Кошачий беспредел

Пенсионер Николай Петрович Курочкин по своему характеру человек спокойный, рассуди-тельный и даже несколько флегматичный. И вывести его из состояния покоя не так-то просто, а если точнее – даже невозможно. Это не удавалось сделать ни разу даже его супруге – женщине вообще-то хорошей, но весьма неуравновешенной и вздорной. Не раз бывало за их долгую жизнь, когда ни с того ни с сего заведется Серафима Ивановна, накричит на него, обвинит во всех грехах. А он споко-ен. Знает, что не виноват ни в чем – чего понапрасну расстраиваться? А буря в стакане, учиненная его женой, заканчивалась так же быстро, как и начиналась, и в доме снова воцарялся мир. Ладил он и с начальством своего родного предприятия, на котором проработал слесарем более сорока лет.
Но было у Николая Петровича одно слабое место, «ахиллесова пята»: не мог он спать при шуме. А по жизни пришлось пройти ему и школьный интернат, и армейскую казарму, и общежитие при ПТУ. И везде по вечерам, да и ночам, гвалту хватало. То шумная компания возвращалась с тан-цев поздно вечером, а потом долго еще обсуждала свои успехи и неуспехи с лицами противополож-ного пола, то соседи по койке до полуночи о чем-то разговаривают, то кто-то храпит. Ребята пошу-мели, улеглись в постель и через пять минут уже спят, несмотря на то, тихо в комнате или шумно. А у него так не получалось. Тихо в комнате – он спит нормально. Шумно – не сон получался, а мука.
Не повезло ему в этом отношении и с женитьбой: жена, и теща очень храпели. И спасался он от этого частенько тем, что убегал ночью на кухню, где и спал на раскладушке.
Но теперь и школа-интернат, и армия, и общежитие – все это уже далеко позади. Нет в живых и жены, и тещи, Пелагеи Филипповны. Живет теперь Николай Петрович один в однокомнатной квартире на четвертом этаже. И никто в его квартире не шумит, не храпит – тишь да благодать.
Но вот, начиная с марта и до июня, мучают его кошки, которые ревут благим матом по ночам под окнами. И нет от них никакого спасу. И вроде бы четвертый этаж – высоко, должно было бы и не очень слышно кошачьих душераздирающих криков. Но получается наоборот: создается впечатление, что они, эти крики, концентрируясь в единый поток, мощной струей врываются именно в его окна. И рев этот не только не дает уснуть – от него становится жутко, и кровь стынет в жилах.
Николай Петрович предпринимал, конечно, меры против этого кошачьего беспредела. Пробовал наглухо на ночь закрывать окна. Но от этого в квартире становилось невыносимо душно. Пробовал укрываться с головой одеялом, а на голову водружал еще огромную подушку. Но результат был аналогичный предыдущему. Запасался ветеран на ночь и камушками, которыми с четвертого этажа швырял среди ночи в орущих кошек. Но его камни, как правило, не достигали цели и не оказывали поэтому на кошек сколько-нибудь заметного влияния. Пробовал Николай Петрович перед сном употреблять и алкоголь. В таких случаях ему удавалось уснуть, но по утрам раскалывалась голова и тошнило. И от этого метода тоже пришлось отказаться.
И вот однажды, доведенный до отчаяния кошачьим концертом под окнами, Николай Петро-вич в порыве гнева сорвал со стены свое охотничье ружье и стал палить из него в открытое окно по ненавистным оркестрантам. Кошки, занятые своим делом, на его стрельбу не обратили никакого внимания. А вот до смерти перепуганные соседи вызвали милицию: думали, что на их дом напали террористы. Наряд милиции прибыл мгновенно. У пенсионера конфисковали охотничье ружье и оштрафовали за хулиганство.
А кошки орут по-прежнему. Жизнь продолжается.


Рецензии