Владимир Стрелков
саркастическая, феерическая, трагикомическая
детективно-криминальная
комедия-буфф в 17 актах
«ПРОТОКОЛЫ ЖАНДАРМСКИХ МУДРЕЦОВ И...
эпилог к ней.
...ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО».
Иерусалим.
2017.
©2012 Copyright by “Strelkov V”
Главные действующие лица:
ПЁТР ОРЖЕВСКИЙ – генерал, командир отдельного корпуса жандармов!
ПЁТР РАЧКОВСКИЙ – жандармский полковник, начальник загранагентуры, спецкоды - «Леонов», «Кун и Грюн».
МАТВЕЙ ГОЛОВИНСКИЙ – секретный сотрудник по жандармскому Департаменту, агентурный код - «Внучок-с!»
ИВАН МАНУСЕВИЧ-МАНУЙЛОВ – секретный сотрудник по жандармскому Департаменту, агентурный код - «Масва».
ЮСТИНА, она же ИЛОНА ГЛИНКА, фрейлина Императорского двора, агент жандармерии, спецкод - «Мадам Ка».
СЕРГЕЙ НИЛУС, христианский графоман-мистик, нештатный сексот жандармерии.
Остальные подследственные по Делу №666 - от царя Николая П до пёсика Кабздоха по требованию.
«ПРОТОКОЛЫ ЖАНДАРМСКИХ МУДРЕЦОВ...
АКТ ПЕРВЫЙ.
Картина 1
Вместо традиционного занавеса – перед сценой белый киноэкран.
В зрительном зале цифровой проектор.
На экране надпись крупно:
«ПРОТОКОЛЫ ЖАНДАРМКИХ МУДРЕЦОВ»
и ниже мельче:
«АДСКИЙ ПРОЛОГ!»
Фонограмма: громко - джаз Бенни Гудмана - фокстрот «Бай мир бисту шейн» Шалома Секунды.
ПРОЕКЦИЯ на экране: Простая анимация «2D» - КАБИНКА ОБЩЕСТВЕННОГО ТУАЛЕТА НА ВОКЗАЛЕ.
На бачке унитаза – мятая книжонка с бурыми потёками на обложке. Полустёршаяся дореволюционная кириллица оглавления.
«Протоколы сiонскiх мудре¬цовъ.
Отпечатано в Санкт-Петербурге,
в тiпографiи учiлища глухонемых.
1905 г.».
Рядом с бачком на стене туалета среди других корявых надписей самая кривая, и самая большая надпись со стрелкой в сторону унитаза: «Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю!».
Дёргается цепочка.
Книжка подает в унитаз и проваливается, подхваченная бурлящим потоком. Вода превращается в языки пламени, в которых книжка, не сгорая, разворачивается, а со страниц её с воем и криком соскакивают, пытаясь спастись, выбраться из мутного, горящего потока, анимированные грешники в мундирах с лентами, эполетами, орденами и звёздами.
Напрасно - фекальный поток увлекает грешников в вечную преисподнюю...
Экран - занавес поднимается.
Музыка продолжается.
Картина 2:
На сцене - АД. ВЕЧНАЯ НОЧЬ.
На фоне адского гула в самом быстром темпе из раструба старинного граммофона разносится в очень быстром темпе и очень громко тот же фокстрот «Бай мир бисту шейн».
Полыхает ревущее пламя, выхватывая из кромешного мрака преисподней надпись латиницей: “Desine sperare qui hic intras”. (В скобках по-русски: «Оставь надежду всяк сюда входящий»).
На цепях огромные сковороды. Много сковород, уходящих в раскалённую, дрожащую от жара, бурую клубящуюся бесконечность.
На сковородах жарятся грешники.
Коренастый, полуголый лысый ЧЁРТ с рогами в железных стариковских очках на свином пятачке, в сталеварском фартуке с наколкой на толстом волосатом животе «Libertate ne Videant Oculti», а пониже спины по-русски - «Век свободы не видать», с грязной тряпицей на руке с надписью - «Бугор», гоняет чертей-подручных: одни кидают лопатами в огонь топливо, другие вилами и плётками стимулируют грешников, чтоб плясали.
Грешники отплясывают на обширной сковородке.
Полыхает адское пламя.
ЧЁРТ-БУГОР
(низким басом)
Перекличка грешников-беспредельщиков!
Сионский мудрец, б-у генерал Пётр
Оржевский, командир отдельного корпуса
жандармов!
Из круга пляшущих грешников, подталкиваемый вилами, выплясывает, как на поклон, жандармский генерал ПЁТР ОРЖЕВСКИЙ, в мундире с орденами, лентами и звёздами.
ОРЖЕВСКИЙ
Здесь! Элемента....
ЧЁРТ-БУГОР
На место! Сионский мудрец Пётр Рачковский,
б-у жандармский полковник, б-у начальник
заграничной агентуры, клички-погонялы –
«Леонов», «Кун и Грюн».
Из круга, кривляясь, вытанцовывает полноватый, маленький крепыш – ПЁТР РАЧКОВСКИЙ в штатском, в шляпе-котелке, с тростью.
РАЧКОВСКИЙ
(с подковыркой)
Ну, я, светля...
ЧЁРТ-БУГОР
Не ну я, а здесь-ся! Отвечай, как положено!
РАЧКОВСКИЙ
(с издёвкой)
А как это у вас «издесся» положено?
ЧЁРТ-БУГОР
Бойцы, вилы в жопу баклану, чтоб не
зарывался! Огоньку добавьте! Огоньку,
чтоб шибче бацали! А то он у нас –
«нуияздес-ся»!
Двое подручных чертей, открывают топку, ретиво подбрасывают топливо под сковородку.
Третий - засаживает Рачковскому вилы в задницу.
Рачковский пытается увернуться. Не вышло. Отлетают
в сторону и трость, и шляпа-котелок.
РАЧКОВСКИЙ
Ай! Ой-йо-йой!
ЧЁРТ-БУГОР
То-то, нуя! Смотри, останешься без уя! Веди
себя, как положено, издес-ся! На место,
брысь! Сионский мудрец Матвей Головинский,
б-у жандармский сексот, б-у журналист,
кличка-погоняло «Внучок-с»!
Подобострастно выбегает агент ГОЛОВИНСКИЙ.
ГОЛОВИНСКИЙ
(жалко суетится)
Здесь, здесь я!
ЧЁРТ-БУГОР
И тебе вилы в жопу, «Внучок-с»?
ГОЛОВИНСКИЙ
(испуганно)
Нет, нет! Что вы! Не надо, не надо-о-о-о!
ЧЁРТ-БУГОР
Надо-надо! На место! Сионский мудрец Иван
Манусевич-Мануйлов, б-у жандармский
сексот, журналист кличка-погоняло –
«Масва».
Выплясывает агент МАНУСЕВИЧ-МАНУЙЛОВ, что-то жуёт.
МАНУЙЛОВ
(очень бодро и громко
на весь ад)
Зде-йе-сь!
ЧЁРТ-БУГОР
(приложил лапу к уху)
Какой шумный сексот, оглушил сука! На
место! Сионская мудречиха Юстина, она же
Илона Глинка, б-у фрейлина Императорского
двора, б-у агент жандармерии. Кличка-
погоняло – «Мадам Ка».
Из круга семенит ЮСТИНА ГЛИНКА, похожая на старуху Шапокляк из известного мультфильма, в бардовом платье и в шляпке «шапокляк».
ГЛИНКА
Ту-у-ут я, тут!
Подручные черти стоят, смотрят на Бугра в ожидании приказа о наказании фрейлины - не по уставу докладывает - остальные грешники тоже стоят, не пляшут: что-то будет.
Чёрт-бугор машет лапой.
ЧЁРТ-БУГОР
Ладно, чёрт с ней! На место,
старая кошёлка!
ГЛИНКА
(возмущённо)
Но почему обязательно старая?
ЧЁРТ-БУГОР
(удивлённо)
Полный отпад! А кто ж ты, помойка
жандармская? Закрой хайло! Боец,
вилы ей в жопу!
ГЛИНКА
(протестуя)
Не надо! Не надо! Я же женщина!
А вы – всё же мужчина!!!
ЧЁРТ-БУГОР
(ещё более удивлённо: такое
у него впервые за всю адскую
жизнь!)
Я - не мужчина, дура! Я - Сатан!
Чёрт тебя побери! Боец, что ждёшь? Вилы
ей в жопу - с проворотом!
Чёрт-подручный втыкает вилы в задницу Глинке.
ГЛИНКА
Я – фрейлина Ея Величества! Ой-ой-ой...
твою мать!!!
ЧЁРТ-БУГОР
Вот так - пожалеешь, а они... Добавки
ей! Сионский мудрец Сергей Нилус,
христианский графоман-мистик, б-у
нештатный сексот жандармерии.
Из круга, крестясь, шустро выплясывает НИЛУС.
НИЛУС
(с готовностью выполнить
любое желание Чёрта)
Здесь, Ва-ша свя-шен-ства-с, готов-с, всегда
готов-с! Что жела...
ЧЁРТ-БУГОР
(презрительно кивает чертям
на Нилуса)
Фраер зуб за два шнифта! Отканай, падло!
(отвернулся от грешников)
Поддать им огоньку ….
(и про себя)
Одни жандармы, «мудрецы сионские»! ...
И ни одного еврея… Даже странно!
(мудрецам)
И-и-итак, грешники-беспредельщики,
«жандармские мудрецы» – запе-ва-ай!
Полыхает ад.
Пляшут, орут грешники – жандармские мудрецы на сковородках. Поют в самом быстром темпе «Боже царя храни» под любимую чертями – оркестровку «Бай мир бисту шейн».
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ВТОРОЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Русский бунт,
бессмысленный и беспощадный» ...предпоследний.
КАРТИНА 3.
На сцене ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. «ЗЕЛЁНАЯ СТОЛОВАЯ».
Гуляет, веселится царский двор.
В глубине – три Столпа в виде колонн-скульптур с надписями на каждом: «Самодержавие», «Православие», «Народность», поддерживают потолок с надписью «Российская империя».
«Самодержавие» – жандарм с шашкой на бедре.
«Православие» – толстобрюхий поп с крестом:
«Народность» – лубочный мужичёк в лаптях с балалайкой.
Гуляет, веселится царский Двор по случаю многолетия династии Романовых.
На троне с золотыми колёсиками и кисточками восседает самодержец Земли Русской Царь-батюшка НИКОЛАЙ П Романов (На груди царя надпись: «Царь-батюшка), рядом Царица-матушка Романова (на спине пониже – Царица-матушка), на самом видном месте «Зелёной столовой» на золотом горшке восседает мальчонка, бледноватенький такой, болезненный, наследник Алёшенька Романов (на горшке надпись: «Цесаревич Земли Русской»).
Беззаботно веселится вся царская семья, пьют чай из золотых блюдец от большого самовара, хрумкают конфетками, лакомятся варениями, жуют баранки с маком, пироги с мясом и ватрушки с хреном.
А посерёдь царского стола возвышается сладким облаком Царский Торт в виде Райского Сада с голенькими Адамом и Евой из крема, разноцветными зверюшками и зелёным Змием из американской карамели с длинным красным фаллосом из натурального аспаргила.
Вкруг царской семьи вращается свита: всякие асессоры и фрейлины, и главные люди Российской империи: генералы и сановники.
Трубу самоварную раздувает сапогом - только дым валит - весь в орденах, звёздах и лентах, - сам премьер-министр Иван Николаевич ДУРНОВО,(соответственная НДП на спине), стоит у стола - одна нога в портянке, другая в сапоге.
А разносит чашечки из китайского фарфора с индийским чаем сам министр Внутренних Дел Вячеслав Константинович фон ПЛЕВЕ (о чём надпись на спине министра).
Бублики и баранки подаёт Царю и прочим другой вельможа, сам министр финансов граф Сергей Юльевич ВИТТЕ (надпись на груди).
Среди знатной публики уже знакомая нам - фрейлина Ея Величества Царицы, отметим её особо, Юлия Глинка, крашеная под попугая какаду с китайским веером и в самом что ни на есть придворном одеянии: бархатном пунцовом платье с серебряным шитьём и с фрейлинским знаком императрицы на корсете, на головке - всё та же шляпка-шапокляк.
Здесь же всякие мистики, гадалки, кликуши, юродивые, и прочая нечисть, столь любимая царицей.
Подле царского стола на золотой тумбе громко играет американский граммофон «Сима-ленд».
И все сановники, и царская семья подпевают граммофону.
Громче всех поют Царь Николай П тенорком и генерал шеф жандармов Пётр Васильевич Оржевский,(с НДП на животе) басом.
Хорошо сидят! Ой, хорошо поют!
ХОР ЦАРЕДВОРЦЕВ
с ГРАММОФОНОМ
...Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!...
В это время АВТОР свободно ходит по сцене, по зрительному залу, общаясь со зрителями и персонажами, которые, не замечая его, живут своей сценической царско-придворной жизнью.
АВТОР
В некотором царстве-государстве, что
тогда называлось Российская империя, в
конце позапрошлого века жил был батюшка
Царь-государь, как он сам себя называл,
«Хозяин земли Русской», император Николай-
второй Романов. Романов-то он был вроде,
как Романов, но то ж была не фамилия, а
для тех, кто не знает - кличка, ну, как у
блатарей – «погоняло», а настоящая-то
коренная фамилия русского царя, стал-быть
хозяина людей русских, была Готторп УП,
и был он из герцогов Земли
Шлезвиг-Голштейн, немчурой стал быть.
Человечек-то он был, вроде, как говорили,
тихий, подчинённых по мордасАм не лупил,
матерных слов не потреблял, не пил, по
бабцАм открыто... не ходил, Б-га любил, и
семьянин был, тоже, так говорят, хороший.
А любимое занятие самодержца было
пострелять ради озорства, да от скуки,
кошек, собак и ворон. Жена у него звалася
Александрой Фёдоровной, такая кликуха была
у Ея, но тоже нерусских кровей была царица
русская - принцесса Дании и Гессена Алиса
Виктория Елена Луиза Беатрис. Во как! Не
слабо, да? Такая Фёдоровна датско-
-гессенская... И жили они мирно и
дружно, и управлял тот император Николай П
- Готторп УП, а по-прозвищу «Николашка-
- кровавый», да ещё «Князь Ходынский-
- Цусимский», да ещё «Наш дурачок Ники»,
своей империей самодержавно, так как
уверенно думал, что самодержец он от самого
русского Господа-Бога. И так думали,
казалось, все его подданные, народ
значит.
Однако…
Что такое? Землетрясение? Потоп? Конец света? Сдвинулась крУгом сцена со столом и угощениями, качается пол, содрогаются стены! Столпы, что на задниках, ходуном ходят, вот-вот рухнут!
Все царедворцы перепуганные молчат, вот-вот заревут от страха! Фрейлина Ея величества Глинка уж под столом сидит, глаза закрыла. И даже граммофон «Сима-ленд» заткнулся.
Вскакивает Царь со трона, глаза таращит, от ужаса трясётся.
Корона - с головы катится прочь.
Всё быстрее вращается сцена.
А в глубине её, там, где высятся столпы, набегает снизу, сбоку, откуда-то сверху, на верёвках и лестницах, набегает, окружает вращающуюся сцену с царедворцами русский народ: мужики и бабы!
Не петь-плясать, да поздравлять юбиляров-романовых, бежит народ, а крушить, жечь, убивать бегут Царя-батюшку с придворными шестёрками.
Вспыхивает луч проектора.
ПРОЕКЦИЯ на экране – бабслей-нарез из архивных фото и кадров старых советских фильмов – «Набегает на Царскосельский дворец, на «Зелёную столовую» сам русский бунт: бессмысленный и беспощадный», как говаривал «наше всё» - поэт Александр Сергеевич.
С гиканьем и рёвом «Бей, жги! Мать-перемать! Долой самодержавие!» набегает на супостатов народ русский.
Столпы дрожат от страха.
Столп «Самодержавие» даже описался (течёт из-под ног), еле-еле «Империю» головой и рукой удерживает, ногой в сапоге от набегающего народа отпихивается, шашкой в другой руке замахивается.
Столп-«Православие» одной рукой подпирает «Империю», другой крестится.
Столп-«Народность» на карачки присел, вот-вот стрекача задаст!
Накреняется, накреняется «Империя». Сыпется штукатурка со столпов, глина, кирпичи, доски, тряпки какие-то валятся.
«Зелёная столовая» идёт креном. Катится по наклону трон с Царём-батюшкой на колёсиках с музыкой.
Вскакивает, мечется царская семья: Куда бежать? Где спасаться?
Царица в обморок падает. Вслед за ней и фрейлины падают, а асессоры да сановники с генералами дрожат, по паркетам рассыпаются, по углам забиваются.
Царь-государь ручонки простёр, из трона выпрыгивает, орёт благим матом.
ЦАРЬ
Караул! Погром! Пожар! Бунт?
Хватается за голову, сейчас тоже в обморок упадёт.
ЦАРЬ
Как же так? Такой мирный, такой
добрый, такой спокойный, такой
мною любимый русский народ-
богоносец вдруг взбунтовался?
Сцена резко содрогается, прекращает вращение.
Главный министр Дурново выскакивает на авансцену в одном сапоге, кричит в зал нечеловеческим голосом, кулаками машет: страшно - аж жуть.
ДУРНОВО
Не потерплю! Разорю! Перевешаю!
И вновь двинулась, вращается сцена, унесла орущего Дурново, только слышен дикий рёв министра.
ДУРНОВО
Штыки к бою! То-о-всь! Орудия
заряжай! Ого-онь! Ого-о-онь!
На экране ПРОЕКЦИЯ: Пушки стреляют. Народ казаков лупит. Солдаты баб штыками колют, из винтовок стреляют. Народ разбегается.
Под экраном - бежит Царь по вращающейся сцене. За ним вся семья, да фрейлины, да свита.
Бежит фрейлина Глинка, спотыкается о полу свого бархатного платья, падает кверху ногами – чуть не убилась совсем!
Цесаревич Алёшенька с горшка вскакивает, да как запустит какашками за убегающим папиком - хозяином Земли русской.
Но Царю-батюшки не до Цесаревича, ещё шибче бежит.
За ним, бегут, толкая друг друга, министр финансов Витте и министр внутренних дел фон Плеве.
Все бегут в стремительном вращении сцены за Царём.
Сцена перекашивается с боку на бок, так что мчится царская свита то вниз и скатываются, то вверх карабкаются, толкаются, пинаются, задыхаются, сейчас помрут от страха.
ЦАРЬ
(задыхаясь от бега)
Где главный министр? И-где-е-е
он сволачь?
Премьер-министр Дурново в одном сапоге догоняет царя бежит рядом. Портянку с босой левой потерял. Не до портянки... Голову б не потерять.
ДУРНОВО
С Вами-с! Рядом-с, Ваше
Императорское Величество-с! Я…
Но Царь не даёт ему слово сказать.
ЦАРЬ
Как так? Почему-у-у бунт? Отчего
мятеж? Извольте-ка отвеча-ать!
ДУРНОВО
А чо? Я чо! Вот это они, фофаны
треклятые, Ваше Императорское
вели… Они виновники, ли-бе-ра-лы,
де-мо-кра-ты, ети иху ма...!!!
Спотыкается Дурново, падает, отстаёт. Царь, не обратив внимания на отставшего премьера, продолжает бег.
Один только генерал Оржевский, шеф жандармов, в сторонке столбом стоит и усами шевелит.
Царь делает шаг с круга, останавливается, старается взять себя в руки, смотрит на пробегающих по инерции мимо него министров, хватает их за шивороты, волочет за собой.
ЦАРЬ
А ну-ка, господа министры,
доложить? Что за дела
в Российской империи!?
Отчего трон наш царский шатается?
Позабыв всё своё немецко-французское воспитание, трясёт, тягает министров за шивороты.
ВИТТЕ
Царь-государь, Ваше Императорское
Величество. Без либерализаций,
без демократизаций, без реформаций
ничего не сделать, народ не
успокоится. Времена нынче такие
настали. Новые времена. Развитие
истории… По всему миру такое
делается. Капитализм наступил!
Надо действовать радикально,
ре-фор-ма-тор-ски! Народ...
ЦАРЬ
(чуть не плача,
возмущённо, перебивает)
Мы ему, паразиту, народу, свободу
дали! Рабство отменили! А он!!!
Неблагодарный народ! Чего они ещё
хотят?
Фон Плеве усатый, полный и потный, стараясь перекричать через царскую голову министра финансов, отталкивает Витте.
ФОН ПЛЕВЕ
Ваше Императорское Величество,
не слушайте его! Не надо ничего
менять! Мы - не Европа, мы –
Россия, страна патриархальная,
самодержавная, дворянская… А
эти либесралы-домкраты подрыва…
ВИТТЕ
(отталкивает фон Плеве)
Государь, Ваше Императорское
Высочество, вы продолжатель
великой миссии, начатой Петром
Великим. Превратим отсталую
крестьянскую Россию в современную
державу, догоним и перегоним
Запад!
ЦАРЬ
(снова в бег по кругу)
Че-е-го-о-о!?
ВИТТЕ
Причина волнений, Ваше
императорское Величество, в
земельном вопросе! Крестьян-то
освободили, а земли не дали.
Денег на аренду у крестьян нет.
Бегут в города. Проведём
аграрную реформу!
Нужны акцизные сборы! Пора
осваивать Сибирь, Дальний
Восток...
(Фон Плеве
отталкивает Витте,
но Витте продолжает).
...кит... кит... китайцы лезут!
ЦАРЬ
Че-е-го-о-о!? Какие киты?
ВИТТЕ
(бежит рядом)
Ввёдём золотой стандарт!
Перестанем печатать деньги,
куда их столько напечатали
– инфляция! Конституция нужна,
(Фон Плеве ещё сильнее
отпихивает Витте, но Витте
продолжает).
Консти... Ваше Импе… Кости...
ЦАРЬ
Че-е-го-о-о!? Какие кости...?
Фон ПЛЕВЕ
(бежит по кругу,
навстречу Витте,
сталкиваются, бодают
друг друга)
Конституция? Реформы? А по кому
эти реформы-то, по кому ударят?
По основе империи, по
самодержавию, по дворянству!
А дворяне кто? Это - мы и есть.
Разорят нас реформы, по миру
пустят! А кон-сти-ту-ци…
ЦАРЬ
(остановился,
хватается за голову)
Че-е-го-о!? Киты, кости! Чьи
кости? Китовые? Или костяные киты,
коты... Какие коты. Запутали вы
меня совсем, хугены, мать ва...
Фон ПЛЕВЕ
(продолжает бег)
Не слушайте проходимца, Ваше
Императорское Вели… А ты, Витте,
молчи, инородец! Христопродавец!
Жидам потакаешь?
ВИТТЕ
Кто потакает? Сам ты инородец!
Ишь ты - фон! Ретроград!
Хватают, рвут друг друга министры, только клочья летят!
Витте, как боксёр (английская школа) - всё в челюсть фона, всё в челюсть норовит! Прямым хуком в нос врезает.
Плеве по-русски кулаками, мельницей машет, но попасть в физиономию Витте не может. Увёртывается министр.
Генерал Оржевский, шеф жандармов, в стороне столбом стоит и усами шевелит.
Подбегает запыхавшийся премьер Дурново. Одному в лоб, под зад - другому, растаскивает драчунов.
ДУРНОВО
Брысь, фофаны, разойдись,
разорю, накажу!
ПЛЕВЕ
(вытирает разбитый нос)
Ну, смотри, жидовская морда,
Витта-дритта, мы ещё тебя
сделаем! Попомни моё слово,
падла!
ВИТТЕ
Отвечай за базар, пидор!
Глаз на жопу натяну, сука!
Разбегаются от премьерского гнева министры.
Дурново пытается нагнать хулиганов, сейчас холку намылит.
ДУРНОВО
Стоять! Стоять, фофаны! Поймаю,
Накажу-у-у!
А Царь машет в отчаянии рукой, снова хватается за головку и бежит, бежит по кругу, шепчет-завывает не своим тенорком, фальцетиком, но сдержанно, воспитанный был Царь-самодержец.
ЦАРЬ
Что делать? Что делать? Трон
рушится! Бунт! Мятеж! Революция!
Майн Готт! От этого русского
бардакстана можно копф совсем
потерять!!!
Бежит Царь и вдруг головы-то и нет. Бежит без головы, встал, щупает место, где была голова. Нет головы. Нет!!!
Но тут как раз и Царица русская - принцесса Дании и Гессена Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис является, головку царскую подбирает с пола, на место ставит, воркует, успокаивает.
ЦАРИЦА
Милий мой Ника, та ну их,
разберус-ся пади! Их много, все
зряплату получают. Пусть её и
опрапатывают. А ты у меня отин,
милий мой Ника-нико-ко-чка…
Пойтём, я тепя пошалею, летянцов
елисейкиных пососи, а хочиш
постреляйт кацце иль рабн, так мы
их из клетки пустим, пу-пу на
здорофе...
Вырывается Царь из жалеющих объятий Царицы, оборачивается и... вдруг, куда подевалась царская сдержанность-воспитанность немецко-французская, опять орёт, что есть царской мочи.
ЦАРЬ
Куда-а-а?! Швайнен! Фауленцеры!
Хугены, Дар-мо-еды! Бездельники!
Стоять!
И гонится Царь по Дворцу (всё пространство сцены) за министрами.
Министры от Царя в страхе улепётывают.
За ними остальные сановники, генералы, фрейлины и асессоры, в ужасе суетятся по «Зелёной столовой».
Впереди всех генерал Оржевский, шеф жандармов, бежит и усами шевелит.
ОРЖЕВСКИЙ
Что-то теперь нам бу-у-дет!
Царь-то как разошёлся! Страшнее
русского бунта, бессмысленного
и беспощадного... Вай-вай!
Вбегает Царь за министрами в «Зелёную столовую» (круг сцены останавливается, как в начале картины), где давеча так мирно и благостно чаёвничала царская семья со свитой, хватает Царский Торт – Райский Сад с голенькими кремовыми людишками, зверушками и Змеем с фаллосом, прицеливается было в министра финансов Витте, но Витте уворачивается, лепит торт в физиономию главного жандарма генерала Оржевского! Где усы? Нет ни усов, ни главного жандарма – один Райский сад, да красный фаллос из натурального аспаргила сверху, противень с ватрушками да баранками рушит на министра фон Плеве, в ход идут блюдца и чашки – посуду бьёт Царь-батюшка, Хозяин Земли Русской, всех гоняет, но больше всех достаётся, само-собой, премьеру: Царь-батюшка хватает самовар, хлипкожопенький, вроде, а поднимает, поднимает, да как ливанёт крутым кипятком премьеру... Да на сановное пузо, да на босую ногу без портянки!
Обваренный Дурново дурным ором ревёт, обваренной ногой дрыгает, чуть не помер.
Страшен «русский бунт», но вроде, как стихает за окнами «Зелёной столовой» артиллерийская да ружейная канонада, вроде, как усмиряет русский народ русская армия, полиция да жандармерия, разгоняет бунтующих по каторгам, да рудникам.
Стихает-то, вроде, стихает, надолго ли. А завтра-то, гляди, снова поднимется...
Смотрит в зрительный зал Царь Николай П, хозяин Земли Русской и тихо так своим генералам, да сановникам и говорит:
ЦАРЬ
Я вас, фофаны, швайнены,
фауленцеры, хугены, выгоню всех к
ядрёной матери без содержания!!!
Всех урою! Не Царь я буду – урою,
если не сохраните трон наш
царский, Богом нам данный от этих
русских бунтов да революций!!!
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ТРЕТИЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Как трон сохранить?».
Картина 4.
На сцене - КАБИНЕТ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА И.Н. ДУРНОВО.
Премьер забинтованной глыбой, ухватив рукой костыль, сидит, постанывая, под портретом Царя в кресле, положив забинтованную ногу на мягкий пуфик, с интересом наблюдает, как по зелёному сукну обширного стола министерского кабинета бегает по путям со шпалами и рельсами маленький игрушечный паровозик с парой вагончиков.
Министр внутренних дел фон Плеве с перевязанной головой и генерал Оржевский, с синяком под глазом, тоже постанывая, с восторгом гоняют игрушку по маленьким рельсам с семафорами, депо, отстойником и маленькой станцией.
ДУРНОВО
(объясняет)
Это я так, цесаревичу
Алёшеньке, для забавы, может
Царь-батюшка, Николай
Александрович, посмягчается на
нас..., на вас, что допустили
такой бунт-смуту. Э-эх!
проморгали вы министры –
дармоеды: так Царя-батюшку
напугали! Слава Богу, что
разогнали бунт, Но ведь
может и повторится. А?
(по отечески)
Ну, будя-будя, фофаны.
Наигрались и будя... Что делать
-то? Ай! Ой! Так зачем я вас
позвал? – Думать! Как устроить,
чтобы трон сохранить, революцию
не допустить и народ успокоить?
Ой! Ой! А то Царь-батюшка... Ой!
ФОН ПЛЕВЕ
(еле отрывается
от игрушки, трогает
опухший нос)
Что делать? Вся беда в этой
сволочи Витте. Под видом реформ
губит Россию! Хочет заменить
Царя парламентом. Это же надо!!!
Что делать? - Остановить Витте
с его реформами! Ой!
ДУРНОВО
Чего ты, Винцель Константиныч,
в этого Витте вцепился? Что
делать, спрашиваю, фофаны? Ой!
Министр МВД фон Плеве и главный жандарм Российской Империи генерал Оржевский смотрят на обваренного премьера. Премьер смотрит на побитых подчинённых.
Паровозик с вагончиками останавливается.
ДУРНОВО
Пётр Василич, вот вы, что сейчас
делаете? Ой!
Генерал Оржевский, не поняв вопроса, толкает паровозик.
ОРЖЕВСКИЙ
Элементарно! Ваше
Превосходительство! Ой-йой!
ДУРНОВО
Да, оставьте вы игрушку! Отберу
сейчас!!! Ну, как дети малые,
всё равно...! О службе, службе,
спрашиваю! Ой!
ОРЖЕВСКИЙ
Ах, о службе, Ваше
Превосходительство! Иван
Николаич! Так - элементарно:
агентурная работа: аресты,
ссылки, разгром подпольных
типографий, цензура...
Ой! ...перлюстрация и выявление.
Искореняем зло масштабно. Ой!
ДУРНОВО
(возмущённо)
Масштабно? Генерал, если народ
бунтует, что вы должны делать?
Ой!
ОРЖЕВСКИЙ
Что, Иван Николаич? Ой!
ДУРНОВО
(возмущён непониманием)
Фофан! Что? Хватать, сажать,
бить смертным боем, стрелять,
чтоб неповадно было револю...
револицио-о-онанизьмом
заниматься ... Ой! Ой!
ОРЖЕВСКИЙ
Не те времена, Ой! Иван Николаич.
Удержать революцию силой сейчас
уж никак невозможно, элементарно!
ДУРНОВО
Элементарный ты фофан, Ой! а не
жандармский генерал! Не те
времена! Не те времена! Ой!
Какие такие времена? Вешать,
сволочей, стрелять, как бешеных
собак! Ой-ой!
ФОН ПЛЕВЕ
Во-во, всех либералов, Ой!
демократов, Витте в первую
голову! Подставить его надо!
И реформы его, к ядрёной матери!
ОРЖЕВСКИЙ
Не то, не то, господа… Миллионы
Их! На баррикады лезут! Красные
флаги торчат. Социал-демократы,
коммунисты, анархисты, террористы…
Всех не перевешаем, элементарно.
Ой!
ДУРНОВО
Что значит не перевешаем? Ещё
как перевешаем! Не в первой! Ой!
(и вдруг добавляет
задумчиво)
А может и не перевешаем…
ФОН ПЛЕВЕ и ОРЖЕВСКИЙ
(к премьеру одновременно)
А-а-а?
Пауза. Смотрят друг на друга.
ДУРНОВО
(возмущённо с упрёком)
А за что, фофаны, царь-батюшка
вам зарплату платит. И какую!!!
Ой-ой-ой!
Бегают «фофаны» по кабинету вокруг стола, где вместе с ними вдруг трогается, бежит по рельсам паровозик с вагончиками.
Останавливается в беге генерал, смотрит на паровозик и замер.
Паровозик подъезжает к отстойнику, останавливается, вот-вот спустит пары.
ОРЖЕВСКИЙ
Знаю!
Поднимается в кресле премьер Дурново. Останавливается в беге фон Плеве. Ждут. Смотрят на жандармского генерала.
ОРЖЕВСКИЙ
Элементарно! На-до спус-тить пар!
ДУРНОВО
(возмущённо)
Какой пар? Ты что перегрелся,
фофан? Ой-ой
ОРЖЕВСКИЙ
Не я перегрелся, народ
перегрелся. Идите-ка сюда,
смотрите. Вот паровоз. Котёл у
него, что? Кипит, вот-вот
взорвётся. А если пар выпустить
из котла, что будет?
Тучный Дурново, постанывая, опираясь на костыль, ковыляет к столу.
Дурново, Плеве и Оржевский смотрят на паровозик, который спускает пары.
ДУРНОВО
Не понял… Я в паровозах не
очень… Что будет?
ОРЖЕВСКИЙ
Что будет, что будет…
Элементарно! Ваше
Превосходительство!
Ничего не будет, успокоится
паровоз, и … что?
ДУРНОВО и ФОН ПЛЕВЕ
Что?
Стоит, пыхтит паровозик в отстойнике. Через маленькое оконце видна кабинка, где маленький игрушечный машинист в фуражке поворачивает рукоятку крана.
Из спусковой трубы паровозика, шипя, фыркает струйка пара.
Паровоз спускает пары. Бурление прекращается.
Рука машиниста поворачивает кран обратно.
Из спусковой трубы вытекает на полотно отстойника тоненькая струйка воды.
ОРЖЕВСКИЙ
Не взорвётся… вот что. Так и
народ. Пар спустить надо,
революционный, мятежный пар
спустить, понятно?
ДУРНОВО
(раздосадованный)
С паровозом понятно. А с народом?
Народ это тебе не паровоз... Как
бунт спустить? Ой-ой!
(ковыляет от стола,
к своему креслу)
Озлобленный народ с вилами и
топорами – это не паровоз… Как
её спустить - революцию?
ОРЖЕВСКИЙ
Как спустить революцию?
Эле-мен-тарно!
Пе-ре-на-править недовольство
народной стихии.… Спустить пар!
И тут фон Плеве осеняет, толкает генерала в бок.
ФОН ПЛЕВЕ
Верно! Маленькая победная
войнушка, и Витте швах, и всем
его реформам - швах!
ДУРНОВО
(останавливается по
дороге к креслу)
Идея ничего, можно и войнушку...
ФОН ПЛЕВЕ
(торопливо)
С немцем!
ДУРНОВО
Не осилим… Ой!
ФОН ПЛЕВЕ
(тихо, пытаясь угадать)
С Америкой?
ДУРНОВО
С ума сошёл, фофан! Потопчет,
как петух курочку! Подумать надо.
ФОН ПЛЕВЕ
Чего думать? Чего думать? Нужна
маленькая победоносная.
Бить япошку. Бить макаку! Драть
иху мать всех жёлтых, чёрных,
нерусских! Всё! Дурная кровь
играет! Отворить кровушку, как
древние славяне говорили!
А Витте – подрывает самодержавный
строй. Он! Он есть подрывной
элемент!!! Ой-ой-ой!
ДУРНОВО
(задумчиво опускается в
кресло, кладёт ногу
на пуф)
Отстань ты с этим Витте. С
япошками, рановато… Думайте,
думайте! За что вам, фофанам,
Царь-государь ордена даёт?
Думайте! Ой!
Министр и жандармский генерал стоят, молчат…
Снова бегают по кабинету.
Дурново неподвижен, как тумба, стонет, водит глазами за министрами.
Оржевский поднимает палец, поворачивается к премьеру.
Замер фон Плеве.
Ждут.
ОРЖЕВСКИЙ
А как делали в древнем Риме?
ДУРНОВО и ФОН ПЛЕВЕ
Как?
ОРЖЕВСКИЙ
Элементарно! Нет врага внешнего
– ищи врага внутреннего.
Стравить народы на мелочёвке,
чтоб жрали друг друга, душили,
громили. Народов у нас много,
русских больше всего. Так
натравить русских на нерусских.
Ну, там, на черемисов, чеченцев,
эскимосов каких-нибудь.
ДУРНОВО
Эскимосов? Ой-ой! Каких эски...?
ФОН ПЛЕВЕ
(задумчиво)
Да… Эскимосы не подойдут. Их в
глаза никто не видел… И
черемисов маловато. Гниют себе
в болотах, лесах… Давай на
татарву?
ОРЖЕВСКИЙ
Нельзя - половина русской
аристократии из татарских
корней. Ты-то, каких кровей
будешь, фон Винцель?
Подозрительно смотрят друг на друга.
ФОН ПЛЕВЕ
(как бы оправдываясь)
Не! Я… Чистокровный русак я…
(торопливо)
Но я знаю на кого!
Надо… надо… - на армян или
поляков, противные они эти
поляки...пши...кши... ски...
И фон Плеве косится-косится на генерала Оржевского, который в этот момент подходит к окну, вытаскивая и настраивая подзорную трубу.
Над сценой опускается киноэкран.
Еврейская мелодия – только намёк, как всплеск.
ПРОЕКЦИЯ: Старые фотографии: «ЕВРЕЙСКОЕ МЕСТЕЧКО – ШТЕТЛ».
Бородатые евреи у синагоги.
Еврей-портной. Еврей – сапожник. Еврей – балагул.
Еврей в протёртом лапсердаке и картузе чешет затылок. Вокруг (как накормить ораву!) с десяток ребятишек в кипах с пейсочками, Рядом беременная еврейка.
И др.
Экран поднимается.
ОРЖЕВСКИЙ
(твёрдо)
На евреев, элементарно!
ФОН ПЛЕВЕ
(ухватился за мысль)
Да, да! На евреев, конечно на
евреев! Всё просто, как два
пальца... Все евреи –
революционеры. Надо перебить
всех евреев. Никто за них не
вступится, а заодно и Витте!!!
ДУРНОВО
Развивайте, развивайте идею!
И как?
Премьер потирает ручонки - доволен министром. Даже про костыль забыл: не стонет.
ФОН ПЛЕВЕ
Ну, там погромчик, чтобы
пух-перья полетели, лавки их
разгромить, мастерские их
сапожные, москательные,
портняжные, чтоб пару сотен
трупиков кровавых еврейских.
Полиция не вмешивается. Ещё бы
Тер-р-рактик, да погромче, под
какого-нибудь депутата Думы
- бомбочку, а еврея поймать и
свалить на него – вот он, ети
иху мать, террорист! Долой
предателей! Долой конституцию!
Долой Витте!
ДУРНОВО
(ногу с пуфика спустил)
Ну-ну, сметливый ты, братец,
хоть и фофан! К ордену путь
прокладываешь!
ФОН ПЛЕВЕ
(машет руками, орёт,
в раж входит)
А ещё анекдоты про них, слухи
разные, вранья побольше, что,
мол, пьют кровь христианских
младенцев, просвирки тырят и
иголками колют. Народ-то
тёмный, всему верит. Мне
ещё нянька в Калуге говорила,
что иудеи нашего русского
Христа распяли.
Так про это еврейское
богоубийство листовки на всех
столбах и заборах повесить!
Надо всех обвинить и перебить
до одного! И Витте! Витте!...
ОРЖЕВСКИЙ
(пытается прорваться
сквозь ошалелось
фон Плеве)
Да! Кхе! Евре…
ФОН ПЛЕВЕ
Не мешай, генерал! Потопим
революцию в еврейской крови!
«Чёрная сотня»! «Союз русского
народа», «Союз Михаила
Архангела»! Мало? Так ещё сотню,
две соберём. Защитим Веру, Царя
и Отечество от евреев! Бей
жидов – спасай Расею! Всё на
борьбу с евреями! У Витте,
кажись, жена еврейка.
ОРЖЕВСКИЙ
«Защитим Веру, Царя и Отечество»
– идея хорошая, сильный
раздражитель, но временная и
грубая, скажем так - уголовная.
Эти ваши «Чёрная сотня», «Союзы
погромщиков» и для государства
опасны. Элементарно! Это я вам,
как специалист говорю. Надо не
хулиганство делать, а
оттолкнуть народ прочь и
навсегда от революционных идей
– либерализьмов, марксизьмов,
социализьмов и прочих изьмов!
ДУРНОВО и ФОН ПЛЕВЕ
Ка-ак?
ОРЖЕВСКИЙ
(тихо, задумчиво, не
глядя на подельников)
Эле-мен-тар-но! Надо объявить
революционные, либеральные идеи
еврейским заговором, что все их
носители стоят на службе неких
тайных сил мирового еврейства,
надо что-то такое придумать,
такое глобальное, масштабное… -
- Этакую вэнимэ-сютенбэ! Надо
бы пер-фор-ман-сик ядовительный,
бриколажик из подручных тряпок
сочинить!!! Элементарно!!!
Нет ничего проще, как убедить
быдло, что во всём всегда
виноваты евреи, что они, именно
они, виноваты во всех несчастьях
русского народа, что они враги!
ФОН ПЛЕВЕ
Во-во, я ж и говорю, что это всё
Витте, подлец и враг!
ДУРНОВО
(вскакивает на обе
ноги, забыв костыль,
(забыв стонать, победно
восклицает)
Да-да! Фофаны! Какой-нибудь
Сютеньбэ сварить! Пер-форь-мань-сик из
бриколажа!!! Против евреев!
Против революций!
Радостно ковыляет по кабинету, пыхтит, размахивает костылём, прыгает, хватает генерала за локоток, министра за бочёк, пляшут-пляшут в хороводе.
Министры пляшут в самом резвом темпе знакомый нам «Бай мир бисту шейн» и весело поют:
«Старушка не спеша
Дорожку перешла,
Её остановил
Наш человек.
Свисток не слушала,
Закон нарушила,
Платите, бабушка,
Штраф три рубля.
Ля-ля-ля-ля...».
ДУРНОВО
(отплясывая, взахлёб)
И придумать, соорудить, сварить
документик, доказательство,
какой-нибудь о сверх еврейском
заговоре против человечества,
чтоб не только против русских,
а против всего мира!!! Как
говорится: - «Чем вонючее враньё,
тем больше ему веры!».
И распространить, как можно шире!
И ещё этих… масонов-масонов к ним
за компанию, приписать! Не люблю
масонов...
Останавливается Дурново, смотрит вдруг так строго на министра МВД, за пуговицу цепляет.
ДУРНОВО
Команду собери …в малом объёме.
Полная секретность. Чтоб никогда,
чтоб нигде нашим не пахло… Есть
у тебя, чтоб такое сварили и
молчали? Чтоб мазурик на
мазурике и мазуриком погонял бы?
ФОН ПЛЕВЕ
(цепляет за пуговицу
Оржевского)
Генерал, есть у тебя, чтоб такое
сварили и молчали? Чтоб мазурик
на мазурике и мазуриком погонял
бы?
ОРЖЕВСКИЙ
А как же! Есть-есть, Ваше
Превосходительство Вячеслав
Константиныч! Элементарно!
ДУРНОВО
Кто такие?
ФОН ПЛЕВЕ
Такие, кто есть?
ОРЖЕВСКИЙ
На примете полковник Рачковский,
из департамента полиции, предан,
исполнителен. Наш в Париже.
Агентурные клички «Леонов» и
«Кун и Грюн». Всю эмигрантскую
сволочь знает элементарно!
ДУРНОВО
(подозрительно)
«Кунигрюн»? Не из евреев ли?
ОРЖЕВСКИЙ
Никак нет! Русский, Пётр
Иванов-сын, без примеси
еврейской крови, создал
«Священную дружину». Погромы…
Анонимные издания.… Любые
фабрикации! Называют мастером
подлога, богатырём политического
сыска!
ДУРНОВО
Какие недостатки? Пьёт? Врёт?
Берёт? Гомик?
.
ОРЖЕВСКИЙ
Не гомик! Слабость к женскому
полу имеет. Очень сильную
слабость, особь к крупным бабАм!
(ударение на последнюю
гласную).
ДУРНОВО
БабАм?
(ударение на последнюю
гласную)
Крупным? Это терпимо. Холостяк?
ОРЖЕВСКИЙ
В разводе двадцать лет как
состоит.
ДУРНОВО
Всё равно, что холостяк. Можно…
Мастер подлога, говоришь? Умеет?
ОРЖЕВСКИЙ
Элементарно умеет! Профессионал
подлога. Команда у него – лихие
ребята – за копейку родную мать
продадут, любую фальшивку сделают,
от правды не отличишь.… Не
молчун, правда, трепаться любит,
но если надо, элементарно его...
ДУРНОВО
Фон Венцель, что скажешь?
ФОН ПЛЕВЕ
Полковник Рачковский? Знаю его.
Этот сделает. Я тоже на него
подумал. Точно, так и называют:
- «богатырём сыска», говорят,
провокатор-профессионал. И
«Чёрную сотню» он набрал, и
страх навел на либералов, и
взорвал типографию «Народной
воли», разоблачил не меньше
сотни революционной сволочи, по
всей Европе создал агентурную
сеть тайного надзора.… Но, что,
правда, то, правда – до баб люто
охоч! Толстых, чтоб жопа была!
Мазурики у него лихие и Витте
терпеть не может.
ДУРНОВО
Если сделает хороший подлог,
Царю доложу! Кто он, полковник?
ОРЖЕВСКИЙ
Так точно, полковник, Ваше
Превосходительство!
ДУРНОВО
Генералом будет! И ребят его
лихих мазуриков к орденам
представлю, денежную премию
выдам, главное - этот пар, как
ты говоришь, на евреев спустить,
и никакой революции, никаких
реформ! Этот перфорьманьсик-
бриколажик – дешевле, чем любая
война!!!
ОРЖЕВСКИЙ
Сварим, Ваше Превосходительство!
Элементарно!
ДУРНОВО
Ну, так с Богом, ребяты! Чтоб
через пару месяцев у меня! И
полная секретность, фофаны!!!
Министр МВД Плеве и жандармский генерал Оржевский выходят. Занавес сдвигается.
Картина 5.
Авансцена – ДВЕРЬ В ПРИЁМНУЮ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА.
У дверей приёмной фон Плеве одёргивает генерала за мундир.
ФОН ПЛЕВЕ
Постой, генерал! Сюда!
Ближе-ближе! Я что-то тебе...
ОРЖЕСКИЙ
(пригибается к самому
лицу Фон Плеве)
Слушаю, Ваше Превосходительство!
ФОН ПЛЕВЕ
(подтягивает генерала
за пуговицу, шепчет)
Смотри! Мне, конечно, наплевать
и на революцию, и на народ, сам
понимаешь, и на евреев плевать …
Ты не понял? Мне надо: чтобы этой
сволочи Витте Царь под жопу дал!
Оканфузить его мне надо! На него
подлянку надо сделать! На Витте,
понял! Убрать его надо.
ОРЖЕВСКИЙ
(отвечает шёпотом)
Убрать? В каких смыслах, господин
ми… Замочить? Это мы элементарно!
ФОН ПЛЕВЕ
Да, нет, фофан! О-кан-фу-зить!
Короче - обосрать, что б погнали
со Двора! Что б Царь ему
отставку…
ОРЖЕВСКИЙ
(«дурочку» ломает)
Ну, так сразу и ска...
Элементарно, господин министр!
ФОН ПЛЕВЕ
Так действуй во славу России!
Чтоб он весь был в говне со
своими реформами, и евреями.
Месяца хватит?
ОРЖЕВСКИЙ
Мы постараемся, но маловато
месяца, работа большая.
ФОН ПЛЕВЕ
Ну-ну. А тебе орден светит,
генерал, и ещё что-нибудь
придумаем! А? За месяц?
ОРЖЕВСКИЙ
Ну, если так, то элементарно и
за месяц слудим, г-н министр!
Разбегаются в разные стороны по авансцене. Но фон Плеве опять резко останавливается, поворачивается, зовёт Оржевского.
Тот подбегает, возвращается к министру.
ФОН ПЛЕВЕ
Но… чтоб ни одно ухо, ни одно
рыло… иначе всех… ты понял?
Ур-р-ою, фофаны!!! Ты знаешь,
какие у меня связи!
ОРЖЕВСКИЙ
(пожимая плечами)
Элементарно.
Проходя мимо дежурного полицейского офицера, который отдаёт честь генералу, приказывает.
ОРЖЕВСКИЙ
Полковника Рачковского найти,
срочно!
ОФИЦЕР
Слушаюсь, Ваш-выс-крОдь!
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Приказ: «Сварить пер-фор-ман-сик!»
Картина 4.
Авансцена. КОРИДОР ДЕПАРТАМЕНТА ЖАНДАРМСКОГО УПРАВЛЕНИЯ.
По коридору управления двое жандармов, катят тяжело нагруженную тележку с объёмистыми чемоданами, раздутыми саквояжами, набитыми портфелями, связками папок, книг и большим казённым холщёвым мешком сверху.
За жандармами, пританцовывая, идёт знакомый нам по «Адскому прологу» полковник Рачковский, толстенький малорослый человечек с бородкой и усиками, в цивильной одежде, в шляпе-котелке на круглой голове, с тростью в руке.
Картина 5.
Сцена поделена на ПРИЁМНУЮ и КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛА ОРЖЕВСКОГО.
Жандармы вкатывают тележку в приёмную кабинета генерала Оржевского.
Рачковский фамильярно обнимает ниже талии крупную СЕКРЕТАРШУ в голубом жандармском френче, целует ей ручку, дарит презент, машет жандармам, чтобы они, не задерживаясь, катили тележку в кабинет и сам вслед за ними вкатывается к генералу.
Генерал Оржевский сидит, как сидел в предыдущем акте премьер Дурново, за массивным столом, под портретом Царя. Только кабинет генерала вдвое меньше, чем кабинет И.Н. Дурново, а потрет Царя вдвое больше. (Царь на портрете тот же, как в кабинете премьера)
ЖАНДАРМЫ
(сходу и громко)
Здра-жла-Ваш-пре-вос-ди-тель-
- ства-а!
РАЧКОВСКИЙ
(тихо, доверительно,
как родному, поёт)
Доброго здоровьечика Ваше-с
Превосходительство, Пётр
Васили-и-ч!
ОРЖЕВСКИЙ
(удивлённо поднимается,
тычет в тележку)
Ты это что, полковник, спятил?
Перепутал с вокзалом, или как -
элементарно?
РАЧКОВСКИЙ
(жандармам)
Ждать за дверью!
ЖАНДАРМЫ
(одним духом и
исчезают)
Слуш!
Рачковский, сладостно улыбаясь, толкает к столу тележку с поклажей, чуть не опрокинув стол генерала.
ОРЖЕВСКИЙ
Что за дела? Пётр Ваныч,
задавил, элементарно!!!
