Память и гостеприимство

Бывает иногда такое: два события, не связанные между собой ни во времени, ни по сути, вдруг на секунду сталкиваются, чтобы осветить друг друга искрами – и удалиться в разные стороны, навсегда.
И если эти события были частично искажены то ли временем, то ли подтасовками фактов, то внезапная вспышка столкновения поможет осветить темные углы и освежить нашу память.
В нашем случае "секунда" такой встречи занимает целый год.

Волчье логово, или Гости с моря
В XIX веке монреальский порт не считался безмятежным местом для гуляний. Там могли ограбить, а то и прикончить. «Морские волки» дальних стран не ведали нежных чувств и сходили на чужой им берег, чтобы по-быстрому пропить деньги и, если повезёт, набить кому-нибудь морду. Своего логова у «волков» не было.
Такое положение дел печалило добрых христиан. Первыми придумали протестанты: в 1862 году они организовали Институт монреальских моряков (MSI), который объявил своей целью обеспечить «материальное, моральное и духовное процветание моряков, временно пребывающих в монреальском порту». Это означало приют, кормежку и увещевательную проповедь.
Тридцатью годами позже схватились и католики: в 1893 году они открыли Католический морской клуб (CSC). Теперь и матросам-католикам на земле полагалась койка, еда и, конечно, увещевательная проповедь.
И только сравнительно недавно – в 1968 году! – конкурирующие организации соединились под одной крышей, в «Доме моряка» на Плас-д’Ювиль. Правда, это мудрое решение запоздало лет на сто: к тому времени и матросские команды перестали состоять из одних христиан, и новый порт переехал к востоку, а территория «старого» уже начала превращаться в ту заповедную зону для туристов, какой мы знаем её сегодня.
Как ни странно, Монреальский Дом моряка (Mariners’ House of Montreal) всё еще существует, но в другом месте: по адресу Плас-д’Арм, дом 128. Он принимает до тринадцати тысяч мореплавателей в год. Правда, в нём не предлагают больше ни ночлега, ни обязательных проповедей. Зато там можно воспользоваться телефоном и интернетом, обменять валюту и выслать денежный перевод, посмотреть телевизор, поиграть в настольный теннис и выпить кофе. Впрочем, если какой мореход и захочет облегчить душу на исповеди, то к нему приведут капеллана.
А что же старое здание на Плас-д'Ювиль? Его в 2004 году поглотил Археологический музей Пуэнт-а-Кайе, чтобы полностью перестроить и приспособить под будущие выставки (городским властям это обошлось в 22 миллиона с лишним). Совсем недавно, 6 марта, в новом здании состоялось торжественное открытие. Теперь старый Дом моряка, с новеньким прозрачным стеклянным фасадом, и не узнать.
Решительно, мягчеют людские нравы: еще сотню лет назад такой фасад не продержался бы невредимым и трёх минут.

