Как я ощущала присутствие Бога в своей жизни

                Бог не нуждается в нашем признании.
                А мы нуждаемся в Его познании.


    Я родилась в селе Ильинка Казанского района Тюменской области. Моя бабушка по отцу Калентьева Матрена Ананьевна была верующей женщиной, благообразной, уважаемой и за свое достойное поведение и за трудолюбие и за талант портнихи. В память о ней у меня есть ее книга «Новый завет» 1909 года издания.

    Я была крещена вскоре после своего рождения в 1957 году по настоянию этой бабушки. Церковь в нашем селе уже не действовала.  Моя  мама работала секретарем сельского совета,  и поэтому крестили меня тайно, на дому. Для этого пригласили священника, чтобы он пришел вечерком. Он пришел в обычной одежде, а своё облачение принес  с собой. Занавесив окна от любопытных глаз, и совершили обряд крещения.

     Бороться за свою жизнь мне пришлось с первых дней своей жизни. Несмотря на то, что я родилась здоровым ребенком,в семье с очень хорошим достатком, жила в хорошем теплом доме, со слов моей мамы, в течение первого года своей жизни я три раза переболела воспалением легких. Может, кто-то скажет, почему Бог это допустил?  А я скажу, что благодаря Богу, я выжила.

       Первое удивительное явление случилось со мню в возрасте семь лет в конце августа месяца, перед началом учебного года в школе. В компании со сродными братьями и сестрой мы захотели забраться в чужой огород,  чтобы попробовать какая у соседей морковка наросла. Не такой уж высокий был забор, в  те времена заборов вообще не было, плетень был из тальника, но не быстро у нас получилось через него перебраться, может, потому, что все-таки побаивались, что нас увидят.  А я хоть и была самая полная, а ловчее всех других оказалась – пролезла. А там, на земле оборвавшийся провод лежал, по которому шло электрическое напряжение. Сделала я несколько шагов к грядкам и наступила на этот электрический провод, и упала, потеряв сознание. Братья в перепуге разбежались, не понимая, что со мной. А сестра Светлана побежала к бабушке, которая в доме моей тети половички ткала. Из рассказа перепуганной Светланы бабушка ничего не поняла, но поспешила узнать, что же там со мной произошло. Увидев меня, лежащую на земле, она открыла калитку в плетне и попыталась меня поднять – ее стукнуло током. Бабушка ничего не поняла, ведь ее никогда не стукало током, но отдернулась. Не зная, что она делает и зачем, бабушка открыла настежь калитку и, схватив меня за руки дернула, как могла сильно. Её опять ударило, но она оторвала меня от провода, и мы вместе с ней упали на землю. В сознание мы пришли сами. Я смутно помню, как мы сидим с нею на земле, вокруг нас собрались люди, а мы обе рыдаем, не зная почему. При этом я, обхватив ее за шею,  говорила слова, которых у меня в мыслях не было, я сама не знала, что я говорю. Бабушка потом много раз, в слезах рассказывая людям,  так описывала эти минуты: «Так ведь обнимает меня и говорит - то, как взрослая: «Баба! Ты меня спасла! Спасибо тебе, баба!» И голос-то какой-то взрослый, словно не ее голос».
У меня остался большой шрам от электрического ожога чуть выше правого колена. Тогда это была узкая глубокая рана от провода – так лежал провод и выжигал мое тело. Рана была узкой и глубокой потому, что я была очень полная.  Чтобы прожечь на такую глубину, почти до кости, нужно было время.  Рана затянулась  кожей, похожей на пергаментную бумагу, мышцы с годами наросли, и она не стала такой глубокой, но растянулась в ширину. Этот шрам – свидетельство правдивости моей истории.

    Через несколько лет, почти на моих глазах во дворе своего дома убило электрическим током мою одноклассницу Катю Трушникову, наступившую на оторвавшийся электрический провод, и ее отца, который пытался оторвать ее от провода. И так получилось, что именно я с другой подружкой -  Любой Мартихиной в тот момент были возле их дома и, услышав крик матери Кати, вбежали во двор, а потом бегали за врачом - Вороновым Николаем Васильевичем,  которого разбудили среди ночи.  Он тотчас бросился на помощь, но и Катя и ее отец были  мертвы.

    Наверное, зачем-то надо было, чтобы я была рядом с домом Трушниковых в тот момент, чтобы увидела и осознала, что могло быть и со мной и с моей бабушкой. Зачем-то Богу было угодно, чтобы я осталась жива, что-то я должна была в своей жизни сделать.

    Поскольку я часто болела воспалением легких, то после того, как попала под электрический ток, заболела и туберкулезом. Лечилась в детском санатории  «Верхний бор», а долечивалась в Заводоуковской санаторно-лесной школе. Зачем я об этом упоминаю, позднее станет ясно.

