Русская фольклорная сказка. Б-Б

  Публикуются русские сказки, переработанные для озвучки.
    2450 сказок.
    Сказка фольклорная не писалась, а передавалась из уст в уста. Для лучшего их усвоения на земле, сказочники передавали сюжеты особым образом, с определённой ритмикой, а в некоторых местах и каким-то внутренним мотивом.
    Ритмический строй именно фольклорной сказки лучше чувствуют поэты. Они сразу чуют где литературно правильно выстроенная фраза, а где неправильный фольклор.

++++++++++++++++++++++

    Баба Нехорошая. Сказка. Легенда!!
......
    Жил-был вдовец с детьми, но надоела ему одинокая жизнь, и решил он жениться.
    Взял за себя красивую вдову, не поверил слухам, которые вокруг неё ходили.
    А люди говорили, что это была баба нехорошая: дьявольщиной занималась.
    Невзлюбила она мужниных детей и всех старших из дому повыжила: кто-то на заработки в город подался, дочь замуж в дальнюю деревню вышла.
    Остался младший сын ; Николка.
    Как-то раз приходит с сенокоса, а на столе полное блюдо шанежек ; мачеха только что напекла.
    Николка обрадовался ; сейчас, думает, полакомлюсь. Только отвернулся ; умыться, глядь ; блюдо пустое, а мачеха смотрит на него и облизывается.
    Это она в один миг все умяла!
      — Да не лопнешь ли? – изумился Николка, не веря своим глазам.
    Обиделась мачеха:
      — Как бы тебе самому не лопнуть!
    И тут же стало парня корёжить от боли, в животе будто уголья горячие положены, кровь изо рта, из носа хлещет. Испугался он и пустился вон со двора, хоть ноги не слушались.
    А рядом стояла избёнка Кости Хромого ; знахаря. Николка и пополз к нему.
    Костя Хромой впустил парня, усадил, дал травы какой-то испить ; тому сразу легче стало.
    Костя взял древесный уголёк от печки, бросил в стакан с водой ; уголёк сразу потонул, будто камушек.
      — Ого, как тебя мачеха испортила! Ладно, утро вечера мудрёнее.
    Утром знахарь пошёл, во дворе отыскал две сухие собачьи хорхоряшки, истолок в порошок, пошептал что-то и подаёт Николке:
      — Подсыпь ей в кулагу, да сам не ешь и отцу не вели.
    Вернулся Николка домой и, пока мачеха с бабами чесала языком, сделал всё, что Костя Хромой велел.
    Сели к столу. Мачеха только ложку в рот ; как её начало бить! Как ломать! Пена из рта повалила, от боли она даже волосы на себе рвала.
    Только через два дня поправилась ; и сразу к знахарю:
      — Только ты мог меня испортить!
    А тот усмехается:
      — Скажи спасибо, что живая осталась.
    С той поры мачеха присмирела, и если где-то даже и ведьмачила, повинуясь своей злобной природе, то ни домашних своих, ни односельчан больше не портила.
    Знахаря Костю Хромого боялась!
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга и Жихарь. Жили кот, воробей да жихарько третей. Сказка.
…..
    Жили кот, воробей да жихарько третей.
    Он был духом домашнего очага, маленького роста, взъерошенный, с большой бородой, добродушный шутник.
    Кот да воробей пошли дрова рубить и говорят жихарьку:
      — Домовничай да смотри: ежели придёт яга-баба да станет считать ложки, ты ничего не говори, молчи!
      — Ладно, – ответил жихарь.
    Кот да воробей ушли, а жихарь сел на печь за трубу.
    Вдруг является яга-баба, берёт ложки и считает:
      — Это ; котова ложка, это ; Воробьёва ложка, третья ; жихарькова.
    Жихарь не мог стерпеть, закричал:
      — Не тронь, яга-баба, мою ложку.
    Яга-баба схватила жихаря, села в ступу, поехала. Едет в ступе, пестом понужат, а помелом следы заметат.
    Жихарь заревел:
      — Кот, беги! Воробей, лети!
    Те услышали, прибежали. Кот начал царапать ягу-бабу, а воробей клевать. Отняли жихаря.
    На другой день стали опять собираться в лес дрова рубить, заказывают жихарю:
      — Смотри, ежели будет яга-баба, ничего не говори. Мы теперь далеко уйдём.
    Жихарь только сел за трубу на печь, яга-баба опять явилась, начала считать ложки:
      — Это ; котова ложка, это ; Воробьёва ложка, это ; жихарькова.
    Жихарько не мог утерпеть, заревел:
      — Не тронь, яга-баба, мою ложку.
    Яга-баба схватила жихаря, потащила, а жихарь ревёт:
      — Кот, беги! Воробей, лети! Те услышали, прибежали. Кот царапать, воробей клевать ягу-бабу! Отняли жихаря, ушли домой.
    На третий день собрались в лес дрова рубить, говорят жихарю:
      — Смотри, ежели придёт яга-баба ; молчи. Мы теперь далеко уйдём.
    Кот да воробей ушли, а жихарь третей уселся за трубу на печь. Вдруг опять яга-баба берёт ложки и считат:
      — Это ; котова ложка, это ; Воробьёва ложка, третья ; жихарькова.
    Жихарь молчит. Яга-баба вдругорядь считает:
      — Это ; котова ложка, это ; Воробьёва, это ; жихарькова.
    Жихарь молчит. Яга-баба в третий раз считает:
      — Это ; котова ложка, это ; Воробьёва ложка, третья ; жихарькова.
    Жихарько не мог стерпеть, забазлал:
      — Не тронь мою ложку.
    Яга-баба схватила жихаря, потащила. Жихарь кричит:
      — Кот, беги! Воробей, лети!
    Братья его не слышат.
    Притащила яга-баба жихаря домой, посадила в голбец, сама затопила печку, говорит большой дочери:
      — Девка! Я пойду в Русь. Ты изжарь к обеду мне жихарька.
      — Ладно! – та говорит.
    Печка истопилась, девка велит выходить жихарю. Жихарь вышел.
      — Ложись на ладку! – говорит опять девка.
    Жихарь лег, уставил одну ногу в потолок, другу в наволок. Девка говорит:
      — Не так, не так!
    Жихарь говорит:
      — А как? Ну-ка поучи.
    Девка легла в ладку. Жихарь не оробел, схватил ухват, да и пихнул в печь ладку с ягишниной дочерью, сам ушёл опять в голбец, сидит ; дожидается ягой-бабы.
    Вдруг яга-баба прибежала и говорит:
      — Покататься было, поваляться было на жихарь-ковых косточках!
    А жихарь ей в ответ:
      — Покатайся, поваляйся на дочерниных косточках!
    Яга-баба спохватилась, посмотрела: дочь её изжарена, и заревела:
      — А ты, мошенник, постой! Не увернёшься!
    Приказывает середней дочери изжарить жихарька, сама уехала. Середня дочь истопила печку, велит выходить жихарьку. Жихарь вышел, лёг в ладку, одну ногу уставил в потолок, другу в наволок.
    Девка говорит:
      — Не так, не так!
      — А поучи: как?
    Девка легла в ладку. Жихарь взял да и пихнул её в печь, сам ушёл в голбец, сидит там. Вдруг яга-баба:
      — Покататься было, поваляться было на жихарьковых косточках!
    Он в ответ:
      — Поваляйся, покатайся на дочерниных косточках!
    Ягишна взбесилась:
      — Э, постой, говорит, не увернёшься!
    Приказывает молодой дочери изжарить его. Не тут-то было, жихарь и эту изжарил! Яга-баба пуще рассердилась:
      — Погоди, говорит, у меня не увернёшься!
    Истопила печь, кричит:
      — Выходи, жихарько! Ложись вот на ладку.
    Жихарь лёг, уставил одну ногу в потолок, другу в наволок, не уходит в чело. Яга-баба говорит:
      — Не так, не так!
    А жихарь будто не знает,
      — Я, говорит, не знаю, поучи сама!
    Яга-баба тотчас поджалась и легла в ладку. Жихарь не оробел, взял да её и пихнул в печь. Сам ступай домой, прибежал, сказывает братьям:
      — Вот чего я сделал с ягой-бабой!
    ++++++++++++++++++++

    Баба яга и Заморышек. Сказка.
…..
    Жил-был старик да старуха. Детей у них не было.
    Уж чего они ни делали, как ни молились богу, а старуха все не рожала.
    Раз пошёл старик в лес за грибами. Попадается ему дорогою старый дед.
      — Я знаю, – говорит, – что у тебя на мыслях. Ты все об детях думаешь. Поди-ка по деревне, собери с каждого двора по яичку и посади на те яйца клушку. Что будет, сам увидишь!
    Старик воротился в деревню. В ихней деревне был сорок один двор. Вот он обошел все дворы, собрал с каждого по яичку и посадил клушку на сорок одно яйцо.
    Прошло две недели, смотрит старик, смотрит и старуха, – а из тех яичек народились мальчики. Сорок крепких, здоровеньких, а один не удался ; хил да слаб! Стал старик давать мальчикам имена. Всем дал, а последнему не достало имени.
      — Ну, – говорит, – будь же ты Заморышек!
    Растут у старика со старухой детки, растут не по дням, а по часам. Выросли и стали работать, отцу с матерью помогать. Сорок молодцев в поле возятся, а Заморышек дома управляется.
    Пришло время сенокосное. Братья траву косили, стога ставили, поработали с неделю и вернулись на деревню. Поели, что бог послал, и легли спать.
    Старик смотрит и говорит:
      — Молодо-зелено! Едят много, спят крепко, а дела, поди, ничего не сделали!
      — А ты прежде посмотри, батюшка! – отзывается Заморышек.
    Старик снарядился и поехал в луга. Глянул ; сорок стогов сметано:
      — Ай да молодцы ребята! Сколько за одну неделю накосили и в стога сметали.
    На другой день старик опять собрался в луга, захотелось на своё добро полюбоваться. Приехал ; а одного стога как не бывало! Воротился домой и говорит:
      — Ах, детки! Ведь один стог-то пропал.
      — Ничего, батюшка! – отвечает Заморышек.
      — Мы этого вора поймаем. Дай-ка мне сто Рублёв, а уж я дело сделаю.
    Взял у отца сто Рублёв и пошёл к кузнецу:
      — Можешь ли сковать мне такую цепь, чтоб хватило с ног до головы обвить человека?
      — Отчего не сковать!
      — Смотри же, делай покрепче. Коли цепь выдержит ; сто Рублёв плачу, а коли лопнет ; пропал твой труд!
    Кузнец сковал жалезную цепь. Заморышек обвил её вокруг себя, потянул ; она и лопнула.
    Кузнец вдвое крепче сделал. Ну, та годилась.
    Заморышек взял эту цепь, заплатил сто Рублёв и пошёл сено караулить. Сел под стог и дожидается.
    Вот в самую полуночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено.
    Заморышек подскочил, обротал её жалезной цепью и сел верхом.
    Стала его кобылица мыкать, по долам, по горам носить. Нет, не в силах седока сбить! Остановилась она и говорит ему:
      — Ну, добрый молодец, когда сумел ты усидеть на мне, то возьми-владей моими жеребятами.
    Подбежала кобылица к синю морю и громко заржала. Тут сине море всколыхалося, и вышли на берег сорок один жеребец. Конь коня лучше! Весь свет изойди, нигде таких не найдёшь! Утром слышит старик на дворе ржанье, топот. Что такое? А это его сынок Заморышек целый табун пригнал.
      — Здорово, – говорит, – братцы! Теперь у всех у нас по коню есть. Поедемте невест себе искать.
      — Поедем!
    Отец с матерью благословили их, и поехали братья в путь-дорогу далёкую.
    Долго они ездили по белому свету, да где столько невест найти? Порознь жениться не хочется, чтоб никому обидно не было. А какая мать похвалится, что у ней как раз сорок одна дочь народилась?
    Заехали молодцы за тридевять земель. Смотрят: на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот жалезные столбы поставлены. Сосчитали ; сорок один столб.
    Вот они привязали к тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их баба-яга:
      — Ах вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?
      — Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напой-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай.
    Баба-яга накормила их, напоила, в баню сводила и стала спрашивать:
      — Что, добрые молодцы, дела пытаете иль от дела лытаете?
      — Дела пытаем, бабушка!
      — Чего ж вам надобно?
      — Да невест ищем.
      — У меня есть дочери, – говорит баба-яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну девицу.
    Тут они сосватались, начали пить, гулять, свадьбы справлять. Вечером пошёл Заморышек на своего коня посмотреть. Увидел его добрый конь и промолвил человеческим голосом:
      — Смотри, хозяин! Как ляжете вы спать с молодыми жёнами, нарядите их в свои платья, а на себя наденьте женины. Не то все пропадём!
    Заморышек сказал это братьям. Нарядили они молодых жён в свои платья, а сами оделись в женины и легли спать. Все заснули, только Заморышек глаз не смыкает.
    В самую полночь закричала баба-яга зычным голосом:
      — Эй вы, слуги мои верные! Рубите незваным гостям буйны головы.
    Прибежали слуги верные и отрубили буйны головы дочерям бабы-яги.
    Заморышек разбудил своих братьев и рассказал все, что было. Взяли они отрубленные головы, воткнули на жалезные спицы кругом стены;, потом оседлали коней и поехали наскоро.
    Поутру встала баба-яга, глянула в окошечко ; кругом стены торчат на спицах дочерние головы. Страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны.
    Куда молодцам спрятаться? Впереди сине море, позади баба-яга ; и жжёт и палит!
    Помирать бы всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у бабы-яги платочек, махнул тем платочком перед собою ; и вдруг перекинулся мост через все сине море. Переехали добрые молодцы на другую сторону.
    Заморышек махнул платочком в иную сторону ; мост исчез, баба-яга воротилась назад, а братья домой поехали.
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга и Лутонюшка. Сказка.
…………….
    В некоторой деревне жил старик со старухой. Детей у них не было.
    Однажды старик поехал в лес за дровами. Это было зимою. Старик нарубил дров, сколько нужно было, да срубил ещё лутошку. Приехал домой, дрова на дворе оставил, а лутошку в избу принёс и положил в подпечек.
    На третий день что-то в подпечке зашумело, а потом кричит:
      — Тятя! Мама! Выньте меня!
    Старик со старухой испугались. Да слышат и в другой раз тот же голос:
      — Тятя! Мама! Выньте меня!
    Старик поглядел в подпечек и увидел там небольшого мальчика.
    Вынул его оттуда, показал старухе, и назвали его Лутонькою, стали его и кормить и поить.
    Пришло лето, стал мальчик промышлять рыбною ловлею и тем промыслом кормил старика со старухою.
    Старуха, бывало, придёт к нему на ловлю и кричит его:
      — Лутонь, Лутонь, Лутонюшка! Пригрянь, пригрянь ко бережку, а я тебе дам пирожка с начинкою.
    Лутоня как заслышит голос матери ; и подъезжает в берегу. От матери берёт кусок пирога, а ей даёт рыбу.
    Однажды подглядела это Ягая-баба, пришла к тому месту и начала его манить к себе такими же словами, как и мать кликала. Лутонюшка услыхал толстый голос Ягой-бабы и сказал ей в ответ:
      — Нет, не матушкин голос: очень толст! Поди, язык поточи!
    С тем Ягая-баба и отправилась.
    После того приходит туда же старуха, его мать названая, и начала манить:
      — Лутонь, Лутонь, Лутонюшка! Пригрянь, пригрянь ко бережку, а я тебе дам пирожка с начинкою.
    Лутонька услыхал материн голос, подъехал к берегу, взял у неё пирог, а ей рыбу отдал.
    Старуха ушла, а Ягая-баба выточила свой язык на точиле и немного погодя прибежала на берег и стала манить Лутонюшку.
    Лутонька не узнал её голоса, подумал, что мать его зовёт, подъехал к берегу. Ягая-баба схватила его и утащила в свою избу.
    У Ягой-бабы было три дочери.
    Она приказала большей дочери истопить избу жарко-жарко, Лутоньку ожарить, а сама ушла в поле гулять.
    Большая дочь истопила избу, привела Лутоньку и велела ему садиться на лопату.
    Лутонька был не плох, начал отговариваться, что не знает, не ведает, как сесть на лопату:
      — Покажи, – просит, – как надо садиться?
    Дочка Ягой-бабы села на лопату, а Лутонька взял лопату за черен и сунул её в печь, а сам залез на полдовку.
    Приходит Ягая-баба и спрашивает Лутоньку. Дочери вынули из печи свою сестру и подали матери: она её и скушала.
    Вышла на двор и говорит:
      — Покатаюсь, поваляюсь на Лутонькиных косточках!
    А Лутонька сидит на полдовке да себе говорит:
      — Покатайся, поваляйся на дочерних косточках!
    Ягая-баба увидела Лутоньку и закричала:
      — Как ни встану, а достану тебя, Лутонька!
    Достала Лутоньку и отдала дочерям, приказала его ожарить, а сама опять ушла.
    Дочери истопили избу. Середняя хотела посадить Лутоньку на лопату, но он обманул её и сунул самоё в печь.
    То же сделал он и с младшею.
    Ягая-баба пришла домой, стала звать дочерей. Нет никого.
    Вынула сама жареное и съела, потом вышла на двор и говорит:
      — Покатаюсь, поваляюсь на Лутонькиных косточках!
    А Лутонька с полдовки отвечает:
      — Покатайся, поваляйся, дура, на дочерних косточках!
    Ягая-баба увидела его, осердилась и хотела достать.
    Лутонька закричал жалобным голосом:
      — Ах вы, гуси, ах вы, лебеди! Прилетите ко мне, вырвите по пёрышку.
    Гуси-лебеди прилетели, вырвали у себя по пёрышку, сделали два крылышка и дали Лутонюшке. Лутонька взял и улетел от Ягой-бабы к отцу, к матери и стал вместе с ними жить-поживать да рыбку из воды таскать.
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга. В одной семье было три брата. Сказка.
……..
    В одной семье было три брата: большего прозывали Бараном, середнего Козлом, а меньшего звали Чуфиль-Филюшка.
    Вот однажды все они трое пошли в лес, а в лесу жил караульщиком родной их дедушка.
    У этого дедушки Баран да Козел оставили своего родного брата Чуфиль-Филюшку, а сами пошли в лес на охоту.
    Филюшке была и воля и доля: дедушка был стар и большой недогад, а Филюшка тороват.
    Захотелось ему съесть яблочко. Он отвернулся от дедушки да в сад, и залез на яблонь.
    Вдруг откуда ни взялась яга-бура в жалезной ступе с пехтилем в руке. Прискакала к яблоне и сказала:
      — Здорово, Филюшка! Зачем туда залез?
      — Да вот яблочко сорвать, – сказал Филюшка.
      — На-ка, родимый, тебе моего яблочка.
      — Это гнилое, – сказал Филюшка.
      — На вот другое!
      — А это червивое.
      — Ну, будет тебе дурачиться, Филюшка! А ты вот возьми-ка у меня яблочко-то из ручки в ручку.
    Он протянул руку.
    Яга-бура как схватит его, посадила в ступу и поскакала по кустам, по лесам, по оврагам, борзо погоняет ступу пехтилем.
    Тут Филюшка, опомнившись, начал кричать:
      — Козел, Баран! Бежите скорей! Меня яга утащила за те горы за крутые, за те леса за тёмные, за те степи за гусиновые.
    Козел и Баран отдыхали тогда. Один лежал на земле, вот ему и слышится ; кричит кто-то.
      — Прислонись-ка ты к земле! – говорит лежачий сидячему.
      — Ой, это кричит наш Филюшка!
    Пустились они бежать, бежали-бежали и догнали ягу-буру, отбили Филюшку и привезли к дедушке, а дедушка с ума по нём сошёл! Вот приказали они дедушке смотреть за Филюшкой, а сами ушли.
    Филюшка по прежней уловке опять залез на яблонь. Только залез, а яга-бура опять перед ним и даёт ему яблочко.
      — Нет, не обманешь меня, злодейка! – сказал Филюшка.
      — Да ты, Филюшка, хоть поймай у меня яблочко. Я тебе брошу.
      — Хорошо, кидай!
    Яга нарочно кинула ему яблочко пониже. Он потянулся за яблочком, хотел было схватить, да вдруг хвать его за руку яга-бура и помчала без памяти опять по горам, по долам и по тёмным лесам. Притащила его в свой дом, вымыла, выхолила и посадила в коник.
    Вот поутру собирается яга идти в лес и приказывает своей дочери:
      — Ну, дочка моя, истопи печь жарко-нажарко и зажарь мне Чуфиль-Филюшку к ужоткому поужинать, а сама ушла на добычу.
    Дочь истопила жарко печку, взяла связала Филюшку и положила на лопату, и только хочет пихнуть его в печку ; он упрёт да и упрёт в чело ногами.
      — Ты не так, Филюшка! – сказала дочь яги-бурой.
      — Да как же? – говорит Филюшка. – Я не умею.
      — Вот как, пусти-ка, я тебя научу! – и легла на лопату, как надо, а Чуфиль-Филюшка был малый не промах: как вдруг сунет её в печь и закрыл заслоном крепко-накрепко.
    Прошло не больше как часа два-три, Филюшка учуял, что запахло жареным, отслонил заслонку и вынул дочь яги-бурой изжаренную, помазал её маслом, прикрыл на сковороде полотенцем и положил в коник. А сам ушёл на потолок да взял с собою будничный пехтиль и ступу яги-бурой.
    Вот перед вечером приходит яга-бура, прямо сунулась в коник и вытащила жаркое. Поела все, собрала все кости, разложила их на земле рядом и начала по ним кататься, а про дочь и не встрянется ; думает, что она в другой избе шерсть прядёт.
    Вот яга, катаючись, приговаривает:
      — Любезная моя дочь! Выйди ко мне и покатайся со мною на Филюшкиных косточках!
    А Филюшка с потолка кричит:
      — Покатайся, мать, поваляйся, мать, на дочерниных косточках!
      — А, ты там, разбойник? Постой же, я тебе задам! – заскрипела зубами, застучала ногами и лезет на потолок.
    Чуфилюшка не испугался, схватил пехтиль и со всего маху ударил её по лбу: Яга лишь брыкнула наземь.
    Тут Филюшка залез на крышу. Увидал, что летят гуси, он и кричит им:
      — Дайте мне по пёрышку, я сделаю себе крылышки.
    Они дали ему по пёрышку. Он и полетел домой.
    А дома его уж давным-давно за упокой поминают. Потом, как увидали его, все несказанно обрадовались и вместо упокойной затеяли превесёлую гульбу и стали себе жить-поживать да больше добра наживать.
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга. Жили да были муж с женой и прижили дочку. Сказка.
………
    Жили да были муж с женой и прижили дочку. Жена-то и помри.
    Мужик женился на другой, и от этой прижил дочь.
    Вот жена и невзлюбила падчерицу. Нет житья сироте. Думал, думал наш мужик и повёз свою дочь в лес. Едет лесом ; глядит: стоит избушка на курьих ножках. Вот и говорит мужик:
      — Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом.
    Избушка и поворотилась. Идёт мужик в избушку, а в ней баба-яга: впереди голова, в одном углу нога, в другом ; другая.
      — Русским духом пахнет! – говорит яга.
    Мужик кланяется:
      — Баба-яга костяная нога! Я тебе дочку привёз в услуженье.
      — Ну, хорошо! Служи, служи мне, – говорит яга девушке, – я тебя за это награжу.
    Отец простился и поехал домой. А баба-яга задала девушке пряжи с короб, печку истопить, всего припасти, а сама ушла. Вот девушка хлопочет у печи, а сама горько плачет.
    Выбежали мышки и говорят ей:
      — Девица, девица, что ты плачешь? Дай кашки. Мы тебе добренько скажем.
    Она дала им кашки.
      — А вот, – говорят, – ты на всякое веретёнце по ниточке напряди.
    Пришла баба-яга:
      — Ну что, – говорит, – все ли ты припасла?
    А у девушки все готово.
      — Ну, теперь поди ; вымой меня в бане.
    Похвалила яга девушку и надавала ей разной сряды. Опять яга ушла и ещё труднее задала задачу.
    Девушка опять плачет.
    Выбегают мышки:
      — Что ты, – говорят, – девица красная, плачешь? Дай кашки. Мы тебе добренько скажем.
    Она дала им кашки, а они опять научили её, что и как сделать. Баба-яга опять, пришедши, её похвалила и ещё больше дала сряды. А мачеха посылает мужа проведать, жива ли его дочь?
    Поехал мужик. Приезжает и видит, что дочь богатая-пребогатая стала. Яги не было дома, он и взял её с собой. Подъезжают они к своей деревне, а дома собачка так и рвётся:
      — Хам, хам, хам! Барыню везут, барыню везут!
    Мачеха выбежала да скалкой собачку.
      — Врёшь, – говорит мачеха, – скажи: в коробе косточки гремят!
    А собачка все своё. Приехали. Мачеха так и гонит мужа, чтобы и её дочь туда же отвезти. Отвёз мужик.
    Вот баба-яга задала ей работы, а сама ушла. Девка так и рвётся с досады и плачет.
    Выбегают мыши, спрашивают:
      — Девица, девица! О чём ты плачешь?
    А она не дала им выговорить, то тоё скалкой, то другую. С ними и провозилась, а дела-то не приделала. Яга пришла, рассердилась.
    В другой раз опять то же. Яга изломала её, да косточки в короб и склала. Вот мать посылает мужа за дочерью. Приехал отец и повёз одни косточки.
    Подъезжает к деревне, а собачка опять лает на крылечке:
      — Хам, хам, хам! В коробе косточки везут!
    Мачеха бежит со скалкой и кричит:
      — Врёшь, скажи: барыню везут!
    А собачка все своё:
      — Хам, хам, хам! В коробе косточки гремят!
    Приехал муж. Тут-то жена взвыла!
    Вот тебе сказка, а мне кринка масла.
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга. Жили себе дед да баба. Сказка.
…………….
    Жили себе дед да баба. Дед овдовел и женился на другой жене, а от первой жены осталась у него девочка.
    Злая мачеха её не полюбила, била её и думала, как бы вовсе извести.
    Раз отец уехал куда-то, мачеха и говорит девочке:
      — Поди к своей тётке, моей сестре, попроси у неё иголочку и ниточку ; тебе рубашку сшить.
    А тётка эта была баба-яга костяная нога.
    Вот девочка не была глупа, да зашла прежде к своей родной тётке.
      — Здравствуй, тётушка!
      — Здравствуй, родимая! Зачем пришла?
      — Матушка послала к своей сестре попросить иголочку и ниточку ; мне рубашку сшить.
    Та её и научает:
      — Там тебя, племянушка, будет берёзка в глаза стегать ; ты её ленточкой перевяжи. Там тебе ворота будут скрипеть и хлопать ; ты подлей им под пяточки маслица. Там тебя собаки будут рвать ; ты им хлебца брось. Там тебе кот будет глаза драть ; ты ему ветчины дай.
    Пошла девочка. Вот идёт, идёт и пришла.
    Стоит хатка, а в ней сидит баба-яга костяная нога и ткёт.
      — Здравствуй, тётушка!
      — Здравствуй, родимая!
      — Меня матушка послала попросить у тебя иголочку и ниточку ; мне рубашку сшить.
      — Хорошо. Садись покуда ткать.
    Вот девочка села за кросна, а баба-яга вышла и говорит своей работнице:
      — Ступай, истопи баню да вымой племянницу, да смотри, хорошенько. Я хочу ею позавтракать.
    Девочка сидит ни жива, ни мертва, вся перепуганная, и просит она работницу:
      — Родимая моя! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай, решетом воду носи, – и дала ей платочек.
    Баба-яга дожидается. Подошла она к окну и спрашивает:
      — Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?
      — Тку, тётушка, тку, милая!
    Баба-яга и отошла, а девочка дала коту ветчинки и спрашивает:
      — Нельзя ли как-нибудь уйти отсюдова?
      — Вот тебе гребешок и полотенце, – говорит кот, – возьми их и убежи. За тобою будет гнаться баба-яга, ты приклони ухо к земле и как заслышишь, что она близко, брось сперва полотенце ; сделается широкая-широкая река. Если ж баба-яга перейдёт через реку и станет догонять тебя, ты опять приклони ухо к земле и как услышишь, что она близко, брось гребешок ; сделается дремучий-дремучий лес. Сквозь него она уже не проберётся!
    Девочка взяла полотенце и гребешок и побежала. Собаки хотели её рвать ; она бросила им хлебца, и они её пропустили. Ворота хотели захлопнуться ; она подлила им под пяточки маслица, и они её пропустили. Берёзка хотела ей глаза выстегать ; она её ленточкой перевязала, и та её пропустила.
    А кот сел за кросна и ткёт: не столько наткал, сколько напутал.
    Баба-яга подошла к окну и спрашивает:
      — Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?
      — Тку, тётка, тку, милая! – отвечает грубо кот.
    Баба-яга бросилась в хатку, увидела, что девочка ушла, и давай бить кота и ругать, зачем не выцарапал девочке глаза.
      — Я тебе сколько служу, – говорит кот, – ты мне косточки не дала, а она мне ветчинки дала.
    Баба-яга накинулась на собак, на ворота, на берёзку и на работницу, давай всех ругать и колотить.
    Собаки говорят ей:
      — Мы тебе сколько служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала.
    Ворота говорят:
      — Мы тебе сколько служим, ты нам водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица подлила.
    Берёзка говорит:
      — Я тебе сколько служу, ты меня ниточкой не перевязала, она меня ленточкой перевязала.
    Работница говорит:
      — Я тебе сколько служу, ты мне тряпочки не подарила, а она мне платочек подарила.
    Баба-яга костяная нога поскорей села на ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает и пустилась в погоню за девочкой.
    Вот девочка приклонила ухо к земле и слышит, что баба-яга гонится, и уж близко, взяла да и бросила полотенце: сделалась река такая широкая-широкая! Баба-яга приехала к реке и от злости зубами заскрипела. Воротилась домой, взяла своих быков и пригнала к реке. Быки выпили всю реку дочиста.
    Баба-яга пустилась опять в погоню.
    Девочка приклонила ухо к земле и слышит, что баба-яга близко, бросила гребешок: сделался лес такой дремучий да страшный! Баба-яга стала его грызть, но сколь ни старалась ; не могла прогрызть и воротилась назад.
    А дед уже приехал домой и спрашивает:
      — Где же моя дочка?
      — Она пошла к тётушке, – говорит мачеха.
    Немного погодя и девочка прибежала домой.
      — Где ты была? – спрашивает отец.
      — Ах, батюшка! – говорит она. – Так и так ; меня матушка посылала к тётке попросить иголочку с ниточкой ; мне рубашку сшить, а тётка, баба-яга, меня съесть хотела.
      — Как же ты ушла, дочка?
      — Так и так ; рассказывает девочка.
    Дед как узнал все это, рассердился на жену и расстрелил её. А сам с дочкою стал жить да поживать да добра наживать, и я там был, мед-пиво пил: по усам текло, в рот не попало.
    ++++++++++++++++++++

