Глава 20

Глава 20.

В которой тайное
становится явным.

Дата 24 февраля, 2004, 21:37.

Милютин обескуражено сорвал с головы шапку и, набрав в грудь побольше воздуха, заорал:
- Лекторов!!!
Дом ответил молчанием. Майор выскочил в холл, на секунду остановился, решая, где искать пропавших.
- Я здесь, - донёсся тихий голос из соседней комнаты.
Майор бросился туда: такие же две кровати, спящие на них девушки и притихший доктор Лекторов. В комнате было значительно теплее.
- Я перенёс их в эту комнату, - объяснил Лекторов, - в той слишком холодно.
Милютин устало опустился на стул. Жемчужный подошёл вплотную к доктору:
- Документы у вас есть?
Лекторов поднял с пола коричневый кожаный портфель, достал паспорт и протянул капитану.
- И портфель, - фээсбэшник протянул руку.
- На каком основании?! Вы не имеете права! – скорее для порядка воскликнул доктор, протягивая портфель.
- Я ещё раз предупреждаю вас, что мои пациентки опасно больны, и вы, находясь здесь, подвергаете себя смертельному риску.
- И что же это за болезнь? – Жемчужный прищурил глаз.
- Аутентичный педигрипп. – ответил Лекторов.
- Около часа назад я консультировался по телефону с доктором медицинских наук, который, услышав название этой болезни, поднял меня на смех. Так что, если вы считаете, что девушки больны аутентичным педигриппом, то ваш диагноз – фикция!
Капитан говорил жёстко, припечатывая каждое слово, словно пощёчину. Он передал портфель следователю и принялся изучать паспорт врача.
Милютин извлёк содержимое из портфеля. В шести пластиковых папках находились документы. В четырёх из них лежали паспорта девушек, в двух оставшихся - документы на английском и финском языках.
Милютин не ожидал, что волнение его усилится настолько, что руки начнут дрожать. Он был уверен почти на сто процентов, что перед ним те самые  пропавшие девушки, но внутренний голос вопрошал: «А вдруг это другие? А вдруг они действительно больны? А вдруг доктор ни в чём не виноват и всего лишь исполняет свой долг?!»
Стараясь выглядеть спокойным, он открыл первый паспорт.
- Аршинова Александра Васильевна, - прочёл майор, рассматривая фотографию девушки.
Он спрятал паспорт в нагрудный карман и открыл следующий:
- Серова Алла Петровна.
Вздох облегчения скрыть не удалось, ну и пусть. Паспорт также отправился в нагрудный карман, а Милютин продолжил:
- Хетина Кристина Сергеевна.
Жемчужный изучал паспорт доктора и лишь кивал, когда майор зачитывал имена девушек.
Следователь взял в руки оставшийся паспорт, но открывать его не торопился. Он до сих пор боялся, что увидит в нём не то имя.
- Что там? – спросил Жемчужный, заметив заминку.
Ни слова не говоря, Милютин протянул ему паспорт.
Тот неторопливо раскрыл документ и прочитал:
- Щеглова Эльвира Анатольевна...
Лицо майора расплылось в непроизвольной улыбке. Жемчужный похлопал его по плечу и, не скрывая удовольствия, спросил:
- Ну что? В Череповец?
Милютин продолжал улыбаться и вопроса, похоже, не слышал. Он выглядел так, будто только что свалил с плеч тяжёлый груз.
В коридоре громко заскрипели ступеньки. Жемчужный молниеносно выхватил пистолет и, шагнув к двери, громко спросил:
- Кто идёт?
- Это я, капитан Панкрушев, - раздался в ответ усталый голос.
Панкрушев зашел в комнату. На лице его отражались печаль и растерянность.
- Валерий Александрович, - майор слегка толкнул загрустившего друга в плечо, - что это вы приуныли?
- У нас потери, - с тяжёлым вздохом произнёс Панкрушев. Майор сочувственно посмотрел на друга, а капитан тихо продолжил, - погиб мой верный конь, мой Боливар.
- Всё так плохо? - поинтересовался Милютин. Капитан мрачно кивнул.
- Не грусти, Валера, - майор взял друга под локоть и бодро пообещал, - вот вернёмся в город, я тебе свою «ласточку» подарю.
- Это вы о чём? – Жемчужный явно не понимал, о чём беседуют следователи.
- Валерий Александрович потерял «боевого коня», - скорбно вздохнув, сообщил Милютин. Жемчужный часто моргая, перевёл непонимающий взор на Панкрушева.
