Рецидивист. 2 глава

     Я смотрел на Дарью и её мужа и никак не мог понять, что у них на уме. То ли они боятся чего-то, то ли недовольны, что я задаю вопросы.
     - Мы ничего не знаем и знать не хотим, - сказал мужик.
     Голоса Дарьи, я так и не услышал.
     - Значит, моя хата с краю, ничего не знаю, что ли? - спросил я.
     - А ты вроде, тоже не солдат. Столько оружия... где взял? - спросил мужик.
     - Ну да, солдат не солдат, какая разница? - недовольно буркнул я.
     А на дворе ночь и я понимал, что ночлег они мне не дадут.
     - Шёл бы ты отсюда, парень, куда подальше, - сказал мужик.
     - Ладно, пойду я. Спасибо за хлеб, за соль. Только ведь всю войну под юбкой жены не отсидишься, верно? - сказал я, поднимаясь с лавки.
     - А что делать? Против такой силы не попрёшь. А жить всем хочется, - ответил мужик.
     - Прут наши! Гибнут, но прут, - сказал я, подбирая автоматы и ружья.
     Чего это я взъелся на них, сам не пойму. Но в тот момент я понял, что фашист враг и гнать его надо до самой Германии. Оно конечно, я убийца и вор, но всё же я русский. Ничего более не сказав, я вышел за калитку. Куда идти дальше, я не знал, хорошо сыт был.
     Сентябрь месяц, вечера прохладные, решил постучаться в другой дом. Хорошо, свет горел во многих домах, тусклый, едва, но горел. Дверь открыла пожилая женщина, в широкой юбке и кофте на пуговицах, с платком на голове.
     - Здравствуйте. Я это... наших ищу, - сказал я тихо.
     Женщина выглянула за дверь, с опаской огляделась и молча впустила меня в дом.
     - Наших, говоришь? Что-то ты на солдата не похож. Откуда идёшь? - спросила женщина.
     - Так бой был, еле выжил. Долго шёл, своих ищу, - ответил я.
     - Свои, чужие... сейчас и не разберёшь. Шёл бы ты, милок, отседа, - сказала женщина.
     - Так ночь на дворе, заплутаю я. Зашёл к соседям Вашим, попросили уйти. Оно и понятно, нет на мне гимнастёрки, но мне очень надо к своим попасть, - взмолился я, думая, что меня и отсюда попросят уйти.
     - К Фомичу заходил, что ли? - спросила женщина, так и не пропуская меня в комнату.
     Мы с ней так и стояли в сенцах.
     - Имени не спросил, а жену он кликал Дарьей, - ответил я.
     - Фомич. Гад он! Полицай, фашистский прихвостень. И на него управа найдётся, - сквозь зубы проговорила женщина.
     - Ясно. Я так и подумал, по лицу его видно было, да и по разговорам, - ответил я.
     - Ладно, заходи, - наконец согласилась хозяйка дома.
     Я быстро прошёл в комнату, которая была почти такая же, как у Фомича с Дарьей. Лавка, стол, печь и всё. Я бросил автоматы и ружья на пол, возле печи. Из двери, вернее, это была даже не дверь, а проём вместо двери, вышла молодая женщина, лет двадцати пяти, как оказалось, дочь хозяйки. Я то моложе был, мне едва двадцать два года исполнилось.
     - Мне бы только переночевать, а утром рано я уйду. Вы только подскажите, в какой стороне наши, я и уйду, - виновато сказал я.
     - Может голоден ты? - спросила хозяйка.
     - Я у Фомича поел. Спасибо. Устал очень, я бы прилёг, весь день шёл. Вот, хоть тут, на лавке, - сказал я.
     Женщина прошла в проём комнаты и минут через десять вышла, держа в руках одежду.
     - На-ка, вот, надень это. Что-то я смотрю, ты вроде не ранен, а весь в крови. Лицо хоть умой, во дворе ведро стоит. Одежда твоя пришла в негодность, - сказала хозяйка.
     Я послушно вышел во двор, спотыкаясь в темноте, нашёл ведро и вымыл руки и лицо, приподнял подол рубахи и вытерся. Потом зашёл обратно и взял с лавки вещи, штаны да серый джемпер. За печью, прикрывшись ширмой из старой простыни, я переоделся.
     - За печь лезь. И не балуй, спасибо скажи, что кров дала. Только бы немцы ночью не пришли, - проворчала хозяйка, подбирая мою старую одежду.
     - Спасибо Вам. Устал я очень. Вроде Фомич сказал, что немцы намедни ушли, - ответил я хозяйке.