    Баба Яга. Жили-были муж с женой, и была у них дочка. Сказка.
…………
    Жили-были муж с женой, и была у них дочка.
    Заболела жена и умерла.
    Погоревал-погоревал мужик, да и женился на другой.
    Невзлюбила злая баба девочку, била её, ругала, только и думала, как бы совсем извести, погубить.
    Вот раз уехал отец куда-то, а мачеха и говорит девочке:
      — Пойди к моей сестре, твоей тётке, попроси у неё иголку да нитку, чтобы тебе рубашку сшить.
    А тётка эта была баба-яга, костяная нога.
    Не посмела девочка отказаться, пошла, да прежде зашла к своей родной тётке.
      — Здравствуй, тётушка!
      — Здравствуй, родимая! Зачем пришла?
      — Послала меня мачеха к своей сестре попросить иголку и нитку ; хочет мне рубашку сшить.
      — Хорошо, племянница, что ты прежде ко мне зашла, – говорит тётка.
      — Вот тебе ленточка, масло, хлебец да мяса кусок. Будет там тебя берёзка в глаза стегать, ты её ленточкой перевяжи. Будут ворота скрипеть да хлопать, тебя удерживать ; ты подлей им под пяточки маслица. Будут тебя собаки рвать ; ты им хлебца брось. Будет тебе кот глаза драть, ты ему мясца дай.
    Поблагодарила девочка свою тётку и пошла. Шла она, шла и пришла в лес.
    Стоит в лесу за высоким тыном избушка на курьих ножках, на бараньих рожках, а в избушке сидит баба-яга, костяная нога ; холст ткёт.
      — Здравствуй, тётушка!
      — Здравствуй, племянница! – говорит баба-яга.
      — Что тебе надобно?
      — Меня мачеха послала попросить у тебя иголочку и ниточку ; мне рубашку сшить.
      — Хорошо, племяннушка, дам тебе иголочку да ниточку, а ты садись покуда поработай!
    Вот девочка села у окна и стала ткать.
    А баба-яга вышла из избушки и говорит своей работнице:
      — Я сейчас спать лягу, а ты ступай, истопи баню и вымой племянницу. Да смотри, хорошенько вымой: проснусь, так съем её!
    Девочка услыхала эти слова, сама сидит ни жива, ни мертва.
    Как ушла баба-яга, она стала просить работницу:
      — Родимая моя, ты не столько дрова в печи поджигай, сколько водой заливай, а воду решетом носи! – И ей подарила платочек.
    Работница баню топит, а баба-яга проснулась, подошла к окошку и спрашивает:
      — Ткёшь ли ты племяннушка, ткёшь ли, милая?
      — Тку, тётушка, тку, милая!
    Баба-яга опять спать легла, а девочка дала коту мясца и спрашивает:
      — Котик-братик, научи, как мне убежать отсюда.
    Кот говорит:
      — Вон на столе лежит полотенце да гребешок, возьми их и беги поскорее: не то баба-яга съест! Будет за тобой гнаться баба-яга ; ты приложи ухо к земле. Как услышишь, что она близко, брось гребешок ; вырастет густой дремучий лес. Пока она будет сквозь лес продираться, ты далеко убежишь. А опять услышишь погоню ; брось полотенце: разольётся широкая да глубокая река.
      — Спасибо тебе, котик-братик! – говорит девочка.
    Поблагодарила она кота, взяла полотенце и гребешок и побежала.
    Бросились на неё собаки, хотели её рвать, кусать, она им хлеба дала. Собаки её и пропустили.
    Ворота заскрипели, хотели захлопнуться, а девочка подлила им под пяточки маслица. Они её и пропустили.
    Берёзка зашумела, хотела ей глаза выстегать, так девочка её ленточкой перевязала. Берёзка её и пропустила.
    Выбежала девочка и побежала что было мочи. Бежит и не оглядывается.
    А кот тем временем сел у окна и принялся ткать. Не столько ткёт, сколько путает!
    Проснулась баба-яга и спрашивает:
      — Ткёшь ли, племяннушка, ткёшь ли, милая?
    А кот ей в ответ:
      — Тку, тётка, тку, милая.
    Бросилась баба-яга в избушку и видит, а уж девочки нету, а кот сидит да ткёт.
    Принялась баба-яга бить да ругать кота:
      — Ах ты, старый плут! Ах ты, злодей! Зачем выпустил девчонку? Почему глаза ей не выдрал? Почему лицо не поцарапал?
    А кот ей в ответ:
      — Я тебе столько лет служу, ты мне косточки обглоданной не бросила, а она мне мясца дала!
    Выбежала баба-яга из избушки, накинулась на собак:
      — Почему девчонку не рвали, почему не кусали?
    Собаки ей говорят:
      — Мы тебе столько лет служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала!
    Побежала баба-яга к воротам:
      — Почему не скрипели, почему не хлопали? Зачем девчонку со двора выпустили?
    Ворота говорят:
      — Мы тебе столько лет служим, ты нам и водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица не пожалела!
    Подскочила баба-яга к берёзке:
      — Почему девчонке глаза не выстегала?
    Берёзка ей отвечает:
      — Я тебе столько лет служу, ты меня ниточкой не перевязала, а она мне ленточку подарила!
    Стала баба-яга ругать работницу:
      — Что же ты, такая-сякая, меня не разбудила, не позвала? Почему её выпустила?
    Работница говорит:
      — Я тебе столько лет служу ; никогда слова доброго от тебя не слыхала, а она платочек мне подарила, хорошо да ласково со мной разговаривала!
    Покричала баба-яга, пошумела, потом села в ступу и помчалась в погоню. Пестом погоняет, помелом след заметает.
    А девочка бежала-бежала, остановилась, приложила ухо к земле и слышит: земля дрожит, трясётся ; баба-яга гонится, и уж совсем близко.
    Достала девочка гребень и бросила через правое плечо. Вырос тут лес, дремучий да высокий: корни у деревьев на три сажени под землю уходят, вершины облака подпирают.
    Примчалась баба-яга, стала грызть до ломать лес. Она грызёт да ломает, а девочка дальше бежит.
    Много ли, мало ли времени прошло, приложила девочка ухо к земле и слышит: земля дрожит, трясётся ; баба-яга гонится, и уж совсем близко.
    Взяла девочка полотенце и бросила через правое плечо. В тот же миг разлилась река ; широкая-преширокая, глубокая-преглубокая!
    Подскочила баба-яга к реке, от злости зубами заскрипела ; не может через реку перебраться.
    Воротилась она домой, собрала своих быков и погнала к реке:
      — Пейте, мои быки! Выпейте всю реку до дна!
    Стали быки пить, а вода в реке не убывает.
    Рассердилась баба-яга, легла на берег, сама стала воду пить.
    Пила, пила, пила, пила, до тех пила, пока не лопнула.
    А девочка тем временем знай бежит да бежит.
    Вечером вернулся домой отец и спрашивает у жены:
      — А где же моя дочка?
    Баба говорит:
      — Она к тётушке пошла, иголочку да ниточку попросить, да вот задержалась что-то.
    Забеспокоился отец, хотел было идти дочку искать, а дочка домой прибежала, запыхалась, отдышаться не может.
      — Где ты была, дочка? – спрашивает отец.
      — Ах, батюшка! – Отвечает девочка. – Меня мачеха послала к своей сестре, а сестра её, баба-яга костяная нога. Она меня съесть хотела. Насилу я от неё убежала!
    Как узнал всё это отец, рассердился он на злую бабу и выгнал её грязным помелом вон из дому.
    И стал он жить вдвоём с дочкой, дружно да хорошо.
    Здесь и сказке конец.
    ++++++++++++++++++++

    Бабка и медведь. Сказка.
……….
    Поехала бабка в лес по дрова.
    Вдруг слышит: в болоте хряснуло, в лесу стукнуло - медведь идёт.
      — Бабка, бабка, съем я кобылку.
      — Не тронь кобылку, я тебе за это крепушку дам.
      — Ладно.
    Не тронул медведь кобылку.
    Вот в другой раз поехала бабка по дрова. В болоте хряснуло, в лесу стукнуло - медведь идёт.
      — Бабка, бабка, а я съем кобылку.
      — Не ешь, я тебе за это теплушку дам.
      — Ну ладно.
    Не тронул медведь кобылку.
    Вот в третий раз поехала бабка в лес за дровами. В болоте хряснуло, в лесу стукнуло - медведь уж тут.
      — Бабка, бабка, я съем кобылку.
      — Не ешь, я тебе за это потом байку скажу.
      — Ну ладно же.
    Не тронул медведь кобылку.
    Бабка домой приехала, кобылку во двор поставила, ворота подпёрла, натопила жарко избу, поужинала, да и спать.
    Пришёл медведь да в ставень - стук-стук!
      — Бабка, давай посуленное.
      — Что тебе посулено?
      — А крепушка.
      — Ох-хо-хо, изба у бабушки крепко заперта.
    Медведь лапой - тук-тук-тук!
      — Бабка, давай другое посуленное.
      — Что тебе посулено?
      — А теплушка.
      — Ох-хо-хо, тепло бабушке на печи сидеть.
    Подождал медведь немножко и опять стучится - тук-тук-тук!
      — Чего тебе?
      — Давай, бабка, третье посуленное.
      — Что тебе посулено?
      — А потомбайка.
      — Байка-то? Потом в лес не едут - дров и так много!
    Так и обманула бабка медведя.
    ++++++++++++++++++++

    Бабушка Арина, куда ты ходила. Сказка. Прибаутки
……….
      — Бабушка Арина, куда ты ходила?
      — В новую деревню.
      — Ну что в новой деревне?
      — Утка в юбке, селезень в кафтане, корова в рогоже, нет её дороже.
    Это присказка, сказка будет впереди.
    Кудель, кудель,
    Куда ты летела,
    На кусточек села,
    На кусточек села,
    Соловьём запела?
    У нас не так, как у вас: и кудель поёт соловьём!
    ++++++++++++++++++++

    Бабушка, внучка да курочка. Сказка.
……….
    Жили-были бабушка Даша, внучка Маша да курочка Ряба.
    Вместе жили, вместе ели-пили, вместе по воду ходили. Бывало, бабушка по воду к речке идёт, а ведра у неё брякают:
      — Бряк-бряк!
    Внучка по воду к речке идёт, а ведёрки у неё:
      — Бляк-бляк, бляк-бляк!
    Курочка по воду к речке идёт, а ведёрочки у неё:
      — Звяк-звяк-звяк, звяк-звяк-звяк!
    Бабушка с речки идёт, а вода у неё:
      — Кап-кап!
    Внучка с речки идёт, а вода у неё:
      — Кап-кап, кап-кап!
    Курочка с речки идёт, а вода у неё:
      — Кап-кап-кап, кап-кап-кап!
    Вот пошли они раз по воду.
    Впереди бабушка Даша, по серёдочке внучка Маша, а позади курочка Ряба.
    Ведёрки на коромыслах качаются, скрипят коромысла, песню поют, а ведёрки им поддакивают.
    Как у бабушки:
      — Скрип! Бряк!
    Как у внученьки:
      — Скрип-скрип! Бляк-бляк!
    Как у курочки:
      — Скрип-скрип-скрип! Звяк-звяк-звяк!
    В ту пору, в то время висело на ветке яблочко.
    Заслушалось яблочко, загляделось яблочко, вытянуло веточку, да и сорвалось с дерева.
    Покатилось яблочко по траве, с травы на дорожку, по дорожке под горку.
    Подкатилось яблочко курочке под ножки ; курочка упала, перевернулась.
    Подкатилось внучке под ножки ; внучка упала, перевернулась.
    Подкатилось бабушке под ноги ; бабушка упала, перевернулась, закряхтела, заохала.
    А коромысло-то:
      — Скрип-скрип-скрип!
    А ведёрко-то:
      — Бряк-бляк-звяк!
    То-то шуму, то-то звону, то-то скрипу! Прибежал на шум, скрип, звон дедушка.
      — Что случилось, что приключилось?!
    Курочка кудахчет:
      — На меня ястреб налетел!
    Внучка плачет:
      — На меня волк наскочил!
    Бабушка охает:
      — На меня медведь насел!
    А всего-то было одно яблочко!
    ++++++++++++++++++++