Опасные гастроли, или Гости с воздуха
8 сентября 1964 года был тяжёлым днем для сотрудников монреальской мэрии, полиции, телевидения, газет и спецслужб. Все эти взрослые, уважаемые люди сбились с ног, чтобы осуществить и осветить в прессе абсолютно никчёмное, на их взгляд, событие: обрадовать взбесившихся тинейджеров и обеспечить два получасовых концерта модной британской поп-группы «Битлз».
Может показаться странным, но в 1964 году «Битлз» считались не более, чем шумной игрушкой для девочек-подростков. Собственно, так думали и сами «Битлз». Если бы кто-нибудь им тогда предсказал, что они станут гордостью своей страны, а их песни – любимой музыкой трех поколений, они бы очень удивились.
Попробуем представить себе это время. Необразованные, но симпатичные английские парни сочиняли шумные веселые песни с мощным ритмом и неожиданно убедительным многоголосием. Миллионы некрасивых девочек со скобками на передних зубах при первых же аккордах начинали биться в припадках, визжать, жмурить глаза и молотить кулачками по воздуху. Чтобы быстро заработать, «битлов» стали таскать из страны в страну, из города в город, словно туринскую плащаницу. Куда бы их ни привозили, они, как дрессированные мыши, день за днём выбегали в одинаковых серых костюмчиках на сцену, отбарабанивали одну и ту же коротенькую программу, кланялись и, прикрываемые полицией, спасались бегством от бесноватой толпы одержимых поклонниц. От такой жизни было впору свихнуться, но «Битлз» тогда ещё только посмеивались – да сочиняли новые песни, каждая лучше прежней.
Сегодня, когда мы смотрим на старые документальные кадры, удивляет другое: насколько небрежно и скверно были организованы тогдашние гастроли. В Северной Америке «битлы» считались бабочкой-однодневкой, поэтому с ними не церемонились и не относились к ним всерьёз.
В 14:24 по местному времени «Битлз» прилетели в аэропорт Дорваль из Торонто. Там накануне у них был концерт, неизбежная пресс-конференция, традиционно состоявшая из глупых вопросов и столь же глупых ответов (журналисты изнывали от необходимости спрашивать так же, как и «Битлз» от обязанности отвечать, но так уж было заведено), а напоследок ещё интервью в коридоре, настоящий шедевр абсурдизма. Дядя-интервьюер разговаривал с «Битлз» как с детьми, любовался собою и чувствовал себя королем положения. «Битлз», с их великолепным чутьём на любую профанацию, моментально оценили положение и стали изображать детей: дёргать репортёра за рукав, требовать внимания, разбредаться по сторонам и хватать разные предметы. В довершение всего (Чаплин не выдумал бы смешнее!) в кадре внезапно является чужая девочка лет десяти с заблудившимся выражением лица. Она проходит мимо, возвращается, топчется на месте и явно не знает, куда бы ещё пойти и чем себя занять.
В заключение интервьюер, словно вспомнив о том главном, ради чего сюда и пришел, спросил:
- А прически ваши – они откуда взялись?
Леннон, уже не задумываясь, ответил:
- Из головы...
И вот теперь – Монреаль. К этому времени битлам стало уже совершенно безразлично: Монреаль, Монтрё или Монтевидео. Все равно они не видели ни городов, ни достопримечательностей – ничего, кроме орущих толп, а толпы везде были одинаковы.
Изначально планировалось, что «Битлз» отыграют два получасовых концерта – дневной и вечерний, по десять песен в каждом – и заночуют в Монреале. В действительности им было суждено пробыть в провинции Квебек всего лишь десять часов.
Один из концертов был любительским образом записан на диктофон, и сегодня его можно услышать в интернете. При ужасном качестве записи, непрерывном визге публики и скверной слышимости, затруднявшей ансамблевую слаженность («Битлз» едва слышали себя и друг друга на собственных концертах), восхищает вот что – как битлы умудрялись не халтурить и честно пропевать все голосовые гармонии.
Конечно, по сравнению со студийными записями концертные выступления «Битлз» были довольно плохи. Надо понимать, в каких отчаянных условиях им приходилось «работать». Не слыша себя – попробуйте не сфальшивить, а не слыша партнера – всегда попадать в такт. Но на монреальской записи они почти везде поют чисто и верно, а безотказно чёткая молотилка Ринго Старра, как метроном, не дала остальным разбредаться кто в лес, кто по дрова. Особенно хороши такие непростые для многоголосого исполнения вещи, как She Loves You и Things We Said Today.
Между концертами состоялась неизбежная пресс-конференция, от которой «Битлз» не могли отделаться и им оставалось валять дурака и развлекаться самим. Снова, в тысячный раз, одни и те же скучные вопросы. Как всё это выдержать?..
Отдадим должное монреальским репортёрам: даже на убогом фоне предыдущих пресс-конференций они сумели блеснуть идиотизмом, умудрившись задать один и тот же вопрос - дважды.
Перед нами видеозапись и протокол встречи «Битлз» с монреальской прессой (сократим его, конечно, но и прокомментируем от себя – чтобы передать динамику):
Вопрос: Пол, у вас ведь в «Битлз» Джон главный? Вы тоже так считаете?
Пол: Не знаю. Не думаю. Ну, кое-в-чем он главный. Я постараюсь подумать над этим (изображает глубокую задумчивость).
Джон: Нет, я всё-таки не главный.
Пол (встрепенувшись, словно осененный догадкой): У нас вообще нет главного. У нас кто громче орёт, тот и главный!
Вопрос: Ринго все время молчит. Он умеет говорить?
Джон: Нет, только если вы его спросите.
Ринго: Нет, вы меня спросите о чем-нибудь! Я отвечу. Я кому угодно отвечу.
Вопрос: Вы говорите по-французски?
Джон и Пол (хором): Нет!!!
Джон: Я учил в школе, но без толку.
Вопрос: Ходят слухи по поводу Ринго и Энн-Маргрет, они верны? (имеется в виду американская красотка, актриса, певица и танцовщица Энн-Маргрет Ульссон, в то время очень популярная).
Ринго: Нет! Я с ней даже не знаком. Это грязная ложь!
(Все смеются)
Ринго (изображает праведное возмущение): Но это так!
Вопрос: А как насчёт Джой Хизертон (ещё одна актриса 60-х)?
Пол (повернувшись к Ринго, запальчиво): Да, как насчет Джой Хизертон?
Джон (строго): Как насчет Джой Хизертон, Ринго?
Пол: Кто она такая?
Джордж: Впервые слышу о такой.
Пол (волнуясь): Кто такая Джой Хизертон? Кто это, кто?
Джон: И кто такой Борис Моррис?
(Битлы не выдерживают и хохочут)
И тут снова звучит Вопрос Вопросов: Кто-нибудь из вас говорит по-французски?
Битлз, все вместе: Нет!!!
Джон (с интонацией, достойной Кисы Воробьянинова): Жё ме лев а сетёур («Я встаю в семь часов»).
Вдруг – совсем неожиданно – раздаётся единственный толковый вопрос: Вы накладываете дополнительные дорожки после очередной сессии звукозаписи? Накладываете ли вы гитарные партии?
Пол: Да, иногда.
Джон: Да.
Пол (пытается рассказать): Иногда мы...
Его перебивают: Время на исходе.
Новый вопрос: Что вам больше нравится: петь или играть?
Пол (теряя интерес): Петь, наверно.
Джон: Петь! Потому что мы не умеем играть.
Ринго (гордо): А вот я не умею петь.
 
