Пов. страт-х. 59 рд. гл. 30. Логика третьего измер

Многодневные учения завершались. Это ощущалось во всем. Проверяющие и контролеры как-то незаметно растворились. А за проверяющими с боевых постов исчезло местное руководство. Еще не прошла команда «перейти в обычный режим постоянной готовности», но по косвенным признакам ощущалось, что это произойдет в ближайшие часы, и, не сговариваясь, все расслабились. Последняя ночь изматывающих тренировок шла на убыль. Начальники аппаратных понимали, что подчиненные устали, и окончательно ослабили контроль на постах.
Солдаты и сержанты — номера дежурных расчетов — двигались, как сонные мухи, или бессильно спали, как сонные мухи. Однако спали чутко, готовые в любой момент вскочить с кресла и автоматически что-то делать.
Среди этого полусонного царства командного пункта дивизии выделялись две расплывчатые фигуры. Подобно привидениям подземелья древнего замка, они медленно плыли по полумраку коридоров из одной ярко освещенной аппаратной в другую.
Лейтенант стажировался у «старого» капитана. Это учение для него было первым. Непривычная усталость и нервное напряжение сковывали его тело, от недосыпа в голове был сплошной туман. Капитан видимой усталости не проявлял. Он так же лениво, как и в первый день, двигался и отдавал команды. Только на его лице постоянно держалась несколько недовольная гримаса, словно бы он говорил:
— Как мне все это надоело. Суета, военные игры, скорее бы домой, выпить и на рыбалку, а лучше — на пенсию.
Капитан и лейтенант обходили сооружение. Проверяли порядок в аппаратных. Вернее, обходил капитан и делал вид, что что-то проверяет, лейтенант следовал за ним беззвучной тенью. Разговаривать и что-то спрашивать уже не было ни сил, ни желания.
На 130 боевом посту они несколько задержались. Полумрак и непривычная тишина привлекали внимание. По очереди спрыгнули с мостика на платформу аппаратной, но на шум никто не отреагировал. Куда все подевались? На посту всегда кто-то должен быть, чтобы принять или отправить срочную телеграмму. Наконец они рассмотрели женскую фигурку в глубине помещения.
Довольно миловидная телеграфистка, свернувшись клубком, сладко спала прямо на столе своей аппаратной, подложив под голову журнал учета телеграмм и собственную шапку-ушанку .
Они невольно остановились, засмотревшись на эту композицию. Лейтенант облизнулся. После нервотрепки учений всем хочется отвлечься и расслабиться. А как здоровый мужчина может быстро снять стресс? Только через женщину или выпив водки, а самое быстрое — это стакан разведенного технического спирта выпросить у засовцев.
Но пить спирт на посту строго запрещено, а вот про женщин в инструкциях ничего не сказано. То ли разрешено, то ли забыли запретить.
Лейтенант все не сводил глаз с округлых бедер спящей телеграфистки, обтянутых форменной зеленой юбкой. И такая она была беспомощно-соблазнительная и такая желанная в этой мужской суете изматывающих военных игр, что он не выдержал и произнес свое желание вслух.
— Вот бы ее сейчас прямо на столе...
Капитан присмотрелся к девушке. Кто это спит на посту? Затем покосился на лейтенанта и пробормотал:
— Не советую.
Любовная музыка в душе лейтенанта прервалась на полутоне, и он вернулся в полумрак подземелья, заполненный гулом вентиляции.
— Почему? Запрещено? — автоматически переспросил лейтенант.
— Почему запрещено? Вне службы можно, но невкусно, — вздохнул капитан, повернулся и вышел из аппаратной.
Озадаченный лейтенант догнал его в вентиляционной.
— Что значит невкусно?
— То и значит, что невкусно и псиной пахнет, — буркнул капитан в ответ и махнул рукой.
Лейтенант побледнел от подступившей тошноты в ослабленный недосыпом организм, но так и не понял, что и почему невкусно. И откуда капитан об этом знает, ведь никто не замечал, что он знаком с этой телеграфисткой. Никогда не выделял ее среди номеров дежурных расчетов. Вроде бы она была для него просто обезличенной единицей дежурной смены. Эта неожиданная непонятность каких-то невидимых отношений ставила в тупик. А капитан лениво подумал: «Ну, молодежь пошла. Всему надо учить».
