Пов. страт-х. 59 рд. гл. 34. Боевое Дежурство

Официально боевое дежурство — это выполнение важной правительственной задачи по охране рубежей нашей Родины. Неофициально — неестественный образ жизни. И к этому образу жизни привыкаешь медленно и не сразу, но если привык, то надолго. Даже в отпуске замечаешь, что цикл твоей ежесуточной активности не восьмичасовый, как у всех нормальных людей, а шестичасовый. Если в поезде ты, как обычный пассажир, маешься на жестких полках вагона, то в автобусе или в самолете ты уже, как приспособленный путешественник, сразу отключаешься, едва сев в знакомое мягкое кресло. И спишь сном младенца, не замечая ни ухабов, ни воздушных ям, подсознательно наслаждаясь законным отдыхом в штатном кресле. Не краденным во время твоей смены на командном пункте, когда украдкой или нагло храпишь в минуты затишья, особенно под утро, а самым настоящим, полноценным отдыхом в соответствии с купленным билетом.
Умение быстро и глубоко засыпать в кресле номера дежурного расчета — это тоже часть образа жизни и результат многолетних тренировок. Это как бы нештатный норматив наряду с быстрым надеванием противогаза, защитного комплекта и отработкой обычных задач на аппаратуре.
Но если на дежурстве существует проблема борьбы со сном, то в положенное время для сна и отдыха бывает все наоборот, возникает обратная проблема — бессонницы.
А все потому, что ты все же человек, а не биоробот с оптимальной программой поведения. Имеешь слабое место всех умных животных — психику и нервы. Вот они-то, эти нервы, измотанные бессонными ночами, боевыми или учебными тренировками, будоражат и не дают тебе заснуть в положенные часы отдыха. А не поспишь — еще хуже, истощение организма углубляется. И что же делать? Глотать снотворное у военных не принято, и нет его. Принято выпить водки. Но на БД это исключено, вот и ворочаешься на кровати, а текущие стрессы крутятся в мозгу.
Однако опытные ракетчики и здесь выработали свой особый прием под названием «обман организма». Если вообще невозможно заснуть от перенапряжения, надо просто встать, одеться, заправить кровать и лечь сверху в одежде, а лучше и в обуви. А еще лучше и в шапке. Обычно так с курсантских лет постоянно приходилось спать не более трех часов в сутки на жестких топчанах в нарядах и караулах. После этого удается заснуть хотя бы ненадолго. Наверное, одеяло и чистые простыни расслабляют организм. Он думает, что ты дома или в санатории, и капризничает, как нервная барышня. А если завалиться в одежде и в обуви, он пугается и думает, что ты случайно прилег, и сон будет короткий. Ему уже не до переживания. Тело старательно засыпает, пытаясь хоть немного отдохнуть.
Боевое дежурство только первые полгода давит на тебя ответственностью и пафосом. Потом как ни пытаются политработники представлять это мероприятие как подвиг, требующий самоотверженности и напряжения всех сил, это все равно превращается  в рутину. Напряженный, не очень приятный, но все-таки образ жизни. 
Почему образ жизни? А по-другому никак. БД занимало значительное время твоей службы, остальное время — подготовка и обеспечение этого самого БД. Как ни крути, если это не превратить в рутину, можно было немного свихнуться. Это барон Мюнхгаузен мог каждый день в десять утра совершать подвиг, а народ у нас был простой, не героический, и баронов среди нас тоже не было. Поэтому подвиги совершать могли только в исключительных ситуациях, и то случайно и по обстоятельствам. 
А замполиты никакого боевого дежурства сроду не несли, поэтому их искреннее желание призывать к подвигу тоже можно понять. Подвиг всегда приятнее наблюдать со стороны.
Для каждого ракетчика БД начинается с комплексной или непосредственной подготовки. Названия постоянно менялись. Наверное, кто-то думал, что это освежает затхлую атмосферу псевдообучения. Этакой имитации действий на тренажерах или макетах аппаратуры, собранных из старой техники. В основном это мертвые железяки со светящимися лампочками. На этом хламе офицеры и солдаты разыгрывают плохонький спектакль по прохождению команд, сигналов, отработки задач.
Ну разве что радисты в это время поработают на ключе, чтобы не забывать азбуку Морзе. Хотя реально возможно на такой подготовке только инструкции и особые обязанности зубрить. Все остальное — очень отдаленная имитация.
