Часть 7-ая. Каждому по вере его и совести

ИЗ СКАЗАНИЯ О МАМОНЕ И ДЕЛАХ ЕГО НЕПРАВЕДНЫХ, ч.7-ая.

— Почему ты не спишь, Федосьевна? Что тебя беспокоит?
— Совесть…
— Да за что ей тебя мучить?  Ты ведь в смертных грехах не повинна: не крадешь, не убила никого,  не прелюбодействуешь…
— Скажешь ты, мурлыка. Спи давай.

С кем это она разговаривает, среди ночи, в избе своей в три окошечка? С известным плутом,  котом своим,  Захаром Рыжим. Кот умный, утешитель ее. Выслушает и скажет: мало, мало грехов. И оближется. Потянется, зевнет, когтями одеяло поскребет, и опять спать.
Захарка  специалист по грехам: крадет, убивает, прелюбодей страшный. Крадет со стола да из чулана, что там плохо лежит съедобного. Убил за свою жизнь серых мышей не один десяток, а то и сотню. Мышь ведь тоже живое существо, глазки у нее так и бегают, лапками сучит проворными. Да ведь он службу хозяйке служит, когда на мышей охотится... Вот единственно в чем не повинен Захар —  не злословит. Не сплетничает. Никому не рассказывает, обижает его Федосьевна или нет.
Обижает она, обижает. Бывает, и веником поддаст, а то и мордой усатой в лужу ткнет. Да еще и гадом назовет. Вот ее совесть и мучит,  коту ясно.

Федосьевна же с юности  не умела заглушить голос совести, и тяжело ей на свете жилось, спалось плохо и елось порой без аппетита. Вот  вспомнит, как с сестрой они недружны, и тут же начнет себя обвинять. А засыпая, еще и подумает злорадно: хоть бы и сестра так же мучилась, стыдилась поступков своих недобрых против нее.  А проснется бабка и думает: зря на сестрицу  злюсь, она ж родная сестра  мне все-таки, младшая. И заест Федосьевну совесть.

Нечего стесняться Федосьевне, кроме своей натуры. Натура такая, что вот не богата она, а удовольствия любит. То шоколадку купит себе, то Кижи поехала осматривать. А нет бы эти деньги отдала тому, кто голодает или  бездомный совсем. Но тогда и она начнет со временем голодать, а то и без дома останется. Вот опять видела нищего старика на вокзале: каждый раз  он на скамейке сидит, забившись в угол, и ботинок свой дырявый от чужого взгляда прячет, ногу выворачивает. Один раз подошла к нему Федосьевна и пирожок протянула, а старик не взял: гордый, стесняется. Почему гордый стесняется? А наглый не стесняется, гордо похаживает, на других свысока поглядывает…  И одолевали Федосьевну философские размышления.

Вот он, врач ее,  терапевт широкого профиля. Выписал ей лекарство дорогое, а она чуть не померла от него. Стала потом читать бумажку, мелким шрифтом пропечатанную, а там столько названо противопоказаний! И про все ее противопоказания доктор  ведал, а выписал ей все же. Может, и не обогатился, а ее денег не пожалел. Главное, здоровья ее не пожалел. И жалко становилось Федосьевне этого врача-недоучку. Может,  он голодает, сам рассеянный стал…

Вот она, контора гадская, управляющая ремонтами. Хапнула денег коммунальных  за ремонт крыши, прислала гастарбайтеров, а те старую хорошую крышу ободрали, постелили плохую новую, без рубероида. И теперь заливает у всех жильцов потолки. Пришлось Федосьевне квартиру на  избушку менять. Ворье развелось в этих конторах. И жалко становилось Федосьевне начальника управляющей компании, которого посадили недавно,  в колонию отправили за расхищение. Доворовался… Теперь там мучается,  на нарах спит, а был солидный человек… И что его заставило? Мамона подбил, попутал?

Жадность нынче особенная.  Всем охота разбогатеть, и по-быстрому. А быстрое богатство честным быть не может, если только не свалился на голову чужой чемодан с миллионами. Так чемодан-то нечестный. Кто-то его с собой в рай тащил, да не дотащил. Выкинули архангелы чемодан за борт, а человека на суд Божий поволокли, на этом суде взяток не берут.

Раньше богаты были цари. А шуты объедками питались, скоморохи ряженые плясали перед владыкой, пятками голыми сверкая. Теперь царя нет, а бояре имеются, конечно; но шуты их порой богатством превосходят. Известные нынешние актеры, музыканты, танцоры, помирая, оставляют наследникам состояния огромные, неслыханные. Откуда?  Вот народ-то и шепчется:
—  Мамоне он служил, получается, а не мороку, богу обмана театральному. А кто-то уши развесил. Учитесь, как шустрить надо.
 
Грех, грех, добро чужое считать, богатству чужому завидовать.
Блаженны нищие —  чем блаженны? своим духом, потому что это их будет царствие небесное,  им там быть, в царствии Божием.  А у нас читают эту заповедь библейскую так: кто нищ духом, тот и блажен будет в царствии небесном.
Да за что же ему такое счастье и милость такая, нищему духом? Нищий духом — как понимать такое определение? Не имеющий духа, то есть ничего духовного… Это ж ужасный человек, сокрушалась Федосьевна. И ломала она голову над премудростью.

… Наконец, поняла старушка, что засиделась она дома. Взяла котомку свою и поехала, куда глаза глядят, сменить обстановку, развеяться. К сестре не захотела, а надумала посетить то самое Мамоново. Проверить, как там  мужичок Василий  Куликов живет. Уж не пропал ли?
Не пропал Вася. Живет себе, трудится. Детей растит. Федосьевне обрадовался, принял, как родную. Наговориться не могли. Да за что он так полюбил ее? Неужели за пирожок тот, в поезде? Кто знает...

Деревню Мамоново никто не переименовал. А зачем?  Там русский дух, там Русью пахнет. А мамона туда не наведывается, там грязи по колено, распутица.