    Бабье петно. Лесная сказка. Архангельск
……….
    Дело было осенью, в конце Петрова дня, перед самой Пасхой. Сидел жураф на болоте.
    В том мести жил поп, у его была попадья да дочка, только было и семьи. Попадья прозналась с казаком, а попу этого не хотелось. Он казака и рассчитал.
    Пошёл поп нанимать другого. Идёт, а навстречу мужик:
      — Здравствуй, батько.
      — Здравствуй, дядюшка, куда идёшь?
      — А куда глаза глядят.
      — А нейдёшь ли ко мне в казаки?
      — Отчего, можно.
      — Сколько возьмёшь?
      — Сто рублей в год довольно будет.
      — Ладно, хорошо, а ты бабье петно знаешь?
      — Это которое внизу-то, бабья межа. Так как не знать, знаю мене суседка казала, когда на сеновал залезала.
      — Ну так даром не надо тебя, иди своей дорогой.
    Мужик думает:
      — Нагрею же я этого попа!
    Обошёл кругом и опять попу навстречу попадается. Поп его не признал, мужик косовейку свою наизнанку надел.
    Разговорились, мужик просит полтораста рублей в год за работу у попа. Поп опять спрашивает:
      — А бабье петно знаешь?
      — Нет, не знаю.
      — Ну дак и ладно, иди жо ко мне в казаки.
    Пошли с попом, пришли домой, поп поднял у попадьи подол на межу-петно показывает и спрашивает:
      — Это что тако, казак?
      — Не знаю, это, должно быть, уголовна палата. – Казак отвечает.
    Поп говорит довольный:
      — Она, она и есть.
    Захватил у дочки подол, поднял и спрашивает:
      — А этта што?
    Мужик отвечает:
      — Разве полицейско правленье? Больше быть нечему.
    Поп говорит:
      — Оно, оно и есть.
    Пришли к кобылы, поп поднял хвост и спрашивает:
      — А это что?
      — А это духовна консыстория.
      — Верно, верно, верно, оно и есть. Ну, теперь иди, работай.
    Казак поработал дня три-четыре и думает:
      — Довольно работать, буду жить по другому.
    Надо было ехать на роботу, а казаку не охота, он надел, шапку и бегает, ищет шапку свою вроде бы как:
      — Батюшко, не видал ли шапки?
    Поп говорит:
      — Да ведь она у тебя виснет на ухе.
    Казак и говорит:
      — Ах, он сукин сын, он прогневался, надо его на сутки в полицейское правленье посадить.
    Поп повёл его к дочки, казак сутки с дочкой прожил, а поп один пахал. Вот казак на работу дня два съездил и опять не поехал. Опять надел.
    Шапку и бегает, ищет.
      — Батьшко, не видал-ле шапки?
    Поп говорит:
      — Да ведь у тебя на затылке виснет.
    Казак и говорит:
      — Ну, на этот раз надо на целую неделю в уголовну палату посадить.
    Попу делать нечего, повёл мужика к попадье. Поп работает, а мужик целую неделю с попадьёй спит.
    После этого мужик на пашню поехал, а попу тоже захотелось дочки попробовать. Одел шапку преспокойно на гладко дерево без сука, бегает по комнате и говорит:
      — Казане, не видал ли шляпы моей где?
      — А она вона у тебя виснет за ухом. – Казак отвечает.
    Поп говорит:
      — Ах, сукин сын, его надо в полицейское правленье на сутки садить.
    Побежал было поп к дочки, а мужик остановил попа:
      — Стой, батюшко, погоди, так у нас не играют: у нас духовного званья судят в духовной концистории.
    Захватил попа и повёл к кобыле. Пробыл поп у кобылы сутки, попадья его и задразнила:
      — Отдал жену в люди, а сам отправился к кобыле.
    Поп казаку и замолился:
      — Казане, не знаешь-ле что сделать, хоть бы матушка меня не дразнила?
      — Это можно. Завтра воскресенье, будешь обедню служить. Когда зазвонят достойно, ты беги к летнему окошечку, увидишь, что я буду делать.
    Назавтра поп ушёл к обедне, а казак лежит на полатях и просит:
      — Матушка, дай.
    Она дала ему шаньгу, он говорит:
      — Я не хочу.
    Дала пирог.
      — И этого не хочу.
      — Дак чего тебе? – Попадья спрашивает.
      — А того, чего вчера давала.
      — Ну, иди в подклеть, и я приду туда.
    Ушли в подклеть.
      — Матушка, как вчера батюшко с кобылой обращался, мы так попробуем.
    Одел попадье на спину седёлко, узду, в клети была кропильница стара, он ей же затыкнул вместо хвоста. Попадья стоит в углу, а казак в другом, она ржёт, как лошадь, и он ржёт, друг дружке навстречу и бегут.
    Достойно зазвонили в колокол, а поп у окошечка и слушает. Тут поп соржал под окошком, а казак и закричал:
      — Батюшко, батюшко, посмотри что я устроил с твоей матушкой.
      — Что такое?
      — Да посмотри: в седёлке и в узде, и кропильнице.
    Матушка с тех пор полно смеяться перестала.
    ++++++++++++++++++++

    Бабьи заповеди. Архангельск. Сказка.
……….
    Жил бедный мужик, и так ему плохо пришлось, что уж и кормиться нечем.
    Отправился он куда-нибудь денег наживать. Идёт дорогой, стало ему горько, он и подумал:
      — Хоть бы чёрт денег мне дал! Я бы лучше ему душу продал, чтобы робят кормить.
    Чёрт и явился, заговорил, и написали условие кровью из безымянного пальца. Чёрт дал мужику денег. С этих денег мужик розжился, начал торговать.
    Стал мужик стареть, стал задумываться, баба и спрашивает:
      — Что ты, мужик, задумываешься? Раньше нам надо было думать, как мы жили бедно, а теперь что нам думать!
      — Ты не знаешь, где я денег взял? Я ведь черту душу продал!
      — Э, не горюй, мужик, – говорит баба, – пусть сначала чёрт мою душу возьмёт. А мою не возьмёт, дак и твою не возьмёт.
    Пришло время, чёрт явился к мужику за душой, баба черту и говорит:
      — Возьми и мою душу.
    А чёрт рад:
      — Сколько возьмёшь за душу-то, баба?
      — Я денег не возьму, а справь мне три заповеди.
    Чёрт согласился. Баба приказала истопить байну, пошла в байну, и чёрт вслед. Выстала баба на полок, пёрднула.
      — На, имай мою душу!
    Чёрт ловил, ловил, поймать не мог.
      — Ты, что же? Не мог и первой заповеди справить! – Баба ему.
    Выдернула из хохла своего волосинку и говорит:
      — На, сделай эту волосинку прямой.
    Чёрт крутил, крутил, вертел, вертел, меж ладонями катал, выпрямить не мог, да и сорвал пополам. Баба и говорит:
      — Ты и второй не мог справить? Ну, третью заповедь справляй.
    Подняла рубаху, приздынула ноги врасторопь.
      — На, залижи эту рану.
      — Вишь ты, какая у тебя большая рана-то баба. – Чёрт удивился и ахнул.
    Лизал, лизал, стало языку больно, а бабе-то как натёр уж совсем хорошо. Баба невтерпела. Да и пёрднула снова.
    Чёрт и плюнул.
      — Тьфу! Первой зализать не мог, а возле другая рана ещё лопнула.
    И отступился чёрт от бабы и от мужика.
    ++++++++++++++++++++

    Бабьи увёртки. Приметила одна баба. Сказка.
……….
    Приметила одна баба, что на неё заглядывается один холостой парень. Стала над ним посмеиваться, подзуживать его:
      — Молоденек ещё, молоко на губах не обсохло. Ну где тебе бабу из-под носа у мужа увести!
      — А как до замужней бабы добраться? – спрашивает парень.
    А сам так глазами её и ест.
      — Эх ты, телёнок, – потешается молодка. – Будь поумнее, давно бы догадался. Дело-то вовсе простое. Ночью, как муж уснёт, под окошком у зазнобы прогуляться. Всего и делов-то!
    А сама пошла домой, набрала полный подол кострики и натрусила под окнами.
    Обрадовался парень, домой как на крыльях понёсся. Еле ночи дождался. Как стемнело, прокрался во двор к соседке. Ходит под окнами, а кострика ; хруп-хруп! – под ногами потрескивает.
    Услышала баба, разбудила мужа:
      — Вставай, пентюх. Кто-то ходит под окнами. Не вор ли уж какой?
    Мужик открыл окно, спрашивает:
      — Ты чего это, сосед, шляешься здесь?
    Парень так и присел под окошком. Однако же догадался ответить:
      — Да что, сосед! – говорит. – За спором дело стало. Поспорили Лука с Карпом, во сколько венцов твоя изба ставлена. Лука говорит: в девять, Карп: в десять. Вот я и пришёл пересчитать.
      — А что вам, чертям, дня не хватило?
      — Загорелось мужикам, больно выпить хочется. Спорили-то не просто так, а на полштофа.
      — Ладно, ступай. Да скажи дуракам, что в десять венцов изба моя рублена. Сами же мне её и ставили.
    Пошёл мужик спать, а жена лежит, в подушку хохочет.
      — Ты чего?
      — Да так.
    На другой день встречаются парень с молодухой. Он ей и говорит:
      — Что ж ты обещалась, а не вышла?
      — Чудной ты! – отвечает ушлая бабёнка. – Муж с тобой говорит, а я к тебе выйду? Ну ладно, приходи сегодня ночью в овечий закут. Уж я к тебе непременно выйду!
    Послушался парень, пришёл ночью в закут. Прижался к стенке, ждёт.
    Опять жена мужа будит.
      — Поди-ка, – говорит, – во двор. Овцы что-то всполошились. Посмотри, нет ли там зверя.
    Мужик вышел во двор, взял вилы да как крикнет:
      — Эй, кто в закуте?
    Делать нечего ; надо сознаваться. Парень и говорит:
      — Это я, сосед!
      — Зачем тебя чёрт занёс в закут в такую пору?
    Парень стал опять выкручиваться:
      — Да все Лука с Карпом, пропади они пропадом. Заспорили, сколько у тебя овец. Лука говорит: девять, Карп: девять овец и десятый баран.
      — А твоё-то какое дело?
      — Моё такое дело, что я им руки разнимал. Вот и послали овец твоих пересчитать.
    Плюнул мужик в сердцах.
      — Поди скажи дуракам, что девять у меня овец. А барана они сами же на крестинах у меня съели.
      — Так, сосед, так, – поддакивает парень. – Вот я пойду в глаза-то им наплюю. Сами не спят и добрым людям покоя не дают.
    Пошёл мужик спать, а жена так со смеху и катается.
      — Ты чего?
      — Да так.
    Утром встречает парень молодуху у колодца. Та его и спрашивает:
      — Что не весел, паренёк?
      — А ты ещё и спрашиваешь?
      — Эх ты, молодо-зелено, – ухмыляется баба. – К замужней бабе ластишься, а бабьих увёрток не знаешь. Губошлёп!
      — Неужто и нет на ваши увёртки никакого средства? – интересуется парень.
      — Отчего же нет, – посмеивается молодка. – Есть такое средство. Поди на ярмарку да купи красные башмаки. Все бабы на селе твои будут.
    На следующий день видит бабёнка: идёт парень, в руках платок, а в платке что-то завёрнуто.
      — Что, Иванушка, купил?
      — Купил.
      — Дай-ка я примерю.
      — На примерку в сарай пожалуйте.
    Пошли парень с молодкой в сарай. Легли на сено, а платок в головах положили.
      — Сапожки-то со скрипом? – спрашивает бабёнка.
      — Со скрипом, со скрипом, – говорит парень.
    Прислушалась бабёнка ; и впрямь поскрипывает в головах. Вошла молодка в раж, приговаривает:
      — Чтобы так же им скрипелось на ногах!
    А парень вдруг как захохочет и говорит:
      — Не беда, коли съедим и в пирогах.
    Развернул платок, а там ; кочан капусты.
      — Вот тебе и сапожки со скрипом! – говорит парень бабе. – Это тебе за твои бабьи увёртки награда!
    ++++++++++++++++++++

    Бабьи увёртки. Тётушка! Я хочу у тебя попросить. Матершина. Сказка.
……….
      — Тётушка! Я хочу у тебя попросить…
      — Ну говори, что тебе нужно?
      — Я думаю, ты и сама можешь догадаться, что нужно.
    Тётка тотчас догадалась:
      — Я бы, пожалуй, Иванушка, сделала для тебя удовольствие, да вить ты не знаешь наших бабьих увёрток.
      — Авось, тётушка, как-нибудь, да и увёрнуая бы!
      — Ну, хорошо, приходи сегодня ночью к нам под окошко.
    Парень обрадовался, дождался ночи и пошёл к дядину двору, а кругом двopa-тo была набросана кострика. Ходит он мимо окна, а кострика под ногами трещит!
      — Посмотри-ка, старик! – говорит тётка. – Кто-то ходит около избы, не вор ли какой?
    Дядя открыл окошко и спрашивает:
      — Кто там по ночам шляется?
      — Это я, дядя, – отвечает племянник.
      — Какой чёрт тебя сюда занёс?
      — Да что, дядя! За спором дело стало: отец говорит, что у тебя изба срублена в девять венцов, а я говорю ; в десять. Вот я и пришёл пересчитать.
      — Разве он, старый черт, разум-то прожил! – говорит дядя. – Сам же срубил со мной избу в десять венцов!
      — Так, дядя, так. Вот я пойду, oтцy-тo в глаза наплюю!
    На другой день парень сказал тётке:
      — Ну, тётушка! Эдак, пожалуй, с тобой дела не сделаешь, а попадёшься!
      — Экой ты чудной! Дядя с тобой говорит, а я как к тебе выйду? А ты знаешь, где наша закута, куда овец загоняют, туда и приходи в нынешнюю ночь. Уж я к тебе непременно выйду!
    Парень послушался, пришёл ночью к дядину закуту, прижался в угол и поджидает тётку. А тётка говорит своему мужу:
      — Поди-ка, хозяин! Что-то у нас на дворе не здорово: нет ли зверя. Овцы наши что-то всполошились. Уж не волк ли к нам закрался!
    Старик вышел на двор и спрашивает:
      — Кто тут к закуте?
    Племянник выскочил:
      — Это я, дядюшка.
      — Зачем тебя чёрт занёс к эдакую-то пору?
      — Чего, дядюшка? Отец не даёт мне спокою, чуть не дошло у нас до драки.
      — За что же так?
      — А вот за: он говорит, что у тебя девять овец, а десятый баран. А я спорю, что у тебя только девять овец, а барана вить ты зарезал.
      — Да, твоя правда: барана я на крестины зарезал. Вить он, старой дьявол, сам был у меня на крестинах и ел баранину.
      — Даром что он мне отец родной, а я завтра как увижу его ; сейчас в глаза и наплюю, бороду выдеру, а то вить сам не спит и людям не даёт! Прощай, дядя!
      — Прощай с Богом!
    А тётка так со смеху и катается. На третий день племянник увидал тётку и говорит:
      — Ах, тётка, тётка! Как тебе не стыдно? С тобою, право пропадёшь!
      — Ах ты, Ваня, Ваня, какой глупой! Дядя-тo с тобой разговаривает, а мне как к тебе выйтить? Вот теперя два раза увернулся! Смотри в третий раз не дай маху. Ночью приходи к нам к избу, вить ты знаешь, где мы спим, да как нащупаешь ; так и валяй. У меня жопа-то будет заворочена.
    Только легла тётка спать с мужем, да и говорит ему:
      — Послушай-ка, что я тебе скажу: чтой-то мне мочи нету, спала я шесть годов с краю, а теперь ложись ты сюда, а я к стенке.
      — Мне всё равно, – сказал старик и полез на край.
    Полежала, полежала тётка, да и вздумала:
      — Ах, хозяин, какая в избе-то жара! Посмотри-ка, должно быть, печка закрыта.
    А сама хвать его рукой за жопу:
      — А ты всё в портках! Ах ты, прелое муде! Ты бы спросил хоть у Лукьяна или у Карпа: спят ли они, когда в портках со своими жёнами?
    Он послушал её ума-разума, скинул портки и заснул: жопа заворочена! Только прошли первые петухи, племянник пролез к подворотню да сейчас к сени, приложил ухо к дверям: к избе тихо.
    Отворил дверь потихоньку, вошёл к избу и ну щупать около постели.
    Нащупал дядину жопу и обрадовался голой сраке, вынул свой кляп и наставил дяде в жопу.
    Как попёр, дядя закричал благим матом и ухватил его за курукуй. А тётка спрашивает:
      — Что ты, что ты, старик?
      — Вставай скорей! – закричал дядя на жену, – зажигай лучину: я вора поймал.
    Тётка вскочила, побежала будто огонь дуть, да взяла воды и остальной огонь залила.
      — Что ж ты копаешься?
      — Да огня нету!
      — Беги к соседу!
      — Как я пойду! Теперь дело ночное, волки таскаются. – Жена говорит.
      — Ах, мать твою растак! На вот, держи вора, а я сам побегу за огнём-то. Да смотри не упусти!
    Покедова дядя отыскал фонарь, отпёр ворота, пришёл к соседу, разбудил его и рассказал, что случилось, да добыл огонь, тётка в это время оставалась с племянничком к избе.
      — Ну, – говорит тётка, – теперича делай со мной что хочешь.
    Вот он положил её на постелю и отработал её два раза. Тётка проводила парня и думает:
      — Что сказать мужу? Как-дe вора упустила?
    Спасибо, на её счастье не так давно отелилась корова, а телёнок был привязан к ихней кровати. Баба хитра, ухватила этого телёнка за язык и держит.
    Воротился муж с огнём и спрашивает:
      — Жена, что ты держишь?
      — Как дал ты, так и держу!
    Мужик так рассердился, схватил ножик и отрезал телёнку голову.
      — Что ты, с ума сошёл али взбесился? – закричала на него жена.
    Он скинул свои портки и показывает ей жопу.
      — На-ка, посмотри, как он меня лизнул! Коли бы ещё раз лизнул, кажись, и жив не был бы!
    Повстречалась тётка с племянником и говорит:
      — А что, Ваня, купишь мне красные сапоги?
      — Отчего не купить! Вот завтра в город поеду и куплю.
      — Купи, Ваня, я те заслужу.
    А Ванька-то был не промах, пошёл на огород, выбрал кочан капусты, вырезал вилок, да в платок завернул и несёт тётке.
      — Что, Иванушка, купил?
      — Купил.
      — Дай-ка я попробую.
      — Сначала заработай!
    Привёл её в сарай, платок с вилком положил ей под голову и давай попирать тётку: попирает, а капуста в головах скрипит да скрипит.
    Тётка и говорит:
      — Скрипи, не скрипи, а быть на ногах!
    А парень:
      — Съесть, так в пирогах!
    ++++++++++++++++++++

    Байка о щуке зубастой. Сказка.
……….
    В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси! Лещи, окуни, ерши - все собрались глазеть на неё и дивовались такому чуду.
    Вода той порой в Шексне всколыхалася. Шел паром через реку, да чуть не затопился, а красные девки гуляли по берегу, да все порассыпались. Экая щука родилась зубастая!
    И стала она расти не по дням, а по часам: что день, то на вершок прибавится. И стала щука зубастая в Шексне похаживать да лещёй, окуней полавливать: издали увидит леща, да и хвать его зубами - леща как не бывало, только косточки хрустят на зубах у щуки зубастой.
    Экая оказия случилась в Шексне! Что делать лещам да окуням? Тошно приходит: щука всех приест, прикорнает.
    Собралась вся мелкая рыбица, и стали думу думать, как перевести щуку зубастую да такую торовастую. На совет пришёл и Ёрш Ершович и так наскоро взголицил:
      — Полноте думу думать да голову ломать, полноте мозг портить. А вот послушайте, что я буду баять. Тошно нам всем тепере в Шексне. Щука зубастая проходу не даёт, всякую рыбу на зуб берёт! Не житье нам в Шексне, переберётесь-ка лучше в мелкие речки жить - в Сизму, Коному да Славенку. Там нас никто не тронет, и будем жить припеваючи да деток наживаючи.
    И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки Сизму, Коному да Славенку.
    По дороге, как шли, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и сварил забубённую ушицу, да тем, кажись, и заговелся.
    С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы.
    Закинет рыбарь удочку в воду, да ничего не вытащит. Когда-некогда попадётся стерлядка, да тем и ловле шабаш! Вот вам и вся байка о щуке зубастой да такой торовастой.
    Много наделала плутовка хлопот в Шексне, да после и сама несдобровала. Как не стало мелкой рыбицы, пошла хватать червячков и попалась сама на крючок.
    Рыбарь сварил уху, хлебал да хвалил: такая была жирная!
    Я там был, вместе уху хлебал, по усу текло, в рот не попало
    ++++++++++++++++++++

    Байка про тетерева. Сказка.
……….
    Захотел тетерев дом строить. Подумал-подумал, да и надумал:
      — Топора нет, кузнецов нет ; топор сковать некому. Некому выстроить тетереву домишко. Что ж мне дом заводить? Одна-то ночь куда ни шла!
    Бултых в снег! В снегу ночку ночевал, поутру рано вставал, по вольному свету полетал, громко, шибко покричал, товарищей поискал.
    Спустился на землю, свиделся с товарищем. Они играли, по кусточкам бродили, местечко искали, гнёздышки свивали, яичушки сносили и деток выводили.
    С детками они во чисто поле ходили, деток мошками кормили, на вольный свет выводили и по вольному свету летали и опять зимой в снегу ночевали.
      — А одна-то ночь куда ни шла! Чем нам дом заводить, лучше на берёзоньках сидеть, во чисто поле глядеть, красну весну встречать, шулдар-булдары кричать!
    ++++++++++++++++++++

    Балагурная сказка. Как-то раз заспорил Лука с Петром. Сказка. Потешка
……….
    Как-то раз заспорил Лука с Петром, сомутилася вода с песком.
    У невестки с золовками был бой большой: в том бою кашу-горюху поранили, киселя-горюна во полон полонили, репу с морковью подкопом взяли, капусту под меч приклонили.
    А я на тот бой не поспел, на лавочке просидел.
    В ту пору жили мы шесть братьев, и все Агафоны, батюшка наш был Тарас, а матушка уж и не помню, как звалась.
    Ну, да что до названья! Пусть будет Маланья.
    Я-то родом был самый меньшой, да разумом большой.
    Вот поехали люди землю пахать, а мы шесть братьев руками махать.
    Люди-то думают: мы тоже пашем да на лошадей руками машем, а мы промеж себя управляемся.
    А батюшка наш навязал на кнут одно гречишное зерно, махнул кнутом и забросил то зерно далёким-далеко.
    Год был урожайный, и уродилась у нас гречиха предобрая.
    Люди вышли в поле жать, а мы в бороздах лежать.
    До обеда пролежали, после обеда проспали и наставили много хлеба: скирда от скирды, как от Казани до Москвы.
    Обмолотили, и вышла целая горсть гречихи.
    На другой год батюшка спрашивает:
      — Сынки мои возлюбленные, где нам нынче гречиху сеять?
    Я хоть брат и меньшой, да разумом большой, говорю родителю:
      — Посеем на печке, потому что земля та порожняя, все равно круглый год гуляет.
    Все на том согласились, посеяли на печке.
    А изба у нас была большая: на первом венце порог, а на другом ; потолок.
    Окна и двери буравом наверчены.
    Хоть сидеть в избе и нельзя, да глядеть гоже.
    Батюшка наш был больно заботлив, рано поутру вставал, – чуть заря занимается, – и все на улицу глядел.
    Мороз-то и заберись к нам в окно да на печку, – вся гречиха и позябла.
    Вот вся семья и стала горевать, как гречиху с печи собирать.
    Ну, а я хоть родом и меньшой, зато разумом большой.
      — Надобно, – говорю, – гречиху скосить да в омёт свозить.
      — Где же, – батюшка спрашивает, – нам омёт метать?
      — Как, – отвечаю, – где? Да на печном столбе: место порожнее.
    И сметали большой омёт.
    А была у нас в дому кошка лыса.
    Почуялось кошке, что в гречихе крыса.
    Бросилась ловить да прямо в печной столб лбом, чуть столб не свалила.
    А омёт упал, да в лохань попал.
    На ту пору пришла наша кобыла сера и всю гречиху съела.
    Мы на кобылу закричали.
    Она кинулась бежать да в дверях-то и завязла.
    Таково-то с гречихи у ней брюхо распёрло.
    Задние ноги в избе, а передние на улице.
    Зачала она скакать, избу по улице таскать, а мы сидим да глядим: что-то будет.
    И до тех пор избу таскала, покуда брюхо не опало.
    Тут кобыла и выскочила на улицу.
    Я следом выбежал, сел верхом и поехал в кабачок, выпил там винца на пятачок и за полтину у целовальника ружье купил.
    Поехал в дубовую рощу за дичью.
    Гляжу ; сидит тетерев на дубу.
    Я прицелился, а кремня-то, нет.
    Что делать? Коли в город за кремнем ехать ; далеко, птица улетит.
    Думаю, гадаю, около дуба разъезжаю и невзначай задел полушубком за дубовый сук.
    Кобыла рванулась с испугу да как треснет меня-головой о дерево ; так искры из глаз и посыпались.
    Одна искра упала на полку, ружье выстрелило и убило тетерева.
    Тетерев вниз упал да на зайца попал, а заяц-то как вскочит да сгоряча столько разной дичины набил, что я целый обоз в Саратов отвёз.
    Торговал-продавал, на пятьсот рублей дичины сбывал.
    С той поры и зажил припеваючи.
    Женился, взял славную хозяюшку: коли вдоль улицы пройдёт, всю подолом заметёт.
    Малые ребятишки её встречают, поленьями кидают.
    Не надо покупать ни дров, ни лучины, и живу я без всякой кручины.
    ++++++++++++++++++++