    Молитвам меня никто не учил. В детстве я знала только одну детскую молитву на немецком языке, которую я помню до сих пор. Этой молитве меня научила другая моя бабушка Мария - мачеха моей мамы.  Когда мне было всего год, меня увезли к ней. Бабушка  с её сестрой говорили на немецком языке, и я начинала в своей жизни разговаривать по-немецки. На немецком языке и молиться меня бабушка научила. Через год меня от этой бабушки забрали, и я всё забыла.  Всё, кроме молитвы.  Я говорила ее, не понимая смысла.  Это был язык поволжских немцев, который отличается от, принятого за образец,  литературного  немецкого языка. Поэтому учительница немецкого языка в школе не могла мне перевести на русский язык эту молитву. А другая учительница Моор Ульяна Карловна, которая сама была из семьи переселенных во время войны, поволжских немцев, перевела. Она переводится так: «Я маленькая девочка, моё сердце чистое.  Храни меня, Господи. Аминь».

    Когда я уже училась в институте,  однажды во время летних каникул приезжала в гости к той бабушке в Казахстан  и гостила недельку. Мы ведь жили во времена атеизма, я была комсомолка. Бабушка не настаивала, чтобы я молилась, но по-доброму говорила мне о том, что все от Бога, что трудно жить, не опираясь на Бога, что верующие люди ничего плохого не делают, они творят только добрые дела, и не надо от них шарахаться  и считать их за каких-то невежд, тупиц и врагов. Я слушала просто из уважения и соблюдая этикет поведения со старшими. Бабушка была добрая, и я не возражала ей, чтобы не огорчать, чтобы не сердить, хотя все это противоречило моему атеистическому комсомольскому воспитанию. 
     Когда я уезжала, бабушка  со своей  сестрой,  две уже старенькие женщины, провожали меня на автобус.  Прощаясь, они отступали назад и, махая мне рукой, говорили:  «Оля, помни о Боге. Он тебя никогда не оставит, если ты от Него не отвернешься. Мы будем молиться за тебя».
   Так они и остались в моей памяти, две старенькие женщины долго идут, отступая назад, махая мне рукой и говоря, чтобы я помнила о Боге, и он меня не оставит. Больше я их никогда не видела.

   Жизнь моя была не простой, трудностей было много, многое не ладилось. И я, вспоминая слова бабушки, иногда ходила по воскресеньям в церковь.  Работающая церковь была в деревне Смолино, что в нескольких километрах от города, где я училась и  жила. Я ходила пешком. Церковь была маленькая, уютненькая, народу было очень мало, в основном старушки. Меня это устраивало потому, что никто из студентов меня здесь не видел.   Так никто и не знал из моих знакомых, что я хожу в церковь.
 
   Закончила я институт. Нужно было ехать по распределению на работу. Мне было уже двадцать пять лет, а личная жизнь не складывалась, хотя ребят в институте было очень много, вот девчонок было очень мало. Но почему-то не складывалось. Это меня угнетало потому, что каждой девушке хочется замуж, хочется иметь семью и детей.

   Перед тем, как поехать по распределению в Башкирию, я приехала домой погостить к своей маме в село Ильинка. А у мамы знакомая портниха была, Плеханова Анна Трофимовна, которая к тому времени на жительство в Ишим переехала. Чтобы сшить новое платье, я приехала на пару дней к ней в Ишим.
    Анна Трофимовна тоже была женщина очень набожная, она жизни своей не представляла без церкви, без молитвы. А человек она была доброты необыкновенной,  бескорыстная, кроткая, гостеприимная и приветливая. Возле нее любой человек становится добрее и сердцем размягчается. Поэтому каждое ее слово на сердце отпечатывалось.

    Меня вели к вере люди добрые, которые меня поддерживали в жизни. Мне хотелось быть с ними своим человеком, поэтому я их слушала и внимала и принимала их слова. Если бы меня вели к вере люди злые, лицемерные, жадные, то я бы наоборот повернулась в другую сторону, лишь бы не быть там, где они, лишь бы от них  дальше. А ведь  среди тех, кто регулярно ходит в церковь, исповедается и причащается, таких много есть.

    И вот позвала меня с собой Анна Трофимовна на воскресную службу. Если мне не изменяет память, священником был о.Владимир. Это было в той церкви, где сейчас Епархия. И на исповеди стал о.Владимир так со мною разговаривать: «Все в природе парно, и волк живет с волчицей и голубь с голубицей и так всякий род продолжается. И человек по заповеди Божией продолжать свой род должен.  Но человек не зверь какой, не животное. Он по любви и в чистоте, в законном браке  детей рождать должен. Не должна женщина быть одна, а должна быть замужем. Я помолюсь за тебя, чтобы Господь устроил твою судьбу».