Но руководство очень ревностно относилось к этой бессмысленной учебной базе и пустой трате времени. Постоянно за счет обеспечения и подготовки к БД ее перестраивали, ремонтировали и улучшали. Надо полагать, этот творческий зуд шел сверху. По старому принципу имитации кипучей деятельности. Если не в состоянии из-за скудности ума добиться реальных успехов, имитируй нереальные. Если сложную технику без участия военной промышленности трудно модернизировать в спецсооружениях, то переставлять железные ящики со старыми неработающими блоками можно до бесконечности. А еще лучше постоянно ломать и возводить стены учебного корпуса и красить, красить, красить и белить в разные цвета. По неопытности думаешь, что такие тупые новаторские потуги присущи только твоей дивизии, и тихо материшься про себя. Нам часто кажется, что где-то кто-то живет лучше нас. Но потом замечаешь, что бессмысленная новация присуща армии в целом и рождается на самом высоком уровне, и как-то успокаиваешься.
Например, каждый новый министр обороны вносил мелкие ненужные изменения в форму одежды. То звездочки на погонах на один сантиметр передвинет, то планки переставит на мундирах. И эти изменения сразу проверяют на строевых смотрах. Все вооруженные силы от полковника до солдата отмечают приход нового маршала. Плюясь и ругаясь, несколько дней перешивают все комплекты обмундирования. Жену же не заставишь шить. Она тебе так напришивает — не обрадуешься.
Наверное, мутили министры это из-за хронической обиды и старческой подозрительности. Вдруг не всем интересно, что пришел новый главнокомандующий. А новая метла должна сразу по-новому мести. Понятно, что с ходу на оскудевший ум ничего не приходит, кроме как звездочки переставить. И вроде все при деле. Министр придумывает, все переделывают и рассматривают друг друга в соответствии с подчиненностью на строевых смотрах. В чем замысел таких мудрых реформаций, до сих пор непонятно.
Однако можно не только подчиняться таким приказам, но и позлословить об их авторах в курилке. Бессмысленные реформы министров напоминали соревнование в тупости. Наверно, каждый новый министр стремился в них победить. Но справедливости ради хочется отметить, что, безусловно, всех победил первый в истории страны Советов гражданский министр обороны Устинов . То ли ему захотелось в маршалах походить на старости лет, то ли брежневским золотым звездам позавидовал, вот и сменил цивильный костюм на мундир, но от своих народно-хозяйственных комплексов не избавился. Первым делом возмутился, почему у военных столько формы всякой. И повседневная, и полевая, и парадная, и еще специальная для разных видов войск. Надо ее упразднить. Он, видите ли,  всю войну в одном пиджачке проходил и ничего, до маршала дорос. Еле отговорили его помощники не бузить. И так в армии моральный климат не очень, и на него, как на халявщика, не нюхавшего портянок, все волком смотрят. Еще своих тупых военных можно терпеть за выслугу лет. Но над штатским министром постоянно шутили. Замполиты охрипли доказывать на политинформациях, что некомпетентный хозяйственник принесет большую пользу вооруженным силам.
Но как показало время, сомнения в мудрости бывшего директора  завода были не напрасны. Все престарелые вояки готовятся к прошлой войне, а не к будущей. Вот и Устинов всю жизнь готовился ко Второй мировой войне и, соответственно, третью мировую информационную проиграли вчистую и до сих пор выплачиваем контрибуцию победителям: Америке и НАТО. Своим трудом поддерживаем ничем не обеспеченный доллар и не очень эффективную экономику Европы. Зато Дмитрий Федорович наделал столько «пушек вместо масла», что оружие и боеприпасы до сих пор по всему миру растаскивают и продают за бесценок. Еще и повоевать в партизанской войне в Афганистане приспичило трясущимся кремлевским старцам. Вот и подорвали без того не очень ладную социалистическую экономику, а нам, начавшим службу в семидесятых, пришлось за это расплачиваться.
Но это будет потом. А пока мы о своем будущем не думали. Да и не было особой информации для размышлений. Готовились к дежурству на непосредственной подготовке, в конце расписывались в приказе и свободны до следующего дня, если не было других проблем на службе, то есть нашкодившего личного состава или свежих неисправностей на твоей технике.
А на следующий день нас поджидал удручающе долгий развод на БД. Особенно он удручал зимой. Пока все дежурные силы выстроятся. Потом за ними встанет автотранспорт: тягачи, автобусы, грузовики. А если и подвижный командный пункт разворачивают, то рядом с казарменным городком на бетонке вытягивается еще одна колонна, затрудняющая проезд гражданским машинам, со своим сопровождением бронетехники.