А как же не учить? Замкнутый, обособленный мир небольшого военного городка имел некую странность, которую не сразу удавалось заметить. Но ощущалась она, эта странность, постоянно в виде необъяснимой особенности отношений обитателей. Отношений противоречивых и контрастных, оттого еще более заметных на фоне однообразной жизни этого специфического социума. И как же строить общение, особенно с женщинами, не понимая особенностей местного менталитета? Вот этому и надо было учить. Но учить никто не собирался. Более того, всячески скрывали эти тонкости жизни аборигенов от молодежи.
Новые поселенцы замечали странность не сразу, а только через некоторое время, если вообще замечали. И меня с самого начала службы не покидало ощущение, будто все существовало как бы двух реальностях, но в одном и том же физическом пространстве. Или даже в трех реальностях.
И эти реальности, хотя и существовали в едином пространстве, но немного в разном времени, почти не пересекались, а были как бы параллельными. Но самое занимательное было то, что в этих разных измерениях жили одни и те же люди. Только в разные моменты они были как бы тоже разными. Внешне вроде тот же человек, а пересек границу реальности — уже совсем другой. И тебя не узнает, и говорит, и действует иначе.
Сначала я думал, что это такая своеобразная психологическая защита от однообразия лиц и образа жизни. Затем прибавил к этой версии вариант ухода от напряженной службы, которую хочется забыть хоть на короткое время, а заодно и всех тебя окружающих. Поэтому люди начинали играть в игру, где роли распределены не так, как обычно, а часто в обратном порядке.
В другой реальности нерадивые прапорщики превращаются в рачительных мудрых хозяев и знатоков жизни, строгие начальники — в завзятых друзей и собутыльников, чопорные дамы — в радушных хозяек, к которым можно было запросто без предупреждения зайти пообедать.
Конечно, могло быть и официальное объяснение таковому феномену. Этакая демократия вне службы, как по Чапаеву: «Это я на службе начдив, а если дома чай пью, то и ты садись рядом и чай пей». Но все равно было немного не так. То ли чапаевские времена давно миновали, то ли народ усложнился в конце двадцатого века. Нет, конечно, можно оставаться в одной реальности и не заморачиваться переходом в другую. Но для этого необходимо обладать исключительными качествами дубовости. Только глубокое одеревенение организма позволило бы легко переносить тупое однообразие повседневной жизни, помноженное на нервотрепку постоянной боеготовности.
Хотя замполиты по роду своей службы развлекали народ шумными государственными праздниками, банкетами, самодеятельными концертами и кино, но взамен требовали непосильную жертву постоянного славословия родной коммунистической партии и толстых исписанных конспектов материалами той же партии и правительства. Из-за этого и праздники воспринимались как что-то не совсем полноценное. Из реального отдохновения оставались пьянство до полного отключения сознания или собственные развлечения с переходом в другую реальность.
Я тоже не совсем отдыхал на официальных праздниках из-за их излишнего официоза, но так же с трудом осваивал сложные правила двумерной повседневной жизни.
Бывало, придешь на вечеринку, встретишь знакомого офицера в штатской одежде и долго вспоминаешь, прежде чем подойти и пообщаться с ним. Вспоминаешь, а знаком ли ты вообще с ним в этом измерении. На службе часто сталкивались, но это ничего не значит. Если ты с ним встречаешься вне службы, то есть в другом измерении, часто приходится как бы знакомиться заново. Человек ведь может быть совершенно другим. И узнавать его и привыкать к нему иногда нужно с нуля. Вероятно, я тоже был вне службы другим. Из зануды и служаки превращался в компанейского парня. Думаю, со мной тоже заново опасливо знакомились.
Старые приятели из другого служебного измерения на всякий случай спрашивали через общих друзей про меня. Как я отреагирую на развеселую вечеринку в курсантском стиле? Правильно ли пойму? Потому что тот я, другой, из первого измерения, по их мнению, такого понять бы не смог. Приходилось их успокаивать тем, что я здесь тоже не такой, а другой, как и все участники. Вот так заново и знакомились.