    От слов его рассудительных какая-то благодать исходила и умиротворяла. Я причастилась, а когда в конце службы подходила ко кресту, батюшка опять сказал мне: «Я помолюсь за тебя, Оля».

    В конце  сентября это было, а в начале  декабря у нас была свадьба. И как-то все так сложилось непринужденно и скоро.

    И родился через девять месяцев у нас сын. Мальчик родился  с весом 3кг 700гр. Примерно за полтора  месяца до родов плод перестал шевелиться. Акушерка слушала сердцебиение и говорила, что сердце бьется, видимо, ребенок спит. УЗИ в то время не было. И только при  родах обнаружилось, что у него трехкратное обвитие пуповины вокруг шеи.

  Как Бог миловал, что ребенок, замотавшись в пуповине, затих, ведь если бы он шевелился, пуповина затянулась бы на его шее. Как так удалось мне родить его живым, ведь когда ребенок шел, она тоже могла затянуться. Шейка у новорожденного ребенка была тоненькой от того, что была долго обвита пуповиной. Так Бог сохранил мне моего первого сына.

  Муж был коммунист, жили мы в Свердловской области. Когда я сказала, что хочу окрестить сына, муж не протестовал, но с одним условием, чтобы только не в Свердловской области.

    И мы поехали в Ишим и в той же церкви, в которой батюшка за меня помолился, окрестили нашего первенца.

     Попутно хочется мне рассказать про Анну Трофимовну. Она была человеком очень чистым душою. Так случилось, что рано овдовев, она осталась с дочерью на руках. Анна Трофимовна была из религиозной семьи и всю жизнь свою опиралась на Божие слово. А в Библии есть слова, что, если кто овдовел или развелся, то должен жить один. Так она и жила вдвоем с дочерью, и никто о ней плохого слова не мог сказать.

    Моя мама с нею подружилась по-соседски, и поэтому она часто бывала в нашем доме. Мой отец недоумевал, что неужели Анна Трофимовна, и правда, в Бога верит?  Тогда это уже казалось пережитком прошлого.
    Мама тоже относилась снисходительно, считая, что церковь для стареньких людей, которые к смерти готовятся.

  Выросла у Анны Трофимовны дочь Дуся, уехала учиться в институт в Омск. И стало Анне Трофимовне и вовсе одиноко. А тут люди стали ее увещевать, что, дескать, вдвоем-то лучше все-таки век вековать и просватали ее за вдовца в Казанку.
 
     Так и уехала Анна Трофимовна на склоне лет, когда уже замуж выходить и смысла не было, к человеку, который был ей совсем чуждым.  Замужеством это назвать сложно, потому, что их объединял только быт. Она нужна была только для того, чтобы приготовить, да убрать в доме – просто два человека живут рядом, чтобы помочь друг другу в случае немощи.

      И  эта немощь случилась именно с Анной Трофимовной – она заболела раком кишечника. Положили ее в больницу в Тюмени и очень надолго, несколько операций она перенесла.
     Очень переживала Анна Трофимовна за дочь свою и молилась непрестанно, чтобы Господь продлил жизнь ее ради того, чтобы ей еще поддержать доченьку хотя бы до окончания института.

      А новый муж сразу же и другую женщину в дом привел, чтобы было кому готовить, да убирать. И вот он суд Божий: еще Анна Трофимовна и из больницы не выписалась, а он уже умер и именно от такой же болезни – от рака кишечника. А Анна Трофимовна выжила, хоть и не выздоровела полностью, до конца жизни была на инвалидности, но работоспособной по дому. Так же шила для людей, всю домашнюю работу делала, и каждый день начинала и заканчивала молитвой с благодарностью Богу, за то, что он услышал ее и дал ей по просьбе ее и по милости своей. Она дожила до того, когда дочь замуж вышла, троих внучек нянчила и до конца жизни жила в благополучии вместе с дочерью своей в одной квартире до семидесяти восьми лет. Просто удивительно, как много она молилась и при этом как много успевала делать дел. Словно время для нее имело другую продолжительность.

 
    На память об этой удивительной женщине  у меня остался молитвослов. Тогда они только появились, церкви только восстанавливаться стали.

     Когда я проезжала в Ильинку к своим родителям, в Ишиме у меня пересадка была с поезда на автобус. Расписание было таковым, что нужно было где-то переночевать. Хотя у меня в Ишиме сестра живет, мне у Анны Трофимовны в ее маленькой комнатке ночевалось душевнее. Дети спали на полу, я на сундуке, какие сейчас только в музеях есть, и долго-долго мы с ней о чем-нибудь говорили, до поздней ночи. Такая благодать от нее исходила, что и поздно засыпая, мы просыпались рано и хорошо отдохнувшими.  Вот она и учила меня молитвам, а я их под ее диктовку записывала. И говорит она однажды: «Да что ты все на листочках пишешь, а потом эти листочки теряешь. Купи в церкви молитвослов, сейчас появились хорошие молитвословы, там все есть и молитвы и псалмы».

