Пов. страт-х. 59 рд. гл. 43. Пиджаки

В войсках почему-то во все времена не хватает лейтенантов. Вот генералов — всегда с избытком, а лейтенантов — некомплект. Эту загадку до сих пор никто объяснить не может, как и теорему Ферма. А пока недостаток лейтенантов покрывают за счет выпускников родственных, так сказать, гражданских вузов.
Обычно это испуганное существо, которое одели в чужой мундир, не объяснив, как его носить. И прибегает этот бедняга по тревоге без ремня или портупеи. Или перепутав полевую форму с повседневной, доводя до белого каления начальника. Он всему удивляется и всем верит на слово. Безусловно, в офицерской среде это основная фигура для розыгрышей. Так проявлялось испокон веков сложившееся слегка высокомерное отношение кадрового русского офицерства к «цивильным шпакам». И это несмотря на пролетарское комплектование и многочисленные чистки от буржуазных пережитков. Пройдя месячную подготовку, этот бывший студент в армейской службе не дотягивал даже до солдата после шестимесячной учебки. Это тебе не пять лет маршировать курсантом. А курсантская школа учит не только математике, но главному умению — чувствовать армию и не теряться ни в какой ситуации.
Подходит этот бедолага к матерому старлею и спрашивает, что ему сделать, чтобы форма не сидела на нем мешком. Изрядно помятый после вчерашней попойки старлей, убежденный холостяк в выцветшем грязноватом мундире, который все равно сидит на нем как влитой, долго щурится на гражданина в военной форме и, наконец, ставит диагноз:
— Безнадежен.
Но встречались и редкие экземпляры, легко вливавшиеся в армейские коллективы. Не понимая армию, они хорошо разбирались в жизни и были очень автономны. Среди прибывшего к нам очередного офицерского пополнения появилось двое таковых, а наш командир части с ласковым прозвищем «Бульдог», опьяненный собственными зажигательными речами, заметил это не сразу.
Они были очень разные: Паша из Москвы, а Виталик из Душанбе. Паша — интеллектуал и полиглот. Сносно говорил на нескольких языках романской группы. Виталик — рукастый мужик: мог починить и автомобиль, и телевизор и, несмотря на университетское образование, легко объяснялся на тюркском языке с солдатами азиатского призыва. Паша — эстет, далекий от спорта выпускник МАИ . Виталик — мастер спорта по альпинизму и горным лыжам, специалист по компьютерам. Но что-то неуловимое с первого взгляда их объединяло. Только через некоторое время я понял, что именно. Они плохо воспринимали границы устоявшегося мира. Тем более им было тесно в армейских рамках. Им нужно было движение вперед, постоянно что-то новое и разное. Их предприимчивый ум не воспринимал армейского однообразия и консервативного застоя.
Первым затосковал Виталик. Мы с ним были вообще ровесники, я был уже капитаном и его начальником, а он пришел старлеем. Напряженная обстановка боевого дежурства изматывала и более стойких и уравновешенных флегматиков. Особенно в войсках связи, как основы управления ракетными частями и соединениями. Связисты обеспечивали прохождения сигналов и команд и, соответственно, кроме несения боевого дежурства, как все, дополнительно привлекались на все учения, штабные тренировки и любые другие мероприятия, связанные с отработкой задач по имитации ядерного противостояния. В результате каждый третий связист, дослужившийся до капитана, имел гастрит или язву желудка от нервов, так сказать.
Меня самого тошнило от постоянного, а иногда и бессмысленного психологического напряжения, я его хорошо понимал, но и толковых инженеров вокруг было немного. Поразмыслив о ситуации, я решил помочь Виталику адаптироваться и пережить ломку стереотипов более спокойной и интересной гражданской жизни. И как-то вечером в канцелярии казармы, когда суета рабочего дня начала постепенно угасать, предложил ему организовать передышку в его армейской службе:
— Виталик! — говорю. — Два года тебе в любом случае придется отпахать с нами, но я могу помочь прервать эту рутину на несколько месяцев. Запустить тебя на какие-нибудь соревнования как мастера спорта. Но при двух условиях.
Виталик не сразу поверил в такое счастье. Он оживленно заерзал на стуле:
— Каким образом? Готов на любые условия. Но все равно командир части меня не отпустит.
— Командир — это мои проблемы, — продолжаю я. — Слушай дальше. Первое условие, как в армии и положено, аккордные работы  перед поощрением. Тебе нужно разработать, изготовить и установить сигнализацию на все двери сооружения отдыхающей смены на нашей площадке в позиционном районе. Чувствую, там по ночам какое-то движение у бойцов. А второе условие — полная секретность. Если командование узнает, что это я своего офицера кому-то «сосватал» и без их ведома, то меня сожрут живьем. А если они что-то заранее пронюхают — все обломают, никаких тебе командировок.
