Кентавр в кожаном пальто

Александр СЕРЖЕНОВ.



Кентавр в кожаном пальто.

Действующие лица:

Юрий Петрович – врач, зав. отделением городской больницы, сорок лет.

Сергей – полицейский, тридцать пять лет.

Галя – медсестра, двадцать восемь лет.

Максим – врач, двадцать пять лет.

Шалевич Николай Вильямсович – двоюродный брат Сергея, пятьдесят лет.

Маша – медсестра, двадцать два года.

Краюхина – пациентка, двадцать лет.

Тюленина – пациентка, тридцать пять лет.

Щавелева – пациентка, семьдесят лет.

Крючкова – тридцать пять лет.

Неизвестный.










Москва 2018.










Действие происходит в приемном отделение городской больницы.
Входит Галя, следом за ней Сергей. Галя проходит за стойку приемного отделения и надевает белый халат. 

Сергей. Галка, так может он здесь уже.
Галя. Не, он обычно уходит черти во сколько. Надо подождать немножко. Сереж, а ты соври покамест чего ни будь. Если честно, я твои враки слушать могу круглосуточно. На самом деле ты такой, такой талантливый просто пробу ставить некуда.
Сергей. А зачем врать то. Вот тебе чистая, правда. Захожу вчера в отделение, навстречу мне Митрич делает мне  страшные глаза и заявляет: « Тебя сам вызывает. Срочно». Захожу в кабинет к самому, а этот старпер увидел меня, побагровел и как начал орать - примерно так. Ты, мол, совсем охренел почтенного человека отметелил, зуб выбил. Ты, мол, совсем совесть потерял?
Галя. Да, ты что! А ты, что?
Сергей. А я спокойно так сажусь рядом и говорю: « У вас, товарищ полковник нервная система исчерпала свой ресурс. Вам, отдохнуть надо на пенсии. Могу поспособствовать. Могу прям сейчас. Разрешите выполнять?».
Галя. Да ты, что! А он, что?
Сергей. А он видимо на рефлексе как гаркнет: « Никак нет!».
Галя. Вау! Сережа, ты такой – равных нет, близко нет. А не боишься, что он тебя сам турнет из ментов?
Сергей. Нет, у меня такая маза на самом верху.
Галя. Какая маза?
Сергей. Это длинная история.
Галя. Расскажи, умоляю.
Сергей. Нельзя разболтаешь.
Галя. Да никогда. Да я под пытками…
Сергей. Ну, ладно. Ты же знаешь, я один семестр отучился в нашем мед. колледже…
Галя. Да, потом тебя турнули, и ты уехал куда то.
Сергей (передразнивает Галю). Уехал куда то. Я подумал так, знания получил, надо их реализовывать и открыл клинику в Лужино. Город побольше нашего и народ побогаче.
Галя. Не может быть. Настоящую клинику?
Сергей. Да, два кабинета. По самой прибыльной специализации венерология и алкоголизм. Название придумал солидное - Лужинская городская клиника «Интим» имени Вассермана.
Галя. Беспрецедентно! Сережа, и ты, что сам принимал пациентов?
Сергей. Ты, что совсем? Я хозяин и оператор по совместительству.
Галя. Какой оператор?
Сергей. Снимал на камеру тех, что посолидней, а потом письмо с убедительным предложением заплатить или, сама понимаешь. Вообще это оказалось самым  прибыльным направлением в моей медицинской практике.
Галя. Беспрецедентно! Я тебя обожаю.
Сергей. Согласен, только вот попался на камеру один алкоголик, гусь очень жирный, неместный остановился в гостинице.
Галя. И что?
Сергей. Что. Прихожу я в гостиницу, нагнулся письмо под дверь сую, а мне такой пинок по жопе, я дверь в номер головой открыл, а там этот гусь в трусах, в ментовском кителе с генеральскими погонами на голое тело. Я говорю: «Здрасьте, товарищ генерал. Как ваше самочувствие?». Он  говорит: «Спасибо, неважно чувствую себя. Голова болит». Наливает полный стакан виски и хлобысть. Затем икнул и спрашивает: «А вы, как себя чувствуете господин почтальон? У вас, что больше болит голова или жопа?». Я говорю: «Голова больше» - и сожрал письмо.
Галя. Боже мой, сколько же ты пережил, Сереженька.
Сергей. Сожрал, а что толку. Он спрашивает: «Раскаиваешься?». Я отвечаю: «Если бы вы знали, как я раскаиваюсь». Он говорит: «Знаю, на тридцать тысяч зеленых ты раскаиваешься». Я говорю: «Генерал, вы меня без штанов оставляете». Он говорит: «Штаны я тебе дам, китель дам, погоны дам. Поедешь в родной город ментом служить. Мне там такой говнюк, как ты позарез нужен». Потом, видимо стакан виски его догнал, и он как заорет песню: « Дам коня, дам кинжал». Ну, а мне, что делать? Я давай подпевать.
Галя. Вот, тебе и алкаш.
Сергей (с обидой). Я ему теперь, как сын. Подумаешь алкаш. Он когда в запое такие идеи родит. Он в ментовском деле – Эйнштейн.
Галя. Конечно, пьяный еврей.
Сергей. Ты совсем плохая. (Сергей сморит на часы.) Ну, где он.
Галя. Опаздывает, имеет право. Он спец – равных близко нет. Сереж, я так-то и не знаю, что ему сказать. У нас неделями в коридоре лежат, очереди в палату дожидаются.
Сергей. А ты и не говори ничего. Ты только познакомь нас и вали по быстрому.

Входит Юрий Петрович.

