Освободитель часть 1 глава 14

Француз
Судьба Ипполита Оже повернулась, когда в 1814 году в Париж вошли русские войска. Семнадцатилетний юноша, наделённый воображением и легкомыслием, быстро ощутил пронесшийся над Францией ветер перемен.
- В Париже, - сообщил он родителям в Прованс, - быстро привыкают ко всякому новому положению, как бы противоположно оно ни было прежнему.
Все примирились с присутствием русских, с удивлением отмечая:
- Казалось, они вошли в Париж не как победители, но просто съехались случайно, из любопытства, из простого желания пожить всем вместе.
В доме, где бывал Ипполит, появилось несколько русских офицеров.
- Они ведут себя доброжелательно, - Оже старался завоевать их доверие.
В доме на улице Серютти Ипполит участвовал в беседах русских.
- Вы, граф, сегодня задумчивы? - спросил сослуживца доктор гвардейского полка Александр Тихомиров.
- Поневоле задумаешься, - ответил он. - Родители держат впроголодь, денег мне почти не высылают. Вы, вероятно, заметили, как я похудел?
- Да, я нахожу, вы бледны.
- Бледен! Вам, должно быть, слов жалко. Придумайте что-нибудь посильнее. На пиру жизни меня угощают квасом.
- Говорят, от него толстеют…
- Дураки те и от скуки толстеют, - засмеялся гвардейский офицер. - Квас возбуждает сильнейшее желание сделаться отшельником.
- Вы ещё не дожили до таких лет! - метко заметил француз.
- Черти в молодости и бывают набожны... - отмахнулся граф. - Мне нужно уединение. Знаете ли, что мне приходит в голову? Хорошо бы было отправиться в Америку к взбунтовавшимся молодцам… Вы француз, следовательно, должны знать, что бунт - это священнейшая обязанность.
- Вам, стало быть, желательно, чтоб вас повесили на счёт английской короны? - усмехнулся Тихомиров.
Оже стал своим в компании. Молодой, остроумный и услужливый, он был не только приятным собеседником, но и неплохим гидом.
- Париж прекрасен! - прогулки по Парижу и его окрестностям, совместные посещения театров сблизили офицеров с ним ещё более.
Тихомиров пригласил Ипполита поехать вместе с ним в Россию.
- Но что же я буду делать в России? - спросил он.
- Там можно ничего не делать и жить припеваючи!
Несколько дней прошло в томительных сомнениях. Охота к перемене мест и желание посмотреть мир быстро взяли верх над сомнениями:
- Вернуться я всегда смогу!
В России он надеялся обрести не новую родину, но почву, где развернутся и будут признаны его таланты. 
- Впрочем, самоуверенность как-то причудливо сочетается в нём с нерешительностью... - подметил военный врач.
Французу предложили вступить в русскую армию.
- Поднять оружие против своего отечества? - возмутился Оже.
- У нас теперь мир, - успокоил его Александр.
О нём поговорили с великим князем Константином Павловичем, имевшим слабость к французам. Вместе с русской армией подпрапорщик Измайловского полка Ипполит Оже отправился морем на поиски счастья.
- Плыть из Гавра через Балтийское море долго... - мучился он.
Нудное плавание они коротали за разговорами.
- Пётр I открыл для России Финский залив, - объяснял Тихомиров, - не понимая, что море, закрытое восемь месяцев, не может считаться настоящим.
- Но для русских ярлык - это всё! - уже знал Ипполит.
- Усилия Петра, его подданных и преемников, создали город, в котором тяжело жить, у которого при малейшем порыве ветра со стороны залива Нева оспаривает каждую пядь земли... - уточнил Александр. 
Корабль подошёл к месту впадения Невы в Балтику. День наступил, хотя не принёс более света, чем утренняя заря. Воздух был душен, и солнце, невысоко поднявшееся над морем, отражалось в воде и утомляло зрение.
- Нас будут долго мучить таможенники! - мрачно заметил доктор.
Много лодок кружилась вокруг них. Двенадцать гребцов в лохмотьях, наполовину прикрытые овечьими тулупами, привозили то полицейского агента, гарнизонного офицера или таможенного надсмотрщика.
- Это беспрерывное хождение взад и вперёд нисколько не ускоряет дела... - бурчали рядом русские дипломаты, возвращавшиеся с ними. 
Скука, на которую обрекли Оже ничтожные мелочи таможенной формалистики, дала возможность сделать наблюдение:
- Южане проводят жизнь полунагими на воздухе или в воде! - думал француз. - На севере же люди всегда остаются взаперти и производят своей нечистоплотностью более отталкивающее впечатление, чем народы юга, живущие под открытым небом и жгучим солнцем, своей неряшливостью.