Пока все соберутся, пока зачитают приказ о заступлении — а время идет. Потом начальники проверяют готовность личного состава. Типа не оторвалась ли бирка на противогазе или знает ли свои особые обязанности боец. А соответствует ли список солдат сержантов приказу на БД? Если не соответствует, кто-то бегом бежит в строевой отдел и пишет на ходу изменение в приказ. Развод отсчитывает не минуты, а часы. Все это время дежурные силы топчутся на плацу. Хорошо если в валенках, а если в сапогах в мороз, то иногда и конечностей не чувствуешь. Теплые байковые портянки и носки не спасают ни солдат, ни их начальников.
Потом торжественным маршем мимо трибунки с командиром дивизии, как положено, придется пройтись, а заодно и погреться немного. И наконец звучит эта долгожданная команда:
- К торжественному маршу, на одного линейного дистанция...
    Бойцы - линейные трусцой бегут, занимая свои места на плацу.
- Первый полк прямо, остальные на пра-а-во!  Шагом марш!
Вот в этот момент душное подземное сооружение вспоминается с особой теплотой и нетерпением.   Прошли круг погрелись и снова выстроились на плацу.  Если никто не отстал и никого не потеряли проходит  команда: «По машинам». Теперь уже колонна машин катит мимо трибунки под духовой оркестр. Конечно, в лютый мороз оркестр не играет. Трубы могут примерзнуть к языку. Тогда только барабанщик стучит. Палочки деревянные, от мороза еще больше деревенеют и рассыпаются звонкой дробью.
Иногда снежной зимой дороги заносит так, что тягачи не пробиваются через сугробы.
Остается только трястись в вертолетах. Это ощущение вибрации собственных костей синхронно с лопастями двигателя почему-то тоже не вдохновляет на БД. Но при сильном ветре зимой и вертолеты сдувает. Летчики не хотят лететь, а пешком — не дойти. Не беда. Можно вообще не менять смену. Главное, чтобы продуктов хватило. Посидеть в районе расчетам недельку другую привычно. На крупных учениях так оно и бывает. Не выехавшая смена идет домой спать, а не сменившаяся — с ворчанием снова занимает свои места на боевых постах. Но такие экстремальные моменты бывают редко. В основном БД функционирует, как хорошо отлаженный механизм.
Покинув городок, машины идут длинной колонной по бетонке. Постепенно каждый полк сворачивает в свой позиционный район, и колонна сокращается. Дальше всех движемся мы в свой пятый позиционный район и подвижный командный пункт (ПКП). Куда он ползет — непонятно, у него несколько отдаленных точек базирования.
С ПКП двигаться веселее. Начальник ПКП — человек очень известный в командирских кругах. Знаменитый формалист и дуболом — герой местных анекдотов и афоризмов.
В пути офицеры или дремлют, или ведут неспешные разговоры о службе. Каждый ломает голову, пытается придумать интересную историю или анекдот, чтобы веселее время коротать. Не всегда получается. А вот у начальника ПКП все быстро получается. Даже завидно как-то. Легко и на ходу. Иногда прямо во время следования колонны.
Вот как-то раз на свою беду догнало наши машины такси. ПКП медленно ползет, а таксист все пытается обогнать вереницу машин. Встречные автомобили не дают разогнаться и сразу обойти колонну, а втиснуться между спецмашинами тоже не получается. Они движутся очень плотно. Да и инструкции не дозволяют разбавлять военную технику гражданским транспортом. Вдруг диверсанты на такси подорвут командирскую машину. Но об этом никто не думает, кроме машин сопровождения. У них одна забота — охрана, других забот вроде и нет. Вот прапорщик из бронемашины и докладывает начальнику ПКП по рации:
— Мол, так и так, неизвестное такси пытается втиснуться в колонну.
Историческая личность крайне возбуждается и сразу, выпучив глаза, выдает очередной афоризм, который долго потом повторяют сослуживцы:
— Колонна в опасности, немедленно открыть огонь.
Бывалый прапорщик стреляет, конечно, не в машину. Дает очередь из крупнокалиберного пулемета в поле над ней. От резкого торможения такси развернуло поперек дороги. Колонна была спасена и личный состав тоже. — от скуки и сна в тесных кабинах.
Но это редкий случай путешествия с развлечениями, обычно долго и уныло едем по избитому маршруту.
Иногда, чтобы совсем не замерзать в кузове грузовиков или не жиреть от сидячей службы, дежурная смена может слегка пробежаться за машинами по бетонке или пройтись походным маршем. Разогнать кровь и укрепить мышцы.
Наконец, машины благополучно въезжают за колючую проволоку на площадки, и все вздыхают свободно и оживляются. Казалось, должно быть наоборот. Все должны быть суровы и подавлены, согнуться от груза ответственности, добравшись до ручек, рукояток и кнопок управления ядерным щитом страны. Ничего подобного. Парадоксально, но здесь дышится легко и свободно, как будто вырвался из душной коммунальной квартиры на дачу.