РАЧКОВСКИЙ
(довольный)
Виноват-с, Ваше Превосходитель,
Пётр Василич-с! Как вами было
приказано, нарыть и доставить
обличающие материалы против
евреев! Результат перед вами-с,
достал-с, добыл-с, Пётр Василич!
ОРЖЕВСКИЙ
И что ж ты нарыл, полковник?
РАЧКОВСКИЙ
Многы-с нарыл, Ваше
Превосходительство, целый
завал-с против евреев.
ОРЖЕВСКИЙ
Ну, доложи!
РАЧКОВСКИЙ
Это только за год в Департаменте
полиции скопилось против евреев.
Полковник вываливает из холщёвого мешка на генеральский стол груду всяких книжек, журналов и брошюр, докладных записок, которые, не помещаясь на столе, падают на пол.
Генерал Оржевский с любопытством разглядывает книжки.
ОРЖЕВСКИЙ
И это ты всё прочёл, полковник?
РАЧКОВСКИЙ
(потупив взор)
Пришлось, Ваше
Превосходительство-с! Это, конечно
всё бред, но кое-что с перчиком-с,
для нашей придумки-с, пригодиться.
У нас в Империи страсть, как
любят доносы, кляузы, интриги...
Про всякие заговоры очен-но
любят. Хлебом народ не корми, а
давай им заговоры. Тайна чтоб
была – всему поверят: вот «Книга
кагала» - просто враньё. А это
- книжка нашего агента Осман-бея
- «Завоевание мира евреями» -
враньё, но с придумью. А это –
агент Лютостанский – «Великая
тайна масонов» - чёрное враньё…
Много всего! Даже есть записка
из психушки о еврейском заговоре.
Псих так и пишет - «Тайна
еврейства». Ознакомить, почитать-с
пару страничек, Пётр Василич-с?
ОРЖЕВСКИЙ
(испуганно)
Не надо, не надо! И ты в это
вник? Ну, ты молодец, Пётр
Ваныч, элементарно!
РАЧКОВСКИЙ
Всегда готов-с. Главное – упредить
мысль начальствующего, Ваше
Превосходительство-с. Вы же очень,
очень умный человек, Ваше
Превосходительство-с, простите –
это не лесть! Это – истина-с.
ОРЖЕВСКИЙ
(довольный)
Отстань-отстань! На тебе зарубежное
отделение департамента полиции?
РАЧКОВСКИЙ
Так точно-с, штаб-квартира в
Париже, Ваше Превосходительство-с.
ОРЖЕВСКИЙ
Ух, этот Париж! Самое гнездо
франкмасонов, революционеров
-подстрекателей, бомбистов,
террористов. Элементарно!
РАЧКОВСКИЙ
Так точно, есть такие! Самое
гнездо-с! Гнездее не бывает,
Ваше Превосходительство-с! Но
мы слежку за русскими ведём,
внедряемся, выводим нечисть на
чистую воду!
ОРЖЕВСКИЙ
Ну и…
РАЧКОВСКИЙ
Упреждая ваш приказ и поручение,
Ваше Превосходительство-с, я так
понимаю, что нужно под евреев
мину-с подложить?
ОРЖЕВСКИЙ
Элементарно, Пётр Ваныч, мысль
на лету схватываешь!
РАЧКОВСКИЙ
Не зря с вашего стола хлеб едим-с,
Ваше Превосходительство-с, Пётр
Василич, главное упредить мысль
начальствующего. Документик
подложный или как-с?
ОРЖЕВСКИЙ
(выходит из-за стола)
Или как, полковник. Дело
чрезвычайной важности и
секретности. Надо «перформансик»
один сварить… Как ты уловил
слету - против евреев,
провокацию такую, как бы о
раскрытии мирового еврейского
заговора, не только против
русских, против всего мира, да
пострашнее, чтоб до жути!!! Как
говорится: - «Чем вонючее
враньё, тем больше ему веры»!
Элементарно!
РАЧКОВСКИЙ
(вертит за генералом
всем корпусом)
Это мы всегда можем-с, умнейший
Вы человек-с - это без лести –
простите, Ваше Превосходительст-с,
Пётр Василич, свет Вы наш яркий.
ОРЖЕВСКИЙ
Отстань, элементарно! Знаю, ты
в этом деле известный мастак,
полковник. Говорят про тебя
– «богатырь политического сыска,
шантажа и подлогов».
РАЧКОВСКИЙ
Стараюсь соответствовать, Ваше
Превосходительство-с, Пётр
Василич!
ОРЖЕВСКИЙ
Хвалю, полковник!... Так вот из
этого, что принёс, да ещё из
чего-нибудь, этакое – с
перчиком, да похитрее – врушку
такую: «бомбочку-перформансик-
бриколажик» сварить, чтобы все-е-е
ужаснулись элементарно – отчего
и поверят… Да, поживее-поживей!
А то глядишь революция какая...
А нам пар мятежный спустить бы...
РАЧКОВСКИЙ
Слушаюсь, Ваше
Превосходительство-с, Пётр
Василич, врушку сварить «перформансик-
бриколажик», чтоб навечно
евреев утрамбовать, заклеймить
навечно и тем самым пар
революционный на евреев и
натравить!
ОРЖЕВСКИЙ
(садится)
Хорошо говоришь, элементарно,
ты прямо - Златоуст, полковник!
Кто там у тебя по жандармскому
отделению соответствует задаче?
РАЧКОВСКИЙ
Полный набор специалистов:
«агенты» информируют,
«осведомители»
освещают настроение, «сексоты»
работают внутри партий,
«провокаторы» вовлекают,
«шантажисты штатники и
нештатники» шантажируют,
«штучники» по необходимости,
«литераторы» творят фальшивые
документы и пр. и пр. Всё как
положено-с. Пётр Василич!
ОРЖЕВСКИЙ
А вот среди «литераторов» у
тебя есть особо борзые
ребятки-мазурики?
РАЧКОВСКИЙ
А то, как же-с! Есть такие
мазурики, Ваше
Превосходительство-с Пётр
Василич!
ОРЖЕВСКИЙ
(ходит по кабинету)
Собери-ка мне команду из самых
лихих литераторов-мошенников-
мазуриков, подскипидарь их,
элементарно, ты это умеешь,
знаю, и дашь им задание сварить.
РАЧКОВСКИЙ
Соберу, подскипидарю, задам,
Ваше Превосходительство-с, Пётр
Василич. Вы великий человек,
Ваше Превосходительство-с, Пётр
Василич - это без лести,
простите! Такое дело поручили.
От всего сердца благодарю вас за
доверие!
ОРЖЕВСКИЙ
(пожимает руку
полковнику)
Ну, давай, во славу России.
Элементарно. С Богом! С Богом!
РАЧКОВСКИЙ
Разрешите выполнять-с, Ваше
Превосходительство!
ОРЖЕВСКИЙ
(удерживает руку
полковника)
Постой!
РАЧКОВСКИЙ
Слушаю-с, Ваше
Превосходительство-с, Пётр
Василич!
ОРЖЕВСКИЙ
(не отпуская руки,
предлагает Рачковскому
присесть на диван,
садятся на диван)
Кхе-кхе, назвать мазуриков можешь?
РАЧКОВСКИЙ
Так точно. Всегда могу!
ОРЖЕВСКИЙ
Назови, элементарно.
РАЧКОВСКИЙ
В наличии имеется «литератор»,
подходящий для дела - Матвей
Головинский. Подобрал из цензоров
Департамента прессы министерства,
Шустро пишет: талант,
корреспондент парижской «Фигаро».
На нём ещё слежка за русскими
в Париже.
ОРЖЕВСКИЙ
(встаёт с дивана,
ходит, по кабинету)
Головинский, Головинский... Это
не...
РАЧКОВСКИЙ
Так точно-с, Пётр Василич, сын
Василия Андреевича Головинского,
проходил по «Делу Петрашевцев»
номером пятнадцатым, был
приговорён к виселице.
ОРЖЕВСКИЙ
...Внук Андрея Егорыча
Головинского, опекуна детей
декабриста Давыдова. Ха-ха!
Скурвился внучёк-с, элементарно!
РАЧКОВСКИЙ
(развалился на диване)
Точно, скурвился, хороший из него
сексот вышел. Так и кликуха у
него, прозвище то есть,
«Внучёк-с». Я лично доволен им,
Ваше Превосходительство! Какой
нюх-то у вас, Ваше
Превосходительство-с, Пётр
Василич, сразу всё усекли, а
память-то просто отменная!
Вы - великий человек-с! Вы –
гений-с, Ваше
Превосходительство-с!
ОРЖЕВСКИЙ
Не льсти. Не льсти, полковник...
Нюх... Память. Такая у меня
работа, полковник. Кого ещё видишь?
РАЧКОВСКИЙ
Иван Фёдоров Манасевич-Мануйлов,
негласный агент, кличка «Масва»,
прохиндей из прохиндеев и пишет.
ОРЖЕВСКИЙ
У тебя женщин, знаю, много на
привязи сидят.
РАЧКОВСКИЙ
Ну, не много, но имеются. Есть у
меня и для нашего дельца одна
«штучница».
ОРЖЕВСКИЙ
Кто такая?
РАЧКОВСКИЙ
Юлия Глинка, древняя линия
герцога де Конде, Юстина
Кристина Бангеман Ван Гюйгенс,
Дочь бывшего нашего дипломата в
Лиссабоне Дмитрия Глинки,
фрейлина императрицы Марии
Фёдоровны, дворцовая
суфражистка, короче –
идеологически озабоченная дама,
ну, как бы сказать...
ОРЖЕВСКИЙ
Чем озабочена?
РАЧКОВСКИЙ
Принимала участие в «Священной
дружине», потом, переметнулась к
кружку теософки Блаватской,
потом ко мне... Деньгами
озабочена, Ваше
Превосходительство-с! Рубли-с!
Франки-с! Марки-с! Гульдены-с!
ОРЖЕВСКИЙ
Хорошенькая?
РАЧКОВСКИЙ
Ой, страшна, как жуть! Старая
кикимора, тухлая кляча! После неё
- хоть зубы чисть.
ОРЖЕВСКИЙ
(по отечески обнимает
полковника, смеётся)
Знаю я твою ненасытность! Ты и на
кикимору полезешь. Элементарно!
Ха-ха-ха!
РАЧКОВСКИЙ
(делает вид, что
обиделся, краснеет,
встаёт)
Побойтесь Бога, Ваше
Превосходительство-с, как можно.
Веду самый целомудренный образ...
ОРЖЕВСКИЙ
Ладно-ладно тебе, мальчик-целочка.
Ты понял, что надо сделать?
РАЧКОВСКИЙ
Так точно. Понял-с, Ваше
Превосходительство-с!
ОРЖЕВСКИЙ
(идёт к столу, у
стола останавливается)
Как понял?
РАЧКОВСКИЙ
Главная цель,
«перформанс-бриколажик» сварить про
мировой еврейский заговор – что
все евреи, как один, есть банда
убийц, стремящихся к
ниспровержению монархий, к
мировому господству.
ОРЖЕВСКИЙ
Время исполнения?
РАЧКОВСКИЙ
Два месяца.
ОРЖЕВСКИЙ
Две недели, полковник,
элементарно, ни дня больше!
РАЧКОВСКИЙ
Но… Ваше Пре… Пётр Васи…
ОРЖЕВСКИЙ
Выполнишь в срок – награжу! Не
выполнишь – накажу. Элементарно!
Ты меня знаешь.
РАЧКОВСКИЙ
Так точно, знаю, Но... Ваше
Превосходительство-с! Так
поспешно может подлог этакий,
перформансик и не хорош выйдет.
ОРЖЕВСКИЙ
Пусть. Любая кошка хороша, лишь
бы мышей ловила! Никаких но,
элементарно! Выполняй!
РАЧКОВСКИЙ
Слушаюсь, Ваше
Превосходительство-с…
ОРЖЕВСКИЙ
Стой, полковник!
РАЧКОВСКИЙ
Стою, Ваше Превосходительство-с!
ОРЖЕВСКИЙ
(снова подходит к
полковнику, тот у
дверей)
И чтоб ни одно ухо, ни одно
рыло… иначе элементарно всех
ур-рою, фофаны!!! Ближе.
Генерал оглядывается, притягивает полковника за пуговицу. Тот напряжённо со страхом приближается.
ОРЖЕВСКИЙ
Ещё ближе!
РАЧКОВСКИЙ
Слушаю-с, Ваше…
ОРЖЕВСКИЙ
(шёпотом)
Конечно, нам, элементарно, плевать
на всех евреев… Нам надо: чтобы
этой сволочи Витте Царь под жопу
дал! Элементарно оконфузить его
надо в глазах Царя. Царь евреев
не любит. Надо представить в
подлоге так, что Витте, как бы
инструмент в руках всемирного
еврейского заговора или… ещё
лучше главный! У Витте, слышал,
жена еврейка.
РАЧКОВСКИЙ
(тоже шёпотом)
Так точно, Ваше
Превосходительство-с, Мирьям
Лисаневич, урождённая Нурок,
разедёнка с уголовником-мужем!
Его же, Витте, в приличные дома
не пускают из-за неё. Да что,
жена - Сергей Юльевич Витте сам
по линии матери, княгини
Долгорукой, дочери
вице-канцлера барона Шафирова,
может считаться евреем, так же
как и по отцовской: его бабка
носила фамилию Крамер.
(громко)
Так что, Ваше
Превосходительство-с, если наш
финансист не обрезан, так мы его
обрежем-с! Ха-ха-ха!
ОРЖЕВСКИЙ
(смеясь, идёт к столу)
Ха-ха! Ну, ты даёшь, полковник!
Всё-то ты знаешь. Ну, действуй
во славу России! Элементарно.
Трёх недель хватит на обрезание?
Ха-ха-ха!
РАЧКОВСКИЙ
(собирает, материалы
на тачку)
Ха-ха-ха! Не уложимся, Ваше
Превосходительство! Полтора
месяца надо обрезывать министра
финансов, как минимум! Во,
сколько материала-то на него!
Дело серьёзное, перформансик
-бриколажик… Ха-ха-ха!
ОРЖЕВСКИЙ
Ха-ха-ха! Полковник Рачковский,
а генерала хочешь? Орден хочешь?
С лентой! Ха-ха-ха! Фон Плеве
просить буду, а он на Царя
выйдет. Постарайся! Ха-ха-ха!
РАЧКОВСКИЙ
Ну, если так, Ха-ха-ха! Ваше
Превосходительство-с Пётр Василич,
то постараемся! Ну, как можно
для вас не постараться. Вы, скажу
без лести, прямо, как офицер
генералу, вы – гениальный
человек-с! Это же все знают!
Сварим перформансик-бриколажик!
Три недели и у вас на столе-с!
Оржевский выходит из-за стола, притягивает к себе полковника, приникает к лицу.
ОРЖЕВСКИЙ
(серьёзно, быстро,
шёпотом)
С ума сошёл, «богатырь»? Не надо
на МОЁМ СТОЛЕ. Ты чё, не понял,
фофан? Не дай Бог на МОЁМ!!! На
столе, самого Императора, чтобы,
документик о мировом еврейском
заговоре оказался. Как? Как
хочешь, но без нас. Да вокруг
историю наварить надобно,
потустороннюю какую-нибудь
интригу пришпандорить, ну ты
понимаешь, что надо. Потом
найти, какого-нибудь мистика-
графомана, чтобы интрига обросла
достоверностью, а через него и
пошла публикация о заговоре,
чтоб он сам поверил и напечатал,
и чтобы тумана побольше…, но…
чтоб ни одно ухо, ни одно рыло…
никогда, что наших это рук.
Особь, чтоб этот еврей Витте не
пронюхал. Понял?
РАЧКОВСКИЙ
Элементарно-с, Ваше
Превосходительство! Ни одна
душа! Бог видит - мамой клянусь!
(приоткрывает дверь,
деловито)
Тащи тележку!
Вбегают жандармы, укатывают тележку.
Картина 6.
На сцене ПРИЁМНАЯ ГЕНЕРАЛА ОРЖЕВСКОГО.
Покручивая тростью, за ними выкатывается из кабинета жандармский полковник Рачковский, улыбаясь и обнимая ниже талии полную жандармскую секретаршу в тесноватом мундире.
РАЧКОВСКИЙ
Папой тоже! «Qui ne risqu; rien,
ne gagne rien!». – «Кто не
рискует, тот не выигрывает».
Картина 7.
Вращающаяся сцена. Задник – улица ПЕТЕРБУРГА.
Полковник Рачковский и министр финансов Витте, укрывшись одним зонтом (зонт держит Рачковский, старается прикрыть Витте), оглядываясь, бегут «ноздря в ноздрю» по дождливой улице Санкт-Петербурга.
ПРОЕКЦИЯ на экране – Невский проспект. Исаакиевский собор. Мимо снуют извозчики и мобили. Укрывшись зонтами, спешит прохожий люд.
ВИТТЕ
За вами хвоста нет, полковник?
РАЧКОВСКИЙ
Нет, нет! Глаз у меня намётанный,
Ваше Превосходительство!
Но на всякий случай оглядывается.
ВИТТЕ
Значит, роют под меня, полковник?
РАЧКОВСКИЙ
Ещё как роют, Ваше
Превосходительство, Сергей Юльич!
Не хотят они ваших реформ. Хотят
поссорить с Царём, чтобы сорвать
ваши дела. Я так за вас переживаю.
Ведь вы - мой покровитель, отец
родной вы мой, светлый вы мой!
(оглядывается)
ВИТТЕ
(решительно шагает
по лужам)
Кто особенно интригует?
РАЧКОВСКИЙ
Генерал Оржевский, Ваше
Превосходительство, за ним стоит
Фон Плеве, за Плеве – премьер
Дурново, вся орава вкруг Царя и
все против вас, дорогой вы наш,
Сергей Юльевич. Вы же гений, Вы
– великий человек, щедрый, не
скупердяй какой-нибудь! А они
– шваль и сволочи! Разве это
зарплата за такую работу!?
ВИТТЕ
Значит, фон козни строит.… Как
строит? Что конкретно?
РАЧКОВСКИЙ
Поручили собрать команду
мазуриков-плутов и сделать
подложный документ, ну вроде,
как свидетельство о мировом
еврейском заговоре.
ВИТТЕ
(остановился, как
наткнулся на столб)
О чём, о чём?
РАЧКОВСКИЙ
О том, что евреи хотят
захватить мир для еврейского
мирового господства. Мы как бы
раскроем нашим подлогом этот
самый еврейский заговор, то есть
не мы сами, а как бы
поспешествуем раскрытию.
ВИТТЕ
Что за бред! Какой заговор? В
России пять миллионов евреев.
Ну, наберётся, может, из них –
20 штук богатых евреев, которым
на всех евреев наплевать, а
остальная масса: без земли, без
работы, живёт за чертой
оседлости, еле сводят концы с
концами. Я сам это видел. Какого
господства! Кто в это поверит,
полковник?
РАЧКОВСКИЙ
Приказали, Сергей Юльич. Но я
всей душой за вас, Сергей Юльич,
Ваше Превосходительство. Так
жалко евреев, хоть плачь!
ВИТТЕ
Ну, а я то при чём?
РАЧКОВСКИЙ
(чуть не плача)
Тень бросить на вас хотят, в
интриге вывалять, представить
российского министра финансов
Витте и его реформы, как
инструмент в руках мирового
еврейского заговора, что вы,
якобы, среди заговорщиков, а то
и еврейский руководитель.
Покажут Царю. Царь у нас всему
верит. Вот они и рассчитывают,
что Царь вас уберёт, отставка,
если не каторга, не дай Бог,
дорогой Сергей Юльич. Я день и
ночь страдаю и молюсь за вас!
ВИТТЕ
А-а-а вот оно что. Подлог не
против евреев, против меня,
министра финансов, против
реформ, против. Да, нет, Царь
не поверит подлогу! Это же –
чушь собачья!
РАЧКОВСКИЙ
А не поверит, всё равно сомнение
внесёт, Сергей Юльич. Им,
ретроградам, надо все ваши
реформы прихлопнуть.
ВИТТЕ
(возмущённо)
Так не для себя же стараюсь!
РАЧКОВСКИЙ
Кто бы сомневался, Ваше
Превосходительство! Это они всё
под себя гребут. Всю империю
ограбили. А мы что имеем?
Грошики медные, вот что -
- стыдно в ресторацию зайти, все
мысли: смогу ли расплатиться!
ВИТТЕ
Ну и что они с этой фальшивкой
будут делать? Только обосрутся!
РАЧКОВСКИЙ
Не могу знать, Ваше
Превосходительство, Сергей Юльич!
ВИТТЕ
Будешь делать?
РАЧКОВСКИЙ
А куда я денусь. Но вам всё буду
докладывать.
ВИТТЕ
Ну и как будете такой подлог
делать?
РАЧКОВСКИЙ
Э-э-э, нам не впервой: опыт
имеется. Но вас, Сергей Юльич,
обойдём. Мы-то вас лично не
заденем. Я всей душой за вас.
Голову за вас подставлю! Можете
на меня рассчитывать.
ВИТТЕ
Спасибо, что предупредил, Пётр
Иванович. Предупреждён, значит
вооружён. Я в долгу не останусь.
Витте встал, забирает свой зонт у Рачковского, давая понять, что разговор закончен.
РАЧКОВСКИЙ
(не замечая дождя,
искательно вглядывается
в лицо министра)
Знаю, Сергей Юльич,
вашу щедрую руку. Главное –
упредить мысль начальствующего. А?
ВИТТЕ
Куда и когда едешь?
РАЧКОВСКИЙ
В Париж, завтра. Там и сработаем
«фальшивочку-перформансик».
ВИТТЕ
(задумчиво уходит,
не прощаясь)
Глупость затеяли. Нормальные
люди не обратят внимания. И
всё забудется.
Рачковский стоит под дождём, смотрит ему вслед.
РАЧКОВСКИЙ
Как сказать, как сказать,
Сергей Юльич, Ваше
Превосходительство…
Витте задумчиво идёт, бормочет озабоченно.
ВИТТЕ
Что-то новенькое. Это не
просто подлог - новая форма
юдофобии, политическая: евреи
- угроза мировому порядку!
Витте останавливается, оглядывается, кричит издалека.
ВИТТЕ
Полковник, а почему Париж?
Почему во Францию?
Рачковский не отвечает, поднимает мокрый воротник, спускается в зал, идёт по проходу зрительного зала...
РАЧКОВСКИЙ
(про себя)
Почему? Очень просто – француз
не скажет: - «Бей жидов – спасай
Францию!» Если делать такой подлог,
то не в дурной России. Самим не
придумать. Ум не тот. Не русский
ум нужен. Во Франции, в Париже
найдём ключ к подлогу – французы
или немцы... А сами скомпилируем.
Это мы умеем, заимствовать и
компилировать
(задумчиво)
Головинский и Мануйлов,
Мануйлов и Головинский. Ну-ну,
мазурики, мазурики...
...уходит в фойе.
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ПЯТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Диалоги в аду».
Картина 9.
На сцене - ПАРИЖ. ВОСТОЧНЫЙ ВОКЗАЛ. ПЕРРОН. УЛИЦЫ. ДЕНЬ.
Из вагона среди пассажиров сходит на перрон полковник Рачковский.
Среди толпы встречающих стоят агенты Рачковского, знакомые нам по Адскому прологу: Матвей Головинский и Иван Манусевич-Мануйлов, который постоянно что-то жуёт.
Сексоты, радостно улыбаясь, устремляются к начальнику.
Полковник Рачковский, как всегда, модный в штиблетах, в шляпе-котелке, с тростью, важно проходит сквозь толпу и, отвечая незнакомым окружающим самой обворожительной улыбкой, протягивает агентам, не снимая перчатки, по пальцу, Головинскому правой руки, Мануйлову – левой.
Вращающаяся сцена - ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ.
По которой к стоянке велофиакров, мотофиакров и таксомобилей идут Рачковский, помахивая портфельчиком и жестикулируя тростью, за ним Мануйлов с Головинский, толкающие вокзальный возок носильщика, доверху нагруженный чемоданами, баулами, портфелями, холщёвым мешком и прочими материалами для работы над подлогом, а так же личными вещами Рачковского.
Из багажа полковника выглядывают русские сувениры: размалёванные большие матрёшки, пузатый тульский самовар и огромная шкура бурого медведя с оскаленной натуральной мордой.
Рачковский останавливается у выбранного велофиакра.
Сексоты собираются загрузить багаж на фиакр, но Рачковский останавливает их.
РАЧКОВСКИЙ
(как всегда улыбаясь)
Нет-нет, это не мне. Это вам,
светлые вы мои, для нашей
работы. А моё, вот это, грузите.
Значит так: я – к себе, в штаб
-квартиру, а вы дуйте в Публичку.
Это на улице Ришелье и ройте
матерьяльчик у французов, у
немцев, ройте в древнем Риме,
у древних греков, древних евреев…
ройте, ройте у масонов, иезуитов,
католиков, протестантов,… Где
хотите, но ройте и копайте…
Даже у китайцев-малайцев ройте
-копайте! Нароете – будем варить.
И быстро! Времени у нас в обрез...
ГОЛОВИНСКИЙ И МАНУЙЛОВ
(вместе)
Слушаюсь, господин полковник,
быстро рыть и копать!
ГОЛОВИНСКИЙ
А где вас найти, господин
полковник, когда нароем, накопаем?
РАЧКОВСКИЙ
(он уже в фиакре)
Маленький домик под Парижем!
Трогай, Жан! Давай-давай!
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
(вместе)
Есть давай-давай, Ваше Высокобла…
РАЧКОВСКИЙ
(смеясь)
Ну, так давай, во славу
России. Через три дня чтоб нарыть,
накопать и представить! Месье
Жан, трогай, не спи! Эй,
лягушатник! Во, храпит, жаба!!!
(толкает тростью
заснувшего хозяина
фиакра)
ГОЛОВИНСКИЙ И МАНУЙЛОВ
(вместе)
Есть через три дня! А что
прикажете нарыть-то, накопать,
представить, господин полковник?
Велофиакр с сонным возницей трогается.
РАЧКОВСКИЙ
(кричит из велофиакра)
Так о чём я вам целый час здесь
тал-ды-чил, светлые вы мои!
Подложик, фальшивочку будем лудить,
варить, бомбочку, фугасик придумать
такой-сякой-эдакой
«пер-фор-ман-сик-бри-ко-ла-жик»!
ГОЛОВИНСКИЙ
(бежит рядом с
велофиакром)
Концепцион бы нам, основную
идею, идею подлога, подайте,
господин полковник!
МАНУЙЛОВ
(продолжая что-то
жевать, бежит рядом с
фиакром с другой
стороны)
Да, под кого бомбочку-то
готовить?
РАЧКОВСКИЙ
(крутится в велофиакре
так, что медвежья
морда с открытой
пастью перекрывает
его лицо)
Ну, что же это за бестолочи
такие? Я ж вам долблю, долблю
– против евреев! Ев-ре-ев!
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
Каких евреев?
РАЧКОВСКИЙ
(из велофиакра, привстав
над медвежьей мордой)
Что значит, каких евреев?
Обыкновенных евреев. Что бывают
какие-то другие евреи?
МАНУЙЛОВ
Ну, они всякие бывают: богатые,
бедные, умные, глупые, как и
все. Под кого «фугасик-
-перформансик» готовить?
Рачковский падает на сиденье и как бы исчезает в глубине велофиакра. Велофиакр удаляется. Видна только оскаленная медвежья морда, но пронзительный голос полковника раздаётся по всей улице.
РАЧКОВСКИЙ
Под всех евреев. Под всех, какие
есть! Главная идея, что все
евреи, как один – банда убийц,
стремящихся к ниспровержению
властей и к мировому господству.
Ну, вроде, как теракт под
человечество, поняли? Врать
так, чтоб весь мир окривел от
страха! Заговор мирового
еврейского господства. Евреи
и масоны!… Если что – я помогу,
подскажу, про-кон-суль-ти-ру-ю!
С Богом, светлые вы мои
ма-зу-ри-ки! С Бо-го-ом! Гони,
месье лягушатник Жан!
(шарахает тростью по
картузу возницы)
На святое дело благословляю,
светлые вы мои!
Но «светлые» стоят в недоумении, смотрят на удаляющийся велофиакр. Потом разом бегут за велофиакром.
МАНУЙЛОВ
Господин полковник, подлог-то
нам это раз плюнуть, но как, чего?
ГОЛОВИНСКИЙ
(перекрывает Мануйлова)
В каком смысле – банда
убийц? Я чего-то…
Велорфиакр останавливается. Рачковский высовывает голову к подбежавшим агентам и вдруг, всегда такой улыбчивый и деликатный, раскрыв неожиданно огромную пасть, больше медвежьей, ревёт страшным басом.
РАЧКОВСКИЙ
Ну, японский городовой, что за
мудачьё! Концепцъён, так
концепциён. Так объясняю тупым
в последний раз
(и тихо по словам)
Власти бздят революции? Бздят!
Евреи самые заядлые
революционеры? Да! Самые заядлые!
Евреи лезут во все дырки? Лезут!
Мало свинины? Да! Всю свинину
съели евреи! Нет жилья? Да! Все
квартиры расхватали евреи!
Короче: «в кране не было воды
– воду выпили, кто? Жиды! Всё
понятно, милые вы мои, светлячки
залётные! Евреи – виновники
всех бед, величайшая угроза
мировому порядку. И масоны,
масоны тоже… Вот такой
документик, подтверждение всему
этому, и надо сварить, врать до
синей жути! В мировом масштабе!!!
Любая кошка хороша, лишь бы мышей
ловила! Понятно?
(толкает возницу
зонтом)
Трогай, Жан! Опять заснул
лягушатник? Крути педаль, падла!
Велофиакр с Рачковским и оскаленной медвежьей мордой уже не догнать, и только издалека слышится.
РАЧКОВСКИЙ
(голос из удаляющегося
фиакра, но будто это
кричит оскаленная
медвежья морда)
За дело, светлячки-мазурики! За
дело! Сделаете – награжу! Не
сделаете – накажу! Вы-пол-нять!
Стоят на шумной парижской улице жандармские агенты, смотрят вслед велофиакру.
ГОЛОВИНСКИЙ И МАНУЙЛОВ
Есть выполнять!
Рачковский проезжает на велофиакре по авансцене.
РАЧКОВСКИЙ
(трясётся в велофиакре,
ухмыляется, гладит
медвежью морду)
Ну, «братцы-хватцы из шатальной
волости», попробуйте не сделать,
(и задумчиво про себя)
но, чтобы было хорошо, делать
надо са-мо-му или хотя бы
проследить за мазуриками.
ПРОЕКЦИЯ на экране: сменяются фотографии Парижа конца 19-го века.
Светлячки-мазурики, Головинский и Мануйлов строевым шагом катят возок по сцене на фоне экрана с улицами Парижа.
Обгоняют их трамваи, велофиакры, мобили, велосипедисты и просто спешащие парижане.
Идут сексоты мостом через Сену, по Трафальгарской площади, мимо Эйфелевой башни.
Мануйлов и Головинский останавливают и спрашивают, как пройти ПРОХОЖЕГО (с маской Бельмондо), который прогуливается с собачкой.
ПРОХОЖИЙ показывает, что надо идти обратно, потом влево, потом направо, потом на...
Спрашивают БРОДЯГУ (с маской Жана Габена) в берете с откусанным багетом в руке.
БРОДЯГА показывает, что надо идти прямо. Потом влево. Потом вправо, а потом на...
Спрашивают красивую ПРОСТИТУТКУ (с маской Брижит Бардо) с зонтиком от солнца. Проститутка показывает, что надо перейти улицу и пойти на...
Агенты смотрят друг на друга, потом спорят (немой диалог): один хочет идти влево, другой – вправо, ссорятся. Каждый идёт, куда решил.
Возок с поклажей не знает за кем идти, идёт сам по себе.
Агенты догоняют возок. Пристраиваются за ним. Проходят мимо изрытой улицы. На киноэкране ПРОЕКЦИЯ: фотографии строящейся первой линии парижского метрополитена.
Сексоты заглядывают в котлован, где работают паровые краны, идут дальше.
ГОЛОВИНСКИЙ.
Что это?
МАНУЙЛОВ
(не переставая жевать)
Парижское метро строится.
В Лондоне уже работает, в
Берлине скоро откроют.
ГОЛОВИНСКИЙ
Что за метро?
МАНУЙЛОВ
Ну, это такие большие норы под
городом, а в них трамваи ходят.
ГОЛОВИНСКИЙ
А если в такой норе бомбочку
подложить, так весь Париж – к
праматери взлетит!
МАНУЙЛОВ
Типун тебе на язык…
(остановился)
А впрочем - это мысль для
еврейско-масонского мирового
заговора. Используем.
Картина 10.
На вращающейся сцене - ПАРИЖСКАЯ ПУБЛИЧКА.
Агенты заходят в библиотеку, осматривают стеллажи и полки с книгами.
Головинский и Мануйлов садятся за длинным библиотечным столом листают, перебирают книги из огромной стопы перед ними.
Мануйлов роется в карманах, что-то ищет. Нашёл какую-то крошку, съел.
МАНУЙЛОВ
(листая книги)
Есть что-то хочется. Ну, как,
нашёл что-нибудь?
ГОЛОВИНСКИЙ
(листая книги)
Пока нет… А вот ответь,
Мануйлов, отчего всё-таки не
любят евреев?
МАНУЙЛОВ
(листая книги)
Любят, не любят. Дело в
воспитании. Христианство и ислам
веками приучали людей ненавидеть
евреев – религиозная конкуренция.
Так что, Головинский, работы не
початый край, а есть хочется,
может, пойдём, где-нибудь
перекусим.
ГОЛОВИНСКИЙ
(не обращая внимания
на предложение Мануйлова)
Ну, ладно евреи, а масоны? Все
русские аристократы масонили.
Князь Шувалов, Воронцов,
Голицины, Дашков, Трубецкой,
даже Пушкин состоял в
Кишинёвской ложе! Навалом
масонского народу.
МАНУЙЛОВ
(листая книги)
Чего ж тут не понять: масонские
ложи, как их там – «вольные
каменщики», они как бы тайная
власть, а какая явная власть
потерпит тайную? Я бы поел бы
что-нибудь. Очень хочется.
Пойдем, перекусим, где-нибудь,
Матвей. А?
ГОЛОВИНСКИЙ
(листая книги)
А евреи при чём?
МАНУЙЛОВ
(листая книги)
Да не при чём: бесправные,
нищие в массе, беззащитные,
делай с ними, что хочешь. Что
они могут, кому пойдут
жаловаться?… Козлы они, козлы
отпущения. Им любые грехи
приписать можно. А мы им ещё и
мировой заговорчик пришьём и
конец всем евреям. У тебя может
сухарик, какой есть?
ГОЛОВИНСКИЙ
Не понял, какая между ними связь.
Масоны это богатеи, аристократы,
а евреи?
МАНУЙЛОВ
А никакой. Это для перчику, для
кучности, скажем так. Есть хочу.
На столах, рядом со столами, под столами растёт гора книг.
Агенты роются в книжной горе, зарываются всё глубже.
Книги уже за столами, под столами, над столами.
Сексоты роют норы в книжной горе.
Получаются две норы. Из нор видны уползающие вглубь подошвы сексотских штиблет. Из одной норы видны штиблеты Головинского, в другой лысина - Мануйлова.
Головинский и Мануйлов роют норы из книг. Каждый уползает в свою тёмную нору.
При свете свечи (у Мануйлова) и фонарика (у Головинского) листают книги. Ищут. Одни книги откладывают в сторону, другие листают. Забираются всё глубже и глубже. И вот их уже не видно – уползли в книжные недра.
Сцена вращается.
Другая выгородка - ПАРИЖ. КНИЖНЫЙ РАЗВАЛ НА НАБЕРЕЖНОЙ СЕНЫ.
Горы старых книг. Редкие парижане роются в книгах. Среди них Рачковский.
Немая сцена: полковник, яростно торгуясь с ПРОДАВЦОМ, набивает рюкзак разных потрёпанных книг и брошюр, спорит из-за каждой книжицы. Дело доходит, чуть ли не до драки.
Сцена возвращается, как в начале картины 11: ПУБЛИЧКА. ГОРЫ КНИГ С КНИЖНЫМИ НОРАМИ.
В книжных норах работают Головинский и Мануйлов, перебирают книги, газеты, журналы.
ГОЛОВИНСКИЙ
Ну, что-нибудь нарыл?
Мануйлов вдруг находит что-то между страниц и, не разбирая - сразу в рот.
МАНУЙЛОВ
Нарыл!
ГОЛОВИНСКИЙ
(обрадовано)
Отлично, Мануйлов! Что нарыл? У
древних греков? Эти всё знали!
МАНУЙЛОВ
Древний изюм нарыл, а может
древний таракан, не понял.
У греков ничего не нарыл. У римлян
тоже нет. А у тебя?
ГОЛОВИНСКИЙ
У древних евреев, тоже
ничего подходящего. Ерунда
всякая: какие-то нравоучения про
правильную жизнь, как жену
выбирать, про кошерную пищу –
это, что можно жрать, что
нельзя… Ну, например, кровь
нельзя пить, ничьей – это
первейший грех для еврея.
Только это я не пойму - а как
же с их ритуальными убийствами
христианских младенцев для мацы
перед пасхой?
МАНУЙЛОВ
(жуёт таракана, листает
толстую книгу, отбрасывает
в сторону, принимается за
другой фолиант)
Да враньё всё это… Не было этого
никогда. Это попы от злобы,
зависти и тупости придумали! Но
бифштекс с кровью, жаренный с
корочкой, я бы очен-но...
Головинский ползёт дальше в своей норе, кряхтит, мотает вверх-вниз фонариком, оглядывает образовавшуюся перед ним пещеру из книг.
Пыльная тишина.
И вдруг в свете фонарика среди книжного завала высвечивается обложка какой-то затрёпанной книжонки.
Головинский направляет фонарик, освещает обложку читает, переводя на русский...
ГОЛОВИНСКИЙ
«Диалоги в аду между Макиавелли и
Монтескье», автор - Морис Жоли,
Париж, 1864 год.
... листает страницы, водит носом по строчкам, изумлённо шепчет.
…Ба-а-а! А это инте-рес-но!!!
И тут возникает перед Головинским странная и страшная картина.
Вспыхивает красное зарево в книжной горе Головинского.
Картина 11.
На сцене знакомая нам по АДСКОМУ ПРОЛОГУ картина ада: Полыхает ревущее пламя в кромешном мраке преисподней. Надпись “Desine sperare qui hic intras”.
Под ближайшей огромной сковородой бушует адское пламя.
На раскалённой её поверхности прыгают, подскакивают, неистово пляшут от невыносимого жара, от вил и плёток два орущих друг на друга грешника.
И весь этот ужас под убыстрённый джаз «Бай мир бисту шейн», что рвётся из раструба старинного граммофона.
Головинский оторопело, раскрыв рот, смотрит на страшную картину.
Его замечает Чёрт-Бугор, улыбается во всю поросячью рожу.
Чёрт-Бугор мощным басом окликает Головинского.
ЧЁРТ-БУГОР
Ну, чо хайло развесил? Фраер
зуб за два шнифта?
ГОЛОВИНСКИЙ
А что здесь такое?
ЧЁРТ-БУГОР
Санаторий Гагры - вот что!
(отворачивает раструб
граммофона, чтоб потише)
Откуда фраерок,
расконвойный иль вольняшка?
ГОЛОВИНСКИЙ
(приходит в себя,
как бы хвастаясь)
Нет, я не фраер, я – секретный
сотрудник российской жандармерии
по литературной части,
Головинский Матвей Васильевич!
ЧЁРТ-БУГОР
Во как! Веник, значит! Давить
косяка прихилял. Ну, и чо тут
надыбать хотишь Матвей Василич
по литературной части?
ГОЛОВИНСКИЙ
Да я так, посмотреть?
ЧЁРТ-БУГОР
(уже серьёзно)
Не гони порожняк, сексот!
Посмотреть ему! Фраер зуб
за два шнифта! Что за
базар, колись быстро!
ГОЛОВИНСКИЙ
(старается не выдать
заинтересованности)
Мне по работе. Подлог один
написать надо, фальшивочку,
такую, серьёзную. По делу я...
Только послушаю, посмотрю и уйду.
Пять минут...
ЧЁРТ-БУГОР
(негодующе, возмущённо)
Ты чо, бажбан – серьёзную
фальшивочку-подляночку и на
халяву? Минуту зыришь - пузырь.
Две - гони два пузыря!
ГОЛОВИНСКИЙ
(бодрится, косит под
своего)
Нет проблем, командир, будет
тебе водяра, сукой буду, три
пузыря приволоку!
(присматривается к
пляшущим грешникам)
А чего твои чертенята их вилами
тычут?
ЧЁРТ-БУГОР
Так если не тыкать – сгорят к
чёртовой матери – брак в
работе, секёшь? Техника
безопасности. Фраер зуб за два
шнифта!
ГОЛОВИНСКИЙ
(пробирается ближе к
раскалённой сковороде)
Ребята, а вы кто такие? За что
так?
Грешники не отвечают, заняты каким-то своим крикливым спором и в пылу схватки не замечают ни адского жара, ни того, что их заживо поджаривают.
ЧЁРТ-БУГОР
(ухмыляясь)
Фраер зуб за два шнифта! Какой
же ты жандармский сексот, что не
кнокаешь, кто это такие у нас
жарятся? Этот, который особо
базарит - Макиавелли, а тот не
согласный с ним - Монтескье!
Грешник МАКИАВЕЛЛИ подскакивает на раскалённой сковороде, орёт МОНТЕНСКЬЕ.
МАКИАВЕЛЛИ
Что удерживает взаимно
пожирающих друг друга зверей,
которых называют людьми?
Грешник Монтескье в свою очередь подпрыгивает на сковороде, машет несогласно руками, но слышно только.
МОНТЕНСКЬЕ
Не-а! Не-а!
ГОЛОВИНСКИЙ
Алё, месье Бугор, а кто такие
Макиавелли и Монтескье?
ЧЁРТ-БУГОР
(возмущённо)
Ну, ты даёшь в натуре, бажбан
Матвей Василич! За такое дело
взялся - фальшивку на века
сварганить, а не знаешь, кто
такой Николо Макиавелли! Фраер
зуб за два шнифта! Позорник есть
ты, сексот Головинский! Это же
знаменитый флорентийский пахан
из пятнадцатого века. Не знаешь
Шарля-Луи Монтескье? Это ж самый
большой авторитет в восемнадцатом веке?
Дважды позор тебе, жандарм тупой!
ГОЛОВИНСКИЙ
(играет наивного)
Месье Бугор, о чём спор-то у
них?
ЧЁРТ-БУГОР
О чём базар? О том, каким
способом надо душить, травить,
гнобить вас всех фраеров, что б
вам ни бзднуть, ни пёрнуть во
веки вечные!
Эх-Эх! Как бацают, любо дорого
смотреть! В цирк не ходи! Вот
огоньку добавим, ещё пуще
запляшут!
(чертям - подручным)
Не спать, бажбаны! Фраер зуб за
два шнифта!
Сам схватил лопату, кидает топливо в пламя.
МАКИАВЕЛЛИ
(продолжает)
Си-ла! Всюду сила является
раньше права! Закон – сила.
Взять закон в руки – взять
власть...
ГОЛОВИНСКИЙ
(отходит в сторонку,
размышляет)
Отлично сказано, грешник
Макиавелли! Прямо по нашей
тематике...
Головинский быстро вытаскивает приготовленный блокнот, карандаш, записывает.
ГОЛОВИНСКИЙ
Так и за-пи-шем...
Головинский делает пометки на странице брошюры Жюли, быстро пишет в блокноте, бормочет.
ГОЛОВИНСКИЙ
Заменим Макиавелли на главного
еврея! а Монтескье вообще
выкинем, чуть-чуть
под-ре-дак-ти-ру-ем и,
предположим вот так…, - «Что
сдерживало хищных животных,
которых зовут людьми? Что ими
руководило до сего времени?».
ЧЁРТ-БУГОР
(заглядывает в
скоропись сексота,
ухмыляется)
А мы тебя за этот подлог
поджарим на этой самой
сковородочке! Фраер зуб за два
шнифта! Всей вашей жандармской
малиной будете у нас жариться!
ГОЛОВИНСКИЙ
(не обращая внимания
на Чёрта, продолжает
записывать выкрики
Макиавелли, повторяя
вслух)
Вывожу заключение, что по закону
естества право – в силе…».
Жарятся на сковороде грешники.
Макиавелли прыгает и лупит Монтескье ногой под зад.
Монтескье пытается бежать от Макиавелли.
МОНТЕСКЬЕ
Что вы себе позволяете, монсеньёр!!!
(подпрыгивает на
сковороде, машет
несогласно руками)
Не могу согласиться, монсеньёр! Я
протестую! Закон – это право...
Только закон!
Так они кругами и бегают по сковороде, под насмешливые взвизги чертей.
МАКИАВЕЛЛИ
(вопит, крутит руками)
Теперь я понимаю смысл фигурки
бога Вишну; у вас будет сотня рук,
подобно индийскому божку, и
каждый палец будет касаться
пружины.
Головинский торопливо листает брошюру Жоли.
ГОЛОВИНСКИЙ
Так, это какая страница? А 207-я.
Мы переделаем и эту фразу: «Наше
царство будет апологией божка
Вишну, в котором находится
олицетворение его – в наших ста
руках будет по пружине
социальной машины».
Прыгают на сковороде два грешника. Не утихает спор.
МАКИАВЕЛЛИ
Как можно решить проблему
стабилизации политических обществ,
постоянно терзаемых анархией и
революциями?
(хватает Монтескье за
горло, кричит ему лицо)
- Путём перехода к беспощадной
дик-та-ту-ре!
ГОЛОВИНСКИЙ
(торопливо записывает)
«Дик-та-ту-ре!».
Слышится крик Мануйлова.
МАНУЙЛОВ
Эй, Мат-вей! Ау-у-у! Головинский! Ты где?
ГОЛОВИНСКИЙ
А-а-у-у! Мануйлов, а ты где?
МАНУЙЛОВ
(голос за сценой ближе)
Нашёл что, Матвей?
ГОЛОВИНСКИЙ
Кое-что нарыл. А у тебя, что?
МАНУЙЛОВ
Пока ничего. Жрать охота. А чего
нарыл?
ГОЛОВИНСКИЙ
Тут старый сатирический памфлет
какого-то француза Мориса Жоли
против Наполеона Третьего.
Макиавелли спорит с Монтескье о
том, как завоевать власть над
миром. Вот слушай, что я списал:
Это Макиавелли:
(читает)
«Вы не знаете беспредельной
низости народов. Они
пресмыкаются перед силою; они
безжалостны к слабым, беспощадны
к ошибкам и снисходительны к
преступлениям...
МАНУЙЛОВ
(за сценой)
Не плохо, не плохо!
Заменим слово народов на
слово «гоев». Это у евреев – все
остальные народы, так будет,
вроде по-еврейски… Ну-ка прочти,
что получится. Жрать хочу!!!
Головинский делает пометки на полях памфлета, записывает в блокнот, громко читает.
ГОЛОВИНСКИЙ
Неистощимая подлость
гойских народов, ползающих
перед силой, безжалостных
к слабости, беспощадных к
проступкам и снисходительных к
преступлениям...
МАНУЙЛОВ
(голос за сценой)
Во-во, появилась еврейская
окраска.
Матвей, сделай дырку поширше,
плохо слышно, что они кричат!
Головинский распихивает книжный завал, старается расширить дырку в книжной норе.
Грешники Макиавелли и Монтескье, подпрыгивая, продолжают спор.
МОНТЕСКЪЕ
(неразборчиво)
La liberte est le droit de faire
ce que les lois permettent!
ГОЛОВИНСКИЙ
(с трудом понимая,
переводит на русский)
«Свобода, это – право делать то,
что разрешает закон!».
МАНУЙЛОВ
(за сценой)
По-русски так: – «закон, что дышло
– как повернёшь, туда и вышло!»
Этим завершим «перформансик»!.
Давай, Матвей! Ползём отсюда!
ГОЛОВИНСКИЙ
(делает пометки на
странице, бормочет)
Пометим это местечко, осовременим!
МАНУЙЛОВ
(отдалённый голос за
сценой)
У тебя может сухарик или
конфетка есть? Только следов там
не оставляй… Полковник голову
оторвёт! …Не черкай на книжке!
Головинский, услышав такое предупреждение, вырывает странички из брошюры, прячет за пазуху, испуганно оглядывается.
ГОЛОВИНСКИЙ
Да подожди ты!
Кроваво-красная от адского пламени сцена темнеет.
Ад исчезает.
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ШЕСТОЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Еврейское кладбище в Праге».
Картина 12.
На сцене - ПАРИЖСКАЯ ПУБЛИЧКА. ГОРА КНИГ.
По горе из книг, как альпинист, взбирается, опираясь на альпинистский ледоруб, полковник Рачковский в солнцезащитных очках и горном шлеме с фонариком. За спиной объёмистый рюкзак. Усаживается, раскрывает рюкзак, вытаскивает одну за другой, купленные на развале, книги.
РАЧКОВСКИЙ
Высоко сижу, далеко гляжу и всё
слышу... Накажу, коль напачкаете!
Никаких следов, светлые вы мои
мазурики! Я здесь! Я с вами!
Под Рачковским, глубоко в книжной норе лежит Мануйлов испуганно вжимается в книжную нору, прикрывает ладонью свечку.
Сверху сквозь книжную толщу просовыватся голова полковника Рачковского в шлеме с зажжённым фонариком.
РАЧКОВСКИЙ
(заглядывает в дырку)
На помощь пришёл, принёс кое-что!
Добыл в трудах и заботах, нарыл
на изготовление перформансика -
- бриколажика.
Рачковский, вытаскивает голову из норы, разбирая принесённые книги, разворачивает копчёную курицу.
РАЧКОВСКИЙ
Вот, достал: «Древние еврейские
философы», «Документы
Французской революции». А эта
книженция очен-но нам для
подлога подойдёт… Написал
самый известный французский
жидобор Дрюмон, всех мировых
жидоборов цитирует – Тусснеля,
Гужено де Муссо, Шаботи.
Ещё – «Подложные письма 1489
года», про заговоры еврейства и
фран-масонства. Тут даже о
проституции есть, как орудия
евреев и фран-масонов для
разложения аристократии…
МАНУЙЛОВ
(кричит вверх)
Господин полковник, завтракать,
обедать и ужинать пора! Как с
этим?
(тянет носом)
Эй, господин полковник,
что за дела. Судя по запаху, вы
там курицу кушаете? Да? А мы с
голоду пухнем! Совесть-то у вас
есть, полковник? Или как? Эй!!!
(кричит Головинскому)
Матвей, кончай. Давай выбираться
отсюда – погибнем здесь от
голода.