Он закурил трубку, поглядывая на соседей:
- Русские вельможи очень неохотно мирятся со всеми неудобствами общественного порядка в России, когда эти неудобства касаются их лично.
Надменные дипломаты не удостоили его даже взгляда.
- Россия - страна совершенно бесполезных формальностей, - шептали они друг другу, и притом по-французски из боязни быть услышанными кишевшими вокруг чиновниками.
- Национальная гордость может быть понятна лишь у свободного народа! - уже начинал прозревать Ипполит. - Когда же она проявляется исключительно в силу рабской лести, она становится нетерпимой.
Это славословие казалось ему продиктованным страхом, и вся надменность, проявлявшаяся русскими спутниками, свидетельствовала о низком уровне их душевных свойств.
- Во Франции, как и на корабле, я встречал всегда лишь два типа русских людей, - размышлял он. - Одних, которые из суетного тщеславия безмерно восхваляют свою родину, и других, которые из желания казаться более цивилизованными, как только речь заходит о России, высказывают к ней либо глубокое презрение, либо полное равнодушие.
Оже решил при первой возможности выйти в отставку и вернуться во Францию. Однако быстро выполнить задуманное ему не удалось.
- В Париже я никому не нужен, - изумился он условиям новой жизни, - а тут живу словно принц!
Императорское правительство всегда чрезвычайно гостеприимно относилось к иностранцам, пожелавшим остаться в России. Им щедро раздавали высокие должности, жаловали громкие титулы, ордена и крепостных крестьян.
- Вот он рай! - иноземцы, оказавшись в таких благоприятных условиях, жили в своё удовольствие, благословляя императора.
Ипполита отдали на учёбу в кадетский корпус, а по окончании наделили поместьями и возвели в графское достоинство Российской империи.
- Россия напоминает теперь человека, полного сил, но задыхающегося от их избытка! - изумлялся он. - У неё нет выхода для своих богатств.
После десяти лет службы он вышел в отставку, но о возвращении на родину не помышлял. Оже поселился в своём имении, где не стал возводить большого усадебного дома, но вместо этого построил несколько небольших уютных домиков, все в разных стилях, по преимуществу турецком, индийском и китайском.
- В них он поселил насильно взятых из семей крестьянских девушек, - судачили соседи, - наряженных сообразно стилю того дома, в котором живут - китаянками, индианками и турчанками.
Устроив гарем, граф наслаждался жизнью, бывая поочередно у наложниц. 
- Посещая своих русских невольниц, - обсуждали они его поведение, - француз одевается в наряд, соответствующий стилю дома, - то китайским мандарином, то турецким пашой. 
Гарем не помешал Ипполиту выгодно жениться на богатой наследнице знатного рода. В первое посещение её дома он увидел невероятно красивую дворовую женщину.
- Кто это? - спросил Оже супругу.
- Она является плодом любви нашего родственника и красавицы-коровницы на нашем скотном дворе... - ответила барыня.
В усадебном доме среди дворовых людей, ничем не отличаясь от слуг, жили внебрачные дети умершего хозяина или его гостей и родственников, оставивших после посещений такую «память».
- Дворяне не находят ничего странного, - удивлялся он варварству русских, - что их незаконнорождённые дети находятся на положении рабов, выполняют чёрную работу, подвергаются жестоким наказаниям.
Положение Минодоры, так звали красавицу, пока был жив отец жены Ипполита, страстный любитель домашнего театра, было довольно сносным.
- Она воспитывалась с дочерями хозяина, - знал француз, - немного читает и говорит по-французски и участвует в домашних спектаклях. 
Он увлёкся крепостной актрисой и вскоре у неё от барина родился сын Константин, которому была дана фамилия Соловьёв.
- Так как мать его отлично поёт! - супруга Оже была не против связи.
Они счастливо прожили десяток лет. Француз регулярно ездил в Петербург, где встречался с друзьями. Как-то он прогуливался по Невскому проспекту в обществе Тихомирова. Это был немолодой, некрасивый, но любезный и превосходно воспитанный человек, давно вышедший в отставку.
- Вы не знаете императора, - сказал гвардеец, - он неискренний человек.
- По-моему, можно упрекать его в чём угодно, но только не в лицемерии, - возразил Ипполит.
- Но вспомните хотя бы поведение его после смерти Пушкина.
- Восхваляют его стиль, - заметил он. - Однако заслуга не столь велика для писателя, родившегося среди некультурного народа. Ибо он может заимствовать чувства и мысли соседних народов и казаться оригинальным соотечественникам. Чтобы составить эпоху, ему достаточно переводить, не тратя умственных усилий. Подражатель прослывет созидателем.