Не все в эти игры играли. Играли, в основном, люди энергичные и с фантазией. А те, кто не играл, были очень зажаты и скованы. И если им не удавалось отвлечься чем-то другим или сменить место службы, иногда получали нервный срыв или становились неприятными в общении. В крайнем случае, они топили тоску однообразия в вине.
Так вот, первая очевидная реальность — это служба, которая занимала большую часть твоего времени, и в основном определяла твое мировоззрение. Определяла, конечно, до тех пор, пока ты еще делал карьеру, а не махнул на все рукой.
Вторая — менее очевидная — реальность — это внеслужебное время, личная жизнь. И каждый старался развести это время-состояние как можно дальше друг от друга. Не видеть и не слышать того, что тебя окружает на службе целые сутки. А если видеть, то в другом свете.
Неприятных сослуживцев желательно вообще не встречать, а приятных встречать в ином обновленном виде. В иных ипостасях без званий и должностей, просто в виде хороших парней. А женщин — только как женщин.
Казалось, все можно было уложить в эту формулу, если бы третья реальность не путала весь расклад.
Стоило тебе прижиться в этом особом мирке режимной войсковой части, освоить быт замкнутого пространства закрытого военного городка, как вдруг твой незамыленный глаз начинает замечать, что не все ты здесь знаешь и далеко не все понятно для твоего молодого пытливого ума.
Иногда до твоего уха доходят обрывки непонятного разговора сослуживцев и необъяснимые с точки зрения здравого смысла действия. В этих разговорах фразы звучат кратко и состоят, в основном, из глаголов и местоимений. Ни существительных, ни прилагательных в них нет. Например: «Они давно ждут. Зависнем у них. Сначала будем квасить. Она тоже затетерит. Перекинемся там все вместе и т. д.» И глаголы не совсем понятные, из специфического жаргона. Это сразу резало слух и заставляло насторожиться.
Сначала думаешь, что это просто особенности жизни во втором измерении конкретного товарища. И для понимания просто нужно спросить. Но в лучшем случае тебе в ответ снисходительно улыбаются. В худшем — ты натыкаешься на глухую стену непонимания или, еще хуже, враждебности. Тогда начинаешь осознавать, что ты приблизился к запретной черте. За этой чертой есть что-то новое и таинственное. Вот тогда до тебя доходит, что существует еще какая-то параллельная реальность.
Первое ощущение — это любопытство, смешанное с ревностью и бытовой завистью. Надо же избранные, но не ты, исчезают в этом неведомом измерении и что-то там делают. И это что-то звучит очень заманчиво своей недоступностью и непонятностью. А молодым очень свойственно любопытство и жажда познать неведомое и недоступное. Ты начинаешь внимательнее следить за своими сослуживцами, которых подозреваешь в способностях к внутренней телепортации в другое измерение. Вольно или невольно пытаешься разыскать заветную дверь в это иное психологическое состояние или в закрытую группу жителей. Когда с трудом расшифруешь одного из таких путешественников в запретное измерение, то пытаешься у него выведать дорогу туда. Но путешественник молчит. Или отшучивается, что ничего такого не существует. Но ты не отстаешь. Задаешь ненужные вопросы. И через некоторое время тебе раздраженно говорят, что тебе еще рано. Молод еще. Но ты продолжаешь приставать и проявляешь бестактную настойчивость, особенно во время совместных попоек. От выпитого опытные товарищи добреют, впадают в многословие и невзначай проговариваются. Наутро протрезвев, отказываются от всего сказанного. Но по крупицам картина еще более скрытой жизни начинает складываться.
Не одного меня озадачивали особенности закрытой жизни городка. Моих товарищей тоже. Вот мы, три молодых энергичных лейтенанта, жаждали разгадать загадку этого третьего измерения. Жаждали проникнуть туда, развлечься и получить букет чувственных приключений. Долгими вечерами в общежитии или на службе обсуждали эту местную непонятную особенность. 