     - Ну да, одни уходят, другие приходят. Храни нас, Господь, - перекрестившись сказала хозяйка.
      Я молча лёг и тут же уснул.
     На рассвете я проснулся от голосов с улицы, сразу и не понял, где я. Поднявшись, осмотрелся, но в доме никого не было. Автоматы и ружья лежали там, где я их с вечера положил. Подумал, что немцы пришли. Схватив оружие, стал проталкивать его под печь, но это никак не удавалось, пришлось взять старые тряпки, валявшиеся в стороне и прикрыть его. Ведь если немцы найдут, мне несдобровать, да и хозяйке с дочерью тоже.
     Выглянув в маленькое, низкое оконце, я увидел людей, которые размахивали руками и что-то кричали. Я вышел на крыльцо, там несколько мужчин с автоматами и ружьями шли мимо домов, двое, скрутив за спину руки Фомича, вели его по улице, следом, зажав конец платка между зубами, шла его жена Дарья, она плакала. Женщина молчала, да и что она могла сказать? Я подошёл ближе, люди сыпали проклятия на голову Фомича.
     - Фашистский прихвостень! Душегуб!
     - Смерть предателю!
     - Сколько невинных людей загубил...  - слышалось отовсюду.
     На Дарью никто внимания не обращал, я подошёл ближе, к идущим в сторону сельсовета людям. Там я и увидел виселицы, правда, людей уже успели снять. Как я понял из разговоров сельчан, в самую рань пришли партизаны и скрутили Фомича. Мужчина даже не сопротивлялся, лишь исподлобья зло смотрел  на всех. Церемониться с ним не стали, быстро вздёрнули на виселице. Дарья, упав, уткнувшись лицом в землю, заплакала. Подёргав ногами, Фомич затих. Тут я и подошёл к главному, как я понял из обращения к нему людей.
     - Мне бы в свой полк попасть. Тут в двенадцати километрах бой был, я оттуда, - сказал я.
     Командир, не старый ещё мужчина, с усами и в круглых очках и на командира-то не походил.
     - Какой полк? Какой бой? Ты то как живой остался, если бой был? - сурово спросил он меня.
     Сначала я опешил, не зная, что и сказать. Ведь и правда, все погибли, а я выжил.
     - Так... оглушило меня взрывом. А в себя пришёл, живых нет. Я собрал автоматы и ружья и пошёл искать своих. Сюда вот забрёл, а тут... - я замолчал.
     - Автоматы? И где они? Из какого ты полка? - спросил командир.
     Что было сказать? Я не знал.
     - Так из мотострелкового я, вот, должОн своих найти. А автоматы я в доме, под печью спрятал,  - ответил я.
     - Веди, - коротко скомандовал командир.
     В общем, вернулся я с ним в дом, где по доброму меня переодели и где я провёл ночь, вытащил и ружья, и автоматы, да вынес во двор, где меня дожидались партизаны со своим командиром. Стоял я перед ними, держа в руках свои трофеи и ждал, какое решение они примут.
     - Пока с нами, в лес пойдёшь, я должен разобраться, кто ты и откуда. Сегодня запрошу твои данные. Как тебя зовут? Молодой совсем, - сказал командир.
     - Соболев я, Василий. - ответил я, начиная понимать, что если командир сводку получит, то узнает, кто я и откуда.
     Бежать? Но куда? Да и воевать не хотелось. Но идти с ними мне пришлось и  мы ушли в лес. Два дня меня не трогали, партизаны группами уходили куда-то, потом затемно возвращались, голодные, усталые и грязные. На третий день, меня вызвали в землянку.
     - Значит, говоришь, из мотострелкого ты? А вот у меня другие сведения. Может просто тебя расстрелять? А так, вроде оружие принёс, хороший трофей. А ну, рассказывай, кто ты и откуда, - пристально посмотрев на меня, сказал командир.
     - А что рассказывать? Ну да, из штрафбата я. В бой нас отправили, безоружных, что было делать? - не отводя взгляда, ответил я.
     - Ясно. Отправлю я тебя в штаб, пусть там разбираются, - сказал командир.
     В общем, сев в телегу, уехал я с местным стариком. Хотел по дороге сбежать, да куда? В области меня долго допрашивали, держали в подвале, потом опять отправили в штрафной батальон. Там уже были совсем чужие люди. Опять бой, смерть, взрывы, свист пуль. Уж не знаю, только пуля меня не брала. А оружие нам всё-таки выдали. Только однажды попали мы в окружение, уж слишком много немцев было, в плен нас взяли.