Наверное, отступает здесь тупая солдафонщина, муторная идеология и бессмысленная бюрократия. И носители ее — начальники и политработники — остались за горизонтом. Остается как бы рафинированный ратный труд без этих дурацких примесей, который и делать привычно, и отдача видна.
Видно, не давит на мозг особая правительственная задача по охране страны, а вот армейская рутина — давит. Может быть, и не на каждого. Но, наверное, во все времена были военные, которые норовили улизнуть с плаца или политзанятия на передовую или в разведку. Спрятаться там от политруков и «дубовых» маршалов.
В общем, боевое дежурство, кроме тягот и нервотрепки, имеет свои очевидные преимущества. Почему-то замкнутое пространство спецсооружений несет свободу, а отдаленность от штабов — армейскую демократию.
Прием дежурства недолог. Проверили исходное состояние аппаратуры, пересчитали секретные книжки, заполнили текущие журналы, расписались в приеме передачи Боевых постов, и свободны. Через несколько часов машины увозят сменившийся личный состав на десятку. Там до позднего вечера идет «разбор полетов». Офицеры и прапорщики сидят в казарме, в Ленинской комнате и долго выясняют, кто в чем виноват и что надо было делать, получают взыскания, благодарности и только после этого могут идти домой спать.
Иногда сменившиеся дежурные расчеты дружно противостоят начальникам, если претензии или обвинения беспочвенны или излишне преувеличены. Но противостоят аккуратно — в форме так называемой «резиновой солидарности». Начальство давит — коллектив прогибается. Начальство устало давить — все возвращается в исходное состояние. Или в форме отвлекающего давления. Людям всегда можно поучиться правильному поведению у животных. Так поступают в нашем позиционном районе живучие воробьи, за которыми я наблюдал. Из сооружения отдыхающей смены через противогранатную сетку на окне хорошо наблюдать птичьи повадки.
На малолюдной площадке птицы живут привычной для себя жизнью. Стая воробьев пасется возле трансформаторной подстанции. С неба на нее камнем падает ястреб и хватает одного воробья. Стая взмывает в небо и врассыпную. Но затем группируется и атакует ястреба. Причем птицы летят очень синхронно, как косяк рыб. На бреющем полете то слева, то справа подрезают ястреба, прижимая его к земле. Не имея сил атаковать хищника, они пропускают его через свой строй, заставляя бросить добычу. Так и у нас, если начальство несправедливо вцепится в одного бойца, остальные отвлекают внимание — возражают и озадачивают руководство другими проблемами, пока «хищник» не выпустит свою «добычу».
А в позиционном районе все идет своим чередом: через каждые шесть часов два расчета меняют друг друга. Особенно невесело идти в «собачью смену» — в три часа ночи. Тем более, зимой, из теплой постели в метель. Все пытаешься быстрее добежать в валенках на босу ногу до командного пункта, не растеряв остатки сна.
На флоте тоже есть собачья вахта. Скорее всего, это название оттуда и перекочевало к нам. Но не знаю как на флоте, а у нас иногда «собачью смену» упраздняли. Ночной расчет дежурил до утра. Как ни странно, это воспринималось организмом легче обычного. Наверное, частые пересменки, особенно по ночам, изматывали организм больше, чем непрерывное дежурство.
Обычно трое суток дежуришь или четверо, так как в неделе всего-то семь дней. Можно и целиком неделю «оттарабанить», когда учения или усиленные расчеты. Но это касается офицеров и прапорщиков. Что касается солдат, то из-за нехватки специалистов они могут без смены месяцами дежурить. Некоторые входят в такой вкус, что забывают, что они вообще в армии, где самое главное место — это плац и политинформация. Некоторые ухари из «черпаков» или «дембелей» специально саботируют подготовку молодежи на свои боевые посты, чтобы до самого увольнения в запас не покидать обжитого подземного сооружения, где всегда тепло и сухо, сытная кормежка и как номер дежурного расчета ты уважаемый человек. И этот пример может оказаться очень заразительным.