Был у нас старший товарищ, опытные соратник и «путешественник», старший лейтенант Баранкин — веселый собутыльник и дамский угодник. Так он в порыве откровенности приоткрыл нам завесу тайны. Оно, это социально-психологическое пространство, оказывается, делилось еще на подпространства, и не во все эти подпространства наш кумир и опытный сердцеед имел доступ. Полагаю, и не все были ему известны. Эту многомерность третьего измерения определяли тонкости интересов участников и закрытость от других. Как оказалось впоследствии, подпространства определяли не только сексуальные интересы. Были и другие. Третья реальность была очень неоднородна. Конечно, наиболее привлекательными и распространенными были группы по чувственным пристрастиям, но, как мы догадывались, существовали группы досугового плана: «гаражников», «браконьеров», «игроков» и т. д. Это мы для себя их так обозначили. Возможно, они назывались по-другому или вообще никак не назывались, но в них также допускались только свои — посвященные.
Вычислили мы с приятелями одно такое подпространство. Между собой обозначили его простым словом — «полуночники». Эта небольшая группа мужчин и женщин, часто семейные пары, страдала, а, может быть, наслаждалась этаким местным лунатизмом. Жаждой путешествия по квартирам своих знакомых тоже, наверное, «полуночников» все темное время суток, особенно в полнолуние и перед выходными. И только когда влияние Луны или нечистой силы к утру ослабевало, возвращались домой к нормальной жизни.
Посовещавшись, решили для начала изучить это подпространство «полуночников» изнутри. Жребий пал на меня. И я отправился туда на разведку от нашей группы соискателей неизведанного. Я быстро внедрился, но мне хватило одной такой экспедиции в их среду.
Собрались «посвященные» в 11 часов вечера на чьей-то квартире. Немного выпили, потанцевали. Но все было как-то суматошно, на ходу. Закусывали, как сейчас модно, стоя с тарелками в руках. Не успел я познакомиться с участниками вечеринки, как фуршет начал сворачиваться. Одна из дам, выглянув в окно, радостно сообщила:
— Вон свет горит у Пупкиных, пойдемте к ним.
Все радостно загалдели и засобирались. Мы перешли в дом напротив. Потом еще один переход и еще. И везде то же самое: легкая выпивка с закуской на ходу. Короткие, ничего не значащие разговоры, немного музыки и новый переход в соседний дом. Ни проникновенных танцев с томными вздохами, ни тебе светских бесед, только постоянная смена обстановки. Как будто ставили рекорд по количеству переходов в новую квартиру. Хозяева не роптали, а привычно привечали ночных гостей. Вероятно, сами любили эти странные ночные путешествия.
В 7 утра я хлебал щи уже в пятой или шестой квартире у незнакомых мне участников этого сообщества. Наша компания в ночи то разрасталась, то уменьшалась. Но все были явно завсегдатаи. И все были довольны этими странными приключениями, кроме меня. В 8 утра я, наконец, вырвался из объятий моих новых «друзей» и радостно отправился спать. Благо, был редкий выходной день.
Долго не мог понять суть такого развлечения. Возможно, они подражали каким-то западным нуворишам, которые кочуют от скуки всю ночь по барам и ресторанам.
Ну ладно, неработающие тетки выспятся днем, а мужикам-то на службу идти. Это было явно не мое подпространство, и я ретировался из него.
Но третье измерение не сразу отпускало своих адептов. «Полуночники» еще долго цепко держали меня. Еще некоторое время глубокой ночью звонили в дверь. Сонный открываешь, а на площадке подвыпившая компания моих как бы тайных друзей «полуночников»:
— Мы тут гуляли и решили зайти к тебе попить кофе. У тебя же всегда кофе есть.
— Пейте, — сквозь сон пробормочу я и снова падаю на диван.
Просыпаюсь утром. Кофе выпит, посуда вымыта, входная дверь в квартиру открыта настежь. Непонятно, кто приходил и много ли было ночных гостей? Это все были не те развлечения, которые мы искали.
— Баранкин, будь человеком, — приставали мы к Баранкину. — Возьми с собой на закрытые оргии.