Галя (негромко). Пришел.
Юрий Петрович. Галя привет, что у нас новенького?
Галя. Ничего новенького, только вот Сергей, мой знакомый, нет друг. (Галя указывает пальцем на Юрия Петровича.) А это, Юрий Петрович.
Сергей. Очень близкий друг. (Сергей жмет Юрию Петровичу руку и, не отпуская руки, отводит в сторону.) Вообще то я капитан М.В.Д., хотя и не при погонах.
Юрий Петрович. Вообще то я догадался, хотя вы и не при погонах.
Сергей. Можно на ты. Не понимаю, как нас ментов так прям сразу узнают.
Юрий Петрович. Да узнают как-то.
Сергей. И тебя узнают.
Юрий Петрович. Ты имеешь в виду врачей?
Сергей. Нет конкретно тебя. Тебя, Галя говорила, минимум полгорода знает. Вот и мы теперь друзья.
Юрий Петрович. Да? Когда же мы успели?
Сергей. Я если честно в нашем городе тоже не последний человек. Знаешь поговорку от сумы и от тюрьмы не зарекайся?
Юрий Петрович. Конечно.
Сергей. Так вот, мои друзья от тюрьмы могут зарекаться.
Юрий Петрович. А если я убью, кого ни будь?
Сергей (заинтересованно). Ты, что мочкануть кого-то собрался?
Юрий Петрович. Нет, конечно!
Сергей. Эх, врачи, не конкретный вы народ. Любите болтать не по теме. Знаю, сам был врачом одно время.
Юрий Петрович. Шутишь?
Сергей. Ладно, щас не об этом. Короче, у меня к тебе дело.
Юрий Петрович (насторожился). Какое дело?
Сергей. Да ерунда. У меня в бобике сидит брат два, он болен, надо его так сказать отремонтировать.
Юрий Петрович. Подожди, какой бобик? Какой брат два? Ничего не понимаю.
Сергей. Поясняю, « бобик» - ментовской уазик, а брат два - двоюродный брат Коля, Николай Вильямсович. Я его так в шутку зову.
Юрий Петрович. Не понимаю. Я врач, я не ремонтирую бобиков.
Сергей. Отремонтировать Колю надо. Ты, что шуток совсем не
Понимаешь? Провести медицинское обследование Коле.
Юрий Петрович. Понятно, а какой пробег у твоего Коли?
Сергей. Ему пятьдесят два.
Юрий Петрович. Пятьдесят два, то есть Николай Вильямсович.  То есть, можно надеется, что он не такой шустрый как ты.
Сергей. Да ты что, это солидный человек. Его знаешь, как боготворят по месту прописки. Всю жизнь в сельском хозяйстве, среди кур, коров, крестьян, а такой интеллигент редкостный. Он по интеллигентности тебя переплюнет.
Юрий Петрович. Хорошо, веди сюда своего сельскохозяйственного интеллигента. Галя найдет койку, в коридоре поставим.
Сергей. Нет, Юрок, ты опять не понял. Мы с Колей не претендуем на койку в коридоре.
Юрий Петрович. А что тогда?
Сергей. У тебя одноместная палата в резерве.
Юрий Петрович. Ну, ты даешь. Не знаю, как тебя поделикатней назвать.
Сергей (улыбается). Хитрожопый подойдет? Что есть, то есть.
Юрий Петрович. Это главврач решает.
Сергей. Ерунда, все беру на себя. Все будет чики пуки.
Юрий Петрович. Что значит чики пуки?
Сергей. На языке Майя без инцидентов.
Галя (кричит из-за стойки). Даже не сомневайтесь Юрий Петрович, все будет чики пуки, без инцидентов.
Сергей. Вот именно. Я пошел за Колей, за Николаем Вильямсовичем. (Уходит.)
Юрий Петрович. А делайте что хотите. Где Максим?
Галя. Где, ясно где, в гинекологии у Светки. Эта Светка Юрий Петрович, я вам скажу. Вот есть у людей стыд? Понятно у нее грудь, больше чем у иных зад. Так она еще халатик напялила, как на пляже.
Юрий Петрович. Увидишь Макса, передай ему, пусть сделает предварительный осмотр этого Вильямсовича.
Галя (не слышит). Я понимаю, всем замуж надо, но не также.
Юрий Петрович. Галь, ты меня слышишь?
Галя. А, да скажу.

Юрий Петрович уходит.

Галя (в след). Конечно с такой грудью совсем другой потенциал.

Входит Сергей под руку с Шалевичем.

Сергей. Галка, получай. Вот тебе Николай Вильямсович Шалевич, прошу любить и жаловать.
Галя. Я думала, а тут такой мужчина его вполне можно любить (Выдерживает паузу.) и жаловать.
Сергей (обращается к Гале). Но, но ты не забывайся. Ну, ладно Колюнь, обживайся, а мне пора, спешу.
Галя. Так значит, вы и есть тот самый Шалевич, родственник Сергея?
Шалевич. Генетики доказали категорически, что все мы родственники на этой планете.
Галя. Вот, сразу видно образованного человека, чем вы занимаетесь, по профессии вы кто?
Шалевич. Мы можно сказать коллеги. Я ведь тоже имею к медицине самое непосредственное отношение.
Галя. Да, что вы говорите.
Шалевич. По мере сил облегчаю страдания своих младших братьев по разуму. Исцеляю их от всякой скверны. Мне все подвластно: травмы, отравления, лишаи, помощь при родах. Поверьте Галя, для них я бог всемогущий.
Галя (говорит робко). Это сами братья так говорят.
Шалевич. Нет, конечно. Ты, бог всемогущий читаю я в их глазах.
Галя. Вы Сергею кем приходитесь?
Шалевич. Мы двоюродные братья.
Галя. Хороший у вас брат. Такой деловой, такой умный, он мне нравится как, как, страшное дело как.

Входят Юрий Петрович и Маша.

Юрий Петрович. Вы Шалевич Николай Вильямсович. Я угадал? А я зав. отделением Юрий Петрович, здравствуйте. 
Шалевич. Я не здравствую, я болею.
Юрий Петрович. А мы вас вылечим.
Шалевич. Сомневаюсь.
Юрий Петрович. Что так?
Шалевич. Вы слышали, историю о парашютисте, у которого не открылся парашют, но он остался жив.
Юрий Петрович (заметно раздражен). Так, ничего не понимаю, причем здесь парашютист?
Шалевич. Таким врачам как вы я не доверяю. Вам нужна такая же удача, что бы вылечить меня.
Маша. Да, как  вы можете, Юрий Петрович необыкновенный врач, потомственный.
Шалевич. Девочка, а у тебя глазки красные. Ты, что плакала? Как тебя зовут?
Маша. Мария.
Галя. Заплачешь тут. У этой грудь…
Юрий Петрович. Галя, Николаю Вильямсовичу это не интересно.
Шалевич. У кого грудь?
Юрий Петрович. Успокойтесь Николай Вильямсович, считайте, что парашют над вами раскрылся. Занимайте палату, Маша вас проводит.

Шалевич и Маша уходят.

Юрий Петрович. Непростой братишка у твоего Сергея.
Галя. Совсем даже непростой, я так и не поняла то ли он врач, то ли главарь секты, несет какую то ахинею, мол, все люди родственники, что сам он бог, принимающий роды у младших братьев по разуму.

Входит Максим.

Юрий Петрович. Ну, наконец, то. Ты, где шляешься душегуб?
Максим. На обходе был.
Юрий Петрович. А, чему ты улыбаешься такой похотливой улыбочкой?
Максим. Просто радуюсь жизни. Уныние Юрий Петрович, страшный грех, в библии упоминается среди прочих. Страшнее его только оскорбление подчиненных.
Галя. Знаем мы твой обход. Светку обхаживал? Кобель, а прелюбодеяние не грех? Тебя уже в этой жизни на огненную сковородку надо, столько за тобой числится.
Максим (указывает пальцем на потолок). Для мужчин европейского типа там все поменяли. Это теперь подвиг.
Юрий Петрович. Все, поступил новый пациент, осмотри его Макс. (Уходит.)
Максим. Всего один, бывают же счастливые дни.
Галя. Один, а понтов на десятерых хватит. Он вроде сам врач. Шалевич – фамилия,  имей в виду он в вип палате.
Максим. Ерунда, понты обломаем. Ты лучше скажи, что ты на меня наехала?
Галя. Машу видел?
Максим. Нет.
Галя. У нее глаза как помидоры, так плакала.
Максим. А, я здесь при чем? Мы с Машей друзья.
Галя. Друзья, с каких это пор? С тех пор, как эта мисс грудь здесь объявилась?

Входит Шалевич в спортивном костюме.