Был у нас оперативный дежурный с редкой фамилией Бузулук. Отличался чувством юмора и оригинальностью. Так вот, он, утомленный регулярными поездками в позиционный район на плановые дежурства, написал рапорт с просьбой не менять его 90 суток, так как он все равно не успевает привыкнуть к дому и жене после смены. Ведь ему через несколько дней снова приходится ехать на боевое дежурство. Он резонно указал, что в течение года он так или иначе просиживает в подземелье минимум 90 дней и предложил сразу отсидеть их, а потом в отпуск на 45 суток и больше уже в этом году не дежурить, а работать в штабе поближе к дому и жене. Его доводы звучали более чем разумно. За такое время его биологические часы полностью настроятся на шестичасовую смену, и он не будет в тупом оцепенения после недосыпа долго приходить в себя у пульта управления после приема боевого поста. Ему не нужно постоянно тренироваться на непосредственной подготовке к боевому дежурству, так как его дежурство и так не прерывалось отдыхом и другими занятиями. И в результате он уже с закрытыми глазами жмет на клавиши пульта и легко отрабатывает стандартные задачи. Помнит наизусть все тома секретных инструкций. Меньше ошибок — выше оценки на учениях.
Но начальство не приняло резонных предложений. Где это видано, чтобы офицер столько мог дежурить, никакими инструкциями и приказами это не предусмотрено. Врачи не разрешат такую непрерывную нервную нагрузку. Хотя странно, подводники несут боевое дежурство без перерыва в два раза дольше и без свежего воздуха, и ничего. А тут доброволец сам вызвался только на три месяца уйти в автономное сухопутное плавание, а его не пускают. Скорее всего, штабникам лень было переписывать инструкции и боязно печатать приказы о заступлении на БД с повторяющейся фамилией, вдруг очередная комиссия это воспримет как крамолу. И начальство отказало соискателю долгого проживания под землей, ссылаясь на большую нервную перегрузку.
Кроме нервной перегрузки, долгое сидение на БД утомляло еще однообразием пищи. Чтобы как-то улучшить меню, я приказал повару варить яйца не вкрутую, в мешочек, чтоб желток оставался жидким. Берешь это яйцо, снимаешь верхнюю скорлупу, срезаешь ножичком вершок, солишь, кладешь немного сливочного масла, а сверху горчицу. Получается изысканный деликатес из простого продукта. И все бы хорошо, но как-то со мной в смене заступил все тот же Бузулук. С детства он был не избалован разнообразной кухней, и яйцо всмятку или в мешочек для него оказалось неведомым сюрпризом. Он никак не мог взять в толк, что нужно есть такие яйца чайной ложкой. Все норовил по сельской привычке очистить его полностью. После чего яйцо разваливалось у него в руках. Обляпанный и возмущенный, он требовал доварить все яйца до нужной кондиции. И как заместитель командира дежурных сил обставлял это в форме приказа. Но повар подчинялся мне, а я уже не переносил яйца вкрутую. Назревал кулинарный конфликт прямо на запасном командном пункте дивизии тяжелых межконтинентальных ракет во время выполнения важной правительственной задачи. Тогда хитроумный узбек повар, чтобы не быть крайним в споре, на мое яйцо ставил крестик и вылавливал его раньше из кастрюли, остальные варил по стандарту Бузулука. Дружба и взаимопонимание в позиционном районе были восстановлены. И мы с Бузулуком спорили только во время игры в нарды за столом главного зала ЗКП.
Но яйца всмятку — это еще мелочь. Если заступал оперативным дежурным культурист майор Вова, вся дежурная смена три дня ела только гороховый суп. Он сразу заставлял повара замачивать каждый день горох. Ему для накачки мускулов требовалось больше растительного белка. Так что после смены, поднявшись на поверхность, он спал, выжимал гири и лоханями ел этот суп. С ним Бузулук не спорил, только ворчал, давясь горохом, потому что майор Вова недовольных супом мог запросто по-медвежьи заломать.
Занятые однообразной напряженной работой, мы не замечали, как пролетали дни и часы дежурства. Месяц за месяцем, год за годом. Так до самой пенсии.
Перед поступлением в академию я из любопытства дотошно подсчитал часы, проведенные под землей. Хотя дежурил я не больше других, а в сравнении со штатными дежурными даже меньше, все равно из восьми лет службы в дивизии ровно год я провел на БД под землей в спецсооружениях.
Так что, если придется осваивать Марс или Луну, то уже достоверно известно: долго жить под поверхностью планеты вполне реально, особенно для тех, кто уже поупражнялся на БД.

*В XXI веке во времена олигархического капитализма в тупости и жадности всех обошел зятек соратника Путина. Бывший опытный продавец мебельных гарнитуров, Сердюков вместе со своими зазнобами, которых расставил на ключевые должности в МО, лихо обогатился, когда распродал за бесценок массу военного имущества и недвижимости, созданной тем же Устиновым. Даже в Османской империи наложницы не командовали генералами.  А у нас при Сердюкове  командовали.