Но Баранкин не сдавался, соблюдая странную логику и суровые правила неведомого сообщества. Но, несмотря на неудачи, мы не могли так просто угомониться, и сами решили найти вход в третье измерение.
Самым популярным развлечение жителей «десятки» был этакий цивилизованный променад. Старую часть городка, построенную еще в 60-х годах, окружала кольцом дорога. По ней двигался автотранспорт и колонны солдат во время торжественных маршей.
Если в крупных цивильных городах парады проходили только во время общенародных праздников, тем паче избыток войск позволял проводить парады у нас намного чаще. Вот по этой дороге во время официальных празднеств маршировали части и подразделения, не занятые боевым дежурством. Особенно торжественно — на 7 ноября и 9 мая. Менее торжественно — в другие мелкие праздники. За кольцевой дорогой располагались более поздние постройки: современные многоэтажные дома, спорткомплекс, гаражная зона и садовые участки. Дорожное кольцо соединяло в себя узкие дорожки и тропинки и позволяло удобно пересекать городок. Дорогу дублировало тротуарное кольцо. Тот самый излюбленный маршрут прогулки жителей. В основном, молодежи или не совсем молодежи, но таких же любителей не только вечернего свежего воздуха, но и чувственных приключений. Называлось это тротуарное кольцо Бродвеем* .
— Идем снимать, — допив последнюю бутылку пива, предлагал товарищам по комнате типового общежития типовой молодой офицер.
— Идем сниматься, — вторили ему молодые женщины и девушки, прихорашиваясь перед зеркалом у себя дома.
И выходили группками на Бродвей. Выходили и в будний день, если погода располагала, и тем более в выходной. А субботним вечером, после танцев в доме офицеров или на открытой танцплощадке, Бродвей был плотно заполнен праздной публикой самого разного вида. Кто-то не спеша шел домой к телевизору и дивану, но большинство жаждало продолжения. Вечер только начинался. А была еще заманчивая ночь. И день, чтобы выспаться перед рабочими буднями.
Прогуливаясь, компании невзначай пересекались на этой романтичной асфальтовой тропе и как бы вели непринужденные светские разговоры. Почему как бы — потому что все друг друга и так немного знали прямо или через знакомых, и светские разговоры только маскировали от общественности взаимный жгучий интерес к друг другу.
Во время разговоров проскакивали условные фразы, понятные только посвященным, и от компании тихо отделялись парочки, исчезающие в темноте улицы. Или вся компания внезапно сворачивала с освещенного Бродвея в густые заросли ирги**  или в сумрачный переулок. И растворялась бесследно, незаметно просочившись в безопасную квартиру.
Казалось, ну что тут такого. Подумаешь, те же самые безобидные обычные интрижки. Может быть, и безобидные, но уж точно необычные. Потому что не с каждым удавалось пообщаться, и тем более не каждую удавалось «снять». Внешне, казалось бы, и нет ограничений. Гуляй, общайся, с кем хочешь. Но временами в некоторых компаниях почему-то ощущаешь себя персоной нон грата. То ли пароль не сказал, то ли, как сейчас говорят, не прошел фейс контроль.
Возможно, здесь и начиналась третья реальность. Наверное, где-то на тротуарном кольце Бродвея располагались некие «кротовые норы»  перехода в это третье измерение.
Мы предположили, что третья реальность — это как бы сокровенная личная жизнь многих сослуживцев, которая тщательно скрывалась и оберегалась от непосвященных или не допущенных туда. Не личные отношения с какой-нибудь недоступной дамой, а некая совокупность скрытых отношений группы лиц близких по духу или интересам.
Чтобы понять это, самое простое — все-таки внедриться в одно из сообществ третьего измерения. Однако со временем снова стало ясно, что закрытые подпространства третьего измерения бытовой или иной направленности нас не очень интересуют, а в качественную группу с любовными интересами дорога пока закрыта.
Мы стали больше общаться с офицерами разных частей и женщинами в разных ситуациях, пытаясь уловить некую закономерность скрытой жизни. Но в первую очередь нужно было освоить Бродвей.