Второй концерт прошел как положено: девочки визжали. Но сразу после этого, вместо ночёвки, «Битлз» улетели во Флориду.
Много лет спустя Джордж Харрисон в своей автобиографии «Я, мне, моё» опишет этот день так: 
 «Монреаль... там жгли британские флаги, а мы собирались было ночевать; и ещё какая-то газета сообщила об угрозах смертельной расправы над Ринго... так что мы отыграли программу, погрузились на самолёт и улетели».
Больше о Монреале ему было вспомнить нечего.

Но сегодня у нас другое тысячелетье на дворе. Пребывание «битлов» в Монреале – такое мимолётное и для многих нежелательное – теперь считается поводом для законной гордости. И вот объявлено: к надвигающемуся 50-летию этого события 29 марта в Доме моряка открывается первая выставка!
Неузнаваемо изменённый Дом моряка вместит, по-видимому, столь же неузнаваемый рассказ о гастролях «Битлз». Сайт Археологического музея, «не моргнув глазом», радостно сообщает:
«Это было незабываемое событие в истории Квебека: под музыку «Битлз» было суждено состояться освобождению целого поколения и перерождению квебекского общества 60-х годов в преддверии Тихой революции».
Воля ваша, но что-то мне это сильно напоминает... а именно советских партийных функционеров, которые, внезапно осенённые «перестройкой», наперебой признавались в своей всегдашней любви к «Битлз».
Выставка продлится целый год: до 30 марта 2014 г.
Интересно, будет ли там отмечено, что Джон Леннон мог говорить по-французски.

(2013)