Жандармский полковник Рачковский сидит на вершине книжной горы ест курицу, перебирает книги, но насторожился, возмутился, разъярился.
РАЧКОВСКИЙ
(возмущённо)
Эй, светлячки! Что там у вас?
Кто орёт? Что, бунт на корабле?
(что есть силы,
колотит по
книжной горе)
Пока не надыбаете что-нибудь,
корки сухой не получите! За
работу, фофаны!!!
И тут вся книжная гора приходит в движение!
Потолки и стены книжной норы Мануйлова содрогаются.
На голову сексота падают книги.
МАНУЙЛОВ
А-а-а-а! Боже, не дай умереть
голодным!
Из норы Головинского доносится отчаянный крик сексота.
ГОЛОВИНСКИЙ
Спасите-е-е! Книготрясение!
Ла-ви-на! А-а-а-а!
Гора книг обваливается.
Книжная лавина!
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
(каждый в своей норе)
По-мо-ги-те! Спа-си-те!!!
РАЧКОВСКИЙ
(проваливаясь в
книжную пропасть)
А-а-а! Спаси-и-и-те!
По-мо-ги-те! Ка-ра-ул!
Книжная гора окончательно заваливается, погребая троих российских жандармов.
Из обвала слышны приглушённые крики и стоны.
И повисает мёртвая тишина в тёмных книжных норах.
Картина 13.
Сцена поворачивается. НОРА МАНУЙЛОВА.
Мануйлов чиркает спичкой. Не получается.
МАНУЙЛОВ
Матвей! А-у-у! Головинский! Ты
живой? Господин полковник! А-у-у!
(и вдруг замер, и
кричит в ужасе)
Ай! Ай! Меня кто-то кусает!
Полковник! Матвей! Спасайте
-выручайте! По ноге кто-то
ползёт! Меня кто-то ест! Ай!
А-а-а! Кры-сы-ы-ы!!!
Мануйлов испуганно чиркает, чиркает спичкой, пытается зажечь свечу, зажёг!
И тут высвечивается перед ним... оскаленная усатая морда здоровенной с человеческий рост крысы с ...моноклем в правом глазе!
За этой крысой много, много крыс, и все крысы близорукие, кто в очках, кто в пенсне, а кто с лупой в лапе.
Во множестве крысиных стекол отражается свечка Мануйлова и перепуганное лицо жандармского сексота.
МАНУЙЛОВ
(шёпотом, про себя)
Ни хрена себе! В очках!
Начитались, фофаны!
КРЫС-ПАХАН, открыв пасть, сверкая моноклем, всё ближе подбирается к самому лицу Мануйлова. В лапах Пахана сверкают столовый нож и вилка.
КРЫС-ПАХАН
Давненько жандармятинки-
сексотинки-фараонички не едали!
Мануйлов в отчаянии изображает кошку, открывает рот, оскаливает зубы, страшно мяукает, рычит, пытаясь испугать крысу.
МАНУЙЛОВ
Мя-у-у! Мя-у-у! Р-р-р-р!
Но Крыс-Пахан делает выпад, вонзает вилку в нос жандармского «литератора», сейчас отрежет ножиком сначала нос, потом сожрёт сексота!
МАНУЙЛОВ
(дико орёт)
Ма-а-а-ма-а! Ма-мо-чка! Только
не нос! Умоляю!
И так пёрнул от страха, что, как газовая ракета, всё ускоряясь и ускоряясь, срывается с места, разбрасывая стаю очкастых крыс с вилками и ножами, протаранивая книжный завал, какие-то складские помещения, пробивает одну стену деревянную, другую кирпичную...
За ним, сверкая стёклами, размахивая столовыми приборами, мчатся очкастые книжные крысы.
Картина 14.
Слева внизу на авансцене - ПОМОЙКА ВО ДВОРЕ ПУБЛИЧКИ.
Мануйлов пробивает последнюю стену, вылетает из Публички и шмякается в углу большой помойки, среди ящиков с мусором, на кучу какой-то дряни.
Вдалеке на парижских улицах зажигаются вечерние фонари.
Мануйлов, молча и недвижно лежит посреди помойки, потом с трудом садится, ощупывает ноги, руки, громко стонет.
У его ног лежит большой батон плесневелой колбасы, полбулки чёрствого хлеба, кучка старых газет и растрёпанных книжек. Мануйлов хватает колбасу, хлеб, с жадностью ест, потом замечает в сумеречном свете далёких фонарей, что среди грязной макулатуры рядом с ним лежит какая-то замурзанная книжонка в яркой обложке, облепленная картофельными очистками.
Мануйлов бёрёт книжку, стряхивает очистки, рассматривает.
На обложке нарисован страшный урод с крючковатым носом, прочитывается имя автора и заглавие романа: Sir John Retcliffe, «Biarritz Rome». Мануйлов всё более заинтересованно, не прекращая есть колбасу с хлебом, листает книжку.
МАНУЙЛОВ
(читает по слогам
название главы романа)
«Джон Ретклифф «Биариц-Рим».
Соб-ра-ние … из-бран-ни-ков …12
ко-лен Из-ра-и-ле-вых на
ев-рейском клад-би-ще в Пра-ге,
у мо-ги-лы свя-то-го рав-ви-на
Си-ме-она Бен Иегуда»,
Ничего себе, нашёл на помойке,
подарочек библиотечных крыс, не
даром что в очках!
(листает книгу…)
И возникает перед взором «жандарма-литератора» жуткая картина:
Картина 15.
На сцене - ПРАГА. СРЕДНЕВЕКОВОЕ ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ. НОЧЬ.
На каменной замшелой арке читается – «Пражское кладбище для евреев».
Теряются в ночном мраке среди чахлых кустарников и мелких деревьев каменные вкривь и вкось надгробья с еврейскими надписями.
Над кладбищем плывёт большая круглая луна, бесшумно крутятся стаи летучих мышей.
Каркают вОроны. Ухают совы. Кто-то где-то то ли воет, то ли утробно стонет.
Низкий гул кладбищенских стонов подземными волнами прокатывается по кладбищу, и тяжко качаются каменные плиты.
Мануйлов в страхе таится в тени древнего надгробья.
Из-за кустов одна за другой скользят к Главной гробнице, к склепу с надписью «Святой раввин Симеон бен-Иегуда» сгорбленные призраки в нахлобученных чёрных капюшонах.
Подходя к склепу, они слышат низкий картавый бас встречающего.
Это РАВВИН ЭЙГЕР (картинка с обложки романа). Лицо раввина закрыто низким чёрным колпаком. На спине раввина надпись «Раввин Эйгер».
РАВВИН ЭЙГЕР
Ты кто? Ми ата?
РЭУВЕН
Ани реб Рэувен из Парижа.
РАВВИН ЭЙГЕР
Шалом тебе, о сын пгоклятия,
пгоходи, мы ждём тебя.
РЭУВЕН исчезает в склепе.
С каждым новым посетителем движение ускоряется, голоса становятся всё выше и выше, дойдя почти до комариного писка.
РАВВИН ЭЙГЕР
Ты кто? Ми ата?
ШИМОН
Ани реб Шимон из Рима.
РАВВИН ЭЙГЕР
Шалом и тебе, о сын пгоклятья,
пгоходи, мы ждём тебя.
ШИМОН исчезает в склепе.
РАВВИН ЭЙГЕР
Ты кто? Ми ата?
ЛЕВИ
Ани реб Леви из Вормса.
РАВВИН ЭЙГЕР
Шалом и тебе, о сын пгоклятья,
пгоходи, мы ждём тебя.
ЛЕВИ исчезает в склепе.
РАВВИН ЭЙГЕР
Ты кто? Ми ата?
ЙЕГУДА
Ани реб Йегуда из Амстердама.
РАВВИН ЭЙГЕР
Шалом и тебе, о сын пгоклятья,
пгоходи, мы ждём тебя.
ЙЕГУДА исчезает в склепе.
Оглядывается Мануйлов, страшно сексоту.
Всё страшнее гудит подземный кладбищенский вой.
Вдруг падает, и бесшумно рушится древнее надгробье, за которым на корточках сидит Мануйлов.
Беззвучно летит над склепом ночной филин с горящими круглыми глазами.
Один за другим скользят к склепу и уходят под землю призраки – «12 колен Израиля». ЗВУЛУН из Лиссабона, ИССАХАР из Берлина, ДАН из Константинополя, ГАД из Кракова, АШЕР из Лондона, НАФТАЛИ из Праги, ЙОСЕФ из Иерусалима, ВЕНЬЯМИН из Толедо.
В городе, далеко за границами еврейского кладбища раздаётся удар церковного колокола.
Бесшумно сползает вниз могильная плита, и сквозь щель просовывается гнилое запястье мертвеца, тянется, тянется к Мануйлову.
Мануйлов, трепеща, на карачках, стараясь не выдать себя, переползает и прячется за спиной раввина Эйгера.
РАВВИН ЭЙГЕР
Полночь. Пога!
Раввин Эйгер спускается в склеп.
За ним крадучись следует Мануйлов с колбасой в зубах и книжкой Гедше в руках.
Картина 16
На краю сцены - ступени в СКЛЕП НА СТАРОМ ЕВРЕЙСКОМ КЛАДБИЩЕ В ПРАГЕ. НОЧЬ.
Сцена со зловещим скипом поворачивается, и перед зрителем открывается каменный склеп с овальным низким потолком.
Среди подвешенных на цепях гробах при свечах медленно движутся в непонятном обряде бородатые карлики-«евреи» в средневековых колпаках и чёрных талитах с кровавыми кистями.
В восточной части склепа, в тени – каменный гроб святого раввина. На гробе написано «Рав Симеон бен-Иуда».
Над карликами – «евреями» висит на цепях большой географический глобус, под глобусом – здоровенный брус золота в виде быка-бычары с рогами и метровым платиновым пенисом (золотой телец), над тельцом по невидимым ступеням взбирается и восседает на троне огромный горбун – одна борода и нос – тринадцатый Раввин Эйгер.
РАВВИН ЭЙГЕР
Шма, Изгаиль! Сегодня, как
уже девять веков, каждые сто лет,
мы, 12 колен сынов Изгаиля,
собгались здесь, чтобы подвести
итоги с нашего последнего
собгания и наметить новые
стгатегические планы в
меняющемся миге…
Мануйлов, притаившись недалеко от раввина, который или не видит, или не хочет его замечать, слушает и доедает свою колбасу.
РАВВИН ЭЙГЕР
(оглядывает собравшихся,
продолжает)
Восемнадцать столетий назад
кгест похитил у нас
могущество, обетованное
Авгаамом. Попигаемый,
уничижаемый вгагами, вечно под
страхом смегти, нагод
Изгаиля уцелел. Он гасшигился
по лику всей земли. Это значит,
что земля должна принадлежать
нам. Она судилась нам со вгемен
Аагона. Наш удел со вгемен
Аагона – золотой телец...
Представители колен Израиля слушают рава Эйгера.
РАВВИН ЭЙГЕР
(продолжает)
...Мне было доложено, что
богатства всех наших общин,
включая наши банкигские
дома составляют на нынешний
день два миллиагда фганков.
Этого недостаточно, чтобы
уничтожить двести шестьдесят
пять миллионов хгистиан. Но уже
есть возможность начинать. Что
скажете бгатья?
РЕБ ИССАХАР
Когда мы станем единственными
хозяевами золота всей
земли, истинная сила соберется
в единый кулак. Тогда и будем
действовать. А пока ещё рано!
РАВВИН ЭЙГЕР
Нет же! Нет!!! Ни в одном
пгедшествовавшем веке наши
пгащугы не накопили в своем
владении столько золота, столько
силы, как сейчас! Изгаилиты ныне
-хозяева финансового положения в
миге. Говоги ты, геб Геувен,
ты знаешь пагижскую ситуацию.
РЕБ РЕУВЕН
Все императоры, цари и
правящие властелины отягощены
долгами, они должают нам за
содержание своих армий, за
поддержание своих колеблющихся
тронов. Продолжим же опутывать их.
РЕБ ШИМОН
Не забудемте о земледелии,
ведь оно всегда останется
величайшим богатством каждой
страны...
РЕБ ЙЕГУДА
Однако многие из братьев
наших в Израиле крестятся!
РАВВИН ЭЙГЕР
Что за беда! Выкгесты полезны.
Хотя телом они и кгестятся,
духом и душой остаются вегны
Изгаилю. Пгойдет сто лет, не
будет больше сынов Изгаиля,
желающих стать хгистианами:
напготив, хгистиане запгосятся
пегеходить в нашу святую вегу.
РЕБ ЛЕВИ
Однако, христианская церковь
наш главный враг. Необходимо
для этого разлагать
нравственность священнослужителей.
Мануйлов с интересом слушает, но реплики ряженых «израэлитов» вызывает в нём раздражение и желание включиться в спор. Даже о колбасе забывает. Совсем осмелев, он высовывается из-за раввина Эйгера.
МАНУЙЛОВ
(бурчит про себя)
Чего их разлагать, попов-то. Они
сами кого хочешь разложат –
пьяницы и ворюги... Мы-то знаем!
РЕБ ЙОСЕФ
(не обращая внимания)
Внедрять повсюду идею
прогресса, из которой вытекает
идея равенства всех религий и
вытеснять из учебных программ
закон Божий.
РЕБ ДАН
Главным образом, торговлю и
спекуляцию не следует никогда
выпускать из рук. Застолбим
за собою сбыт алкоголя,
масла, хлеба и вина
РЕБ БЕНЬЯМИН
Ни одну профессию не упускать
из тех, которые имеют вес в
обществе.
РАВВИН ЭЙГЕР
Окончим же совещание. Если
пегвая по могуществу сила – это
золото, то втогая – печать.
Всемогущество наше
возгастет, как гигантское дерево,
плоды котогого – богатство,
наслаждения, довольство, власть.
Это вознаггадит нас за жалкое
существование в пгежней истогии.
За тяжкую судьбу нагода Изгаиля.
Карлики-ряженые «евреи» кружатся вокруг «золотого тельца», поют, танцуют и молятся тельцу на непонятном языке абракадабры: что-то вроде.
РЯЖЕНЫЕ ЕВРЕИ
Дыр-дыр-дыр! Дыр! О-пля! Мыр-кыр
дыр-быр! Оп-ля! Ныр-жир, кыр!
Оп-ля!
РАВВИН ЭЙГЕР
Изгаиль установит иудейское
цагство на газвалинах совгеменной
цивилизации. Мы 12 колен…
Мануйлов слушает весь этот бред и, наконец, не выдерживает.
МАНУЙЛОВ
Стоп-стоп-стоп! Что за дела, ребята?
Я в отпаде!!! Эй, да кто вы такие?
Какие 12 колен Израиля?
Вы - самозванцы, а не евреи!
Дыр-пыр-дыр!
Что за маскарад на кладбище?
Ну, пацаны, вы даёте!!!
РАВВИН ЭЙГЕР
Да не мешай ты! Как пгидумал
нас автог Гедше, так мы и
дыг-пыг!
МАНУЙЛОВ
Но это ж враньё! С тех пор как
ассирийцы ещё в восьмом веке до
нашей эры, после смерти Соломона,
разогнали десять еврейских колен,
так все эти ваши коленки,
разбежались, растворились! Только
два колена и осталось – Вениамин
и Иуда. Это все знают, кто хоть
малость интересуется историей.
Так что вы, ребятки – самозванцы
и мошенники!
РАВВИН ЭЙГЕР
А ты-то кто такой? Чего здесь?
МАНУЙЛОВ
Кто я? Мануйлов я, сотрудник
русской полиции из отдельного
корпуса жандармов. Вот кто я!
И, как должностное лицо, не
позволю мошенничать, господа
«израилиты» или кто вы там!
РАВВИН ЭЙГЕР
И чего ты, жандагм Мануйлов,
здесь делаешь?
МАНУЙЛОВ
Материал подбираю для подлога
против евреев, про еврейский
мировой заговор!
РАВВИН ЭЙГЕР
(оживился)
Да что ты говогишь? Во дела-
таки, да! Какое совпадение!!!
Тебе и кагты в гуки, господин
жандагм Мануйлов! Газоблачи ты
этого нашего пгидумщика, Гегмана
Гедше! Он же не знал, что делал!
Вот на это безобгазие смотги и
опиши себе, что стгашнее да
глупее такого его вганья пгосто
не бывает!!!
МАНУЙЛОВ
(обрадовано,
показывает карликам
книжку Гедше)
Не этот ли писатель, что эту
книжонку написал?
РАВВИН ЭЙГЕР
Какой на хген писатель, сукин
сын он, а не писатель!
МАНУЙЛОВ
А подробнее... пожалуйста!
РАВВИН ЭЙГЕР
Колбаса у тебя кошегная?
МАНУЙЛОВ
Не знаю, вроде нормальная,
похожа на краковскую,
вкусная. Чуть плесневелая,
правда. На, кусни.
РАВВИН ЭЙГЕР
Нет. Пожалуй, не надо. Если
кгаковская, значит со свининой.
Не надо. Пахнет хогошо.
С чесночком. Ну, да ладно, ты
хотел пго Гёдше. Ну что...
Сегый человечишка, служил на
почте в Гегмании, втихую был
агентом-пговокатогом пгусской
тайной полиции, составлял
подложные письма, всякие
фальшивки. Был пойман с поличным.
Из полиции попёгли. Из почты
выгнали. С голодухи стал
стгочить истогические гоманы под
именем сэга Джона Гетклиффа,
заодно сотгудничал в юдофобском
листке Кгейццайтунг. Глупый.
Безггамотный. Пьющий. Когоче,
сексот, вгоде тебя. Не обижайся,
пожалуйста. А тепегь не мешай,
пожалуйста! У тебя своё, у нас
своё, действуем, как написано в
книге Гедше! Такая судьба...
И все карлики останавливаются в своём кружении и пении, кивают носами и бородами в полном согласии с равом Эйгером, отворачиваются от непрошенного гостя, падают разом на колени и тянут руки к золотому тельцу, что висит на цепях в склепе.
Потом что-то бормочут и снова воздымают руки к тельцу.
РАВВИН ЭЙГЕР
Вызываю из гайских кущ
великого каббалиста габи Леви!
От гроба праведника всё ярче исходит желтоватый свет, все более жгучий и слепящий, и поднимается из гроба бородатый мертвец, садится в гробу, качает ногами в белых кальсонах с тесёмками, грустно посматривает на «ряженых евреев», благословляет их рукой и ложится обратно.
Двенадцать предводителей колен Израилевых кладут по драгоценному камню на гроб и один за другим покидают склеп.
Свет постепенно затухнет.
Исчезает пражское кладбище, будто и не было его.
Картина 16.
Сцена, как в Картине 14 - ПОМОЙКА ВО ДВОРЕ ПУБЛИЧКИ. ВЕЧЕР.
Мануйлов, дожёвывая колбасу, водит носом по еле видным строчкам, обрадовано шепчет.
МАНУЙЛОВ
Эврика! Эв-ри-ка! Господин
полковник, коллега Головинский,
я то же что-то нашёл! Герман
Гедше, псевдоним Джон Ретклиф,
фантастический романец «Барриц-
Рим» - покорение мира евреями.
Наворотил немчура-паскуда, как
специально для нас… Соединим
памфлет Жоли и графоманство
Гедше – вот тебе и документик!
Вот тебе и «пер-фор-ман-сик»!
Дурак поверит. Умный не поймёт!
На помойке тишина, только слышны отдалённые звуки улицы.
Засунув книжку за пазуху, Мануйлов, кряхтя, приподнимается, швыряет хвостик колбасы прочь, ковыляет из помойки.
Но что это?
Навстречу сексоту идут парижские клошары, бомжи, по-нашему, по - российски.
Клошары молча берут Мануйлова за шиворот, шарят по карманам, потом за пазухой, вырывают книжку Гедше.
На такое свинство сексот вдруг оказывает яростное сопротивление.
Тогда бьют уже серьёзно и всё так же молча кидают «жандармского литератора» в одну сторону помойки, книжонку Гедше в другую и уходят в ночь.
ЭКРАН-ЗАНАВЕС
АКТ СЕДЬМОЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Жандармы варят пер-фор-ман-сик».
Картина 17.
На подиуме сцены - ПАРИЖСКАЯ БОЛЬНИЦА. ХИРУРГИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. ВЕЧЕР. ОКНО ПАЛАТЫ ОТКРЫТО. Ниже сцены – УЛИЧНОЕ КАФЕ.
В палате на растяжках лежат-висят жандармы-литераторы Головинский и Манусевич-Мануйлов. У Головинского сломана правая нога и шея в гипсе, у Мануйлова чёрный синяк под глазом, зашит крысиный укус на опухшем носу, треснутая челюсть на подвязке и левая нога на верёвке через блок.
На столике под неяркой настольной лампой стоит бутылка водки, рюмки, закуска.
Между кроватями ходит полковник Рачковский с перевязанной головой, читает изготовленный текст подлога.
Жандармы-литераторы варят пер-фор-ман-сик.
РАЧКОВСКИЙ
( жестикулируя, читает)
Итак: «Право в силе. Свобода –
идея. Либерализм. Золото. Вера.
Самоуправление. Деспотизм
капитала. Внутренний враг.
Толпа. Анархия. Политика и
мораль. Право сильного.
Необоримость масонско-еврейской
власти…»
Рачковский прерывается, выпивает рюмку, закусывает.
Головинский, лёжа на растяжках, водит за полковником глазами.
Как всегда голодный Мануйлов облизывается, косит взглядом на выпивон с закусоном на столике.
РАЧКОВСКИЙ
(продолжает)
«Цель оправдывает средства.
Толпа–слепец. Политическая
азбука. Партийные раздоры.
Наиболее целесообразный образ
правления - самодержавие. Спирт.
Разврат. Принцип и правила
масонско-еврейского правительства.
Террор…»
Ну что ж, пока не плохо,
не плохо… Но... голова болит.
МАНУЙЛОВ
(картавит разбитой челюстью)
У меня тоже болит, господин
полковник, надо бы подлечиться.
А-а-а?
Рачковскому, надоело читать, суёт тетрадь в руки, лежащего на растяжках, Головинского.
РАЧКОВСКИЙ
Читай дальше, Матвей, а я
подлечусь.
ГОЛОВИНСКИЙ
Господин полковник, сил нет. У
меня открытый перелом ноги, не
могу читать.
РАЧКОВСКИЙ
А ты не ногой, головой читай,
что написали. Надо всё
отредактировать, привести в
соответствие... Времени у нас в
обрез. Ещё неделя и начальству
на стол нужно!
(оглядывает сексотов,
возмущается их молчанием)
Я что, зря для вас, светлячки-
мазурики, самую лучшую
хирургическую палату в
Париже добыл, до самого
президента господина Лубэ,
добрался, так что будьте
благодарны, мазурики! Читай,
ты, Мануйлов! Кому сказано!
МАНУЙЛОВ
(жалобно)
Господин полковник, как же могу
читать, когда у меня челюсть
хрюкнулась.
Но если я всё же преодолею и
почитаю, нальёте напёрсточек-с
и один кусаник-с от вашего
бутербродика-с.
РАЧКОВСКИЙ
Совесть имей, Иван Фёдрыч,
мазурик мой светлый. Ты только
что выпил и закусил без челюсти.
Не дам! Головинский, ты читай!
ГОЛОВИНСКИЙ
(читает по тетради)
«Свобода, равенство, братство.
Принцип династического правления.
Уничтожение привилегий гоевской
аристократии».
Головинский читает. Его голос уже не перекрывает нахальный храп Мануйлова.
РАЧКОВСКИЙ
(свирепея)
Агент Мануйлов, прекратить храп!
Читай дальше, урою!
Рачковский выхватывает рукопись у Головинского суёт Мануйлову.
МАНУЙЛОВ
Простите, с голоду закемарил
малость,
(увидел хмурое лицо
Рачковского)
читаю, читаю: -...
«Психологический расчет.
Абстракция свободы. Сменяемость
народных представителей. ...
Отложив фразерство, будем
говорить о значении каждой
мысли»
(картавит, кашляет).
Рачковский подходит к окну, смотрит на улицу.
РАЧКОВСКИЙ
(не поворачиваясь,
подсказывает)
Ну-ну, «каждой мысли...».
За окном Париж. Напротив открытое кафе с небольшой эстрадой. Играют музыканты. За столиками сидят парижане и парижанки.
В центре кафе на небольшой площадке танцуют девушки.
В окно врывается весёлая мелодия и куплеты Эвридики из «оперетты Жака Оффенбаха «Орфей в аду».
РАЧКОВСКИЙ
(отворачивается от окна)
Ну-ну, светлый мой, читай,
продолжай, продолжай...
МАНУЙЛОВ
(кашляет, висит на
растяжках, жалкий и
несчастный)
Господин полковник, горло болит,
прополоскать бы! Один
напёрсточек-с, один кусаник-с!
РАЧКОВСКИЙ
Агент Мануйлов, отставить нытьё,
читай, не отвлекайся!
МАНУЙЛОВ
(читает с трудом)
«...каждой мысли… Вы говорите, что
на нас поднимутся с оружием в
руках, если раскусят в чём дело,
раньше времени: но для этого у
нас в запасе такой
терроризирующий манёвр, что
самые храбрые души дрогнут:
метрополитеновские ходы –
коридоры будут к тому времени
проведены во всех столицах,
откуда они будут взорваны со
всеми организациями и
документами стран».
РАЧКОВСКИЙ
Стоп-стоп, Ваня! Это, что? Ваши
придумки? Всё что касается
либерализма, демократии,
революций там, переворотов, всё,
что вы набрали из Жюли, Гедше и
других – это нормально. Но ваша
самодеятельность – она не есть
хорошо, светлячки мои. Может про
метро, который евреи якобы будут
взрывать и похвально, но выше
там - про Дарвина, Маркса,
Ницше? Зачем? Опомнитесь – царь
Соломон, жил тыщи лет назад!
какой - Дарвин, Маркс! Перебор…
А так, вроде, глаз не режет...
МАНУЙЛОВ
А чо - уберём метро, господин
полковник, Дарвина с Марксом
выкинем, это нам раз плюнуть! А
как выпить-закусить, Пётр Ваныч?
Выбросим-выбросим.
РАЧКОВСКИЙ
Не-не, оставь… Пока. Подумаем,
подумаем… -
(наливает три рюмки,
две подаёт сексотам)
Итак, что мы имеем с гуся?
Имеем, как бы схему заговора…
Сколько вы там написали этих, ну,
протоколов?
ГОЛОВИНСКИЙ
Двадцать четыре, господин
полковник. Разрешите сказать?
РАЧКОВСКИЙ
Давай, Матвей, чего ты?
ГОЛОВИНСКИЙ
Простите, но очень у нас всё
поспешно, разрозненно! Халтура,
это всё, вот что, господин
полковник!
РАЧКОВСКИЙ
Э-э-э! Митя, «Внучёк-с» ты мой
недоделанный, и поспешность, и
разрозненность статей, и,
кажущуюся бессвязность – это
тоже нам на пользу… Как бы обрывки,
как бы черновики каких-то
вражьих замыслов, планов,
программ, протоколов... И чем
у вас кончается двадцать
четвёртый, припомните мне. Ваше
здоровье!
Жандармы выпивают. Рачковский разносит по бутерброду закусить.
МАНУЙЛОВ
(читает с трудом, кривя
рот-челюсть на подвязке)
Кончаем так: «Опора
человечества в лице всемирного
владыки от святого семени Давида
должна приносить в жертву своему
народу все личные влечения.
Владыка наш должен быть примерно
безупречен».
РАЧКОВСКИЙ
(крякает от водки)
Кхе-кхе!... Конечно – баланда
какая-то, но под протокольную
заяву – может и не плохо. Итак,
у нас имеется на руках - 24
протокола злодейского плана
всемирного еврейского заговора,
рассмотрим стратегию воздействия
нашего перформансика, что мы
имеем с этого гуся ...
Рачковский ходит по палате, рассуждает, объясняет,
РАЧКОВСКИЙ
...О чём сей гнусный заговор? О
чём?
(прислушивается к музыке
и даже подпевает, дико
фальшивя тему)
Та-та-та! Татата-тата-та-та!
Итак: по данным тайного
еврейского сионизма, царём
Соломоном с иудейскими мудрецами
за 929 лет до рождества Христова
был разработан план мирового
завоевания Вселенной для Сиона,
программа разрушения
христианского мира путём
пропаганды либеральных свобод,
подкупа прессы, гонки вооружения,
провоцирования войн, революций и
всеобщей анархии. По мере
развития исторических событий
план дополняется специальными
евреями, посвящёнными в это дело,
которые тайно собираются на
пражском кладбище в склепе, чтобы
разработать и осуществить
программу всемирного
закабаления народов евреями…
Так?
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
(разом)
Так точно-с, так-с! Господин
полковник!
РАЧКОВСКИЙ
Нет, не так-с, светлые вы мои
головы, мудрецы жандармские...
А почему не так? А потому что
уши ваши жандармские торчат из
этих страничек...
С этими словами Рачковский подходит к Головинскому, быстро суёт руку под его подушку и вытаскивает скомканные странички из библиотечной книжки Жоли, которые Головинский вырвал в книжной норе.
Головинский испуганно смотрит на полковника.
Мануйлов испуганно смотрит на полковника и Головинского.
Рачковский молча смотрит на листочки, молча прячет их у себя в портфель.
Сексоты в страхе, забыв о бинтах и гипсе, приподнимаются на больничных койках.
РАЧКОВСКИЙ
Почему торчат? Отвечу. Вы не
евреи, поэтому в вашем
«перфомансике» нет ничего
еврейского: нет ни одной ссылки
ни на Танах, еврейскую Библию,
ни на Талмуд, ничего нет о
еврейском Мессии! А что я от вас
требовал? Чему учил? Чтоб влезли
в еврейские и прочие премудрости!
... Ну, зачем еврейским мудрецам
ваш Гоголь, Достоевский, Толстой
– завалили цитатами! И лезет,
лезет уголовщина-плагиат:
буквально цитатник из Жоли и
Гедше!
ГОЛОВИНСКИЙ
(приходит в себя от
страха, робко прерывает)
А кто знает про них? Кто их
читает этих Жоли и Гедше?
МАНУЙЛОВ
(испуганно добавляет)
Уберём-с и Гоголя и Толстого,
господин полковник, доведём-с до
блеска, нам это раз плюнуть!
Может ещё по стопарю!
РАЧКОВСКИЙ
Но! Времени на доводку нет.
Пойдёт и такое варево-лужево, а
напечатаем, и, как говаривал
«наше всё» господин Пушкин-
макушкин: «Как может это быть
глупо, если это напечатано?» И
поверят, всему поверят. Так?
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
(с облегчением –
пронесло, разом)
Так-с, господин полковник!
Рачковский разливает по рюмкам водку, даёт агентам, наливает себе.
РАЧКОВСКИЙ
(довольный)
Ну, ладно на данном этапе дело
сделано! Салют, «мудрецы»!
Чокнулись, выпили. Рачковский танцевальной походкой направляется к двери.
РАЧКОВСКИЙ
(подвывает музыке из
окна)
Та-та-на-нана! На-нана!
(берётся за ручку
двери, но стоп,
задумался)
Ну, а как назовём ваше варево-лужево?
Жандармы-литераторы молчат.
РАЧКОВСКИЙ
(медленно возвращается
от дверей)
Молчите? Думайте, светлые вы мои,
ду-май-те «жандармские мудрецы»!
Название – это половина дела!
Рачковский снова ходит по палате, смотрит в окно.
Пение куплета Эвридки сменяется канканом из оперетты «Орфей в аду».
РАЧКОВСКИЙ
Вот что: знаете, что было в
августе 1897 года?
МАНУЙЛОВ и ГОЛОВИНСКИЙ
(разом)
Не-е-ет-с, господин полковник.
РАЧКОВСКИЙ
(смеётся)
Откуда вам, «жандармским
мудрецам», это знать. В августе
1887 года был первый сионистский
Конгресс в Базеле. На том
конгрессе евреи затеяли создать
в Палестине, среди пустынь, болот
и камней, своё еврейское
государство. Ежу понятно, что
это бред и глупость, но для нас
– это хороший предлог.
МАНУЙЛОВ
Да. Да, я что-то слышал, вроде,
был какой-то еврейский конгресс.
РАЧКОВСКИЙ
(продолжает)
Так мы объявим, что создание
еврейского государства – это
ширма, а на самом деле – это
неоспоримое доказательство, что
конгресс - не что иное, как
занавес, за которым скрывался
тайный шабаш, еврейский
заговор о захвате мировой
власти, о чём и докладывал на
конгрессе главарь еврейских
заговорщиков Теодор Герцль.
И подтверждением тому – наш
перфоромансик! Смотрите,
читайте, убеждайтесь! Вот
доказательство - 24 протокола
того заговора. И...кто придумал?
Рачковский, очень довольный собой, нелепо танцует под галоп Оффенбаха, ля-ля-кает дурным голосом, размахивая черновыми записями сексотов.
МАНУЙЛОВ
Но как я слышал, конгресс был
открытым, было всё законно…
РАЧКОВСКИЙ
(не останавливаясь в
танце)
Кто-то будет проверять?
ГОЛОВИНСКИЙ
(робко)
Может кто-то и найдётся…
РАЧКОВСКИЙ
И пусть! На это и расчёт,
светлые вы мои «мудрецы». От
навета уж не отмыться! Пусть
теперь и оправдываются, что не
имели тайных намерений. А если
споришь и оправдываешься,
значит наполовину виноват! Любая
кошка хороша, лишь бы мышей
ловила! Давайте за дело! Вот
этот русский черновик после меня
перевести на французский и
разными почерками – на старинном
каком-нибудь жёлтом телячьем
пергаменте - это будет, как оригинал,
а потом… А потом уж моё дело. Ясно?
Название ищите в этом направлении!
Думайте!!!
Рачковский исчезает.
Но тут же снова возникает в дверях.
РАЧКОВСКИЙ
Да, чуть не забыл главное –
слова либерализм, либерал
везде заменить на «еврейство»,
на «еврея» и «сына Сиона».
Исчезает.
Из окна слышна весёлая музыка канкана.
Висящий на растяжках Головинский поворачивается к Мануйлову.
ГОЛОВИНСКИЙ
Нашёл странички. Я думал уроет!
МАНУЙЛОВ
А я тебя предупреждал: ни каких
следов не оставляй... Ушёл.
Ничего не сказал.
ГОЛОВИНСКИЙ
Да, а как посмотрел!
МАНУЙЛОВ
Так на меня та крыса в монокль
смотрела в библиотеке, а потом
бросилась и - за нос! Ладно,
успокойся, Матвей. А потом
клошары били. Жаль, что
книжку потерял на помойке
там про кладбище, шабаш сынов
Сиона, но я всё запомнил.
Вот и пригодилось?
Головинский думает, смотрит через загипсованную ногу на Мануйлова.
ГОЛОВИНСКИЙ
А что такое сион? Что это за
штука такая? Говорят: сион, сион,
а что это за сион такой?
МАНУЙЛОВ
Что-то от еврейского сектантства.
В России есть такие скоптические
радения – «Сионская горница», где
письки с яйцами у мужиков
отрезают… Жуть какая-то. Давай
выпьем. Ещё полбутылки осталось.
ГОЛОВИНСКИЙ
За такую работу, как ты думаешь,
сколько заплатят? Я б женился.
Всё время о женщинах думаю.
Даже здесь стоит. Ничего поделать не
могу...
МАНУЙЛОВ
Понятно – молодой: страсти
играют.
ГОЛОВИНСКИЙ
Ну, а всё же?
Мануйлов пытается дотянуться до столика, где Рачковский оставил бутылку с остатками водки.
МАНУЙЛОВ
Откуда я знаю. Кхе-кхе-кхе...
Мне бы дотянуться.
ГОЛОВИНСКИЙ
Ну, ты же старше по званию,
практика у тебя по фальшивкам и
подлогам приличная.
МАНУЙЛОВ
Как тебе сказать… могут орден
дать, могут на каторгу закатать,
а могут и в гроб вогнать.
Мануйлов начинает раскачивать койку, стараясь приблизится к столику с бутылкой.
ГОЛОВИНСКИЙ
(недоверчиво и
возмущённо)
А за что? Как такое возможно?!
МАНУЙЛОВ
А если докажут, что подлог, что
фальшивка?
ГОЛОВИНСКИЙ
Но мы же не сами. Начальство приказало…
МАНУЙЛОВ
Начальство? Начальство прикажет,
и бабахнут тебя по репе кирпичом
или в подворотне ножичком, и…
Кто сделал подлог? Кто придумал?
Это кто начальство в заблуждение
ввёл? А подать сюда Головинского
да Мануйлова!
Мануйлову удаётся, раскачивая койку, приблизится к столику. Ещё немного и бутылка - у него в руках.
ГОЛОВИНСКИЙ
Это же полковник придумал!
МАНУЙЛОВ
Ты не знаешь Рачковского? Он
первый тебя и зарежет, утопит,
повесит, на каторге сгноит!
ГОЛОВИНСКИЙ
Надо концы спрятать, что б никто
не знал, что это мы так евреев
обосрали.
МАНУЙЛОВ
Да не в нас дело, и не в евреях,
и не в масонах. Если с нашей
помощью они скинут Витте, то
орденами завалят, в деньгах
купаться будешь, «Внучёк-с».
Мануйлов показывает Головинскому бутылку, будешь, мол.
Тот жестом отказывается. Мануйлов, поправив повязку под челюстью, пьёт водку из горлА.
МАНУЙЛОВ
Твоё здоровье, Матвей! Не
поверят, говоришь? Ну, во-первых,
верить этой бредятине, что мы
наворотили – это удел
недоразвитой части общества, а
во-вторых, кому это надо, не
важно поверит он или не поверит.
У него будет, чем работать. У
него будет инструмент, чтоб
обвинять и убивать евреев. Я
представляю себе эту паскудную
зверушку. Вероятнее всего это –
немец, а может австрияк. У него
будут усики и мерзопакостная
гавёная морда. И он убьёт много
евреев. Миллионов 6, а может и
больше. Сначала евреев, а потом
и за остальных возьмётся.
На экране ПРОЕКЦИЯ – фото Гитлера -
- препаскудная физиономия с усиками и с чёлкой. Физиономия подмигнула и исчезла.
МАНУЙЛОВ
Ты видел? Ты видел, Матвей,
эту рожу? Вот на стене
только что была! Была ведь?
ГОЛОВИНСКИЙ
Была, была здесь какая-то морда,
как плевательница! И... пропала!
Что такое, Мануйлов?
И тут в дверях палаты вновь появляется полковник Рачковский. Пьяненький, разогретый, полковник вбегает в палату.
РАЧКОВСКИЙ
Ну, и как назовём
«пер-фор-ман-сик» сей? Как? Не
слышу, фофаны! А вот как - «Протоколы
заседаний Всемирного союза фран-масонов
и сионистских мудрецов» или короче
«Протоколы сионских мудрецов»!
Каково? Ай-да Петя! Ай-да
Рачковский! «Протоколы сионских
мудрецов»! Хорошо придумано!
Агент Мануйлов, хорошо? Отвечай!
МАНУЙЛОВ
(допив водку, жуёт
остатки бутерброда,
отвечает набитым ртом)
Так точно, оч-хор!
В палату заглядывает СЕСИЛЬ, очень крупная, с крутой грудью и большой попой, миловидная медсестра в жёлтой кокетливой шапочке с красным крестом. В руке больничный клестир с бачком и краником, который медсестра вешает на крючок над Головинским.
СЕСИЛЬ
Са-ва? Qui se plaignait quit he
pouvait pas ka-ka? О-ля-ля!
РАЧКОВСКИЙ
(весело и пьяно объясняет)
Кто жаловался, что хочет по
большому и не может? Мануйлов,
кто у нас больше всех жрёт и
меньше всех ка-ка?
(указывает Сесиль на Мануйлова)
Прелесть моя, Не этот, а вон тот.
Это он! Он, моя прекрасная леди!
My Fair Lady!
И полковник, известный любитель пышных и больших женщин, тараща глаза, делает стойку, бросается, распахнув пьяные объятья к Сесиль, как на амбразуру.
Правда выпитое не даёт ему сохранить точное направление, и он проскакивает мимо, делает вираж, пытается обнять Сесиль, но вновь промахивается.
РАЧКОВСКИЙ
Комси комса! Какая роскошь!
Какое тело!
Всё во мне, как обалдело!!!
С бульвара несётся весёлая мелодия инфернального галопа оперетты-буфф Офенбаха.
Рачковский с горящими глазами вращается и по третьему разу бросается на Сесиль, обнимает её ниже талии, галопирует с ней вместе с клистиром, бачком и резиновой трубкой, громко, распевая на всю больницу, поёт под оффенбаховский галоп про камаринского мужика
РАЧКОВСКИЙ
Ох, ты, сукин сын,
камаринский мужик!
Задрал ножки та й на печке
лежит,
Лежит, лежит да й
попёрдыват!
Правой ножкою
падёргиват!
СЕСИЛЬ
(включается в игру,
поёт на ломанном
русском)
Льяжит ля по-пёг-ди-ва!
Ля попёг-диваиля!
РАЧКОВСКИЙ и СЕСИЛЬ
Сам на девушек помаргиват!
Над женою выкамариват!
РАЧКОВСКИЙ
(танцуя)
Ай-да Рачковский! Головинский,
отвечайт: хоросо придумаль –
«Протоколы сиамских огурцов»?
СЕСИЛЬ
(отбрасывает клистир на койку
Мануйлова, отплясывает галоп с
полковником)
Пе-те! Се фагте пете фгансе!
Ка-га-со пгидьюмаль!
Ля когмагинский мужик-жи-жик!
ГОЛОВИНСКИЙ
Так точно, господин полковник,
Отлично-с!
РАЧКОВСКИЙ
(прижимаясь головой к
животу Сесиль)
Нет! Протоколы стебанутых
жеребцов! Гениально, да?
СЕСИЛЬ
Кагассо! Гганд, кагасо!
РАЧКОВСКИЙ
(пьяно и очень весело)
Нет же! Нет! Протоколы оху...лых
подлецов». Простите, мадемуазель,
но ведь хорошо, хорошо получилось,
как настоящий перформанссик –
протокольчик, да?
МАНУЙЛОВ
Лучше невозможно придумать!
Оху...лых мудрецов! Браво,
полковник!
РАЧКОВСКИЙ
(машет черновиком подлога)
Последние дни - полковник.
Ещё шажок и – генералом
буду! И вы, светлые головы,
обещаю: на повышение пойдёте,
ордена, благодарности, хорошее
бабло! … Как тебя зовут,
солнышко? Зови меня просто
- Папашка!
СЕСИЛЬ
Я - Сесиль, месье Папашика!
ГОЛОВИНСКИЙ
Смею спросить-с, господин полковник?
РАЧКОВСКИЙ
(пьяно и весело)
Смей Матвей! Спрашивай! Папашка
сегодня добрый!
ГОЛОВИНСКИЙ
А если в денежном выражении,
сколько это может быть за
хорошую работу, господин
полковник-с?
РАЧКОВСКИЙ
(не отвечает, галопирует,
поёт)
Тише, тише топочите!
Пол не проломите...
Но, дело ещё не доделано.
Пустячок остался, ма-а-аленький,
но важный, преважный...
«Внучок-с»! Пустячок-с!
МАНУЙЛОВ
(тревожно и трезво)
Какой ещё пустячок? Мы своё дело
сделали... Расчёт, как обещали,
и в стойло пора, господин
полковник.
РАЧКОВСКИЙ
(встал в галопе, обняв Сесиль,
делает ей умильные рожи,
намекает)
Что ещё нужно, чтобы достичь
цели? Тайна нужна! Такая
зловещая, тайна, с конспирацией,
с похищениями, с погонями и
всякой чертовщиной! Придумаем,
как были добыты ваши «Протоколы»,
каким невероятно опасным путём
они попали в Россию. История
должна быть тайной, криминальной,
детективной. Тогда всему поверят.
Даже глупости. История подлога
должна быть не-ве-ро-ят-ной,
жандармские мои жеребцы, светлые
вы мои огурцы-подлецы! Тогда всему
поверят!!! И из России подлог
пойдёт гулять по всему миру, и
нас с вами переживёт!
(Сесиль)
Ты согласна, моя прелесть? Да?!
Вот и молодец. Вы слышите? Она
согласна! Сесилька, какие у тебя
прелестные глазки! Ах, какая у
тебя круглая, аппетитная и такая
большая ... жё..п-п жё-лтая
шапочка!
Рачковский откровенно любуется широкой задницей Сесиль.
Сесиль с удовольствием вертит попищей, да так, что сбивает маленького Рачковского с ног. Но полковника это ещё больше заводит. Они вновь галопируют по палате всё ближе к двери.
РАЧКОВСКИЙ
(выплывая в раскрытую
дверь)
Замените франмасонский на
жидомасонский заговор. Так
сильнее и достоверней. А вокруг
мы тайну развесим!
ГОЛОВИНСКИЙ
(с трудом
приподнимаясь на
растяжках)
Что?
МАНУЙЛОВ
(тоже с трудом
приподнимаясь на
растяжках)
Как?
РАЧКОВСКИЙ
(за кадром - с улицы)
А вот так!
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ВОСЬМОЙ.
На занавесе-экране надпись:
Приказ: «Выкрасть «Сионские протоколы!»
Картина 18.
На сцене – КВАРТИРА ПОЛКОВНИКА РАЧКВСКОГО В ДОРОГОМ ОСОБНЯКЕ В СЕН-КЛУ ПОД ПАРИЖЕМ: СПАЛЬНЯ, САЛОН, ВЕСТИБЮЛЬ, ПОДЬЕЗД, ЛУЖАЙКА ПЕРЕД ПОДЬЕЗДОМ.
На огромной кровати лежат Рачковский с компрессом на голове и крупная мускулистая голая девушка, но не Сесиль. Это фельдфебель ТУПОРЫЛОВА.
Слышно далёкое настойчивое кляцание дверного колокольчика.
РАЧКОВСКИЙ
(опухший и сонный)
Какой говнюк так издевается: ни
свет ни заря, звонит?
Фельдфебель, иди, шугани!
ТУПОРЫЛОВА
(поворачивается на другой
бок).
Слушаюсь, господин полковник....
Хр...хр... хр...Звонят... Хр-р-р...
У дверей снаружи особняка стоит и дергает за ленту
звонка, знакомая нам по «Адскому прологу» - Юлиана Глинка.
Рачковский с перекошенной с похмелья физиономией с трудом со стоном натягивает цветастый халат, проходит в вестибюль, смотрит в дверную щель с цепочкой на гостью, открывает.
РАЧКОВСКИЙ
Душа моя, Юлия Дмитревна, с
такого сранья! Я нынче так не
здоров, так не здоров!
ГЛИНКА
Какого сранья? Побойтесь Бога,
Пётр Ваныч – вечер скоро! А-а-а…
понятно-понятно: «головка бо-бо,
денежки тю-тю!» Да, пустите же
наконец, даму!
Рачковский впускает Глинку.
ГЛИНКА
(проходит впереди
хозяина)
Может, опохмелитесь, чтоб
головка не болела, Пётр Ваныч? Я
вам и компанию составлю…
И тут Глинка упирается носом в твёрдый живот совершенно голой девушки Тупорыловой.
ТУПОРЫЛОВА
(спокойно, не
стесняясь)
Бонжюр, мадам!
ГЛИНКА
(очень удивлённо)
Бонжюр-бонжюр! Ты кто такая?
ТУПОРЫЛОВА
Фельдфебель Тупорылова, охрана
господина полковника Рачковского!
ГЛИНКА
(оценивая могучие
формы охранницы,
которая вдвое выше
Рачковского)
Охрана? В неглиже? Ха-ха!
ТУПОРЫЛОВА
Почему нет? Упреждающая форма от
нападения бомбистов-террористов.
РАЧКОВСКИЙ
Исчезни, фельдфебель!
ТУПОРЫЛОВА
Слушаюсь, господин полковник!
(по хозяйски)
Халат-то застегни – всё видать!
(и по служебному)
Если что, господин полковник, -
я всегда рядом!
(исчезает)
Глинка проходит по салону, оглядывается, стучит ногтем по огромному медному самовару, что вместе с русской матрёшкой величиной в её рост и распятым на стене медведем, придаёт роскошному салону оригинальный стиль «ля рюсь».
ГЛИНКА
Ну и ну-у-у! Богато жить не
запретишь. И это ваша, как вы
изволили жаловаться, светёлка,
господин полковник? Это же –
дворец Гарун аль Рашида!
И чего ж мы раньше всё
по вокзалам да подворотням
встречались? Да-а-а-с!
Дрюбнуться можно!!! Это, с
каких же интересно доходов
роскошь такая? Нет-нет, явно не
из тридцати сребреников за
доносы и поклёпы, что вам
Империя Российская платит, тут
миллионами попахивает.
Не дожидаясь приглашения, Глинка погружается в кресло, у курительного столика, бросает нога на ногу, наливает в пустой фужер вино из початой бутылки, заедает красной икрой, загребая из миски большой золотой ложкой.
РАЧКОВСКИЙ
(садится, напротив, на
подлокотник другого кресла)
Не хамите, пожалуйста, Юлия
Дмитревна, душа моя. И не надо
намекать. Я честный жандарм и ни
копейки у родного отечества не
употребил на себя лично. Всё ради
монархии, всё ради России, ради
народа русского стараю…
ГЛИНКА
(перебивает полковника)
Ну-ну, вижу-вижу, господин
полковник, много стараетесь...
Дорогое вино. Коллекционное?
Сколько за бутылку? Презентуйте
хоть одну за верную службу.
РАЧКОВСКИЙ
За верную… непременно.
Глинка, перекинув костлявую ногу за ногу, закуривает папиросу на длинном мундштуке.
ГЛИНКА
(продолжает издеваться)
Это же надо, простой жандармский
полковник и такой особняк в самом
фешенебельном предместье Парижа
Сен-Клу…
РАЧКОВСКИЙ
А где, прикажете, встречаться с
министрами, дипломатами,
парламентариями. Служебная
необходимость. Сюда сам президент
французской республики господин
Лубэ заглядывает, весь парижский
бомонд у меня ест и пьёт!
ГЛИНКА
Ну, ладно не моё это дело,
господин полковник. Зачем звали,
неужто, должок отдать?
РАЧКОВСКИЙ
Опять вы о деньгах, Юлия
Дмитриевна? Отдам, отдам. И ещё
- сверх заплачу. Очень важное
дело у нас с вами, Юлия
Дмитриевна, намечается,
(оглядываясь, шёпотом)
абсолютно сверхсекретное, Юлия
Дмитревна, душа моя, так что
озаботьтесь, пожалуйста!
ГЛИНКА
(тоже шёпотом)
А чегой-то вы шепчетесь, Пётр
Ваныч? О чём озаботиться
приказываете?
РАЧКОВСКИЙ
(продолжает шёпотом)
Операция государственной
свехважности!...