- Машина восстановлению не подлежит, - грустно пояснил тот.
- Так тот растяпа, который оставил машину на дороге, это... – фээсбэшник улыбнулся, едва сдерживая смех, - Валерий Александрович, восхищаюсь вашей проницательностью! Если бы не вы, то преступники могли скрыться.
Панкрушев угрюмо отмахнулся и сообщил со вздохом:
- Похоже, Федоров удрал.
Увидев немой вопрос в глазах коллег, он пояснил:
- Пока я осматривал машину, из леса метрах в тридцати выехал серый джип и скрылся из виду.
- Так вот почему исчезли следы на дороге, - догадался Милютин, - Федоров спрятал машину в лесу, а когда мы нагрянули, он удрал через окно в лес и вернулся к машине.
- Тогда нас здесь больше ничего не держит, - Жемчужный положил документы в портфель и добавил, - забираем девушек и в город?
- В домике у ворот ещё двое лежат, - майор надел шапку, - их тоже надо доставить в город.

Через час с четвертью машины остановились у здания районного управления внутренних дел. Девушек, охранника  и Лобанова отправили в больницу.
- Вот теперь можно и домой, - устало произнёс Милютин, взглянув  на часы, - спать, спать, спать...
Следователи не спеша вошли в здание управления. Их шаги гулким эхом разносились по безлюдному коридору.
- Олег Николаевич, - обратился к Милютину дежурный – молодой старлей с идеальной выправкой кадрового офицера. Милютин внутренне напрягся:
- Да.
- Только что сообщили: в антикварном магазине на Советском проспекте, обнаружен труп владельца магазина – Сидора Лютикова...

Поспать так и не удалось. После получения известия об убийстве Лютикова, оба следователя отправились на место преступления с оперативной группой. Картина, которую они увидели в магазине антиквара, поразила даже видавших виды милиционеров: хозяин магазина – Сидор Лютиков – сидел, примотанный к креслу скотчем. Обе ноги его были прострелены. Нос вдавлен и свёрнут на бок. Губы, распухшие и лопнувшие в нескольких местах от сильных ударов, тоже были залеплены скотчем. Лицо жертвы вымазано запёкшейся кровью. Завершало картину аккуратное пулевое отверстие в центре широкого лба Лютикова.
Тело обнаружила супруга покойного. После нескольких безответных звонков она, решив, что муженёк предаётся своему любимому занятию – пьянству с девицами лёгкого поведения, – отправилась в магазин. Дом супругов Лютиковых находится рядом, в районе улицы Дзержинского, это минут пять пешим ходом. Дверь в магазин была открыта. Увидев супруга избитым и бездыханным, она вызвала милицию.
Осмотр места происшествия ничего не дал. Свидетелей отыскать не удалось. Милютин, зная повадки хозяина магазина, предположил наличие камер скрытого наблюдения. В рабочем кабинете Лютикова – маленькой каморке в дальнем конце магазина, обнаружили ноутбук. В нем эксперт из оперативной группы нашёл запись с камеры наблюдения, установленной в торговом зале отделе.
Неизвестный вошёл в магазин и ударом в лицо оглушил хозяина. Быстро усадил его в кресло и примотал скотчем. Похоже,  Лютиков пришел в себя, неизвестный несколько раз ударил его, постоянно наклоняясь к жертве – словно задавая вопрос. Потом преступник залепил рот жертвы скотчем, достал пистолет, привинтил к нему длинный глушитель и выстрелил Лютикову в ногу. Качество изображения оставляло желать лучшего, звука не было, но Милютин почти сразу заметил в движениях нападавшего что-то очень знакомое.
Тем временем трагедия на экране подходила к завершению: преступник прострелил другую ногу Лютикову и сорвал скотч со рта жертвы. Видимо, получив нужный ответ, он удовлетворённо закивал, похлопал жертву по плечу и направился к выходу. Уже открыв дверь, незваный гость обернулся и выстрелил антиквару в голову.
Здесь эксперт остановил видеозапись, увеличил картинку, даже сквозь крупное зерно пикселей лицо преступника было узнаваемо. Последние сомнения рассеялись – перед ними на экране красовался Павел Федоров.

Домой майор пришел только в половине пятого утра, завел будильник на девять часов. Дольше спать побоялся – мог проспать до вечера. Проснувшись, привёл себя в порядок: побрился, долго стоял под холодным душем, завтракал, а в начале одиннадцатого уже подходил к дверям родного управления.