   Это был 1988 год, для нашей семьи  трудное время, мы жили в бедности, а молитвослов стоил сорок рублей, для меня это были большие деньги. Я не просила, но Анна Трофимовна сама подала мне двадцать рублей, сказав, что это ее помощь на  покупку молитвослова,  чтобы у меня о ней осталась такая память.

    Этот молитвослов у меня есть и сейчас, и я им дорожу, и по нему читаю молитвы, и вспоминаю каждый раз Анну Трофимовну, когда беру его в руки.
 
  В конце жизни рак у нее снова развился, и уходила она из жизни мучительно. И в немощи ухаживали за ней любимая дочь и дорогие внучки. Так она говорила в страданиях своих: «Устала я мучиться, и смерти бы уже хотела у Бога попросить, но это грех. Надо  принять все, что Бог послал».

    Продолжу про себя. Через полтора года после рождения первого сына, родился у нас второй сын. Его крестить мы тоже приезжали в Ишим. Крестили в церкви, где позднее, через много лет на одной из икон Богоматери на стекле отпечатался ее лик. Когда я узнала про это, то приехала в Ишим, пришла в ту церковь и увидела того батюшку, который крестил моего второго сына. Глядя на него, я осознала, сколько лет прошло. Батюшка уже не служил, но приходил в церковь на службу. Постаревший, больной, конечно, он меня не помнил и не узнал, а я его узнала, подошла и сказала: «Здравствуйте.  Вы крестили моего сына». И мы немного с ним поговорили о жизни. Нельзя было без умиления видеть и слышать этого благообразного человека.

   В Свердловской области, где мы жили, детям был не климат, они часто болели. И вот, однажды среди дня, я вздремнула на диване, и приснился мне словно сон, как наяву. Будто бы кто-то показывает мне Заводоуковскую санаторно-лесную школу и говорит: «Здесь вылечилась ты, и здесь будут здоровы  твои дети. И ты будешь работать здесь».
   А мы с мужем уже думали о переезде в другой город и подавали объявления на обмен квартиры. Подали и в Заводоуковск.  Ниоткуда ответа не было, а из Заводоуковска сразу ответ пришел. И удивительно быстро состоялся обмен и переезд.

  Детей устроить в детский сад не получилось, и я устроилась на работу  в Доме пионеров, на четверть ставки вести туристические кружки, а детей брала с собой на работу. К великому моему удивлению, Дом пионеров располагался в здании санаторно-лесной школы, которая к тому времени уже не существовала.  В Заводоуковске наши дети перестали болеть.

   А муж устроился на работу на завод. Бывали и командировки у него и другие поездки. Провожая его, я всегда клала ему в карман бумажку, на которой был написан Псалом 90, всегда крестила его на дорожку. Он это позволял со снисходительной улыбкой.

  И вот такое приключилось. Купили мы домики бывшего пионерского лагеря на разбор для материала на дачу. Всегда муж брал на эту работу с собой и детей, они еще и в школу не ходили, одному было пять лет, а другому семь. Помощи от них, конечно, мало было, но возились тут же рядом, где подать, где подержать, а главное, что на  свежем воздухе были. 
       Зимой это было.  И  вот однажды, муж собрался идти, а детей брать не хочет, пусть спят, дескать.  Через какое то время мне позвонили из больницы и сказали: «Вы не волнуйтесь, ничего страшного, Вашего мужа на скорой в больницу привезли. На него крыша упала и у него перелом позвоночника».

    Но как же  милостиво было от Бога то, что муж  не взял в этот раз с собой детей, ведь их при этом могло если не убить, то покалечить. Он же не мог знать, что крыша рухнет на него, а детей почему-то не взял, впервые не взял. 
    И как же спасительно было то, что муж не потерял сознание при этих событиях и мог, хоть тихо, но звать на помощь, и проходили мимо люди и услышали и вызвали скорую помощь. Зимой ведь это было, все могло быть иначе.

     Когда я пришла к нему в больницу, он сказал: «Принеси мне икону и положи под подушку. Помолись за меня и внеси пожертвование в церковь».  И все я сделала, что он просил. Вылечился муж.