(и громко)
Фельдфебель Тупорылова, отойди
от дверей, кому говорю!
ТУПОРЫЛОВОЙ
(голос за дверью)
Есть отойти от двери, господин
полковник!
(и еле слышно
добавляет)
Подумаешь, как новая баба, так,
отойди...
ГЛИНКА
(смеётся, говорит не
шепчась)
А у вас, господин полковник, все
операции государственной
важности. Ещё не было ни одной…
РАЧКОВСКИЙ
(прерывает)
В операции у вас будет новое имя
«Мадам Ка».
ГЛИНКА
(возмущённо)
Чего-о-о? Опять эта «Мадам», в
прошлый раз была кличка «Мадам Хе»,
позапрошлый «Мадам Ге», в
следующий раз вы сделаете меня
«Мадам Б»?
РАЧКОВСКИЙ
(обрывает)
Тихо, Глинка! Не бесплатно
работаете. Вы проходите по
штатному расписанию, как
«штучница», потрудитесь выслушать
и выполнить. Выполните хорошо,
хорошо получите. Провалите,
накажу, простите уж великодушно!
Молча, сдерживая себя, Рачковский разливает вино по фужерам.
Глинка оскорблено и медленно с угрозой отодвигает фужер.
ГЛИНКА
(обидчиво)
Вы меня?
РАЧКОВСКИЙ
(взял себя в руки,
со смешком)
Вас-вас, душа моя!
ГЛИНКА
(закипая)
На-ка-же-те?
РАЧКОВСКИЙ
(игриво)
А что и накажу!
ГЛИНКА
(вскакивает, ходит по
салону)
Меня, фрейлину самой императрицы
Марии Фёдоровны, потомственную
русскую аристократку, дочерь
российского дипломата Дмитрия
Глинки, ты, польский разночинец,
плебс, - наказывать? У меня
образование, я – известная
писательница, можно сказать
философ!
(переходит на
визгливый крик)
Может, ты, сука, саму правнучку
Людовика де Бурбон, принца де
Конде, основателя династии
Бурбонов, ты, пся крев, ещё меня
прикажешь розгами? Подлый смерд!
(в сторону дверей)
слушай же, слушай, фельдфебель
Тупорылова, ты ещё здесь?
С угрозой ударить, а может и убить, Глинка подскакивает к двери, рывком отворяет.
За дверью никого нет.
РАЧКОВСКИЙ
(примирительно и тихо
-ласково)
Ну, хорошо-хорошо, я смерд, плебс,
пся крев, а вы, душа моя, Юлия
Дмитриевна – аристократка, голубые
крови, не обижайтесь. Накажу,
если про-ва-ли-те! Но вы же не
про-ва-ли-те! Я уверен в этом. Вы
мало того, что очень красивая
женщина, но вы и умная
(ищет, каким бы комплиментом
Сбить поток возмущения)
и очень, очень э-э-э …
эро-тич-ная вы, душа моя, Юлечка,
если б я не был вашим прямым
начальником!
(опытной рукой
коснулся костлявого
плеча фрейлины).
ГЛИНКА
(сбавила тон,
остановилась, икнула)
Что? Как это вы сказали?
Эро-тич-ная?
(довольная смеётся)
Это вы замечательно сказали,
полковник, так как я
действительно, всегда была, пусть
не очень красивая, но всегда,
всегда… очень эротичная, и сейчас,
несмотря на…
(подошла к большому
зеркалу, поднимает шляпку
вместе с причёской.
Блеснул голый череп)
Господин полковник Пётр Ваныч,
прошлый раз вы обещали хорошо
оплатить работу, а что дали?
Мелочь какую-то!
Рачковский перебивает Глинку, встаёт и, постанывая от похмельной боли, подходит к матрёшке (это сейф), что-то поворачивает, снимает матрёшкину голову и вытаскивает большой пакет и тонкую желтую тетрадь с синим пятном на обложке, кладёт на столик.
РАЧКОВСКИЙ
На этот раз всё будет совершенно
иначе, душа моя Юлия Дмитриевна.
Это - аванс за предстоящую
серьёзную операцию, а это –
старый долг за ту работу, что
сделали ранее.
Рачковский разворачивает пакет с большой пачкой банкнот.
Глинка, не сдержавшись, молча всплескивает руками.
ГЛИНКА
Ой! Сколько здесь?
РАЧКОВСКИЙ
Вот цифра. А вот здесь, душа моя,
Юлия Дмитриевна, распишитесь в
получении.
ГЛИНКА
Не узнаю вас, господин полковник.
Что с вами?
(смотрит на полковника
с подозрением)
Отчего такая щедрость. Она меня
пугает! Быстро говорите, что
задумали. Что за операция?
Отчего так секретно? Мокруха? Я
на бомбу не подписываюсь! Боже
упаси! А может ты, подлый смерд,
меня под кого-то подложить
хочешь? Это - смотря под кого!!!
Рачковский еле подавляя смех, разливает вино по фужерам.
РАЧКОВСКИЙ
(серьёзно, шёпотом)
Не подложу, не подложу... Но
слушайте внимательно: это,
(показывает жёлтую
тетрадь)
- дело, которое вы… Это…
рукопись. Её надо тайно, вы
понимаете, тайно, выкрасть.
ГЛИНКА
(убирает деньги в
сумку, но
останавливается в
недоумении)
Что-о-о? Выкрасть? Да она же в
ваших руках. У вас выкрасть?
Что-то я не…
РАЧКОВСКИЙ
(опять шёпотом)
Да не у меня. Будто вы её
выкрали…
ГЛИНКА
(тоже шёпотом)
У кого? Зачем? И что это?
РАЧКОВСКИЙ
Это… Ну, это - план завоевания
мира.
ГЛИНКА
Че-го-о? Че-го-о завоевания?
РАЧКОВСКИЙ
Мира! Мира завоевания.
Завоевания мира. Это план
завоевания мира! План заговора
завоевания мира. План завоевания
заговора ми-ми-ми...
Это такой план, чтобы завоевать
весь мир!
ГЛИНКА
Господин полковник, вы больны!
РАЧКОВСКИЙ
(серьёзно, шёпотом)
Нет. Я здоров.
ГЛИНКА
У вас – шизофрения. Я с такими
завоевателями мира сталкивалась!
У вас мания!!!
Глинка тревожно оглядывается, поднимается.
РАЧКОВСКИЙ
(уже громким шёпотом)
Прекратите, Юля! Успокойтесь!
Глинка решительно бросает пакет с деньгами на стол и тут же забирает.
ГЛИНКА
Чего успокоиться? Успокоиться.
А если вы меня сейчас зарежете
или изнасилуете… Завоевание мира.
Заговор! Это - явное
помешательство!
(вскакивает)
Привет от старых штиблет!!!
(идёт к дверям)
Не ожидавший такого поворота, Рачковский бежит за Глинкой, успевает встать между ней и дверью, обнимает её напряжённые плечи.
РАЧКОВСКИЙ
(ласково)
Стоп! Стоп-стоп! Душа моя Юлия
Дмитревн-а-а-а! Ни резать, ни
насиловать, обещаю, не буду,
клянусь!
(ведёт «штучницу» к
дивану)
Давайте-ка сядем рядком,
поговорим ладком. Чего вы, душа
моя, испугались-встрепенулись?
Если такие деньги, то и дело
такое, почти сумасшедшее. Вы
только послушайте и сами
захотите этим делом заняться.
Так и быть я раскрою вам тайну…
Усаживает Глинку на диван, разворачивает тетрадь, обнимает Глинку, шепчет в ухо.
РАЧКОВСКИЙ
Это чрезвычайно особое дело. На
века. Нас не будет, а вот это
(показывает на тетрадь)
будет работать. Веками будет
работать против… евреев.
ГЛИНКА
Против евреев? Зачем?
РАЧКОВСКИЙ
Так надо. Приказ оттуда!
(показывает пальцем в
потолок).
Не скрою: придумали там, а
сделали мы.
ГЛИНКА
Кто они? Кто мы?
РАЧКОВСКИЙ
Не подлежит разглашению,
совершенно секретно!
ГЛИНКА
А что сделали-то?
РАЧКОВСКИЙ
Что-что… Я же объясняю: сделали...
Ну, как вам объяснить? Сделали
такой документ, который, якобы,
подтверждает, что евреи издавна,
ещё за две тысячи лет, задумали
заговор о покорении мира.
Поэтому, евреи – есть опасность,
которую нужно устранить из рода
человеческого. Понятно?
ГЛИНКА
А почему евреи?
РАЧКОВСКИЙ
Ну, как почему? Вы любите евреев,
душа моя?
ГЛИНКА
Да не очень.
РАЧКОВСКИЙ
А почему?
ГЛИНКА
Не знаю.
РАЧКОВСКИЙ
Как не знаю? Все евреев не любят,
а вы не знаете.
ГЛИНКА
Да я и русских-то не люблю.
пьяницы и дураки.
РАЧКОВСКИЙ
А кого же вы любите, душа моя?
ГЛИНКА
Себя люблю! Ещё деньги люблю!
Но шкурой своей всё равно
рисковать не буду, господин
полковник! Пусть ваш фельдфебель
выкрадывает. Во бычара какая!
А жопа? Танк, а не жопа!
РАЧКОВСКИЙ
Душа моя, Юлия Дмитревна, какой
риск? Вам нужно будет только лишь
передать эту тетрадочку нужному
человечку, кому скажу. Дело
абсолютно простое, безопасное и
достойное хорошего гонорара.
ГЛИНКА
(не так решительно)
Нет, нет, не надо мне этих
приключений, господин полковник
Пётр Ваныч. Следить я могу,
письма перлюстрировать могу,
подслушивать, подмазывать, спать
с кем прикажете, но красть
чего-то там с опасностью для
жизни? Нет! Нет и нет!
(встает и снова идёт
к дверям. Не дойдя
двери, не оглядываясь,
останавливается)
А почему вы меня не
останавливаете? Я ведь могу
и уйти. И всё у вас сорвётся.
А ведь сорвётся?
РАЧКОВСКИЙ
(уверенно)
Не сорвётся, душа моя, Юлия
Дмитревна, не сорвётся. Если не
вы - другие сделают. За меньшие
деньги. Я ведь вам, Юлия
Дмитревна, предлагаю только
из-за огромного к вам
расположения, почти любви.
ГЛИНКА
А поймают! Могут побить и
изнасиловать!
РАЧКОВСКИЙ
(с досадой ходит по
кабинету, красноречиво
жестикулирует)
Да не нужно вам ничего красть.
Это для маскировки. Будто бы!
Понимаете? Будто бы!...
А обстоятельства добывания вы
сами придумайте, как вы «выкрали
или выкупили» вот это, с
опасностью для жизни, или
кого-то споили, или кого-то
соблазнили своей незаурядной
эротичностью. Придумывайте,
Юлия Дмитриевна, фантазируете!
Вы же писательница! У вас такое
образование!
Глинка слушает. Ей становится интересно то, что предлагает полковник.
РАЧКОВСКИЙ
(продолжает, всё
больше загораясь)
Придумайте что-нибудь этакое
страшное: какое-то жуткое
еврейское кладбище в Праге,
горбатые покойники, одноглазые
разбойники с деревянными ногами,
ночные таверны с разборками,
экспрессы с трупами, джунгли со
львами, крушения, потопы, лавины…
ГЛИНКА
(увлекается,
фантазирует)
Да, Да! Постоялые дворы, топот
погони сквозь бурю, каравеллы,
одноглазые пираты в штормовом
океане, тайные тропы через
границу, пароли, вопрос:
- «У вас продаётся славянский
шкаф? Ответ, - Простите, осталась
никелированная кровать!…»
(и трезво)
А как с гонорарием, полковник?
На этот раз я не продешевлю.
Пишите новую цифру, полковник,
тогда возьму ваш заказ. Кстати,
как назвали фальшивку?
(читает титульный лист
тетради)
«Протоколы заседаний Всемирного
союза жидомасонов и сионистских
мудрецов».
РАЧКОВСКИЙ
(перебивает, суёт
Глинке пакет с
рукописью)
Передашь это...
ГЛИНКА
Ладно, ладно - это потом, кому
передать, что сказать. Как с
гонорарием?
Рачковский пишет на салфетке цифры, толкает Глинке.
Физиономия «штучницы» перекашивается.
ГЛИНКА
(шёпотом)
Издеваешься, смерд!
РАЧКОВСКИЙ
(шёпотом)
Сама смердишь! Вроде,
договорились!
ГЛИНКА
(вскакивает и шёпотом)
Когда?
РАЧКОВСКИЙ
(шёпотом)
Только что! Постоялые дворы,
топот погони, каравеллы, пираты!
«У вас продаётся славянский
шкаф?»
ГЛИНКА
Кто-о-о?
РАЧКОВСКИЙ
Конь в пальто! Кончай базар,
Юля! Ладно, добавлю!
Рачковский перечёркивает первую цифру, записывает другую, подвигает салфетку Глинке.
Глинка берёт салфетку, поднимает на свет, машет перед носом Рачковского.
ГЛИНКА
Нет!
Глинка подрисовывает к прежней цифре ноль.
Рачковский тут же стремительно суёт Глинке в нос кукиш.
РАЧКОВСКИЙ
Оборзела, да?
ГЛИНКА
(ядовито смеётся)
Ха-ха. Ты теперь у меня знаешь
где?
РАЧКОВСКИЙ
(бледнеет, хватается
за повязку на голове)
Ой-ой! Как голова болит от тебя.
В каком смысле, Юленька?
Глинка показывает полковнику сжатый сухой кулачёк.
ГЛИНКА
Вот где! Особсекретную тайну ты
мне сам открыл, поэтому плати,
как скажу. Хуже будет!
Рачковский молча и страшно смотрит на Глинку.
За спиной полковника, растопырив когтистые лапы на Глинку, оскалилась жуткая медвежья морда и ещё страшнее образина – русская матрёшка.
РАЧКОВСКИЙ
(шёпотом, совсем тихо)
А вот я сейчас фельдфебеля
Тупорылову кликну. Она твою
цыплячью шею-то и сломает, а
тушку зажарит и съест
(и громко)
Фельдфебель, ко мне!
Тут же, будто ждёт за дверью, возникает фельдфебель Тупорылова.
ТУПОРЫЛОВА
Слушаюсь, господин полковник!
Что прикажете? Наручники? В
подвал на дыбу? Испанский
башмачок?
ГЛИНКА
(бледная, голос
дрожит)
Кому передать?
РАЧКОВСКИЙ
(машет фельдфебелю)
Свободен!
Рачковский открывает матрёшку-сейф, берёт ещё две пачки, хотел было отдать обе Глинке, но передумал: одну сунул обратно в сейф и закрыл его, другую положил рядом с секретным пакетом.
РАЧКОВСКИЙ
Передать по этому адресу. Вот
здесь написал, где его найти:
этот человечек писатель Нилус,
Ему что-то такое пострашнее
поведай, он поймёт и ...
ГЛИНКА
(приходит в себя,
смелеет)
Человечек-то, может, и поймёт, но
я так и не поняла, зачем, для чего,
при чём здесь евреи?
РАЧКОВСКИЙ
(серьёзно и строго)
Евреи всегда причём. И никому о
нашем разговоре. Добыла,
привезла, передала, напугала.
Как, кто, чего – никому. Или…
головы вам, душа моя Юлия Глинка,
не сносить, «штучница» моя
светлая, вы меня знаете!
Рачковский снова смотрит на Глинку не мигая, без привычной улыбки.
ГЛИНКА
(забирает деньги и пакет)
Знаю, господин полковник, знаю!
РАЧКОВСКИЙ
(улыбаясь)
Ну и ладушки. Забирайте ваши
денежки, душа моя Юлия, и с
Богом! Буду следить. «Высоко
сижу – далеко гляжу. Не садись
на пенёк! Не ешь пирожок»,
эротичная душа моя, Юлия Дмитревна!
Не прощаясь, расходятся. У дверей Глинка оборачивается и громко кричит в спину Рачковского.
ГЛИНКА
Et vous-mёme! Ха-ха!, полковник!
А я – фрейлина императрицы Марии
Фёдоровны, плебс! И твоей
фельдфебля я не боюсь!!!
Глинка выходит и опять наталкивается носом о твёрдый живот фельдфебеля Тупорыловой.
ГЛИНКА
(испуганно)
Ты чего? Ты чего? А ты знаешь,
кто я? Я...
ТУПОРЫЛОВА
(легонько подталкивает
Глинку к двери)
Мадам, не грубите полковнику,
размажу!
Распахивается дверь особняка, и «Мадам Ка» вылетает птицей, размахивая руками и ногами, приземляется животом на лужайку перед домом.
Рачковский и Тупорылова смотрят в окно особняка.
РАЧКОВСКИЙ
(брезгливо и задумчиво
фельдфебелю)
Ну, зачем же так, душа моя, ей,
небось, больно!
(высовывает голову,
кричит)
Юль Дмитревна! «Мадам Ка»,
пламенный вам привет, душа моя,
доброго вам пути и удачи!
Охая и кряхтя, фрейлина императрицы «мадам К» поднимается с лужайки, поворачивается к нему спиной, задирает юбки и выразительно показывает полковнику худой, морщинистый голый зад.
ТУПОРЫЛОВА
Раздухарилась бабка! Ну, чо,
замочить, суку?
РАЧКОВСКИЙ
Придёт НАШЕ время – всех
замочим.
ЗАНАВЕС-ЭКРАН
АКТ ДЕВЯТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Мало сварить, надо бы и перчику добавить».
Картина 19.
На сцене: МОСКОВСКАЯ ОХРАНКА.
Внушительный подъезд дома московской охранки
– под двуглавым российским орлом:
«МОСКОВСКОЕ ЖАНДАРМСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ПО ОХРАНЕ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ПОРЯДКА
ПРИ ДЕПАРТАМЕНТЕ ПОЛИЦИИ
М В Д
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ».
У входа полосатая будка охраны. У дверей ЖАНДАРМ №1.
Появляется Глинка, стремительно пытается прошмыгнуть в вестибюль мимо жандарма №1.
ЖАНДАРМ №1
(встаёт на пути Глинки)
Стоп-стоп, сударыня! Ваш допуск?
Представьтесь! Кто? К кому? По
какому делу?
ГЛИНКА
К Его Высокоблагородию
полковнику Зубатову! Доложи,
что по срочному делу, агент
«Мадам Ка»!
ЖАНДАРМ №1
Момент, сударыня!
Жандарм №1 бесцеремонно выталкивает Глинку из вестибюля наружу, закрывает дверь будки, снимает трубку внутреннего телефона, крутит ручку, прижимая к уху слуховую трубку, с кем-то говорит по переговорной трубке, затем открывает дверь и впускает Глинку.
ЖАНДАРМ №1
Подпоручик Курдин, препроводи!
Появляется ЖАНДАРМ №2 -сопровождающий, жестом направляет Глинку во внутрь здания.
ЖАНДАРМ №2
Следуйте за мной.
Сцена вращается. Жандарм сопровождает Глинку внутрь:
КОРИДОРЫ, ЛЕСТНИЦЫ, КОРИДОРЫ, ЛЕСТНИЦЫ.
Персонажи то спускаются, то поднимаются, идут по длинному пустому коридору.
Двери. Двери. Двери...
На дверях таблички: «Литераторы наружные», «Литераторы внутренние», «Литераторы особого назначения», «Сексоты уголовные», «Сексоты-рабочие», «Сексоты – политические», «Сексоты –специалисты»… «Политический сыск», за ним «Уголовный сыск».
Тишина и никого. Но за дверями с табличками слышна хлопотливая и напряжённая жизнь. Звонки. Тарахтение пишущих машинок. Приглушённые голоса - мужские, женские, детский плачь...
Лестница вниз.
Коридор. Комнаты слева, справа. На дверях таблички: «Летучие филёры. Муж», «Летучие филёры. Жен», «Летучие филёры. Дет». «Летучие филёры. Стар».
Тишина.
Лестница вниз.
Коридор. Двери. На дверях таблички: «Бандиты», «Воры», «Педофилы». «Гомосексуалисты и лесбиянки», «Инородцы», «Цыгане», «Евреи». «Революционеры».
Тишина.
Лестница вниз
Коридор. Двери.
Что это?
Всё слышнее и страшнее сквозь стены, не поймёшь откуда: то ли снизу, то ли сбоку, то ли сверху, доносятся глухие крики, завывания и стоны.
Всё громче и громче.
На дверях таблички: «Провокаторы», «Шантажисты», «Штучники»… «Допросная».
По мере приближения к «Допросной» крики и стоны усиливаются.
Глинка от страха трясётся. Ноги её подкашиваются…
Но до этой страшной двери Глинка так и не доходит.
Следовавший за ней жандарм, у двери «Штучники», кашляет.
Картина 20.
Сцена останавливается.
Надпись на двери - «ДАКТИЛОСКОПИЧЕСКАЯ».
Дверь распахивается, и двое дюжих жандармских унтер-офицеров, ЖАНДАРМ-ФОТОГРАФ и ЖАНДАРМ – ДАКТИЛОСКОПИСТ, молча мгновенно, хватают Глинку, и как она не отбивается, сажают и быстро привязывают её ремнями к железному стулу.
Один хватает Глинку за голову. Другой – за руки.
ГЛИНКА
(дико орёт, дёргается
что есть силы,)
А-а-а! Помогите-спасите!
Что-о-о та-ко-е! Не имеете пра…
Буду жа... полковнику Зубатову!
Я сверхсекретная…! Я – «Мадам
Ка-ка-ка»!
ЖАНДАРМ-ФОТОГРАФ
(деловито)
Сиди тихо, кака!
Сверкает блиц фотоаппарата на треноге.
На экране, который появляется над сценой: Фото - Фас.
Фото - Профиль.
ГЛИНКА
Я… Я! Я - секретный агент
полковника Рачковского! Мне…
ЖАНДАРМ – ДАКТИЛОСКОПИСТ
(спокойно)
Так положено, госпожа Кака! Все
наблюдательные агенты должны
быть в картотеке полковника
Зубатова. Вас, мадам Кака, в
картотеке не было. Теперь будете!
Дактилоскопист хватает её руку, быстро мажет чёрным и производит дактилоскопию.
За стеной кто-то ужасно воет.
Глинка срывается с места, рвёт ремни, вырывается из рук жандармов...
Картина 21.
КОРИДОРЫ И ЛЕСТНИЦЫ.
Глинка выскакивает из дактилоскопической и бежит по коридору, мечется - куда бежать?
Вот отличная от остальных дверей – большая, с медной табличкой.
НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТРЯДА
НАБЛЮДАТЕЛЬНЫХ АГЕНТОВ.
ПОЛКОВНИК ЗУБАТОВ С. В.
Глинка бегом устремляется к этой двери, истерически рвёт ручку, колотит в дерматин.
Картина 22.
На сцене раздвигается выгородка - КАБИНЕТ ПОЛКОВНИКА ЗУБАТОВА.
В кабинете полковника Зубатова совещание.
Полковник ЗУБАТОВ стоит у письменного стола (на груди надпись –«Жандармский полковник С.В. Зубатов, теоретик монархического социализма). Пятеро жандармских офицеров внимательно слушают Зубатова.
ЗУБАТОВ
(Не обращая внимания на колотун
в дверь)
Вы должны смотреть на агента,
как на любимую замужнюю женщину,
с которой находитесь в
нелегальной связи. Берегите её
как зеницу ока. Один
неосторожный ваш шаг, и вы её
опозорите. Никогда и никому не
называйте имени вашего агента,
даже начальству…
С этими словами полковник спокойно проходит к двери, поворачивает ключ.
В кабинет врывается Глинка. Не может отдышаться.
ГЛИНКА
Спасите, помогите, Сергей Василич!
За мной погоня. Там кого-то
пытают, кого-то убивают….Ой! Ох!
Меня схватили…
ЗУБАТОВ
Мы закончили, господа офицеры,
вы свободны.
Жандармы покидают кабинет.
ЗУБАТОВ
Вот так - сюрприз! Здравствуйте,
здравствуйте, милейшая Юлия
Дмитриевна, успокойтесь,
пожалуйста, никто за вами не
гонится, никого у нас в
жандармерии не убивают, не
пытают, ну-ка выпейте. Что
предпочтёте: водички или
коньячку?
Зубатов сажает Глинку в кресло, гладит по плечику.
ГЛИНКА
Я... кажется, умираю! Мне плохо!
Глинка закатывает глаза, вот-вот помрёт.
Зубатов подсаживается на подлокотник кресла, обнимает Глинку, поёт ей, успокаивая.
ЗУБАТОВ
«По улице мостовой, по широкой
столбовой шла девица»…
(наливает в стакан
коньяка, подаёт ей)
...за водой, за холодной ключевой».
Лучше коньячку, Юлия Дмитриевна,
не правда ли?
ГЛИНКА
Само собой, коньяк лучше! Но как
же! Как же! Я своими ушами
видела, своими глазами слышала!
Там пытают, кожу сдирают! Кто-то
орёт! Воет! Ой-ой-ой!
ЗУБАТОВ
(нежно, по отечески)
Нет, нет! Никто никого не пытает,
никакой кожи не сдирает. Никакие
это не пытки. Это разрабатываются
новые современные методы
обработки преступников. Это не
люди кричат, а особые инструменты,
аппарат «Зуб-дроб-тон» называется,
для подавления воли убийц,
мошенников и разных
неблагонадёжных элементов.
ГЛИНКА
Но меня же схватили, ослепили
яркой лампой, вот чем-то пальцы
испачкали. Я думала, что руку
отпилят, и я так буду кричать от
боли, как орёт этот ваш
«Зубдробтон», как вы говорите.
Это же просто ужас!
ЗУБАТОВ
(радушно улыбаясь,
ходит по кабинету)
Милейшая Юлия Дмитриевна, что
есть российская жандармерия – это
карательный орган, цель оного –
политический сыск, выявление и
изоляция неблагонадёжных лиц.
Дремучеславянские методы
вырывании языков, усекновение
ушей, всяких колесований, дыб,
ослеплений раскалёнными шомполами,
испанских башмачков,
четвертований и пр. и пр. давно
остались в прошлом.
Органы должны быть на самом
современном уровне науки и
техники. Поэтому мы ввели и
фотографирование, и
дактилоскопию, и картотеки
преступников
(встаёт, подходит к
огромной во всю стену
картотеке)
вот, к примеру: регистрационная
карточка социалистов-
революционеров. Она красного
цвета. Социал-демократы – синяя.
Жёлтая – студенты. Зелёная –
анархисты... А какое значение мы
уделяем обучению агентов-сыскарей
по оперативной работе! Ой-йой-йой!
Так что вам, милейшая Юлия
Дмитриевна, предстоит пройти курс
повышения квалификации, что может
положительно отразится и на вашей
зарплате.
ГЛИНКА
(оживляется)
Зарплате? Это очень, очень
современная идея, Сергей Василич!
ЗУБАТОВ
(проходит к столу)
У полковника Рачковского вы по
статье «штучница» идёте, а будете
у нас работать, переведём в
«литераторы». Ну, ладно, милейшая
Юлия Дмитриевна, приступим к
работе.
Садятся напротив друг друга.
Зубатов вынимает из ящика стола знакомую тетрадку «Протоколов» со своими закладками, листает.
ЗУБАТОВ
Успокоились, Юлия Дмитриевна?
ГЛИНКА
Успокоилась-успокоилась, Сергей
Василич. Уж не думала, что тут у
вас так страшно, когда давеча
передала вашему человеку этот
документ.
ЗУБАТОВ
Ну и молодцом, что успокоились.
Кто вы у нас сегодня?
ГЛИНКА
Сегодня я – «Мадам Ка». Нет, но
вы представляете, Сергей Василич,
«Мадам Ка»! Обещал, что назовёт
меня «Мадам Б»! Возмутительно,
Сергей Васильевич! Может вы
полковнику Рачковскому всё же
за это втык устроите, а то это
ни в какие ворота, знаете ли!
Зубатов, не обращая внимания на жалобы Глинки, листает «Протоколы», ищет свои закладки, поёт как бы про себя.
ЗУБАТОВ
Так-так-так... «Мне не дорог твой
подарок – дорога твоя любовь»…
Сами-то смотрели?... «Не хочу
перстня носить»... Так-так-так...
«Стану так дружка любить». Смотрели,
читали?
ГЛИНКА
Смотрела, смотрела…
ЗУБАТОВ
Рукой водили?
ГЛИНКА
Немного, французский очень плох,
чуть-чуть поправила.
ЗУБАТОВ
Поправила? К-хмы… Тоже в
соавторах? Ну и что скажете?
ГЛИНКА
Полный бред, по-моему, Сергей
Василич. Долгосрочный
захватнический план на
тысячелетия вперёд. Немыслимо!
Надёргано откуда-то, без начала,
без конца, какие-то безумные
идеи о власти, не понятно, кто
планирует, кому адресуют, что
это за общество или
партия… Цитаты из Пушкина,
Крылова… Понятно, что русские
писали: французский-то никуда –
смех один. Болтовня о гоях,
каком-то царстве иудейском…
Потом, «Протоколы» эти какие-то
подозрительные... Если –
действительно «протоколы», то где
дата, место проведения, имя
председательствующего, секретаря,
список присутствующих, резолюция…
А это что - трёп анонима,
топорная работа, господин
полковник… И, вообще, Сергей
Василич, может я что-то не
понимаю, но если бы действительно
была бы какая-то тайная
организация разрабатывала
секретный план против всего мира,
то тут же правящие монархи, главы
государств давно бы собрались,
объявили бы чрезвычайное
положение, выдворили бы всех
евреев, или всех перебили бы…
ЗУБАТОВ
(деловито и как бы
отстранённо)
Милейшая Юлия Дмитриевна, вы хоть
и старый сотрудник охранки, но
действительно не понимаете.
Надвигается неизбежная революция.
Что пытаются сделать наши
ретрограды? Они придумали загнать
революцию во внутрь особым рычагом
переключения недовольства
толпы на мифический еврейский
заговор. Такая фальшивка полезна
не только Дурново, Плеве, другим
монархистам, но и нам реалистам-
профессионалам сыска даёт шанс,
повернуть Россию в сторону
социализма...
(Глинка открывает рот,
в страхе таращит глаза)
Что страшно? Не бойтесь – в
сторону социализма полицейского,
жандармского. Это спасёт Россию!
Полковник Рачковский с компанией
сделал такую бомбу.
Вот она. И всё в мире: войны,
революции, кризисы, эпидемии, всё
теперь можно объявить следствием
еврейского заговора... И чем
больше в подлоге всяких
противоречий, недоговорённости и
даже глупостей, тем достоверней
он кажется... А если к фальшивке
ещё и предисловие с
конспиративным сюжетом, да
зловещая таинственность, как
добыли у евреев и доставили в
Россию, то такой «обличительный
документ-навет» против евреев
на века! Они станут виноваты во
всём. Инструктировал вас об этом
полковник Рачковский?
ГЛИНКА
(приходит в себя,
загорается)
Да, Сергей Василич. Я так хорошо
придумала! Хотите, расскажу...
ЗУБАТОВ
(листает «Протоколы».)
Не надо, не надо – доверяю вам,
милейшая Юлия Дмитриевна… Я тут
кое-что и сам добавил и кое что
исправил. Ведь мало такое мировое
варево сварить, нужно бы и перчику
добавить, осовременить так сказать.
Социализм неизбежно надвигается.
Надо его в русло, в русло...
Ну-ка послушайте. Вот к примеру,
Протокол №20, не выпадает ли из
общего стиля? Это, о финансовой
программе: «наше самодержавное
правительство будет избегать ради
принципа самосохранения чувствительно
обременять народные массы
налогами, не забывая своей роли
отца и покровителя»…. Как, Юлия
Дмитриевна, вписывается?
ГЛИНКА
Не отличишь!
ЗУБАТОВ
Ещё пару протоколов изменил-
дополнил. Ну, ладно… -
Полковник подходит к картотеке, выдвигает ящик, находит чёрную карточку с надписью «С.А. Нилус».
ЗУБАТОВ
Полковник Рачковский направил вас
к господину Нилусу?
ГЛИНКА
Да, Сергей Василич, сказал, что
какой-то писатель.
ЗУБАТОВ
А вот и Нилус, Нилус, Нилус…
ГЛИНКА
(указывая на картотеку)
А что это всё такое, Сергей Василич?
ЗУБАТОВ
(рассматривая анкету
Нилуса)
Это все, кого кормим. Вас здесь
нет. Вы по заграничному
отделению Рачковского идёте, но
и у нас будете...
(читает анкету)
Ну вот: Нилус Сергей
Александрович, графоман-мистик...
б/у орловский помещик, разорился,
живёт по монастырям и скитам,
двоеженец. Сейчас его с жёнами
гонят из Оптиной пустыни
- будо¬ражит монахов на борьбу
с жидовскими происками, капризен,
груб... И вообще психопат и
прохиндей...
Зубатов ходит по кабинету, каждый раз останавливаясь перед сидящей в кресле Глинкой.
ЗУБАТОВ
(продолжает)
Ваши «Протоколы» ему, как подарок.
Мало, что клюнет, но поднимет,
как манифест! И… дополнит
христианской мистикой и запустит в
публикацию. Этот псих – хорошее
прикрытие. Намекните Нилусу, что
необходимо передать
опубликованные «Протоколы»
московскому генерал-губернатору
великому князю Сергею
Александровичу.
ГЛИНКА
Простите, Сергей Василич, я
что-то не вникаю: этот Нилус наш
или...
ЗУБАТОВ
В разработке, в разработке,
но это не ваши дела, и вам сюда
лучше не надо...
(ходит по кабинету)
И ещё, милейшая Юлия Дмитриевна,
(держит паузу, смотрит
на Глинку).
Полковнику Рачковскому не сообщать
о моём поручении.
(ещё пауза, ещё пристальнее
в глаза «штучнице»)
Поручаю вам перевести на русский,
скопировать и передать копии ещё
двум издателем Крушевану и Бутми.
Эти двое, как бульдоги, скажи:
«фас» - вцепятся: не оторвать.
Сначала «Протоколы» передайте им,
и чтоб в обязательном порядке
дали вот это предисловие.
Вы должны быть ознакомлены с ним.
Слушайте:
(читает)
«Нам прислана рукопись,
являющаяся переводом «Протоколов
заседаний Всемирного Союза
фран-масонов и сионских мудрецов».
Как, где, каким образом могли
быть списаны «Протоколы» этих
заседаний во Франции, кто именно
списал их, мы не знаем, но,
безусловно, убеждены в их
подлинности и не сомневаемся,
что лица, разгадавшие план
завоевания мира евреями,
согласятся с этим».
Зубатов протягивает Глинке тетрадь «Протоколов» с текстом предисловия.
ЗУБАТОВ
Они сначала отпечатают в газетах,
а потом пойдёте к Нилусу. Сначала
им. Потом Нилусу. Это важно. Ясно?
ГЛИНКА
Ясно, Сергей Василич. А что
за личности?
ЗУБАТОВ
Профессиональный вопрос...
Зубатов выдвигает другой ящик картотеки, достаёт ещё две анкеты, они серого цвета, читает одну. Видна фотография Крушевана.
ЗУБАТОВ
Вот извольте: Так, так...
Паволакий Александрович Крушеван,
разорившийся бессарабский помещик,
проходил по уголовным статьям,
вдохновитель кишинёвского
погрома. В Кишинёве издавал
жёлтую газетку «Бессарабец».
После погрома студент Дашевский
покушался на Крушевана, но
неудачно. Сейчас Крушеван в
Петербурге, делает газету
«Знамя», печатает листовки,
всякие антиеврейские призывы.
Пунктик у него против евреев.
Нам такой подходит: злой, умный,
упёртый. В ваши фантазии не
поверит. Но такой инструмент,
как «Протоколы» ему очень нужен...
Так, теперь...
(читает другую анкету
с фотографией Бутми)
– Григорий, он же Георгий
Васильевич Бутми, тоже из Молдавии,
и тоже разорился, но пошустрей,
курирует «Союз русского народа»...
С этими словами Зубатов обнимает Глинку за плечи и как бы вытаскивает её из кресла по направлению к двери...
ЗУБАТОВ
Пусть печатают, распространяют...
Но передадите порознь: пусть
думают, что привезли только ему
одному. Надо всё запутать.
Каждому расскажете другую
историю, как добыли, как
переправили через границу. Чем
больше тайны, тем лучше. Тайна
заменит достоверность.
Вот адрес издателей. Пароль ваш,
про «славянский шкаф». Ну, во
славу России, выполняйте! Да,
чуть не забыл: на ваш парижский
счёт мы делаем перевод – обижены
не будете. Выполняйте, любезная...
Глинке страшно уходить по жандармским коридорам. Она не торопится, упирается, задаёт отвлекающие вопросы.
ГЛИНКА
Не поняла, простите, а почему мы
сами не можем взять и напечатать?
Открыли международный заговор!
Караул! В набат бить!
ЗУБАТОВ
(ведёт Глинку к двери)
Будут видны наши руки. Чужими
руками делать надо... Ну, не
совсем чужими, но как бы чужими.
Соблюсти благопристойность,
сделать всё тихо и... слухи,
слухи запустить в народ: «от
кабаков до царских альков» и
полная анонимность!
ГЛИНКА
Но зачем, я всё равно не пойму.
Зубатов открывает дверь кабинета, пытается вытолкать Глинку в коридор.
ЗУБАТОВ
«Протоколы» - то наши!
Глинка боится оторваться от Зубатова, несмело упирается. Ей страшно.
ГЛИНКА
Ну, так проводите же...
Полковник Зубатов и Глинка трутся, толкают друг друга в дверном проёме.
Картина 23, как Картина 21.
Сцена: КОРИДОР ОХРАНКИ.
Зубатов вынужденно провожает Глинку по коридору.
ЗУБАТОВ
А поэтому к Царю это должно
попасть не из нашего жандармского
Департамента, а из других
источников. Намекните
Нилусу передать «Протоколы»
великому князю Сергею
Александровичу, дяде Царя, а
дальше это уже само
поплывёт, куда надо. Как у
Михаила Юрьевича: «Намёки тонкие
на то, чего не ведает никто!».
В коридоре у тумбы с телефоном сидит ЖАНДАРМ №3. При виде полковника Зубатова жандарм встаёт.
ЗУБАТОВ
Прощайте сударыня, Юлия
Дмитриевна! Желаю удачи.
Телефонируйте о положении дел.
Прапорщик, проводите агента.
Зубатов возвращается в свой кабинет.
Картина 24, как картина 22.
КАБИНЕТ ПОЛКОВНИКА ЗУБАТОВА.
Зубатов закрывает на ключ дверь кабинета, подходит к стене, где висит портрет Царя, нажимает тайную кнопку – это блестящая пуговица на мундире самодержца. Картина сдвигается, обнажив дверцу потайного сейфа. Зубатов ключом открывает сейф.
ЗУБАТОВ
(про себя)
Ай-да Рачковский! В анонимности
большая сила. Дискредитация
революционного движения.
Политическое убийство во чреве...
И чем же? Пустячком, тухлым
подлогом... И пустим под откос
вашу революцию, господа
социал-демократы... Газетный
вариант Крушевана и Бутми плеснём
в толпу, а книжный, через
великого князя – императору...
(смотрит на портрет
Царя, Царь строго на
Зубатова)
...Наша с Вами задача, Ваше
Императорское Величество, -
сохранение монархии, как единый и
гармоничный организм самодержавия
с человеческим лицом – социал- монархию...
Зубатов открывает сейф. Лицо его озаряется отблеском адского пламени. Полковник смотрит на огонь.
Сквозь кровавую мглу просматривается ад с кипящими котлами, чертями, немо орущими и пляшущими на раскалённых сковородах грешниками...
Зубатов задумчиво закрывает дверцу, продолжает размышлять:
ЗУБАТОВ
Дойдут «Протоколы» до Царя –
Витте несдобровать. Все его
Реформы, как бы угаданы.
Несдобровать и евреям, долго
отмахиваться придётся. И никогда
не отмахнутся. Вся беда евреев,
что не дают сдачи, молчат в
тряпочку, а ведь много среди них
и умных людей....
(идёт к столу берёт
телефонные трубки,
говорит в переговорную)
Прапорщик, пожалуйста - три
шестёрки. Приветствую Вас, Ваше
Превосходительство, Сергей
Юльевич! Это полковник Зубатов
телефонирует. Срочно отправляю
вам с нарочным один документ,
особо секретного свойства. Вам
обязательно нужно его знать...
(кладёт трубки на
рычаги, продолжает
про себя)
... Жалко Витте, жалко. И
реформы его нужные. Но резво
пошёл. Как у Козьмы Прудкова?:
«Не ходи по косогору – сапоги
стопчешь!» Загнобят, загнобят.
Ну что ж поделать - «Была без
радостей любовь, разлука будет
без печали!» Зерно фальшивки
брошено. Ждём всходы
Картина 25.
На экране – Архивная кинохроника: ПЕТЕРБУРГСКИЙ ИППОДРОМ НАЧАЛА ХХ ВЕКА. Идёт забег рысистых.
На сцене среди других зрителей министр финансов
С.Ю. Витте. Вглядывается в зрительный зал – это ипподром.
К министру незаметно подходит полковник Рачковский.
Не здороваются, молча, как незнакомые, наблюдают забег лошадей.
По ипподрому (на экране) мчатся лошади.
ВИТТЕ
За вами хвоста нет, полковник?
РАЧКОВСКИЙ
Нет, нет! Глаз у меня намётанный,
Ваше Превосходительство! Разрешите
передать вам это.
Пытается раскрыть портфель. Замок заело. Оглядывается. Достал, передаёт пакет.
ВИТТЕ
Что это?
РАЧКОВСКИЙ
Наша работа. То, что в Париже с
Головинским и Мануйловым сварили,
назвали «Протоколы сионских
мудрецов». Возьмите, ознакомьтесь.
Я вам обещал.
ВИТТЕ
(отстраняет папку)
Не надо! Ознакомился с вашими
«Протоколами».
РАЧКОВСКИЙ
(поражен)
Что? Откуда? Как так, Ваше
Превосходительство, Сергей Юльич?
ВИТТЕ
Доставили по моим каналам.
РАЧКОВСКИЙ
Не может быть! Как же так?
ВИТТЕ
Да вот так!
РАЧКОВСКИЙ
Помилуйте, хотел, как лучше...
ВИТТЕ
Гнусная фальшивка!
РАЧКОВСКИЙ
Очень гнусная, Ваше
Превосходительство Сергей Юльич!
Хотят вас поссорить с Царём,
чтобы сорвать реформы. Я так за
вас переживаю. Ведь вы – мой
покровитель, отец родной, светоч!
ВИТТЕ
Кто ещё опять под меня роет?
Смотрят за проносящимися мимо рысаками с беговыми качалками.
РАЧКОВСКИЙ
Да всё те же: Дурново, Плеве.
А генерал Оржевский копыта отбро...
ВИТТЕ
Царю уже представили?
РАЧКОВСКИЙ
Ваше Превосходительство, я всё
сделал, чтобы вас не задело ни
коим образом, дорогой вы мой,
Сергей Юльич. О вас ни слова,
ни в одном «Протокольчике»
А как... просочилось...
Может Плеве как-то...
Мамой клянусь: ума не приложу
как-с...
По ипподрому мчатся лошади. Витте и Рачковскому не до скачек.
ВИТТЕ
(вне себя от ярости)
Надо заткнуть Плеве эти
«Протоколы» в жопу, сволочь!
Нет, нет, нет, Царь не поверит,
грубая подделка!
РАЧКОВСКИЙ
Конечно, не поверит. Как можно
поверить в мировой еврейский
заговор.
ВИТТЕ
(стучит кулаком по
барьеру)
Бред какой-то!
РАЧКОВСКИЙ
Я и говорю: бред сивой кобылы в
лунную ночь!
ВИТТЕ
Но я-то, я! Я-то причём здесь?
РАЧКОВСКИЙ
Да, не вы лично, Ваше
Превосходительство, Сергей Юльич,
опять же всё о том - ваши
реформы.
ВИТТЕ
(крайне возмущённо)
Так не для себя же стараюсь!
РАЧКОВСКИЙ
Кто бы сомневался, Ваше
Высокопревосходительство!
ВИТТЕ
Кто особенно нападает?
РАЧКОВСКИЙ
Плеве, и особенно!
ВИТТЕ
Плеве значит? Насколько мне
известно, на Плеве давно охота
идёт. Социал-революционэры
и ещё...
РАЧКОВСКИЙ
Может помочь? Уберём. Но я
ничего не сказал.
ВИТТЕ
(твёрдо)
Нужно помочь. Не обижу,
полковник.
Рачковский и Витте смотрят не на бега, друг на друга.
РАЧКОВСКИЙ
Узнаю вашу щедрую руку, Ваше
Высокопревосходительство.
Не прощаясь, расходятся.
ВИТТЕ
(про себя)
Прохвост этот Рачковский.
Интересно за сколько он меня
продаёт.
РАЧКОВСКИЙ
(про себя)
Драть с него пока на крючке.
Фофан он и есть фофан!
А что эта старая бздунья Глинка
о себе знака не подает?
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ДЕСЯТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
Доставка: Крушеван и Бутми.
Картина 26.
На сцене – ПЕТЕРБУРГ. НОЧЬ. УЛИЦА. ФОНАРЬ. ЧАЙНАЯ – КЛУБ ЧЕРНОСОТЕНЦЕВ.
По безлюдному тёмному переулку, испуганно оглядываясь, спешит Глинка в капоте, в своей шляпке-шапокляк и непрозрачной чёрной вуальке.
Глинка подходит к дому с подвалом.
Над входом в подвал - большими буквами вывеска – «Чайная».
Глинка спускается в подвал, но дорогу перекрывает огромная фигура СТРАЖА.
Глинка суёт ему денежную купюру. Страж пропускает её в дверь.
Глинка с опаской заходит в дымный, прокуренный зал, где нетрезвый шум не перекрывает лихого балалаечника и ПЕВЦА в дымной глубине, рядом со стойкой.
ПЕВЕЦ
(поет, заливается)
- Бывали дни весёлые. Гулял я
молодЫц...
Глинка торопится мимо столиков, где сидят подвыпившие мордовороты-черносотенцы в одинаковых бушлатах и картузах, пьют пиво, заедая сухой солёной воблой.
Главный мордоворот ДУБРОВИН (крупно надпись на животе: «Вождь «Союза Русского народа», активист «Чёрной сотни»
А.И. ДУБРОВИН), бьет воблой по столу, но, заметив прошмыгнувшую было мимо Глинку, хватает её за шиворот, поднимает над столом.
ДУБРОВИН
Ты куда? Иудейского племени?
Ответила!
ГЛИНКА
(в ужасе)
Русская я, русская!
МОРДОВОРОТ С МЕДНОЙ ФИКСОЙ
А ну, перекрестись, жидовская
морда!
Повскакали мордовороты.
ДУБРОВИН
Наложи крестное знамение! Покажь
крест православный!
МОРДОВОРОТ С ЧУБОМ
Мочи её, богоубийцу!
ГЛИНКА
(в ужасе завывает)
А-а-а! Спасите! Помогите!
Убивают!
Но помощи нет.
Мордовороты толпятся над Глинкой, тянут за руки, хватают, срывают вуальку, шляпку, обнажают лысинку, сейчас убьют.
Но, Слава Богу! Вытянулся крестик с сухой грудки агента.
ДУБРОВИН
Крест, мужики! Да она наша! –
православная! Отступись, мужики!
Своя ты, мать!
(напяливает на Глинку
её парик со шляпкой)
Дай, я тебя поцАлую. Садись с
нами. Не стесняйся, мамуля. Все
свои! На погром с нами пойдёшь?
Явреев бить-убивать, пойдёшь,
говори, а то...!
ГЛИНКА
Пойду, пойду!
ДУБРОВИН
Эй, половой, пару кружек маме!
Пей, мама, пиво пенное, морда у
тебя, мама, будет здоровенная,
как у меня. Ха-ха-ха!
Но Глинка рысью мчится сквозь табачный дым и пивные испарения к двери в конце зала.
На двери надпись – «СОЮЗ РУССКАГО НАРОДА», над надписью - знак «Чёрной сотни».
ВТОРОЙ СТРАЖ, накаченный уголовник, вырастает перед Глинкой, но стремительность её напора уж такова, что дверь просто выбивается... и сцена поворачивается, открывая...
Картину 27.
СПОРТИВНЫЙ ЗАЛ ЧЕРНОСОТЕНЦЕВ.
Куда оба и вваливаются.
Глинка лежит на полу в зале, где множество разных спортивных снарядов: канаты, кольца, турники с матами, кони, брусья, штанги, гири и пр.
С десяток бандитов и бандиток-черносотенцев, одна морда паскуднее другой, тренируются в зале.
Двое бьют кулаками по мешку в виде еврея в традиционной одежде, двое отрабатывают удары битой по другому мешку тоже в виде еврея, стараются бить по голове.
Одна бандитка со страшной наколкой на спине и плече пыряет тряпичного «еврея» финкой в живот.
Другие качаются на снарядах, поднимают железо и пр.
На одной стене клуба обширная надпись во всю её ширь:
«БЕЙ ЖИДОВ, СПАСАЙ РАСЕЮ!».
На другой: «ПОТОПИМ РЕВОЛЮЦИЮ В ЖИДОВСКОЙ КРОВИ!».
КРУШЕВАН, усатое, плешивое мурло с внешностью битого-перебитого боксёра, подходит к лежащей Глинке, (На животе мурла надпись – «Жидобор П. Крушеван») поднимает её, опять-таки, за шиворот, поправляет парик со шляпкой-шапокляк, отдул вуальку наверх, готов слушать.
КРУШЕВАН
Чего тебе, крыска?
Глинка в висячем положении хриплым шёпотом спрашивает.
ГЛИНКА
Ты - Пашка?
КРУШЕВАН
Ну, Павел я, Паволакий.
ГЛИНКА
У вас продаётся славянский шкаф?
КРУШЕВАН
(смеясь, но, не
выпуская Глинку из
могучей лапы)
Ес-сесно. Шкаф уж продан. Могу
предложить никелированную
кровать с тумбочкой. Что за дела,
мадам? Кто вы?
ГЛИНКА
Тебе не нужно знать кто я, и кто
направил меня к тебе. Зови меня
просто – «Мадам Ка». Я доставила
тебе то, что ты давно ждёшь.
КРУШЕВАН
Интересно-интересно, чего же это
я жду?
ГЛИНКА
(возмущённо и уже
бесстрашно)
Да отпусти же меня! С ума сошёл,
что ли? Я от самого…
(хотела, было сказать,
но вовремя прикусила
дурной язык).
Крушеван опускает Глинку верхом на спортивного коня.
КРУШЕВАН
Выкладывай.
ГЛИНКА
(шёпотом)
Документы мирового заговора:
Евреи против че-ло-ве-чест-ва!