- Олег Николаевич, - приветливо помахал рукой заступивший на дежурство майор Пронин, - можно поздравить с успешной операцией?
- Поздравляй. – Коротко ответил Милютин.
- Бизякин приказал сообщить ему, когда ты придёшь. Сообщать?
- Сообщай, - махнул рукой следователь.
Пронин поднял трубку телефона.
Милютин неспешно прошёл в свой кабинет. Панкрушев сидел за своим столом.
- Пятьдесят километров от города, - капитан разговаривал с кем-то по телефону, - а почему так дорого!
- Добрый день, Валерий Александрович, - вежливо поздоровался майор.
Капитан в ответ приветливо помахал рукой.
- Да тут езды сорок минут!- возмутился Панкрушев и положил трубку.
- Представляешь, - обратился он к другу, - три тысячи хотят, чтобы моего «коня» в город доставить. А если посчитать, сколько надо ещё в ремонт вложить, то уж лучше пусть там стоит.
Капитан горестно вздохнул. Милютин порылся в карманах и извлёк связку ключей.
- Лови! – крикнул он Панкрушеву и кинул ему увесистую связку, куда, кроме ключа зажигания от «Волги»,  входили маленький разводной ключик и такие же миниатюрные пассатижи.
- Что это?
- Милютин обещал, Милютин сделал, - гордо произнёс майор и пояснил, - ключи от моей «ласточки». Можешь забирать.
- А для чего остальные инструменты? – удивился капитан, разглядывая набор инструментов на связке.
- Валера, - снисходительно пояснил Милютин, - это же «Волга»! Машина  крепкая. К ней без пассатижей лучше не подходить.
- И что я с ней делать буду?
- Ремонтировать, - честно признался майор.
- Что ту, что эту ремонтировать, какая разница! – возмутился Панкрушев.
- Моя в гараже стоит, её не надо на эвакуаторе тащить. Так, что три тысячи я тебе сэкономил.
Капитан только набрал воздуха в легкие, готовясь высказать всё о чём он думает о неожиданном подарке, но в этот момент дверь широко распахнулась, и в кабинет вошел заместитель начальника управления подполковник Бизякин. На лице его сияла широкая дружеская улыбка. Он протянул руку Панкрушеву, быстро, но крепко пожал её и схватил за руку Милютина.
- Поздравляю! – не сдерживая эмоций, громко заговорил он, тряся за руку Милютина. – Молодцы! Мне уже сообщили о задержании банды похитителей и об освобождении девушек. Молодцы!
Он выпустил руку следователя и дружески похлопал его по плечу:
- Я был уверен, что дела, за которые берутся майор Милютин с капитаном Панкрушевым, - с этими словами подполковник повернулся в сторону капитана и одобряюще уважительно кивнул, - будут раскрыты в самые короткие сроки!
- Спасибо, - ответил майор, - но это не только наша заслуга...
- Не надо скромничать! – перебил его подполковник, -  сейчас я спешу на совещание, более подробно поговорим позже. От себя хочу сказать: внеочередных званий не обещаю, но достойная премия будет!
Подполковник развернулся и строевым шагом направился к двери. Взявшись за ручку Бизякин неожиданно оглянулся:
- Да, Олег Николаевич! Если вы не передумали с отпуском, то готов предоставить вам три недели  прямо сейчас.
Начальник вышел.
- Сколько лет работаю в милиции, а привыкнуть никак не могу, - озадаченно вздохнул Панкрушев.
- К чему? – машинально спросил майор.
- И к тому, когда начальство ругает, и к тому, когда начальство хвалит...
Милютин не спеша подошёл к окну. Солнце грело по-весеннему, и снег на солнечной стороне начал подтаивать. По подоконнику время от времени  стучали капли. Воробьи в ближайших кустах подняли такой гвалт, что заглушали даже оживлённое уличное движение. От созерцания яркого синего неба, от тёплых солнечных лучей, от звуков радостной весенней капели настроение его сделалось просто замечательным.
В дверь осторожно постучали. Следователи переглянулись.
- Входите! - громко пригласил капитан.
В узкую щель, образованную приоткрытой дверью, протиснулась неуклюжая фигура Лобанова. Он был всё в той же одежде, но теперь его голову украшала белая бинтовая повязка.
- Можно? – стеснительно спросил молодой человек.
- Входи, - задорно махнул рукой Панкрушев, узнав старого знакомого. – Проходи, садись, рассказывай.
- Я пришёл сказать спасибо... – Лобанов опустил взгляд.