  Когда второму  сыну было шесть лет, случилось другое удивительное событие в моей жизни. Так случилось, что этот сын, будучи один дома,  выпал из окна нашей квартиры на втором этаже. Да, у нас не было  нянек, бабушки тоже ни единого дня не сидели с нашими детьми, а была дача. И вот мы все работали на даче, а младший сын был дома один потому, что погода была ненастная, и мы пожалели его с собой брать. Он был очень самостоятельным и часто оставался спокойно один, играл или спал. Вы меня осуждаете, но такова жизнь.  Наше окно открывалось, и на лето было затянуто марлей. Он встал на подоконник, и выпал из окна. Соседка, Шпакович Нина Ивановна, в это время белье на балконе развешивала. «Слышу,- говорит - что-то шлепнулось. Смотрю - он внизу идет. Ну, думаю, ребенок гуляет».  Да, вот так, выпал, встал и пошел. А квартира же была закрыта изнутри, он сам закрывался, он нам казался уже совсем самостоятельным и взрослым. В трудной жизни дети быстро взрослеют.
  Он поднялся на площадку и стоял босиком на каменном полу в такую промозглую погоду, дожидаясь нас.

   Когда я пришла и все увидела и узнала, то в шоке, ощупывала и осматривала каждый сантиметр его тельца, но не нашла ни единой царапинки, ни единого синяка. Он даже и не простыл. Вот уж где без Бога не обошлось, за что-то Бог миловал моего ребенка и не допустил, чтобы он расшибся. Вот уж за что до последнего вздоха нужно мне прославлять Бога.
 
    Ребенка я занесла к Нине Ивановне. Муж договорился с водителем  машины, стоявшей во дворе, у которой на шасси подъёмный кран установлен. Водитель подъехал к окну, из которого выпал ребенок, положил стрелу крана на подоконник,  я по стреле поднялась в квартиру и открыла квартиру изнутри.
    А ребенок в это время сидел у Нины Ивановны и ел пряники с молоком.

    На днях мы с ней об этом событии вместе вспоминали.  Дал же Бог мне хороших соседей. Ни с кем не скандалили, никакой соседской войны ни с кем не было. А как это важно в жизни, особенно, когда и так проблем хватает.
      Вот Нина Ивановна – достойнейшая женщина, уважаемая всеми, спокойная и доброжелательная. Как же мне не благодарить Бога за то, что среди моего окружения есть такие хорошие люди.

      Когда я уже узнала священника Ялуторовской церкви о. Евгения и, после многих бесед с ним, пригласила его в Дом пионеров для беседы с детьми, он приехал, беседовал, и после беседы несколько десятков детей, боюсь ошибиться числом, поэтому не буду называть конкретной цифры, окрестил в этом Доме пионеров бесплатно. Тогда об этом писали в местной газете.

     Но на этом мы с о. Евгением  не остановились, а открыли воскресную школу для детей и взрослых, когда появилась церковь в нашем городе трудами отца Евгения.
 
    Всем моим сотрудникам это было странно: еще молодая образованная женщина, работает в сфере образования и открывает воскресную школу.  Да ладно бы,  какая тихоня  покорная. А то ведь всему городу известна, как единственная женщина в районе, работавшая в самодеятельном туризме, водившая в одиночку детей в походы в горы. Что это с ней? Не с ума ли съехала?
 
   Вот потому, что я работала с детьми, и не на часах в школе, а в кружковой работе, когда больше возможности заглянуть в душу, я и была в отчаянии: что делается с нашими детьми, а ведь они будут определять нашу жизнь завтра!

   Это были годы перестройки, когда хватали, рвали друг у друга, когда все перевернулось, в стране хаос, а до воспитания  детей вообще никому не было дела. Учителя уже не воспитывали, а только преподавали свой предмет. А воспитывала  ужасная криминальная действительность, охватившая страну.  Никто не учил распознавать добро и зло. Вместе с разрушенными памятниками были свергнуты все прежние авторитеты, а новых нет. И за авторитеты принимались криминальные авторитеты, а путь к благополучной жизни рисовался через насилие над другим человеком. Труд и совесть презирались, а легкая нажива, которая никогда не бывает трудовой, возносилась. Я считала, что нужно привлечь детей к библейским заповедям.
 
   На словах никто не возражал, а на деле никто не помогал. Казачество в нашем городе - опора Православия за моей спиной называли меня чуть ли сумасшедшей.  Вот я считаю, что только благодаря Божьему промыслу  это удалось – воскресная школа была открыта без единого рубля материальных вложений и без своего здания.
   Отец Евгений, который служил в Ялуторовске, а нашу церковь окормлял, соглашался, что школу открывать необходимо, но все как-то шагов то к созданию школы не было. И однажды он был поставлен перед фактом, что в такой-то день и час в здании церкви состоится открытие воскресной школы. Куда было деваться казачеству?  Они пришли всем составом и выстроились в помещении церкви, как на площади. Отец Евгений приехал и торжественно благословил открытие воскресной школы при нашей церкви, а меня назначил первым преподавателем и директором в одном лице.
 
   И, преподавая своим ученикам, на занятиях я говорила: «Если вы делаете доброе дело – не бойтесь того, что силы ваши малы и возможностей нет, Бог вам поможет. А за недобрые дела лучше не беритесь».