КРУШЕВАН
(посмеиваясь)
Да что ты говоришь?! Евреи?
Мировой заговор? Ты что, бабуля,
с дуба рухнула?
ГЛИНКА
Нет, не рухнула, не рухнула!
Привезла. Вот здесь он, заговор!
(показывает на сумку)
КРУШЕВАН
Не бздишь, бабуля?
ГЛИНКА
(приоткрывает сумку,
показывает бумаги)
Да, не бздю, не бздю, дедуля!
Верно, говорю. Вот здесь тайные
помыслы врагов человечества! И не
бабуля я тебе никакая! Я - фрейли…
(и опять прикусила
дурной язык)
Крушеван умелым движением опытного щипача выхватывает папку.
Глинка задерживает.
КРУШЕВАН
Откуда? И насколько они
достоверны?
ГЛИНКА
(шёпотом)
Из Ниццы, мировой столицы
еврейства и масонства. О
подлинности можешь не
сомневаться. Достоверность
абсолютная! Они добыты кровью!
КРУШЕВАН
Да ж так? Ну-ну.
Глинка возмущена недоверием, играет, закатывает глаза, разводит руками, сидя на коне, и страшно завывает, припадая к потному животу Крушевана.
ГЛИНКА
Так слу-у-у-шай!
На экране-занавесе, который свесился над сценой.
Сцена притемняется, возникло немое кино: ФРАНЦИЯ. НИЦЦА. НАБЕРЕЖНАЯ, ПОРТ. НОЧЬ.
Весь эпизод - немом кино, в очень быстром темпе:
По городу, по набережной в сторону порта мчится открытое авто «Панар-Левассор».
Из машины прямо на ходу выскакивает «Мадам Ка». Она в маске. На ней большие брюки-галифэ, которые постоянно сваливаются с худой задницы. За ней спешит молодой НАПАРНИК, тоже в маске.
Они в порту, на судне. Пароход готовится к отплытию.
КАЮТА ПАРОХОДА. НОЧЬ.
В каюту, крадучись, проскальзывают двое в масках. Одна маска – это «Мадам Ка».
Налётчики роются в саквояже спящего ЕВРЕЯ № 1, находят пакет с «Протоколами».
Еврей № 1 просыпается и борется с налётчиками. Но силы не равны. Двое в масках душат Еврея №1. Еврей № 1 сжимает револьвер. Сейчас выстрелит. Рука убийцы («Мадам Ка») выхватывает у Еврея № 1 револьвер, нажимает на спусковой крючок. Выстрел. Иллюминатор забрызгивается кровью.
ОТКРЫТОЕ МОРЕ. ШТОРМ. НОЧЬ.
От парохода при очень большой волне отчаливает лодка. В лодке двое – «Мадам Ка» и напарник. Оба в масках. И оба целятся друг в друга: кто первый стрЕльнёт. «Мадам К» первая стреляет в молодого напарника и сбрасывает мёртвое тело в море.
Экран поднимается.
Сцена - СПОРТИВНЫЙ ЗАЛ ЧЕРНОСОТЕНЦЕВ.
Глинка вся в игре, не остановить.
Крушеван слушает.
ГЛИНКА
(с пафосом)
Пришлось убрать и еврея-гонца, и
свидетеля. Я так любила его. Он
был безумно красив и ещё безумней
предан. Но... долг выше любви. Его
звали Ромэо!
(плачет)
Главное - доставить «Протоколы»
В Россию и передать их вам,
Паволакий Александрович, только
вы поймёте всю значимость
обнародования этих свидетельств
еврейской опасности для России
и человечества, только вы один,
как мужественный и истинный
жидобор можете встать на
их пути и не допустить гибели
всего мира. От-пе-ча-тай!
Срочно-о-о! Это было так ужасно,
так страшно, но…
Крушеван с улыбкой слушает враньё «Мадам Ка», которая вошла в роль - плачет и стонет, «вспоминая весь ужас пережитого».
КРУШЕВАН
(перебивает её)
Ладно, ладно, «Мадам Ка», я тебе
верю, верю… Ну, не реви, давай
бумаги, посмотрим, посмотрим…
Глинка трясущимися руками передаёт Крушевану пакет.
КРУШЕВАН
(продолжает)
... Конечно, оТпубликуем «еврейский
заговор против человечества», ещё
как оТпубликуем. Пива хочешь, с
раками или с воблой?… Да куда
ж ты, Мадам Кака?!
Но от «Мадам К» и след простыл. Хлопает дверь спортзала.
Картина 28.
На сцене - ЗАЛ ПЕТЕРБУРГСКОГО СИНЕМАТОГРАФА.
Показывается немой фильм «Муж, любовник и миллион».
По экрану бегают немые персонажи и надписи.
Под экраном тапёр бренчит на рояле.
В полупустом зале в последнем ряду сидят ГРИГОРИЙ БУТМИ с ПОДРУЖКОЙ, немолодой густо накрашенной полной женщиной, неприлично обнимаются, смотрят фильм, весело гогочут, пьют вино и едят по очереди большой круг камберлендской колбасы. (На спине Бутми надпись – «Жидобор Г. Бутми»).
За спиной Бутми вдоль рядов проходит и садится Глинка.
Бутми отпил глоток вина из горлышка бутылки, передал подружке, откусил огромный кусок колбасы, жуёт, одновременно засовывает руку в блузку подружке.
Та кокетливо хихикает.
Глинка нагибается сзади к уху Бутми, шепчет.
ГЛИНКА
(шёпотом)
Ты Григорий-Георгий-Гришка
Бутми?
Бутми поперхнулся колбасой, вырывает руку из-за пазухи подружки, в ужасе оглядывается на Глинку. Подружка от страха сползает на пол.
БУТМИ
(шёпотом)
Это не я. Я не виноват. Это всё
она. Она меня затащила сюда и
соблазняет!
ГЛИНКА
(шёпотом)
У вас продаётся славянский шкаф?
БУТМИ
(шёпотом)
А-а-а?
ГЛИНКА
(шёпотом)
Шкаф, шкаф, продаётся?
Славянский?
БУТМИ
(отчаянным шёпотом)
При чём здесь шкаф? Я в шкаф не
лез! Они мне сами всё отдали…
Не! Я ни шкаф, ни сейф не брал!
Это не я.
ПОДРУЖКА
(отошла от страха,
перешла в наступление)
Ты чего, тётя? Чего пристаёшь к
мужчине?
ГЛИНКА
Так ты - Бутми?
БУТМИ
Нет! Бутми, Бутми, не я… При чём
здесь я? Они хату брали, а я на
стрёме... стоял, сукой буду! Не...
ПОДРУЖКА
Ты чо, мымра, по мордасам
захотела, да? Так я тебе сейчас
навешаю! Курва!
ГЛИНКА
(не обращая внимания
на подружку, щиплет
Бутми)
Ну, так говори про кровать, ты –
Бутми или кто?
ПОДРУЖКА
Че-е-го, кровать?
Подружка что есть силы, лупит Глинку камберленской колбасой по шляпке-шапокляк. Шляпка-шапокляк с париком летит в темноту зала, и голый череп «Мадам Ка» сверкает ярче экрана.
Но этого Подружке уже мало. Она перелезает через ряд, норовит ухватить Глинку за волосы и рвать их и метать! Но волос нет, и руки её бессильно шлёпают по старой лысине.
Глинка же вспомнила боксёрские приёмы, чему учили её в жандармерии, и бьёт подружку прямым в нос! в челюсть!
Драка разгорается на славу. Зрители озираются. Смеются и свистят.
Пытаясь заглушить драку, громко наяривает тапёр под экраном.
Зрители, теперь уже забыв про кино, весело наблюдают при свете проектора за дракой, пока не появляется полиция.
Вспыхивает свет в зале.
Стихает тапёр.
Полиция разнимает дерущихся женщин.
Но Бутми исчез.
Картина 29.
Вращается сцена: УЛИЦА ПЕТЕРБУРГА. НОЧЬ.
Глинка бежит по ночному городу, отчаянно заглядывает в проходные дворы, суёт нос в подворотни, ищет Бутми.
Нет Бутми.
Но вот Глинка замечает трусцой бегущего ночного пешехода.
Глинка догоняет и ночной кошкой прыгает и хватает Бутми, сваливает его. Нет, не убежать Бутми.
ГЛИНКА
Ну, что со шкафом, потрох?
БУТМИ
(заикаясь, вдруг
вспоминает)
А-а-а? Эт-т-то ты п-п-про
п-п-пароль? Так шкаф продан.
Осталась никелированную кровать
с тумбочкой. Ты кто такая?
Откуда?
ГЛИНКА
Свершилось!
БУТМИ
Боже мой! Что?
ГЛИНКА
Изъятие у врага компромата!
По улице, тесно прижавшись, оглядываясь, быстро идут Бутми и Глинка, которая передаёт Бутми пакет с «Протоколами».
ГЛИНКА
Это только для тебя, Гриша, или
как там тебя, Гоша. Мир ещё не
знает о заговоре. Документ
достался кровью. Мне удалось
спастись. Мои товарищи по борьбе
все погибли…
Глинка вдруг останавливается и, опёршись о парапет набережной Мойки, рыдает в голос.
ГЛИНКА
(рыдая)
У меня это всё перед глазами!
Сцена притемняется. Опускается занавес для ПРОЕКЦИИ немого кино - фантазий мадам «Ка»: АЛЬПЫ. ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА.
Весь эпизод в очень быстром темпе.
Мчится поезд. Впереди туннель.
ТАМБУР ВАГОНА.
В тамбуре вагона идёт борьба.
ТУННЕЛЬ.
В туннеле из вагона в чёрный дым и белый пар падает человек.
ТАМБУР ВАГОНА.
Другой лежит на железном полу тамбура уже мёртвый.
Над ними борются двое. Мужчина, это – ЕВРЕЙ № 2. Он душит
женщину.
Эта женщина – «Мадам Ка».
АЛЬПЫ. ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА.
Поезд выкатывает из туннеля.
ТАМБУР ВАГОНА. ДЕНЬ.
«Мадам Ка» удаётся пальцем ткнуть во вражеский глаз, вывернулась от страшного Еврея №2, стреляет в него. Еврей № 2 падает. «Мадам К» выхватывает у него пакет. Это – «Протоколы» и выпрыгивает на ходу поезда...
АМЕРИКАНСКИЙ СРЕДНИЙ ЗАПАД. ПРЕРИИ.
...и падает в седло мустанга, и мчится по прерии. На ней высокие сапоги, белоснежная блузка под кожаным жилетом, ковбойская шляпа с ремешком. На боку заветный восьмизарядный кольт. Ветер рвёт её русые длинные волосы. В руке заветный пакет с «Протоколами». Но за ней погоня. И свистят пули. Вот-вот её схватят еврейские индейцы, нет, нет! Это - индейские евреи.
Гаснет экран с немым кино.
Высвечивается сцена - УЛИЦА ПЕТЕРБУРГА. НАБЕРЕЖНАЯ. НОЧЬ.
Глинка, обхватив руками голову, сидит на набережной. «Ей страшно, воспоминания мучают её».
Бутми едва сдерживает смех.
ГЛИНКА
(уловила неверие
собеседника)
Ты что, не веришь, Григорий или
как там тебя, Георгий? Не веришь?
Так читай - какая опасность ждёт
великую Российскую Империю, и всё
человечество! Ты издатель. Так
издай! Чтоб спасти-и-и Россию-
матушку нашу-у-у!!
БУТМИ
Да верю, верю, конечно, верю! Ещё
как верю. Давай рукопись,
почитаем, напечатаем твои
еврейские компроматы. Ну, вставай,
вставай, пошли. Чего ж ты сразу
не сказала, там, в кино? Всё
испортила! Подрались. Бабец в
околотке. Вино разлили. А
колбаса, какая была колбаса!!!
Кимберлийская!
ГЛИНКА
(возмущённо)
Дурак ты Бутми, какая колбаса!
Тут всемирный еврейский заговор,
а ты, идиот, колбаса!
Кимберлийская. Сам ты –
кимберлей пархатый!
ЗАНАВЕС-ЭКРАН.
АКТ ОДИННАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
Доставка: Графоман-мистик Сергей Нилус.
Картина 30.
На сцене - МОНАСТЫРЬ ОПТИНА ПУСТЫНЬ. КЕЛЬЯ НИЛУСА. ВЕЧЕР.
Низкая келья. Под большим иконостасом, бородатый и лохматый, в монашеском клобуке, в русской косоворотке поверх пухового бабьего платка на железной кровати с блестящими шарами сидит в толстых шерстяных носках писатель СЕРГЕЙ НИЛУС (Надпись на животе «Графоман-мистик Сергей Нилус).
Горит свеча, освещая бородатое лицо мистика, склонившегося над листами «Протоколов» на низком столике.
Рядом с тетрадкой «Протоколов» - толстая рукопись с белым восьмиконечным крестом и надписью «Сим победиши».
В глубине, в темноте кельи на полках, на скамьях, на полу груды старых книг.
Нилус торопливо читает «Протоколы», стонет, дёргает себя за лохматую бороду.
Напротив Нилуса - Глинка.
За спиной старца, как две немые тени, закутанные в чёрные монашеские балахоны, сидят жёны Нилуса: ЕЛЕНА ОЗЕРОВА (надпись на груди – «Елена Озерова, 1-я жена») и НАТАЛЬЯ КОШАРОВСКАЯ. (надпись - «Наталья Кошаровская, 2-я жена»). Кошаровская с костылём.
НИЛУС
(отрывается от
«Протоколов»,
повторяет
как бы про себя)
Так, так… «Action Comite»…
«Протоколы собраний сионских
Мудрецов». 24 протокола! Двадцать
четыре!… Откуда это? Как вы здесь
с этим?
ГЛИНКА
Не могу сказать вам, батюшка
Сергей Александрович, кто
направил меня к вам, но сказано
было этим верным человеком, что
вы и только вы знаете своё
предназначение спасти мир от
надвигающейся угрозы еврейства, и
если не всего мира, то хотя бы
России!
НИЛУС
(с пафосом)
Да! Да! Это истинно так! Простите,
сударыня, как вас, величать?
ГЛИНКА
Называйте просто «Мадам Ка».
Нилус с ещё большим пафосом, протягивая сложенные пальцы к потолку, глаза его при этом сходятся на переносице, вещает.
НИЛУС
Да, это так, любезная «Мадам
Ка»! Это так! Я знаю и верю в
своё предназначение бороться до
последней капли моей
православной крови с жидовским
насилием Антихриста, пришествие,
коего неминуемо! Я знал, знал
и видел в своих пророческих
видениях, что мне будет
доставлено подтверждение этой
опасности! Аллилуйя!!!
Нилус вскакивает с кровати, бегает по келье, размахивает руками, всё неистовее крестится на иконостас, и вдруг падает, бьёт головой об пол, трепыхается в падучей.
НИЛУС
(выкрикивает
невразумительно)
Это чудо! Это чудо! Слава тебе
Господи! Аллилуйя! Аминь!
Озерова и Кошаровская бросаются к Нилусу.
ОЗЕРОВА
Сергей Александрович, батюшка,
ради Бога, не умирай! Молю…
Хромая Кошаровская суетится, бегает вокруг них со своим костылём, скуля и заламывая руки.
КОШАРОВСКАЯ
Ой-ой! Господи Иисусе, не
допусти! Спаси батюшку Сергея
Александровича!
НИЛУС
(лёжа, спокойно)
Кыш - кыш, бабы!
Нилус на четвереньках ползёт к кровати, кряхтя, садится против Глинки, громко сморкается в нечистое полотенце и спокойно, как совершенно здоровый человек обращается к агенту.
НИЛУС
Знаю, сам Господь прислал вас
ко мне! Вы принесли мне
подтверждение того, что я
всегда знал,-
(наклоняется и тихо
на ухо Глинке)
У меня пророческие видения. Ко
мне приходит сам Иисус. Мы с ним
часто беседуем о судьбах
российских.
Нилус поднимается, ходит по келье, тыча пальцем в окно, где виднеется тёмный силуэт монастыря.
НИЛУС
Вы представляете: они мне не
верят… Они нас гонят. Я им кричу
о жидовской опасности, вопию, что
жиды губят православную Россию.
А они!!! Вы это можете понять?
Православные монахи защищают
евреев! Я этого понять не могу.
Они грозятся меня побить и жён
моих изувечить. А мы и так
увечные! Мы и так убогие. Но мы
провидцы. Мы провидцы и
провидицы!
(схватил рукопись,
потрясает)
Теперь я им докажу. Я всем докажу!
Нилус вдруг снова падает и дрыгает ногами в толстых шерстяных носках.
ЖЁНЫ
Ох! Ах!
НИЛУС
(в припадке)
Докажу, ведь докажу-у-у-у?!
ЖЁНЫ
(возятся с
припадочным, крича в
один голос)
Истинно! Оне истинно докажет!
ГЛИНКА
(испуганно)
Докажете, докажете, батюшка Сергей
Александрович! А что случилось-то?
НИЛУС
Близится, близится день
Антихриста!
Нилус встаёт, распростёр руки крыльями и воет страшным голосом
НИЛУС
Грядёт Антихрист! Вот он за
дверьми стоит!
Все смотрят в сторону дверей.
ЖЁНЫ
(вместе)
Грядёт Антихрист, всё ближе, всё
ближе!
ГЛИНКА
(с трудом приходя в
себя)
Как же это, батюшка Сергей
Александрович? Отчего же это,
батюшка Сергей Александрович,
такая напасть на Российскую
империю?
Нилус трезво и спокойно, как будто минуту назад не валялся в падучей, объясняет.
НИЛУС
Это всё Витте, Антихрист,
предатель, сумел изгадить Россию
- матушку. Посудите сами, русские
люди жили с земли, а нынче они
зависят от промышленности и скоро
станут рабами евреев! Чаю, чаю,
не желаете ли, любезная мадам…
Мадам «А», нет, простите, Мадам «Бэ»…
ГЛИНКА
Не «Бэ»! Не «Бэ» я. Я – «Мадам Ка»! Ка!
Ка! Константин! Я – «Мадам Ка».
Константин!
НИЛУС
Да. Да, Мадам Константин, а я –
Сергей Александрович Нилус,
литератор. А это… это… мои … моя
жёна, Ольга Александровна Озерова,
фрейлина Великой княжны Елизаветы
Фёдоровны и жена Наталья
Афанасьевна Кошаровская...
ГЛИНКА
Я тоже, я тоже фрей-ли…
(и прикусила язычок)
Я тоже фр, фр, франц, из Франции… я.
КОШАРОВСКАЯ
Да, да во Франции Сергея
Александровича застала весть, что
он разорён, и что у нас нынче –
ни кола, ни двора…
НИЛУС
(недовольно перебивает
Кашаровскую)
…Но как же это вам, почтенная
Мадам Константин, удалось добыть
это?
ЖЁНЫ
(в один голос)
Как же это? Поди, ужас как?
ГЛИНКА
Ой-йой, с таким трудом, батюшка
Сергей Александрович, матушки
Ольга и Наталия, так страшно, так
опасно было выкрасть и спастись.
За мной гнались эти ужасные евреи,
еле-еле живой осталась, страшно
вспомнить… А дело было так: Не
имею права вам всё это поведать,
но вы люди верные, и не могу
удержаться и не поделиться с вами
пережитым ужасом. Дело было так:
стало известно, что евреи
собираются в Базеле на тайный
съезд, на свой еврейский шабаш, а
русское правительство прознало об
том и послало туда, в Швейцарию,
тайного агента…
Глинка раскрывает рот и...
Сцена притемняется.
ПРОЕКЦИЯ на экране, на котором возникает изображение вранья Глинки: ШВЕЙЦАРИЯ. БАЗЕЛЬ. НОЧЬ.
Пустые улицы ночного города. Дома с чёрными провалами окон. Ни огонька, ни звука в домах. Редкие газовые фонари качаются от ветра. Только из беззвёздного мрака доносится далёкий колокольный звон, карканье невидимых стай воронья, сухой шелест летучих мышей и какой-то неведомой скулёж и завывание...
На сцене высвечивается декорация – окраина Базеля, где в одном доме на окраине города - яркие огни и громкие звуки - то пение, то нестройно играет оркестр, то молитвы, то речи на непонятном языке – это базельское казино, где проходит первый еврейский конгресс сионистов.
Высвечивается угол на авансцене: Агент Илона, она же Юстина Глинка, она же «Мадам К» карабкается задворками с тыльной стороны казино, прилипает к полуподвальному окну и бледнеет, и дрожит от страха и не выдерживает, теряет сознание и последнее, что она видит...
ПРОЕКЦИЯ на экране: ...как над ней растворяются стены дома, будто ворота распахиваются, и из казино вылетает сам Люцифер на огненном СатАне. На кровавом плаще врага надпись по-русски, но квадратными буквами: «Теодор Герцль», а за ним другой помельче вражина с надписью «Макс Нордау», и третий – «Бирнбаум», и четвёртый – «Фарбштейн»...
И вылетают вслед за ними множество: может триста, может тысяча страшных сионистов в колпаках и красных накидках - талитах.
И вихрь огненный с искрами уносится вслед за ними в чёрное небо... И низкий раскатистый голос, как грохот грома, как кладбищенский гул.
ГЕРЦЛ-ЛЮЦИФЕР
(издалека, из небесного
пространства)
Juden, wenn du willst, wird es
kein Marchen sein!
Гаснет ПРОЕКЦИЯ.
Сцена: МОНАСТЫРЬ ОПТИНА ПУСТЫНЬ. КЕЛЬЯ НИЛУСА освещается.
Нилус и жёны в ужасе, раскрыв рот, слушают «Мадам К».
И гаснет свет на сцене. в углу авансцены в пучке бледного света агент Глинка и ЕВРЕЙ-ПРОТОКОЛИСТ, который дует Глинке в лицо. Она открывает глаза. Перед ней человечек в шляпе и с пейсами, Это протоколист, который записывал конгресс. Еврей нервно оглядывается, суетится. Ему страшно, чувствует смертельную опасность.
ЕВРЕЙ-ПРОТОКОЛИСТ
Эй, очнись! Конггесс кончился.
Все улетели на шабаш, на пьянку
на Лысой Гоге. Давай плати…
ГЛИНКА
(приходя в себя, шёпотом)
Что кричал Люцифер?...
ЕВРЕЙ-ПРОТОКОЛИСТ
Пгедседатель Гегцль возвестил:
«Евгеи, если захотите, это не
будет сказкой!». Ладно, плати
быстго... Я всё записал. Вот
стеноггамма. Быстгей, давай
кэсэф!
ГЛИНКА
Что за кэсеф?
ЕВРЕЙ-ПРОТОКОЛИСТ
Давай кэсэф. Деньги плати.
Деньги - деньги. Ейн зман!
Быстгей! Опасно!!!
ГЛИНКА
(осмелела немного)
А не обманешь? Я тебе кэсеф, а
ты мне ерунду какую всучишь,
я вас знаю, мазуриков!
ЕВРЕЙ-ПРОТОКОЛИСТ
(торопливо читает
Протокол)
Слушай. Ну, вот этот «Пготокол».
«Изгаиль должен газгушить
хгистианство, с помощью печати,
золота и геволюций,… установить
иудейское цагство на газвалинах
совгеменного общества... Погубить
Госсию в пегвую очегедь».
Глинка суёт еврею-протоколисту мешочек с золотыми монетами и выхватывает записи.
ГЛИНКА
Ладно, бери. А-а-а-а!
На сцене вспыхивает красный свет. Двор казино, где прячутся Глинка и еврей-протоколист, озаряется кровавой луной. На заговорщиков бросается сионистская стража в шляпах и с пейсами. И ловят, и убивают еврея предателя. И гонятся за агентом Глинкой. Вот - вот догонят... И вся ватага: и Глинка, и еврейская стража убегают за кулисы.
На сцене келья Нилуса.
Нилус и жёны в ужасе смотрят на «Мадам К».
«Мадам К» молчит. Сидит бледная, с закрытыми глазами и молчит.
И слёзы потоками льются по старым дрожащим щекам агента.
ГЛИНКА
(преодолевая рыдания)
…Агент подкупил еврея и добыл
«Протоколы сионистского
Конгресса»...
Но был схвачен и неминуемо
Был бы казнён евреями – побит
камнями.
Но Господь протянул свои
ласковые спасительные руки...
Нилус и жёны слушают Глинку.
В келье мигают свечи. За окном ночь.
ГЛИНКА
И вот я здесь, среди вас. И перед
вами, батюшка Сергей
Александрович, проклятые «Сионские
Протоколы».
КОШАРОВСКАЯ
И этот русский агент, это были,
конечно, вы Мадам Константин? О
Боже!!! Вы - героиня!
ОЗЕРОВА
Не-ве-ро-ят-но! Я снимаю шляпу
перед вами. Мадам Константин. Вы
как сама кавалер-девица Надежда
Дурова!
НИЛУС
Сам Христос, как Вифлеемская
звезда, вёл вас ко мне.
Я так благодарен вам, сударыня,
Мадам Константин, что готов вам
в свою очередь доверить тайну
(оглядываясь, шепчет)
с некоторых пор в мире стал
появляться таинственный знак
грядущего Антихриста. И я могу
вам показать его, так как собрал
музей Антихриста с вещественными
доказательствами. Идите и
смотрите! Убеждайтесь!
С этими словами Нилус поднимает свечу и ведёт Глинку в другую комнату, вслед за ними ковыляют жёны.
При свете свечи Глинка видит перед собой в неописуемом беспорядке на столе и полках множество разных запылённых и ветхих предметов: серый от грязи подворотничок, старинная монета, калоша с дыркой, какая-то скоба, замок без ключа, мятая кастрюля, значок технической школы, фельдфебельский погон, куски собачьего помёта, свиная челюсть, ссохшийся бычий фаллос …
НИЛУС
Смотрите, смотрите! Вы думаете,
что это просто какие-то обычные
вещи, предметы, навоз, бычий
половой член? Так нет же! На
каждом из них - знак Антихриста!
Вот вензель императрицы
Александры Федоровны, а на нём
треугольник!
А это - орден Почетного Легиона.
Смотрите. Вот она печать
Антихриста! Два скрещенных
треугольника – явный знак
Антихриста и печать Сиона! Вот
перед вами калоша фирмы
«Треугольник» - Это просто
калоши? Нет же, нет! На них
печать Сиона!
Да что калоши, калоши – это
ерунда. Вот ножи, вот посуда,
вот шляпа, эта челюсть, а
пятиконечные звёзды на погонах
или форма этих какашек! – на
каждом печать Антихриста. И с
каждым днём, с каждым годом он,
Антихрист, всё реальнее и ближе!
ГЛИНКА
(робко)
А…а… бычий пенис тоже…?
Нилус замер, закатывает глаза, падает на колени и глухо шепчет.
НИЛУС
Да, Да. Да!!! Везде, везде
Отныне появляется таинственный
Знак грядущего Антихриста! Везде –
близкое пришествие царствия яго!
С возрастающим волнением и беспокойством Нилус вскакивает на ноги, движется по своему музею, размахивая руками и то завывая - то замирая, объясняет.
НИЛУС
Знак грядущего Сына Беззакония
уже осквернил все, сияя в
рисунках церковных облачений и
даже в орнаментике на
запрестольном образе новой
Церкви в скиту!
И тут Нилус замолк и как-то странно смотрит на Глинку.
ГЛИНКА
Что случилось, Сергей
Александрович, что такое?
НИЛУС
Пальто!
ГЛИНКА
Что пальто?
НИЛУС
Вот это на вашем пальто!
ГЛИНКА
(в страхе)
Что это?
Нилус указывает пальцем на пуговицу на пальто Глинки.
НИЛУС
Вот это!!!
ГЛИНКА
Пуговица!
НИЛУС
А на пуговице? Что на пуговице?
ГЛИНКА
Ничего. Узор на пуговице.
Снежинка.
НИЛУС
(кричит в отчаянии)
Узор? Какой же это узор!? Какая
снежинка? Это – звезда Давида!
Это – знак сионистов-масонов,
вот что это такое!!!
ГЛИНКА
А-а-а! Что же теперь делать-то?
ЖЁНЫ
Что делать?
Нилус хватает двумя пальцами пуговицу на пальто Глинки, и не успела «Мадам Ка» опомниться, как литератор вырывает пуговицу с мясом и бросает её в среду своей сатанинской коллекции.
НИЛУС
(истошно кричит, ещё
громче, чем раньше)
Что делать? Что делать? Знать и
противиться врагу! Я обращусь к
Восточным Патриархам, к святому
Синоду о скором пришествии
Антихриста! Я, я, я…
Глаза Нилуса сверкают.
Тени бегают по стенам.
Дрожат от страха жёны.
Дрожит, выпучив от ужаса глаза, Глинка.
Только Нилус не дрожит. Он на подъёме. Прыжок в комнату, к столику, хватает, поднимает над головой свою увесистую рукопись с надписью «Сим Победиши».
НИЛУС
Так слушайте же, христова
посланница, слушайте и внемлите:
Я завершил ныне труд! Это –
великая книга. Называется сия
книга – «Великое в малом, или
Антихрист, как близкая
политическая возможность» и
добытые вами «Протоколы» станут
его главным приложением.
Нилус листает первые страницы рукописи.
Между страниц – игральная карта с условным изображением карточного короля, тычет пальцем в карту, таинственно шепчет.
НИЛУС
Это он!
ГЛИНКА
(шёпотом)
Кто?
НИЛУС
Ан-ти-христ! Антихрист! Это его
лик!
ГЛИНКА
В каком смысле?
НИЛУС
(кричит и глушит
рукой ликующий крик)
Я вычислил, врага человеческого!
Никто не мог. Я смог!
(и спокойно добавляет)
Хлопочу перед Московским генерал
-губернатором Великим князем
Сергеем Александровичем о печати,
он за нас, истинных христиан-
патриотов против евреев.
Я присовокуплю эти бесценные ваши
свидетельства, эти сионские
«Протоколы» к своему бесценному
святому труду!
(и снова орёт)
И пусть весь православный мир с
вашей помощью увидит истинное
лицо проклятых евреев, узнает о
мировом сатанинском заговоре!
ЖЁНЫ
(в один голос)
Истинно, истинно увидит, узнает
христианский мир!
Закрывается дверь за Глинкой. Жёны садятся напротив Нилуса.
ОЗЕРОВА
Кто? Кто эта дама, Сергей
Александрович? Что она принесла?
КОШАРОВСКАЯ
Это же - ужас какой, как
добывала она эти секретные
документы! Но что в них, Сергей?
ОЗЕРОВА
Да, о чём они, Сергей
Александрович?
НИЛУС
(шёпотом, оглядываясь)
Я сказывал вам ранее, что перед
вторым пришествием Христа,
должен явиться Антихрист,
которого евреи провозгласят
Мессией, а весь остальной мир
признает владыкой. Так вот...
(дрожащими руками
открывает «Протоколы»)
- это тайный документ о заговоре
мирового еврейства, который был
составлен ещё в 926 году до
Рождества Христова на горе Сион
царём Соломоном и другими
еврейскими мудрецами… На днях
состоялся в Швейцарии, в городе
Базеле очередной шабаш, под
видом сионистского конгресса,
корректировка плана, доложенная
Кагалу князем изгнания Теодором
Герцлем.
ОЗЕРОВА
О, как! Сам «князь изгнания?
КОШАРОВСКАЯ
(перебивает)
Батюшки, Серёжа, так этот Теодор
- стал быть - Сатана, спаси нас
Боже!
НИЛУС
(продолжает, показывая
на «Протоколы»)
Это 24 тайных протоколов
базельского Кагала о заговоре
против христианского мира.
(шёпотом)
Это-о-о - они. Их, их и принесла
нам эта Мадам, Мадам… Ну, как её?
Забыл! Тьфу, кажется Мадам Б…
Принесла ко мне, так как только
я один знаю о приближении
Антихриста, Змея, который,
погубив сначала Россию, затем
пожрёт и весь мир! Кто это там
ломится в дверь? Кто это смотрит
и стучит в окно?
Озерова подбегает к окну.
В ночном окне видны разъяренные лица монахов. В руках монахов палки, топоры и вилы.
Сильно колотят в дверь.
Кошаровская хромает на своём костыле к двери.
КОШАРОВСКАЯ
(кричит)
Кто? Что надо?
МОЩНЫЙ БАС ПЕРВОГО МОНАХА
(из-за дверей)
Открывай, бить будем твоего
многоженца-жидобора!
ВИЗГЛИВЫЙ ФАЛЬЦЕТ ВТОРОГО МОНАХА
(в окне)
Выходи, Антихрист, проклятый!
Ответ держать!
Трещит дверь.
Лопаются, вылетают оконные стёкла. Клубы морозного пара врываются в келью.
ГРОМКИЙ БАРИТОН ТРЕТЬЕГО МОНАХА
Убием, коль сам не уйдёшь!
Жидоборам-многоженцам в Оптиной
не место!!!
ОЗЕРОВА и КОШАРОВСКАЯ
(вместе)
Не бойся батюшка, мы грудью за
тебя! Сами погибнем, а тебя
защити-и-им!
Монахи врываются в келью.
Жёны накрывают своими телами, юбками Нилуса, садятся на него.
НИЛУС
(из-под юбок)
Опомнитесь, слепые поводыри. Я не
Антихрист! Я истину вам несу,
свидетельство предоставлю! Жиды
губят Расею, в вы!!!
МОНАХИ
(все трое крикунов и
другие)
Бейте жидобора-многоженца, бейте,
чтоб духу его не было в
православном монастыре!
Нилус вырывается из рук, схвативших его монахов, хватает свою рукопись, «Протоколы», и, как был в носках, выскакивает из кельи.
Картина 31.
По авансцене бежит Нилус. В глубине сцены - МОНАСТЫРЬ. НОЧЬ.
Нилус мчится по сугробам. Останавливается. Осеняет толпу, догоняющих его разъяренных монахов, крестным знаменем, кричит хрипло.
НИЛУС
И справедливость будет
препоясанием яга, и честность
поясом на бедрАх яга!
И бежит в темень.
За ним с криками устремляются Озерова и Кошаровская, ковыляющая на своём костыле.
ОЗЕРОВА
Подожди батюшка, Сергей
Александрович! Ро-ди-мы-ы-ый!
КОШАРОВСКАЯ
Куда же ты от нас, благодетель?
НИЛУС
(оглядываясь на бегу)
Спасать Расею от евреев. Ухожу в
устремлении спасти христианский
мир! Всем поведать о заговоре
Сиона!
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ ДВЕНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Чёрная сотня» печатает «ПРОТОКОЛЫ».
Надпись сменяется, ИЗО работает типографский станок. Печатается газета.
Под экраном идёт сценическое действие.
Картина 32.
Па сцене ПЕТЕРБУРГСКИЙ ПАРК. ВЕЧЕР.
Витте и Рачковский едут кругами по парку на велосипедах:
ВИТТЕ
Плеве отпал. Молодцы!
РАЧКОВСКИЙ
Комар носа не подточит. Мы здесь
как бы и не при чём. По документам
ликвидирован студентом Сазоновым, эсером.
ВИТТЕ
Какие дальнейшие их действия
против меня?
РАЧКОВСКИЙ
Узнаю, Ваше Высокопревосходительство,
Сергей Юльич. Узнаю!
ВИТТЕ
Как уничтожить рукопись? Она мне
мешает.
РАЧКОВСКИЙ
Пока не в моих силах! Но вам всё
буду докладывать.
ВИТТЕ
Что рекомендуешь с этой
проблемой?
РАЧКОВСКИЙ
Не смею рекомендовать, Ваше
Высокопревосходительство.
Плеве нет, так Дурново остался!
Как показывает старая практика:
Есть человек, есть проблема, нет
человека и проблема тю-тю... Но я
ничего не сказал, Ваше
Высокопревосходительство. Может
само рассосётся. Ерунда всё это
про еврейский заговор. Я всей
душой за вас.
Голову за вас подставлю! Можете на
меня рассчитывать.
ВИТТЕ
Рассчитываю, милейший Пётр
Иванович, рассчитываю. Куда
Дурново поехал на днях, в Берлин?
Я, как и прежде, в долгу
не останусь. Но если остановишь
«Протоколы»... Пётр Иванович...
РАЧКОВСКИЙ
Сделаю, что смогу! Но боюсь, что
уж не упредить, Сергей Юльич,
печатают....
ВИТТЕ
(шепчет)
Так останови! Ты всё можешь!
За мной долгов не бывает...
Велосипедисты разъезжаются.
РАЧКОВСКИЙ
(про себя)
Ишь ты, сволочь какая –
Остановить «Протоколы»? Ха!
Не-ту-ти, господин денежный
мешок! Не для того
старались. Уже печатаем и
распространяем. Но если даёшь –
грех не взять!
ВИТТЕ
(про себя)
Сволочь! Бандит с большой дороги!
Сколько волка не корми – всё в
карман глядит...
Картина 33.
На сцене ТИПОГРАФИЯ ГАЗЕТЫ «ЗНАМЯ» КРУШЕВАНА. ДЕНЬ.
Цех небольшой типографии. Работают печатные станки.
Печатается газета «Знамя».
В типографии ФОТОГРАФ.
Поставил штатив, накрывается чёрной тряпкой, готовится сфотографировать Крушевана, который, надувшись и подбоченись, стоит с газетой в руках, готовится сняться.
ФОТОГРАФ
(картаво)
Стойте спокойно, господин
Кгушеван, улыбнитесь, пожалуйста!
Вспыхивает магний.
На газете в руках Крушевана и на экране над сценой появляется мерзопакостный портрет Крушевана.
Прочитывается название передовицы: «Программа завоевания мира евреями».
ФОТОГРАФ
Господин Кгушеван, не надо так
мгачно смотгеть на миг. Давайте
ещё газочек. Веселее.
КРУШЕВАН
(охотно)
Да хоть сто!
ФОТОГРАФ
А вы можете, господин
Кгушеван, показать читателям вашу
статью и ггомко назвать заголовок,
изобгазите, будто вы читаете и
повтогяете название как бы пго себя.
КРУШЕВАН
Зачем?
ФОТОГРАФ
Ну, как зачем? Чтоб навеки-вечные!
Чтоб все знали, что это вы нашли,
обнагужили, создали, а не кто-то
там всякий.
КРУШЕВАН
Ну, навеки-вечные - это я с
удовольствием!
ФОТОГРАФ
Внимание. Читайте!
КРУШЕВАН
(громко)
«Программа завоевания мира евреями».
«Протоколы заседаний всемирного
союза франмасонов и сионских
мудрецов».
ФОТОГРАФ
Очень хогошо, но… поднимите,
пожалуйста, вашу газету повыше и
повтогите поггомче! Лады?
КРУШЕВАН
Лады, лады!
ФОТОГРАФ
Сейчас вылетит птичка! Улыбочка!
Ггомко говогите!!!
КРУШЕВАН
Програм… Кха-кха-кха! Что-то в
горле першит… завоевания
протоколами заседания всемирного
союза сиамских огурцов-цов!…
(прокашлялся и громко)
Протоколы сиамских огурцов!!!
Кхе-кхе! Да не огурцов!
Оговорился я про-огур-цов!
ФОТОГРАФ
Каких огугцов, вы говогите,
господин Кгушеван?
КРУШЕВАН
Каких огурцов?
ФОТОГРАФ
Вот и я спгашиваю, пго каких
огугцов?
КРУШЕВАН
Каких огурцов, ни про каких
огурцов, я не говорил, а говорил
про мудрецов сиамских?
ФОТОГРАФ
Может сиамских близнецов?
Или может мертвецов или жеребцов?
КРУШЕВАН
Каких жеребцов, ты чего путаешь?
Не близнецов, а огурцов, тебе
говорят. О-гуг-цов!!!
ФОТОГРАФ
Вот и я спгашиваю, каких огугцов?
Если выпить закусить, то лучше
малосольные.
КРУШЕВАН
Ты чего спятил? Какие малосольные?
Си-он-ски-е! Сионские близнецы!
ФОТОГРАФ
Ну, так близнецы или огурцы!
Может мертвецы? Или жеребцы?
КРУШЕВАН
(совсем обалдел)
Я же говорю тебе протоколы
малосольных близнецов, понял
пархатый. А то разнес-у-у!!!
Крушеван с вытаращенными глазами, растопырив руки, угрожающе идёт на фотографа.
ФОТОГРАФ
Лови птичку!
Из фотоаппарата вылетает птичка. У птички еврейский нос, на голове кипа, из-под кипы развеваются пейсы.
Взбешенный Крушеван пытается поймать птичку. Бегает по типографии, крушит по дороге станок, рассыпает набор. Но птичку поймать не удаётся. Птичка клюёт Крушевана в лысину и упархивает в окно.
Крушеван грозит птичке, пытается что-то вытащить из кармана. Это что-то из кармана не вылезает. Ну, ни как не вытаскивается...!
КРУШЕВАН
(орёт что есть силы)
Ты что, жидовская морда, сволачь,
издеваешься, сиамский огурец? Да
я тебя!
Фотограф исчезает вслед за птичкой.
КРУШЕВАН
Куда ни сунься - везде евреи!
Что за дела?
Разглядывает газету, с омерзением смотрит на свою перекошенную физиономию.
КРУШЕВАН
Но ничего, мы вас пгижучим
«Пготоколами». На веки вечные
пгижучим, птички-синички!
Постгашнее поггомов будет. Вечный
поггом вам устгоим! Фу ты,
кагтавить стал, мать твою...
Прокручивается сцена и типография Крушевана сменяется типографией Бутми. Типография в узком полуподвале. Сквозь пыльное стекло видна мостовая. Идут ноги.
Картина 34.
На сцене - ТИПОГРАФСКИЙ ЦЕХ БУТМИ. ДЕНЬ.
Работает типографский станок, печатает «Протоколы».
Растёт стопа брошюр.
Видно название - «Корень наших бед».
В типографии тот же фотограф.
Накрывается тряпкой, готовится сфотографировать Бутми, который уже готов и стоит с брошюрой в руках.
ФОТОГРАФ
Стойте спокойно, господин Бутми,
чуть пгавеее. Так, тепегь левее…
Хогошо. Поднимите вашу бгашюгу,
выше, ещё выше! Улыбнитесь! А вы
можете, господин Бутми, ггомко
назвать ваш титанический тгуд, ну
как называется ваша бгашюга?
БУТМИ
Могу, ещё как!
ФОТОГРАФ
Пгекгасно! Назовите! Только
ггомко! Чтобы все слышали! Весь
миг, чтоб услышал, какой вы
мудгец-молодец!
БУТМИ
С превеликим удовольствием – Это
брошюра против еврейского
заговора. Она называется «Корень
наших бед, Отрывки из древних и
современных протоколов Всемирного
союза франмасонов. Обличительные
речи. Враги рода человеческого
извлечённые из тайных хранилищ
Сионской Главной Канцелярии».
ФОТОГРАФ
Пгекгасно, пгекгасно! Ещё газ и
поггомче. Веселей смотгите на
миг! Сейчас вылетит птичка!
БУТМИ
Это брошю-ра про… ев… кор… бед…
бро… про… обл... ёбл... Что-то я
запутался. Давай сначала… Враги
огорода, Чего это я… Сибирь
канцелярии… Колыма... Мать...
Мать... Перемать... Забыл… А? Чего?
Всё из башки – напрочь! При чём
здесь «мать»?
Стоит, вытаращив глаза с брошюрой в руке.
Вспыхивает магний.
На обложке брошюры и на экране над сценой появляется портрет Бутми с такой же перекошенной физиономией, как на газете Крушевана.
Оглядывается Бутми, ищет фотографа.
Фотографа нет.
В подвал типографии Бутми спускается Крушеван. По дружески обнимаются.
Крушеван замечает в руке Бутми брошюру с кривым фотопортретом.
КРУШЕВАН
Евгейская птичка пгилетала-улетела?
БУТМИ
(охватывает дрожь)
Только что! Даже как-то не по
себе стало.
КРУШЕВАН
Значит мне не померещилось. И у
тебя улетела, жидовская морда,
сиамский огурец?
БУТМИ
Что-то мне не по себе от этого
фотографа, может, пугает кто...
Бутми задумчиво подходит к окну, смотрит на ноги прохожих. Крушеван встаёт рядом.
Идут ноги.
Крушеван и Бутми смотрят на ноги.
КРУШЕВАН
Знаешь, отчего? Еврейский заговор
против нас. Я эти фокусы видел
перед покушением на меня. Я тебе
рассказывал, как в Кишинёве после
погромов жид Дашевский с ножом на
меня попёр, еле убежал от него.
С тех пор, смотри...
(вытаскивает из
кармана наган, который
не мог вытащить,
гоняясь за птичкой)
...не расстаюсь. Жиды мне теперь
за каждым углом мерещатся. Эх,
мало мы их в Кишинёве погромили.
Вот картинка была. Улица вся в
жидовской крови. Пух-перья по
городу. Жидовки орут, жидята
ревут. Жидки - один наган на
всех. Пук! Пук! А мы их ломами,
топорами, я сам лично из берданА
одну беременную жидовку. Прямо в
пузо... Кстати, ты слышал, что
вчера Дурново в Берлине откинулся.
Ты думаешь сам?
БУТМИ
Думаю, что помогли. Ха-ха! Везёт
России на дурных. Царь вместо
Вани Дурново поставил Петю
Дурново! Тасуют, тасуют... Но
Петра Столыпина министром МВД
вместо, покойного Плеве поставил.
Этот посерьёзней обоих будет.
Думаешь, помешает нам?
КРУШЕВАН
А помешает, тоже бошку оторвут!
Подумаешь, Столыпин. Вот увидишь,
пристрелят или взорвут...
Ты заметил, что это за птичка, у
фотографа? Самый настоящий
Сионский Мудрец. Превратился в
птичку. На моих глазах! Кто б
сказал – не поверил бы! Но,
ничего, «Протоколами» мы им такой
мировой погром устроим…. Ты
слышал в Рязани уже печатают, и в
Казани тоже.
БУТМИ
Да, что ты говоришь?
КРУШЕВАН
Не прикидывайся, знаю - твои
дела. Продают под названием
«Выдержки из древних и
современных протоколов
Сионских мудрецов всемирного
общества Фран-Масонов». Твоя
работа?
БУТМИ
Ладно, моя. А ты слышал хохму: в
Одессе люди видели наши
«Протоколы» на древнееврейском
языке и даже держали их в руках?
КРУШЕВАН
Это ж надо! Фурор!!!
БУТМИ
Кем быть! Там эксперт объявился,
кажется по фамилии Ахатгамов,
доказывает подлинность наших
«Протоколов», так и твердит,
что бумага от самого Царя
Соломона. На Привозе уже во
всю продают! Не твоя забота?
КРУШЕВАН
Нет, а почём?
БУТМИ
В Москве некий шустрик Пашков
тиснул наш товар. Назвал «Древние
и современные протоколы собраний
сионских мудрецов». Но не
конкурент нам – тиражик с сотню,
не более.
КРУШЕВАН
Во дают! Что значит сарафанно-печатный
телеграф. Сплетня она и
в Африке – сплетня! Но прут на
нас: в «Новом времени» Меньшиков
напечатал статейку, что
сочинение и распространение
«Протоколов» на совести людей с
повышенной температурой мозга.
БУТМИ
Надо внести его в чёрный
список. Все эти либералы,
демократы, социалисты-коммунисты,
если не евреи, то всё равно они
- евреи. Мочить будем…
КРУШЕВАН
Не только Меньшиков, но
Пуришкевич, Замысловский, Шмаков,
... Они пишут, опровергают, а мы
– печатаем!… Дело вспучилось.
Скандал нам очен-но кстати! Наши
«Протоколы» - снаряд для пушки
серьёзного калибра... Да, не
забудь напечатать и покрупнее на
титуле, что есть цензурное
разрешение за подписью покойного
Плеве, и вступление, вступление
- обязательно!
Бутми подходит к типографскому станку, заправляет, крутит, нажимает.
БУТМИ
Сделаем… А ещё я слышал,
что объявился серьёзный
конкурент нашим «Протоколам»,
какой-то писатель, публикует уже
по второму разу, комментирует,
добавляет, разбавляет.
КРУШЕВАН
Кто такой?
БУТМИ
Какой-то нестриженный монах,
некий Нилус.
КРУШЕВАН
Нилус? Нилус... Не слышал. И где
напечатал?
БУТМИ
В Москве, в типографии Калабина в
Черкизово. А теперь, люди доносят,
готовит печатать в типографии
«Царскосельского Красного Креста».
Во как. Назвал – «Великое в малом
и Антихрист, как близкая
политическая возможность», а
приплёт - наши «Протоколы». Во
падла. Бабки наши, небось, гребёт,
а нам не отдаёт.
КРУШЕВАН
Отдаст. А не отдаст, сами возьмём!
Крушеван ходит вдоль цеха, снова встаёт у окна.
За окном идут сапоги, валенки, туфли...
Экран с проекцией типографии гаснет. Экран исчезает.
Сцена поворачивается.
Картина 35.
На сцене - НЕБОЛЬШОЙ ФЛИГЕЛЁК В ЦАРСКОМ СЕЛЕ. НОЧЬ.
По небольшой комнатке задумчиво шагает туда - сюда Нилус в своём чёрной клобуке, бабском платке и валенках.
Нилус диктует.
За столом сидят обе жены и пишут гусиными перьями при свете одной оплывшей свечи, которую то Озерова, то Кошаровская подвигают каждая поближе к себе.
НИЛУС
«Великое в малом. Антихрист, как
близкая политическая возможность. Близ
есмь при дверех. О том чему не желают
верить и что так близко...
КОШАРОВСКАЯ
(громким шёпотом повторяет)
И что так близко...
НИЛУС
... Только теперь мне стало достоверно
известным по еврейским источникам,
что эти «Протоколы» суть не что
иное, как стратегический план
завоевания мира…
Озерова пишет, повторяя шепотом слова Нилуса.
ОЗЕРОВА
– завоевания мира...
НИЛУС
...доложенный совету старейшин
князем изгнания Теодором Герцлем,…
во дни 1-го Сионистского
конгресса, созванного им в Базеле
в августе 1897 г...
Нилус вдруг прервался, со страхом вглядывается в ночное окно.
НИЛУС
(продолжает)
…человек ныне уже умерший,
уездный предводитель дворянства
передал мне рукопись, а сам её
получил от одной чернской
помещицы, постоянно проживающей
за границей… и что она добыла её
каким-то весьма таинственным
путём, едва ли не похищением с
опасностью для ея жизни…
КАШИРОВСКАЯ
(пишет диктовку и
тоже бубнит)
...каким образом документы эти
представляющие святая святых
чаяния Израиля, многовековую
тайну вождей его, могли
проникнуть в широкую публику
непосвящённых...
Нилус ходит по комнате, диктует, изредка останавливаясь у окна, всматриваясь в темноту.