Виталик все сомневался:
— Так в дивизии вряд ли имеются альпинисты.
— При штабе армии их тоже нет, — продолжил я его мысль. — Попробуем пробить спортивный комитет ближайшего военного округа или Москву.
Спустя месяц на собрании офицерского состава командир части взял в конце слово. Сначала он побагровел, затем засверкал глазами и начал с высокой ноты:
— Кто довел информацию до штаба Уральского военного округа? Округ нам вообще никто. Они нам только авиаприкрытие обеспечивают, да курсанты Челябинского танкового училища нас на земле с пехотой от десанта НАТО закрывают. И то в случае войны. А сейчас мы с ними никаких связей не имеем. И почему я должен внезапно отправлять своего офицера в распоряжение штаба округа? Как они пронюхали и успели согласовать со штабом нашей ракетной армии?
Видно, кто-то из штаба армии настучал, что информация исходила из нашей дивизии. Но было непонятно, откуда конкретно.
 «Бульдог» сделал паузу, пристально оглядывая сидящих в Ленинской комнате офицеров. Я потупил взгляд. А то еще по глазам догадается, что это мои проделки. Делая вид, что нашел что-то интересное в тексте газеты «Красная Звезда», я напряженно слушал вошедшего в ораторский раж командира. Надо сказать, что он из замполитов. Просто ему пора подполковника получать, а это командирская должность на нашем узле связи. Поэтому он любил толкать речи и воодушевлять на подвиг при каждом удобном, а иногда и неудобном случае. А насчет отсутствия связи — он ошибся. Была одна захудалая вспомогательная линия связи с Уральским военным округом. Главное — ее правильно скоммутировать.
Пользуясь своим служебным положением, знаниями структуры ракетных войск, позывных частей и соединений, я время от времени пробивал каналы связи в различные военные организации. Самое простое — связаться с однокашниками по всему Советскому Союзу. Но это, в основном, по ночам, когда они либо дома, либо на боевых постах. Военные бюрократические кабинеты надо тревожить днем в рабочее время, с учетом конкретного часового пояса, конечно. Обычно удавалось добывать путевки на военные турбазы, типа Сухуми, для себя и друзей. А летом это непросто. Путевок мало, и их норовили разобрать под себя москвичи. Приходилось в случае отказа их пугать Главным Политуправлением ракетных войск.
— Это как понимать, что нет путевок для офицеров периферийной дивизии? Наверное, родственники штабных офицеров их скупили. Вот сейчас позвоню в Политуправление, пусть они пришлют инструктора: проверить распределение путевок. Много ли дано офицерам из войск?
На другом конце провода начинали метаться предлагать путевки в какое-нибудь Закарпатье. Я понимал, что угадал ситуацию, и стоял на своем: только берег Черного моря. Через несколько дней чудесным образом несколько путевок для нашей компании находилось. Я переводил деньги, и прямо на мое имя их присылали из Москвы. Технологию добычи законных привилегий не особенно афишировали, чтобы не порождать завистников и подозрения начальников.
С Виталиком случай посложнее, но и интереснее. За несколько дней удалось связаться с начальником физической подготовки округа и конфиденциально сообщить ему, что недалеко от них случайно попала служить спортивная звезда. «Снежный Барс» и мастер спорта по альпинизму. Про «Снежного Барса» пришлось немного преувеличить. Виталик был только на трех или четырех вершинах гор-семитысячников, а «Снежный Барс» присваивался, если на всех семитысячниках побываешь. Ну, думаю, кашу маслом не испортишь. Неизвестно, как будут шевелиться спортивные бюрократы. Но предупредил полковника из округа, что местное командование его не отпустит. Сначала пусть он согласует командировку со штабом нашей ракетной армии, а те уже пришлют в дивизию телеграммой приказ на откомандирование маститого спортсмена защищать честь округа на соревнованиях. Но округ сработал оперативно. У них, оказывается, налажена система отлавливания спортсменов-срочников, попавших в зону их досягаемости. А тут такой подарок сам появился.
Я был вне подозрений. Ну, какой начальник будет отдавать своего лучшего подчиненного в командировку при нехватке людей. Но я рассуждал не так прямолинейно и как командир понимал, что Виталик, вернувшись, будет работать за троих. К нехватке мы уже давно привыкли, а другу передышка не повредит.
Так и случилось. Виталик вернулся и не вылезал из подземного сооружения. Служил с огоньком. За два месяца он побывал на нескольких соревнованиях, даже в Румынию без документов слетал. У него был только пропуск в наш жилой городок, что по тем временам было совершенно невозможно. Но в армии все возможно. Самолетом прилетели на какие-то сборы Варшавского Договора. Высадились, забрались на горы, получили медали, выпили водки, снова погрузились в военно-транспортный самолет и улетели.