    Балдак Борисьевич. Сказка. Легенда. Былина
……….
    Во славном городе во Киеве у царя у Владимира собирались князья и бояре и сильномогучие богатыри на почестный пир.
    Возговорил Владимир-царь таково слово:
      — Гой есте, мои ребята! Собирайтеся, сокопляйтеся за единый стол.
    Собиралися за единый стол, вполсыта наедалися, вполпитья напивалися, и возговорил Владимир-царь:
      — Кто бы сослужил мне службу великую: съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, к самому салтану турецкому ; увести у него коня златогривого, вышничка багрового, убить кота-бахаря, самому салтану турецкому в глаза наплевать?
    Выбирался добрый молодец Илья Муромец, сын Иванович.
    У царя у Владимира была дочь возлюбленная. Возговорит она таково слово:
      — Гой еси, мой батюшка, Владимир-царь! Хоша хвалится Илья Муромец, сын Иванович, не сослужить ему этой службы! Распусти, батюшка, почестный пир. Поди искать по своему граду по царёвым кабакам млада Балдака, сына Борисьевича, от роду семилетнего.
    И послушал царь своей дочери, пошёл искать млада Балдака, сына Борисьевича, и нашёл в кабаке ; спит под лавкою.
    Ткнул его носком Владимир-царь. От того Балдак скочил ото сна, как ни в чём не бывал.
      — Гой еси, Владимир-царь! К чему меня требуешь? На то отвечал ему Владимир-царь:
      — Прошу тебя на почестный пир.
      — Не достоин я на почестный пир идти. В кабаках я запиваюся, под ногами валяюся.
    Возговорит ему Владимир-царь таково слово:
      — Когда на пир зову, надо идти. Есть до тебя нужда великая.
    И посылает его млад Балдак, сын Борисьевич, из кабака обратным путём в чердаки царские, а я-де скоро за тобой буду.
    Оставался Балдак один в кабаке, опохмелялся тут зелёным вином, сколько требовалось, и пошёл к царю Владимиру в чердаки бездокладочно. Крест кладёт он по-писаному, поклон ведёт по-учёному. Поклоняется на все стороны, самому царю в особину:
      — Здравствуй, Владимир-царь! На что меня требовал? Отвечает ему Владимир-царь:
      — Гой еси, млад Балдак, сын Борисьевич! Сослужи мне службу великую: сходи за тридевять земель, в тридесятое царство, к салтану турецкому. Уведи у него коня златогривого, вышничка багрового, убей кота-бахаря, самому салтану турецкому в глаза наплюй. Бери с собой народу-силы сколько надобно. Бери золотой казны сколько хочется!
    И возговорит млад Балдак, сын Борисьевич:
      — Уж ты гой еси, Владимир-царь! Дай мне силы только двадцать девять молодцев, а сам я тридцатый буду.
    Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Отправлялся млад Балдак, сын Борисьевич, во путь во дорожку к салтану турецкому. Приноровился приехать в самую полночь.
    Вошёл на салтанский двор, увёл из конюшни коня златогривого, вышничка багрового, схватил кота-бахаря, разорвал его надвое, самому салтану глаза заплевал.
    А был у салтана турецкого любимый сад ; на три версты. Всякие древа в саду понасажены, всякие цветы произведены.
    Млад Балдак, сын Борисьевич, приказал своим товарищам, двадцати девяти молодцам, весь сад повалить-вырубить, а сам достал огоньку, да тем огнём выжег все начисто, да поставил тридцать белых тонких полотняных шатров.
    Поутру ранёшенько просыпается от сна турецкий салтан. Был у него первый взгляд на свой на любимый сад, и как скоро взглянул ; видит, что все деревья порублены, повыжжены, а стоят в саду тридцать белых полотняных шатров.
      — Кто такой наехал ко мне, – думает он про себя, – царь ли царевич, или король королевич, или сильномогучий богатырь?
    Закричал тут салтан громким голосом своему любимому паше турецкому, призывает к себе его и возговорит таково слово:
      — Неблагополучно в царстве моем! Дожидался я русского виновника ; млада Балдака, сына Борисьевича. А теперь наехал на меня царь ли царевич, или король королевич, или сильномогучий богатырь? – того не ведаю, и как сведать ; не придумаю.
    На тот совет выходит салтана турецкого большая дочь и говорит своему отцу:
      — О чём вы советуете, а узнать не можете? Ох ты, батюшка турецкий салтан! Дай-ка мне своё благословение да прикажи выбрать во всем царстве двадцать девять девиц, чтобы лучше их по красе не было! Я сама будут тридцатая, я пойду в те шатры полотняные ночь ночевать и открою вам виновного.
    И на то отец согласился, и пошла она к тем шатрам с двадцатью девятью девицами: лучше их по красе во всем царстве не было.
    Выходил к ней млад Балдак, сын Борисьевич, взял её за белые руки и крикнул своим громким голосом:
      — Эй вы, молодцы-товарищи! Вы берите красных девиц по рукам, ведите их по своим шатрам и что знаете ; то и делайте!
    Переспали вместе единую ночь. Наутро воротилась к салтану турецкому его большая дочь, говорит ему:
      — Гой еси, любезный батюшка! Прикажи из белых полотняных шатров всем тридцати молодцам к тебе в дом прийти. Я сама укажу виновника.
    В тот час посылает салтан турецкий к тем шатрам своего любимого пашу, чтобы позвал к нему, потребовал млада Балдака, сына Борисьевича, со всеми его товарищами.
    Вышли из шатров тридцать молодцев. Все на один лик, словно братцы родные, волос ; в волос, голос ; в голос! И говорят послу таково слово:
      — Ступай назад, а мы за тобой скоро будем!
    Млад Балдак, сын Борисьевич молвил своим ребятам:
      — Нет ли на мне какой значки? Осмотрите всего
    И оказалось на нем: по колен ноги в золоте, по локоть руки в серебре.
      — Она хитра, а я разе того не разумею! – сказал Балдак и сделал у всех своих товарищей такую же значку: по колен у ребят ноги в золоте, по локоть руки в серебре. Велел им надевать на руки перчатки.
      — Как заедем к салтану в дом, без приказу моего никто не сымай!
    Вот пришли они к салтану в дом. Выступает его большая дочь и узнает виновника, млада Балдака, сына Борисьевича.
    Говорит ей Балдак:
      — Ты почём меня признаешь, по каким уликам?
    Отвечает салтанова большая дочь:
      — Скинь-ка с ноги сапог да с руки перчатку: тут у меня значка положена, по колен ноги в золоте, по локоть руки в серебре.
      — Разве у нас таких молодцев не бывает? – и приказывает млад Балдак, сын Борисьевич, своим ребятам:
      — Скидавайте все с ноги по сапогу, с руки по перчатке! Какая значка у него, такая и у всех объявилась,; в покоях все осияло!
    А салтан турецкий был добре милослив, на то дочери своей не поверовал:
      — Врёшь ты! Мне один виновник надобен, а теперь по-твоему все тридцать оказалися!
    Приказал салтан турецкий:
      — Убирайтесь все вон!
    После того ещё больше закручинился, ещё больше запечалился и стал опять думать, со своим любимым пашою советовать, как бы узнать им виновного?
    На тот совет выходит вторая салтанова дочь и говорит салтану турецкому:
      — Дай мне, батюшка, двадцать девять девиц. Я сама буду тридцатая, пойду с ними к белым полотняным шатрам, переночую в тех шатрах единую ночь и открою вам виновника.
    Сказано ; сделано.
    Поутру зовёт салтан турецкий млада Балдака, сына Борисьевича, в палаты к себе, а зовёт его с товарищами чрез своего пашу любимого.
    Отвечает Балдак по-прежнему:
      — Ступай назад, а мы скоро будем!
    Как скоро ушёл паша, млад Балдак вскричал своим громким голосом:
      — Выходите из шатров все мои товарищи, двадцать девять молодцев. Поглядите, нет ли на мне какой значки?
    Тотчас все из шатров выскочили и усмотрели у него на голове золотые волосы.
    Возговорит млад Балдак, сын Борисьевич:
      — Она хитра, а разе я не разумею того!
    Сделал у всех молодцев, равно как у себя, золотые волосы и велел наложить шапки на буйные головы:
      — Как будем в палатах у салтана турецкого, без моего приказу никто не сымай!
    Как скоро вошёл млад Балдак, сын Борисьевич, со своими товарищи в палаты салтанские, – сказал тут салтан своей средней дочери:
      — Узнавай, дочь любезная, который ; виновник?
    А она знает наверное ; по тому самому, что переспала с ним единую ночь. Подходит прямо к младу Балдаку и говорит:
      — Вот вам виновник!
    Отвечает на то млад Балдак, сын Борисьевич:
      — Почём ты меня признаешь ; по каким уликам?
      — Сними с головы своей шапку. Тут у меня значка сделана ; волосы золотые.
      — А разве у нас таких молодцев не бывает!
    И приказал млад Балдак всем своим ребятам скинуть шапки долой: объявились у них золотые волосы ; в покоях все осияло!
    Рассердился салтан на свою вторую дочь:
      — Неправда твоя! Мне один виновник надобен, а по-твоему все оказались! – и приказал:
      — Убирайтесь-ка из палат вон!
    Ещё пуще запечалился-закручинился салтан турецкий. Выходит третья, меньшая дочь и хулит двух старших сестёр, а сама у отца напрашивается:
      — Любезный мой батюшка! Прикажи мне выбрать двадцать девять девиц ; чтоб лучше их во всем царстве не было. Я сама буду тридцатая и узнаю тебе виновника.
    По прошенью своей младшей дочери исполнил салтан.
    Отправилась она к тем же шатрам ночь ночевать.
    Выскочил тут млад Балдак, сын Борисьевич, из своего шатра, берёт салтанову дочь за белые руки и ведёт к себе. А своим молодцам вскричал громким голосом:
      — Берите-ка, ребята, красных девиц по рукам да ведите по своим шатрам.
    Переночевали ту ночь, и пошли девицы наутро домой.
    Посылает салтан за добрыми молодцами своего любимого пашу.
    Идёт посол к белым полотняным шатрам, зазывает млада Балдака с товарищи в палаты к самому салтану турецкому.
      — Ступай назад, а мы за тобой скоро будем!
    Возговорит млад Балдак, сын Борисьевич, своим товарищам:
      — Ну, ребятушки, смотрите, нет ли на мне какой значки? Везде высмотрели, везде выглядели ; не могли найти.
      — Ах, братцы, видно я теперь погиб! – и стал млад Балдак просить, чтоб сослужили ему службу последнюю. Раздавал им по вострой сабле и велел держать под одежею:
      — А как знак подам ; руби во все стороны!
    Как скоро пришли они пред салтана турецкого, выступила его меньшая дочь, указала на млада Балдака:
      — Вот он, виновник-то! Есть у него под пятой золотая звезда.
    И по тем речам означилась у него под пятой золотая звезда.
    Высылал салтан турецкий из своих палат всех двадцать девять молодцев. Оставлял одного виновника ; млада Балдака, сына Борисьевича, закричал на него громким, зычным голосом:
      — Как возьму тебя, на одну ладонь посажу да другой прихлопну ; только мокренько будет!
    Отвечает ему млад Балдак:
      — Гой еси, турецкий салтан! Боялись тебя цари-царевичи, короли-королевичи и сильномогучие богатыри, а я, семилетний мальчишка, тебя не боюсь: увёл у тебя коня златогривого, вышничка багрового, убил кота-бахаря, тебе, салтану, в глаза наплевал, а ещё порубил-повыжег твой любимый сад!
    Осерчал салтан больше прежнего, приказал своим служителям, чтоб поставили на площади два столба дубовые, перекладину кленовую, а на той перекладине три петли сготовили: первую шёлковую, другую пеньковую, третью лычаную, и давал знать по всему городу, чтобы все, от малого до великого, собирались на площадь смотреть, как будут казнить русского виновника.
    Сам салтан турецкий садился в лёгкую повозку, брал с собой любимого пашу и меньшую дочь, что открыла виновника. А млада Балдака связали, сковали, у ног посадили, и поехали прямо к дубовым столбам.
    Вот дорогою завёл млад Балдак таковые речи:
      — Стану я загадки загадывать, а ты, салтан турецкий, отгадывай. Добро конь идёт, на что хвост волочится?
      — Не дурак ли ты? – отвечал салтан. – Конь с хвостом и на свет родится.
    Немного проехали, говорит опять Балдак:
      — Передние колеса конь везёт, а задние почто чёрт несёт?
      — Вот дурак! Наготове до смерти с ума сошел, в словах завирается! Мастер четыре колеса сделал ; четыре и катятся.
    Приехали на площадь и вышли из повозки вон. Взяли виновного, развязали, расковали, повели на виселицу.
    Млад Балдак, сын Борисьевич, перекрестился, на все стороны поклонился и возговорил громким голосом:
      — Гой еси, турецкий салтан! Не прикажи казнить, прикажи слово вымолвить.
      — Говори, что такое?
      — Есть у меня батюшкино подареньице, матушкино благословение ; игральный рожок. Прикажи мне при последнем времени поиграть в него: себя потешить и вас повеселить.
      — Играй, играй при последнем времени!
    Млад Балдак заиграл весёлую ; у всех разум помутился. Загляделись на него, заслушались, позабыли ; зачем приехали. У салтана язык не шевелится.
    Услыхали рожок двадцать девять молодцев, зашли с задних рядов и давай вострыми саблями народ сечь.
    Млад Балдак до тех пор играл, пока молодцы, его товарищи, не посекли весь народ, пока не дошли они до самой виселицы.
    Тут млад Балдак, сын Борисьевич, покинул играть и молвил салтану турецкому последнее слово:
      — Не ты ли дурак! Обернись-ка, назад погляди: мои гуси твою пшеницу клюют!
    Салтан турецкий обернулся ; весь народ побит, на земле лежит. Только и осталось их трое при виселице: сам салтан с дочерью да любимый паша.
    Млад Балдак приказал своим молодцам повесить салтана в петлю шёлковую, любимого его пашу в пеньковую, а меньшую дочь в лычаную.
    Тем дело своё покончили и отправились во славный город Киев к самому царю Владимиру.
    ++++++++++++++++++++

    Банные Анчутки. Сказка. Миф. Легенда. Быличка
……….
    Во всякой бане есть свой баенник.
    Не поладишь, так закричит он по-павлиньи.
    У баенника есть дети ; банные анчутки: сами маленькие, чёрненькие, мохнатенькие, ноги ежиные, а голова гола, что у татарчонка, а женятся они на кикиморах, и такие же сами проказы, что твои кикиморы.
    Душа, девка бесстрашная, пошла как-то ночью в баню.
      — Я, – говорит, – в бане за ночь рубашку сошью и назад ворочусь.
    В бане поставила она углей корчагу, а то шить ей не видно. Наскоро смётывает рубашку, от огоньков ей видно.
    К полуночи близко анчутки и вышли. Смотрит. А они маленькие, чёрненькие, у корчаги уголья ; у-у-у ; раздувают. И бегают, и бегают.
    А Душа шьёт себе, ничего не боится. Побоишься тут! Бегали, бегали, кругом обступили да гвоздики ей в подол и ну вколачивать.
    Гвоздик вколотит:
      — Так. Не уйдёшь!
    Другой вколотит:
      — Так. Не уйдёшь! Наша, – шепчут ей, – Душа ты наша, не уйдёшь!
    И видит Душа, что и вправду не уйти, не встать ей теперь, весь подол к полу прибит, да догадлива девка, начала с себя помаленьку рубаху спускать с сарафаном.
    А как спустила всю, да вон из бани с шитой рубахой, и уж тут у порога так в снег и грохнулась.
    Что и говорить, любят анчутки проказить, а уж над девкой подыграть им всегда любо.
    Выдавали потом Душу замуж.
    Истопили на девичник баню, и пошли девки с невестой мыться, а анчутки ; им своя забота, они тут как тут, и ну бесить девок.
    Девки-то из бани нагишом в сад, и высыпали на дорогу и давай беситься: которая пляшет да поёт что есть голосу невесть что, которые друг на дружке верхом ездят, и визжат, и хихикают по-меринячьи.
    Едва смирили. Пришлось отпаивать парным молоком с мёдом. Думали, что девки белены объелись, смотрели ; нигде не нашли.
    А это они, эти анчутки ягатые, нащекотали усы девкам!
    ++++++++++++++++++++

    Баран и кот. Сказка.
……….
    Жил себе старик да старуха, у них был кот да баран. Старуха укоп копит, а кот проказит.
      — Старик, – говорит старуха, – у нас на погребе нездорово.
      — Надо поглядеть, – говорит ей старик, – не со стороны ли кто блудит.
    Вот пошла старуха на погреб и усмотрела: кот сдвинул лапкой с горшка покрышку и слизывает себе сметанку. Выгнала кота из погреба и пошла в избу, а кот наперёд прибежал и запрятался на печи в углу.
      — Хозяин! – сказывает старуха. – Вот мы не верили, что кот блудит, а он самый и есть. Давай его убьём!
    Кот услыхал эти речи, как бросится с печки да бегом к барану в хлев и начал его обманывать:
      — Брате баран! Меня хотят завтра убити, тебя зарезати.
    И сговорились они оба бежать ночью от хозяина.
      — Как же быть? – спрашивает баран. – Рад бы я с тобой лыжи навострить, да ведь хлев-то заперт!
      — Ничего!
    Кот тотчас взобрался на дверь, скинул лапкой верёвочку с гвоздя и выпустил барана.
    Вот и пошли они путём-дорогою, нашли волчью голову и взяли с собой. Шли-шли, увидели: далеко в лесу светится огонёк, они и пустились прямо на огонь.
    Подходят, а вокруг огня греются двенадцать волков.
      — Бог помочь вам, волкам!
      — Добро жаловать, кот да баран!
      — Брате, – спрашивает баран у кота, – что нам вечерять будет?
      — А двенадцать-то волчьих голов! Поди выбери, которая пожирнее.
    Баран пошёл в кусты, поднял повыше волчью голову, что дорогой-то нашли, и спрашивает:
      — Эта ли, брате кот?
      — Нет, не эта, выбери получше.
    Баран опять поднял ту же голову и опять спрашивает:
      — Эта ли?
    Волки так напугались, что рады бы убежать, да без спросу не смеют. Четверо волков и стали проситься у кота и барана:
      — Пустите нас за дровами! Мы вам принесём.
    И ушли. Остальные восемь волков ещё пуще стали бояться кота да барана: коли двенадцать смогли поесть, а осьмерых и подавно поедят.
    Стало ещё четверо проситься за водою.
    Кот отпустил:
      — Ступайте, да скорее ворочайтесь!
    Последние четыре волка отправились сходить за прежними волками: отчего-де не ворочаются?
    Кот отпустил, ещё строже наказал поскорее приходить назад. А сам с бараном рад, что они ушли-то.
    Волки собрались вместе и пустились дальше в лес. Попадается им медведь Михайло Иванович.
      — Слыхал ли ты, Михайло Иванович, – спрашивают волки, – чтобы кот да баран съели по двенадцати волков?
      — Нет, ребятушки, не слыхивал.
      — А мы сами видели этого кота да барана.
      — Как бы, ребятушки, и мне посмотреть, какова их храбрость?
      — Эх, Михайло Иваныч, ведь больно кот-от ретив, нельзя к нему поддоброхотиться: того и гляди, что в клочки изорвёт! Даром что мы прытки над собаками и зайцами, а тут ничего не возьмёшь. Позовём-ка лучше их на обед.
    Стали посылать лисицу:
      — Ступай, позови кота да барана.
    Лисица начала отговариваться:
      — Я хоть и прытка, да неувёртлива. Как бы они меня не съели!
      — Нет, ты ступай лиса!
    Делать нечего, побежала лисица за котом и бараном. Воротилась назад и сказывает:
      — Обещались быть. Ах, Михайло Иванович, какой кот-то сердитый! Сидит на пне да ломает его когтями: это на нас точит он свои ножи! А глаза так и выпучил!
    Медведь струхнул, сейчас посадил одного волка в сторожа на высокий пень, дал ему в лапы утирку и наказал:
      — Коли увидишь кота с бараном, махай утиркою: мы пойдём - их повстречаем.
    Стали готовить обед. Четыре волка притащили четыре коровы, а в повара медведь посадил сурка.
    Вот идут в гости кот да баран. Завидели караульного, смекнули дело и стакнулись меж собою.
      — Я, – говорит кот, – подползу тихонько по траве и сяду у самого пня супротив волчьей рожи, а ты, брат баран, разбежись и что есть силы ударь его лбом!
    Баран разбежался, ударил со всей мочи и сшиб волка, а кот бросился ему прямо в морду, вцепился когтями и исцарапал до крови.
    Медведь и волки, как увидели то, зачали меж собою растабаривать:
      — Ну, ребятушки, вот какова рысь кота да барана! Евстифейка-волка умудрились сшибить и изувечить с какого высокого пня, а нам где уж на земле устоять! Им, знать, наше готовленье-то нипочём. Они придут не угощаться, а нас пятнать. А, братцы, не лучше ли нам схорониться?
    Волки все разбежались по лесу, медведь вскарабкался на сосну, сурок спрятался в нору, а лиса забилась под колодину.
    Кот с бараном принялись за наготовленные кушанья. Кот ест, а сам мурлычет:
      — Мало, мало.
    Обернулся как-то назад, увидел, что из норы торчит сурков хвост, испугался да как прыснет на сосну.
    Медведь устрахался кота, да напрямик с сосны на землю и ринулся и чуть-чуть не задавил лисы под колодиной.
    Побежал медведь, побежала лиса.
      — Знать ты, куманёк, ушибся? – спрашивает лисица.
      — Нет, кумушка, если б я не спрыгнул, – кот бы давно меня съел!
    ++++++++++++++++++++