     - Лучше служить немцам, они преданность ценить умеют. А так, опять нары, тюрьма. Думаете, нам ордена дадут, за то, что жизни свои кладём? - сказал один мужик из нашего батальона.
     А немцы уже спрашивают, есть ли среди нас офицеры или коммунисты. Так этот гад, запросто сдал нашего командира, указав на него, он так и сказал, что тот офицер и наш командир. Недолго думая, его тут же расстреляли. Все, вроде, сразу приутихли, а этот мужик подошёл к немецкому офицеру.
     - Гер майор, мы рады Вам служить, - сказал он.
     Тогда из строя вышли человек шесть, когда офицер попросил это сделать. А я не смог. Не знаю почему, ноги в землю вросли, не смог и всё тут. Думал и нас, тех кто не вышел, тоже расстреляют, но нас загнали в старое здание и заперли. Из оконца мы увидели, что больше половины немцев уехали.
     - Мужики, надо отсюда бежать, - сказал один мужик, лет сорока.
     - Надо, а как и куда? - спросил другой.
     Из маленького окна мы видели, что тем, кто остался, типа служить немцам, надели на руки повязки, им дали автоматы и приказали расстрелять арестованных русских солдат. Может их таким образом испытать хотели, кто знает. Но те спокойно прошлись автоматной очередью по солдатам, потом их куда-то оттащили. Я смерть видел и не раз, но когда русские солдаты умирали, стало не по себе. Мальчишки совсем.
     А ночью мы решили попытаться убежать, а не ждать расправы. Дверь была заперта, но что для воров запертая дверь? Тем более, нас особо и не охраняли. Может думали, что мы воры, бандиты, куда сбежим? Открыли  дверь без особого труда и в темноте пробрались туда, где отдыхали предатели, которые ещё вчера шли с нами в бой. Спали они крепко, за хорошую службу, видимо, их изрядно угостили и отнять у них автоматы, было не трудно. Душили их совершенно спокойно, у одного их них я вытащил нож, которым и прирезал одного, другого, третьего...
     Захватив у них оружие, мы тихонько вышли и обогнув здание, где была комендатура, видимо, раньше это была просто школа, хотели уйти. Но тот, что предложил бежать, сказал, что в подвале, скорее всего, есть снаряды и нужно вступить в бой.
     - Немцы спят, можно напасть неожиданно. Закидать гранатами школу, где они спят, - сказал он.
     Мы смотрели на него, не решаясь с ним соглашаться. Ведь из этого боя, многие могли не выйти. Только мужик этот, не стал дожидаться нашего согласия. Взяв два ножа, он тихо подкрался к караульным, два немца стояли у крыльца с автоматами. Так, прячась за грузовую машину с фургоном, он и метнул сразу два ножа.
     Как это он проделал, не знаю, но два ножа одновременно вонзились в грудь фашистам. Потом уже я узнал, что мужик этот до войны в цирке работал, ножи метал. За что сел, он говорить не любил, а мы не спрашивали и кличка у него была, Циркач.  Как и оказалось, в подвале, дверь в который мы так же легко открыли, были снаряды. Набрав гранаты, а было нас человек двенадцать, мы подошли близко к открытым окнам. Стоял сентябрь, ночь была не тёплой, видимо, немцы изрядно выпили шнапса, в общем, тут такое началось... Взрывы, истошные крики с немецкой речью, стрельба... Всё закончилось довольно быстро. Тут мы увидели, как из школы вышел Циркач, который вёл впереди себя немецкого офицера, с перепуганными, на выкате глазами, а в руках держал кожаный планшет с документами.
     - Вот, языка взял, пригодится, - сказал Циркач.
     И пригодился в штабе, куда мы и заявились, с оружием и документами. Командир батальона нас похвалил, сказав, что сведения, полученные от немецкого офицера, оказались очень ценными. Да и документы были важные. Может мы в доверие вошли, не знаю, но нас, двенадцать человек, перевели в отряд, с которым мне и пришлось воевать почти два года.
     Циркач часто отличался в боях своей смекалкой и храбростью, но и мы не стояли в стороне и от пуль не прятались. Казалось, моя жизнь должна была бы измениться, в боях я заслужил даже медаль "За отвагу", когда мы разгромили фашистов, освобождая город. Но видимо, мирная жизнь была не по мне. Понял, что убивать легко и сожаление это дело не вызывает. Война заканчивалась, все уже знали, немцы войну проиграли.