НИЛУС
… это остаётся неизвестным и едва
ли будет когда-либо с точностью
выяснено. Мне, как было сказано
выше, они были доставлены
от имени сионистского Action
Comite. Герцль уже выражает
жалобу на то, что некоторые
конфиденциальные сообщения, не
взирая на предупреждения, не были
сохранены в тайне и получили
нежелательное распространение.
Нилус замер. Он слышит таинственные звуки свыше, кого-то невидимого видит и слышит.
НИЛУС
(шепчет)
Словом твоим препояшем чресла
наши, вооружимся и обнажим мечи
против врага человечьего!
С этими словами Нилус падает в припадке на пол комнаты, быстро-быстро сучит ножками. И замер. И с ужасом смотрит в окно.
Он видит Антихриста.
Небо за окном окрашивается в кровавый цвет. Набатом гремят колокола. Нарастает гул людского ора...
Из глубины сцены выходит Автор.
АВТОР
Что за дела? Пожар? Потоп?
Землетрясение? Судный день?
Да! И пожар, и потоп, и Судный
день настал в 1905 году для
российской монархии. Не очередной
русский бунт, но Революция!
И нарастает и стихает тяжёлый гул ада.
ЭКРАН-ЗАНАВЕС окрашивается в красный цвет и пускается, весь в сполохах пламени пожарищ.
АКТ ТРИНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
Революция 1905 года.
Надпись на экране сменяется несложной анимацией: трансформация из двух известных картин: Эжена Делакруа – «Свобода на баррикадах» и Бориса Кустодиева – «Большевик».
В группу Делакруа вместо французской полуголой фригийки – по трупам взбирается русская Революция – «Большевик» в казарменном бушлате с картины Кустодиева, идёт с красным флагом в руках. Глаза тарщит: аж жуть! Кулачины пудовые занёс над столпом «Самодержавие».
Вокруг «Большевика» в тех же позах, как у Делакруа, но в русской одежонке: в тужурках, кафтанах, в лаптях и треухах, с кольём да дубьём, русский народ валит за «Тремя Богатырями».
Картина 36, как 3.
На сцене - «ЗЕЛЁНАЯ СТОЛОВАЯ» ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО ДВОРЦА.
У окна Царь Николай П. Рядом справа - новый глава МВД князь СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ. Слева - саратовский губернатор ПЁТР СТОЛЫПИН (На животе надпись - П.А. Столыпин»), за спиной Царя – министр финансов С.Ю. Витте.
За столом никого.
Только самовар пыхтит паровозом.
Дым самоварный стелется - сливается с дымом пожарища русской самодержавной империи, что полыхает по всей сценической коробке, да во всю разливается поёт-надрывается на золотой тумбе американский граммофон «Сима-ленд».
...Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!
ЦАРЬ
(громко на граммофон)
Да заткните его наконец, надоел.
(и тихо)
Да что ж это такое!? Опять этот
Армагеддон, бардакстан
российский! Караул! Пожар! Бунт! Министр
МВД князь Святополк-Мирский – пшёл к
едрёной ма...
Столыпин, Пётр Аркадич,
ты теперь МВД – осади народ,
спаси монархию, убереги Россию!
Где министр Витте?
Слушай Витте, делай свои
реформы! Подпишу твою
конституцию. Всё подпишу:
«Манифест» объявлю! Спасите
самодержавную Россию...
СТОЛЫПИН и ВИТТЕ
(одним духом)
Спасём, Ваше Императорское
величество! Уря-я-я!
Новый министр внутренних дел Пётр Столыпин кулаки сурово сжал, голову из окна высовывает, командует.
СТОЛЫПИН
Армия к бою! На поражение! Товсь!
Патронов, снарядов не жалеть!
Ого-о-онь! Кандалы! Тюрьмы! Виселицы!
Товсь!
Резко сверху опускается экран-занавес. Вспыхивает проектор. ПРОЕКЦИЯ: нарез известных фотографий - Гора трупов у Нарвских ворот в Санкт-Петербурге.
Министр финансов Сергей Юльевич Витте суёт бумажки под руки Николая П.
На экране виден титул документа «Манифест 17 октября об усовершенствовании государственного порядка...»
Очень все довольны, садятся за стол чай пить из самовара и пироги с хреном хрумкать.
Граммофон крутит пластинку и льётся знакомая под нестройный хор царедворцев.
Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни! Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!
Всем весело в «Зелёной столовой» Царского дворца, весело едёт, весело поют.
На авансцену выбегает МАЛЬЧИК-ГАЗЕТЧИК, протягивает брошюру.
МАЛЬЧИК-ГАЗЕТЧИК
Бесплатно! Бесплатно! Бесплатно!
«Протоколы сионских мудрецов».
Бесплатно! Всем! Всем! Всем русским!
Кто виноват в революции! Евреи виноваты в
революции! Читайте! Узнавайте!
Мимо пробегает пешеход, отмахнулся от газетчика. Второй просто не наметил. Третий взял (раз бесплатно, почему не взять). Другой взял, читать не стал, но завернул селёдку...
Автор взял брошюру, листает.
АВТОР
Революцию Пятого года новый
министр внутренних дел Пётр
Столыпин расстрелял, народ
кого перевешал, кого по каторгам
разогнал...
Расстрелял-то расстрелял, а всё
же, кто виноват-то в революции?
Ну, как же! Ну, конечно же!
Вы же понимаете, кто?
И всплыли, и снова печатались,
распространялись «Протоколы».
И, наконец-то, «Протоколы» добрались до
главного адресата...
Картина 37.
На сцене - КАБИНЕТ ЦАРЯ. ДЕНЬ.
Сидит Царь Николай П за столом в своём кабинете, читает.
Перед царём на столе - книга Нилуса с названием на титуле – «ВЕЛИКОЕ В МАЛОМ. АНТИХРИСТ, КАК БЛИЗКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ».
Рука Царя листает книгу, открывает приплёт: «Протоколы сионских мудрецов».
Царь читает, чешет пятернёй свою царственную репу, закатывает глаза, делает пометки на полях.
ЦАРЬ
(в изумлении
повторяет прочитанное)
«Израиль должен разрушить
христианство, с помощью печати,
золота и революций,… установить
иудейское царство на развалинах
современного общества... Погубить
в первую очередь Россию»!
(чешет репу уже
двумя руками)
Майн Готт, майн Готт! Пригрели
еврея на нашей русской груди!
Но какая глубина мысли! Какая
предусмотрительность! Каково
точное выполнение своей
программы!
Вот, кто это всё натворил! А меня
обвиняют в «Ходынке», в поражении
в Японской войне, в Кровавом
воскресенье! Меня называют
«кровавым», а я-то, оказывается,
ни в чём не виноват! Боже мой,
наш Пятый точно под дирижерство
мудрецов! Всюду видна
направляющая и разрушающая рука
еврейства! Надо непременно
сообщить германском кайзеру,
английскому премьеру,
французскому и американскому
президентам всем, всем!
И срочно принять самые
радикальные меры!!! Кто же это
раскрыл такой богопротивный
заговор против человечества? Кто
добыл такие достовернейшие, такие
ценнейшие документы?
И тут же в окно кабинета Царя-батюшки влезают три покойника в саванах, но с орденами, лентами и медалями на саванах: бывший премьер Иван Дурново, бывший министр МВД фон Плеве и бывший генерал от жандармерии Оржевский.
Призраки бегают и крутятся по кабинету Царя.
Покойник ДУРНОВО
Это я, моя, моя заграничная
агентура, департамента полиции,
Ваше Императорское Величество!
Мы уже тово, так сказать, «копыта
отбросили», «в ящик сыграли»,
«Богу души отдали», «приказали
долго жить», и т.д. и т.п., но
наше дело живёт и плоды даёт!
Покойник ФОН ПЛЕВЕ
Теперь-то вы, Ваше Императорское
Величество, видите, какая это
сволочь Витте с его жидовскими
реформами?
Покойник ген. ОРЖЕВСКИЙ
Жидовский заговор раскрыт нашими
людьми, Ваше Императорское
Величество, жандармским
отделением во главе со мной!
Элементарно, то есть!!! И идея
моя-я-я Ваше Императорское!
Это я придумал! Элементарно!
ПОКОЙНИКИ
(одновременно)
Это я-я-я! Нет, я! Да пошёл ты –
я придума...
ЦАРЬ
(не обращая внимания,
что это покойники,
перебивает крикунов)
Молодцы! Особо отличившихся
представить к орденам и денежным
наградам! Немедля!!!
Теперь действительно видна причина
революций, что либеральные реформы
не что иное, как часть всемирного
заговора евреев и масонов,
стремящихся к ниспровержению
монархии и мировому господству.
Реформы отменить! Мятежи подавить!
Министра МВД Столыпина ко мне!
Довольные и счастливые покойники с кладбищенским хохотом и адским визгом вылезают в окно и исчезают.
И тут же в кабинете появляется Столыпин.
СТОЛЫПИН
Государь…
ЦАРЬ
(не давая ему открыть
рот, сдержанно)
Вы у нас кто нынче, Пётр Аркадьевич?
СТОЛЫПИН
(принюхиваясь и
кашляя)
Что-то у вас серой пахнет, Ваше
Императорское Вели...
ЦАРЬ
(не обратив внимания
на вопрос министра)
Так кто вы у нас, Пётр Аркадьевич?
Кто?
СТОЛЫПИН
А-а-ап-чхи!... внутренних дел.
ЦАРЬ
Внутренних? А это вы читали? Это
вам знакомо?
(мотает перед носом
Столыпина «Протоколами»)
СТОЛЫПИН
Разрешите ознакомиться, Ваше
Императорское Величество?
(пытается взять
рукопись в руки)
Царь поднимается, выходит из-за стола, кружит вокруг Столыпина.
ЦАРЬ
Не хватайте. Я дам вам другой
экземпляр. Этот я оставлю себе,
как политическое руководство.
Дьявольски умная брошюра!
Еврейская программа-заговор –
причина революций. И нашей
Революции Пятого года, когда вы
проявили такую решимость в деле
подавления и умиротворения бунта!
Вот это, этот документ – есть
руководство к полному уничтожению
всяких революций! «Praemonitus
- praemunitus!» Пётр Аркадьевич,
«Предупреждён – значит вооружён!»
Надо этот секретный документ
доставить всем европейским послам,
и срочно! И обязательно наградить
наших отважных жандармов, добывших
оное!
СТОЛЫПИН
(быстро листает
«Протоколы»)
Э-э-э! Мне докладывали что-то в
этом роде, но разберёмся, Ваше
Императорское Величество!
Разберёмся! А дипломатам,
Государь, торопиться сообщать
пока не будем, разберёмся, а
тогда и примем соответствующие...
Разрешите идти?
ЦАРЬ
Идите, идите, и разберитесь,
пожалуйста, Пётр Аркадьевич, и
наградите агентов. Поощрять надо
наших жандармов, поощрять!
Величайшее дело сделали! Открыли
мировой еврейский заговор!!!
Кхе-кхе-кхе, что-то действительно
серой пахнет. Отчего это?
Столыпин направляется к выходу.
ЦАРЬ
(ехидно в спину министра)
А виселицы ваши, Пётр Аркадьевич,
народ-то «столыпинскими
воротничками» зовёт-с, кхе-кхе...
И вагоны для колымских
кандальников кхе-кхе -
«столыпиными-с»...
СТОЛЫПИН
(от дверей)
Вот я и говорю, Ваше
Императорское Величество, серой в
кабинете пахнет, преисподней...
ЦАРЬ
Составьте наградной список, Пётр
Аркадьевич, пожалуйста срочно.
Я подпишу.
ЗАНАВЕС-ЭКРАН.
АКТ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Вершки»
Картина 38.
На подвижной сцене – сложная трёхэтажная конструкция: ТРОННЫЙ ЗАЛ ДВОРЦА «ЦАРСКОЕ СЕЛО», ЛЕСТНИЦЫ И ПОЛУПОДВАЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ. На авансцене – выгородка АЛЛЕЯ У ДВОРЦА. ЗИМА. ВЕЧЕР.
В Тронном зале играет оркестр.
Торжественный приём по случаю награждения отличившихся жандармов.
Горят все люстры.
Тусуется сановный народ: министры, генералы, думцы, именитые люди.
Мужчины в мундирах с орденами и лентами, женщины в роскошных нарядах.
Под визгливые выкрики ТАНЦМЕЙСТЕРА звучат танцевальные мелодии: гранром сменяет мазурка, кадриль - падекатр, затем катильон и вальс. Но, наконец-то - все ждали - модный в те дни американский матчиш, он же ля форелла, когда все прыгают, топают, выбрасывают в разные стороны ноги - руки, меняют пары, беспричинно хохочут, орут и тискают друг друга.
Среди сияющей толпы ярче всех сияет свежий генерал Пётр Иванович Рачковский. На нём, не как всегда, цивильная одежда, а новенький генеральский мундир.
Рачковский проходит по залу. Его поздравляют, жмут руки, обнимают. Дамы встречают и провожают его восхищёнными взорами.
Весёлая музыка торжественного приёма и свет приглушается.
Картина 39.
Сцена: АЛЛЕЯ У ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО ДВОРЦА. ЗИМА. ВЕЧЕР.
Через кусты, по сугробам, пробираются к Дворцу «сексоты-литераторы» Мануйлов и Головинский.
За ними тихо вяжется бродячий пёс Кабздох.
МАНУЙЛОВ
(как всегда что-то жуёт)
Полковник сказал, чтобы не
задерживались. Будут награды!
Ордена давать! Чины! Звания!
Большие денежные премии!
ГОЛОВИНСКИЙ
Мне в моём положении лучше
деньгами. И побольше. Жениться
хочу! Сил нет, как хочу...
МАНУЙЛОВ
Оно и понятно: молодой ты, Матвей.
Страсти играют! А мне бы повышение
не помешало б. А ещё лучше, что и
то и другое. И ты прав: хорошо бы
побольше!
Крадучись, шмыгают мимо охраны через запасный вход во Дворец.
Бродячий пёс Кабздох суётся было в щель, но остерёгся, решает ждать: мало ли, что судьба собачья с мошенников подбросит.
Картина 40.
Сцена: ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. ПОЛУПОДВАЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ.
Сексоты на цыпочках бегут тёмным коридором. Слышен сверху далёкий оркестр.
ГОЛОВИНСКИЙ
(шёпотом)
А если денежная награда, то, как
ты думаешь, сколько тысяч?
МАНУЙЛОВ
Я почём знаю?
ГОЛОВИНСКИЙ
Ну, ты же старший по званию.
Пробегают тёмным нижним залом.
Поднимаются по лестнице.
Торопятся другим пустым коридором.
МАНУЙЛОВ
На женитьбу, думаю, хватит и ещё
останется! А кто она?
ГОЛОВИНСКИЙ
Есть одна на примете. Но больно
дорогая. Хочу ей гарнитур купить…
и в свадебное путешествие… в
Италию! Как ты думаешь, Мануйлов?
Венеция. Гондолы. Большие кровати!
МАНУЙЛОВ
А я домик в Сен-Клу под Парижем,
рядом с полковником.… Или на бирже
буду играть. Всё зависит, сколько
заплатят за «Протоколы».
ГОЛОВИНСКИЙ
А мы верно идём, Ваня?
МАНУЙЛОВ
(разворачивает
бумажку, зажигает
восковую спичку)
Полковник так объяснил. Вроде всё,
как на плане нарисовал. От входа,
вниз, влево, вправо, лестница,
подвал…
Картина 41, как 38.
Сцена: ТРОННЫЙ ЗАЛ ДВОРЦА.
В тронном зале вспыхивают все люстры, звучат последние такты «Боже царя храни».
В окружении царедворцев Царь Николай П в парадном царском мундире, на лацкане которого красуется значок «Чёрной сотни».
Царь награждает звёздами генералов и министров.
Царь лично вручает звезду Премьеру П.Н. ДУРНОВО. (На животе чиновника надпись: «Новый премьер-министр П.Н. Дурново»).
Ленту Директору Департамента полиции А.А. ЛОПУХИНУ. (Надпись на спине «8-й директор Департамента полиции А.А.Лопухин»).
Но вот и Рачковский!
Николай П сам спешит навстречу новому генералу, с чувством жмёт ему руку, снимает с себя орден Св. Владимира и прикрепляет к генеральскому мундиру Рачковского.
ЦАРЬ
За верную службу, за невиданный
успех в деле разоблачения врагов
человечества награждаем верных
слуг Отечества Российского.
Теперь-то мы знаем, что в
действительности все эти
революции – не что иное,
как часть всемирного заговора! И
мы не допустим повторения! Примем
самые строгие меры, не так ли
господа!... И ещё лично вам,
генерал Пётр Иванович, примите...
(шепчет Лопухину)
Сколько у вас здесь, с собой?
ЛОПУХИН
(шепотом)
Семьдесят две тысячи. Округлить?
ЦАРЬ
(Лопухину, шепотом)
Давай, что есть.
(и громко Рачковскому)
Примите, Пётр Иванович, этот
денежный подарок от русского
народа. Да-да!
(на публику)
из рук Царя, как от всей России!
Царедворцы и сановники, царедворицы и сановницы, генералы и генеральши рукоплещут Царю и генералу Рачковскому.
За этой сценой наблюдает министр МВД Столыпин.
Подбежавший коллежский асессор передаёт Лопухину портфель. Лопухин вынимает из портфеля пачку денег и из рук в руки вручает её Царю, тот из рук в руки передаёт Рачковскому и жмёт руку свежему генералу.
Рявкает торжественный оркестр.
Лакеи разносят вино.
Царедворцы и сановники берут бокалы, ходят среди своих, разговаривают, выпивают.
Что-то выкрикивает танцмейстер. И оркестр заиграл вальс.
Генерал Рачковский, стараясь незаметно, выскальзывает из толпы сановников и направляется к выходу из Тронного Зала.
Картина 42.
Часть сцены - ДАМСКАЯ ТУАЛЕТНАЯ ЦАРСКОСЕЛЬСОГО ДВОРЦА.
Рачковский быстро ныряет в ближайшую комнатку. Это туалетная для дам. Столик с зеркалом, кресло, ваза с цветами, полумрак. Свет падает из щели приоткрытой двери.
Рачковский быстро и умело считает купюры, разделяя их на три кучки.
РАЧКОВСКИЙ
(тихо про себя)
А это двадцать Мануйлову и
Головинскому по десяти на рыло,
(прячет во внутренние
карманы мундира)
Это...
Картина 43, как 38.
Сцена: ТРОННЫЙ ЗАЛ ДВОРЦА.
Зал. Гремит музыка. Свет весело танцует кекуок.
Среди светской публики скользит Юлиана Глинка, всё так же крашеная под какаду с китайским веером в бархатном пунцовом платье с серебряным шитьём, на головке всё та же не снимаемая «шапокляк».
Глинка кого-то ищет, выходит из зала, бесшумно скользит по анфиладам комнат, по коридору, оглядывается, становится на четвереньки, бежит на четырёх, скользя носом по паркету, вынюхивая и высматривая кого-то.
Нос ведёт её к дамской туалетной, где она видит в приоткрытую щель...
Картина 44, как 42.
Сцена: ДАМСКАЯ ТУАЛЕТНАЯ
... как Рачковский считает деньги.
Глинка вжимается в щель, смотрит.
Рачковский перепрятывает деньги.
РАЧКОВСКИЙ
Это литераторам-литераторам. Мало им? Нет,
нормалёк. Хватит им, бездельникам...
Глинке - пять, -
(прячет в карман брюк,
но вытащил)
- Нет, не дам. Обойдётся сука.
Кто полковнику Зубатову слил?
Не иначе, как она. Не дам паскуде!
Две на шампанское и толстеньких
девочек...
(прячет в генеральскую фуражку).
А это нашенское! Что наше, то наше!
Рачковский отворачивает высокие генеральские сапоги, пытается засунуть толстую пачку кредиток в новые сапоги. Толстые икры не пускают. Пачки в сапог не лезут.
Рачковский, кряхтя, садится на пол, стаскивает сапог, засовывает в него деньги и с трудом натягивает сапог на ногу.
Глинка слышит чьи-то приближающиеся тихие шаги, мгновенно, как мышь, исчезает.
В туалетную бесшумно заходит Столыпин, наблюдает за Рачковским, который воюет с сапогами.
СТОЛЫПИН
Не помочь ли, генерал?
Рачковский, сидящей в предательской позе на полу с пачками кредиток в руках, застывает в немоте, но выручает шпионская натура: привычно берёт себя в руки, мило, как всегда, улыбается.
РАЧКОВСКИЙ
(показывает на сапоги)
Нет, благодарю вас, любезный Пётр
Аркадьевич, вот непривычен
генеральский мундирчик, осваиваю,
простите-извините...
СТОЛЫПИН
(вытаскивает большое
портмоне, освобождает
кармашки)
Хочу вам презентовать, Пётр
Васильевич, по случаю вашего
повышения, сей подарочек. Удобнее,
чем в сапоги, если много денег.
Картина 45, как 38.
Сцена: ТРОННЫЙ ЗАЛ ЦАРСКОГО ДВОРЦА.
К царю подходит новый премьер Пётр Дурново, представляет Мордоворота-черносотенца Дубровина, который одет во фрак с бабочкой, с зализанным пробором на круглой башке.
За ним тенью следуют Мордоворот с медной фиксой и Мордоворот с чубом, которые тоже одеты соответственно с присутственным местом.
Погромщики уже успели «принять на грудь» и им хорошо.
ПЁТР ДУРНОВО
Разрешите Ваше Императорское
Величество, представить Вам
основателя «Союза Русского народа»,
Председателя Главного его Совета
Александра Ивановича Дубровина.
ЦАРЬ
Очень рад, очень рад, Александр
Иванович.
ДУБРОВИН
(чуть поднавалившись
на Царя)
Я, это самое, тоже в натуре рад
видеть на вашей груди, Ваше
Императорское Величие, наш
значок «Чёрной сотни». Наш Союз,
Ваше Императорское Величие, собрал
самую, что ни есть, реально
объединил, в натуре,
сознательную, национальную часть
русского народа для борьбы, в
натуре с иудейской революцией и
либерально-масонским подпольем!
ЦАРЬ
(стараясь не дышать,
отворачивается от Дубровина)
Да, да, да! Я указал нашему
правительству назначить вашей
«Чёрной сотне» субсидию в размере
двух с половиной миллионов рублей
на развитие нашего дела.
ДУБРОВИН
Да? Да! Именно нашего с Вами!
Нашего общего дела! Спасибо! Ваше
Императорское Величие! За то, что
реформы отменили, революцию
подавили! Евреи после погромов не
вякают. Разрешите вас обнять и
поцеловать православным
трёхкратным русским поцелуем.
Мы им ещё покажем!
ЦАРЬ
(отшатываясь от
поцелуя)
Покажите! Покажите им! Но... вы,
Александр Иванович, знаете,
что мы, Император, к еврейским
погромам никакого отношения не
имеем! Даже наоборот, наша
полиция и жандармерия получили
приказ не участвовать и не
вмешиваться в это. Мы не...
ДУБРОВИН
(перебивает Царя)
Ессесно, никакого, вмешательства!
Это-то и хорошо!!! Ваше
Императорское Величие! Выпьем за
царское Вашество. Где Вася? давай...
(делает жест
Мордовороту, запел)
«Боже Царя храни. Сильный,
державный. Царствуй на славу, на
славу нам...».
Гимн подхватывают черносотенцы.
Мордоворот с фиксой, качаясь, цепляется, обнимает Директора Департамента полиции Лопухина.
МОРДОВОРОТ С ФИКСОЙ.
(дышит Лопухину в лицо)
Ты, чо, братан, не поёшь наш
православный гимн?
МОРДОВОТ С ЧУБОМ
(трогает Лопухина за нос)
А ты не из явреев ли будешь,
фраер? Шнифт у тебя чой-то
балшой-ой!
Картина 46.
Сцена: ЛЕСТНИЦА ВО ДВОРЦЕ.
По лестнице, хромая на обе ноги, спускается генерал Рачковский.
Остановился в тёмной нише за скульптурой мощного атлета, прячется за крутой ягодицей, расстёгивает мундир, вытаскивает из пачек денег, из каждой по несколько ассигнаций, засовывает в фуражку, оглядывается, слышит, что кто-то идёт, быстро на цыпочках, стараясь не шуметь, устремляется к двери в тёмный полуподвал.
На пролёт выше по лестнице спускается Глинка, останавливается у скульптуры атлета, тычет-нюхает носом в ягодицу скульптуры, опускается на колени и быстро-быстро бежит на карачках в полуподвал, держа носом курс по следам Рачковского.
Картина 47.
Сцена: ПОЛУПОДВАЛЬНЫЙ КОРИДОР ДВОРЦА.
Мануйлов и Головинский молча бродят по какому-то сырому подвалу. Щупают стену. Мануйлов зажигает восковую спичку.
Опять натыкаются на глухую стену.
Снова зажигает спичку. Дальше прохода нет.
Пытаются вернуться.
Опять стена. Идут по стене, щупая кирпичную кладку. Дверь. Толкают. Дверь ни с места.
МАНУЙЛОВ
Давай вместе, толкай! Ну!
Вместе толкают дверь, но дверь не отворяется.
Мануйлов стучит.
МАНУЙЛОВ
(робко, тихо)
Ау-у-у...
ГОЛОВИНСКИЙ
(чуть громче)
Эй, кто-нибудь!
МАНУЙЛОВ
Спички кончились. Нет, одна
осталась…
(зажигает спичку,
осматривает дверь)
Дверь забита, забита наглухо. Или
закрыта с той стороны.
ГОЛОВИНСКИЙ
Что делать? Сбились?
МАНУЙЛОВ
(упавшим голосом)
Я так и знал!
ГОЛОВИНСКИЙ
Что знал?
МАНУЙЛОВ
Это конец нам! Ловушка!
ГОЛОВИНСКИЙ
Что-о-о?
МАНУЙЛОВ
Что, что. Ты думал, что сделали
подлог и нас в живых оставят?
Тут тебе и награды, тут тебе и
ордена, и повышение, и
вознаграждение! Вот и конец нам.
В худшем случае - сдохнем от
голода!
ГОЛОВИНСКИЙ
Не может такого быть! Этого же не
может быть никогда!!! Как же так?
Это ж несправедливо! Мы так
старались, так боролись!
МАНУЙЛОВ
(про себя угрюмо)
За что боролись, на то и...
напоролись. В лучшем случае –
каторга!
Головинский бросается на дверь, бьёт кулаками в дубовые крепкие доски, орёт, уже ничего не опасаясь.
ГОЛОВИНСКИЙ
А-а-а-а! Сволочи-и-и! Пустите! Эй,
Рачковский, паскуда, за что? Я
жениться хочу!
(сник, сел на пол, готов
зареветь, как мальчик).
Ты, Рачковский не прав... не прав!
МАНУЙЛОВ
Права у того, кто наверху, а кто
внизу – обязанности!
ГОЛОВИНСКИЙ
(снова бросается на дверь)
Рачковский, ты сволачь! Пу-сти-и-и-и!
МАНУЙЛОВ
(обречённо)
Кричать бесполезно! Полковнику
нужно замести следы, и он нас
обрюк!
ГОЛОВИНСКИЙ
Не обрюк, а обрек, безграмотный
ты жандарм проклятый!
МАНУЙЛОВ
А сам-то ты кто? Не в жандармском
ли департаменте служишь,
«Внучёк-с»? Впрочем, уже не
служишь, а подыхаешь.
ГОЛОВИНСКИЙ
(кричит в отчаянии)
А я не хочу подыхать! Не хочу!
Это ты виноват, сволочь Мануйлов!
Ненавижу твою пёсью рожу! А если
подыхать, то ты первый и сдохнешь,
Иуда!!!
С этими словами Головинский бросается на Мануйлова, тот в темноте не успел увернуться и, сцепившиеся, сексоты нещадно лупят друг друга!
МАНУЙЛОВ
Это ты - трижды Иуда. И твой
отец – Иуда и дед твой – Иуда.
Получай! Ой! Нос не тронь!
ГОЛОВИНСКИЙ
Вот тебе! Вот тебе! Сволочи!
Долой сатрапов! Долой
самодержавие! До…
И тут дверь отворяется во внутрь, и вместе со светом прихрамывая входит, как в светящемся нимбе, сам Рачковский в генеральском мундире с сияющей улыбкой на толстой физиономии.
РАЧКОВСКИЙ
Это кто здесь против самодержавия!
На каторгу захотели, светлые вы
мои мудрецы?
(оглядывает изумлённые
лица «жандармов-литераторов»)
Ошарашенные сексоты поднимаются с пола. Вид у них неважный: физиономии побитые. Одежда порвана.
ГОЛОВИНСКИЙ
Спаситель, благодетель, Пётр Ва…
МАНУЙЛОВ
А как… как вы? Дверь же? Мы
толкали, Мы ду…
РАЧКОВСКИЙ
(догадывается, смеётся)
Светлые вы мои, дверь? Так она –
на себя открывается. Чего ж её
толкать, мазурики, вы мои?
ГОЛОВИНСКИЙ
(плачет)
Мы так испугались, господин
полковник-с, что подрались
немного!
РАЧКОВСКИЙ
(возмущённо-весело)
Какой полковник? Какой полковник?
Ослеп от страха, душа моя, фофан?
ГОЛОВИНСКИЙ
Ваше Высокопревосходительство-с
Генерал-с Пётр Иванович!
Поздравляю вас!
РАЧКОВСКИЙ
Ладно, ладно, снизойду! За нашу и
вашу работу по изготовлению
«Протоколов сионских мудрецов»
вам денежная награда, но за то,
что сволочили меня, что «долой
самодержавие!», с вас –
комиссионные, светлые вы мои.
Возражать будете или как? А то...
сейчас охрану свисну, гвардейцев?
МАНУЙЛОВ и ГОЛОВИНСКИЙ
(в один голос)
Нет, нет, Ваше
Высокопревосходительство, без
возражений!
МАНУЙЛОВ
Примем, что дадите!
Рачковский вытаскивает портмоне, подаренное Столыпиным, протягивает Головинскому.
РАЧКОВСКИЙ
Матвей, честно ли ты заработал
свой большой гонорарий?
Отвечай быстро!
ГОЛОВИНСКИЙ
Я старался, Ваше Высокобла...
РАЧКОВСКИЙ
А не напачкал ли ты, когда
старался, где-нибудь и чем-нибудь?
ГОЛОВИНСКИЙ
Вроде нет, Ваше Высокобла...
РАЧКОВСКИЙ
(улыбаясь самой милой
своей улыбкой)
Ну, тогда получи, что заслужил.
ГОЛОВИНСКИЙ
(радостно)
Премного благодарен, Ваше
Высокоблагородие.
Головинский трясущимися руками принимает из рук генерала портмоне, хочет, не глядя, засунуть его в карман.
РАЧКОВСКИЙ
А чего ж ты, внучок-с,
стесняешься, посмотри на деньжищи,
какие я отвалил тебе, посмотри,
мазурик, порадуйся при мне.
Головинский открывает портмоне, откуда вываливаются скомканные листочки, когда-то вырванные им из книжки Жоли, и которые Рачковский отобрал у него в парижской больнице.
Головинский оторопело поднимает листочки, удивлённо их осматривает.
Рачковский отнимает листочки сует их под нос Головинскому, затем Мануйлову.
РАЧКОВСКИЙ
Ну, чего молчишь, «Внучок-с»? А
говоришь – не напачкал. Ну, какой
может у меня вам, мазурики
жандармские, гонорарий.
МАНУЙЛОВ
А я-то здесь причём?
РАЧКОВСКИЙ
Причём? А вот нашёл бы кто из
опытных сыскарей-лопачей, эти
французские, вырванные из
брошюры Жоли листочки, да
приложил бы их к вашей стряпне
о еврейском мировом заговоре,
да потянул бы ниточку,
за ниточкой к кандалам, да к
Колыме или к виселице!!! И меня
с вами, фо-фа-ны-ы-ы!
Дрожат фофаны, разом падают на колени перед генералом.
ГОЛОВИНСКИЙ
Не губите-с, Ваше...
МАНУЙЛОВ
(вторит напарнику)
Мы больше не будем, Ваше Высоко..
Пожалейте!!!
Нет, не натешилась ещё душа Рачковского. Ух, как хочется потоптать фофанов-мазуриков!
РАЧКОВСКИЙ
Ладно, день у меня сегодня, как
День Рождения. Но следы ваши,
надо что, фофаны?
МАНУЙЛОВ
Подчистить!
ГОЛОВИНСКИЙ
Выдрать!
МАНУЙЛОВ
Выжрать.
ГОЛОВИНСКИЙ
Съесть!
РАЧКОВСКИЙ
Совсем тепло! Даже горячо,
мазурики-фофаны! Ну-ка,
«Внучок-с», съешь-ка эти улики,
быстро, быстро. А я вас так и
быть прощу, светлые вы мои!
Головинский как бы втянул в себя листочки с руки генерала и, не жуя, проглотил улики.
Теперь натешилась душа свежего генерала. Доволен генерал.
РАЧКОВСКИЙ
Улик нет, а бабки... есть. Ура!
Ура-а-а, фофаны!
Головинский и Мануйлов вскакивают с колен и вместе, на одном дыхании кричат.
ГОЛОВИНСКИЙ и МАНУЙЛОВ
Уря-а-а! Уря-а-а! Ура-а-а!
Из Тронного зала сверху доносится весёлый катильон.
Вниз по лестнице, по коридору, по полутёмному подвалу крадётся на четвереньках Юлиана Глинка.
Вот она всё ближе к месту, где беседуют генерал Рачковский и «жандармские литераторы».
Подкралась и - вся внимание: видит и слушает, как...
РАЧКОВСКИЙ
(передавая Головинскому
пакет с деньгами
Ещё раз – Уря-а-а, «жандармские
мудрецы», Уря-а-а!
МАНУЙЛОВ И ГОЛОВИНСКИЙ
(разом, ещё громче)
Уря-а-а! Уря-а-а! Ура-а-а!
РАЧКОВСКИЙ
Вот ваши деньжищи, забирайте,
Забирайте...
Рачковский протягивает пачку денег, но когда Головинский, хочет их взять, убирает.
РАЧКОВСКИЙ
Не знаю, не знаю - не много ли?
(увидев бледное
вытянувшееся лицо
Головинского)
Ну, ладно-ладно, душа моя, Матвей,
(смеётся)
Ты ведь у нас холостой, светлячок
мой, жениться хочешь? Знаю–
хочешь. Ну, что - с такими
деньжищами можно и жениться.
Женись, душа моя, разрешаю! И
тебе, Иван Фёдорович, для
покупки особнячка под Парижем.
Вот вам обоим, хорошие деньги,
двадцать тысяч, сами разделите
по-честному или помочь.
Комиссионные я уже взял...
ГОЛОВИНСКИЙ И МАНУЙЛОВ
(разом, одним духом)
Сами-с, Ваше Превосходительство!!!
Рачковский отдаёт пакет, но мимо рук Головинского в руки Мануйлова, который тут же прячет пачку за пазуху.
На них из-за колонны смотрит Глинка, смотрит и слушает.
РАЧКОВСКИЙ
И Царь, и правительство все
признали, что операция проведена
удачно. А какая операция, светлые
вы мои? Какая?
МАНУЙЛОВ
Как вы и просили-с, Ваше
Высокопревосходительство,
подложный документ составить,
ну… скомпилировать бомбочку,
ты-сы-зыть «перфомансик»
сварганить, слудить, сварить.
РАЧКОВСКИЙ
(сверхудивлённо)
Че-е-его ты-сы-зыть? Чего
сварить, какую бомбочку? Какой
«перформансик»? Вы что, светлые
мои? Никому, никогда, о том…
что вы руку к оному приложили!
Забыть намертво! Навечно! Понятно,
мои светлые? А то ведь,
вытряхну души из вас. Руку мою вы
знаете, светлые мои?
МАНУСЕВИЧ и ГОЛОВИНСКИЙ
(разом кивнули)
Как же – знаем-с, Ваше
Высокопревосходительство!
Из-за колонны наблюдает за ними Глинка, и на вопрос Рачковского, знают ли агенты его руку, тоже, соглашаясь, машинально кивает головой.
РАЧКОВСКИЙ
А раз знаете, то в шеренгу,
мудрецы, стройсь! Видок у вас
прямо скажем не презентабельный к
празднику, светлые вы мои,
но ничего что-нибудь придумаем.
«Жандармские литераторы» встают в шеренгу - впереди толстенький Мануйлов, за ним длинный, худой Головинский.
Оркестр на верху в зале сменяет гранрон на мазурку.
Жандармы-мазурики танцевально-мазуристо идут к лестнице.
РАЧКОВСКИЙ
Вперёд! За мной! Ля-ля-ля!
(шагает-хромает,
преодолевая боль в
ногах, зычно поёт,
выкрикивает)
Шампанское! Коньяки! Шотландские
виски! Русская царская водка!
Балыки! Икра! Поросята жареные!
Осетрина в желе! Бараний бок с
фаршем! Трюфеля! Стерлядь золотая
из Алатыря....
Жандармская шеренга друг за другом проходят мимо колонны, за которой на брюхе лежит, прижавшись к полу, Глинка.
Троица удаляется от Глинки, поднимается по лестнице Дворца всё выше и выше.
Лица «литераторов» всё светлее и радостнее. Названия блюд всё роскошнее и роскошнее.
За ними шаг в шаг на карачках следует на пролёт ниже Глинка.
Сексоты поднимаются до Тронного Зала.
Картина 48, как 38.
Сцена: ТРОННЫЙ ЗАЛ. ПОЗДНИЙ ЧАС.
И входят в зал, где танцует, веселится подпитый Свет и царская челядь.
Идут вдоль шведского стола, до отказа заполненного всякой закуской и винами.
И тут Рачковский, как споткнулся – видит министра МВД Столыпина, который понимающе оглядывает «жандармских литераторов» и хмыкает себе в руку.
РАЧКОВСКИЙ
(тихо)
Не останавливаться! За мной,
господа! За мной!
Приставить ногу, стой! Равнение
на стол!
«Литераторы» остановились, повернулись к столу.
РАЧКОВСКИЙ
(ещё тише и ещё суровее)
Пришли. Теперь, души мои светлые,
«жандармско-литературные», кругом,
шагом арррш!
Сексоты развернулись от стола.
МАНУЙЛОВ и ГОЛОВИНСКИЙ
(вместе, растерянно)
А...как... же мы... же...
РАЧКОВСКИЙ
В таком-то виде, с немытыми
руками, светляки мои,
любезные!!! Передумал я!
На выход быстро, прямо, прямо и
быстро вниз и прямо! И...
гуляйте себе с Богом, гуляйте,
души мои светлые, гуляйте...
пока на свободе!
Жандармы двинулись к выходу.
Рачковский кряхтя, поправляет вздувшийся сапог.
Мануйлов, воспользовавшись этим, делает выпад в сторону стола, хватает кусок ветчины и суёт за пазуху.
РАЧКОВСКИЙ
Не спать на ходу! Бегом! Рысью!
И добавляет от себя, когда «жандармы-литераторы» исчезают из вида.
РАЧКОВСКИЙ
(оглядываясь на Столыпина,
который уже исчез)
«Се ля ви», такова наша жизнь
жандармская – «кому вершки, а
кому корешки».
ЗАНАВЕС-ЭКРАН.
АКТ ПЯТНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Корешки»
Картина 49, как 38.
На сцене - ТРОННЫЙ ЗАЛ ВО ДВОЦЕ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
На лестничной площадке у Тронного зала появляется Глинка, услышав последние слова генерала, по привычке испуганно прижимается к колонне, стоит, скрежеща зубами.
ГЛИНКА
Во, падла! Ну, ты у меня
покушаешь, бяка, и «вершки, и
корешки». Со мной это не
пройдёт, пся крев!
Голубая кровь Бурбонов бьёт в её лысую голову, барская спесь вскипает и штучница Глинка выпрямляется, расправляет плечи. Грудь вперёд. Лицо полно решительности.
В Тронном зале громко играет оркестр.
Сановный Двор лихо танцует, пьёт вино, прохаживается, галдит промеж собой.
Среди именитых гостей с таинственным и гордым видом скользит фрейлина Глинка, молча подходит к генералу Рачковскому, который пьёт вино в окружении молоденьких самых крупных в зале фрейлин, шепчет из-за плеча.
ГЛИНКА
(кокетливо, как
своему)
Пётр Ва-а-аныч! Папашка! Узнаёте?
Ваша - «Мадам Ка» или как вам
будет угодно Юлиана Дмитриевна.
Узнали?
РАЧКОВСКИЙ
(чуть не поперхнулся)
Кхе-кхе! Узнал, узнал. Как вас не
узнать, эротичная вы моя, Юлиана!
ГЛИНКА
Так пригласите даму на тур танца,
генерал.
РАЧКОВСКИЙ
Но... Но... Ноги болят, Юленька,
так бо-олят. Сапоги новые... Не
могу-с, увольте-с.
ГЛИНКА
Генеральские сапоги маловаты
оказались, Пётр Ваныч. С чего бы
это, а? Может, что в сапоге
мешает? Давай через немогу-с,
станцуем, Пётр Ваныч!
Не пожалеть бы.
РАЧКОВСКИЙ
Ну ладно, извольте, душа моя!
Ручку-с!
Рачковский и Глинка танцуют кадриль. Рачковский хромает на обе ноги, пытается сдержать боль. Мучают деньги в сапогах. От боли делает страшное лицо. Он страдает, кряхтит и подвывает.
РАЧКОВСКИЙ
Ой-йой-о-о-о! У-у-уй! Бо-бо-уй!
ГЛИНКА
Что за уй, Пётр Ваныч? А чего это
вы такое лицо делаете, генерал?
Вы ведь так хорошо танцуете.
РАЧКОВСКИЙ
Ноги очень болят! Ой-уй-ай! Всё,
не мо-гу-у-у-с!
ГЛИНКА
Что хорошему танцору мешает?
Яйца, да? Золотые яйца? В сапоге
Или где?
РАЧКОВСКИЙ
Ой, не крути меня, Юль
Дмитревна-а, больно, остановись,
тебе говорю! Те-бе-е-е! Ой!
ГЛИНКА
(крепко держит его,
не давая вырваться)
Поздравляю с генералом, Пётр
Ваныч! Вам так идёт всё это…
аксельбанты, звёзды, золотые
пуговицы, сапоги так и хрустят.
Хрустят, а? В сапогах может что
хрустит? Должок, за вами, Пётр
Ваныч. Всех награждают,
награждают, а меня не награждают.
Так вы уж будьте любезны, Ваше
Высокопревосходительство! Хрустит
что-то в сапожках, Пётр Ваныч?
РАЧКОВСКИЙ
(танцуя, хромает в
сторону, за колонну)
За что, моя эротичная Юль
Дмитревна? За что награждать-то?
Вас и так природа наградила
и эротичностью, и умом. Чего ж вам
ещё?
Останавливаются, заходят за колонну.
ГЛИНКА
Ты чего мне, Папашка, зубы
заговариваешь? За что? Да я
кровью добыла секретные бумаги,
за которые, ты генерала сегодня
получил, да я чуть не погибла,
чуть не утонула, чуть…
РАЧКОВСКИЙ
Ты чего, охринела, Ю-лень-ка?
Забылась? Мне чего врать-то?
Опомнись!
ГЛИНКА
(шёпотом)
Плати, как бы я язык не развязала,
а то ненароком, что по-бабьи
ляпну, генерал!
РАЧКОВСКИЙ
Ох-хо-хо! Эротичная моя Юленька,
чего же вы такое можете ляпнуть?
Ой, так нога заболела. Где бы
присесть.
ГЛИНКА
Ничего постоишь, Па-паш-ка!
РАЧКОВСКИЙ
(возмущённо)
Че-го?
ГЛИНКА
(шепотом)
Через плечо, чего! А ляпну, что
ты, пся-крев, смерд, сукин сын,
Царю фальшивку, подлог подсунул
про еврейский заговор. А если Царь
уже на всю Европу, всем монархам,
президентам, премьерам сообщение
отправил, про твой мировой заговор,
которого и не было, и не-ту-ти.
Ха-ха! Хи-хи! Сейчас и доложу,
каким дураком ты его сделал,
генерал, в какое говно его
Императорское Величество опустил!
РАЧКОВСКИЙ
(зашатался, схватился
за колонну)
Что это вы такое говорите,
Юленька?
ГЛИНКА
Что? Не делай мне глазки, новый
Генерал! А за какую «литературную
работу» ты только что бабло
Головинскому и Мануйлову отвалил.
Я всё своими глазами видела.
Давай, давай мои бабки!
Рачковский открывает и немо закрывает рот.
ГЛИНКА
(шепотом добивает
генерала)
Что варежку открыл! Давай
бабло!
Рачковский молчит.
ГЛИНКА
(шепотом, но погромче)
Да Царь тебя за это в
Шлиссельбургскую крепость или в
Сибирь, на каторгу! На Сахалин!
А?
Рачковский беспомощно оглядывается, ищет кого-то.
ГЛИНКА
Чего растаращился! Нетути жопы
твоей - фельфебеля? Писец тебе,
Па-паш-ка! Бабло гони!
РАЧКОВСКИЙ
(собрался с духом)
Извольте, извольте, душа моя Юль
Дмитревна! Но может завтра, у
меня?
ГЛИНКА
Нет, нет, генерал, никаких завтра!
Деньги на бочку и сейчас! Иначе…
Ты мой язык, Пётр Ваныч, знаешь!
РАЧКОВСКИЙ
Нет, проблем, нет проблем,
размилейшая Юль Дмитревна. Но у
меня нет с собой денег. Тем более
таких, какие вы заслуживаете,
голубушка! Давайте завтра. У меня.
За рюмкой чая? А, светлая вы моя,
Эротичная, Юль Дмитревна? Как
чудно мы танцевали!
ГЛИНКА
Ты мне зубы-то не заговаривай,
Петюня, светлый ты мой! Да я
своими глазами видела, как тебе
бабло Царь из рук в руки!
РАЧКОВСКИЙ
Но, свет мой Юль Дмитревна!
Денег нету-нетути… Не-ту-ти-и-и!
Я их уже отдал и нету-ти!
ГЛИНКА
(передразнивает)
Нетути-нетути? Вот где они,
потрох!
Глинка резко наступает ногой в туфле с каблучком прямо на больную ногу генерала.
РАЧКОВСКИЙ
А-а-ай! Ты чего? Ой! Там кроме
подагры, язвы, колита-айболита
ничего нету-ти, Юленька, пожалей
старика!
ГЛИНКА
Ах, нетути, говоришь? Всё, иду и
докладываю, откуда взялись
«Протоколы» из каких источников
ты их добыл и посмотрим, что
будет с твоим генеральством. Ты
забыл, что я фрейлина Её
Величества, и в любой момент имею
право вот так подойти к Ея
Величеству, запросто и сказать,
что хочу без протокола?
Рачковский, улыбаясь всем присутствующим, и подхватив Глинку под руку, ковыляет из Тронного зала, заталкивает её в туалетную, где совсем недавно припрятывал в сапоги деньги.
Картина 49, как 42.
На сцене: ДАМСКАЯ ТУАЛЕТНАЯ ЦАРСКОСЕЛЬСОГО ДВОРЦА. ВЕЧЕР.
В туалетной полумрак.
Свет падает из открытой двери.
Рачковский пытается закрыть дверь.
Глинка упирается, подставляет ногу и не даёт Рачковскому её закрыть. Рачковский сдаётся, оставляет дверь приоткрытой, как бы обессиленный облокачивается о стену.
РАЧКОВСКИЙ
(слабея)
У меня нет денег, убей, Юленька,
нет же. Отдал человеку!
ГЛИНКА
Врёшь!
РАЧКОВСКИЙ
Мамой клянусь, нету! Завтра будут!
ГЛИНКА
Скажи, чтоб я сдох, если у меня
есть бабло, чтоб сдохли мои
родители, мои дети!
РАЧКОВСКИЙ
(охотно повторяет)
Чтоб я сдох, чтобы сдохли мои
родители и дети – нет бабла!
Слово генерала – нету! Давай,
завтра у меня, спокойно, при
свете дня!
ГЛИНКА
Да знаю, знаю я, где! Знаю,
отчего вдруг охромел наш Папашка!
(угрожающе)
Нет-у-у-ти? Снимай сапоги, козёл!
РАЧКОВСКИЙ
(невинно)
Зачем Юль Дмитревна?
ГЛИНКА
Тесны они тебе, вот зачем! Снимай,
кому говорят!
РАЧКОВСКИЙ
А если не сниму?
ГЛИНКА
А если не снимешь, то я закричу,
что ты меня насилуешь. А когда
спросит Царь, как же это так? Тут
я ему всё и выложу. И прямиком
тебя, Папашка, в крепость! На
виселицу хочешь? Снимай, сапоги.
Всё, что Царь дал, тряси на пол,
падла!
Рачковский так же, как полчаса назад, молча садится на пол и, кряхтя, снимает сапоги. Мятые, потные денежные пачки так и выскакивают из голенищ.
ГЛИНКА
(брезгливо зажимая нос)
Я же говорю – козёл! Такую вонищу
устроил. Хоть святых выноси! Ноги
ты хоть раз в жизни мыл, генерал?
Глинка мгновенно всасывает деньги (Рукава, как шланги пылесоса) и так же мгновенно исчезает.
Была и нет её.
Рачковский изумлённо вскакивает и устремляется, как был босиком, за Глинкой.
РАЧКОВСКИЙ
Стой! Сто-о-ой! Как же! Что же!
Хоть половину отдай, Юля! Убью!
Картина 50, как 40.
Сцена: ЛЕСТНИЦЫ И КОРИДОР ВО ДВОРЦЕ.
Рачковский выскакивает на площадку. Где? Куда?
И увидев, мелькнувшее вниз красное платье фрейлины, скачет вниз через пять-десять ступеней.
Мчится Глинка вниз, бежит от смерти.
Но босые ноги генерала мчатся ещё быстрее ... и успел-таки прихватить её - прыгает на неё коршуном, рискуя разбиться о ягодицу мраморного атлета, хватает, и оба кубарем катятся и падают на площадку.
Сидят рядом на ступеньке. Тяжело дышат.
Куда бежать Глинке?
ГЛИНКА
(истошно орёт)
Помогите! Спасите! Убивают!
Насилуют! Па-жа-а-ар!
Эй, кто-нибудь! Зовите Царя!
Ца-а-арь! Ба-а-атюш...!!!
Рачковский хватает её за горло, душит.
РАЧКОВСКИЙ
(улыбка не сходит с
лица свежего генерала)
Погубить меня! Заложить? Так не
заложишь, душа моя Юленька!
Тонкая шейка фрейлины вдруг хрюкает, вот-вот свернётся!
Глинка сопротивляясь, сучит ножками, хрипит.
ГЛИНКА
Не буду больше, Пётрваныч,
пожалей, не убивай! Не заложу!
Сукой буду, не заложу! Не надо
мне твоих бабок! Забери, забери,
не убивай! Отпусти душу на
покаяние!