Шалевич. Галя, где мне яичницу пожарить.
Максим. Больной вам здесь нельзя.
Галя (еле слышно). Шалевич, из вип палаты.
Шалевич. Сам ты больной.
Галя. Так, у нас здесь неплохо вроде кормят.
Шалевич. Неплохо? Это не то, что есть, на это смотреть нельзя.
Галя. Ну, не каждый день, бывает накосячат повара, тоже ведь люди.
Максим. Здравствуйте, вы Шалевич?
Шалевич. Да.
Максим. А я Максим Викторович. Ну-с, на, что жалуетесь, что болит?
Шалевич. А, вот если ни на что не жалуюсь, тогда как? Вы врач, вам и решать, чем я болен. Я своим больным таких вопросов не задаю.
Максим. Мне сказали, что вы врач. И как же вы определяете диагноз, не задав ни одного вопроса, молча?
Шалевич. Я не молчу, я говорю и говорю. Доброе слово, как говорится и кошке приятно. А пока я говорю, взгляд мой как рентген ищет. Ищет и находит причину недуга.
Максим. И, что же такое вы им говорите?
Шалевич. Ну, вот например, вчера. Потрепал эдак ласково за ухо и говорю. Все твои, беды потаскуха, что ведешь ты себя как кошка подзаборная. Родителей своих знаменитых позоришь. Это какая по счету беременность у тебя?
Максим. Нельзя назвать меня застенчивым, но я бы так не смог.
Галя. Точно, Макс вообще наглый врач, а вот так не смог бы.
Шалевич. А я могу.
Максим  (обращается к Шалевичу). Скажите, разве нимфоманию можно лечить?
Шалевич. Можно, научу, как будет настроение.
Максим. Спасибо.
Шалевич. Заходи ко мне запросто. Можешь, не боятся меня. Я хотя и образованный, но простой человек.
Максим. Ну, слава богу, а то от страха так в туалет захотелось, и по большому счету, между прочим.
Шалевич. Зря иронизируешь.
Максим. Какое там, побегу Юрия Петровича предупрежу, чтобы тоже не робел.
Шалевич. Твой Юрий Петрович, у меня бы экзамен на сиделку не сдал. Можешь так и сказать своему Юрию Петровичу, что Шалевич ждет именно его. Я ему устрою проверочку на профпригодность.
Максим. Передам, не сомневайтесь. (Уходит, сталкиваясь в дверях с Машей)
Максим. Маш привет.
Маша проходит молча, демонстративно не замечая Максима. Шалевич и Галя стоят рядом, через стойку. Маша подходит к ним.

Галя (потупив глаза, обращается к Шалевичу). А вы, не врете, Николай Вильмсович, что видите насквозь, как рентген?
Шалевич. Да, ты, что Галя, как тебе в голову могла прийти такая ересь?
Маша (дрожащим голосом обращается к Гале). Нет, ты, слышала: «Маш привет» - и все.
Галя (не слышит, завороженная Шалевичем). Что?

Шалевич деликатно отходит подальше и присаживается на банкетку.

Маша. Галь, скажи мне ну, разве не гад: «Маш привет» - и все.
Галя. Кто Максим? Максим - кобель. Я вот, что тебе скажу, ты зря Юрия Петровича разлюбила.
Маша. Я не виновата. Этот кобель, только появился у нас, я тут же на него запала. Одним днем его полюбила, а Юрия Петровича разлюбила.
Галя.  Кобель, натворил дел.
Маша. Вчера, Галь, сердцем чую что-то не так. Надеваю юбку в горошек ну, ты знаешь. Туфли на шпильке ну, ты знаешь.
Галя (перебивает). Это красные такие?
Маша. Да.
Галя. Я, конечно, понимаю ты сейчас не в адеквате, но это большой косяк, совсем не в цвет.
Маша. А, неважно других все равно покамест нет. Короче, иду на плешку к «Билле».
Галя. Это магазин что ли, который открыли?
Маша. Да, там сейчас самая центровая тусовка в городе. Плешка в брусчатке, фонтан, лавочки, пиво рядом. Весь молодняк, там начиная с самых сопливых.
Галя. Что, реально много народа?
Маша. Ну, да.
Галя. Слушай, а может завтра вечерком, мы с тобой вдвоем рванем туда.
Маша. Ну, если ты так хочешь. Попробовать можно конечно.
Галя (обреченно). Да, сейчас совсем другой потенциал. В мое время такого не было. А, если бы было, то я давно уж замужем была.
Маша. Еще бы, конечно. Так вот, я такая иду по плешке и на тебе, он сидит на лавочке с этой грудастой.
Галя. Ну, кобель.
Маша. Главное, заметил меня, а делает вид, что не заметил. Ну, я такая, мол, мне все пофиг, прошла мимо, такой походкой знаешь.
Галя. Молодец.
Маша (начинает всхлипывать). Молодец, а он с утра у нее, а мне только: «Маш привет».

Шалевич подходит к Маше и бесцеремонно обнимает ее за плечи.

Шалевич. Так, ты из-за этого прыща все утро плачешь?
Маша. У меня нет никакого прыща.
Галя. Он Макса имеет в виду, (Обращаясь к Шалевичу.) правильно?
Шалевич. Правильно. (Обращается к Маше.) Я могу ему впердолить такую стрелу амура под левую сиську, иссохнет по тебе, как осенний лист. Впердолить? 
Галя. Вы можете приворожить?
Шалевич. Это сугубо научный, сексоаналитический метод, я им владею.
Маша (со слезами на глазах). Прекратите, пожалуйста, оба.

Входит Юрий Петрович.

Юрий Петрович (обращается к Шалевичу). Мне доложили, что вы хотите именно мне поведать, на что жалуетесь.
Шалевич. Я на предыдущего врача жалуюсь, и на вас жаловаться буду. Сутки в пути и вот приехал. Чем ты болен?  Мне то никто не говорит, чем  он болен.
Юрий Петрович (уловив паузу, перебивает Шалевича). Нашу беседу не назовешь конструктивной, а с диагнозом определяться надо.
Шалевич. Да, не назовешь конструктивной. Обратимся к основоположнику как раз конструктивизма в живописи.
Юрий Петрович. Причем здесь живопись?
Шалевич. Поясняю, есть такая картина, «Черный квадрат» Малевича. Слыхали, небось, об этой загадке в живописи? Так, вот, мой диагноз «Черный квадрат» Шалевича, только в медицине. Он понятен лишь ограниченному кругу особо одаренных медиков и само собой мне.
Юрий Петрович. Есть у меня на примете такой особо одаренный врач. Уж, я с ним проконсультируюсь, будьте уверены. (Уходит).
Маша. Да, как вы смете, не помню, как вас там…
Галя. Николай Вильямсович.
Маша. Тем более. Какой то, там колдун хамит гениальному врачу. Юрия Петровича все знают в этом богом забытом городе. Только ему и молятся.
Шалевич (Тихо обращается к Гале, словно не слышит Машу). Какая хорошая девушка. Дурак этот прыщ.
Маша (не обращая внимания на Шалевича). Вчера нам пацана привезли, а его мамочка здесь, на банкетке раскачиваясь, причитала: «Лишь бы Юрий Петрович был на месте». Она еще в скорой начала причитать. Я ей говорю: «Он здесь». А, она все одно, как молитву: « Лишь бы Юрий Петрович был на месте». (Обращается к Шалевичу.) А, вы, как так можно?

Входит Максим. Шалевич указывая на него пальцем, обращается к Гале.

Шалевич.  Дурак, такая девушка. Ну, ладно я пошел. (Уходит.)
Максим. Галь, что это он в меня пальцем тыкал?
Галя. Сказал, что ты прыщавый дурак.
Максим. У меня нет прыщей, все тело гладкое как шелк.
Галя. Скоро выскочат, он колдун!

Маша отводит Максима в сторону, говорит тихо, что бы Галя не слышала. Галя вытягивает шею по максимуму, пытаясь сократить дистанцию.

