей и через полчаса был в квартире в которой уже давно никто не жил, но прописка была пока ещё моя там.
Не прошло и полчаса по городскому раздался звонок.
Спокойный и доброжелательный голос спросил:
- Это Сергей Иванович? Здравствуйте! У нас к вам большая просьба. По телефону говорить не будем, я попрошу к нам приехать.
- К кому – ответил, кто вы?
- Ну, вы наверняка знаете, где наша приёмная по Москве и области на улице  Дзержинского. Вот туда и приезжайте. Прямо сейчас. Пропуск вам заказан.
Тревога не просто подкралась. Она навалилась как боец  сумо на перворазрядника по боксу.
Через час я был уже в кабинете, куда меня проводили и где меня встретили вполне интеллигентные и доброжелательные молодые люди моего возраста или немного старше. В чёрных костюмах и белых сорочках под чёрными галстуками.
Было бы глупо не спросить, почему ко  мне вдруг такое внимание уважаемой, как она именовалась в народе, конторы.
 Прямого ответа не последовало.
- Сергей Иванович, вам нечего нам сообщить? Вопрос был прямой и ясный как оглобля.
- О чём? Мой ответ и вопрос был ещё более прямой.
- Ну, скажем так: вы никому и ничего не обещали в последнее время, что нас могло бы заинтересовать.
Я был готов начать раздражаться, хотя и понимал – не место здесь для этого и не время.
- Давайте откровенно и яснее, товарищи офицеры!
-  Да, вы поймите, мы вас ни в чём не обвиняем. Но проще и честнее было бы и для вас и для нас, если бы вы рассказали о ваших последних знакомствах и обещаниях. Но подписку мы от вас всё же возьмём.
-Берите, я не против.
- Впрочем, Сергей, читайте  - большого секрета нет.  Вот некто Эдик написал, что вы обещали продать ему пистолет системы «Вальтер». Было такое?
- А, так вот вы о чём!  Давайте по-порядку: во-первых, судя по – почерку и изложению, Эдик не просто  с русским языком мало знаком, он и с соображением слегка страдает.
Молодые люди слегка улыбнулись и ухмыльнулись.
- Да, просил он меня о пистолете. Но ни о каком ни «Вальтере», ни о каком вообще боевом оружии речь  идти не могла и не шла! Я понял его так, что ему нужен был газовый пистолет, поскольку у него  там, где они живёт не очень спокойно, и ему очень бы помогло, если бы у него было такое оружие самообороны.
- Спасибо, Сергей Иванович! Вы поняли нас, мы поняли вас. Если вдруг решитесь ещё раз с кем-то говорить на подобные темы, посоветуем вам лучше уйти  от таких просьб и разговоров.
Я оформил подписку, что ни сном ни духом не ведую ни о каком оружии, что обязуюсь в случае возникновения конфликтных ситуациях  на эту тему сообщать в контору. И благополучно вернулся к Люсе.
Татарин там уже никогда больше не показывался. А Люся через две недели умерла от гангрены ног в одной из московских больниц.
Уже много позже, когда получил разрешение на работу в войсковой части,  вдруг подумалось: да, люди всякие нужны,  люди всякие важны, но только не стукачи, не подглядывающие и подсматривающие. Ведь «татарин» по определению не мог быть кадровым сотрудником службы, к которой я  относился с пониманием, а то, что хотелось ему заработать на этом какие-никакие дивиденды, то было без сомнения.