    Баран, козёл да кот Васька. Сказка.
……….
    Жили-были на одном дворе козел да баран. Жили промеж себя дружно: сена клок - и тот пополам, а коли вилы в бок - так одному коту Ваське.
    Он такой вор и разбойник, за каждый час на промысле, и где плохо лежит - тут у него и брюхо болит.
    Вот однажды лежат себе козел, да баран и разговаривают промеж себя. Где ни взялся котишко-мурлышко, серый лобишко, идёт да таково жалостно плачет.
    Козел да баран и спрашивают:
      — Кот-коток, серенький лобок! О чём ты, ходя, плачешь, на трёх ногах скачешь?
      — Как мне не плакать? Била меня старая баба, била-била, уши выдирала, ноги поломала да ещё удавку припасала.
      — А за какую вину такая тебе погибель?
      — Эх, за то погибель была, что себя не опознал да сметанку слизал.
    И опять заплакал кот-мурлыко.
      — Кот-коток, серый лобок! О чём же ты ещё плачешь?
      — Как не плакать? Баба меня била да приговаривала: ко мне придёт зять, где будет сметаны взять? За неволю придётся колоть козла да барана!
    Заревели козел и баран:
      — Ах ты серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!
    Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья просил.
    Они простили его и стали втроём думу думать: как быть и что делать?
      — А что, середний брат баранко, – спросил мурлыко, – крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота.
    Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покачнулись ворота, да не отворились.
    Поднялся старший брат мрасище-козлище, разбежался, ударился - и ворота отворились.
    Пыль столбом подымается, трава к земле приклоняется, бегут козел да баран, а за ними скачет на трёх ногах кот серый лоб.
    Устал он и возмолился названым братьям:
      — Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съеденье зверям.
    Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам.
    Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.
    Вот пришло крутое крутище, станово становище. Под тем крутищем скошенное поле, на том поле стога что города стоят.
    Остановились козел, баран и кот отдыхать. А ночь была осенняя, холодная.
      — Где огня добыть? – думают козел да баран. А мурлышко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с баранком стукнуться лбами.
    Стукнулись козел с бараном, да таково крепко, что искры из глаз посыпались. Берестечко так и зарыдало.
      — Ладно, – молвил серый кот, – теперь обогреемся, – да за словом и затопил стог сена.
    Не успели они путём обогреться, глядь - жалует незваный гость мужик-серячок Михайло Иванович.
      — Пустите, – говорит, – обогреться да отдохнуть. Что-то неможется.
      — Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда, брат, идёшь?
      — Ходил на пасеку да подрался с мужиками, оттого и хворь прикинулась. Иду к лисе лечиться.
    Стали вчетвером тёмну ночь делить: медведь под стогом, мурлыко на стогу, а козел с бараном у теплины.
    Идут семь волков серых, восьмой белый, и прямо к стогу.
      — Фу-фу, – говорит белый волк, – нерусским духом пахнет. Какой-такой народ здесь? Давайте силу пытать!
    Заблеяли козел и баран со страстей, а мурлышко такую речь повёл:
      — Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего. Он, помилуй бог, сердит! – как расходится, никому несдобровать. Аль не видите у него бороды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишком, что под стогом-то лежит.
    Волки на том козлу кланялись, обступили Мишку и стали его задирать.
    Вот он крепился-крепился, да как хватит на каждую лапу по волку. Запели они Лазаря, выбрались кое-как, да, поджав хвосты, – подавай бог ноги!
    А козёл да баран тем времечком подхватили мурлыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков.
    Кот вскарабкался на самую макушку ели, а козел с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли.
    Волки стоят под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана.
    Видит кот серый лоб, что дело плохо, стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать:
      — Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлышко, давеча двух волков съел, и с косточками, так ещё сытёхонек. А ты, большой братим, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!
    Только сказал он эти речи, как козел сорвался и упал прямо рогами на волка.
    А мурлыко знай своё кричит:
      — Держи его, лови его!
    Тут на волков такой страх нашёл, что со всех ног припустили бежать без оглядки.
    Так и ушли.
    ++++++++++++++++++++

    Баран, козёл и мужичёк. Сказка.
……….
    В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужичок, у него были козел да баран.
    Поленился мужик накосить сена. Пришла зима, нечего есть козлу и барану, стали они на весь двор реветь, а мужик схватил кнут и ну колотить их.
    Вот козел и сказал барану:
      — Давай, брат, уйдём в лес. Найдём стог сена и станем жить.
      — Пойдём, брат Козьма Микитич! Хуже не будет.
    Козел стащил у хозяина ружье, а баран куль, и пошли вдвоём. Идут путём-дорогою и нашли старую волчью голову.
      — Брат баран! – сказал тут козел. – Возьми эту голову и положи в куль.
      — На чёрта она нам? И так тяжело идти!
      — Возьми! Придём на место, сварим себе студень.
    Баран поднял волчью голову, положил в куль и понёс. Шли они, шли и, наконец, пришли в лес.
      — Я совсем иззяб, – сказал баран.
    А козел увидал, что в стороне огонь светится, и говорит:
      — Вон где-то огонь горит. Пойдём туда!
    Пошли на огонь и прямёхонько-таки наткнулись на волков. Сидят кругом огня да греются.
    Баран напугался, еле душа в теле держится.
    А козел говорит ему:
      — Не робей, баран!
    А сам подошёл к волкам и говорит:
      — Здорово, ребята!
      — Здравствуй, Козьма Микитич!
    Вот, думают волки, славная будет пожива: козел да баран сами пришли, сами в рот просятся.
    Только козел себе на уме.
      — Ну-ка, брат баран! Давай, – говорит, – сюда волчью голову. Сварим да сделаем студень. Да смотри выбирай, чтоб был старый волк!
    Баран вынул из куля волчью голову и несёт козлу.
      — Не та! – говорит козел. – Там, в кулю, есть другая голова, с самого старого волка, – ту и притащи.
    Баран стал копаться в своём куле, копался, копался и несёт опять ту же голову.
      — Ах ты, дурак, – закричал козел и ногами затопал, – не та! Посмотри, на самом исподе лежит.
    Баран опять копался-копался и несёт ту же самую голову.
      — Ну, вот теперь так! – сказал козел. – Эту самую голову мне и надобно.
    А волки поглядывают да раздумывают:
      — Ишь сколько наколотил нашей братии! Одних голов целый куль.
      — Нет ли у вас, братцы, – спрашивает козел, – в чём нам ужин изготовить?
    Тут волки повскакали и побежали кто за дровами, кто за водою, кто за посудою, а у самих на уме - как бы уйти подобру-поздорову.
    Бегут, а навстречу им медведь.
      — Куда вы, серые волки?
      — Ах, Михайло Иванович! Ты не знаешь нашего горя: пришли к нам козел да баран, принесли с собой целый куль волчьих голов, хотят студень варить. Мы убоялись, чтоб они и до нас-то не добрались, и убежали.
      — Ах вы, дурачье! – сказал медведь. – Козел да баран сами к вам пришли, только бери да кушай. А вы убоялись! Пойдёмте-ка со мною.
      — Пойдём!
    Козел и баран увидали, что волки назад идут, засуетились, забегали.
    Козел взобрался на дерево, изловчился и уселся, а баран лез, лез, никак не может высоко подняться, ухватился кое-как за сук передними ногами и повис на нем.
    Вот пришёл и медведь с волками, смотрит: куда бы девались козел да баран? Нигде не видать.
      — Ну, братцы, – сказал медведь волкам, – собирайте желудей, стану ворожить: куда запропастился козел с бараном?
    Волки набрали желудей. А медведь сел под дерево, стал выкидывать желудями и ворожить, как бабы на бобах гадают.
    Баран говорит козлу:
      — Ах, козел, упаду. Мочи нет - ногам больно!
      — Держись, – отвечает козел, – а то ни за грош пропадём. Они заедят нас!
    Баран крепился-крепился, да как повалится наземь!
    Козел видит беду неминучую, выстрелил в ту ж минуту из ружья и закричал во всю глотку:
      — Хватай ворожею-то, держи его!
    Медведь испугался, как бросится бежать без оглядки, а волки за ним. Так все и разбежались.
    Тогда козел слез с дерева и не захотел оставаться в лесу.
    Воротился он вместе с бараном домой, и стали себе жить-поживать да лиха избывать.
    ++++++++++++++++++++

    Баран, козёл, дед да баба. Сказка.
……….
    Жили старик да старуха, у них были баран да козел, только такие блудливые: совсем от стада отбились, бегают себе по сторонам - ищи где хочешь.
      — Знаешь что, старуха, – говорит старик, – давай заколем козла и барана, а то они с жиру бесятся! Пожалуй, туда забегут, что и не найдёшь. Все равно пропадут даром.
      — Ну что ж? Заколем.
    А баран с козлом стояли под окошком, подслушали эти речи и убежали в густой-густой лес.
    Прибежали и говорят:
      — Надо развести теперь огонь, а то холодно будет. Вишь какая роса холодная.
    Стали они таскать хворосту. Набрали целую кучу. Надо огню добыть. Недалеко мужики жгли уголья. Вот козел с бараном утащили у них головешку, развели огонь и сели греться.
    Вдруг прибежали три медведя и уселись около костра. Что делать! Козел стал спрашивать:
      — Что, баран, есть хочешь?
      — Хочу.
      — А что, ружье у тебя заряжено?
      — Заряжено.
      — А топор востёр?
      — Востёр.
      — Ну поди, добывай на ужин.
      — Нет, брат козел, я сейчас только пришёл. Не пойду.
      — Неужто ж нам голодным спать? Ступай убей вот этого медведя. Мы их не звали, они сами к нам пришли! Зажарим да поужинаем.
    Медведь оробел и говорит:
      — Ах, братцы - козел и баран! Где станете меня жарить? Вишь у вас какой малый огонь! Пустите меня, я наломаю вам дров, разведу побольше костёр, тогда убейте меня и жарьте.
      — Хорошо, ступай за дровами.
    Медведь вскочил и давай бог ноги.
      — Кто себе враг! – думает он про себя. – Ни за что не ворочусь назад.
    Другой медведь видит, что посланный за дровами не ворочается, и взяло его раздумье:
      — Пожалуй, они за меня теперь примутся. Пойду, – говорит, – помогу тому медведю, верно он так много наломал, что и притащить не в силу.
      — Ну ступай, помоги.
    Вот и другой медведь убежал. Остался ещё один.
    Козел обождал немножко и говорит:
      — Ну, брат медведь, приходится тебя бить. Сам видишь, очередные-то ушли!
      — Ах, братцы, на чем же станете меня жарить? Огню-то вовсе нет. Лучше пойду я да погоню очередных назад.
      — Да и ты, пожалуй, не воротишься?
      — Ну, право, ворочусь, да и тех с собой приведу!
      — Ступай, да поскорей приходи. Не умирать же нам с голоду. Коли сам за вами пойду - всем худо будет.
    И последний медведь со всех ног пустился бежать и убежал далеко-далеко.
      — Славно, брат, надули! – говорит козел. – Только, вишь, здесь надо каждого шороху бояться. Пойдём-ка домой, заодно пропадать, а может, старик-то и сжалится.
    Вот и воротились домой. Старик обрадовался:
      — Накорми-ка их! – говорит старухе.
    Козел и баран зачали ласкаться. Старухе жалко их стало. Она и говорит старику:
      — Неужто нам есть нечего! Не станем колоть козла и барана, пусть ещё поживут!
      — Ну, ладно! – сказал мужик.
    Стали они жить себе, поживать да добра наживать. А козел с бараном баловство своё совсем оставили, сделались смирными да послушными.
    ++++++++++++++++++++