Маша. Скажи Макс, у тебя со Светланой, как все всерьез?
Максим. Это у тебя всегда все всерьез, а со Светкой всегда весело. А, что это за допрос?
Маша. Я хочу быть с тобой вместе.
Максим. Хорошо, поехали вечерком, куда-нибудь. Найдем местечко.
Маша. Я хочу быть всегда вместе.
Максим. Это где интересно? В избушке твоей матери?
Маша. Да, какое то время, а потом, тебе ведь комнату обещали.
Максим. Ты, что думаешь, что я останусь в этом городе? Или ты в Москву хочешь к моим родителям? Приедем такие привет мама, привет папа. Как  ваше здоровье драгоценное, помирать не собираетесь?
Маша. Не надо Максим, это не смешно.
Максим. Согласен не смешно, ладно проехали. Короче, имеется идея. Если ее реализовать будет очень смешно. Готова помочь?
Маша. Что за идея?
Максим. Хочу проучить  Николая Чудотворца.
Маша. Шалевича что ли?
Максим. Да, он заявил, что безошибочно определяет диагноз без лаборатории у.з.и. и прочего.
Маша. Это как?
Максим. Да никак, несет пургу Вильямсович. Короче, у нас в седьмой палате со всеми все ясно. У каждого есть диагноз. Скажем Шалевичу, мол трудный случай, просим проконсультировать. Уверен будет настоящее шоу.
Маша. Он не поведется.
Максим. Этот индюк самовлюбленный не поведется? Да стопудово поведется.

Входит Сергей

Сергей (обращается к Гале). Проезжал мимо, решил заскочить. Ну, как тут мой брательник?
Максим. Гражданин, родственникам после шести.
Сергей. Ты, что лепила рамсы попутал?
Галя. Этому можно, это уважаемый человек в нашем городе.
Максим. Я и сам  по разговору понял, что этого человека должны уважать в вашем городе. (Уходит, увлекая за собой Машу.)
Сергей. Ну, что?
Галя. Да, черти что если честно. Я таких людей, как Шалевич никогда не встречала. У меня от него мозги набекрень. Он такого здесь нагородил, не знаю верить или нет.
Сергей. Верить безоговорочно. А,  что нагородил-то?
Галя. Про Юрия Петровича сказал, что он ему в подметки не годится, что любой диагноз, даже самый сложный поставит безошибочно.
Сергей. Так и есть?
Галя. Хорошо коли так, а то вот эти двое, которые ушли, решили ему проверку устроить, ради смеха.
Сергей. Это как?
Галя. По седьмой палате у всех диагнозы есть. Ну, вот они и придумали, обратится к Шалевичу. Так, мол, и так в седьмой сложные больные, ничего не получается, может, вы поможете поставить диагноз хоть кому-нибудь.
Сергей. Так, так, так. (Осваивает, какую то мысль.) Я им устрою проверку.

Входит Юрий Петрович. Увидев Сергея, обращается к нему.

Юрий Петрович. Сергей, ты обещал мне скромного сельского интеллигента, а подогнал троянского коня, объявившего себя гением диагностики, как прикажешь это понимать?
Сергей. Такое случается. Человек вдруг раскрылся с неожиданной стороны. Я сам только что узнал о его способностях..
Юрий Петрович. Какие способности? Хорош дурака валять.
Сергей. Юр, ты врубись. С ним, как с любым незаурядным человеком не просто, но я все твои хлопоты щедро компенсирую.
Юрий Петрович. Ты, что мне взятку предлагаешь?
Сергей. Да.
Юрий Петрович. Так я их, по-моему, не беру.
Сергей. Как это – по-моему, не беру?
Юрий Петрович. Ни разу не брал, да и не предлагал ни кто.
Сергей. Как это?
Юрий Петрович. А, кто предложит? Все у кого есть деньги в городе, в нашей больнице только с проверками появляются, а лечатся в Москве или в Израиле.
Сергей (искренне возмущен). На таком месте, при такой популярности среди местного населения, не иметь персональной благодарности. Это вопреки всем принципам.
Юрий Петрович (оправдывается). Нет, бывает, когда выписываются, сунут, стандартно, бутылку паленого коньяка из магазина напротив. Только я его выбрасываю, не травиться же ради твоих принципов.
Сергей. Ладно, не отчаивайся мы над этим поработаем, а с Шалевичем я поговорю, прям сейчас и поговорю.
Сергей. Галя приведи сюда Шалевича.
Галя. Уже лечу. (Уходит.)

Сергей бесцеремонно рассматривает Юрия Петровича, словно скульптуру.

Сергей. Юра, как же ты живешь? Это ведь надо какие-то особенные способы иметь, чтобы жить при такой зарплате.
Юрий Петрович. Живу нормально, как все.

Входит Шалевич.

Сергей. Юрий Петрович, оставь нас, пожалуйста, на тет-а-тет

Юрий Петрович молча покидает приемное отделение.

Сергей. Коля, дорогой растолкуй мне, что происходит? Я разговаривал с Юрием Петровичем, он троянским конем тебя назвал.
Шалевич (в ярости). Меня конем?
Сергей.  Зря ты с ним так, он ведь врач, как говорится от бога.
Шалевич. Если он врач от бога, тогда я сам бог и есть.
Сергей.  Ну, ты же ветеринар, Коля. Кошки, собаки, быки, крокодилы, в этом стаде ты конечно бог, а тут люди.
Шалевич. Какая разница, все одно млекопитающие, только без хвостов, а без хвостов оно намного легче. Знаешь, как иной раз с больным хвостом намучишься. К нему приток крови минимальный это же самый конец тела.
Сергей.  Да, кому ты рассказываешь. Я в своем «Интиме» этих концов тела с малым притоком крови больше твоего перевидал.
Шалевич. Самое главное интуиция.
Сергей.  Коля, ты слишком резко за дело взялся, опускаешь всех без разбора. Естественно тебя решили разыграть. Ты слышишь меня? Проверку тебе хотят устроить.
Шалевич. Какую проверку?
Сергей.  По диагностике, но ты не бойся.
Шалевич. Я боюсь? Мне проверку? Да, с моей интуицией…
Сергей.  Интуиция интуицией… (Замолкает, увидев, что в приемное отделение входят Максим и Маша.).
Максим. Николай Вильямсович, а мы вас обыскались. Мне пришла в голову грандиозная мысль.
Шалевич. Мысль, в голову тебе, не может быть.
Сергей.  Не буду вам мешать. Пойду Галю поищу. (Уходит.)
Шалевич. Ладно, не обижайся сынок. Не робей, докладывай, что за мысль?
Максим. Видите ли, у нас в отделении скопилось много Н.Л.О., неопознанных лечебных объектов. Мы так шутки ради называем больных с еще не установленным диагнозом, а вы упоминали, что читаете диагноз по глазам, так может быть, вы поможете.
Маша. Так сказать преподадите. Нет, дадите мастер класс.
Шалевич. Пока вы установите диагноз, ваши Н.Л.О. сделаются неопознанными летальными объектами, шутки ради. Дам вам мастер класс. Я, не Юрий Петрович у меня есть, чему поучится.
Маша. Так может, завтра утром и попробуем?
Шалевич. А чего там пробовать. Завтра каждый получит, как минимум по одной конкретной болезни. 

Утро следующего дня в палате №7. Маша и Максим стоят у кровати больной Краюхиной. Шалевич ощупывает ей живот. На соседних кроватях лежат: Тюленина, Щавелева, Крючкова.