   Несмотря на то, что финансирования школы не было, нам  многое  удавалось, мы жили такой бурной жизнью, что не всегда возможно и при финансировании. Мне верили и помогали люди.

   Ученики нашей школы участвовали в первой молодежной православной конференции в Тобольске в Епархии и были единственными представителями молодежи, если не считать учащихся семинарии, которые были обязаны там быть. И в этом нам помогло казачество – дали деньги на дорогу.

  Конференция была очень интересной, познавательной, прекрасно организованной, представительной. Был даже представитель из другой страны, историк по образованию с научной степенью. Очень интересным и познавательным было его выступление.

   Мы совершали паломнические поездки в монастыри.  В этом нам неоценимую помощь оказывал директор ЮЭС Борис Николаевич Женихов. Он по первому образованию учитель физики и математики, с ним общий язык находился без единого лишнего слова. Он только узнавал в чем дело и сразу брал на себя все обеспечение и ответственность. Так он много раз выделял нам автобус для того, чтобы возить детей воскресной школы в Тобольск. Там мы сразу оказывались под крылом Епархии и с благословения Владыки  Димитрия бесплатно жили и питались в монастыре, посещали  красивейшие Храмы нашего региона, поднимались на колокольню, посещали Абалакский монастырь, знакомились с историей края и Православия в нашем крае.

    А как прекрасен Кремль зимой! Мы гуляли и по ночному Кремлю при свете фонарей, в тихий мягкий снегопад.
    В то трудное неспокойное время за стенами монастыря под рукой Владыки Димитрия мы хоть на три дня могли почувствовать себя защищенными от всех мирских невзгод, мы были детьми у любящего заботливого отца. И вот тогда я говорила слова, которые были ошибочными, которые имели неправильное действие: «Если вам нужно будет отдохнуть от трудностей жизни и набраться сил для жизни – укройтесь за стенами монастыря на какое-то время». Запомните эти мои слова, я к ним вернусь.

   В школу ходили не только крещеные дети, но и те, кто готовились ко крещению. Как они готовились.

   В течение года мы изучали Закон Божий. Как наступили летние каникулы, мы отправились в сплав на лодках по реке Тобол.

  Для осуществления этой идеи я обратилась к Борису Николаевичу, чтобы он помог нам с материалом для изготовления катамарана.
  Он выслушал спокойно, и распорядился ответственно, по-мужски, по-хозяйски. Он выделил две лодки и к ним двух мужчин в сопровождение в каждую лодку по одному - работников предприятия.
  К месту сплава в Упорово нас доставили на машине этого предприятия Там встретил руководитель подразделения и лично проконтролировал, как мы спустились на воду, есть ли у нас с собой питьевая вода и все необходимое. И мы отправились.

  Путешествие длилось два дня, ночевали на берегу в палатке, гребли по очереди. Но мы и делом занимались. По заданию речного пароходства  Тюмени мы промеряли глубину реки в разных местах и по нашим измерениям они должны были решить, есть ли возможность открывать рейс по Тоболу на судах от Тюмени вверх по течению.
 
  Занимались миссионерской деятельностью, останавливаясь в населенных пунктах на реке, устраивая представления с песнями, стихами и сценками Православной тематики, распространяли Православную литературу.

   Когда мы подплыли к Ялуторовску, нас у моста ждали машина и автобус предприятия ЮЭС. Лодки подняли на машину и увезли. А нас повезли в церковь, где отец Евгений и окрестил этих детей, чей путь ко крещению был и интересным и деятельным. Каждому окрещенному я подарила книгу в память об этом событии, и всем прихожусь крестной мамой.


   Приезжали мы и в Тюмень и там встречались с настоятелем Крестовоздвиженского Храма Отцом Тихоном.  И он благословил нас ночевать прямо в Храме на полу на разостланных коврах, ибо нам было негде остановится.
   Это была ночь незабываемая. При  приглушенном свете дети рассматривали иконы, мы долго говорили и о святых на этих иконах, и многом другом.  Нам было тепло, уютно, спокойно среди красоты живописной и благодати.

  Тогда мы на видеокамеру записали интервью с отцом Тихоном и показали по местному телевидению.
Да, я вела передачи по местному телевидению, в которых  рассказывала о воскресной школе, о православных праздниках, о библейских событиях с жизнеописаниями некоторых святых.  Все это, особенно речь отца Тихона, приводило в бешенство заведующую РОНО. Но руководство телевидения без всяких  препятствий давало для этого эфирное время, сколько бы я его ни заняла.
 