    Барин Андрей Яковлев и приказчик Андрей Серсанов. Сказка. Легенда.
……….
    Приказчик Барина был верный.
    Дал Барин ему двенадцать тысяч и говорит:
      — Валяй на все деньги, закупи скота.
    Он поехал, примером, на Украину. Приехал к знакомым, двум братьям. Они жили отдельно, узнали, что у него много денег. Решили его убить. Он просит:
      — Деньги возьмите, меня не троньте.
    Он им поклянулся, что никому не скажет. Барину он сказал, что деньги в лесу отняли разбойники. Барин не поверил, сослал его. Власть была ихняя.
    Барыня жалела однако же Андрея, она говорит через несколько время:
      — Узнай, как живёт Андрей. Если хорошо, значит взял деньги. Если плохо: верно, что ограбили.
    Узнали, что живёт плохо. Пожалели. Вернули себе обратно. Стал он опять торговать, и стали ему во всем верить. Попал он раз к своим грабителям. Они живут очень хорошо, расторговались от тех денег.
    Говорят они ему:
      — Хорошо, что мы тебя не тронули. И ты жив, и мы разбогатели. Возьми свои двенадцать тысяч.
    Он взял, купил на них скота, гонит к хозяину много гуртов, и на те деньги купил, которые ему хозяин дал, и на эти. А хозяин забеспокоился, что много ему денег дал. Поехал навстречу. Видит столько скота. Не знает:
      — Чей это, откуда?
    Андрей говорит, что весь скот его. Барин не верит:
      — Почему так много?
    Андрей говорит:
      — Что встретили его те грабители, отдали назад деньги.
    Стал ему барин ещё больше верить.
    Собрались как-то раз господа на бал, завели разговор о верных людях. Барин говорит:
      — У меня есть такой приказчик, который меня никогда не обманет.
    Другие не верят. Говорят:
      — Как ни верен приказчик, а все наживается, хоть немного.
    Один завёл с ним спор: село на село. Если приказчик не обманет, он отдаёт село, обманет ; ему взять село. Решились на это, подписали бумаги. Тот барин послал к Андрею свою горничную.
    Она очень ловка и красива была. Велел как-нибудь сомустить Андрея. Она к нему приехала.
    Начался разговор, угощения, она ему очень понравилась, кровь у него разгорелась.
    Она говорит:
      — Денег я не возьму, а отдай мне от быка золотые роги.
    А у них был бык, ему на рога надевались ещё золотые роги. Он и отдал. Дело сделали. Она взяла рожки и уехала. Приехала туда, рожки выложила на стол:
      — Вот, говорит, я от него рожки получила.
    Послали за приказчиком. Он думал-думал: как сказать ; и решил признаться по совести.
    Явился. Его спрашивают:
      — Отдавал рожки?
    Он говорит:
      — Да, отдавал. Приехала барыня, собой очень хороша, сердце у меня не утерпело.
      — Ну, – барин говорит, – молодец, что признался, меня не обманул. Через это я выиграл село.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и гусак. Сказка.
……….
    Жил-был барин. Вышел однажды на базар и купил себе канарейку за пятьдесят рублей.
    Случилось быть при этом мужику. Пришёл мужик домой и говорит своей бабе:
      — Знаешь ли что, жена?
      — А что?
      — Ходил я сегодня на базар. Там был и барин, и купил он себе малую пташку ; пятьдесят рублей заплатил. Дай-ка и я понесу к нему своего гусака: не купит ли?
      — Понеси!
    Вот взял мужик гусака и понёс к барину. Приносит:
      — Купи, барин, гусака.
      — А что стоит? – спросил барин.
      — Сто рублей.
      — Ах ты, болван! – барин говорит, – дорого.
      — Да коли ты за малую пташку не пожалел пятидесяти, так за эту и сотня дёшево! – мужик отвечает.
    Барин рассердился, приказал выпороть мужика и отобрал у него гуся даром.
      — Ну, ладно, – думает мужик, – попомнишь ты этого гусака!
    Воротился домой, снарядился плотником, взял в руки пилу и топор и опять пошёл. Идёт мимо барского дома и кричит:
      — Кому теплы сени работать?
    Барин услыхал, зовёт его к себе:
      — Да сумеешь ли ты сделать?
      — Отчего не сделать. Вот тут неподалечку растёт тёплый лес: коли из того лесу да выстроить сени, то и зимой топить не надо.
      — Ах, братец, – сказал барин, – покажи мне этот лес поскорее.
      — Изволь, покажу.
    Поехали они вдвоём в лес. В лесу мужик срубил огромную сосну и стал её пластать на две половины. Расколол дерево с одного конца и ну клин вбивать, а барин смотрел, смотрел, да спроста и положил руку в щель.
    Только он это сделал, как мужик вытащил клин назад и накрепко защемил ему руку.
    Потом взял ремённую плётку и начал его дуть да приговаривать:
      — Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, не бери гусака!
    Уж он его дул, дул! Вволю натешился и сказал:
      — Ну, барин, бил я тебя раз, прибью и в другой, коли не отдашь гусака да сотню рублей в придачу.
    Сказал и ушёл, а барин так и пробыл до вечера: дома-то поздно хватились его, да пока нашли, да из тисков высвободили ; времени и многонько ушло!
    Вот барин захворал, лежит на постели да охает. А мужик нарвал трав, цветов, обтыкался ими кругом, обрядился дохтуром и опять идёт мимо барского двора и кричит:
      — Кого полечить?
    Барин услыхал, зовёт его:
      — Ты что за человек?
      — Я дохтур: всякую болезнь снимаю.
      — Ах, братец, пожалуйста, вылечи меня!
      — Отчего не вылечить? Прикажи истопить баню.
    Тотчас вытопили баню.
      — Ну, – говорит мужик барину, – пойдём лечиться. Только никого не бери с собой в баню, бойся дурного глаза!
    Пошли они вдвоём в баню. Барин разделся.
      — А что, сударь, – спрашивает дохтур, – стерпишь ли, коли в этаком жару начну тебя мазью пачкать?
      — Нет, не стерпеть мне! – говорит барин.
      — Как же быть? Не велишь связать тебя?
      — Пожалуй, свяжи.
    Мужик связал его бечевою, взял нагайку и давай валять на обе корки.
    Уж он валял, валял, а сам приговаривал:
      — Не бей мужика, не бери гусака! Не бей мужика, не бери гусака!
    После, уходя, сказал:
      — Ну, барин, бил я тебя два раза. Прибью и в третий, коли не отдашь гусака да двух сотен рублей на придачу.
    Барин еле жив из бани вылез, не захотел ожидать третьего раза и отослал мужику и гусака, и двести рублей.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и егерь. Матершина. Сказка.
……….
    Один барин с молодых лет имел большую страсть к охоте.
    Никаких денег на молодецкую забаву не жалел, даже егеря завёл себе. А у того егеря жена, как на грех, красавицей оказалась.
    Вот барин-то на егериху и обзарился. На охоту теперь уж и не идёт, все возле егеревой избы вертится. То на лавочке у дома посиживает, молочко попивает, то ружья затеет чистить. А сам с молодой егерихи глаз не спускает.
    Вот однажды посылает барин егеря к дальнему болоту тетеревиные выводки искать.
    Егерь же ; он малый был не промах ; сообразил, к какой это тетёрке его барин подбирается. Далеко не пошёл, забрёл в рожь и ждёт.
    Некоторое время погодя застучали по дороге копыта. Глядь! – коляска барская по дороге пылит.
      — Эге, – говорит себе егерь, – кажись, барин наш на охоту отправляется.
    Подождал немного и домой побежал. Жена его и спрашивает:
      — Ты чего это так рано?
      — Пыжи забыл, – говорит егерь. – А это кто у тебя в сенях сидит, в драном кожухе?
      — Это тётка моя, – отвечает егериха. – Или не узнал?
      — А что это она делает? – не отстаёт муж.
      — Что делает? – ухмыляется жена. – Сам видишь, зерно на жерновах мелет.
      — А что так лениво мелет? – сердится егерь. – Вот я её подвеселю малость.
    Вышел в сени да как хватит барина кулаком по уху.
      — Мели, тётка! Мели лучше!
    А сам в избу пошёл и спать лёг.
    Скинул барин кожух, сел в коляску, домой поехал. На другой день посылает барин егеря опять в поле.
      — Поди, – говорит, – пересчитай уток на моем озере.
    А сам рукой за ухо держится.
    Вскинул егерь ружьецо на плечо, пошёл на ржаное поле.
    Немного погодя опять барин выезжает. Полетел селезень к уточке! Егерь ; следом за барином. Постучал в дверь, а сам к окошку. На этот раз егериха барина в короб спрятала.
      — Ты чего так рано? – спрашивает мужа.
      — Недужится что-то. Дай-ка мне водки.
    Поставила перед ним егериха полуштоф водки. Выпил егерь полуштоф залпом да как заорёт:
      — Подай, жена, ружье! Хочу стрелять. Да напиши мелом цель вот на этом коробе.
    Пишет баба цель, а барин ей из короба шепчет:
      — Пиши выше! Пиши выше!
    Написала егериха, а егерь недоволен:
      — Больно высоко взяла! Напиши пониже!
    Совсем запугал барина, тот даже намочил в коробе. А егерь уронил голову, вроде бы как пьян сделался, и захрапел.
    Выскочил барин, прыгнул в коляску, уехал домой.
    Однако же и на другой день нашёл занятие своему егерю. Велел отыскать в лесу прошлогодние заячьи лежки. А сам поскакал к ненаглядной своей егерихе. Но и егерь совсем озверел. Вломился в двери, кричит от порога:
      — Давай ужинать, жена!
    Та даже руками всплеснула:
      — Какой ужин? Солнце только встало. В уме ли ты, муженёк?
      — Ну, давай молока!
      — Молока нету, всю корову телёнок высосал.
    Побежал мужик на скотный. Видит ; барин под коровой сидит, в три погибели согнулся. Схватил мужик дубинку и давай его охаживать. Бьёт и приговаривает:
      — Не жадничай, телячья твоя душа, не пей молока много!
    Барин сначала все мычал по-телячьему, а потом видит, плохо его дело. Вывернулся и ; давай бог ноги.
    Утром приходит егерь к барину, а тот в постели лежит, не встаёт.
      — Ну что, барин, пойдём на охоту? И тетеревов я выискал, и зайцев прошлогодних, и уток до одной пересчитал.
    Барин только рукой махнул.
      — Нет, – говорит, – братец. Что-то охоты нет. Видно, я своё уж отохотился. Ступай себе домой.
    Пошёл егерь домой, к своей егерихе.
    А барин с той поры закаялся на тетёрок да уточек охотиться.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и его лакей. Сказка
……….
    Проходит лесом барин с лакеем. Вот лакей, идучи вперёди, попридержал за собою рукою ветку, что нагнулась над тропинкой, а потом и отпустил. А она выправилась да хвать барина по ляжкам.
      — А, чтоб тебе добра не было! Как бьётся, – кричит тот.
      — Эх, скажи спасибо, барин, что я ещё придержал пакостную ветку, а то б беда была, – отвечает лакей.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и жена. Сказка.
……….
    Жил-был старый барин, а у него была жена и молода, и собой хороша.
    Случилось этому барину куда-то уехать далеко. Он боится, как бы жена его не стала с кем… и говорит:
      — Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не примай к себе, чтоб они тебя не смутили, а лучше вот: кто бы тебе и что бы тебе ни сказывал ; отвечай всё:
      — Нет! Да Нет!
    Уехал муж, а барыня пошла гулять в сад. Ходит по саду. А мимо на ту пору проезжал офицер. Увидал барыню такую славную и стал её спрашивать:
      — Скажите, пожалуйста, какая это деревня?
    Она ему отвечает:
      — Нет!
      — Что бы это значило, – думает офицер, – о чём её ни спросишь, она все: нет да нет!
    Только офицер не будь промах:
      — Ежели, – говорит, – я слезу с лошади да привяжу её к забору ; ничего за это не будет?
    А барыня:
      — Нет!
      — А если взойду к вам в сад, вы не рассердитесь?
      — Нет!
    Он вошёл в сад.
      — А если я с вами стану гулять, вы не прогневаетесь?
      — Нет!
    Он пошёл рядом с нею.
      — А если возьму вас за ручку, – не будет вам досадно?
      — Нет!
    Он взял её за руку.
      — А если поведу вас в беседку ; и это ничего?
      — Нет!
    Он привёл её в беседку.
      — А если …, вы не станете противиться?
      — Нет!
    Потом он опять спрашивает:
      — Вы теперь довольны?
      — Нет!
      — Ну когда нет, тогда ещё…
    Ещё раз спрашивает:
      — А теперь довольны?
      — Нет!
    Он плюнул и уехал. А барыня встала и пошла в хоромы.
    Вот воротился домой барин и говорит жене:
      — Ну что, все ли у тебя благополучно?
      — Нет!
      — Да что же?
      — Нет!
    Что ни спросит, она все: нет да нет. Барин и сам не рад, что научил её.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и кузнец. Барин один кузнецу позавидовал. Сказка.
……….
    Барин один кузнецу позавидовал.
      — Живёшь ты, – говорит, – живёшь, ещё когда-то урожай будет и денег дождёшься, а кузнец молотком постучит и ; с деньгами. Дай я кузницу заведу!
    Завёл кузницу. Лакею велел мехи раздувать. Стоит, ждёт заказчиков.
    Едет мужик мимо, шины заказать хочет на все четыре колеса.
      — Эй, мужик, стой! Заезжай сюда!
    Тот подъехал.
      — Тебе что?
      — Да вот, барин, шины надо на весь стан.
      — Ладно, сейчас, подожди!
      — А сколько будет стоить? – Мужик спрашивает
      — Да полтораста рублей надо бы взять, ну да чтобы народ привадить, сто всего возьму.
    Ладно. Стал барин огонь разводить, лакей ; в мехи дуть. Взял жалезо, давай его ковать, а ковать-то не умеет. Все и сжёг.
      — Ну, – говорит, – барин, не выйдет тебе не то что весь станок, а разве один шинок.
      — Ну ладно, – говорит мужичок, – шинок так шинок.
    Ковал, ковал барин и говорит:
      — Ну, мужичок, не выйдет и один шинок, а выйдет ли нет ли сошничек.
      — Ну ладно, – говорит мужичок, – хоть сошничек.
    Постучал барин молотком, ещё жалеза испортил много и говорит:
      — Ну, мужичок, не выйдет и сошничек, а дай бог, чтобы вышел кочедычок.
      — Ну хоть кочедычок, – говорит мужик.
    Только у барина и на кочедычок жалеза не хватило: все сжёг.
    Поработал, поработал барин и говорит:
      — Ну, мужичок, не выйдет и кочедычок, а выйдет один шичок. Когда жалезо раскаленное в воду опустить, так оно шикнет.
      — Ладно, – говорит мужик, – сколько же вам?
      — Да ведь я тебе, дурак, говорил, что сто.
      — Со мной сейчас нет, я за деньгами пойду.
    И ушёл. А барин и говорит лакею:
      — Ты, когда он придёт с деньгами-то, стой да приговаривай: прибавь, мол, прибавь!
      — Хорошо, – говорит тот.
    Вот, а мужик захватил дома плеть, пришёл в кузницу и давай барина жарить, а лакей стоит да приговаривает:
      — Прибавь ещё! Прибавь ещё!
    Отжарил и ушёл. Барин накинулся на лакея:
      — Что ты, подлец? Я тебе приказывал, если он денег принесёт, говорить это, а ты видишь, меня бьют, а орёшь: Прибавь ещё!
    Приколотил барин лакея, кузницу разломал и не стал больше браться за кузнечное ремесло, да завидовать кузнецу.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и мужик. Жил-был мужик. Сказка.
……….
    Жил-был мужик. Имел у себя много овец.
    Зимним временем как-то большущая овца объягнилась, и взял он её с двора в избу, с ягнёночком.
    Приходит вечер. Едет барин, попросился к нему ночевать. Подошёл под окошко и спрашивает:
      — Мужичок, пусти ночевать!
      — А не будете ночью озоровать?
      — Помилуй! Нам бы только где тёмну ночку проспать.
      — Заезжай, барин!
    Взъехал барин с кучером на двор. Кучер убирает лошадей, а барин в дом пошёл.
    На барине был огромный волчий тулуп. Взошёл в хату, богу помолился, хозяевам поклонился:
      — Здорово живёте, хозяин с хозяюшкой!
      — Добро жаловать, господин!
    Сел барин на лавочку. Овца волчий тулуп увидала и глядит на барина. Сама глядит, а ногой-то топ, и раз, да и два, да и до трёх.
    Барин говорит:
      — А что, мужичок, овца ногой топает?
      — Она думает, ты волк. Слышит волчий дух. Она у меня волков ловит. Вот нынешнюю зиму с десяток поймала.
      — Ах, дорого бы я за неё дал! Не продажна ли она? Для дороги мне она хороша.
      — Продажна, да дорога.
      — Эх, мужичок, да не дороже денег. У барина хватит.
      — Пожалуй, уважить можно.
      — А сколько она стоит?
      — Пять сот рублей.
      — Помилуй, много! Возьми три сотенки.
    Ну мужик согласился, продал.
    Барин ночь переночевал, на зорьке встал и в путь собрался. Хозяину три сотенки отдал и овечку взял, посадил в санки и поехал. Едет. Идут встречу три волка.
    Вот овца увидала волков, так и прыгает на санях. Барин говорит кучеру:
      — Надо пускать: вишь как она раззадорилась!
    Кучер и говорит:
      — Постой немножечко, сударь, она ещё больше раззадорится.
    Сверстались волки с ними ровно. Барин выпустил овцу: овца испугалась волков, в лес полетела, коротким хвостом завертела.
    Как волки за ней залились, только снег раздувается, а кучер за ней собирается. Поколе лошадушку выпрягал, в погонь за овцой скакал, волки овцу поймали и шкуру с неё содрали, сами в лес убежали.
    Кучер подскакал: овца на боку лежит, а её шкура содрана лежит. Подъезжает к барину. Барин его спрашивает:
      — Не видал ли чего?
      — Ах, сударь, хороша овца! Вся изорвалась, а волкам не поддалась!
    Мужичок три сотенки получил, сидит теперь барину сказочки рассказывает, а три сотенки в кармане лежат.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и мужик. Поехал старик в поле. Сказка.
……….
    Поехал старик в поле пахать и выпахал клад денег, много золота ; целый воз. Привёз клад домой и спрятал его.
    А сам говорит жене:
      — Старуха, никому не сказывай! – И начал он следить за старухой.
    А старух а-то пошла к соседке и говорит:
      — Соседка, старик клад нашёл, только ты никому не сказывай.
    Старик услыхал, что она про клад рассказывает, и велел ей напечь пирогов и блинов.
    Утром, как встал, позвал старуху, сели они в телегу и поехали в поле. И пироги с блинами старик захватил. А старуху посадил задом наперёд.
    Раскидал он пироги по дороге. Старуха увидала и кричит:
      — Старик, пирогов-то сколько!
    А он говорит:
      — Собирай, старуха, это туча пирожная.
    Старуха собрала и поклала всё в мешок. Поехали дальше. А старик и блины раскидал. Старуха кричит:
      — Старик, а блинов-то сколько!
    А старик говорит:
      — Это туча выпала, старуха, блинная, собирай.
    Старуха и блины собрала.
    Поехали они лесом.
      — Погоди, старуха, – говорит старик. – Я пойду погляжу: сеть тут у меня стоит.
    Пошёл и принёс рыбу. До речки доехали. Старик пошёл и принёс оттуда капкан с зайцем.
    День проработали. Вечером с поля поехали. Старик повёз старуху мимо барского дома.
    А у барина был бал. Старик и говорит:
      — Вон как орут, видно, барина черти дерут.
    Через несколько дней разнеслась молва и дошла до барина: старик деньги нашёл. Захотел барин этот клад отобрать.
    Призывает он старика и спрашивает:
      — Ты, старик, клад нашёл?
      — Какой, – говорит старик, – клад? Я никакого клада не знаю.
      — Как ; не знаешь? Твоя старуха говорит, что нашёл.
    Призвали старуху. Стали её спрашивать:
      — Ведь правда, бабушка?
    Старик говорит:
      — Нет, я никакого клада не знаю.
    А старуха заверяет старика:
      — Как ; не нашёл? Нашёл ведь, старый. Помнишь, старик, когда мы с тобой поехали в поле, пирожная-то туча выпала?
      — Не знаю, – говорит старик.
      — Как ; не знаешь? – уверяет старуха. – А блинная-то туча выпала? Забыл, старый?
    Старик все отказывается.
      — А помнишь, – говорит она, – когда мы рыбу-то поймали в лесу, а капканом-то зайца в речке поймали?
      — Не знаю, – твердит старик.
    Старуха рассердилась:
      — Как ; не знаю? Помнишь, мы ехали мимо баринова двора, когда барина-то черти драли?
    Рассердился тут барин и говорит:
      — Выгнать её в шею!
    Так у старика деньги и остались.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и плотник. Архангельск. Сказка.
……….
    Шёл плотник между двумя деревнями ; Райковой и Адковой.
    Встретился ему барин приезжий из другой губернии и спрашивает:
      — Ты, мужик, из какой деревни идёшь?
      — Из Райковой.
      — А я куда еду?
      — В Адкову едете господин-барин.
      — Ах ты, дурак! Ты мужик, да из Райкова, а я барин, да в Адкову. Слуги, взять его и всыпать ему хорошенько.
    Лакеи соскочили, схватили плотника и давай его бить. Били сильно, а потом уехали.
      — Ладно, – думает плотник, – не пройдёт это тебе даром!
    Узнал мужик, где барин живёт, и идёт к нему. Приходит. А барин любил строиться и строил мызу.
    Барин не узнал плотника и подрядил его мызу строить. Зовёт его плотник в лес, бревна выбирать.
    Барин пошёл. Пришли в лес. Плотник ходит по лесу, да обухом по деревьям постукивает, да ухо прикладывает.
      — Ты что же это, как узнаёшь?
      — А ты обоими дерево, приложь ухо, и ты услышишь.
      — Да у меня руки не хватают.
      — Ну, я тебя привяжу.
    Привязал плотник барина к дереву, взял вожжи и давай дуть. Дул, дул, барин еле жив остался. А мужик бил да приговаривал:
      — Ещё тебя, сукина сына, два раза взбучу: не обижай мастерового человека!
    Взял барскую коляску и уехал.
    Барина еле нашли в лесу через три дня, уж при смерти был. Хворает барин от мужицкого угощенья, а плотник переоделся дохтуром так, что не узнать, и приходит лечить барина.
    Докладывают барину, что пришёл лекарь. Барин обрадовался, а лекарь велел истопить байну. Пошли в байну с барином.
    Помыл, потёр лекарь барина и говорит:
      — Ну, теперь надо, барин, тебя попарить. Только тебе не вытерпеть, надо тебя привязать к скамье.
    Барин согласился, и опять плотник вздул барина, да ещё по голому телу хуже пришлось.
      — Ну, ещё раз от меня тебе битому быть: не обижай напрасно мастерового человека.
    Сговорился плотник с братом: велел брату прогнать мимо барского дома, на барских лошадях, которых плотник угнал из лесу.
    Барин увидел в окно и послал всех своих слуг в погоню. Гнали, гнали слуги, вора не догнали, а пока ездили, барин был один дома, плотник пришёл к барину и ещё раз поколотил его:
      — Ну, барин, помни и смотри, что нельзя напрасно обижать мастерового человека.
    Наутро барин поехал в город, увидел плотника, спрашивает:
      — Мужичок, ты ведь вчерашний?
      — Никак нет, мне сорок пять лет, какой же я вчерашний.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и слуга. Вышел солдат в отпуск. Сказка.
……….
    Вышел солдат в отпуск, нанялся служить к барину: в год за сто рублей.
    Помещик велел ему и лошадей чистить, и навоз возить, и воду таскать, и дрова рубить, и сад мести ; совсем измучил работой.
    Отслужил солдат год и просит расчёта. Помещику жалко отдавать деньги, стал доставать, а сам ревмя ревёт.
      — О чём вы, сударь, плачете?
      — Да денег жалко!
      — Экой ты, барин! Ведь я тебе целый год прослужил. А если б ты мне, барин, прослужил три дня, так я б тебе отдал сто рублей и слова не сказал.
      — Три дня немного, – думает барин.
    Пошёл советоваться с барыней. Она говорит:
      — Что же, отслужи три дня!
    А сама думает:
      — Ведь не мне служить, а мужу, ему ; не мне плохо будет.
    Барин согласился.
    Солдат поужинал, лёг спать в сарае, разулся, один сапог забросил в один угол в сено, другой ; в другой угол.
    Поутру проснулся, кричит:
      — Эй!
    Помещик входит.
      — Подай сапоги, я хочу одеваться!
    Помещик хвать ; сапогов нету, и запорол горячку, спрашивает солдата:
      — Где твои сапоги?
      — Ах ты, каналья, ты у барина спрашиваешь о сапогах? Верно, и не чистил их!
    Барин туда-сюда, насилу один сапог отыскал, а другого нет.
      — Подайте палок! – закричал солдат и давай дуть помещика.
    До того промял, что он не рад и деньгам.
      — Не хочу, – говорит, – тебе служить, возьми свои деньги.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и собака. В одной деревне был крестьянин. Сказка.
……….
    В одной деревне был крестьянин, а тут недалеко жил барин в своём имении.
    Крестьянину случилось раз пройти мимо имения. А у барина собака была злющая.
    Собака накинулась на него, а он ударил собаку посохом и убил её. Барин подал в суд. Позвали этого крестьянина судиться с барином.
    И вот когда пришли на суд, судьи спрашивают барина:
      — Что ты хочешь от этого мужичка, какое наказание ему дать?
      — А я вот что хочу сделать ; лишить его человеческого звания и голоса, и пусть он станет собакой, охраняет моё имение и живёт у меня при дворе.
    Ну, конечно, суд это и решил. Лишили мужичка человеческого звания и заставили жить у барина, охранять барское имущество.
    Мужичку пришлось прийти к барину и стать вместо собаки: лаять по ночам и охранять его имущество.
    И вот в одно прекрасное время сговорился он с ворами:
      — Приходите, воры, в такую-то ночь, пограбите, а там разделим.
    И вот в одну ночь приехали воры. Когда барин утром встал ; видит, что имущества у него увезли много.
    И он подаёт на собаку в суд, что она худо охраняла: были воры и ограбили. Когда пришли на суд, то судьи стали опрашивать барина:
      — Ну, барин, скажи, лаяла ли у тебя в ту ночь собака?
      — Очень хорошо лаяла, сильно лаяла в ту ночь, когда была покража.
    Тогда судьи отвечают барину:
      — Так что же тебе надо от собаки? Что же она могла ещё сделать, раз она лишена человеческого голоса?
    И решили судьи, что собака права, и дали ему право человеческим голосом опять говорить. Тогда барин был недоволен судом и повёз этого мужичка в город, на пересуд.
    Заехали в лес. А уж было тёмно. Мужик и говорит барину:
      — Смотри-ка, барин, медведь стоит на дороге!
      — Ну, мужичок, ты его пугай!
      — Да нет, я теперь лаять не стану ; я получил человечье право. Лай, барин, сам, а то медведь-то может нас съесть.
      — Мужичок, полай немножко, хоть поучи меня.
    Мужичок полаял немного и говорит:
      — Теперь лай сам, а то медведь нас съест.
    И вот барин начинает лаять. А мужик ему говорит:
      — Лай, барин, лай, медведь-то ближе подошёл!
    А сам сидит, не смеётся. И барин до того долаял, что рассвело.
    Мужичок и говорит:
      — Стой, барин, стой, не лай! Это ведь не медведь, это нам повиделась кокора.
    Тогда барин заговорил:
      — А, так ты меня обманул! Теперь я тебя отдам под суд.
      — Ну, ладно, барин, отдавай, а я всем скажу, что ты всю ночь по-собачьи лаял.
      — Послушай, мужичок, я тебя отпущу домой и дам тебе денег и корову. Иди, живи с богом, только никому не рассказывай, что я по-собачьи лаял!
    И вот они вернулись домой. Барин дал мужичку корову да денег, и мужичок пошёл домой.
    И стал он жить, ни в чем нужды не знать с тех пор, как барина обдурил.
    ++++++++++++++++++++

    Барин и староста. Сказка.
……….
    Жил-был барин в городе. Приехал к нему из деревни староста.
      — Это ты, Василий Петров? – спрашивает барин.
      — Я, батюшка-барин!
      — Не привёз ли ты от матушки письма?
      — Письмеца нет, только одна грамотка.
      — Что же в ней прописано?
      — Да, вишь, прогневили господа бога, ваш перочинный ножичек изломали.
      — Как же вы его изломали?
      — С вашего иноходца кожу снимали. Ножичек-то мал, я его и сломал.
      — Да разве мой конь помер?
      — Нет, подох.
      — Как же он издох?
      — Не он наперёд подох, а ваша матушка, батюшка-барин!
      — Ужли и матушка померла?
      — Да как у Фомки овин горел, она в те поры сидела в каменном дому в верхнем этажу, а форточка пола была: искорка ей на ногу скакнула, барыня упала да ногу-то и свихнула.
      — А ты, дурак, чего не поддержал?
      — Батюшка-барин! Она хлебом-солью откормлена. В кое место падёт, меня убьёт!
      — Ты бы таковской и был! Отчего ж у Фомки овин загорелся?
      — Не он наперёд загорелся, а ваша новая конюшня.
      — Что от неё осталося?
      — Три столба воротных да с вороного коня подуздочек.
      — Как же она загорелася?
      — Да не она, батюшка-барин, загорелася, а ваша новая мельница.
      — Как, и новая мельница сгорела?
      — Да, батюшка-барин, сгорела! Прогневили мы господа бога.
      — Что ж от неё осталось?
      — Вода да камень остались: камень-то начетверо разорвало, а все уцелел. Да в дымном окошке кошка сидела, так у ней глаза лопнули, а сама как есть живая!
      — Как же новая мельница загорелася?
      — Не она, батюшка-барин, наперёд загорелась, а ваша кладовая.
      — Как ; и кладовая?
      — Да, сгорела, батюшка-барин! Прогневили мы господа бога.
      — Ты старостой называешься, а собрал ли с крестьян деньги?
      — Собрал, батюшка-барин, собрал.
      — С кого сколько?
      — С Фомки грош, с Еремки грош, а с Варфоломейка одна копейка.
      — А что ж с него мало?
      — Он вдовый, половина тягла платит.
      — А собрал ли с крестьян муку?
      — Собрал, собрал, батюшка-барин!
      — Куда ж ты её девал?
      — Вам да свиньям пятьдесят четвертей: чёрному псу да твоему родимому отцу сорок четвертей. Уткам да курам, сёстрам твоим дурам, двадцать четвертей.
      — Что ты, дурак, ругаешься?
      — Батюшка-барин, пословица така!
      — Был ли ты на рынке?
      — Был, батюшка-барин, был.
      — Велик ли торг?
      — Я с ним не мерился.
      — Силен ли он?
      — Я с ним не боролся.
      — Почём там мука?
      — По кулям да по мешкам.
      — Ты, говорят, Фомку женил?
      — Женил, батюшка-барин, женил.
      — А богата невеста?
      — Богата, батюшка-барин, дюже богата!
      — Что богатства?
      — Чепчик с клиньем да колпак с рукавами, чугунна коробка, жалезный замок.
    ++++++++++++++++++++

    Барин ищет счастливого места. Сказка
……….
    Спрашивает барин кучера:
      — Что это, брат, ты как сядешь до ветру, так у тебя и готово, а вот я раз пять сажусь, и никак не отделаюсь.
      — То я, барин, – говорит, – счастливое место знаю.
      — Покажи же и мне.
      — А вот доедем.
    Проехали они немного,
      — А что, далеко?
      — Да вот за горою.
      — То-то, а то мне уже тяжело!
    Ещё проехали.
      — Где ж оно? Я не выдержу.
      — Вот садитесь.
    Барин, справился.
      — Ну, где ж твоё счастливое место?
      — Так это ж, барин, оно и есть.
    Тогда стал барин знать счастливое место.
    ++++++++++++++++++++