Шалевич (Краюхиной). Тпру, стоять, да не бей же ты копытом.
Краюхина. Не могу щекотно.
Шалевич. Прекрати ржать и не гарцуй ногами. Ты в кровати, а не на ипподроме. Молодая пациентка, горячая, а нос холодный, и это хорошо.
Краюхина. У меня тридцать шесть и шесть, ой мамочки щекотно.
Шалевич (размышляет в слух). Да, да, да шестью шесть тридцать шесть и шесть.
Максим (повернувшись к Маше) Сейчас родится жесть.
Шалевич. Пишите диагноз. Краюхина – острый панкреатит. Кто следующий?

(Максим и Маша с удивлением переглядываются.)

Максим. Крашенная блондинка, возраст тридцать пять лет, размер икс, икс, ль, маэстро.
Шалевич  (подходит к Тюлениной). Боже ж ты мой, не ожидал я встретить в городе такую красавицу. Женщины с такой внешностью не должны болеть ни чем, кроме любовной лихорадки.
Тюленина. Вы не правы, доктор. По поводу моей внешности мы еще будем спорить и спорить. Моя точка зрения такова, что девушек, равных мне по красоте, можно все-таки встретить, но это позже, а сейчас скажите мне, доктор, каковы мои шансы. Я умру?
Шалевич. Обязательно умрете, когда-нибудь, а на текущий момент знайте, у вас нет не единого шанса на серьезную болезнь. Мы таких красоток в беде не бросаем, мы их вылечиваем до двух кондиций, первая – как заново родился, вторая называется как огурчик. Выбирайте, что вам больше нравится.
Щавелева (обращается к Максиму). Так вы что, только красоток лечите?
Максим. Ну, зачем вы так, Щавелева. Николай Вильямсович имел в виду, что мы не только красавиц готовы вылечить, но и женщин с обычной внешностью тоже.
Шалевич (оборачивается на голоса и останавливает гипнотический взгляд на Щавелевой). Шустрая бабулька, при таком то запущенном остеохондрозе, артрите и даже артрозе.

Максим и Маша с изумлением смотрят друг на друга. Щавелева, подобострастно улыбаясь, обращается к Шалевичу.

Щавелева.  Профессор, а можно и меня чтобы как огурчик? Мне эта кондиция очень нравится.
 Шалевич. Как огурчик, можно, а что цвет лица подходящий, начало так сказать положено.
Щавелева (кричит). Что?
Шалевич. Успокойтесь гражданка, это шутка.
Щавелева.  Для вас такие шуточки, как покакать уточке, а у меня сердце оборвалось.
Шалевич (улыбается Щавелевой). Из деревни?
Щавелева (с интонациями назревающего скандала). Да, а что?
Шалевич. Очень хорошо. Я, дам комплекс упражнений и из Яги костяной ноги превращу вас в гуттаперчевую девочку.

Шалевич, больше не обращая внимания на Щавелеву, отводит Максима в сторону и говорит приглушенным голосом.

Шалевич. Редкой красоты, Максим, эта пациентка Тюленина, ассоциативно напоминает мне кавказскую овчарку, какая стать, какой экстерьер, одна грудная клетка чего стоит. Шерсть гладкая густая.
Тюленина. Что вы там бормочете, какая шерсть?
Шалевич. Я говорю, что не нахожу ни одного порока в вашем экстерьере, кроме желтых зубов. Признайтесь, вы курите?
Тюленина. Совсем чуть-чуть. «Гламур» пятерочку.
Шалевич. Ну, бросьте, ну умоляю, ведь вы же знаете, что капля никотина может убить даже такую лошадку, как вы. Тем более у вас есть проблемка с легкими.
Шалевич (энергично поворачивается к Максиму). Малой, пиши, Тюленина – эмфизема легких. Следующий кто?

Максим подходит к женщине лежащей лицом к стене. Во время обхода она не меняла позы. Максим перечисляет симптомы болезни – пациентка неподвижна.

Максим. Крючкова – непонятные скачки температуры, боли в мышцах и суставах, «ватные конечности».
Шалевич. Все?
Максим. Вроде все.
Шалевич. Я могу продолжить симптоматику. Ей очень хочется треснуть кого-то сковородкой по башке.
Крючкова (резко поворачивается к Шалевичу). Да.
Шалевич. Кого именно?
Крючкова. Вас профессор.
Шалевич. Ну, профессор то я, профессор, но предпочитаю, когда меня называют целителем. Да, кстати, а меня то за что сковородкой?
Крючкова. Вы на Борюсика похожи.
Шалевич. Борюсик умер?
Крючкова. Целитель, ты охренел? Захотела бы я его сковородкой по башке, если бы он умер. Он даже слишком живой, до баб.
Шалевич. Не скажите. Бывает так, всю жизнь била, била – он умер, объекта нет, а устойчивый рефлекс остался. Отсюда тоска.
Крючкова. Била? да, мы с ним, как дон Карлос с Марианной. Видели этот сериал? – шедевр.
Шалевич. Все понятно. У вас при себе фотка этого дона.
Крючкова (возмущенно фыркнула). Фотка. (Достает большого формата фотографию в золоченой рамке). Целитель, скажите, жизнь закончена?
Шалевич. Из-за этого колобка? Минуточку, это чем же мы похожи?

Шалевич втянув живот сгибает руку в локте, кивком предлагая потрогать бицепс Крючковой. Крючкова надолго вцепилась в бицепс, беззастенчиво глядя в глаза Шалевича.

Крючкова. Нет, не похожи.
Шалевич. Отпустите бицепс.

Крючкова отпускает, потупив глаза.

Шалевич. Ай, я, яй, до такого состояния из-за этого колобка. Да вас, если в баньку, причесать, подкрасить, то вы еще, вполне сексуально пригодная гражданка.
Шалевич (обращается к Максиму). Малой, пиши диагноз – вегетососудистая дистания, вызванная ситуационным неврозом. (Оглядывает палату.) Так, а где остальные? Я, тебя, спрашиваю Максим!
Максим (растерянно мямлит). Профессор, Николай Вильямсович, Маша, где остальные?

Маша выбегает из палаты.

Приемное отделение вечером того же дня. Маша маятником ходит по отделению. Максим близок к границе нервного истощения.

Максим. Я потрясен и раздавлен. В течение получаса десять диагнозов и ни одной ошибки, все тютелька в тютельку.
Маша. А мы сочинили один диагноз на двоих, и тот неправильный.
Максим. Ты о чем?
Маша. Шалевич - прикольный чувак: неправильный диагноз.

Входит Сергей.

Сергей. Я догадывался о хитрожопости вашего поколения, но использовать в корыстных целях уникальные способности моего наивного, деревенского родственника это уже уголовщина, это использовании интеллектуальной собственности.
Маша. Какая корысть, что вы?
Максим. Я и не знал, что Николай Вильямсович конкретно ваша интеллектуальная собственность, а если так, то каюсь, посетила меня одна креативная идейка. Организовать на базе Шалевича что-то вроде медицинского «Макдоналдса» с рекламой типа «Получи диагноз, не выходя из машины». Плодотворная идейка тут же начала обрастать конкретными подробностями.
Сергей. Знаю я твои конкретные подробности. Тебе, небось, привиделся молодой, но уже солидный господин, высаживающийся из лимузина у собственного офиса в  центре Москвы, и это ты. А Сереги в твоих конкретных подробностях и в помине нет.