Баранкин нас успокаивал, говоря, что мы еще только лейтенанты и нам еще рано влезать в эти малоизвестные сборища. На нашем языке — телепортироваться в третье измерение. Все еще впереди. Если будем жить и вести себя правильно, то нас туда пригласят через некоторое время. А пока — важно заработать репутацию. Репутацию интересных, активных, но молчаливых и с виду скромных сожителей городка.
Мы были готовы быть скромными и молчаливыми, но все равно проявляли нетерпение. И тогда Баранкин, поразмыслив, сообщил нам еще одну истину. Вы можете и сами организовать себе закрытое сообщество. Но не ошибитесь в участниках и делах. А то можете так погореть, что за всю жизнь не отмоетесь. С незрелой молодежью никто не хочет иметь дело, и нам он не советовал. Так что сказал он нам искать себе новых друзей среди опытных жителей с устоявшейся репутацией.
Его мудрые советы несколько охладили наш пыл и заставили задуматься и осмотреться. Главное — понять логику построения такого вот сообщества, но для этого нужно было понять логику самих любителей острых и чувственных ощущений.
— Какая тут логика? — рассуждал Витька.
— Надо, чтобы одновременно был я и не я. Делал я, а согрешил не я, — продолжал философствовать Витька.
— Это легко, — поддержал я его.
— Еще Лютер говорил, что грешит человеческая натура, а душа, то есть его личность, так и остается непогрешимой. Может, звучит слегка абсурдно, но самые передовые европейцы это с удовольствием соблюдают. Потому что с такой удобной философией монах Лютер много и вкусно кушал и пил пиво, и несмотря на внушительный живот, в конце концов женился на монашке. Так что эта лютеранская логика нам вполне подходит.
— Замполиты такое не примут. Согрешил с чужой женой — получай партийное взыскание, — не согласился с нами третий наш товарищ Толя.
— Если и есть логика, то в ней все должно быть наоборот, — продолжал мудрствовать Витька.
— Вот в санатории или на военной турбазе, когда задумаешь броситься во все тяжкие, выбежишь на территорию: «Бабы! Где вы?» А вокруг тишина. И стоишь один-одинешенек. А вот когда настроишься на спорт, здоровье и тренировки, вокруг льется водка рекой, женщины вешаются на шею, еле отбиваешься. Вот эта реальная логика.
Толя задумчиво выслушивал эти рассуждения и, как большой знаток женщин, гнул свое:
— С ними лучше не торопиться. Она хоть и выжидает первого хода от мужиков, но незаметно уже сама проводит оценку: кому отказать сразу, а кого приблизить к себе. Так что не надо суетиться, приглашать на танец, знакомиться с той, которая приглянулась тебе. Это только затруднит процесс завоевания. Лучше подожди немного. Та, которой понравился ты, выдаст себя откровенным взглядом. Вот она уже созрела. Без особых усилий можно брать ее и пожинать плоды райских удовольствий.
Мы с Витькой не соглашались с Толей. Считали, что нужно организовать коллективные мероприятия. Выявить заинтересованных лиц и сколотить свое подпространство закрытых отношений.
— Коллективные мероприятия — это без меня, — отмахнулся от нас Толя.
Наблюдая нашу суету, опытный Баранкин нам никак не помогал, а больше мешал. Теперь пресыщенный и разочарованный Баранкин только путал нас своим декадентством и упадничеством. Во время совместных попоек уныло вещал:
— Нет ничего, что вечно в нашем мире. Пока идет начало, все прекрасно. Общение, интригующие взгляды, прикосновенье рук и тихий разговор, сокрытый от завистливых ушей. Все вроде хорошо. В местах случайных — неожиданные встречи и вздохи платонических свиданий. Внутри горит огонь от сильного волненья. И предвкушенье нежной страсти заставит ночь не спать и сердце биться учащенно. Но рано или поздно все доходит до апогея, до развязки, до финала. Ты тормозишь, предчувствуя беду. Но поздно — чувство ускользает, теряешь недоступную принцессу, любимую красавицу навеки. Желание исчезает безвозвратно, как аккуратно снимешь ты с возлюбленной белье. Все кончено, и небеса померкли. А дальше — обычная физиология, — с грустью не в рифму вздыхает Баранкин, разглядывая стакан с пивом.