Глинка затихает.
Рачковский судорожно обшаривает её в поисках денег. Ощупывает грудь – нет. Ощупывает живот – нет. Перевернул на бок – нигде нет. Бьет по щекам, хватает за ноги, поднимает над полом, трясёт Глинку. НЕТ ДЕНЕГ!!! ДЕНЕГ НЕТ!!!
РАЧКОВСКИЙ
(растерянно)
А бабло-то где? Эй, Юля! Где
бабло-то? Где? Где бабло,
сво-лачь! А?...
И тут Рачковский слышит, как кто-то спускается по лестнице.
Замер генерал - если кто увидит его босого, полуодетого у трупа фрейлины, то всё - конец его неминуем, такое здесь начнётся!
Рачковский затаскивает тело Глинки за статую, ждёт.
Мимо неторопливо проходят издатели-черносотенцы Крушеван и Бутми.
КРУШЕВАН
Где-то он здесь, гнида, прячется.
Получил тугрики и сюда спустился
... Где же он? Убью на хрен!
Рачковский крутит от страха выпученными глазами, и как хамелеон сливается со стеной.
БУТМИ
(громко)
Эй, падла протокольная, ты здесь?
Всё равно найдём! Лучше сам выходи!
Рачковский лезет под труп Глинки, пытается исчезнуть.
КРУШЕВАН
Может ниже? Пойдём, посмотрим.
Бутми и Крушеван спускаются, останавливаются на площадке ниже.
БУТМИ
Может, не пришёл?
КРУШЕВАН
Да нет, не мог не прийти. Я,
вроде, видел, как он вниз шмыгнул.
Мы из него всё вытрясем.
Притаился за статуей Рачковский, выглядывает из-под Глинки.
Мимо проходят, Бутми и Крушеван, не замечают, не видят босого генерала, спускаются ниже.
Рачковский выскакивает из-под тела Глинки и устремляется вверх.
А Глинка, садится, отряхивается, снимает шапокляк с голого черепа, поправляет в ней денежки, надевает шляпку, осматривает себя в зеркальце.
ГЛИНКА
(обиженно)
Кто ж так лапает, козёл? Грудь
надо ласкать нежно, не говоря о
других частях женского тела
эротичной Юленьки!
Глинка стряхивает пылинки с платья и, запев мелодию вальсочка ля-ля-ля, спокойно уходит по слабо освещённому нижнему коридору.
И вдруг сзади раздаются ужасный грохот и крики.
Глинка с испугом оглядывается.
Прямо на неё мчится чёрный и страшный человек в крылатке, лаптях, в монашеском клобуке на лохматой седой голове.
В руке суковатый посох, которым он на бегу, оглядываясь, боевито отмахивается.
Глинка с трудом узнаёт – это Нилус!
За Нилусом, с криками гонятся издатели Крушеван и Бутми.
КРУШЕВАН
Сто-о-ой! Держи вора!
БУТМИ
Нашли, мошенника! Врёшь! Теперь
не уйдёшь!
Глинка с наслаждением природной садистки, машинально подставляет Нилусу ногу.
Со всего маха Нилус, растягивается у ног фрейлины.
Крушеван и Бутми, не обращая внимания на Глинку, наваливаются на литератора. Из яростного клубка дерущихся тел доносятся крики.
КРУШЕВАН
Всё! Не уйдёшь, фраер! Отдавай
бабки! Где бабки!
БУТМИ
Давай бабки, замочу! Попался,
ворюга!
НИЛУС
(возмущённо отбивается)
Это я - ворюга? Это я-я-я
ворю-га! Я - честнейший человек
мира!!! Я святой человек! Я – пророк
земли русской.
КРУШЕВАН
А кто украл «Протоколы», не ты,
сволочь? Украл и печатаешь, пророк
твою мать! Отдавай бабки, плагиатор!
НИЛУС
Я не плагиатор! Я – пророк! Я
первый понял, что идёт-грядёт
Антихрист! Это я предвидел Змия,
что при дверях! Это я запустил
«Протоколы» еврейского заговора в
печать, чтобы оповестить Расею!
Моё-ё-ё! Я-я-я-я!
КРУШЕВАН
Ах ты тварь! Я первый опубликовал!
Я издал!
Глинка узнаёт издателей и с интересом наблюдает за дракой.
ГЛИНКА
(делает вид, что
не узнаёт)
Что не поделили, пацаны?
Бутми тоже не узнаёт Глинку, нарядную, в бальном красном платье, лупит Нилуса и обиженно поясняет:
БУТМИ
Представьте себе, мадам: добыли
мы и напечатали один важный
документик за хорошие бабки.
Пришли получить, а нам говорят,
что за этот документ уже
заплатили, а мы, мол, сделали
плагиат, и нам не положено.
Мы говорим: «Как так? Мы добыли!
Мы печатаем! А нам говорят:
-«Разбирайтесь с литератором
Нилусом, вот с этим придурковатым
монахом. Весь день за ним с
корешём бегаем!
Наконец-то поймали ворюгу, чтоб
бабки наши отдал.
Издатели-черносотенцы бьют неостриженного монаха.
ГЛИНКА
(уходя)
Не знаю о чём у вас базар, но
может и он прав, и ты прав, и
корешок твой прав.
КРУШЕВАН
(лупит Нилуса,
приговаривает)
Ладно, спёр у нас «Протоколы»,
отпечатал. Так давай бабки!
НИЛУС
Не спёр я! Не спёр! Не дам...
КРУШЕВАН
(душит Нилуса)
Так, а где взял?
НИЛУС
(задыхаясь)
Святой Дух принёс!
КРУШЕВАН
Не ври, сука, задушу!!!
НИЛУС
Слушай же! Было так - утром встал,
а сам Иисус за столом сидит и говорит,
вот задание тебе, святой человек, печатай
сии протоколы, спасай Рассею. Богом
клянусь, так и говорит мне. Он ушёл,
а «Протоколы» на божнице лежат.
КРУШЕВАН
(опять хватает Нилуса
за горло)
А ведь врёшь, урод! Задушу! Врёшь!
НИЛУС
Не удуши, не удуши. Ну, соврал,
соврал. С кем не быват, соврал,
понимаш.
КРУШЕВАН
(сильнее сжимая пальцы
на горле Нилуса)
Так говори правду, кто дал?
НИЛУС
Ладно, ладно, отпусти только!
Друг у меня один, понимаш.
Обнаружил их в сейфе
штаб-квартиры Общества Сиона, во
Франции в Ницце! И украл с риском
для жизни.
КРУШЕВАН
Опять врёшь, свиной потрох! Гриш,
крути ему ноги, чтоб моча потекла,
чтоб говно из ушей полезло!
НИЛУС
А-А-А! Скажу, скажу! Всё, как на
духу скажу!
КРУШЕВАН
Подожди, Гриш! Пусть правду
скажет перед смертью лютой!
НИЛУС
(кричит диким голосом)
«Протоколы» тайно вырвали из
подшивки протоколов Сионистского
конгресса в Базеле в одна тысяча
восемьсот девяносто седьмом годе,
в августе!
КРУШЕВАН
Ну-у-у!
НИЛУС
Подписаны сионистским
представителем 33-й степени
посвящения Теодором Герцлем!
КРУШЕВАН
(отпускает горло Нилуса)
Как так?
НИЛУС
Сам Люцифер – Теодор Герцль, главный
сионский мудрец выступал там с программой
завоевания мира. Оттуда и добыто с
опасностью для жизни....
КРУШЕВАН
Кто вырвал-то?
НИЛУС
Друг.
КРУШЕВАН
Друга-то как звали? Не «Мадам
Ка-ка»?
Сник Нилус, смотрит на Крушевана и Бутми.
Глинка спокойно идёт по коридору, но, услышав последнее, присела и вмиг исчезла.
НИЛУС
(в недоумении)
А? Чего? Не понял.
Смотрят друг на друга черносотенные издатели, и доходит до них – не в одной ли конторе с этим чудаком служат. Надо разобраться.
КРУШЕВАН
Ладно, поверим, а почём и кому
продаёшь?
НИЛУС
(хрипит)
Раздаю, бесплатно! За правду денег
не беру!
Бутми обнимает Нилуса, говорит тихо, вкрадчиво.
БУТМИ
Правду? Не полагаете ли вы,
Сергей Александрович, что, сами
того, не ведая, распространяете
подлог, фальшивочку. А это статья,
Сергей Александрович, тюрьмой
попахивает. А? Не слышу?
Нилус ошарашено оглядывает физиономии «издателей», берёт себя в руки.
НИЛУС
Ну, и пусть так, но Бог и лжецов
заставляет вещать правду, а вера
наша и собачьи кости может
превращать в чудодейственные мощи!
И поднимает руку, и голос уверенный, как бы вещая главную истину.
НИЛУС
Меня могут, конечно, упрекнуть в
апокрифичности «Протоколов». Но
если бы возможно было бы доказать
его подлинность юридически,
обнаружить лиц, стоящих во главе
всемирного заговора и держащих
его кровавые нити в своих руках,
то была бы нарушена «тайна
беззакония...
КРУШЕВАН
Значит, напечатал «Протоколы» и
бесплатно раздаёшь среди публики?
Ты, что - такой богатый меценат?
БУТМИ
Может, что продал ради идеи,
лишил себя состояния? Или, может,
кто-то дал? Назови кто! Молчишь?
КРУШЕВАН
А может на казённый счёт?
Признавайся, урод!
НИЛУС
(вытирая разбитый нос)
Признаюсь: подбрасывали немного
деньжат. Но… очень, очень немного,
скажем прямо: совсем мало.
КРУШЕВАН
Сегодня-то сколь подбросили?
НИЛУС
Пока ещё ничего. Пришёл
жаловаться Императору.
БУТМИ
А признайся-ка, низкий ты
человечек, как ты получил
типографию, чтобы издать
«Протоколы» здесь в Царском Селе?
Ну, откройся, хуже будет. Здесь,
прямо и уроем!
НИЛУС
(показывает пальцем
вверх)
Он приказал!
Крушеван и Бутми смотрят вверх.
КРУШЕВАН и БУТМИ
Кто он?
КРУШЕВАН
Ну, говори, сука, или тебе конец!
НИЛУС
(шёпотом, еле слышно)
Сам Великий князь Сергей
Александрович... Он меня курирует.
КРУШЕВАН
Этот педрило? Тебя? Курирует?
НИЛУС
Он. Он меня благословил и помог
с типографией. А назвал я сей
труд пророческий – «Близ есть,
при дверех»...
КРУШЕВАН и БУТМИ
Во-о как!
КРУШЕВАН
А бабки, бабки? Где бабки, сука,
которые ты сегодня в кассе
получил? Да мы из тебя сейчас
их вытряхнем!!!
И тут Нилус вырывается, вскакивает и, подняв руки, осенив издателей крестным знамением, орёт, что есть силы.
НИЛУС
И справедливость будет
препоясанием чресл яга, и
честность поясом на бедрах яга!
Бескорыстно тружусь во блага
Расеи против Антихриста!
Картина 51, как 39.
Сцена: АЛЛЕЯ У ЦАРСКОСЕЛЬСОГО ДВОРЦА. ЗИМА. НОЧЬ.
Головинский и Мануйлов удручённые, голодные, рваные идут по заснеженной аллее.
Ночь. Метёт позёмка.
Сексоты не замечают, что за ними следует бродячий пёс Кабздох, присаживаются на заснеженной лавочке под фонарём.
МАНУЙЛОВ
Ладно, всё! Холодно, голодно,
давай, делим деньги и
разбегаемся.
ГОЛОВИНСКИЙ
Какой был стол! Такая еда! Даже
не попробовали.
МАНУЙЛОВ
Может и к лучшему. Двадцати тысяч
дали и живыми ушли.
Мануйлов вытаскивает из-за пазухи и разворачивает пакет с деньгами, считает.
МАНУЙЛОВ
Полковник сказал: двадцать тысяч?
ГОЛОВИНСИЙ
Генерал.
МАНУЙЛОВ
Ну, генерал, а здесь 18.
ГОЛОВИНСКИЙ
Пакет у тебя, где был?
МАНУЙЛОВ
Да вот здесь. За пазухой. Тут
ещё кусок ветчины - спёр со
стола.
ГОЛОВИНСКИЙ
Ну, вот и пошарь за пазухой,
Может они там у тебя за пупок
зацепились?
Мануйлов стелет носовой платок, вытаскивает из-за пазухи ветчину, кладёт её и пакет с деньгами на носовой платок, начинает судорожно обшаривать одежду, даже снял шинель, но найти денег не может.
ГОЛОВИНСКИЙ
А может ты, Мануйлов, пока шли от
Дворца в сапог или ещё куда
заныкал.
Сексоты не обращают внимания, что бродячий пёс Кабздох сидит совсем рядом за лавочкой, и нос его тянется к ветчине.
МАНУЙЛОВ
Ты чево, «Внучёк-с», меня офицера
за крысу держишь, ты что же, меня
подозреваешь, сволачь!
(расстроенный
распаляется)
Да я тебе щас глаз на жопу натяну!
ГОЛОВИНСКИЙ
А ну попробуй! Сам - сволачь!
«Литераторы» снова бросаются друг на друга, а в это время пес Кабздох, молча и деловито прихватывает зубами платок с ветчиной и деньгами, мчится наутёк.
И только теперь дерущиеся жандармы видят удирающего пса Кабздоха, и что на лавке нет ни денег, ни ветчины.
МАНУЙЛОВ
(в отчаянии)
Унёс деньги сволач! Лови его!
Держи его!
Жандармы бросаются в погоню за псом Кабздохом.
Мануйлов путается в полуснятой шинели, споткнувшись, падает, на него сваливается Головинский.
ГОЛОВИНСКИЙ
Стой! Жучка-а-а! Отда-а-ай!
МАНУЙЛОВ
Стой, Бобик, ветчину бери, а
деньги-то, зачем тебе?
Бегут по сугробам обворованные жандармы, кричат, руками машут.
А чего махать-то. Пса Кабздоха и след простыл.
Стоят понурые «литераторы», не смотрят друг на друга.
МАНУЙЛОВ
(спокойно и убито)
Сволочь ты жандармская,
Головинский.
ГОЛОВИНСКИЙ
Сам такой, мудрец сионский!
Картина 52
На сцене - НАБЕРЕЖНАЯ НЕВЫ. ЗИМА. НОЧЬ.
Метёт позёмка. Сквозь облака продирается луна.
Редкие прохожие на улице.
Идёт дружная и пьяная ватага. Это Крушеван, Бутми, и Дубровин со своими мордоворотами.
Вдалеке, подгоняемая ветром вдоль набережной Невы, спешит женская фигурка.
Проезжают редкие автокары и извозчики.
Женщина пытается остановить их, но всё тщетно.
Ватагу обгоняет трамвай, останавливается у станции.
Женская фигурка изо всех сил бежит к трамваю.
Но трамвай уезжает. Женщина ещё некоторое время бежит за трамваем, затем отстаёт, идёт вдоль набережной, оглядываясь, пытаясь остановить извозчика.
МОРДОВОРТ С ФИКСОЙ
Женщина!
МОРДОВОРОТ С ЧУБЧИКОМ
Одна!
ДУБРОВИН
Может еврейка.
МОРДОВОРОТ С ФИКСОЙ
Может еврейка с баблом.
МОРДОВОРОТ С ЧУБЧИКОМ
Может еврейка с баблом и с
рыжиками.
КРУШЕВАН
Ты чего, кто с рыжиками ночью
гуляет, да ещё, если еврейка.
БУТМИ
Нет, евреи все по домам сидят,
наше бабло считают!
МОРДОВОТ С ФИКСОЙ
А вот мы сейчас и проверим!
Пьяные мордовороты, за ними совсем пьяный Дубровин, устремляются за одинокой женщиной.
Немного приотстав за дружками, прибавляют шаг, а потом и бегут, Крушеван и Бутми.
Женщина замечает, что за ней бежит пьяная орава, бежит.
Орава догоняет женщину.
Это Глинка. Бежит изо всех сил.
Черносотенцы догоняют.
МОРДОВОРОТ С ФИКСОЙ
(орёт)
Стоять! Стоять, говорю!
МОРДОВОРОТ С ЧЁЛКОЙ
Врёшь. Не уйдёшь, жидовская морда!
Дубровин обгоняет своих мордоворотов, пьяный дух разгулялся в погромщике, вот-вот схватит Глинку за воротник пальто.
ГЛИНКА
(орёт в ужасе)
Ма-а-ма-ма! Ты чо! Ты чо!
Ка-ра-ул! По-жар! Спа-си-те!
По-мо-ги-те! По-о-ожар!
Вот-вот Дубровин схватит бедняжку.
И хватает. Рука ухватывает за шляпку-шапокляк.
На кой эта шляпка!
Швыряет шляпку в Неву и чуть не падает, поскользнувшись
Но ещё раз догоняет, хватает за что-то гладкое, холодное, но спотыкается и падает в мокрый снег.
Мчится с диким воем несчастная фрейлина.
Лупит колючий снег по лысому черепу. Надо б шарфиком прикрыться от метели, да где шарфик-то.
Бежит сексотка. Бежит не оглядывается.
На упавшего Дубровина падают остальные преследователи и даже подбежавшие Крушеван и Бутми тоже падают в кучу-малу мордоворотов.
Садятся, смеются, разгорячённые бегом и недавней хорошей выпивкой.
Спускает над авансценой экран. На экране: шляпка-шапокляк «Мадам Ка» быстро наполняется невской водой со снегом и тонет вместе со всеми деньгами, заплаченными за создание «Протоколов сионских мудрецов».
ЭКРАН-ЗАНАВЕС.
АКТ СЕМНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Самого Царя подставили, фофаны!
Картина 65, как 37.
На сцене - ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ЦАРЯ. ВЕЧЕР.
Царь-батюшка Николай П-й слушает, открыв рот.
Перед Царём - министр МВД П.А. Столыпин, который аккуратненько раскладывая перед императором тонкую кожаная папку с вензелем под номером №1 Дела №666 «Протоколы сионских мудрецов» и оригинальный экземпляр «Протоколов», докладывает.
СТОЛЫПИН
Дознание установило, Ваше
Императорское Величество,
совершенно точно подложность сих,
так называемых, «Протоколов
сионских мудрецов». Вот имена
изготовителей: жандармский
генерал Пётр Васильевич
Рачковский, секретные
агенты Матвей Головинский и Иван
Манусевич-Мануйлов, при участии
Глинки Юлии Дмитриевны, фрейлины
её Величества императрицы Марии
Фёдоровны.
Приказ о составлении подлога
этим мошенникам отдавали ныне
покойный министр МВД г-н Плеве
Вячеслав Константинович,
Председатель кабинета министров
ныне покойный г-н Дурново Иван
Николаевич и ныне покойный шеф
жандармов генерал Пётр
Васильевич Оржевский. Первые
издания с несущественными
добавлениями со стороны
полковника Зубатова, бывшего
начальника Московского охранного
отделения и литератора Сергея
Нилуса осуществили: журналисты
Павалакий Крушеван и Григорий
Бутми. Секретное расследование
провели полковники Мартынов,
начальник Московского охранного
отделения, он теперь
заместо полковника Зубатова и
полковник Васильев, начальник
охранного отделения в Минске.
Дело по моему приказу закрыто.
Царь рот закрывает и снова открывает.
ЦАРЬ
(изумлённо)
Ка-ак? Как же... та-ак! Они же...
Все же... Мне доложили, что
открыли мировой еврейский
заговор!!!
Обнаружили злостный источник
революций и катастроф, нашли
клубок змей, убийц и отравителей!
Так это было, Пётр Аркадьевич?
Так доложили?
СТОЛЫПИН
Доложили, Ваше Императорское
Величество!
ЦАРЬ
Ордена получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
Повышения получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
Денежные награды получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
А это оказывается они, фофаны сами себе и
изготовили?
СТОЛЫПИН
Так точно: сами изготовили –
«Модус операнди»!
ЦАРЬ
Чего - чего?
СТОЛЫПИН
«Модус операнди»! Преступный
почерк!
ЦАРЬ
Преступный? Сами изготовили, а
меня втравили в такой мировой
конфуз меня подставили?
СТОЛЫПИН
Ваше Императорское Величество,
вы здесь не при чём!
ЦАРЬ
(тихо с отчаянным
вопросом)
Не при чём? Я - Царь или не Царь?
Столыпин молчит.
ЦАРЬ
Но... Пётр Аркадьевич, как же
так? Наш Пятый, Революция? – Всё,
как по еврейскому сценарию! Всё,
как в этих «Протоколах» сбывается!
СТОЛЫПИН
Что и как сбывается не трудно
угадать, если подумать, и евреи
здесь ни при чём.
ЦАРЬ
(тычет в брошюру)
Ну, так всё же? Это? Что это
такое? Что-о-о?
СТОЛЫПИН
(спокойно)
Наша жандармская компиляция из
французского фельетона, немецкого
авантюрного романа, приправленная
русским мистицизмом и запущенная
нами же в мировой политический
конфуз.
И тут Царь вскакивает и, молча, бежит по кабинету, наталкивается на стену, хватается за голову. Голова шатается, отваливается.
Столыпин ловит голову, ставит меж царских плеч.
ЦАРЬ
(тихо, возмущённо)
Обманули стервецы! Всюду обман!
Даже с евреями не могут нормально
справиться! «Протоколы», ити иху
мать, изъять!!! Нельзя чистое дело
защищать грязными способами!
СТОЛЫПИН
Да, Ваше Императорское Величество,
грязное получилось дело-то. Но
поздно изъять - печатают во всю!
«Союз русского народа», «Черная
сотня» готовят погромы, народ
подогревают против евреев! Погромы по
империи идут, то там, то здесь.
Убивают евреев! Невинных...
ЦАРЬ
(не слушая, перебивает)
Чёрт с ними с евреями! Меня,
меня, меня Царя, самого Царя
обманули, своего Царя-Императора!
Наказать обманщиков! Отобрать
ордена. Деньги отобрать! Не
печатать подлог!!!
Царь снова бегает по кабинету. Голова во все стороны шатается.
ЦАРЬ
От этого русского бардака можно и
голову потерять!!!... Да что же
это у меня с головой? Я - Царь
или не Царь? А может это всё к
такой-то матери послать. Всём
всё до лампочки! Нужно мне это
царство? А? Одни заботы. Одни
не-при-ят-нос-ти-и-и!
И снова отрывается голова… и застывает в воздухе.
И вдруг разом Царь как-то успокаивается, и голова, что зависла тихо, жалобно
ЦАРСКАЯ ГОЛОВА
А может и не надо, пусть печатают,
пусть громят этих евреев… Но,
никому не говори. Не раскрывай
никому, что это наши, что это мы
сами… Жандармские мудрецы
на-про-то-ко-ко-ко-ко-лили.... И
чтоб ни одна душа. Никто. Никогда.
А, может, это Сам Господь Бог так
всё устроил. И пусть будет, как
будет! Пусть печатают. Пусть
читают. Будто и не мы это сделали,
а сами евреи... Лады, Петр
Аркадьевич? И... всё само собой
и успокоится, рассосётся. А?
И голова падает.
Хочет упасть меж плеч, и падает меж плеч, но падает макушкой вниз.
Надо бы поправить голову, а Столыпина в кабинете нет – ушёл.
ЦАРЬ
Поправь голову, Эй!
Сам пытается поправить голову, кряхтит – не получается. Всё как-то вкривь и вкось. Вбегает Царица, ставит голову на место.
ЦАРИЦА
Ай-яй-яй! Вас заль их тун, майн
Готт! Бедний, бедний, муженёк мой!
Госпоть всё устроит в лучшем вите,
Успокойся, мой миленький Никочка!
Та ну их, тармоедов! Пойдём, я
тепе манной кашки там, слатенькой
такой, летенцов синеньких …
Разберус-ся пади, их много, все
зряплату получают. Пусть её и
отрапатывают. А ты у меня один,
милий мой Ни-ко-чка… Пойдём, я
тепя пошалею… Чайку попьём с
вареньем, с паранками,
ватрушами…, а хочиш
постреляйт ди кацце иль рабн, так
их из клетка пустим, дробовичёк
тепе принейсу-у и пу-пу сепе на
здорофе ...
Обнимает Царица-матушка Царя-батюшку, успокаивает и уводит заплаканного Самодержца Николая П в «Зелёную столовую» царского Дворца чай пить, ватрушки с хреном хрумкать.
Картина 66, как 3.
На сцене - ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. «ЗЕЛЁНАЯ СТОЛОВАЯ». ДЕНЬ.
Успокоенный Царь сидит во главе стола, среди царской семьи и других царедворцев и пьёт чай из золотого блюдца, лакомится вишнёвым и прочим вареньем, хрумкает ватрушки с хреном. Подле стола на золотой тумбе играет граммофон «Боже Царя храни».
И все сановники и семья подпевают граммофону.
ХОР ЦАРЕДВОРЦЕВ с ПАТЕФОНОМ
Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!
Царь довольный и успокоенный подходит к окну, и... рот его опять перекашивается, глаза таращатся от ужаса, весь затрясся, корона опять с головы сваливается, катится прочь.
Все присутствующие от страха попадали в обмороки, только один Автор ходит по сцене, по залу.
АВТОР
В некотором царстве-государстве,
что называлось Российская империя,
в начале прошлого века жил-был
Царь-Государь - император Николай
-Второй Романов, а по-прозвищу
«Николашка кровавый», и правил он
своим народом самодержавно и
жестоко... Народ терпел, терпел,
восставал иной раз, но
Царь-батюшка и царедворцы
такое недовольство в крови
топили нещадно. Однако,
Всё! Будя! Натерпелся народ и
поднялся в 17-м годе уж не на бунт
«бессмысленный и беспощадный»,
а на кровавую Революцию...
На белом заднике в глубине сцены, за «Зелёной
столовой» вспыхивает красное зарево, мелькает бобслей-нарез кадров архивной кинохроники и фото: мчится прямо на «Зелёную столовую», прямо на Царя-батюшку с царедворцами и правительством, на зрителя огромный чёрный паровоз с Большевиком верхом на котле с красным знаменем, а за паровозом - состав с открытыми платформами, а на платформах большевики, и меньшевики, и эсеры левые и правые и прочие революционеры россейские со штыками и пулемётами и орут невыносимо громко:
«Это есть наш последний и
решительный бой...»
Паровозный котёл бурлит, бурлит!
И врезается чёрный паровоз во Дворец.
И взрывается котёл.
Разлетаются в разные стороны и труба, и колёса.
Рассыпаются Столпы царского Дворца в прах – не собрать, не залатать.
На экране, что прямо над сценой - проходят Большевики Кустодиева, много большевиков, один за другим, уходят с «Варшавянкой» в кроваво-красную зарю-будущее.
Сдвинулся занавес и мигом вновь раздвинулся
На сцене - гора мусора от разгромленной «Зелёной столовой». Мятый самовар на боку. Трон на колёсиках кверху ножками. Мятая корона среди мусора. На перекошенной одноногой тумбе хрипит американский граммофон «Сима-ленд»: «Отжени, отжени, отжени....».
И несёт ветер с дымом и пылью по сцене клочья и обрывки фальшивки - мятые листки порванных, «ненужных уже, казалось бы» обрывки «Протоколов сионских мудрецов».
Автор идёт по сцене, поднимает рваную страницу «Протоколов», выходит на авансцену. Приглушается свет на сцене.
АВТОР
…Не помогли фальшивые «Протоколы»
спустить пар «русского бунта».
Котёл Революции взорвался.
Не вспоминаются и реформы
Сергея Юльевиче Витте, что был
косвенной причиной изготовления
подлога и имена «жандармских
мудрецов», главных исполнителей,
задумавших и состряпавших
«Сионские протоколы» исчезли,
будто бы их и не было вовсе...
И всё же...
Как сложилась судьба «жандармских
мудрецов», паскудных авторов
навета?
Вот Пётр Рачковский, «богатырь
политического сыска», с 1905
года заместитель директора
департамента полиции...
Картина 67.
В приглушённом свете, за спиной Автора быстро одна за другой сменяются немые сцены в очень стремительном, как в немом кино действии: в купе поезда Рачковский и две весёлые полные барышни пьют водку, смеются. Рачковский, что-то весело рассказывает, обнимает барышню. И вдруг падает ей на грудь. Спутницы кричат, вскакивают. Рачковский лежит бездыханный.
АВТОР
... В октябре 1910 года внезапно
умер на железнодорожной станции
Режица на пути в Варшаву. Газеты
сообщали, что от "разрыва сердца".
Покойному было 52 года. А ведь
никогда ничем не болел, ни даже
свинкой, ни даже коклюшем....
Говорят грибков маринованных
откушал. Кто знает?
За спиной Автора в приглушённом свете на сцене быстро сменятся лёгкая декорация, в которой видно, как Матвей Головинский целует «Двуглавого орла» - герб Российской империи, оглядывается, быстро перебегает, целует православный крест, оглядывается, стремительно перебегает, целует еврейскую менору, оглядывается, целует герб РСФСР «Серп и молот».
АВТОР
... Головинский Матвей
Васильевич, секретный агент,
«жандармский литератор».
Головинский отдаёт пионерский салют вместе с юными ленинцами, в левой руке держит портрет Н.К. Крупской.
ГОЛОВИНСКИЙ
(поёт быстро и тонко)
«Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы пионеры дети рабочих».
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяются на помойку во дворе парижской публички. Головинский быстро ест какую-то дрянь с клошарами, быстро пьёт дешёвое вино. И, сидя здесь же на помойке, быстро умирает. Клошары, сделав дело, уходят. Лежит на помойке сгинувший «Внучёк-с».
АВТОР
(продолжает)
...Верно служил в агентуре
Департамента полиции, после
Революции, открестился от
жидоборства, стал большевиком и
даже участвовал вместе с
Крупской в создании Пионерской
организации Страны Советов.
Но в 20-м сбежал за бугор и умер
в Париже по неведомой причине в
возрасте 55 лет. Не иначе, как от
грибков...
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на кабинет полковника Зубатова. Мануйлов с фонариком в руке торопливо вскрывает стол Зубатова, вытаскивает пачку денег.
АВТОР
(продолжает)
...его подельник по «Протоколам»
- Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов,
секретный сотрудник, «жандармский
литератор»...
Воет сирена охраны. Мануйлов мечется по кабинету, прячется под стол Зубатова. В кабинет врываются жандармы. Быстро выволакивают из-под стола Мануйлова. Надевают наручники.
АВТОР
(продолжает)
... был уволен из Департамента
полиции за дерзкую кражу из
«конторы» в сумме 300 тысяч
рублей, получил приличный срок
каторги...
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
Лубянку. Мануйлов в чекистской кожанке, с огромным маузером на поясе, быстро гонит по коридору своих бывших коллег, жандармов. Мануйлов стреляет в затылок жандарма.
АВТОР
(продолжает)
...Был освобождён в феврале 17-го.
и после октябрьского переворота
примкнул к чекистам, подделывал
мандаты ВЧК, занимался шантажом,
грабил и расстреливал от её имени.
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
заснеженный лес. Мануйлов на лыжах бежит по лесу, за спиной мешок, в руке чемодан. Наперерез бегут красногвардейцы в шинелях и будёновках.
КРАСНОГВАРДЕЕЦ №1
Стой! Стой, стрелять буду!
КРАСНОГВАРДЕЕЦ №2
Бей по ногам! Не уйдёт гад!
Мануйлов бросает чемодан, продолжает бежать. Красногвардеец стреляет. Мануйлов падает, но продолжает цепко удерживать мешок.
Подбежавшие красногвардейцы добивают «мудреца», потрошат мешок и чемодан.
АВТОР
(продолжает)
...В 18-м был убит при переходе
финской границы. Тут уж
ясно – не грибки виноваты.
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
убогое деревенское кладбище с покосившимися крестами.
АВТОР
(продолжает)
И, наконец, наша «мудречиха»
Юлиана Дмитриевна Глинка,
секретный жандармский агент, под
кличкой «Мадам Ка», ни мужа, ни
детей, уволена из полиции за
ненадобностью, в 18-м сбежала в
Тульскую губернию, в Чернский
уезд, где и померла без причины.
Сгинули в небытие «жандармские
мудрецы», что стряпали «Протоколы»,
и фальшивка как бы уже не нужная,
вроде тоже, как бы умерла…,
вроде как бы её и не было никогда
вовсе...
Притемнённая сценическая коробка заливается ярким красным цветом.
Софиты с красным арказолем бьют прямо в зал, в зрителя.
Автор спускается в зал, идёт по проходу.
АВТОР
...Пока не грянул в 17-м самый,
скажем так, лихой год в истории
России, время взрыва накопившейся
веками народной ненависти к
русскому царизму, к вековечному
рабству, нищете, забитости и
несправедливости: в феврале –
вторая революция, затем три
кризиса правительства и в октябре
- большевистский переворот,
подрубивший под корень и
Российскую Империю, и
самодержавие, и зародившуюся было
русскую демократию, перемоловший
всю российскую жизнь...
А русского Царя-батюшку,
Николашку Кровавого – Готторпа УП,
русскую Царицу-матушку принцессу
Дании и Гессена Алису Викторию
Елену Луизу Беатрис, с вороватым
семейством и челядью проходимцев,
большевики - в Ипатьевский подвал
сунули, где и пришёл им всем кирдык,
а по-русски и не по-русски - конец,
швах и хана однако...
Гаснут софиты направленные в зал.
ПРОЕКЦИЯ на экранЕ, где в очень динамичном темпе мелькает бобслей-нарез «Красного колеса» революции под Интернационал в очень быстром темпе (Allegro con brio).
Стремительно крутится «Красное колесо» кровавой мясорубки из кадров кино и фото хроники 17-21 г.г. с очень крупным зерном.
Народ гоняется за жандармами, казаками, солдатами.
Жандармы, казаки, солдаты гоняются за народом.
Пальба. Взрывы. Строчат пулёмёты. Конница. Тачанки. Горят дома. Рушатся церкви. Горы трупов. Потоки крови!
Всё быстрей, ещё быстрей вращается кровавая мясорубка – уж ничего глаз ухватить не может в смертном вихре – валится в кровавое море фарш-месиво из человечины...
АВТОР
Разгулялась революция, накосила
смертную жатву, народу погубила,
страсть как!
Государственную думу
разогнали, жандармов, полицию,
попов, помещиков и буржуев
уничтожили, как класс!
А «Протоколы»?
В 18-м запретили!!!
Запретили большевики «Протоколы»!
Запретили...
Картина 68, как 1.
На экране перед сценой проекция, как в Акте первом:
КАБИНКА ОБЩЕСТВЕННОГО ТУАЛЕТА НА ВОКЗАЛЕ.
МУЗЫКА та же в очень быстром темпе: «Бай мир бисту шейн».
Рядом с бачком над унитазом среди других корявых надписей самая кривая, и самая большая надпись со стрелкой в сторону унитаза: «Кто писал, не знаю, а я дурак читаю!».
Но изображение на экране в отличие от Картины 1 - в «обратную», с конца: из бачка вырывается вода с рокотом и гулом, в котором слышится адский хохот и сатанинский свист, и выскакивает прямо на бачёк подпаленная рыжая книжонка с оглавлением - «Протоколы сiонскiх мудре¬цовъ». И дёргается цепочка... (в обратном движении).
АВТОР
Запретили Протоколы, запретили
«Протоколы» большевики... Однако!
И вот тут-то и начинается самое
интересное в судьбе фальшивки
«Протоколы сионских мудрецов»!
И...еврейского народа...
ЗАНАВЕС.
.
АКТ СЕМНАДЦАТЫЙ.
На занавесе-экране надпись:
«Самого Царя подставили, фофаны!
Картина 65, как 37.
На сцене - ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. КАБИНЕТ ЦАРЯ. ВЕЧЕР.
Царь-батюшка Николай П-й слушает, открыв рот.
Перед Царём - министр МВД П.А. Столыпин, который аккуратненько раскладывая перед императором тонкую кожаная папку с вензелем под номером №1 Дела №666 «Протоколы сионских мудрецов» и оригинальный экземпляр «Протоколов», докладывает.
СТОЛЫПИН
Дознание установило, Ваше
Императорское Величество,
совершенно точно подложность сих,
так называемых, «Протоколов
сионских мудрецов». Вот имена
изготовителей: жандармский
генерал Пётр Васильевич
Рачковский, секретные
агенты Матвей Головинский и Иван
Манусевич-Мануйлов, при участии
Глинки Юлии Дмитриевны, фрейлины
её Величества императрицы Марии
Фёдоровны.
Приказ о составлении подлога
этим мошенникам отдавали ныне
покойный министр МВД г-н Плеве
Вячеслав Константинович,
Председатель кабинета министров
ныне покойный г-н Дурново Иван
Николаевич и ныне покойный шеф
жандармов генерал Пётр
Васильевич Оржевский. Первые
издания с несущественными
добавлениями со стороны
полковника Зубатова, бывшего
начальника Московского охранного
отделения и литератора Сергея
Нилуса осуществили: журналисты
Павалакий Крушеван и Григорий
Бутми. Секретное расследование
провели полковники Мартынов,
начальник Московского охранного
отделения, он теперь
заместо полковника Зубатова и
полковник Васильев, начальник
охранного отделения в Минске.
Дело по моему приказу закрыто.
Царь рот закрывает и снова открывает.
ЦАРЬ
(изумлённо)
Ка-ак? Как же... та-ак! Они же...
Все же... Мне доложили, что
открыли мировой еврейский
заговор!!!
Обнаружили злостный источник
революций и катастроф, нашли
клубок змей, убийц и отравителей!
Так это было, Пётр Аркадьевич?
Так доложили?
СТОЛЫПИН
Доложили, Ваше Императорское
Величество!
ЦАРЬ
Ордена получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
Повышения получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
Денежные награды получили?
СТОЛЫПИН
Получили!
ЦАРЬ
А это оказывается они, фофаны сами себе и
изготовили?
СТОЛЫПИН
Так точно: сами изготовили –
«Модус операнди»!
ЦАРЬ
Чего - чего?
СТОЛЫПИН
«Модус операнди»! Преступный
почерк!
ЦАРЬ
Преступный? Сами изготовили, а
меня втравили в такой мировой
конфуз меня подставили?
СТОЛЫПИН
Ваше Императорское Величество,
вы здесь не при чём!
ЦАРЬ
(тихо с отчаянным
вопросом)
Не при чём? Я - Царь или не Царь?
Столыпин молчит.
ЦАРЬ
Но... Пётр Аркадьевич, как же
так? Наш Пятый, Революция? – Всё,
как по еврейскому сценарию! Всё,
как в этих «Протоколах» сбывается!
СТОЛЫПИН
Что и как сбывается не трудно
угадать, если подумать, и евреи
здесь ни при чём.
ЦАРЬ
(тычет в брошюру)
Ну, так всё же? Это? Что это
такое? Что-о-о?
СТОЛЫПИН
(спокойно)
Наша жандармская компиляция из
французского фельетона, немецкого
авантюрного романа, приправленная
русским мистицизмом и запущенная
нами же в мировой политический
конфуз.
И тут Царь вскакивает и, молча, бежит по кабинету, наталкивается на стену, хватается за голову. Голова шатается, отваливается.
Столыпин ловит голову, ставит меж царских плеч.
ЦАРЬ
(тихо, возмущённо)
Обманули стервецы! Всюду обман!
Даже с евреями не могут нормально
справиться! «Протоколы», ити иху
мать, изъять!!! Нельзя чистое дело
защищать грязными способами!
СТОЛЫПИН
Да, Ваше Императорское Величество,
грязное получилось дело-то. Но
поздно изъять - печатают во всю!
«Союз русского народа», «Черная
сотня» готовят погромы, народ
подогревают против евреев! Погромы по
империи идут, то там, то здесь.
Убивают евреев! Невинных...
ЦАРЬ
(не слушая, перебивает)
Чёрт с ними с евреями! Меня,
меня, меня Царя, самого Царя
обманули, своего Царя-Императора!
Наказать обманщиков! Отобрать
ордена. Деньги отобрать! Не
печатать подлог!!!
Царь снова бегает по кабинету. Голова во все стороны шатается.
ЦАРЬ
От этого русского бардака можно и
голову потерять!!!... Да что же
это у меня с головой? Я - Царь
или не Царь? А может это всё к
такой-то матери послать. Всём
всё до лампочки! Нужно мне это
царство? А? Одни заботы. Одни
не-при-ят-нос-ти-и-и!
И снова отрывается голова… и застывает в воздухе.
И вдруг разом Царь как-то успокаивается, и голова, что зависла тихо, жалобно
ЦАРСКАЯ ГОЛОВА
А может и не надо, пусть печатают,
пусть громят этих евреев… Но,
никому не говори. Не раскрывай
никому, что это наши, что это мы
сами… Жандармские мудрецы
на-про-то-ко-ко-ко-ко-лили.... И
чтоб ни одна душа. Никто. Никогда.
А, может, это Сам Господь Бог так
всё устроил. И пусть будет, как
будет! Пусть печатают. Пусть
читают. Будто и не мы это сделали,
а сами евреи... Лады, Петр
Аркадьевич? И... всё само собой
и успокоится, рассосётся. А?
И голова падает.
Хочет упасть меж плеч, и падает меж плеч, но падает макушкой вниз.
Надо бы поправить голову, а Столыпина в кабинете нет – ушёл.
ЦАРЬ
Поправь голову, Эй!
Сам пытается поправить голову, кряхтит – не получается. Всё как-то вкривь и вкось. Вбегает Царица, ставит голову на место.
ЦАРИЦА
Ай-яй-яй! Вас заль их тун, майн
Готт! Бедний, бедний, муженёк мой!
Госпоть всё устроит в лучшем вите,
Успокойся, мой миленький Никочка!
Та ну их, тармоедов! Пойдём, я
тепе манной кашки там, слатенькой
такой, летенцов синеньких …
Разберус-ся пади, их много, все
зряплату получают. Пусть её и
отрапатывают. А ты у меня один,
милий мой Ни-ко-чка… Пойдём, я
тепя пошалею… Чайку попьём с
вареньем, с паранками,
ватрушами…, а хочиш
постреляйт ди кацце иль рабн, так
их из клетка пустим, дробовичёк
тепе принейсу-у и пу-пу сепе на
здорофе ...
Обнимает Царица-матушка Царя-батюшку, успокаивает и уводит заплаканного Самодержца Николая П в «Зелёную столовую» царского Дворца чай пить, ватрушки с хреном хрумкать.
Картина 66, как 3.
На сцене - ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. «ЗЕЛЁНАЯ СТОЛОВАЯ». ДЕНЬ.
Успокоенный Царь сидит во главе стола, среди царской семьи и других царедворцев и пьёт чай из золотого блюдца, лакомится вишнёвым и прочим вареньем, хрумкает ватрушки с хреном. Подле стола на золотой тумбе играет граммофон «Боже Царя храни».
И все сановники и семья подпевают граммофону.
ХОР ЦАРЕДВОРЦЕВ с ПАТЕФОНОМ
Перводержавную
Русь Православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное, -
Все ж недостойное,
Прочь отжени!
Царь довольный и успокоенный подходит к окну, и... рот его опять перекашивается, глаза таращатся от ужаса, весь затрясся, корона опять с головы сваливается, катится прочь.
Все присутствующие от страха попадали в обмороки, только один Автор ходит по сцене, по залу.
АВТОР
В некотором царстве-государстве,
что называлось Российская империя,
в начале прошлого века жил-был
Царь-Государь - император Николай
-Второй Романов, а по-прозвищу
«Николашка кровавый», и правил он
своим народом самодержавно и
жестоко... Народ терпел, терпел,
восставал иной раз, но
Царь-батюшка и царедворцы
такое недовольство в крови
топили нещадно. Однако,
Всё! Будя! Натерпелся народ и
поднялся в 17-м годе уж не на бунт
«бессмысленный и беспощадный»,
а на кровавую Революцию...
На белом заднике в глубине сцены, за «Зелёной
столовой» вспыхивает красное зарево, мелькает бобслей-нарез кадров архивной кинохроники и фото: мчится прямо на «Зелёную столовую», прямо на Царя-батюшку с царедворцами и правительством, на зрителя огромный чёрный паровоз с Большевиком верхом на котле с красным знаменем, а за паровозом - состав с открытыми платформами, а на платформах большевики, и меньшевики, и эсеры левые и правые и прочие революционеры россейские со штыками и пулемётами и орут невыносимо громко:
«Это есть наш последний и
решительный бой...»
Паровозный котёл бурлит, бурлит!
И врезается чёрный паровоз во Дворец.
И взрывается котёл.
Разлетаются в разные стороны и труба, и колёса.
Рассыпаются Столпы царского Дворца в прах – не собрать, не залатать.
На экране, что прямо над сценой - проходят Большевики Кустодиева, много большевиков, один за другим, уходят с «Варшавянкой» в кроваво-красную зарю-будущее.
Сдвинулся занавес и мигом вновь раздвинулся
На сцене - гора мусора от разгромленной «Зелёной столовой». Мятый самовар на боку. Трон на колёсиках кверху ножками. Мятая корона среди мусора. На перекошенной одноногой тумбе хрипит американский граммофон «Сима-ленд»: «Отжени, отжени, отжени....».
И несёт ветер с дымом и пылью по сцене клочья и обрывки фальшивки - мятые листки порванных, «ненужных уже, казалось бы» обрывки «Протоколов сионских мудрецов».
Автор идёт по сцене, поднимает рваную страницу «Протоколов», выходит на авансцену. Приглушается свет на сцене.
АВТОР
…Не помогли фальшивые «Протоколы»
спустить пар «русского бунта».
Котёл Революции взорвался.
Не вспоминаются и реформы
Сергея Юльевиче Витте, что был
косвенной причиной изготовления
подлога и имена «жандармских
мудрецов», главных исполнителей,
задумавших и состряпавших
«Сионские протоколы» исчезли,
будто бы их и не было вовсе...
И всё же...
Как сложилась судьба «жандармских
мудрецов», паскудных авторов
навета?
Вот Пётр Рачковский, «богатырь
политического сыска», с 1905
года заместитель директора
департамента полиции...
Картина 67.
В приглушённом свете, за спиной Автора быстро одна за другой сменяются немые сцены в очень стремительном, как в немом кино действии: в купе поезда Рачковский и две весёлые полные барышни пьют водку, смеются. Рачковский, что-то весело рассказывает, обнимает барышню. И вдруг падает ей на грудь. Спутницы кричат, вскакивают. Рачковский лежит бездыханный.
АВТОР
... В октябре 1910 года внезапно
умер на железнодорожной станции
Режица на пути в Варшаву. Газеты
сообщали, что от "разрыва сердца".
Покойному было 52 года. А ведь
никогда ничем не болел, ни даже
свинкой, ни даже коклюшем....
Говорят грибков маринованных
откушал. Кто знает?
За спиной Автора в приглушённом свете на сцене быстро сменятся лёгкая декорация, в которой видно, как Матвей Головинский целует «Двуглавого орла» - герб Российской империи, оглядывается, быстро перебегает, целует православный крест, оглядывается, стремительно перебегает, целует еврейскую менору, оглядывается, целует герб РСФСР «Серп и молот».
АВТОР
... Головинский Матвей
Васильевич, секретный агент,
«жандармский литератор».
Головинский отдаёт пионерский салют вместе с юными ленинцами, в левой руке держит портрет Н.К. Крупской.
ГОЛОВИНСКИЙ
(поёт быстро и тонко)
«Взвейтесь кострами синие ночи,
Мы пионеры дети рабочих».
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяются на помойку во дворе парижской публички. Головинский быстро ест какую-то дрянь с клошарами, быстро пьёт дешёвое вино. И, сидя здесь же на помойке, быстро умирает. Клошары, сделав дело, уходят. Лежит на помойке сгинувший «Внучёк-с».
АВТОР
(продолжает)
...Верно служил в агентуре
Департамента полиции, после
Революции, открестился от
жидоборства, стал большевиком и
даже участвовал вместе с
Крупской в создании Пионерской
организации Страны Советов.
Но в 20-м сбежал за бугор и умер
в Париже по неведомой причине в
возрасте 55 лет. Не иначе, как от
грибков...
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на кабинет полковника Зубатова. Мануйлов с фонариком в руке торопливо вскрывает стол Зубатова, вытаскивает пачку денег.
АВТОР
(продолжает)
...его подельник по «Протоколам»
- Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов,
секретный сотрудник, «жандармский
литератор»...
Воет сирена охраны. Мануйлов мечется по кабинету, прячется под стол Зубатова. В кабинет врываются жандармы. Быстро выволакивают из-под стола Мануйлова. Надевают наручники.
АВТОР
(продолжает)
... был уволен из Департамента
полиции за дерзкую кражу из
«конторы» в сумме 300 тысяч
рублей, получил приличный срок
каторги...
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
Лубянку. Мануйлов в чекистской кожанке, с огромным маузером на поясе, быстро гонит по коридору своих бывших коллег, жандармов. Мануйлов стреляет в затылок жандарма.
АВТОР
(продолжает)
...Был освобождён в феврале 17-го.
и после октябрьского переворота
примкнул к чекистам, подделывал
мандаты ВЧК, занимался шантажом,
грабил и расстреливал от её имени.
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
заснеженный лес. Мануйлов на лыжах бежит по лесу, за спиной мешок, в руке чемодан. Наперерез бегут красногвардейцы в шинелях и будёновках.
КРАСНОГВАРДЕЕЦ №1
Стой! Стой, стрелять буду!
КРАСНОГВАРДЕЕЦ №2
Бей по ногам! Не уйдёт гад!
Мануйлов бросает чемодан, продолжает бежать. Красногвардеец стреляет. Мануйлов падает, но продолжает цепко удерживать мешок.
Подбежавшие красногвардейцы добивают «мудреца», потрошат мешок и чемодан.
АВТОР
(продолжает)
...В 18-м был убит при переходе
финской границы. Тут уж
ясно – не грибки виноваты.
Выгородка на сцене за спиной Автора быстро сменяется на
убогое деревенское кладбище с покосившимися крестами.
АВТОР
(продолжает)
И, наконец, наша «мудречиха»
Юлиана Дмитриевна Глинка,
секретный жандармский агент, под
кличкой «Мадам Ка», ни мужа, ни
детей, уволена из полиции за
ненадобностью, в 18-м сбежала в
Тульскую губернию, в Чернский
уезд, где и померла без причины.
Сгинули в небытие «жандармские
мудрецы», что стряпали «Протоколы»,
и фальшивка как бы уже не нужная,
вроде тоже, как бы умерла…,
вроде как бы её и не было никогда
вовсе...
Притемнённая сценическая коробка заливается ярким красным цветом.
Софиты с красным арказолем бьют прямо в зал, в зрителя.
Автор спускается в зал, идёт по проходу.