    Барин лает в церкви. Сказка.
……….
    Жил барин и мужик-охотник.
    Барин постоянно мужиков называл:
      — Ну, эти дураки!
    Мужик-Охотник не перечил барину.
    Вот однажды поехал барин в церковь, и попадается ему охотник, тоже в церковь шёл. Барин едет, а охотник идёт с коляской рядом, и говорят между собой.
    Охотник сказал:
      — Барин, моя сучка принесла щенят. Хорошие такие: есть громко лают, а есть ; негромко лают. Их у меня просят другие охотники.
    Барин говорит:
      — Ты там для меня, Иван, оставь хороших.
    Ну, вот вошли они в церковь, стоят.
      — Барин, а барин, – спрашивает охотник, – а каких тебе щенят оставить ; с громким голосом?
    Барин говорит:
      — С громким, громким!
      — А с каким громким голосом?
      — А вот таким: гав-гав!
    Священник рассердился:
      — Выведите этого барина вон!
    Мужики барина взяли под руки ; вывели.
    Вышел и охотник, говорит:
      — Ну, барин, как: мужики ; дураки?
      — Мужики-то ; дураки, а я ещё дурее.
    ++++++++++++++++++++

    Барин спорщик. Сказка.
……….
    С барином мы спорили. Барин и говорит:
      — Богатырёв, – говорит, – я тебя переспорю, – год работником у меня приживёшь, а если ты меня переспоришь ; сто рублей тебе. А свидетелька ; барыня.
        ; Если он будет говорить, а я поперечу, – значит, год в работниках проживу, а если барин поперечит, – он сто рублей Богатырю.
    Ну, барин начал говорить:
      — Я был в Одессе, вёрст за двести. И в Лондоне.
      — Правильно, – говорю, – ваш капитал. – Вы можете.
      — Я был во Франции, в Париже.
      — Верю, барин.
      — Я был в Германии, в Берлине.
      — Верю, барин.
    Тогда он говорит:
      — Я твоего батюшку бил, бил и в землю закопал. И матушку твою.
    Я говорю:
      — Так и надо.
    Я стал говорить:
      — Вот я был в Варшаве, в Москве. Ехали мы, барин, на рябых тараканах. Вчетвером в два дня откатали четыре сажени. И то благодаря, что далеко отпихнулись.
    Барин все говорит:
      — Да, да.
    Ну я потом:
      — Барин, мой батюшка на твоём батюшке в уборную ездил.
      — Брось, сукин сын!
    Ногой как топнет. А барыня:
      — Дурак ты! Сам сто рублей отдал Богатырю.
    ++++++++++++++++++++

    Барма. Жили два брата в одной деревне. Архангельск. Сказка.
……….
    Жили два брата в одной деревне, каждый жил в своём доме. У бедного было много детей, а у богатого не было ни одного.
    Долго просил богатый у бедного одного мальчика к себе сыном, но бедный не соглашался: он подозревал, что богатый брат занимается воровством. Но наконец согласился.
    Держал дядя племянника, как родного сына, брал его с собой в город, и в деревни.
    Лет до пятнадцати мальчик ничего не делал по хозяйству, только бороться к этому времени так научился да изловчился, что никто в деревне с ним не мог устоять в боротье. Взрослых и сильных мужиков ронял, да свистел так сильно, что уши глушил.
    А за то, что он был мастер бороться, его и прозвали Бармой.
    Вот подрос ещё Барма и однажды пошёл на охоту, птиц стрелять.
    Идёт он лесом близ дороги и видит: по дороге мужик барана гонит в город на продажу.
    Он забежал лесом вперёд, снял с ноги сапог и бросил на дорогу, а сам скрылся в лес и ждал.
    Подошёл мужик, поднял сапог, посмотрел и спрятал близ дороги в мох, и погнал барана дальше.
    Пропустил Барма мужика и взял сапог.
    Забежал Барма лесом опять вперёд, снял сапог с другой ноги и бросил на дорогу, а сам скрылся и ждёт.
    Подошёл мужик с бараном, поднял сапог, посмотрел, посмотрел и спрятал, потом привязал барана к дереву, нарвал ему травы и воротился назад, к первому сапогу, взять и его, чтобы пара была.
      — Удалось, – думает Барма, – мужик-то пошёл за сапогом, чтобы пара была.
    Подошёл к Барма барану, отрубил голову топором, поднял барана на плечи, взял сапог и в лес.
    Ночью пришёл домой и барана принёс.
    Увидал дядя, с чем пришёл племянник с охоты, и спрашивает:
      — Как это ты достал?
    Племянник рассказал про свою ловкость.
      — Славно, – говорит дядя, – я хорош, а ты ещё лучше, можно теперь тебя и на промысел брать.
    Посоветовались дядя с племянником, куда бы им съездить, и племянник настоял на том, чтобы ехать воровать к царю.
      — К царю, – говорит племянник, – никто не смеет идти воровать, а потому там и не подумают, что воры пришли. Народу во дворце много, думают, что слуги что-нибудь делают. Просто во дворце мы как хозяева будем, делай, что хочешь.
      — Пожалуй, и верно, – говорит дядя.
    Запрягли лошадь и поехали.
    Приехали в город и пошли к дворцу, племянник пособил дяде влезть на балхон, а потом дядя подтащил за руки племянника, и вот они на балхоне. С балхона дверь в большую комнату открыта, вошли туда. Видит Барма, что тут только и можно взять царскую шубу и шляпу.
    Указал племянник дяде на шубу и шляпу, дядя кивнул головой, и племянник взял вещи, и вышли на балхон.
    Дядя вдруг и говорит:
      — Я эту шубу перешью и буду щеголять.
      — Нет, – говорит племянник, – я их взял и вынес, мне и носить.
    Заспорили, и племянник предложил сходить к царю и спросить про это дело.
      — Я, дядя, один схожу, а ты слушай, как я говорить с царём буду. А как свисну, ты и бежи на балхон, хватай шубу и задавай лататы в левую руку, а я в правую, а там сойдёмся.
    Зашли снова в комнату, отворили одну дверь из комнаты в другую, там пусто. Подошли к другой двери, слышат похрапывает кто-то. Отворил племянник дверь, видит в кресле человек спит и похрапывает, а на кровати спит царь.
    Барма догадался, что это сказывальщик храпит, подкрался к нему, зажал рот рукою, поднял с кресла и передал дяде, а дядя уже наготове, платком рот заткнули, дядя поддерживает сказывальщика, а Барма сел на его место и сидит.
    Скоро проснулся и царь.
      — Сказку, – говорит царь.
      — Жили дядя да племянник, – начинает сказывальщик, – пошли они к царю воровать, племянник воровал, а дядя глядел, украли у царя шубу и шляпу. Кому из них носить, ваше императорское величество, дяде или племяннику?
      — Понятно, кто воровал, тому и носить?
      — Ну вот, слышишь, дядя, – говорит племянник, да как свиснет! Царь испугался, но слышит ничего, посмотрел ; и сказывальщика не видит, и воров уж и след простыл.
    Царь приказал поймать вора, а где во дворец можно пройти, на ночь ставить капканы и всякие ловушки.
    Дяде досадно стало, что у племянника такая шуба, стал он сбивать племянника опять идти воровать к царю:
      — Я знаю, что мне лучше тебя удастся, не первый раз.
    Племянник предостерегал, но не мог уговорить дяди.
    Вот поехали опять, приходят к дворцу, племянник подсобил дяде влезть на балхон, и дядя ушёл.
    Через несколько времени дядя вышел на балхон и бросил племяннику мундир, но вдруг над балхоном под зонтом появилась кругом балхона редкая жалезная решётка, дядя полез в отверстие, но когда навалился телом на жалезную полосу, она опустилась ниже, и вмиг все перекладинки сузились, и дядю прижало поперёк тела. Племянник убежал, а дядя и остался висеть в решётке.
    Царь приказал тело вора положить в часовню и без своего приказания не хоронить, а кто придёт да будет плакать, того ловить.
    Положили тело в часовню, а на третий день Барма одел царский мундир и шляпу, пришёл в часовню и приказал караульным при себе зарыть в землю тело вора и ушёл.
    Царь ещё сильнее озлился на вора и приказал поймать во что бы то ни стало, а полагая, что вор уж непременно придёт воровать золото, приказал по одной улице насыпать золота и, кто будет наклоняться над золотом, тех всех ловить.
    Узнал Барма, что золото будет рассыпано, и порешил ехать на коне воровать золото.
    Взял на дровни смолы в бочонок, намазал сапоги смолой, едет по золоту, а ногами потаптывает, золото пристаёт к сапогам, спихнёт с ног золото в мешок и опять едет.
    Много украл золота.
    Наутро царю донесли, что никто не наклонялся, а золота много украдено.
    Царь приказал казнить караульных, а вору, если он посмеет прийти к нему, царь обещал, что дарует ему жизнь и не казнит, а если вор не придёт, то будет разыскан и предан лютой казни.
    Когда это было объявлено, Барма порешил к царю идти. Приходит Барма и просит доложить царю.
    Царь приказал привести.
      — Как тебя зовут?
      — Барма, ваше императорское величество.
      — Ты вор?
      — Я.
      — Ты шубу украл?
      — Я.
      — Ты и золото воровал?
      — Я.
      — Такого нужно наказать, пощажу тебе жизнь, не велю казнить, но заключу тебя в крепость!
    И приказал Барму отвезти в крепость. Отвезли Барму в крепость. А крепость ; только и было, что один дом небольшой каменный, а кругом дома высокая каменная толстая стена, на дворе бегала коза, да кривой на один глаз старинный богатырь служил сторожем.
    Впустили Барму на двор и ворота затворили крепко-накрепко.
    Проспал Барма ночь, а на утро все осмотрел и видит, что выйти ему из крепости невозможно.
    Подумал, подумал Барма и стал к сторожу ласкаться и его силу хвалить.
    А живут так: утром сторож затопит печку и уходит на двор с козой играть, как только побежит, а коза ему навстречу, подбежит, хочет бодать рогами, а сторож её захватит за рога и повернёт её обратно. Коза пробежит немного и опять ему навстречу.
    А Барма у печки работает, из свинца пули льёт.
    Вот однажды затопили печку, а Барма и говорит:
      — Мне бы хотелось твою силу попробовать, можешь ли ты эту верёвку перервать?
      — А вот привяжи меня к столбу и увидишь.
    Барма взял верёвку и опутал богатыря верёвками к столбу. Рвал, рвал богатырь и вырвать не может, и говорит:
      — Нет, верно, прежней силы, устарел, развязывай верёвки.
      — Да где тут развязать, когда узлы в турий рог затянул, нужно рубить.
    Пошёл Барма в дом, растопил полную поварёшку свинцу, прибежал, да в здоровый глаз и плехнул свинец.
    Заревел богатырь, рванулся изо всей силы, сорвал верёвки и начинает по двору бегать. Бегает и кричит:
      — Барма, ты что это сделал?
      — Я здесь, – отвечает Барма.
    А коза забегает навстречу богатырю, богатырь через козу падает, а Барма за козой бегает, за шерсть козы рукой держится.
    Наскучила богатырю коза, хочет Барму поймать, а коза всякий раз в руки попадает ему.
    Озлился богатырь и вот, когда коза ещё в руки сунулась, он схватил её за рога и бросил на стену, а Барма ухватился руками за козу и тоже с козой на стену был выброшен.
    Бросив козу, богатырь спрашивает:
      — Барма, ты где?
      — Спасибо, товарищ, лихом не помни, я уж на большой дорожке, прощай! Так и ушёл Барма, но только воровать перестал и живёт да поживает.
    ++++++++++++++++++++

    Барские гуси. Сказка.
……….
    У одного мужика была жена сварлива и упряма: уж что, бывало, захочет, дак муж дай ей, и уж непременно муж соглашайся с ней.
    Да больно она льстива была на чужую скотину: как, бывало, зайдёт на двор чужая скотина, дак уж муж и говори, что это её.
    Страшно надоела жена мужу. Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси.
    Жена спрашивает:
      — Муж, чьи это гуси?
      — Барские.
      — Как ; барские!
    Вспылила со злости, пала на пол.
      — Я умру, – говорит, – сказывай: чьи гуси?
      — Барские.
    Жена охает, стонет.
    Муж наклонился к ней:
      — Что ты стонешь?
      — Да чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, умираю, беги скорей за попом.
    Вот муж послал за попом. Уж и поп едет.
      — Ну, – говорит муж, – вот и священник едет.
    Жена спрашивает:
      — Чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, пускай священник идёт, умираю!
    Вот исповедали её, приобщили, поп ушёл.
    Муж опять:
      — Что с тобой, жена?
      — Чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, совсем умираю, готовь домовище!
    Изготовил домовище.
    Муж подошёл:
      — Ну, жена, уж и домовище готово.
      — А чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, совсем умерла, клади в домовище.
    Положили в домовище и послали за попом.
    Муж наклонился к жене, шепчет:
      — Уж домовище подымают, нести хотят отпевать в церковь.
    А она шепчет:
      — Чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, несите!
    Вот вынесли домовище, поставили в церкви, отпели панихиду.
    Муж подходит прощаться.
      — Уж и панихиду, – говорит, – отпели. Выносить хотят на кладбище.
    Жена шепчет:
      — Чьи гуси?
      — Барские.
      — Несите на кладбище!
    Вот и вынесли. Подняли домовище опущать в могилу, муж нагинается к ней:
      — Ну, жена, уж тебя в могилу опущают и землёй тотчас засыплют.
    А она шепчет:
      — Чьи гуси?
      — Барские.
      — Ну, опущайте и засыпайте!
    Домовище опустили и засыпали землёю.
    Так уходили бабу барские гуси!
    ++++++++++++++++++++

    Барыня и цыплятки. Жили-были барин с барыней. Матершина. Сказка.
……….
    Жили-были барин с барыней, барин умер. Осталась барыня одна жить.
    Вот стала барыня дурить по-всякому: то прикажет хоромы для своей любимой старой клячи выстроить, то насбирает отовсюду котов и кошек бродяжных и сама кормит их, моет, чешет и обшивает.
    А как сдохнет какой пёс, так барыня плачет о нем, как о покойном муже, велит плакать и другим.
    А потом накажет сделать гроб, хоронит, как человека, и над могилой кладёт памятник.
    Дворовые, бывало, целый день так и носятся взад-вперёд по дому как угорелые из-за барыниных причуд.
    Припала как-то той барыне охота заиметь сразу пятьдесят цыплят ; да чтобы все как один чёрненькие были.
    Прислуга узнала о том, заговорила:
      — Да разве возможно это? Можно ли одной курице столько яиц согреть?
    А горничная барынина уж и яйца собирает:
      — Невозможно, да хочется!
    Перепугалась дворня, попряталась по углам. Только один кучер не оробел. Говорит барыниной лакейке:
      — Поди скажи госпоже, что я берусь высидеть.
    Пошла горничная к барыне, доложила, что кучер берётся высидеть пятьдесят цыплят.
      — Да чтобы все чёрненькие были, – хлопает в ладоши барыня.
    Позвали кучера.
      — Смотри, Иван, – говорит барыня, – если хоть один рыженький или беленький будет, пятьдесят розог получишь.
      — Чёрненькие так чёрненькие, – отвечает кучер. – Только трудное это дело, барыня. Жару много надо. Не дай бог остыть, на яйцах сидючи.
      — Что же тебе нужно, чтобы не остыть? – интересуется барыня.
      — Место особое, избушку или там баню. Кормёжки чтобы вволю. Да вина давай, когда попрошу.
      — Ладно, – соглашается барыня. – Все получишь, чего только пожелаешь. Только уж ты постарайся, братец. Смотри, чтобы все до одного чёрненькие были.
    Занял Иван на три недели баню, свил там гнездо, положил пятьдесят яиц.
    Когда все устроил, и барыню попросил посмотреть. Барыня пришла в баню, посмотрела на гнёздышко и очень довольна осталась.
    А Иван и не думает на яйцах сидеть, телятинки поел, вина выпил да на боковую.
    Прошёл так день, за ним ; другой. Сам Иван ест-пьёт и друзей-приятелей угощает. От такой жизни взыграл в мужике бес.
    А барыне не терпится ; так и тянет взглянуть на свою наседку. Велела горничной проведать Ивана, узнать, как дела.
    Прибегает горничная, докладывает:
      — Иван сказал, что зябнуть стал.
    Разгневалась барыня на прислугу:
      — Ах вы, такие-рассякие! Небось сами все мясо слопали, не дали клуке моей ненаглядной. Вот я вас ужо!
    Повалилась горничная в ноги:
      — Давали, матушка-барыня, все давали. И мяса, и вина, и чая, и всего, чего ни попросит. А он все мёрзнет. И то сказать, такой мужичонка ледащий. Кажись, и двумя щётками взять противно.
      — Молчи, дура, – топает ногами барыня. – Сию минуту сама к Ивану пойду. Ежели что не так, запорю всех на конюшне.
    Приходит к Ивану, а тот уже портки скинул, сидит на сене, как клушка.
      — Хватает ли жару, Ванюша? – спрашивает барыня.
      — Ох, матушка-барыня, плохо наше дело. Кончается жар-то. Прибавить бы!
      — Да ты мясо ел ли?
      — Ел, ел.
      — А вино пил?
      — Пил. Да все никак не разогреюсь. А уж слышу, как цыплятки клювиками постукивать в скорлупу начали.
    Всплеснула барыня руками.
      — Уж ты постарайся, Ванюша. Поднатужься как-нибудь. И чего тебе только не хватает?
      — Эх, барыня, – хрипит Иван. – Бабу бы мне горячую.
    Кинулась барыня к двери, а Иван её за руку ; цап!
      — Эх, матушка, пока ты кого-нибудь из девок своих докличешься, глядишь, и остынут яички-то. Постарайся уж сама, матушка-барыня.
    Нечего делать ; пришлось барыне самой Ивана разогревать. Уж больно охота взяла на пятьдесят чёрненьких цыпляток поглядеть!
    Стал Иван отходить немножко. Однако, как ни старалась барыня, все на неё знай покрикивает:
      — Поддай жару!
    Да опять:
      — Поддай жару!
    Барыня под конец уж и взмолилась:
      — Не хватит ли жару, Ванюша? Не полопались бы яйца-то.
      — Авось не полопаются, – Иван отвечает.
    Наконец соскочил с барыни, сел на гнездо. И барыня, довольная, к себе пошла.
    Ещё два раза приходила барыня добавлять Ивану жару. А на третий, уходя, спросила:
      — Когда же цыплята, Ваня?
      — Сегодня ночью, матушка-барыня, сегодня ночью.
      — Да уж ты постарайся. Да не забудь, чтобы все как один чёрненькие.
      — Уж будь спокойна, матушка-барыня.
    Ушла барыня, а Иван созвал своих дружков и говорит им:
      — Вот вы, ребята, пили, ели, теперь меня пожалейте и сберегите. Ночью баню зажгите и меня с гнезда стащите и из бани вытащите. Я буду в огонь кидаться, а вы меня держите. Баня сильно загорится, тогда бегите барыне докладывайте.
    Так и сделали дружки. Баня шибко загорелась. Барыне доложили, а уж Ивана из бани вытащили. Иван кричит, как наседка:
      — Клу-клу-клу!
    А его дружки-слуги крепко за рубаху держат. А Иван так в пламя и кидается, так и кидается.
    И барыня все это слышит и кричит:
      — Боже мой, боже мой, держите клуку! Вот как горячо материнское сердце, сама себя не жалеет, в пламя кидается.
    ++++++++++++++++++++

    Барыня-пьяница. Сказка
……….
    Была такая барыня, что очень водку пила. Она в доме как будто не пьёт, а как куда поедет, так пьёт.
    Вот однажды поехала она в церковь, и заехала перед обедней в трактир, и спрашивает еврея:
      — Есть у тебя водка?
      — Есть двадцать бутылок пива.
      — А ну, дай первую.
    Выпила.
      — Дай вторую.
    Досидела до того, что выпила девятнадцать бутылок, а одна осталась. И говорит:
      — А ну, давай ещё двадцатую.
    Он ей дал. Она и пьёт, и уже мочится. А еврей:
      — Ой, вей, жена. Что барыня делает!
      — Вот, дурень, – отвечает жена ; то она наилучший спирт гонит.
    Ну, приехала барыня в церковь, села на лавочку и заснула. И пробудилась, да хлоп другого барина в морду:
      — Погоняй, шельма! А то не застану обедни!
    Она думала, что ещё едет. Ну, не кончилось на том: приехала домой, велела себе ловить раков. Закинули невод в воду. Она сидит и спрашивает:
      — А что? Закинули сети?
      — Закинули.
      — Дай водки перед раками.
    Выпила стакан, спрашивает:
      — Что, ловятся раки?
      — Уже вытаскивают.
      — Дай водки перед раками.
    Выпила другой.
      — А что, ловятся раки?
      — Уже вытащили.
      — Дай водки перед раками.
    Выпила третий, спрашивает:
      — Ловятся раки?
      — Уже несут.
      — Дай водки перед раками.
    Выпила четвёртый, спрашивает:
      — А что, где раки?
      — Уже принесли.
      — Дай горелки перед раками.
    Досидела до того, что как пила, так и заснула около стола. Слуги раков съели, ей руки обмазали, а скорлупу положили перед нею.
    Барыня проснулась:
      — Где раки?
      — А разве ж вы, барыня, не ели? Вот себе пальцы замарали.
      — Правда, правда, что я уже съела. Ну, так дай водки после раков.
    И так все пила водку.
    ++++++++++++++++++++