Входит Юрий Петрович.

Сергей. Юр, посмотри на этих безпредельщиков, безнадежно испорченных капитализмом.
Юрий Петрович. Что случилось?
Сергей. Они решили извлекать из Шалевича прибыль, используя его уникальные способности.
Юрий Петрович. Какие такие уникальные способности?

Максим. Он величайший диагност. Он формулирует любой, даже очень сложный диагноз, за две минуты, за полчаса десять диагнозов и ни одной ошибки.
Юрий Петрович. Сергей, что за лохотрон, ты смастерил?
Максим. Сергей здесь ни при чем. Мы сами проверяли Шалевича на пациентах нашего отделения. Он проводит осмотр стремительно, с пациентами ведет себя грубо, как с животными, но диагноз всегда верный.
Маша. Шалевич виртуозный специалист, и мы не хотим извлекать из него прибыль. Мы хотим учиться у него, попытаться освоить его методику, чтобы достойно служить отечественной медицине.
Юрий Петрович. Отечественной медицине вы можете пригодиться, если отечественные законодатели разрешат эвтаназию. Тогда есть смысл учиться у Шалевича, а еще лучше у Джека Кеворкяна, доктора смерть, в Америке, по специализации доктора – киллеры.
Сергей. Юрий Петрович, уймись, зависть – плохой советчик. Понятное дело, обидно, когда провинциальный ветеринар творит чудеса, да еще на глазах у твоих учеников. Ну, что делать у него талант, а ты просто хороший профессионал, надо смириться.
Юрий Петрович. Так он что, даже и не врач, а деревенский коновал?

Вбегает Галя.

Галя. Сережа, я ищу тебя, с ног сбилась. Не могу никак попасть в палату к твоему родственнику. Там такая очередь, а на двери объявление: медперсонал в порядке общей очереди, а я тоже хочу, сделай мне протекцию.
Сергей. Какая очередь?
Галя. Огромная очередь на консультацию к Шалевичу. (Растопыривает руки, показывая, какая очередь большая.) Да там уже и списки составляют, а санитар из морга талонами на завтра торгует. Я лично мужчину бинтовала, а троих вообще в травматологию увезли. Без очереди хотели влезть.
Юрий Петрович. Серега, твой лохотрон набрал запредельные обороты, вот-вот рванет. Галя, сосчитай до десяти. (Дождался окончания счета.) Перезагрузилась? Тогда вспоминай, кто сегодня интересовался историями болезней?
Галя. Так вот эти двое. (Показывает на Машу и Максима. Немного замешкавшись, переводит взгляд на Сергея.) А, потом Сергей, сидел с карандашиком, делал выписки.
Юрий Петрович (обращается к Сергею). И ты, передал эти выписки Шалевичу. А в результате двое, повредившихся в уме, и трое в травматологии.
Галя. Сейчас, должно быть, уже больше.
Сергей. Нет, не может быть. Не должно быть больше.
Юрий Петрович. Галя, возьми охранника, доберись до Шалевича и передай ему, что его здесь ждут, а очередь распустите.

Галя уходит. Маша начинает хохотать.

Максим (обращается к Сергею). Ну, что ждем твою, интеллектуальную собственность. Это же надо было, так лохонуться.
Маша (превозмогая хохот, передразнивает Максима).  Получи диагноз, не выходя из машины.

Входит Шалевич, садится в кресло, закинув ногу на ногу.

Шалевич. Я смотрю, все в сборе. Консилиум проводите, коллеги? Что, трудный случай, нужна консультация Шалевича?
Юрий Петрович. Исключительно трудный случай, Николай Вильямсович. К нам в отделение поступил больной кентавр, у него копыта отекают, без вас никак.
Шалевич. Кто?
Юрий Петрович. Кто, кто, кентавр в кожаном пальто.

В отделение заглядывает Неизвестный.

Неизвестный. Я выкупил пять талонов на прием к целителю Шалевичу, а мне говорят, приема не будет ни сегодня, ни завтра, никогда.
Юрий Петрович. Шалевичу люди разонравились, он в них разочаровался, и впредь он будет лечить только животных.
Неизвестный. А мне, что делать? Я же деньги заплатил.
Юрий Петрович. А вот, знакомьтесь, Сергей, умнейший человек, он вам даст совет.
Неизвестный. Мне советы не нужны, мне деньги нужны. Я этого так не оставлю. (Уходит, хлопнув дверью.)
Юрий Петрович (обращается к Сергею и Шалевичу). Господа, наше сотрудничество отменяется. Так, что валите по быстрому, пока в травматологии не оказались.
Сергей. Да нужна нам, твоя живодерня. При таком бешеном успехе, нам нужен совсем другой контингент. (Подумав минуту.) А вот ты, Юра мне нужен, очень нужен.

Спустя год с лишним, в приемном отделение находятся Галя и Юрий Петрович.

Юрий Петрович. День сегодня какой-то не типичный, тихо, спокойно, без истерик и причитаний.
Галя. Сплюньте.

Звучит песня Стаса Михайлова с мобильного телефона. Галя прикладывает трубку к уху.