  Наша жизнь в воскресной школе не была ни унылой, ни скучной. Наоборот, я стремилась показать детям, что жизнь – это большая радость и надо быть благодарными Богу за эту большую радость, за эту прекрасную землю, на которой мы живем. Что мы должны научиться жить с Богом, соблюдая его заповеди, а не в мечтах о жизни после жизни.  Что верующий человек не должен быть зашоренным в шмоточных интересах. Его цели и стремления должны быть достойными Отца небесного.
  Верующий человек должен быть и умным и хорошо образованным потому, что мы дети Великого Разума и должны быть достойными своего Создателя.
  Для этого я старалась проводить и развивающие занятия в воскресной школе, за что мне много приходилось терпеть от невежественных бабушек.

  Отец Евгений разделял мои взгляды, но защитить меня был не в силах,  ибо и сам подвергался  и нападкам, и клевете и всякому другому вредительству. Но уж как мог, защищал.
 
  Помогал нам транспортом и Куратов Евгений Александрович – начальник ЭТСП.
 
  Мне никто ни разу не отказал в помощи, при том, что я и положение занимала ничтожное, и выгоды от помощи мне эти начальники никакой не имели. Ничем я не могу это объяснить кроме как тем, что Бог располагал их сердцами.

  И в больницу мы ходили, навещая людей, совсем нам не знакомых, ставили им концерты, таким образом, скрашивая для них время недуга.
 
   Был  праздник Рождества, и я обратилась к предпринимательнице, к сожалению фамилии ее не помню. Ее магазин был продуктовым. Выслушав меня, она ни минуты не задерживая, распорядилась, чтобы нам отгрузили и пирожных и других сладостей, чтобы всем детям хватило, и нам все это доставили на их машине, мне ничего в руках нести не пришлось. Это все было немало важно. Время было тяжелое, не у всех учеников воскресной школы и сахар в доме был.

  Я в суете своей мало кого знала даже по имени из тех, к кому обращалась. Но меня знали, мне верили и помогали.

  Если и было про меня какое-то провидение у Бога, то мне думается, что это – воскресная школа. Ничего лучшего во имя Бога я в своей жизни не сделала.

  При этом я работала в сфере РОНО – водила детей в походы. Это было  рискованно и ответственно.  Перед каждым походом, когда уже уложены и рюкзаки и куплены билеты и оставалось совсем немного до выхода из дома, я закрывалась в своей комнате и, закрыв глаза, вся уходила куда-то и молилась о том, чтобы все прошло благополучно такими словами: «Не оставь нас Господи! Не ради меня, а ради этих детей и их родителей!»
  И всегда все проходило благополучно. Мы даже ни разу не заблудились в тайге при том, что я не очень-то хорошо ориентируюсь на местности.
  Много раз детей кусали клещи. Бывало, на  привале я снимала у нескольких человек по несколько впившихся клещей. Но ни разу никого не укусил зараженный клещ, не заболел ни один человек.

   Я обещала вернуться к своим словам – возвращаюсь. Одна из учениц воскресной школы, которая шла на золотую медаль в общеобразовательной школе, за год до окончания школы ушла в монастырь. Совсем девочка, несовершеннолетняя.  Она со мною не советовалась, ничего не говорила о планах и намерениях своих. Вот именно потому, что трудности были и в жизни и в семье, она ушла за стены монастыря.
  Но ведь в монастыре можно просто какое-то время пожить в качестве трудника, не надо спешить с принятием монашества, а её постригли в монахини.

 Человек должен принимать монашество по убеждению. Монашество  - это большой труд и подвиг. Этот труд был непосилен молоденькой девушке. Этот подвиг не укрепил ее веры, а создал противоречие в мятущейся душе ее. Она еще не представляла в полной мере, на что обрекает себя, принимая монашество. А осознав, убежала из монастыря.

  Я думаю, что в том, что так произошло, есть  какая-то и моя ошибка.

  Такое событие случилось – ушел из жизни отец Евгений, словно свеча до времени сгоревшая.
 Священники менялись, воскресная школа как-то временно перестала существовать, потом возродилась, но уже без меня.
 
  Годы шли, все менялось. Вот у нас и первая машина появилась,  новая беленькая  «семерочка». И опять я ощутила над собой не видимую, но могучую руку. Вот из своей жизни могу сказать, что присутствие этой могучей силы дается в ощущениях чувством, нельзя ни увидеть, ни потрогать, а можно почувствовать где-то внутри. Такое произошло событие.

   Забираю я машину с СТО на «Ладе», куда я ее пригоняла из-за неисправности в зарядке аккумулятора. Машину у них покупала, она еще на гарантии, ей всего - то год со времени покупки. Мастер мне ключи от машины подает и говорит, что они, дескать, все продублировали, теперь будет работать. От слов его где-то внутри у меня заныло: я хоть и женщина, и под капот не полезу, и ничего в машине отремонтировать не могу, но все-таки инженер по образованию, в которого теорию вложили. Зачем они изменили заводскую конструкцию? Машина на гарантии, новая.  Зачем какие-то «дубли»? Но даже  не от этого, а от того, что мастер со мной говорит, а глаза в сторону отводит, сердце мое сжалось.