Как-то не все было понятно в такой пессимистической логике. Во-первых, удавалось с некоторыми женщинами сохранить только вполне дружеские отношения без углубления. Во-вторых, физиология тоже не обязательно может быть скучной или однообразной.
И мы с Витькой энергично взялись за дело — строить свою нишу третьего измерения. Дождались выходного дня с хорошей погодой. А полноценный выходной день, как положено в армии, у молодежи бывает раз в месяц. И поехали на электричке в живописное местечко Запасное. Взяли с собой трех молодых женщин. Трех симпатичных подруг. Они одновременно приехали в городок вслед за своими мужьями после выпуска из училища и дружили. Особенно одна была хороша. По ней вздыхала половина мужского населения городка. Трудно было оторвать взгляд от ее стройной фигурки и лукавых карих глаз. Но больше всего она привлекала внимание постоянным незаметным кокетством.
Тишина, уединенность и красота природы располагала повеселиться и пошалить.
— Хорошо выглядишь в этом купальнике, Наташка, — не выдержал я.
— А без купальника?  — лукаво улыбается наша спутница.
— Без купальника, наверное, еще лучше, но пропадает интрига и загадка, — невпопад вмешался с философией Баранкина Витька. Она понимающе кивнула. Это меня насторожило, но дальше пошло еще хуже.
Расположились на полянке у озера. Выпили сухого вина, и всем стало весело. Но веселье как-то само собой пошло не в ту сторону. Не по сценарию любовной интрижки на природе, а с каким-то казарменным уклоном.
Для начала построили девчонок в одну шеренгу и провели как бы обычный армейский «утренний осмотр» в купальниках. Каждая получила замечание по внешнему виду или осанке. Затем зарядка. Погоняли их по душистой траве в догонялки. Если сержант подгоняет отстающих от строя на зарядке пинками, то мы шлепали отстающего «бойца» по упругой попке. Девчонки были в восторге от такого необычного развлечения. Видно, успели впитать дух военного городка и с удовольствием вошли в роль дисциплинированных «бойцов».
После «зарядки» — преодоление водного препятствия. Загнали наших прелестных пловцов по пояс в воду и вместо того, чтобы хорошенько пощупать их послушные тела, учили технике плавания. А в конце занятия — организованный заплыв на скорость. Вывели на дистанцию, и по сигналу они стартовали через озеро. Наташка и здесь оказалась впереди. По-мальчишески быстро загребала кролем. Потом обед. Нажарили шашлыков на костре. Еще немного выпили под мясо вина. После обеда — отдых. Позагорали. Легли по-родственному, в шахматном порядке, положив голову на спину или живот друг другу. Затем занятие по отработке меткости. Бегали между сосен и бросались шишками. Кто больше попадет в соперника, тот и выиграл. Незаметно прошел день. Наши подопечные разрумянились и подзагорели. Были очень довольны таким развеселым пикником. Просились, чтобы мы их снова взяли на следующий выезд. Однако чем ближе мы подъезжали к дому, тем строже и официальнее держали себя. Иногда весело подмигивали, но уже держались особнячком, как будто и не с нами. В конце концов превратились в строгих молодых замужних женщин.
— Ну, чего мы добились? — спрашиваю я Витьку. — Говорил же тебе, надо было прямо там на пикнике заманить по одной в заросли и брать «крепость».
— Но их трое, я не знал, с кого начать. Мы с ними сдружились и в городке достанем, — оправдывался Витька.
— Не знал, с кого начать. Начинать надо было с Наташки. Когда еще удастся эту шаловливую красавицу выманить из привычной обстановки. А в городке мы для них хорошие ребята — друзья, с которыми можно только тайком подурачиться на природе, — ворчал я. — Вот если бы сломали женское сопротивление, тогда точно и в городке они были бы наши.