Галя. Алло. (Прикрывая телефон ладонью, обращается к Юрию Петровичу.) Это Маша.
Юрий Петрович. Передавай привет.
Галя. Как дела? (Молчит, слушая Машу.) А что случилось то, что? Так, ты здесь в городе. Скоро приедешь. На такси, а чего на такси то? Здесь идти то. (Молчит.) Грязь. Я так то и не думала увидеть тебя, в нашей грязи. (Молчит, глядя на Юрия Петровича.) Юрий Петрович здесь, рядом. Ладно, ждем.
Юрий Петрович. Маша приехала?
Галя. Да, скоро приедут, на такси.
Юрий Петрович. Кто?
Галя. Маша с Максом, хотят с вами поговорить.
Юрий Петрович. О чем?
Галя. Не знаю.
Юрий Петрович. Галь а, сколько прошло, как они от нас сбежали?
Галя. Значит так, Серегу перевели в Мытищи с повышением полтора года назад.
Юрий Петрович. Неужели столько времени прошло?
Галя. Больше, эти двое и Шалевич, уехали к нему месяца через три. Пока Серега там, то да се, пока помещение под клинику снял.
Юрий Петрович. Ну и как, у них дела в этой клинике?
Галя. Так я же вам, рассказывала, забыли? Деньги лопатами гребут. Такие лопаты есть, какими снег убирают, вот такими и гребут. Три шага шагнуть, а они такси берут. Юрий Петрович, а от зависти можно умереть?
Юрий Петрович. Нет, у меня такого случая не было.
Галя. Наверное, будет. Мне, как Серега позвонит, как расскажет, что они вытворяют в смысле бизнеса. У меня сердце вот так стучит: бум, замолчит, потом бубубу, потом бум.
Юрий Петрович. Нельзя, так яростно завидовать.
Галя. Чтоб он, лопнул, их медицинский лохотрон.
Юрий Петрович. Это успокоит твое бушующее сердце?
Галя. Еще бы, кстати, Серега последний раз сказал: «Из Мытищ валить надо, жопой чую». А я, ему: «Верь своей жопе Сережа, она имеет опыт в таких делах».
Юрий Петрович. Что за опыт?
Галя. Дали ему, как-то раз реально по жопе, за такие же примерно делишки. А с него, как с гуся вода, наоборот ему на пользу пошло.
Юрий Петрович. Прости за нескромный вопрос, а Сергей тебя замуж не зовет?
Галя. Куда там, он и раньше то не очень, а сейчас скорее Стас Михайлов сватов зашлет, чем он.
Юрий Петрович. Так у тебя Стас появился? Очень рад.
Галя. Юрий Петрович, ну вы вообще Стас Михайлов – звезда, певец, равных нет.
Юрий Петрович. Извини, не знаю такого. А как там, у Маши с Максимом?
Галя. Вот вы, Юрий Петрович, можете говорить, что угодно, а у Шалевича есть дар, но не от бога этот дар нет, не от бога.
Юрий Петрович. Причем здесь Шалевич?
Галя. Очень даже причем. Он, вот на этом самом месте пообещал, что Макс будет бегать за Машей, как она тогда за ним. И что вы думаете?
Юрий Петрович (улыбается). Так и что, я думаю?
Галя. Ровно все так и вышло. Теперь Макс, бегает за ней, как собачонка, а она нос воротит. И как вам, это нравится?
Юрий Петрович. Не знаю по чему, но нравится, очень нравится.
Галя. А можно я, вам тоже задам не скромный вопрос?
Юрий Петрович. Задавай.
Галя. А вы, что действительно не замечали, что Маша была в вас влюблена, или так делали вид, чтобы девушку помучить?
Юрий Петрович. Что ты, плетешь? Она же в Максима была влюблена. Это было так заметно.
 Галя. Это еще до Макса было. А потом появился Макс – москвич, врач, красавчик.
Юрий Петрович (усмехается). Видимо такая любовь была, малозаметная, коли появился Макс, и ее совсем не стало видно. Словом я ничего не знал.
Галя. Вы простите, Юрий Петрович, но я скажу прямо, у вас либо гордость не по размеру, либо вы блаженный.
Юрий Петрович. Беспощадный приговор.
Галя. Конечно для больных вы, отец родной, а за здоровыми сотрудниками ничего не замечаете.
Юрий Петрович. Не хорошо, коли так.
Галя. Мне вот сейчас в голову пришло. А не слишком ли, заметная была эта любовь к Максу, Машка девчонка не простая.
Юрий Петрович. Ты думаешь? Если это действительно так, то ей удалось кое-что. Стыдно признаться, но я даже ревновал ее слегка, к Максу.
Галя. Скажете тоже, стыдно. Машка девчонка супер, а Макс дурной, вам нечета.
Юрий Петрович. Все Галь, закрыли тему. Дело, как говорится  прошлое.
Галя (прерывает затянувшееся молчание мечтательно). Вот представьте Юрий Петрович, кружит вертолет над нашим городом, а внутри Стас Михайлов. Вдруг в вертолете, что-то трах, трах, и он падает, ну положим возле Чуприяновки.
Юрий Петрович. Ты сегодня неправдоподобно жестока. Стас Михайлов то, чем тебе не угодил?
Галя. Нет, все не так, наоборот, около Чуприяновки он нашел свое счастье. Короче его привозят к нам. Он весь забинтован, только носик торчит, и глазки моргают испуганно, часто, часто.
Юрий Петрович. Ну, слава богу.
Галя. Я склоняюсь над ним, а из под бинтов слышится только му, му, му. Я, так слегка улыбаюсь и говорю: «Не волнуйтесь, я вас узнала, вы Стас Михайлов». А он только му,му, мол, как вам это удалось? Я отвечаю: « Не знаю как, но узнала вас сразу».
Юрий Петрович. Ему, что и рот забинтовали?
Галя. Да забинтовали.
Юрий Петрович. А, как же он…
Галя. Не важно. Тут медсестры услыхали – Стас Михайлов, и начали слетаться. А он от них отмахивается, и тычет пальчиком в меня. И тогда я, голосом ангела говорю ему: «Ничего не бойтесь Стас Михайлов, я рядом, я всегда буду рядом, я вас выхожу, и уже никуда не уйду».

В отделение входит Максим. Руки его распростерты для объятий, широко улыбаясь, он направляется к Юрию Петровичу.

Максим. Юрий Петрович, дорогой, дайте я вас обниму.
Юрий Петрович (ловко ускользает из объятий, ограничиваясь рукопожатием). Не надо. Не хватало еще, чтобы ты меня по спине похлопал, и мы бы оба разом прослезились.
Максим. Вы все еще обижены на меня?
Галя. О чем ты говоришь, Иуда никто на тебя не обижается. Иди, скорее, обними меня.

Максим обнимает Галю, действительно, дважды хлопнув по спине, довольно сильно.

Животик образовался мягонький. А солидный то какой, прямо молодой профессор.
Максим. Значит, не обижаетесь?
Юрий Петрович. Не обижаемся.
Максим. Хорошо. А, чем занимаетесь?
Юрий Петрович. Чем занимаемся, чем занимаемся. Стаса Михайлова выхаживаем.
Максим. Какого, Стаса Михайлова?
Юрий Петрович. Того самого, Стаса Михайлова.
Максим. Это поп звезду, певца Стаса Михайлова?
Юрий Петрович. Да, поп звезду.
Максим. А откуда он у вас взялся.
Юрий Петрович. Как все звезды, с неба упал, возле Чуприяновки.
Галя. Ну ладно вам, Юрий Петрович.
Максим. Все шутите, Юрий Петрович.
Галя. А где Маша?
Максим. Скоро подъедет.
Галя. На чем?
Максим. На такси.
Галя. А ты на чем?
Максим. На такси.
Галя. Ну, вы бляха муха оборзели. На двух такси.
Максим. Я спешил. Хочу с вами Юрий Петрович, перетереть кое-что по-деловому.
Юрий Петрович. Что именно?
Максим. Есть предложение, короче перебирайтесь к нам в клинику.
Галя. Слушай сюда, ты, перец фаршированный по-московски. Я слушок по городу пущу, что ты Юрия Петровича искушаешь, знаешь, что с тобой сделают?
Максим. Ну что, что со мной сделают то?
Галя. Казнят публично на лобном месте.
Максим. Где у вас тут лобное место?
Галя. Фонтан у «Биллы» тебе подойдет? Утопят, как щенка беспородного.
Максим. Галь, а если бы и для тебя вакансия нашлась, ты бы отказалась?
Галя. Нет, конечно, что я долбанутая  что ли.
Максим. А  Юрий Петрович, по-твоему, долбанутый. Пускай горбатится за убеждения вместо зарплаты.
Галя. Так есть вакансия или нет?
Максим. Пока нет.
Галя. А какого (Закрывает рот ладонью, пытаясь удержать не цензурное слово.) ты провоцируешь?
Юрий Петрович. Чье предложение интересно, Сергея, Шалевича или лично твое?
Максим. Коллегиальное предложение. Кстати, Сергея переводят в Москву, и мы за ним. Помещение уже подобрали для клиники.
Галя. Ну, Серега, ну аферист.
Максим. Не надо так о Сергее Александровиче, в своем деле он виртуоз.
Юрий Петрович. А Шалевич, что тоже виртуоз?
Максим. Виртуоз, у него дар убеждения. Послушаешь, такую пургу иной раз несет, а пациенты верят.
Юрий Петрович. Он вылечил хоть кого-то?
Максим. Вылечил, многих вылечил, правда, от несуществующих болезней. Но это не противоречит нашей стратегии – брать числом, а не умением. Так Сергей часто говорит.
Юрий Петрович. Надо же стратег, Суворов перелицованный.
Максим. Юрий Петрович, вы в медицине тоже виртуоз, так что присоединяйтесь к нам.
Юрий Петрович. Видимо появление еще одних «Виртуозов Москвы» неизбежно. А кто у вас дирижирует?
Максим. Ну, формально Шалевич, директор.
Юрий Петрович. Понятно.
Максим. Присоединяйтесь, не пожалеете.
Юрий Петрович. А вдруг пожалею?
Галя. Юрий Петрович, не дурите, соглашайтесь.
Максим. Мне Шалевич, так сказал: «Он мужик башковитый, - это он о вас, - я с академической поддержкой, - говорит,- такие большие дела сделаю! Короче мне нужна его голова».
Юрий Петрович. Мне голова самому нужна, а за звание академика благодари Шалевича. Только я думаю, сколько не тужься, а большие дела Шалевичу в Москве сделать не дадут. Так, что без меня.