Что же касается Паши, то он был прирожденным аналитиком и все шаги просчитывал наперед. Служба его не очень тяготила — он получил должность при штабе, но вне службы в закрытом городке не знал, куда себя деть. На него, привыкшего к суетливой московской жизни, половина которой проходит в транспорте, маленький благоустроенный городок давил звенящей тишиной и простотой быта аборигенов. Паше можно было облегчить существование путем организации его досуга. То есть пристрастить его к нашему образу жизни.
Программа была простая. Это отпахать на службе полный рабочий день, затем в спорткомплекс. Там занятия на любой вкус. Каратэ или волейбол, бокс или плавание. Потом душ и в офицерское кафе. Поужинать и слегка «принять на грудь». Затем можно к девчонкам в их общежитие или на квартиру. Утром опять на развод в часть. Паша называл это офицерскими развлечениями. Я бы назвал — лейтенантский стиль жизни, потому что такой физический и душевный накал можно было держать только по молодости.
Как ценитель вин Паша привил мне вкус с сухим винам и умению разбавлять их соком или лимонадом на молдавский манер. В офицерском кафе мы регулярно бутылочку-другую осваивали. Но главное — Паша продвинул меня в языке.
В войсках повышать свой образовательный уровень почти нереально. Но то, что не реально, всегда звучало как вызов, а на вызов хотелось ответить. Мы часто гуляли вдвоем по жилому городку и говорили по-французски между собой. Даже на выездах в поле на очередные учения, когда после развертывания подвижного командного пункта наступало томительное ожидание сигналов «на пуск», мы, прогуливаясь среди живописных березок, продолжали экзерсисы . И я, наконец, заговорил. Научился строить фразы и в некотором смысле думать по-французски. До этого ничто не помогало продвинуться, а вот личное общение с приятным человеком решило проблему языкового барьера.
Вскоре служба их закончилась, и они отправились по домам. Думаю, военная закалка им не повредила в дальнейшей жизни, а, скорее всего, помогла.
Виталик вынужден был повоевать в таджикской войне, элементарно защищая с оружием в руках свой дом от мародеров враждующих партий. В прямом смысле слова ему пришлось удерживать с русскоязычными соседями оборону квартала. Его горные экспедиции на вершины в мирное время тоже не проходили без приключений. Выработалось умение уклоняться от обстрелов моджахедов Северного альянса Афганистана и находить общий язык с вооруженными до зубов боевиками наркокараванов, чтобы уцелеть самому и сберечь альпинистов группы. Затем он остепенился, окончательно спустился с гор и стал известным в Душанбе предпринимателем.
Паша, не покидая Москву, занимался наукой, но диссертацию на финише бросил и ушел в бизнес. В отличие от нас, уходивших из армии и тут же забывавших армейский порядок и дисциплину, Паша, наоборот, покинув армию, ввел в свою жизнь строгую армейскую регламентацию по принципу: все подчинено одной цели — обогащению. Задачи, которые он перед собой ставил, вероятно, требовали серьезного физического и психологического напряжения, и чтобы выдержать этот темп, нужно было постоянно держать себя в форме. И каждый день строился почти по армейскому распорядку.
Утром разминка на тренажерах, затем пробежка или пешеходная прогулка, душ, завтрак, затем в машину и в свой офис. Больше часа в дороге за рулем. Одновременно конференц-связь с сотрудниками по телефону с планированием дня. Затем десятичасовой рабочий день. Вечером домой. И снова прогулка, ужин, душ, чтение только специальной бизнес-литературы. Никаких телевизоров и бульварных романов. Два–три раза в неделю занятия теннисом с тренером в спорткомплексе. Выходной — только по воскресеньям, опять же с тренировкой и работой в Интернете. Если добавить еще сюда совершенствование практики в языках с приходящим в офис преподавателем, то Паша, вероятно, превысил любые армейские ограничения своей военной молодости. Это позволило ему обрести силу для движения вперед. В «ревущие» девяностые годы он не боялся ни трудностей, ни риска, ни бандитов, ни продажных «оборотней в погонах», и за десять лет создал крупную компанию и известный в России и за рубежом бренд «ВВК-elektroniсs».
После армейской службы мы нечасто пересекались. И сегодня меня с Виталиком и Пашей разделяет время и пространство, но по-прежнему объединяет дружба и некоторое неприятие границ устоявшегося мира.
*МАИ — московский авиационный институт.
**Аккордные работы — срочные ударные работы, требующие от исполнителей особого напряжения и старания. Поэтому подобные работы стимулируются особым поощрением — отпуском или наградой.
***Экзерсисы — (фр. exercice) — «упражнение», от лат. exercitium.