- Ну, так говори! – подбодрил его капитан.
- Спасибо вам за всё, - пробормотал молодой человек, - я хотел купить вам подарок – бутылку водки, но не знаю, удобно ли?
Панкрушев хохотнул в своей манере – в кулак.
- Э-э, нет, брат, - нравоучительно начал он, - мы не за водку работаем. Хотя, водка иногда тоже не плохо. Вот когда будет наш праздник, тогда приходи и поздравляй, а сейчас – ни-ни...
- Я обязательно приду, - энергично тряхнул головой кивнул Лобанов, но тут же сморщился и схватился за голову.
- Ты присядь, - вмешался в разговор Милютин.
Лобанов послушно опустился на стул.
- Как дела у Эллочки? – поинтересовался майор.
После этого вопроса Лобанов заметно оживился.
- Хорошо! Уже хорошо! – он переводил взгляд то на Милютина, то на Панкрушева, - я сейчас был у неё... Мы проговорили целый час.
- И что же произошло с ней в медицинском центре? – с любопытством спросил майор.
- Её завели в кабинет и сделали укол – больше она ничего не помнит.
- А что говорят врачи? – спросил майор и тут же добавил, - настоящие врачи.
- Врач сказал, что ничего страшного не произошло. Девушкам вкололи большую дозу успокоительного, потом снотворного и всё это время вводили какие-то витамины через капельницу...
- А что произошло в доме отдыха «Норд»?- подключился к расспросам капитан.
- Когда мы туда приехали, Павел повёл себя очень странно. Он оглушил сторожа, а когда я закричал, что он делает, он и меня ударил...
 Милютин удовлетворённо откинулся на спинку стула.
- А как твоё самочувствие, что говорят доктора? – поинтересовался капитан.
- А! Ерунда, - махнул рукой Лобанов, - я вам самого главного не сказал...
Лицо майора медленно вытянулось:
- Что ещё?
- Эллочка дала согласие стать моей женой! – глаза парня заискрились радостным светом.
- Фу ты! – выдохнул Милютин и, поднявшись из-за стола, подошел к юноше, - поздравляю!
Он обнял Владимира. Панкрушев вместо поздравительных слов крепко пожал Лобанову руку.
- На свадьбу не забудь пригласить, - капитан похлопал юношу по плечу.
- Конечно!- радостно кивнул тот, - ну, я пойду? А то мне ещё в институт надо. Спасибо вам огромное!
- На здоровье! – бравурно козырнул Панкрушев.
Молодой человек скрылся за дверью. Следователи смотрели друг на друга и улыбались – оба понимали, что все невзгоды и злоключения, которые выпали и на их головы за эти дни, стоили спасения четырёх девушек, волею судеб попавших в этот роковой водоворот событий.
- А ты говорил – псих! – майор хитровато прищурился, - а ведь, если бы не его настойчивость, кто знает, где бы сейчас были девчонки.
- Это была одна из версий – и только, - улыбнулся капитан.
- Теперь мне понятно, что нашла в Лобанове его невеста, - Милютин слегка качнулся на стуле, - надёжность! Пожалуй, самое главное качество для настоящего мужика.
Он замолчал, мечтательно глядя в окно. Яркое солнце топило снег на крышах домов, и он, превратившись в воду, крупными каплями талой воды падал вниз и разбивался о подоконники.  Воробьи продолжали свою перебранку, и от их чириканья порой закладывало уши.
- Весна, - тихо произнёс Панкрушев.
- Что? – не понял майор.
- Весна, говорю, пришла. – Капитан скомкал бумажный лист и кинул его в сторону друга. Милютин головой отбил бумажный комок, да так ловко, что тот угодил прямиком в корзину для мусора. Друзья дружно засмеялись.
Раздался стук в дверь, затем она сразу распахнулась. На пороге стоял Евстигней Матвеевич Топорищев – свободный художник и, по совместительству, копиист древних ценностей. Его длинные волосы были взлохмачены больше обычного, красивое меховое пальто расстёгнуто, на шее модным узлом красовался длинный шёлковый шарф. Под левым глазом светился большущий синяк. По безумному, блуждающему взгляду художника было понятно – произошло что-то экстраординарное.
Из-за широкой спины выглядывала испуганная женщина, в которой Милютин сразу узнал спутницу жизни Евстигнея – Натали.
- Это безумие! – заорал художник, хватаясь за голову, - просто сумасшествие!
Милютин встал из-за стола и, подхватив стул, придвинул его к женщине.