Входит Маша.

Маша. Здравствуйте.
Галя. И все? Меня Макс так в объятиях истискал, аж все тело ликует. А, она здрасьте, я ваша Маша.

Маша подходит к Гале, они обнимаются.

Юрий Петрович. Привет Маша, как ты изменилась.
Маша. Что подурнела?
Галя. Комплиментов домогаешься? Разве в зеркале не видно? Красавица.
Юрий Петрович. Это да, а вот глаза другие стали. Сейчас бы тебя Шалевич, так просто не провел.
Максим. Вот шельма ветеринарная, до сих пор и стыдно и смешно.

Все смеются.

Маша. А помните Юрий Петрович, как вы ему тогда: «К нам больной кентавр поступил. У него копыта отекают». А он вам: «Кто, кто?».
Галя. Кентавр в кожаном пальто.
Юрий Петрович. Помню.

Пауза.

Маша (обращается к Максиму). Ну, как?
Максим. Да ни как. Не хочет Юрий Петрович.
Маша. Я так и думала. Макс, я таксиста попросила подождать, ты же спешишь.
Максим. Это ты, Маня молодец.
Галя. Я удивляюсь на вас, такси их дожидается. И куда ты все спешишь Макс?
Максим. Я уезжаю сегодня, дела. Галь, пошли, проводишь меня. По дороге расскажу кое-что.
Галя. Ну, пошли.

Галя и Максим уходят.

Юрий Петрович. А ты когда уезжаешь?
Маша. Я побуду с мамой несколько дней.
Юрий Петрович. Как мама?
Маша. Плохо ей без меня.
Юрий Петрович. Это понятно. Разделенная любовь – печальный итог в судьбе большинства родителей.
Маша (улыбается). Что за разделенная любовь? Вы оговорились.
Юрий Петрович. Нет. У твоей мамы одна большая, пребольшая любовь, а твоя разделилась, ну допустим на четыре части размером поменьше. Самое обидное для твоей мамы, что обижаться не на кого. Ведь именно так и должно быть.
Маша. Вы Юрий Петрович, умнее моей мамы, и такую несправедливость не потерпите. Действительно на фиг надо, за все хлопоты в итоге получить какую-то четвертинку любви. На фиг нужно, менять гордое одиночество на не благодарных детей, да?
Юрий Петрович. Наверное. Точнее сказать не могу.
Маша. Почему?
Юрий Петрович. Я сам себя знаю хуже, чем окружающих меня людей.
Маша. А беретесь судить. Ведь мне без мамы, тоже плохо.
Юрий Петрович. Это тоже понятно…
Маша (перебивает Юрия Петровича). А то, что мне без вас очень плохо, это тоже вам понятно, это вы тоже можете объяснить?

Пауза.

Юрий Петрович. Как плохо? Почему плохо?
Маша. Так плохо. Пусто и тоскливо. Не жизнь, а кутерьма какая-то бессмысленная.
Юрий Петрович. Может быть у тебя депрессия. Она теперь сплошь и рядом.
Маша. Может быть. Юрий Петрович поехали со мной. Вы же в Москве учились, вам там все знакомо.
Юрий Петрович. И ты туда же. Маш, я врач, а не мошенник.
Маша. Вы необыкновенный врач. Вы сильный и умный. Вы устроите так, что все будет по честному, а я вам помогу.
Юрий Петрович. Оптимистичный прогноз. Ну, допустим, я займусь перевоспитанием Сереги и Шалевича. А здесь кто людей лечить будет?
Маша. Найдут, кого ни будь. Сколько можно, вам и о себе подумать надо.
Юрий Петрович. Нет, Машенька не поеду.
Маша. Вы просто боитесь изменить свою жизнь. Не бойтесь, хуже то не будет…

Входит Галя, Маша замолкает.

Галя. Ну, Серега, ну гондольер штопанный. Да, Юрий Петрович, вас там требуют.
Юрий Петрович. Извини Маша, мне пора. (Уходит.)
Галя. Целый список поручений накатал. Я его прям, при Максе порвала.
Маша. Кто накатал?
Галя. Серега, кто еще? Да, пошел он.
Маша. Молодец правильно.
Галя. Ну, а ты, как уговорила?
Маша. Нет, не уговорила. (Задумалась на несколько секунд.) Галь, а я ведь по сути дела ему в любви призналась.
Галя. Да ладно.
Маша. Да.
Галя. А он, что? Все равно отказался ехать?
Маша. Отказался.
Галя. Слишком гордый, я ему так сегодня и сказала. А я догадывалась, что ты его любишь, а Максим это так – фикция.
Маша. Да, я его люблю, мне его жалко, мне за него обидно, все сразу навалилось.
Галя. Вот даже как.
Маша. В моей памяти день за днем одно и тоже крутится. Знаешь что?
Галя. Откуда мне знать? Я тебе не Шалевич.
Маша. Я стою у окна в коридоре нашего отделения, вижу аллею, дорожка разноцветная от листьев.
Галя. Осень значит.
Маша. По дорожке идет он, видимо домой. В своем вечном плаще, джинсах и берете.
Галя. Плащ ему давно надо поменять, а берет выкинуть.
Маша. Доходит до мусорного контейнера. Достает из пакета бутылку паленого коньяка и бьет ею о край контейнера. Раз ударил, два, а она не бьется. (Маша замолчала.)
Галя. А дальше.
Маша. Все.
Галя. Да зацепило тебя. Хотя, с другой стороны ему, где-то под сорок. Мужчина, можно сказать утраченный для бракосочетания.
Маша. А я люблю.
Галя. Если любишь, оставайся. Может все еще и срастется, опять же мама рядом. Хотя это безумие променять Москву на черти что.
Маша. Я бы осталась, если бы он предложил. Если бы намекнул хотя бы.
Галя. Значит, не позвал. Вот блаженный. Если честно он к тебе тоже не ровно дышит.
Маша. Не ровно дышит, ты думаешь.
Галя. Чего тут думать. Точно тебе говорю.
Маша. Мне тоже иногда так казалось.
Галя. Может, останешься?
Маша. Не останусь, уеду.
Галя. Правильно, главное ты без пяти минут москвичка. Остальное ерунда, рассосется, как-нибудь со временем.
Маша. Ладно, Галь, пойду я.
Галя. Звони.

Маша кивает головой в ответ и уходит.

Галя. Уедет, конечно, уедет, а я блин остаюсь.

КОНЕЦ.




.



.