 Завела машину и выезжаю со двора мимо въезда в ангар. А у дверного проема электрик стоит, который и «дублировал». Стоит он, заложив руки в карманы, прислонившись плечом к проему, и глазами меня провожает. И от его позы и от его взгляда я вся оцепенела.

  Решила ехать в Тюмень немедленно на «АВТОВАЗ» что по улице Чекистов. Но порожняком в панике гнать машину не хотелось, и я заехала в магазин, где купила четыре полотна деревянных дверей в квартиру сыну, которые мне прикрепили на верхний багажник.
  А уже стемнело осеннею порой. Но я не могла ждать до утра потому, что внутри меня такое было беспокойство, что кричать хотелось.  Все равно не смогла бы уснуть, только больше за ночь измучилась бы.

 И вот я еду уже в кромешной тьме, машин на трассе мало, а страх не оставляет ни на минуту и мечется душа, может, вернуться и дождаться утра?
 Середину пути проехала, теперь уже все равно, что вперед, что обратно. Но в Тюмени мне могут помочь, а здесь никто не поможет – еду вперед.

 В Тюмень я приехала уже ночью. Мы разгрузили с сыном машину, и рано утром, к открытию салона «АВТОВАЗ» я была у проходной. Получив пропуск, еду по цеху на первой передаче, на минимальной скорости, лавируя среди многих машин, чтобы никого не задеть и вдруг из-под панели приборов мне в лицо, и из бардачка повалил едкий черный дым, за мгновение, заполнив весь объем салона машины. Но кругом мужчины, слесаря. Ко мне быстро подскочили, открыли машину, подняли капот, отсоединили аккумулятор – пламени не возникло. Возле машины собрались работники, обсуждая событие. До меня никому не было дела. А я стояла, прислонившись спиной к каменной стене, глядя на весь этот ажиотаж, с душой окаменевшей.
 
  Вот что было.  «Продублировали» заключалось в том, что мне соединили напрямую аккумулятор, генератор, панель приборов дополнительным проводом. Провод прокинули не просто так, а просверлили отверстие в одной из деталей и сквозь нее проложили провод. Более того, его примотали к общему пучку проводов. Провод терся об острые края отверстия, перетирался и, наконец, перетерся и замкнул на массу, а коли был примотан к общему пучку, то загорелись сразу все провода. Это было неизбежно, на это нужно было только сколько-то времени, чтобы проводок перетерся. За это время я успела приехать в Тюмень на «АВТОВАЗ» и заехать в цех.

  А если бы он замкнул на трассе, да на хорошей скорости? Даже если бы на улице города, все было бы иначе. Машина выгорает за пять минут, но задохнуться от этого едкого дыма можно еще гораздо быстрее.


  Вскоре после этого мне встретился водитель,  у которого машина загорелась на дороге,  на скорости.  Сейчас мне уже не вспомнить в точности, сорок или шестьдесят процентов тела было в ожогах. Ему помогли люди – вытащили из машины.  Он, мужчина, не мог сам выбраться из горящей машины.   Только один раз в жизни мне встретился такой человек и именно вскоре после этого события.  Зачем то было нужно, чтобы я с его слов узнала, что меня миновало.

  «Случайность» - скажете вы, а я и не спорю. Но вот почему в одних случаях  случай губит, а в других спасает? Не может быть, чтобы  случаем никто не управлял. Я вижу в этом провидение Бога.

  Я только о наиболее значимых событиях написала. А событий более мелких было так много, что долго и писать, а вам и читать наскучит.  Но за прожитую жизнь я убедилась в том, что есть сила нам неведомая, есть связи нами не познанные, есть разум всеобъемлющий.  И если мы что-то в этом не можем понять и объяснить, так потому, что мы еще очень мало что можем понять и объяснить. А вот в чувствах мы больше знаем и понимаем.
 
  То, что Бог меня берег я могу объяснить только тем, что в жизни ни против кого не затевала зла, не чинила вреда никому. Если он за что меня наградил, то я могу думать только, что за воскресную школу.  Молитвы молитвами, посты постами, а вера в Бога в делах и в сердцах наших, а иначе все это просто льстивое угодничество,  лицемерие, как перед человеком. 


Рецензии
понравилось Ваше определение жизни верующего: "... жизнь – это большая радость и надо быть благодарными Богу за эту большую радость, за эту прекрасную землю, на которой мы живем. Что мы должны научиться жить с Богом, соблюдая его заповеди, а не в мечтах о жизни после жизни. Что верующий человек не должен быть зашоренным в шмоточных интересах. Его цели и стремления должны быть достойными Отца небесного.
Верующий человек должен быть и умным и хорошо образованным потому, что мы дети Великого Разума и должны быть достойными своего Создателя."

Ирина Верхошинская   21.07.2018 11:28     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.