Глава 7. О закрой свои бледные ноги!..

   Погружаясь в глубокое нутро  древнего московского метро, я всё больше и больше погружался в воспоминания о Веронике, будто восстанавливал в памяти эпизоды чёрно-белой кинохроники  наших с ней невероятных злоключений и сурового житья-бытья. Плёнка, крутившаяся в воображении, настраивала на тихую грусть, чему способствовала и атмосфера дизайна столичной подземки прежних времён.

   Однако по выходу меня встретила новая Москва с великолепным лесным массивом и размашистыми кварталами новостроек. Я радовался тому, в каком хорошем месте живёт Вероника - сквозном и просторном, с обилием солнца и воздуха! И дом показался относительно молодым и совсем не мрачным. Сталинского духа в нём не чувствовалось.

   Приятное впечатление подкрепилось и внутренним видом квартиры, когда я вошёл в неё. Сокровенное для меня изначально в мечтах, убранство её в реальности  представилось совершенно не княжеским, мебель была абсолютно советской и без претензий на оригинальность. Я сделал вывод, что родители у Вероники из породы идеалистов, равнодушных к так называемому " вещизму ". Однако всё необходимое в доме присутствовало, а главное - чистота и уют. Чувствовалась знакомая рука.

   - Давно в Москве? - сдержанно поздоровавшись, спросил В.В. и пригласил в гостиную.

   - Только прибыл и сразу к вам! - почти по-армейски ответил я.
   
   Взгляд его потеплел.

   - Значит, надо тебя покормить... Вероника! Накрывай на стол - гость долгожданный, наконец, появился!

   В проёме двери, ведущей в спальню, бесшумно возникла Вероника - словно бесплотное видение. Былой деревенский загар с неё давно сошёл, и была она непривычно худой и бледной. Когда-то нестерпимо синие глаза тоже потускнели.

   - Здравствуй, - дрогнувшим голосом сказал я.

   - Здравствуй - эхом отозвалась она.

   И оба мы надолго замолчали, не зная что говорить дальше. Только смотрели друг на друга.

   - Я, пожалуй, пойду на кухню, - напомнил о себе отец, проникаясь ситуацией. - Сооружу чего-нибудь. А вы пообщайтесь, расскажите друг другу новости текущей жизни и вообще... Руслан, садись на диван, расслабься. В ногах, как говорится, правды нет.

   - Сколько живу на белом свете, столько и удивляюсь смыслу этой поговорки, - машинально ответил я, думая о другом. - Всегда казалось, что только в ногах и правда. Мне больше нравится про одинокого волка, которого кормят ноги.

   - Да-да... Действительно! - откликнулся В.В., уходя на кухню ( Краем глаза я заметил, как он постарел и ссутулился. А прошло-то всего несколько месяцев!) - Ноги должны быть в движении, иначе они атрофируются... - добавил он уже из кухни.

   Я невольно посмотрел на Вероникины ноги, которыми всегда восхищался. Она была в коротком халате, и я без препятствий увидел какие они у неё стали. Былой артемидовской мощи в них не осталось и следа. Продолжая быть стройными, они выглядели худыми и костлявыми, как у модели из "Fashion Mode".

   Она перехватила мой взгляд и недобро усмехнулась. Глаза её потемнели и налились знакомой синевой. И мне это понравилось. Если не сказать больше. Я еле сдерживался, чтобы не ринуться к ней.

   Наверное, она это почувствовала. В лице скользнуло потаённое ликование, и она ушла к себе, ничего не сказав. Обедали мы с отцом вдвоём. Он радовался, что я хорошо ем, в отличие от Вероники, которая не ценит его кулинарные старания.

   - После смерти матери совсем замкнулась, - жаловался он. - Никуда не ходит, телевизор не смотрит, никому не звонит. Книжки, правда, стала читать. И всё какие-то грустные... Может, ты выведешь её погулять? У нас тут прекрасный парк. Воздухом подышите, солнцем напитаетесь!

   - Да, сегодня на улице сплошное солнце! Прямо как в песне " Sunny," - соглашался я с ним, чувствуя прилив сил и от вкусной пищи, и от общения с хорошим человеком, и от сознания предстоящего выхода в свет с Вероникой. Я вдруг почувствовал, как мне всегда её не хватало. Даже её молчания. " В идеале надо иметь две жены " - вертелись в голове игривые мысли, после того как мы употребили подаренный  Григорием ром. - " Чтобы одна молчала, как Вероника, а другая беспрестанно разговаривала, как Арсиноя!  И чтобы каждая жила в своём доме, как у саудовских мусульман, а ты бегал к ним по очереди в поисках политического убежища от их же репрессий!"

   От таких весёлых мыслей настроение у меня окончательно выправилось, и я почувствовал душевный подъём, хотя не более получаса назад топтался в нерешительности перед их домом, чувствуя себя здесь совершенно ненужным и лишним, а визит свой неуместным и вредным для милых моему сердцу людей.

   - ... А с другой стороны, ты наверное устал, - пробился сквозь сладкий туман моих mind games голос В.В. - Тебе не мешает отдохнуть с дороги. Побудь с Вероникой, а я сбегаю в одно место - подхалтурю...

   Последние слова его меня крайне заинтересовали, и я, встряхнув головой, разогнал облако шаловливых мечтаний, и взглянул на него прояснившимся взглядом жизнерадостного авантюриста.

   - Вы подрабатываете?

   - Да, приходится. По вечерам и выходным. Зарплату задерживают. Я и бегаю на старости лет по частным заказам - ремонтирую разную бытовую технику.

   - Так это хорошо. И вовсе вы не старый.

   - Сердце пошаливать стало. Время бестолковое. Переживаю.

   - Не переживайте. Всё рано или поздно наладится. Самое главное - сохранить страну. А прочее всё устаканится.

   - Вам молодым, конечно, легче адаптироваться.

   Уже уходя, стоя в коридоре перед вешалкой, он подозвал меня и прошептал:

   - Поглядывай за ней. Она девочка себе на уме. В пятнадцать лет резала вены. Еле спасли...

   Он вышел, а я какое-то время ещё стоял в отупелом одиночестве перед закрытой дверью, анализируя услышанное. Вспомнил еле заметный шрам на запястье её левой руки, происхождение которого она никогда не объясняла. А я и не настаивал с вопросами, зная её характер и склонность к разного рода экстриму, принимая это за след от микротравмы.

   Я прошёл на кухню и налил себе чуть-чуть рому. Для храбрости. Потом подошёл к её двери, и, без стука отворив,  вошёл.

   Она сидела у зеркала и протирала ваткой глаза. На меня даже не взглянула и не шелохнулась.

   Полы халата разъехались, полностью обнажая бледные ноги, а из спустившегося ворота торчала длинная шея Нефертити, на которой под тонкой прозрачной кожей билась знакомая мне жилка. Я встал на колени и впился в неё губами...