После такого пикника Толя над нами долго потешался и поучал:
— Логику надо познавать в привычной обстановке, а не в экзотической. И девчонок нужно не развлекать, а завлекать. Конечно, «на вылазке» они с вами, дураками, радостно впали в детство. Здесь же они в образе важных дам. И здесь они уже другие, а не ваши близкие знакомые. У них в своем подпространстве есть другие знакомые для сердечных утех. А вы только детский эпизод среди травы и кустов.
Нам с Витькой надоело выслушивать его нотации, и мы предложили реализовать его план. Но ему самому. А мы будем рядом в обеспечении эксперимента. Будем создавать нужные ситуации, знакомить с нужными людьми, прикрывать на службе. А он выдвигается на острие спецоперации. И все втроем мы сможем сформировать наше закрытое подпространство или хотя бы понять логику его построения.
Толя решил показать нам пример правильной индивидуальной работы с нужным контингентом. Поразмыслили вечерок и составили список из двенадцати молодых женщин. Определили срок — полгода. При выборе женщин не ограничивались только незамужними или только красавицами. Главным критерием было отсутствие антипатии к нашему приятелю. Женщина или девушка не должна была испытывать заранее неприятие, хотя для чистоты эксперимента откровенная симпатия тоже была не обязательна. Толя энергично взялся за дело. Мы иронизировали, что сломается и не дотянет до конца. Это еще больше подстегивало нашего Дон Жуана, и он добивался успехов.
Одна за другой недоступные крепости сдавались под натиском молодости и упорства.
Мы даже начали испытывать некоторую ревность, когда наши общие симпатии доставались ему, раздражая в нас дремучие реликтовые инстинкты самцов.
Спустя полгода снова собрались на кухне, в моей холостяцкой квартирке в доме 56 на окраине городка, любовались вечерним отблеском солнца в маленькой речушке со странным названием Мазутка и попивали легкое вино. Вместе изучали результаты эксперимента.
По статистике вроде все сходится, а по внутреннему содержанию — дисбаланс. Женская психология внесла значительную неопределенность в расчеты. Треть женщин не удалось склонить по тем или иным причинам. Не сложилось, или возникли личные обстоятельства у претенденток. Но удивительно было совсем иное, их места в списке заняли другие наши общие приятные знакомые.
Самое главное — количество женщин совпало с первоначальной задачей нашего эксперимента. Именно двенадцать ответили взаимностью. Вероятностная выборка согласно теории была полная и вполне корректна, исходя из начальных условий эксперимента. Но почему были замены? И вообще, что означают эти цифры? В чем закономерность? Если она есть, то какими законами описывается? В чем случайное совпадение, в чем научная логика? Непонятно. Одни вопросы. Может быть, подтверждение магического числа двенадцать показало благосклонность господина случая для нас? И это знак того, что третья реальность становится доступной? Как ни странно, время подтвердило последнее предположение.
Возможно, наши общественные труды не прошли напрасно, или среди наших претенденток случайно оказались влиятельные тайные светские львицы. Потому что некоторые потаенные двери третьей реальности для нас слегка приоткрылись, обещая украсить однообразную войсковую жизнь интересным общением с незаурядными жителями городка.
А что касается теории, то, может быть, мы опередили время, и наш эксперимент не вписывался в реалии современной науки. Или объяснение результатов находилось на стыке разных наук. Например, социологии, психологии и логики. Или это еще не придуманная наука и можно было бы назвать ее сексологикой. Как ни ломали мы головы, а логика третьего измерения молодежного сообщества нашего городка не поддавалась анализу и объяснению и так и осталась для нас непознанной…
*Бродвей — (англ. Broadway) — название самой длинной улицы Нью-Йорка (более 25 км) от (нидерл. Breede weg) «широкий путь». На нее выходит театральный квартал, поэтому название улицы стало синонимом американского искусства театра
**Ирга — род растений семейства розовые. Это листопадный кустарник или небольшое деревце с округлыми или овальными листьями. Плоды — небольшие синевато-черные или красновато-фиолетовые ягоды с сизым налетом, сладкие на вкус.
***Кротовая нора — гипотетическая топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «туннель» в пространстве.