- Здравствуйте, Натали, - с учтивым поклоном поприветствовал её майор, жестом предлагая сесть.
Натали растерянно улыбнулась и грациозно опустилась на краешек стула. При этом длиннополое бежевое пальто чуть распахнулось, открывая взору её прелестные ножки.
- Может, и вы присядете, Евстигней Матвеевич. - Следователь слегка подтолкнул стоявшего посреди кабинета Топорищева к свободному стулу и, закрыв дверь кабинета, вернулся на своё место.
Художник грузно плюхнулся на стул. Под тяжестью его тела ножки стула жалобно заскрипели.
- Теперь можете рассказывать, что стряслось, – предложил Милютин, скрещивая руки на груди.
- Олег!- воскликнул Евстигней, но тут же поправился, - Олег Николаевич! На нас с Натали напали! Это ужасно! Это насилие! Да еще пистолет! О Боже!
Художник готов был разрыдаться. Панкрушев, с интересом наблюдавший за происходящим, протянул ему стакан воды. Топорищев залпом опустошил стакан и, переведя дух, продолжил стенания:
- Что твориться в этом мире?! В людях не осталось ничего человеческого!
- Может, ты расскажешь всё по порядку? - перебил его причитания следователь, – что произошло, когда и где?
- Сегодня ночью... – голос Евстигнея дрожал, - ко мне в мастерскую позвонили...
Он чуть не плакал, глубоко вздыхая.
- Ты же знаешь... – начал повествование художник, но взглянув на капитана, осёкся, - вы же знаете, товарищ майор, что мой дом открыт для друзей в любое время дня и ночи!
Следователь кивнул, спокойно глядя на Топорищева.
- В три часа ночи, - продолжил художник, трогая пальцами синяк, - нам позвонили в дверь. Я, как обычно, открыл, не спросив, кто там пришёл и... был жестоко наказан за своё безрассудство...
Евстигней красноречиво указал на фингал.
- Кто это был? – негромко спросил Милютин.
- Не  знаю! – Взревел Топорищев, - этакий крепыш среднего роста с железными кулаками.
Художник замолчал, переводя дух.
- Что потом?- майор приподнял правую бровь.
- Потом он ударил меня в солнечное сплетение! От дикой боли я согнулся пополам и рухнул на пол. При этом я опрокинул стул...
Голос Топорищева задрожал и, пытаясь успокоиться, он умолк. Милютин спокойно ждал продолжения рассказа. Панкрушев, предчувствуя очередной приступ истерики, осторожно наполнил стакан водой.
Судорожно сглотнув, Евстигней продолжил:
- На шум выбежала Натали... – его лицо исказила гримаса страдания, - и тут начался кошмар!
Художник вскочил со стула и, подойдя к сидящей женщине, обнял её за плечи:
- Увидев Натали, бандит озверел, - Топорищев запрокинул голову и, глядя в потолок, заговорил дрожащим голосом, - он подскочил к ней и начал срывать с неё одежду...
Натали всхлипнула и, достав тонкий шёлковый платок, аккуратно промокнула глаза. Евстигней закрыл лицо руками, его плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Панкрушев подбежал к нему со стаканом воды. Майор смотрел на этот спектакль более спокойно: за многие годы знакомства он хорошо изучил манеры художника и был уверен, что при описании происшествия тот явно сгущает краски, а пересказ ведёт как истинный трагик. Топорищев тем временем сделал большой глоток и продолжил:
- Он выхватил пистолет, Боже мой! – художник встал на одно колено перед Натали и чувственно прижался губами к её руке, - Этот мерзавец лапал мою беззащитную девочку, угрожая мне пистолетом! Он приставлял пистолет к её лицу и всё время орал!
- И чего же он хотел?- спокойно спросил Милютин, невольно прерывая эмоциональный рассказ.
- Чего хотел? – на мгновенье Евстигней задумался, словно вспоминая, чего же хотел нападавший, - разве я не сказал? Он потребовал отдать ему икону Николая Чудотворца... и копии…
- И... – майор старательно выводил художника на суть происшествия.
- И я её отдал... но я был вынужден отдать её,– растерянно пояснил Топорищев.
- Что было потом?
- Потом?- удивлённо переспросил Евстигней, - он грубо поцеловал Натали... я бросился на него как зверь, невзирая на его пистолет!
Лицо художника снова искривила гримаса страдания, он поцеловал руку своей спутницы.
