Летние сны, детство и корова

  Так сладко спится на заре, и какие красивые сны на рассвете бывают! Ух! Вот ты бежишь по улице, обгоняя разноцветных, разномастных собак, маленьких, побольше, и огромных, что сразу и подойти то опасливо. И готов в любой момент взвить мухой и улететь, убежать, да тянет подойти…
Но вот здоровенная псина, равнодушно облизнувшись, с добродушным взглядом смотрит на тебя, лениво моргая, приветливо машет хвостом. Всего лишь это, а ведь уже и совсем не страшно.
Подойдешь неспеша, погладишь ее по большой, «лошадиной» голове, по загривку. Она лизнет тебя в лицо своим мокрым языком, дыхнёт собачим зловонием, отвернешься, рукавом вытрешься. Сморщишься. Улыбнешься. И про страх совсем забыл, как его и не бывало.
  А бывали сны, и чудные, размечтательные!.. Стоишь на улице. Чуть напрягся так, будто булыжник тяжелый да неудобный поднимаешь, и ой! Потихонечку отрываешься от земли, взлетаешь. Удивительно!..
И снова и страшно, и интересно, и выше хочется. Вот уже выше домов с закопченными трубами поднялся, выше телеграфных столбов. И нет тебе ни преград, ни границ. Сверху все видно, дороги не нужны. Эх, лети, куда ни хочу! Знать бы куда, мож и повыше «взобрался» бы, да снова страшно то. Вдруг расслабишься совсем, забудешься, силу потеряешься да и шлепнешься на землю. Как мешок с гнилой картошкой. Рассыплешься…Но ты все не падаешь, да и не падаешь…
  Кошки с крыш смотрят да удивляются, люди ходят внизу. Не видят. Чудно как, но чуть обидно. Кричали бы мне «Смотрите-ка, Федька наш летает да не падает! Все видит да все может. Ишь какой, удивительный, способный ребенок уродился! Улетит он так, за сини горы, дальние моря, в жаркие страны. Только мы его и видали!»
  «Вставай сыночек, молочка парного попей», перед лицом возникает керамическая, коричневая корова, боком ко мне, хорошо видно налитое молоком вымя. Это огромная, сувенирная кружка. Бабуля стоит с нею в руках, добрый, внимательный взгляд светит как солнышко, но не ослепляет. «Бубуль, спать хочу, не буду сегодня молока! Парного и подавно» - отвечаю открыв лишь спросонья лишь правый глаз. «Пей, пей, здоровеньким будешь» - протягивая кружку с коровой, говорит бабушка. Бабушка настойчивая, а спать больно хочется, жуть просто. (Как она только в такую рань встает?) И я пью теплое, пузырящееся белой пеной, с запахом большого, доброго животного, ко-роо-ва.
Кружка большая, пью долго, проливаю чуть на себя. «Вот и молодец, спи!» - говорит довольная бабушка. Целует меня в лоб, перед тем как я падаю головой на подушку. «Я на столе оставила горячий обед, завернула в полотенце, и записку прочитай»… слышу я уже в дреме, засыпая.
  Петухи кричат, перекрикивая друг друга, рядом из окна видна река, начинается новый, жаркий, неспешный, летний день. Воздух уплотняется и слегка вздрагивает. Неспешно по дороге идут люди, кто на работу, кто на рыбалку, кто гонит коров и быков «в стадо». Солнце поднимается все выше, и ослепительным светом начинает неспешно жарить землю. Тишина… Больше в своей жизни, я не видел такой тишины. Такой живой, уютной, родной, и душевной…
И вот уже прошло тридцать лет. У меня самого двое детей, работа, дом,
суета, дела, трудности иногда, все как у всех, пожалуй. Не помню даже когда в последний раз я пил парное молоко. (Когда то ненавистное, теперь же молоко из холодильника, магазинное, я пью до сих пор с удовольствием).
  Волшебство «из всего и нечего» я уже давно не творил, да и не видел. Может я просто разучился чувствовать жизнь, ежесекундное течение времени. Когда нет ни прошлого, ни будущего. А есть только, рассветное, ленивое солнце, река, всегда ждущая юного пловца с друзьями, добрая, терпеливая бабушка с кружкой-коровой молока, приятная истома и чувство приятного блаженства, с осознанием, что все Это будет всегда. Вечно…
  И вот уже и нет моей любимой бабушки, что была мне ближе всех, и того дома, и река почти не видна в заросших берегах… Но мудрость, доброту и крестьянскую силу простой женщины я не забуду...
  Много темных и страшных дней и ночей я прошел, куда только меня жизнь не кидала, но всегда, где бы я ни был. Я был окружен образом - молитвой всегда близкой бабы Нины, и запахом парного молока,
из этой чертовой, невероятно гигантской, невозможной, невыпиваемой, кружки с коровой…