- Заслуженно или нет, но Пушкин завоевал громкую славу, - возразил собеседник. - Человек он был молодой и чрезвычайно вспыльчивый. Жена его, красивая женщина, внушала больше страсти, нежели доверия. Одарённый душой поэта и африканским характером, он был ревнив. Доведённый до бешенства лживыми доносами, несчастный русский Отелло потерял самообладание и потребовал сатисфакции у француза, Дантеса.
- Дуэль в России дело страшное... - согласился Оже. - Её не только запрещает закон, но и осуждает общественное мнение.
Он знал, что его соотечественник Дантес сделал всё возможное, чтобы избежать огласки. Преследуемый по пятам, потерявшим голову поэтом, он с достоинством отказывался от поединка. Но женился на сестре жены поэта.
- Пушкин близок к сумасшествию... - шептались в свете.
Неизбежное присутствие человека, смерти которого он жаждал, представлялось ему сплошным оскорблением. Он шёл на всё, чтобы изгнать Дантеса из своего дома. Дело дошло до того, что дуэль стала неизбежной. Они встречаются у барьера, и Дантес ранил Пушкина.
- Тот, кого осуждает общественное мнение, - вздохнул Михайлов, - вышел победителем, а оскорблённый супруг стал жертвой.
Смерть вызвала большое волнение. Россия облачилась в траур. Пушкин, творец дивных од, гордость страны, поэт, воскресивший славянскую поэзию, был первым русским поэтом, чьё имя завоевало внимание Европы.
- Слава настоящего и надежда будущего погибло! - рыдали люди.
- Идол разбит под сенью собственного храма, герой в расцвете сил пал от руки француза.
Какая ненависть поднялась, какие страсти разгорелись. Петербург, Москва, вся империя была взволнована. Всеобщий траур свидетельствовал о славе страны, которая может сказать Европе:
- Я имела своего поэта, и я имею честь его оплакивать.
Император, лучше всех знавший русских и прекрасно понимающий искусство лести, поспешил присоединиться к общей скорби.
- Сочувствие монарха столь льстит русскому духу, что пробуждает патриотизм в сердце одного юноши, одарённого большим талантом. - Тихомиров остановился на Аничковом мосту.
- И что оттого? - спросил Ипполит. 
- Сей слишком доверчивый поэт проникся восторгом к августейшему покровительству, оказанному первому поэту, и осмеливается написать оду... заметьте, какая смелость - патриотическую оду, выразив признательность монарху, ставшему покровителем искусств.
- Что здесь плохого?
- Кончается эта ода восхвалением угасшего поэта, - настаивал Александр. - Я читал эти стихи, они вполне невинны. Быть может, даже юноша мечтал о том, что сын императора со временем вознаградит второго русского поэта, подобно тому, как сам император чтит память первого.
- И какая же его судьба? - поинтересовался Оже.
- О, безрассудный смельчак! - закончил собеседник. - Он получил награду, приказ отправиться для развития своего поэтического таланта на Кавказ, являющийся исправленным изданием давно известной Сибири.
Старые товарищи расстались и больше не виделись. Вскоре Ипполит умер. Супруга, взявшая на себя управление имением, завела совершенно иные порядки. Перемены тяжело отразились на судьбе Минодоры.
- Все девки будут работать! - у неё не было собственных детей.
Как на беду, девушка хрупким сложением и изысканными манерами напоминала скорее благородную барышню, чем обычную дворовую «девку». 
- То, что у нас ценили в ней прежде, - обсуждали дворовые, - её прекрасные манеры и элегантность, необходимые для актрисы и для горничной в хорошем доме, было теперь не ко двору.
Минодора никогда не делала грязной работы, теперь ей довелось трудиться, и её хрупкий, болезненный организм был для этого помехой.
- Побежит через двор кого-нибудь позвать - кашель одолеет, - злилась барыня, - принесёт дров печку истопить - руки себе занозит, и они распухнут.
У неё это вызывало пренебрежение, она всё с большим раздражением смотрела на элегантную Минодору. Барыня недолюбливала тонких, хрупких, бледнолицых и предпочитала им краснощёких, здоровых и крепких женщин.
- В этой резкой перемене к необыкновенно кроткой Минодоре, ничем не провинившейся перед нею, - удивлялись крепостные, - немалую роль играет её внешность воздушного создания.
Положение Минодоры в доме становилось всё более неприглядным. Страх и простуды ухудшали её слабое здоровье.
- Она всё сильнее кашляет, худеет и бледнеет... - выбегая на улицу по поручениям и в дождь, и в холод, женщина опасалась накинуть даже платок, чтобы не подвергнуться попрёкам за барство.
Наконец барыня, видя, что извлечь пользу от такой слишком утончённой рабы не удастся, продала крепостную родственницу вместе с её сыном в имение великой княгине Елены Павловны.

 
продолжение http://www.proza.ru/2018/03/24/601