- Дальше, - резко остановил лобзания майор. Он уже понял суть инцидента, но ему очень хотелось знать, как выглядел и куда исчез нападавший.
Топорищев неуклюже поднялся с колена и уже более спокойно проговорил:
- Перед уходом он сказал, что бы мы никуда не выходили и не звонили, потому что к двери он привяжет гранату и взрыватель которой срабатывает от сигнала телефона. Мне еле удалось выбраться через окно и спасти мою драгоценную...
Он томно взглянул на женщину. Натали закивала в ответ, вытирая глаза платком.
- Евстигней, ты можешь нарисовать его портрет? – Милютин потянулся за листком бумаги.
- Портрет этого негодяя?! Никогда!
- Мне нужен портрет преступника для его розыска, - спокойно пояснил следователь.
- Ах, для розыска, - смутился Топорищев, - тогда конечно...
Он взял протянутый лист и карандаш. Окинув взглядом кабинет, Евстигней подсел к столу следователя и начал быстро водить карандашом по бумаге.
- Дело в том, - он оторвался от наброска, - что я должен вернуть икону Лютикову... Я же тебе, то есть, вам рассказывал… - он растерянно взглянул на Панкрушева, словно ища у того поддержки, - если я не отдам её он меня...
Нижняя губа деятеля искусств предательски задрожала. Милютин глубоко вздохнул:
- Об этом не беспокойся, - успокоил майор Топорищева, - сегодня ночью Сидор Лютиков скоропостижно скончался.
- Как? От чего? – Евстигней выронил карандаш на стол.
- Ты рисуй!  - Милютин указывая взглядом на листок, - есть у меня некоторые соображения на этот счёт, но нужен портрет твоего ночного гостя.
Ничего не понимая, Топорищев продолжил рисовать. Капитан подошёл к нему сзади и с любопытством заглянул через плечо. Чем чётче становились черты лица на бумаге, тем увереннее кивал Панкрушев, бросая многозначительные взгляды на друга.
- Вот. – Топорищев сначала показал рисунок Натали. Она испуганно прикрыла глаза рукой, словно хотела спрятаться. Следователь взял листок в руки – с портрета на него смотрел Павел Федоров.
Панкрушев устало уселся за свой стол.
- Продолжение следует, - загадочно произнёс он. Милютин смотрел в окно и молчал.
- Господа, может вы объясните, что обозначают эти недомолвки?
Художник переводил непонимающий взгляд с одного на другого.
- Всё очень просто, - тягуче заговорил майор, - ты нарисовал виновника смерти Сидора Лютикова.
- Что?! – Евстигней вскочил со стула.
- Именно этот человек сегодня ночью убил Лютого. – Милютин хлопнул ладонью по столу. – Но вам бояться нечего. Он получил то, что хотел и в Череповец уже не вернётся. Я правильно мыслю, Валерий Александрович?
- Правильно, Олег Николаевич, – отозвался капитан.
- Валера, - обратился майор к своему коллеге, - помоги, пожалуйста, Евстигнею Матвеевичу оформить заявление и передай его в городское управление.
- Ты куда-то собрался? – спросил Панкрушев, роясь в столе в поисках чистых бланков.
- А я ухожу в отпуск! – Милютин подошёл к вешалке, с отрешённой улыбкой накинул куртку и картинно поклонился присутствующим, давая понять, что прощается с ними.
- Как! Ты уходишь? – Топорищев бросился к двери, заслоняя собой выход, – Но я не сказал ещё самого главного!
- Что! Опять! – Майор ошарашено отступил назад и схватился за сердце. Панкрушев рассмеялся.
- Да! Я не сказал самого главного! – Художник перешёл на шёпот, – дело в том, что когда я работал с иконой... – он стушевался и поправился, - делал копии... То обнаружил, что на ребре доски, на которой изображён святой лик, имеется непонятная надпись...
- И что? – спросил Милютин.
- Как что! Это же шифр! Я уверен!
Майор легонько отодвинул стоявшего на пути Евстигнея и, открывая дверь, продекламировал:
- Подалее от этих хватов, в деревню к тетке, в глушь, в Саратов!
С высоко поднятой головой он вышел в коридор родного управления. Сзади раздался зычный голос Топорищева:
- Олег! Ты не понимаешь! Я смог прочесть одно слово. Весь текст написан на старославянском, а это слово на латыни. Я уверен, это слово – Либерия!
Дверь медленно закрывалась, и сквозь узкую щель донёсся заинтересованный  голос Панкрушева:
- А что такое Либерия?