АВТОР
...Пока не грянул в 17-м самый,
скажем так, лихой год в истории
России, время взрыва накопившейся
веками народной ненависти к
русскому царизму, к вековечному
рабству, нищете, забитости и
несправедливости: в феврале –
вторая революция, затем три
кризиса правительства и в октябре
- большевистский переворот,
подрубивший под корень и
Российскую Империю, и
самодержавие, и зародившуюся было
русскую демократию, перемоловший
всю российскую жизнь...
А русского Царя-батюшку,
Николашку Кровавого – Готторпа УП,
русскую Царицу-матушку принцессу
Дании и Гессена Алису Викторию
Елену Луизу Беатрис, с вороватым
семейством и челядью проходимцев,
большевики - в Ипатьевский подвал
сунули, где и пришёл им всем кирдык,
а по-русски и не по-русски - конец,
швах и хана однако...
Гаснут софиты направленные в зал.
ПРОЕКЦИЯ на экранЕ, где в очень динамичном темпе мелькает бобслей-нарез «Красного колеса» революции под Интернационал в очень быстром темпе (Allegro con brio).
Стремительно крутится «Красное колесо» кровавой мясорубки из кадров кино и фото хроники 17-21 г.г. с очень крупным зерном.
Народ гоняется за жандармами, казаками, солдатами.
Жандармы, казаки, солдаты гоняются за народом.
Пальба. Взрывы. Строчат пулёмёты. Конница. Тачанки. Горят дома. Рушатся церкви. Горы трупов. Потоки крови!
Всё быстрей, ещё быстрей вращается кровавая мясорубка – уж ничего глаз ухватить не может в смертном вихре – валится в кровавое море фарш-месиво из человечины...
АВТОР
Разгулялась революция, накосила
смертную жатву, народу погубила,
страсть как!
Государственную думу
разогнали, жандармов, полицию,
попов, помещиков и буржуев
уничтожили, как класс!
А «Протоколы»?
В 18-м запретили!!!
Запретили большевики «Протоколы»!
Запретили...
Картина 68, как 1.
На экране перед сценой проекция, как в Акте первом:
КАБИНКА ОБЩЕСТВЕННОГО ТУАЛЕТА НА ВОКЗАЛЕ.
МУЗЫКА та же в очень быстром темпе: «Бай мир бисту шейн».
Рядом с бачком над унитазом среди других корявых надписей самая кривая, и самая большая надпись со стрелкой в сторону унитаза: «Кто писал, не знаю, а я дурак читаю!».
Но изображение на экране в отличие от Картины 1 - в «обратную», с конца: из бачка вырывается вода с рокотом и гулом, в котором слышится адский хохот и сатанинский свист, и выскакивает прямо на бачёк подпаленная рыжая книжонка с оглавлением - «Протоколы сiонскiх мудре¬цовъ». И дёргается цепочка... (в обратном движении).
АВТОР
Запретили Протоколы, запретили
«Протоколы» большевики... Однако!
И вот тут-то и начинается самое
интересное в судьбе фальшивки
«Протоколы сионских мудрецов»!
И...еврейского народа...
ЗАНАВЕС.
ЭПИЛОГ
...И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО».
Часть 1.
Проекция на экране:
ИЗО: Крутится бобслей-нарез хроники, архивных фото и кинокадров Гражданской войны и замедляется и останавливается на известной групповой фотографии белых офицеров из армии Врангеля (Константинополь, 1920-й год).
Кр. ПНР по физиономиям офицеров на фотографии.
АВТОР: «Потеряли Россию? По-те-ря-ли!!! Ай-яй-яй! потеряли! А кто виноватый? Кто?» Стала белая рать - «потеряхи-растеряхи» искать виноватого: «Кто натравил брата на брата, отца на сына? Раба на господина? Почему народ отвернулся от Бога и громит православные храмы? Кто убил страстотерпца-мученика, помазанника батюшку царя русского, то есть Готторпа УП, со святым семейством? Кто? Кто? Кто виноват? И вот тут-то и вспомнились «Протоколы»! Очен-но пригодились!
И ожил старый жандармский подлог «Протоколы сионских мудрецов», разговорился злобной клеветой!»
ИЗО: Кино-фотохроника: типография, крепится талер, сжимается тигель. Работают механизмы типографских станков. Быстрее. Ещё быстрее. Мелькают титульные листы: «ПРОТОКОЛЫ...». «ПРОТОКОЛЫ..», «ПРОТОКОЛЫ...». «ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ».
Работают типографские станки – печатают. Всё быстрее-быстрее-быстрее!
Выскакивают, выскакивают из типографских станков новенькие свеженькие книжонки – «Протоколы сионских мудрецов». «Протоколы»... Протоколы»...
АВТОР: «Как кто? Евреи – вот кто! Так в ихних, еврейских
«Протоколах» и пропечатано». Евреи виноваты во всех бедах российских!». Очен-но пригодились «ПРОТОКОЛЫ», а главное во время… Кто только из белых генералов-адмиралов не печатал тогда «Протоколы», не распространял по России! – «Читайте! Узнавайте! Вот она – «правда»! Вот истинные «Протоколы» жидовских замыслов - продать Расею! «Евреи! Евреи, во всём виноваты евреи!!!». Крик подняли мутные, да гнилые по всем городам и весям неумолчный. А под шумок грабить, насиловать, убивать евреев, да и не только!
ИЗО: По улице штетла мчится белая конница. Катит артиллерия. Летит аэроплан.
НДП: «БЕЛЫЕ».
Впереди на лихом коне белый всадник - адмирал. Вослед главарю - лавина белых коников с шашками наголо. Реет над «спасителями России» флаг Добровольческой Армии – на синем поле белый круг с красным православным восьмиконечным крестом. Спасители России «рубят лозу» – убивают разбегающихся еврейских ребятишек, женщин, стариков. Вешают старика-еврея. Гранату в окно синагоги. Горит штетл. Белая конница вылетает из штетла.
АВТОР: «Жидомасонский заговор» стал бредовой идеей адмирала Колчака. Этот «Белый мул» организовал издания «Протоколов» в Омске, Иркутске, Владивостоке, Хабаровске. Было, на кого свалить тысячелетнюю вину рабства, народные беды и барское злодейство! Есть, кого обвинить! Евреи-и-и!!! Рубите, стреляйте, не жалейте иудино племя! Они виноватые, Рассею продали!...
ИЗО: В штетл врываются всадники с тачанками.
НДП: «ПЕТЛЮРА».
Динамика монтажа ИЗО ускоряется. Реет жёлто-голубой стяг. Стреляют, рубят петлюровцы разбегающихся еврейских ребятишек, женщин и старух. Вешают старика-еврея. Гранату в окно синагоги. Штетл горит. Желто-голубая петлюровская конница вылетает из штетла.
АВТОР: «Есть, на кого свалить! Есть, кого обвинить! Явреи-и-и!
ИЗО: В штетл врываются «анархисты - махновцы».
НДП: «МАХНО».
Динамика монтажа ИЗО ускоряется. Нестор Махно в открытом автомобиле. На радиаторе чернознамённый флаг анархистов. Махновцы стреляют в разбегающихся еврейских ребятишек, женщин и старух. Вешают старика-еврея. Гранату в окно синагоги.
Штетл горит. Махновская чёрная конница вылетает из штетла.
АВТОР: «Протоколы» вдохновили белых, анархистов, националистов украинцев, литовцев, поляков на убийство невинного и беззащитного еврейского населения… Мелкая фальшивка российской дворцовой интриги превратилась в инструмент разжигания ненависти. «Протоколы» не умерли в 5-м, не умерли в 17-м, ожили с 18-го, вызвали жесточайшие погромы с невиданным прежде числом жертв.
На фоне горящего штетла возникает НДП:
«1918-1922 – Более 600 еврейских погромов!
Под миллион невинных евреев убито и покалечено!».
ИЗО: В штетл врывается Конармия в матерчатых «пыльных шлемах» с красными звёздами. Динамика монтажа ИЗО ускоряется.
НДП: «КРАСНЫЕ».
На лихом коне – сам командарм - красавец усач Семён Будённый. Над ним Красный флаг. Красные рубят, стреляют в разбегающихся еврейских ребятишек, женщин и старух. Вешают старика-еврея. Гранату в окно синагоги. Штетл горит.
Красная конница вылетает из штетла, несёт на своих штыках мировую революцию.
Часть 2.
ИЗО: Улица Парижа.
НДП - «ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ».
В кафешантане выпивают бывшие русские офицеры.
Работают печатные станки, печатают – «Protocoles des Sages de Sion».
Мальчишки-газетчики выскакивают друг за другом на улицу Парижа, крутят «утками».
Французы читают «Protocoles».
АВТОР: «...Разбежавшееся по миру белое офицерьё развезло фальшивку по всему миру. С девятнадцатого года «Протоколы» были переведены на 80 языков...»
ИЗО: Улица Лондона.
НДП: «ЛОНДОН».
Лондонские газетчики крутят «утками». Это «Protocols of the Elders of Zion». Газеты с «Protocols» в руках англичан.
АВТОР: «... В 21-году в Англии «Протоколы» выдержали пять переизданий. «Морнинг пост» и «Таймс» утверждают подлинность «Протоколов»...».
ИЗО: Улица Берлина.
НДП: «ГЕРМАНИЯ. БЕРЛИН».
Немецкие газетчики бегут по улице, крутят «утками» с «Protokolle der Weise von Zion».
«Protokolle» в руках немцев.
Из газетного киоска высовывается продавец, протягивает свежую газету.
АВТОР: «...В Германии евреев обвиняют в поражении в Первой Мировой войне. Причина? –«Это было нужно евреям! Читайте их «Протоколы»! Внимательно читайте «Протоколы»!».
«Протоколы» работали, готовили идеологию национал-социализма....
ИЗО: Открыточная картинка - статуя «Свободы» над Америкой.
НДП: «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ. ДЕТРОЙТ».
Толпа рабочих у автомобильного завода Форда.
Генри Форд выступает, размахивает ««Protocols».
Толпа слушает Форда.
Типография Форда печатает ««Protocols» в газете – «International Jew» - «Международный еврей».
АВТОР: «…Когда в двадцатые Штаты затрясло кризисом, безработицей, главный американский буржуй Генри Форд закричал с перепугу. Вот доподлинно его слова: «Кризис, безработица? Почему? Кто виноват? Евреи-и-и! Виноваты международные евреи! Смотрите, сами - так в их же «Протоколах» и написано!!! А от себя я вам так скажу: «Все евреи - гомики, а все еврейки – проститутки!»
ИЗО: Серия известных фото о суде над Г. Фордом с пояснениями: «Позорное осуждение Г. Форда». «Форд кается», «Форд в синагоге Нью-Йорка», «Форд целует менору», «Форд публично сжигает «Протоколы».
АВТОР: «Но американские евреи не стерпели юдофобские нападки буржуя и подали на него в суд. Форду светила реальная тюряга за клевету на целый народ… Испугался жидобор, просил прощенья, клялся, что так больше себя вести не будет. Однако возьмём на заметку, как порой врут антисемиты, когда им хвост прищемить: - «Как человек чести, - клялся тогда Форд, - считаю своим долгом принести извинения за все дурные поступки, совершённые мною в отношении евреев, моих сограждан и братьев, и прошу у них прощения за тот вред, который я причинил им безо всякой на то причины. Я отрекаюсь от обидных обвинений в их адрес, поскольку в действиях моих была ложь, а также даю полную гарантию, что отныне они могут ждать от меня только проявление дружбы, любви и доброй воли».
ИЗО: Фото контейнеры с книгами «Протоколов» у типографии Г. Форда. Фото обложки книги Г.Форда, «Международное еврейство – важнейшая проблема мира».
АВТОР: А вот и гарантии Форда – целая гора изданных им на следующий же день «Протоколов»». Не было у Форда ни чести, ни совести. Откуда им взяться? Отравленный «Протоколами», буржуй продолжал до самой смерти распространять отраву: его книжонка «Международное еврейство», его речи до сего дня пропагандируются антисемитами по всему мину, сеют клевету, злобу и вражду к евреям».
ИЗО: Фотоколлаж:
Стамбул начала прошлого века.
НДП. СТАМБУЛ.
Страница из «Таймс» с опубликованным исследованием подлога.
Фото Филиппа Грейвса.
Трактат «Диалоги» Мориса Жоли (на французском языке), рядом, для сопоставления - на русском языке - «Протоколы сiонскiх мудре¬цовъ».
АВТОР: «Протоколы» изо дня в день, не останавливаясь, возбуждали антисемитскую волну в Европе, в обеих Америках, на Ближнем Востоке. Иногда получали по голове. Порой, даже, казалось, что вот-вот придёт «Протоколам» конец.
Вдруг и не один раз прокатывались сенсациями газетные и публичные разоблачения подлога. В 21 году в Стамбуле журналист Филипп Грейвс из лондонской «Таймс», наткнулся на трактат Мориса Жоли, сопоставил тексты «Диалога» и «Протоколов», и они оказались идентичны. - Подлог? - Само собой - подлог!».
ИЗО: Фотоколлаж:
Улица Парижа, заполненная людьми.
НДП: ПАРИЖ.
Кафе. Парижане читают газеты.
Фото Теодора Рейнака.
АВТОР: ...Или вдруг знаменитый французский энциклопедист Теодор Рейнак в том же 21-м году доказал абсолютную подложность «Протоколов» и выступил против их распространения!...
ИЗО: Фотоколлаж:
ул. Грейамстауна в 20-х. Здание суда.
НДП: ЮЖНАЯ АФРИКА.
АВТОР: «Были и суды над распространителями фальшивки: в Грейамстауне в Южной Африке...
ИЗО: Фотоколлаж:
г. Берн. 1934 г. Здание суда.
НДП: ШВЕЙЦАРИЯ.
Фотографии судебного процесса. Выступают д-р Матти,
Г.Бруншвиг, В. Бурцев, П. Милюков, Г. Слиозберг, Х. Вейцман, Г. Эренпрейс.
АВТОР: «...три заседания суда в Берне 34-м и 35-м годах, рассмотревшего иск еврейских общин Швейцарии против местных нацистов за издание и распространение «Протоколов».
Громкий международный процесс, на котором выступили с доказательствами подложности фальшивки самые известные европейские юристы: доктор Матти и Георг Бруншвиг. Показания давали Владимир Бурцев, Павел Милюков, историк, бывший министр в правительстве Керенского, Слиозберг, юрист, президент Всемирной сионистской организации, будущий президент Израиля Хаим Вейцман, главный раввин Стокгольма Г. Эренпрейс. На суде доподлинно указывалось, как, где, кем и зачем были сфабрикованы «Протоколы»... Суд признал «Протоколы» фальшивкой и непристойной книгой. Публикация в Швеции была запрещена...
Но все эти разоблачения и процессы забывались на следующий же день в кипящей и взбудораженной предвоенной Европе.
И настал для «Протоколов» час торжества злодейства и ненависти...
Часть 2
ИЗО: Фотоколлаж из известного нацистского альбома «Жизнь фюрера в фото» от детских фотографий Гитлера до коллективных при создании НСДАП.
АВТОР: ... Они были как бы созданы друг для друга. Жандармская лживая фальшивка и незаконнорожденный и нелюбимый сын мельника из австрийской деревушки Рансхофен, недоучка в школе, неудачливый художник, носильщик, дворник, короче венский бомж. Но с какими амбициями жил этот мелкий и злобный человечишка Адольф Шикельгрубер, он же Гитлер! Мечтал всем отомстить за свою хреновую жизнь и стать властелином мира. Не слабо, да? Короче, видимо, с голодухи в 1914 году пошёл добровольцем в Баварскую армию, немного повоевал, был даже контужен на головку... Но, как же стать великим? Может, попробовать в политику – у него был особый злобный зуд на всяких демократов, либералов и вообще на тех, кто имел то, чего у него не было... особенно на евреев. Но как? Тогда-то они и встретились!!!».
ИЗО: Кинохроника. В тесной мюнхенской пивнушке «Bierverein» («Пивной клуб») немцы пьют пиво.
НДП: ГЕРМАНИЯ. МЮНХЕН.
Немец пьёт пиво. Кружки с пеной. Лужа пива на столе.
В тарелке кусок откусанной сосиски. Рядом с кружкой - мокрая брошюрка «Protokolle der Altesten vin Zion» - «Протоколы»!. Кто-то забыл или нарочно оставил.
Фото: Адольф Гитлер 20-е г.г.
АВТОР: «Как попали «Протоколы» на глаза Гитлеру в конце 19-го, может случайно в мюнхенской пивной, а может не случайно: может, сами к нему явились неведомым образом. Но они нашли друг друга. И с того дня «будущий властелин мира» не расставался с «Протоколами»... Ещё бы – нашёл, что надо! Тем более - стукнуло уже 30 – самое время стать фюрером. Как бы не прозевать!
ИЗО: Листаются страницы «Mein Kamf». Меж страниц выглядывает – «Protokolle».
Фото: Гитлер среди молодёжи. Другое фото - известная фотография 30-го года. Она так и называется «Гитлер-оратор».
АВТОР: «Паханок был псих, параноик, но не дурак и, конечно, понимал, что это фальшивка, враньё, но это не простое враньё. В «Протоколах» он увидел - ключ к величию и власти! Эврика!!! Это же схема достижения вершины, эти хитрые рекомендации, эти безжалостные советы, как подняться над толпой, и наконец-то стать Владыкой мира! Что там мира – Вселенной! Ай да «Протоколы сионских мудрецов»!
В тридцатом году между Адольфом Гитлером и Германом Раушингом, его помощником по НСДАП до 36 года произошёл такой разговор:
Гаснет проектор. Экран поднимается над сценой. Автор уходит.
Картина 68.
На сцене - узкая маленькая комната. За окном невзрачная улица Берлина. Две железные кровати. Стол у окна. Гитлер ходит по комнате. Раушинг слушает его лёжа на кровати.
ГИТЛЕР: - «Я прочитал "Протоколы сионских мудрецов" - и восхитился! Эта вкрадчивость вездесущего врага! Я сразу понял, что мы должны последовать их примеру, но, конечно, по-своему... Поистине, это - решающая битва за судьбу мира!».
РАУШИНГ: - «Не придаёте ли вы слишком большое значение евреям?».
ГИТЛЕР: - «Нет! Нет и нет! Невозможно переоценить потрясающее качество евреев, как врага».
РАУШИНГ: - «Но «Протоколы» - явная подделка... Для меня вполне очевидно, что они никак не могут быть подлинными».
ГИТЛЕР: - «Почему не могут? Могут! А, впрочем, мне абсолютно наплевать, была ли эта история достоверной. Если и не была, её внутренняя правда доказывает её истинность! Огромные массы людей легче верят большой лжи, чем малой!».
РАУШИНГ: - «Это подлог, фальшивка... «Протоколы» разожгут ненависть. Поднимется волна антисемитизма».
ГИТЛЕР: - «Да! Да! Да! Антисемитизм является удобным революционным средством. Вы увидите, как мало времени нам потребуется для того, чтобы повернуть представления всего мира просто с помощью нападок на еврейство. Вне всякого сомнения, это самое сильное оружие в моём пропагандистском арсенале!
Свет на сцене гаснет. Вновь включается проектор и на экране возникает.
ИЗО: Кинохроника. Германия 30-х г.г.: улица, ресторан, зал кинотеатра, парк с гуляющими немцами, футбол на стадионе, пивная полная немцев, немцы пьют пиво и, обнявшись, качаются и поют «Deutschland von allesn!» («Германия превыше всего!»). Над поющими - портрет фюрера. Надпись под портретом: «Германия превыше всего!».
АВТОР: «В «Протоколах» Гитлер нашёл безотказное средство для промывания немецких мозгов, чтобы вздрючить самые низменные
страсти дремучей толпы, внедрить расистское мировоззрение – фелькиш, для подготовки и реализации мировой экспансии:
ПРОЕКЦИЯ на экране: сменяя одна другую фотографии Гитлера во время его выступлений
АВТОР (подражает выкрикам фюрера) - «Ты не знаешь, кто виноват в проигранной войне? Ты не знаешь имени предателя великой Германии? Не знаешь, кто унизил достоинство великой немецкой нации? Кто? - Евреи!!! Да! Во всём виноваты евреи! Читайте, вникайте, учите наизусть «Протоколы сионских мудрецов!!!».
ИЗО: Кинохроника: работают мощные немецкие типографии, печатают ««Protokolle der Altesten vin Zion», вырастают стопы, стены, горы «Протоколов», от типографии разъезжаются крытые грузовики, развозят по Германии и далее «Протоколы».
АВТОР: Уже через месяц после бернского процесса над «непристойной и фальшивой» книгой. «Протоколы» были изданы 3-х миллионным тиражом в Германии. А за 10 лет фашистского режима 30 изданий на разных языках по десять миллионов в каждом.
ИЗО: Кинохроника: Берлин. Площадь Бендлерштрассе. Гитлер ораторствует, яростно жестикулирует, обещает, угрожает. Огромная площадь в исступлении тянет руки. Немки в истерическом рвении рвутся к фюреру, плачут от любви и преданности. Немцы, охваченные всеобщим экстазом, обнявшись, кружатся по площади. Все кричат. Германия в едином порыве салютует фюреру!
Реальная фонограмма из архива: - «Хайл, Гитлер! Зиг хайл! Зиг хайл! Зиг хайл! Хайл, Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гит-лер-лер-хай-бар-лер-на-хер...!».
АВТОР: Сбывается мечта Адольфа о величии и власти. Оказался в нужное время, в нужном месте и «Протоколы» ух как подмогли! Он - фюрер! Дело за малым – как можно больше «Протоколов». Всем, всем, и каждому... В школы, в университеты, в армию, на каждое рабочее место, за каждый письменный стол, в каждую пивную, и не забыть – в каждую тюрьму «Протоколы»... И пора за евреев взяться...
ИЗО: Фото - Гитлер на радиостудии, кричит в микрофон.
Кинохроника: Улица Берлина. Динамик на улице. Слушают немцы. В квартире радиоприёмник. Слушают немцы. Школа. Учитель с повязкой «СС» на рукаве идёт по классу. Немецкие дети водят стриженными головами за учителем. Университет. Профессор за кафедрой читает лекцию. За спиной профессора на меловой доске – тема: “Protokolle der Altesten von Zion”. Детский садик. Дети рядком сидят на горшках и какают. Нянечка крутит ручку радиоприёмника, слушает вместе с детишками речь фюрера.
ГИТЛЕР (архивная фонограмма. АВТОР за кадром накладывает перевод): «Мы включили изучение «Про¬токолов» в школьные, университетские и прочие социальные про¬граммы, как доказательство врожденной ¬мерзости евреев! Ведь дейст¬вительно страшно подумать: один маленький гнусный народишко ор¬ганизовал заговор против всего человечества, заговор, длящийся веками, во всех странах, на всех континентах! Назрела необходимость окон¬чательного ре¬шения еврей¬ского вопроса!!!».
АВТОР: Было официально объявлено: «Отрицать существование всемирного заговора евреев может только враг, которого надлежит немедленно уничтожить».
ИЗО: Серия фотографий с Ванзейской конференции. Офицеры и генералы совещаются с Гитлером.
НДП: ВАНЗЕЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ.
Кинохроника: Гитлер выступает, яростно жестикулируя, надувается: вот-вот его хватит кондрашка:
ГИТЛЕР (архивная фонограмма. АВТОР за кадром накладывает перевод): «Еврейство не религия, а раса, наши действия – систематическое лишение евреев гражданских прав. Срочно принять закон – об «окончательном решении еврейского вопроса»!
АВТОР: «Протоколы» были основой решений Ванзейской конференции в январе 42 года. Был принят план, тотального уничтожения еврейского народа, расписанный до деталей. Вот она - главная фишка, к чему вели Гитлера «Протоколы».
ИЗО: Кинохроника. По улице Берлина маршируют отряды нацистов. Идут под оркестр со штандартами с нацистской символикой. Молодые немцы в штурмовом камуфляже поют.
АВТОР даёт перевод:
«Сегодня нас слышит Германия.
Завтра услышит весь мир».
Еврейский книжный магазин. Покупатель листает том на иврите. За окном магазина виден отряд марширующих наци.
Евреи в талитах выходят из синагони после утренней молитвы, смотрят на проходящий отряд штурмовиков.
Еврей в кипе работает в цехе автомобильного завода. Над станками висят нацистские плакаты со свастикой.
Рождественская ночь в Берлине. Ёлка на Александерплац. Каток. Вокруг ёлки катаются на коньках весёлые берлинцы. Везде развешены символы фашистской эпохи.
АВТОР: А что же немецкие евреи?
– «Да, кто поверит в такой «мист», «вэмазн»! Вздор и глупость, что написано в этих дурацких «Протоколах! Нам что-то сделают немцы? Посадят? Убьют? За что? Этого не может быть, потому что этого не может быть ни-ког-да!» – Так решили светские евреи.
Религиозные понадеялись на Бога.
Евреи - капиталисты - на здравый смысл: – «Евреи так полезны немецкому народу».
Евреи-коммунисты и социал-демократы на солидарность пролетариата.
Евреи интеллектуалы на общечеловеческий гуманизм.
Короче: евреи как всегда промолчали...
ИЗО: Серия фотографий: «Убийство Вальтера Ротенау».
Карикатура с надписью: – «Вальтер Ротенау - подлинный Сионский мудрец!».
АВТОР: И немцы начали убивать евреев. Первое политическое убийство в Германии на юдофобской почве! Так и писала пресса: «Поймали настоящего «сионского мудреца, одного из авторов «Протоколов»!». И кого же поймали? - Министра иностранных дел Германии еврея Вальтера Ратенау... Вздрюченные «Протоколами», немцы взяли и грохнули виднейшего своего политика, либерала, умнейшего человека, основателя электрической промышленности Германии, друга Кайзера. Взяли и убили, как сионского мудреца! Не слабо, так скажем...
ИЗО: Серия фотографий «Хрустальной ночи».
АВТОР: А потом была «Ночь разбитых витрин» или как её нежно назвали нацисты - «Хрустальная ночь» - погром штурмовыми отрядами СА евреев 9-10 ноября 38 года. За погромами стояли «Протоколы». Они тоже громили и убивали евреев, и вместе с фюрером готовили войну, мировую войну с еврейством, как говаривал фюрер...
ИЗО: Кинохроника – «Гитлер объявляет войну».
АВТОР:
... А потом 30 января 39-го года Гитлер, выступая в рейхстаге, объявляет начало мировой войны. Евреев стали убивать тотально. Всех до единого. Стреляли, вешали, топили, сжигали тысячами, сотнями тысяч, миллионами...
ИЗО: Кинохроника - Армия Рейхсвера движется к границам Германии.
Кадры войны.
«Протоколы» и кадры войны.
Товарные вагоны для скота.
Лица евреев за решёткой этих вагонов.
Известная фотография «Поезд в Освенцим».
Дорога к воротам лагеря-смерти.
Еврейские лица.
Еврейские глаза.
АВТОР: «Кто знает, как сложилась бы история человечества, если не наткнулся бы людоед-Гитлер на фальшивые «Протоколы», которые он и его банда приняли, как откровение, как чудовищный и абсурдный план заговора для достижения мирового господства и стали его претворять.
ИЗО: Коллаж фотопортретов загубленных жизней. (Подобно тому, как это сделано в «Яд Ва-Шеме»).
Лица евреев в лагерях смерти. Гора еврейских костей и черепов.
Над Освенцимом поднимаются дымы крематориев...
АВТОР: «Это не дым, это – жизни европейских евреев, это наша тысячелетняя культура, это уникальный язык – идиш, это наши имена...
– «Да кто поверит этой чепухе, дурацким «Протоколам»! Что сделают нам немцы? Убьют? Этого же не может быть! Этого не может быть никогда... – думали светские евреи.
ИЗО: Фотоколлаж – Расстрел евреев.
АВТОР: Религиозные надеялись на Бога...
ИЗО: Фотоколлаж - Варшавское гетто. Евреи сражаются. Евреи гибнут.
АВТОР: - Социал-демократы и коммунисты на солидарность пролетариата...
ИЗО: Фотокаллаж - Бабий Яр. В яму падают евреи, расстрелянные украинскими полицаями.
АВТОР: ... на общечеловеческий гуманизм...
ИЗО: Кинохроника - Треблинка. Гора детских вещей: одежда, игрушки, маленькая красная туфелька, совсем маленькая.
АВТОР: Молчали евреи - говорить было некому... Опять, как в 5-м, как в 18-м, теперь до 45-го подлог «Протоколы сионских мудрецов», состряпанный русской жандармерией, мелкая фальшивка дворцовой интриги превратилась в важнейший рычаг пропаганды для немецких фашистов, верным подспорьем в «окончательном решении еврейского вопроса».
ИЗО: Кинохроника – Над пространством реет чёрный дым - человеческий пепел.
АВТОР: «Евреи промолчали! Евреи ни разу не вышли на бой против «Протоколов», и расплатились Холокостом. Это – жертва за
молчание». И стоило это молчание шестью миллионами еврейских
жизней.
ИЗО: Кинохроника - 1945-й год. По Садовому кольцу в Москве гонят пленных немцев. Некоторые женщины протягивают хлеб голодным, оборванным солдатам.
АВТОР: «Кто-то думает, что это была Катастрофа только евреев. Нет, это была Катастрофа не только евреев, но и немцев. Это была Катастрофа человечества. В печах Катастрофы превратилась в пепел, сгорела прекрасная идея, провозглашённая Великой французской революцией: «свобода, равенство, братство» между людьми – чёрными и белыми, евреями и неевреями, обнажилась ханжеская суть европейской цивилизации.
ИЗО: Памятник жертвам Катастрофы в Иерусалиме при въезде в музей «Яд ва–Шем».
Зал музея.
АВТОР: «После разгрома фашистской Германии и её союзников мир узнал правду о Катастрофе. Нюренбергский процесс осудил преступления нацистов. Публикации «Протоколов» были запрещены.
Катастрофа, казалось бы, окончательно стёрла навет о евреях, как о завоевателях мирового господства, казалось бы, уничтожила саму память о кровавой фальшивке «Протоколы сионских мудрецов».
Часть 3.
Над тёмной пустой сценой – ярко светится киноэкран.
Анимация «2D» - Восход над планетой. Над тёмной, ещё ночной землёй, над миром занимается утренняя заря.
Из земли прорастает, как бы выдирается, голова страшной змеи-кобры. Надпись на голове змеи - «Протоколы сионских мудрецов».
Змеиная голова «Протоколы» оглядывает Землю. Открывается кровавая пасть.
АВТОР: Минули годы. Вроде как затянулись раны великой войны. 20-й век завершался... Но фальшивка «Протоколы», пережившая и революцию, и две Мировые войны, и Гитлера, и Катастрофу, вновь ожила, и вновь атакует мир!
Фрагмент-анимация с паровозом из Картины 4, Акт 3:
Паровоз под парами. Рука поворачивает кран. Из спусковой трубы паровозного котла вырывается мощная струя пара с кровью и кусками мёртвых человеческих тел. Из кровавого «паровозного» «пара-месива» формируется и ползёт змея, ползёт по Европе, по Ближнему Востоку, Северному Кавказу, по России. Извиваясь, раскрыв кровавую пасть, ползёт гигантская «кобра» - «Протоколы сионских мудрецов».
АВТОР: И назреет где-то смута, кризис, революция, и кому это выгодно поворачивают кран на «Протоколы сионских мудрецов», чтоб спустить, перенаправить недовольство на ... на кого? На евреев! Кто виноват? И поднимет голову мировой антисемитизм, и
работают типографские станки. Фальшивка «Протоколы сионских мудрецов» опять будоражит мир, вооружает, натравливает мутную злобную толпу против евреев.
ИЗО: Телехроника:
Москва. Масса народа на Манежной.
НДП «РОССИЯ. 1991год».
По Садовой идут танки.
Стрельба по Белому Дому.
АВТОР: Довела большевистская номенклатура Советскую империю до ручки, и в 91-м Совок лопнул. А за ним и вся коммунистическая система развалилась. Кто виноват? Самое время для «Протоколов»!!!
ИЗО: Кино и фотохроника краха СССР. 90-х.
Митинг российских радикалов.
Стихийный рынок у станции метро «Комсомольская» в Москве.
Народ продаёт, что имеет. Нищие на Площади 3-х вокзалов.
Бандиты на рынке. Олигархи в ресторане.
Брошенная российская деревня.
Заколоченные ставни пустых домов.
АВТОР: «Россия девяностых: вялая бескровная революция, смутное время дикого капитализма. Тревожное, лихое время. Кто-то
под шумок грабит. Кто-то своровал и убежал за кордон. Кто-то локтями, зубами, через кровь и трупы, продирается к власти. Жить трудно, голодно, беспросветно... Кто виноват? Кто-о-о? Самое время для «Протоколов»!!!
ИЗО: Кинохроника. Москва. У Исторического музея, на газетке, на тротуаре лежат книжки и брошюры.
Анимация «2D»: Продавцы, один с лицом Бутми, другой - Крушевана, предлагают купить антисемитскую литературу.
В Основном это «Протоколы». Издания разные: от грязно-серых на обёрточной бумаге до роскошного издания на меловой с рисунками и портретами злобных евреев.
Продавщица с лицом Юлии Глинки в шляпке-шапокляк, «эротично улыбаясь» предлагает красивые «Протоколы».
Продавец с лицом Нилуса протягивает журнал «Кубань», разворачивает. На первой странице крупно: «ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ».
АВТОР: «Журнал «Кубань», 91-й год. Первая российская публикация «Протоколов сионских мудрецов» после большевистского запрета 17-года. 74 года не издавали в России, а нынче – нате,
купляйте! «Рубль кучка – три рубля штучка!».
ИЗО: Телехроника - На трибуне патриотического общества «Память» Д. ВАСИЛЬЕВ. В руке «Протоколы».
НДП на животе лектора - «вождь движения «Память»
Д. ВАСИЛЬЕВ».
Народ в зале слушает оратора.
ВАСИЛЬЕВ. (АВТОР за кадром): «Я зачитал вам несколько
отрывков из подлинных «Протоколов «сионских мудрецов», то есть
еврейских изуверов, из которых становится понятен и расстрел
царской семьи в 18-м и геноцид крестьянства в 29-30-х годах – это не что иное, как «ритуальные убийства», проведенные евреями в соответствии с планами «Протоколов сионских мудрецов». Вам это понятно?
НАРОД (почёсываясь) (АВТОР за кадром): «Понятно! Как не понять.
ИЗО: Архивная запись Российского ТВ, программа «Особое мнение». Говорит А. ПРОХАНОВ. Лицо перекашивается нервным тиком. Весь странно трясётся, особенно трясутся толстые белые руки.
НДП «Литератор А. Проханов».
ПРОХАНОВ. (АВТОР за кадром): «Да, для нас неважно, являются ли «Протоколы» фальшивкой или подлинным конспирологическим документом. Для нас важно, что они есть и прямо указывают на враждебную сущность евреев!».
Анимация: Над Прохановым появляются «жандармские мудрецы», прямо с адского пылу-жару, со сковородки, летают, рукоплещут жидобору. Рядом с физиономией Проханова появляется физиономия Гитлера.
ГИТЛЕР (фонограмма из Картины 68): -«Мне абсолютно наплевать, была ли эта история достоверной. Если и не была, её внутренняя правда доказывает её истинность! Для нас важно, что они есть!»
ИЗО: Архивная телехроника. Фрагмент прессконференции Академии наук РСФСР. Журналисты записывают, снимают на видео, на фото. Вокруг сотрудники, учёные с удивлением прислушиваются, что говорит профессор Ю.БЕГУН
НДП на животе профессора; «профессор филологии Ю.БЕГУН
БЕГУН (АВТОР за кадром читает текст): «Преступник всегда оставляет следы. «Протоколы сионских мудрецов» – это явный след заговора евреев против человечества. Необходимо схватить подлую руку мирового еврейства и превентивно вырвать её с корнем!».
Профессор явно не здоров: чешется, корчит рожи, машет руками, со страхом посматривает на фотографа с характерным носом.
АВТОР: «Что с вами, профессор? На вас лица нет! От вранья что ли! Вдруг птичка вылетит, клюнет, куда надо.
ИЗО: Архивная телехроника. Дом А.И. Солженицина в Серебряном бору. Писатель даёт интервью для РТР.
НДП; «Писатель, лауреат Нобелевской премии
А.И. Солженицын».
СОЛЖЕНИЦЫН. (АВТОР читает текст за кадром): «Это действительно могло быть чьим-то гениальным выкраденным планом, по которому осуществлялась «ленинско-еврейская революция в России».
Анимация «2D»: Под Солженицыным разверзается ад, и вылетает призрак из ада – Юлия Глинка в своей шляпке «шапокляк», вся румяная от гнева, от адского пыла и жара.
ГЛИНКА (возмущённо). (АВТОР за кадром): «Совсем охринел, лауреат! Очнись! Это же мы, мы сделали! Пацаны написали, а я, я придумала, я лично, как украла, что не крала. Без меня это враньё сразу бы и обнаружилось бы!».
ИЗО: Архивная запись ток-шоу «Судите сами».
Выступает М. ШЕВЧЕНКО, машет «Протоколами», клянётся в их подлинности.
НДП на животе: «Журналист-жидобор М. Шевченко»
Анимация: Над Шевченко крутятся, веселятся, аплодируют «жандармские мудрецы».
АВТОР: Самый ретивый из молодых русских жидоборов-антисемитов, наследник усопших «жандармских мудрецов», Максим Шевченко… Хлопочет стать директором НИИ по исследованию «Протоколов», станет профессором по подлогу. Может, Нобелевку получит, как знать.
ИЗО: Фотоколлаж. Редакция журнала «Наш современник».
За редакторским столом С. КУНЯЕВ.
Над столом НДП - «Наш современник». «Гл. редактор
С. Куняев».
КУНЯЕВ. (АВТОР читает текст за кадром): "Протоколы" - плод работы античеловеческого ума и почти сверхъестественной, поистине сатанинской воли... Эта книга - плод тщательного анализа всей политической истории человечества. Кто бы ее ни создал - она создана незаурядными умами, злыми анонимными демонами политической мысли своего времени».
Анимация «2D»: Веселятся над редактором Куняевым «жандармские мудрецы» из преисподней.
ИЗО: Архивная кинохроника. Дача академика
И. Шафаревича.
Академик И. Шафаревич в кресле, в пижаме, на столе веранды ваза с фруктами. Бутылка красного вина. Хрусталь.
На груди академика НДП: «Академик-математик Игорь Шафаревич».
Анимация «2D»: Над академиком зависают «жандармские мудрецы» в виде знака вопроса. Лица «мудрецов» - сильнейшее внимание – что скажет академик?
ШАФАРЕВИЧ. (АВТОР за кадром читает текст):
- «Я математически из «Протоколов сионских мудрецов», вывел теорему, что это есть ни что иное, как жидо-массоно-интеллигентский заговор Малого народа, то есть евреев, против Большого народа, русских. Но победит Большой народ. Вот так!!!».
Анимация «2D»: Жандармские мудрецы» в полном отпаде повергнуты в ад «математическим открытием» академика.
ИЗО: Анимация «2D», как в Картине 1 АКТА 1.
Кабинка сортира на вокзале.
МУЗЫКА: тема – «Школа бальных танцев Соломона Шкляра».
Дёргается цепочка.
Звук смываемого унитаза, сменяется Канканом из оперетты Жака Оффенбаха «Орфей в аду» на фоне низкого гула адского пламени.
Жидоборы Проханов, Солженицын, Бегун, Шевченко, Куняев, Шафаревич вслед за «Протоколами» сливаются в унитаз, но тут же всплывают в потоке грязи, мусора и фекала, барахтаются, пускают пузыри в сточной канаве, пытаются выбраться. Вылезают на грязный берег помойки.
АВТОР: «Что же нужно совремённым «жандармским мудрецам» в тяжкие и смутные времена России? Да всё то же, что и в
предреволюционные времена царя Николашки-кровавого: обвинить евреев во всех своих неудачах в политике, в экономике, в житейских трудностях, перенаправить пар недовольства, озлобления, стравить народы, а там глядишь – в мутной воде что-то выловить, заработать себе известность, политический капиталец, всплыть из небытия, как то дерьмо, что в фекальной пене всплывает». Это в России.
Но «Протоколы сионских мудрецов» атакуют уже весь мир!
Часть 4.
ИЗО: Фотоколлаж: Серия последних терактов в Париже, в Стокгольме, в Берлине, в Лондоне.
АВТОР: «В пока ещё сытой, но уже не благополучной Европе тревожно и неспокойно жить. С появлением полутора миллиона мусульман, так называемых беженцев, неостановимо идёт наступление исламского фундаментализма. Леволиберальные идеи толерантности, мультикультуризма оказались романтической выдумкой. Призраки исламского халифата кровавыми терактами бродят по Европе.
И снова вопрос? Кто виноват? Как кто – евреи! Израиль виноват! Вот так и наисано в их «Протоколах»!
Совершенствуется техника СМИ, и новинки используются для промывания мозгов: мировое радио, глобальное телевидение, планетарная сеть Интернета. Антисемиты выбрасывают в мир гнилую отраву ненависти... «Протоколы» атакуют!
ИЗО: Телезапись шведской телерадиокомпании RT P-2.
Программа «Радио ислам».
Перед микрофоном - Ахмед Рами.
НДП на животе антисемита: «Журналист-жидобор АХМЕД РАМИ, отрицатель Холокоста».
Ахмед яростно обличает евреев на шведском языке, В руке «Протоколы сионских мудрецов». Обложки книг на шведском и арабском.
АВТОР: «Из Стокгольма на весь мир вещает “Радио Ислам”.
Передачу ведёт швед исламского разлива Ахмед Рами, цитирует «Протоколы» о всемирном еврейском заговоре, о захвате евреями всех денег и средств массовой информации, о подрыве евреями нравственности народов. «Катастрофа? Какая Катастрофа? Холокост? Какой холокост? - Это сионистская выдумка, чтобы евреи ехали в Израиль и нарушили права палестинского народа, ну как бы, короче – «Бей жидов, спасай...!». Ну, кого там ещё спасать от евреев? Европу? Палестинцев? Иран?
«Протоколы» работают». В Европе фальшивка издаётся и распространяется невиданными тиражами.
На сегодняшний день тиражи «Протоколов сионских мудрецов» превзошли в мире тиражи христианской Библии, в Европе же печатаются на арабском языке, на фарси, на турки, на хинди...
ИЗО: Анимация «2D». Вращается планета Земля. Карта Европы.
Поднимаются на карте трубы печей крематориев.
В Стокгольме, в Париже, в Риме, в Москве, в Берлине.
Крутится горящий Земной Шар, облепленный змеями «Протоколами».
АВТОР: С гитлеровских времён не было более грубой и злобной антисемитской пропаганды в Европе, когда столь обильно цитируются ложь “Протоколов”, делаются столь погромные призывы.
Знакомо? Будто вчера это было.
Европа это уже проходила и знает, что из этого вышло. Только на этот раз в печах сгорят не только евреи....
ИЗО: Портрет Г. Гегеля.
НДП - «Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ.
«Единственный урок истории
состоит в том, что человечество
не научилось извлекать из неё
никаких уроков».
ИЗО: Анимированная телехроника волнений на Ближнем Востоке: Мечеть. Мулла произносит проповедь. Мусульмане слушают. По мечети летают летучими мышами «Протоколы». «Протоколы» - змеями влезают в головы молящихся.
Карта «Второго Исламского Халифата».
Над Парижем, над Римом, над Стокгольмом, Берлином развиваются зелёные знамёна исламистов. Карта укрупняется, наезд на Израиль.
Зелёный крокодил-карта оживает, пытается проглотить Израиль. Не выходит. Израиль застревает в горле зелёного крокодила. Крокодил плачет от злости крокодильими слезами.
АВТОР: Каждый день всё тревожнее на Ближнем Востоке, война в Сирии, Египет, Иран, Афганистан, Курдистан, Северный Кавказ, так называемая Палестина. Только слепой не видит, как формируется база для «Второго халифата, как радикальный ислам рвётся к историческому реваншу. «Протоколы сионских мудрецов» вновь востребованы, более того – просто незаменимы.
Сегодня это – рабочий инструмент для вбивания в слабые неокрепшие мозги в арабском и исламском мире идей «панарабизма» и «панисламизма. Нацизм сменился радикальным исламизмом. Но идея «нации исламских сверхчеловеков» требует целостной территории. А тут с 48-го года, как кость в горле, торчит Израиль. Война с евреями стала войной с Израилем. Антисемитизм стал антиизраилизмом.
ИЗО: Эль-Рияд. Вестибюль дорогого отеля. Арабы смотрят телефильм «Конь без всадника».
АВТОР: «Протоколы сионских мудрецов» на арабском языке самая распространённая книга в арабском мире после Корана. И арабы печатают, и печатают старое жандармское враньё, раздают бесплатно, изучают в школах, экранизируют в кино, забивают Интернет, запускают в телевизионный эфир. Сюжеты «Протоколов», главный гвоздь в телепрограммах мусульманских стран....
«Это кадры из египетского 30-ти серийного телефильма «Конь без всадника». В главной роли звезда арабского кинематографа актёр Мохаммед Соби. Он же автор сценария.
Нехитрый сюжет: «Сионские мудрецы» разработали схему захвата Палестины. Арабский журналист пытается выяснить являются ли «Протоколы» настоящими или это подделка. И да – это истинная
правда. Он находит и уничтожает проклятых «сионских мудрецов» и
освобождает «Палестину».
ИЗО: Телехроника. Израиль. Сектор Газы. Арабы в куфиях, в масках танцуют, угрожают, поднимают автоматы, стреляют в воздух.
Любительский видеосюжет: Шахид даёт предсмертную клятву. Одна рука лежит на Коране, другая на «Протоколах» на арабском языке.
АВТОР: Это известный сюжет: «Шахид Мансур отправляется на дело, клянётся убить, как можно больше проклятых сионистов. –
- «Аллах Акбар»,- говорит самоубийца, положив одну руку на Коран, другую на «Протоколы сионских мудрецов».
ИЗО: Телехроника. ООН. Зал наций.
Зал Наций в ООН. Ряд за рядом в полукруглом зале заседаний сидят мусульмане.
На трибуне мусульманин в куфие. Перед ним - отпечатанный экземпляр «Протоколов» на английском языке.
АВТОР: «Да, трудно такому поверить, как трудно понять, такое, что «Протоколы» пробрались даже в Организацию Объединенных Наций: исламские страны, где идеи старой жандармской фальшивки – работают, как часть государственной идеологии, продавили в 1975-м году Резолюцию Генеральной Ассамблеи, объявившей сионизм, движение за возвращение евреев на
историческую родину, «формой расизма и расовой дискриминации».
ИЗО: Анимация, как в Картине 1, Акт 1.
АД. ВЕЧНАЯ НОЧЬ.
Гремит «Семь сорок» из трубы граммофона.
Облокотившись о край раскалённой сковороды, Чёрт-Бугор с улыбкой встречает новеньких грешников - мудрецов. Всё те же наши знакомцы-антисемиты. Иностранцев называть мы пока не будем. Придёт и их черёд. Назовём наших. Вот они, братцы-хватцы из шатальной волости, кучкой бегут: Шафаревич, Солженицын, Васильев, Прохнов, Бегун, Куняев. Поотстал, с испугом оглядывается, куда б сквозануть, М. Шевченко, но, получив адского пенделя – всех обогнал.
Черти-подручные радушно раскрывают объятья, пониже наклоняют красную от пламени сковородку, где уже отплясывают ожидающие их авторы - «жандармские мудрецы»: премьер Дурново, фон Плеве, генерал Оржевский, Нилус, Крушеван, Бутми, Глинка...
ЧЁРТ-БУГОР
«Ха! Целая кодла «мудрецов» в
вашем жандармском полку прибыло.
Кто здесь самый борзый? Максимка?
Сигай, падла, на сковордку!
М. ШЕВЧЕНКО
(орёт в ужасе)
Ма-ма! А-а-а! За что? А-а-а? За
что-о-о?
ЧЁРТ-БУГОР
А ты, крыса, не кнокаешь, за что?
Зачем людям голову морочишь всякой
протокольной подлянкой!?
Фраер зуб за два шнифта!
Бойцы, опетушить его кочергой,
чтоб другим там... не повадно было!
(другому чёрту)
Смени-ка музыку! Мою любимую, давай!
Чёрт-подручный меняет пластинку на диске граммофона.
«Семь сорок» сменяется «Бай мир бисту шейн».
ЧЁРТ-БУГОР
Веселей бацайте, осУжденные!
Веселей! До скончания времён так
вам и бацать, «жандармские мудрецы»
- гнилья человечья!
Черти пенделями деловито загоняют новых «жандармских мудрецов» на сковородку, и вся компания энергично, чтоб не сгореть, заплясала ««Бай мир бисту шейн» в самом быстром темпе.
ЧЁРТ-БУГОР
А ну-ка, осУжденные, голос!
Громче! Ещё громче! Не слышу!
Ещё громче! Прессуй их, бойцы!
Прессуй!!!
«Жандармские мудрецы» и старые, и новые вразнобой поют частушки против антисемитов на мотив «Бай мир...».
АВТОР: - Что там говорить, фальшивка «Протоколы сионских мудрецов» оказали злодейское и это неоспоримо, влияние на всю историю 20-го столетия и оказывают в веке 21-м. И судя по всему – ложь эта уже не умрёт, пока на земле будут недовольные, будут бунты и войны, бедность и несправедливость, голод и нищета… пока не настанет Эра Милосердия.
ИЗО: Любительское видео: ИЗРАИЛЬ. ДЕТСКИЙ САД.
Прекрасный весенний день. Цветы и дети.
Звучит детская весёлая песня на празднике Пурим.
Танцуют дети белые, дети чёрные, дети жёлтые – это все еврейские дети. Лица всех цветов украшают еврейский народ.
И всем хорошо и радостно.
Дети танцуют и поют.
Всем весело и совсем не страшно. И как замечательно жить в своей собственной еврейской стране.
АВТОР: - В еврейской стране еврейский праздник Пурим.
Израильские дети пляшут и поют. Им весело еврейским детям. Дети поют о том, как ненавистник евреев злодей Аман хотел
уничтожить еврейский народ, но сам издох злодейской смертью, и
такая участь постигнет каждого злодея, который вздумает посягнуть на еврейский народ, на еврейскую страну, на каждого еврея».
ЗАНАВЕС.
Вл. СТРЕЛКОВ.
Иерусалим,
077-550-69-52, 050-644-79-69,
fesoy38@mail.ru
©2013 Copyright by “Strelkov V”
«ЗАКОНЧЕН И УСОВЕРШЕНСТВОВАН,
СЛАВА ГОСПОДУ, ТВОРЦУ ВСЕЛЕННОЙ».
Протоколы жандармских мудрецов Комедия-буфф
© Copyright: Владимир Стрелков, 2018
Свидетельство о публикации №218032001402
Свидетельство о публикации №218032001402
Рецензии