    Басурмане. Сказка. Легенда. Миф
……….
    В год Трубящего Изюбра, в месяц грозник, сиречь июль, вторглась на землю древлянскую орда басурман.
    Перво-наперво поднялись захватчики на высокий холм, где красовался храм бога плодородия и жертвенного огня Семаргла, небесного покровителя древлян.
    Храм спалили, жрецов умертвили, жертвенник огнепламенный разрушили. Златого крылатого пса ; изображение Семаргла ; на куски порубили да растащили, кто сколько мог ухватить, злобно выкрикивая:
      — И тебя, златая псина, достанем в небе стрелами!
    Спасся только молодой жрец Ярун ; затаился в подземелье.
    На закате, когда басурмане покинули пожарище, смотрел он с холма на орду. Подобно змее ширококрылой неслась она по дороге к Старой Веже ; главному граду древлянскому.
    С наступлением сумерек басурмане дошли до бурливой реки, стали на ночлег и развели костры.
    Всю ночь пробирался Ярун тайными тропами по дремучему лесу, переплыл в узком месте реку и утром, весь мокрый, исцарапанный колючим кустарником, изодранный ветвями, оповестил седобородого князя древлян Добрыню о беде неминучей.
    Собрал князь своих старейшин на совет, и порешили все защищаться до конца, хотя силы были неравны и надежда на спасение ничтожна.
    После полудня басурмане начали переплывать на бурдюках и лошадях реку и подступать к городским стенам, но не ближе полёта стрелы.
      — Сдавайтесь, – кричали они снизу воинам, которые толпились у котлов с кипящей смолой.
      — Сдавайтесь сами, не то к завтрашнему утру вырежем всех до единого!
    Настала ночь. Смотрел на вражий стан князь Добрыня и клял себя за то, что так и не возвел каменных стен вокруг Старой Вежи. Деревянные завтра сгорят ; и все будет кончено.
    В стороне одиноко стоял молодой жрец Ярун. Обратив глаза к звёздам, он шептал:
      — К тебе взываю, о Семаргл! Не дай погибнуть Старой Веже ; твоему последнёму святилищу! Не дай погибнуть народу древлянскому! Накажи злодеев, что порушили твой храм, а тебя, светоносца и огненосца, на куски порубили! Яви своё небесное могущество!
    И долго, долго молился жрец Ярун.
    А глухой полуночью вдруг спустился с небес крылатый огненный пёс превеликий. Начал он летать низко над полчищем вражьим, и от жара пламенного, нестерпимого иные из ворогов сразу погибали, а иные бросались в реку, но там вода кипела ключом, словно в котле, и они сразу шли на дно.
    Вскорости все было кончено. Тишина настала ; раздавались лишь стоны умирающих, а огненный крылатый пес Семаргл сызнова вознёсся к звёздам и растворился средь них.
    В эту страшную ночь удалось спастись лишь жалкой горстке басурман. Они спешно покинули пределы земель древлянских, дав себе зарок никогда более к ним не подступаться.
    С той-то поры жива поговорка басурманская:
      — Нет страха страшнее Семаргла в небесах!
    Князь Добрыня воздвиг новый храм Семаргла на высоком холме, и Ярун сделался в нем верховным жрецом.
    А через несколько лет он уже любовался на белые каменные стены Старой Вежи.
    ++++++++++++++++++++

    Батрак. Сказка.
……….
    Жил-был мужик. У него было три сына.
    Пошёл старший сын в батраки наниматься. Пришёл в город и нанялся к купцу, а тот купец куда был скуп и суров! Только одну речь и держал: как запоёт петух, так и вставай батрак, да принимайся за работу.
    Трудно, тяжело показалось парню. Прожил он с неделю и воротился домой.
    Пошёл средний сын, прожил у купца с неделю, не выдержал и взял расчёт.
      — Батюшка, – говорит меньшой сын, – позволь, я пойду в батраки к купцу.
      — Куда тебе, дураку! Знал бы сидел на печи! Получше тебя ходили, да ни с чем ворочались.
      — Ну как хочешь, а я пойду!
    Сказал и пошёл к купцу:
      — Здравствуй, купец!
      — Здравствуй, молодец! Что хорошего скажешь?
      — Найми меня в батраки.
      — Изволь. Только у меня, брат, как петух запоёт ; так и ступай на работу на весь день.
      — Знамое дело: нанялся, что продался!
      — А что возьмёшь?
      — Да что с тебя взять? Год проживу ; тебе щелчок да купчихе щипок. Больше ничего не надо.
      — Ладно, молодец! – отвечает хозяин, а сам думает.
    Экая благодать! Вот когда дёшево нанял, так дёшево!
    Ввечеру батрак изловчился, поймал петуха, завернул ему голову под крыло и завалился спать.
    Уж полночь давно прошла, дело к утру идёт ; пора бы батрака будить, да петух не поёт! Поднялось солнышко на небо ; батрак и сам проснулся.
      — Ну, хозяин, давай завтракать, время работать идти.
    Позавтракал и проработал день до вечера. В сумерки опять изловил петуха, завернул ему голову за крыло и завалился спать до утра.
    На третью ночь опять то же.
    Дался диву купец, что за притча такая с петухом: совсем перестал горло драть!
      — Пойду-ка я, – думает, – на деревню, поищу иного петуха.
    Пошёл купец петуха искать и батрака с собою взял.
    Вот идут они дорогою, а навстречу им четверо мужиков быка ведут, да и бык же ; большой да злющий! Еле-еле на верёвках удержат!
      — Куда, братцы? – спрашивает батрак.
      — Да быка на бойню ведём.
      — Эх, вы! Четверо быка ведёте, а тут и одному делать нечего!
    Подошёл к быку, дал ему в лоб щелчок и убил до смерти. Опосля ухватил щипком за шкуру ; вся шкура долой!
    Купец как увидел, каковы у батрака щелчки да щипки, больно пригорюнился. Совсем забыл о петухе, вернулся домой и стал с купчихой совет держать, как им беду-горе отбывать?
      — А вот что, – говорит купчиха, – пошлём-ка мы батрака поздно вечером в лес, скажем, что корова со стада не пришла. Пускай его лютые звери съедят!
    Ладно! Дождались вечера, поужинали. Вышла купчиха на двор, постояла у крылечка, входит в избу и говорит батраку:
      — Что ж ты коров в сарай не загнал? Ведь одной-то, комолой, нету!
      — Да, кажись, они все были.
      — То-то все! Ступай скорей в лес да поищи хорошенько.
    Батрак оделся, взял дубинку и побрёл в дремучий лес. Сколько ни ходил по лесу ; не видать ни одной коровы. Стал присматриваться да приглядываться ; лежит медведь в берлоге, а батрак думает ; то корова.
      — Эхма, куда затесалась, проклятая! А я тебя всю ночь ищу.
    И давай осаживать медведя дубинкою. Зверь бросился наутёк, а батрак ухватил его за шею, приволок домой и кричит:
      — Отворяй ворота, принимай живота!
    Пустил медведя в сарай и запер вместе с коровами.
    Медведь сейчас принялся коров душить да ломать. За ночь всех до одной так и порешил.
    Наутро говорит батрак купцу с купчихою:
      — Ведь корову-то я нашёл.
      — Пойдём, жена, посмотрим, какую корову нашёл он в лесу?
    Пошли в сарай, отворили двери, глядь ; коровы задушены, а в углу медведь сидит.
      — Что ты, дурак, наделал? Зачем медведя в сарай притащил? Он всех коров у нас порешил!
      — Постой же, – говорит батрак, – не миновать ему за то смерти!
    Кинулся в сарай, дал медведю щелчок ; из него и дух вон!
      — Плохо дело, – думает купец, – лютые звери ему нипочём. Разве один чёрт с ним сладит! Поезжай, – говорит батраку, – на чёртову мельницу да сослужи мне службу великую: собери с нечистых деньги. В долг у меня забрали, а отдавать не отдают!
      — Изволь, – отвечает батрак, – для чего не сослужить такой безделицы?
    Запряг лошадь в телегу и поехал на чёртову мельницу. Приехал, сел на плотине и стал верёвку вить. Вдруг выпрыгнул из воды бес:
      — Батрак! Что ты делаешь?
      — Чай, сам видишь: верёвку вью.
      — На что тебе верёвка?
      — Хочу вас, чертей, таскать да на солнышке сушить. А то вы, окаянные, совсем перемокли!
      — Что ты, что ты, батрак! Мы тебе ничего худого не сделали.
      — А зачем моему хозяину долгов не платите? Занимать небось умели!
      — Постой немножко, я пойду спрошу старшого, – сказал чёрт и нырнул в воду.
    Батрак сейчас за лопату, вырыл глубокую яму, прикрыл её сверху хворостом, посередке свой шлык уставил, а в шлыке-то загодя дыру прорезал.
    Чёрт выскочил и говорит батраку:
      — Старшой спрашивает, как же будешь ты чертей таскать? Ведь наши омуты бездонные.
      — Великая важность! У меня на то есть верёвка такая: сколько хочешь меряй, все конца не доберёшься.
      — Ну-ка покажи!
    Батрак связал оба конца своей верёвки и подал черту. Уж тот мерил-мерил, мерил-мерил, все конца нету.
      — А много ль долгов платить?
      — Да вот насыпь этот шлык серебром, как раз будет.
    Чёрт нырнул в воду, рассказал про все старшому. Жаль стало старому с деньгами расставаться, а делать нечего, пришло раскошеливаться.
    Насыпал батрак полон воз серебра и привёз к купцу.
      — Вот она беда-то! И чёрт его не берёт!
    Стал купец с купчихой уговариваться бежать из дому. Купчиха напекла пирогов да хлебов, наклала еды два мешка и легла отдохнуть, чтоб к ночи с силами собраться да от батрака уйти.
    А батрак вывалил из мешка пироги и хлебы да заместо того в один положил жернова, а в другой сам залез. Сидит ; не ворохнётся, и дух притаил!
    Ночью разбудил купец купчиху, взвалили себе по мешку на плеча и побежали со двора.
    А батрак из мешка подаёт голос:
      — Эй, хозяин с хозяйкой! Погодите, меня с собой возьмите.
      — Узнал, проклятый! Гонит за нами! – говорят купец с купчихою и побежали ещё шибче. Во как уморились!
    Увидал купец озеро, остановился, сбросил мешок с плеч:
      — Отдохнём, – говорит, – хоть немножко!
    А батрак отзывается:
      — Тише бросай, хозяин! Все бока переломаешь.
      — Ах, батрак, да ты здесь!
      — Здесь!
    Ну, хорошо. Решились заночевать на берегу и легли все рядышком.
      — Смотри, жена, – говорит купец, – как только заснёт батрак, мы его бросим в воду.
    Батрак не спит, ворочается, с боку на бок переваливается.
    Купец да купчиха ждали-ждали и уснули. Батрак тотчас снял с себя тулуп да шапку, надел на купчиху, а сам нарядился в её шубейку и будит хозяина:
      — Вставай, бросим батрака в озеро!
    Купец встал. Подхватили они вдвоём сонную купчиху и кинули в воду.
      — Что ты, хозяин, сделал? – закричал батрак. – За что утопил купчиху?
    Делать нечего купцу, воротился домой с батраком, а батрак прослужил у него целый год да дал ему щелчок в лоб ; только и жил купец!
    Батрак взял себе его имение и стал жить-поживать, добра припасать, лиха избывать.
    ++++++++++++++++++++

    Батька и булат. Казак. Сказка. Легенда!!
.....
    Давным-давно шли на Кубани ожесточённые бои казаков с турками.
    И вот после очередного боя наступило затишье и было большое спокойствие.
    Турецкий бей заслал к казачьим укреплениям своего лучшего лазутчика, чтобы тот выведал, какое у кубанцев войско, оружие, расположение и прочее.
    Перебрался турок через лес и спрятался в прибрежных камышах.
    Сидит, наблюдает, думает, как бы ему поближе к казачьим пикетам подобраться.
    А недалеко от того места, где засел лазутчик, купались в реке дети. И был среди них мальчик одиннадцати лет. Он хорошо умел плавать.
    Но вот, заплыв далеко в реку, он зацепился за корягу и никак не мог выпутаться, потому что был в одежде. Коряга плыла по течению, попала в водоворот и потянула мальчика за собой ко дну.
    Иван, так его звали, начал тонуть и кричать. Но никто из детей не мог его спасти, а взрослых поблизости не оказалось.
    Тогда турок, сидевший в камышах, выскочил и бросился к Ивану на помощь. С большим трудом он смог вытащить мальчика на берег.
    Когда Иван очнулся и открыл глаза, то увидел перед собой турецкое лицо с большим шрамом на лбу.
    Он не испугался, а стал благодарить. Но тут послышался конский топот, то приближались казаки. Лазутчик потихоньку пробрался в камыши и скрылся.
    Шло время. Иван подрастал и набирался сил и мудрости как в военном искусстве, так и в словах.
    За необычайную силу и стойкость характера прозвали его казаки Булатом, что значило ; стальной, крепкий.
    И наступил день, когда стал Иван казачьим сотником. И был он теперь не просто казаком, а батькой Булатом. Сотня батьки Булата совершила немало славных подвигов. И о ней, и о батьке ходили легенды по всей Кубанской области.
    И вот однажды отдыхали казаки после очередного боя. А в сарае у них сидели несколько пленных. Вот вывели их всех к батьке, чтобы решить, что с ними делать дальше.
    Посмотрел сотник на них, а они все, как один, стоят в синих мундирах и красных фесках. А один из них был со шрамом на лбу.
    И узнал Булат в этом турке того самого лазутчика, который спас его много лет назад. А пленный, конечно же, не мог узнать в славном казачьем батьке того одиннадцатилетнего мальчика.
    Тогда батька Булат приказал всех накормить и закрыть в сарае до времени, а затем взял старого лазутчика и повёл его в сторону турецких траншей.
    Они шли вдвоём и молчали. Остановились и батька говорит:
      — Вон твои укрепления. Я дальше идти не могу. Возвращайся к своим и больше не попадайся.
    Турок очень удивился, что сам батька его отпускает, так как думал, что тот ведёт его на расстрел.
      — Неужели ты меня и правда отпустить хочешь? Но почему ты это делаешь?
      — А ты помнишь, как много лет назад вытащил тонущего мальчика из воды?
    И тогда турок понял, что перед ним и стоял тот самый мальчик.
      — Так вот, – продолжал батька Булат, – знай, что кубанский казак всегда быстро забывает зло, причинённое ему, но добро помнит всю свою жизнь.
    ++++++++++++++++++++

    Башня пылающего факела. Казаки. Сказка. Легенда!!
.....
    Острым кинжалом врезаясь в тело Кубани, высится серый утёс Старый Нарт.
    Тысячи лет яростно бросаются на него кубанские волны, лижут его жёлтыми языками и отступают, плача от бессилия, клочьями белой пены.
    Если подняться по узкой каменистой тропинке, что серой змеёй-полозом вьётся между расщелин и обрывов, над ревущей, яростной рекой, то можно дойти до вершины утёса. Оттуда видны аулы и станицы, синяя гладь степей и голубой Эльбрус.
    Здесь, на вершине, до сих пор сохранились развалины старой башни ; из огромных каменных плит были сложены её стены.
    Века прошумели над ней своими седыми крыльями и не смогли разрушить толстых стен. Только с одной стороны зияет в стене провал и недалеко от него валяются огромные плиты.
    Много сотен лет тому назад была построена эта башня. Черкесский народ до сих пор зовёт её Башней Пылающего Факела и хранит легенду о ней.
    В тот чёрный год пришли на кубанскую землю тысячи свирепых иноземных воинов. Сотня за сотней мчались они на маленьких косматых конях, закутанные в старые прелые меха, со свисающими на плечи наушниками косматых шапок. Каждый воин имел лук со стрелами, короткое копье и острую саблю.
    Черкесы бились с ними, но все новые и новые толпы пришельцев, дикие, бесчисленные, как саранча, шли на смену павшим.
    Скуластые люди с косами, в длинных синих одеждах подвезли невиданные машины, которые силой пороха швыряли в горцев огромные камни.
    Что могли сделать против завоевателей черкесские воины, вооружённые луками и кинжалами. Задрожали тогда сердца у самых храбрых джигитов и отступили черкесы в далёкие горные теснины.
    А их жены, дети и старики, их земли и сакли были захвачены врагами.
    Во главе пришельцев стояли угрюмый молодой воин с золотым тигром на груди и сгорбленный старик с глазами умными и хищными, как у рыси.
    Наевшись горячим мясом черкесских коней, захватчики по приказу старика начали сгонять со всех сторон тысячи пленных и заставляли их высекать из скалы огромные каменные плиты. Эти камни пленники поднимали на вершину утёса и здесь строили башню-дворец для завоевателей.
    Сотни раз падали камни вместе с людьми в бурные воды Кубани, много тысяч людей погибло, прежде чем на вершине Старого Нарта была построена башня.
    Внизу башни враги сложили свои метательные машины и ссыпали порох. На втором и третьем этаже стены были облицованы голубыми изразцами.
    Пленных черкесских девушек заставляли день и ночь ткать мягкие ковры для украшения башни.
    Жила в то время девушка по имени Аминет, с глазами яркими, как звёзды, с румянцем нежным, как цвет шиповника, и с сердцем большим и гордым, как её родные горы.
      — Не буду я ткать для вас ковры! – сказала она вождям захватчиков.
    Старик, приподняв верхнюю губу, засмеялся зловещим лающим смехом, подвёл Аминет к краю утёса и сказал:
      — Тогда прыгай вниз! Работай или прыгай!
    Сверкнув глазами-звёздами, девушка шагнула вперёд, но молодой вождь поймал её за косы и засмеялся:
      — Нет, подожди! Я не раз усмирял самых диких коней. Усмирю и тебя. Ты мне будешь лизать сапоги, очищая их от дорожной пыли…
    И приказал он запереть девушку в маленькую тёмную комнату, вырубленную в толще башенной стены.
    Когда ковры были готовы, всех девушек сбросили с утёса в Кубань.
    Воины врагов спокойно отдыхали на просторной площадке вокруг башни, жарили конину и пели свои песни, тонкие и тягучие, как свист степного ветра. Вожди и их слуги жили в каменном дворце.
    Аминет была чужой среди них. Ей разрешили ходить по утёсу. Враги смеялись над нею.
    Молодой вождь почти каждое утро заставлял лизать свои сапоги, но девушка отказывалась. Тогда он бил её тяжёлой плетью, пока не уставала рука.
    Привольно, спокойно чувствовали себя захватчики на утёсе, защищённом горными кручами, где один воин мог задержать сотни врагов.
    Только одно было плохо: когда их отряды ночью возвращались из набегов, им приходилось до утра ждать у подножия утёса. Ночью, в темноте, никто не мог подняться по извилистой тропинке.
    Но как-то один из людей в синей одежде подал вождям два клубка толстых ниток. На нитках были навязаны узлы: маленькие, чуть побольше и совсем большие.
    На следующую ночь внизу, под утёсом, вспыхнул огонь. Молодой вождь вынес два горящих факела, один из них воткнул в землю, около двери башни, а с другим подошёл к краю тропинки. И вскоре к башне поднялся отряд воинов.
    Прошло ещё несколько ночей ; и снова отряды захватчиков уверенно поднимались в густом мраке по извилистой горной тропинке.
    И поняла тут Аминет, зачем воины, отправляясь в поход, берут с собой клубок с узлами. Смотря на факелы, они считают шаги: маленькие узелки вперёд, средние ; налево, большие ; направо. И так ночью добираются захватчики до своей башни.
    Вскоре молодой воин с отрядом ушёл в набег. Оставшиеся пили кислое кобылье молоко, жарили мясо и поедали его без соли.
    Как тень, скользила Аминет около башни. Глаза её, не отрываясь, смотрели на далекие голубые горы.
    Платье на спине девушки было разорвано плетью, и обрывки его стали жёсткими от крови. Поблек, пожелтел нежный румянец щёк, синие тени скорби легли на похудевшее лицо.
    Тихо спустилась Аминет в нижний этаж башни, набрала жёлтого порошка, лежавшего там в кожаных мешках, и вышла на солнце. Задумчиво пересыпала она жёлтые комки в маленькой руке.
    Вдруг кто-то ткнул в ладонь тлеющей головней. Комки вспыхнули ослепительным белым пламенем, и руку обожгла страшная боль.
    Девушка вздрогнула. Сзади неё стоял старый вождь и фыркал, как больная рысь. Кругом громко хохотали его воины.
    Аминет не заплакала ; только трусы плачут перед врагом. Точно молния, хлестнул старика её взгляд.
    Прямая и гордая, удалилась она в свою тёмную нору-каморку додумывать горькие и пламенные мысли, полные ненависти и жажды мести.
    Когда ночь набросила своё чёрное тонкое покрывало, когда ветер принёс с гор запах снегов, внизу, у подножия скалы, замигал маленький огонёк. Тотчас из башни вышел старик с двумя факелами.
    Один он воткнул в землю около двери, а с другим пошёл к началу тропинки. Он не заметил, как лёгкой тенью выскользнула за ним пленная черкесская девушка. Один удар кривого ножа ; и старик, заклохтав, как курица, опустился на землю.
    Аминет подхватила падающий факел. Воины, охранявшие тропу, ничего не увидели. Они смотрели вниз на мигавший огонёк и о чём-то говорили между собой.
    Девушка отбежала на несколько шагов от тропинки, подняла факел и начала вслушиваться в ночные шумы. Шумела Кубань, пел песню вольный горный ветер.
    Но вот снизу раздался грохот осыпающихся камней и испуганные крики.
    Из-за туч вышла луна, жёлтая и большая, как медный таз. И только тогда воины заметили девушку с факелом, стоявшую в стороне от тропы.
    С гортанными криками они побежали к ней.
    Легче белого облачка, скользящего по вершинам гор, быстрее горного ветра побежала Аминет к, башне и бросила горящий факел прямо на кожаные мешки. Пламя взрыва озарило вершину утёса.
    Вздрогнула и рассыпалась могучая стена старой башни, каменные плиты, как орлиные перья, замелькали в воздухе. Огненный вихрь пронёсся по вершине Старого Нарта и смел с неё захватчиков.
    И гулкий грохот, как освежающий весенний гром, раскатился вокруг и донёсся до далёких горных ущелий, где залечивали свои раны черкесские джигиты.
      — Молния ударила в гнездо хищных пришельцев! Садитесь на коней! Вперёд, на врага! Пока он смущён и испуган, мы победим его! – закричали джигиты.
    Грозной бурей налетели черкесские воины на остатки вражеской орды. Замелькали острые шашки, засвистели стрелы.
    Захватчики были напуганы взрывом башни и гибелью своих вождей. Страх сковал их силы. Они бросили мечи и сдались черкесским воинам.
    Пленники рассказали джигитам о гордой и бесстрашной девушке Аминет.
    И ещё пленники говорили о прошлом могуществе своего племени воинов и назвали имена своих вождей ; молодого, с золотым тигром на груди, и старого, что щурился, как рысь.
    Но их имена ; да будут они прокляты ; исчезли из памяти народа. А имя гордой черкесской девушки Аминет живёт и будет жить в сердцах людей.
    Так и должно быть: злоба и насилие умирают, смелость и любовь к свободе ; живут!
    ++++++++++++++++++++

    Беглый солдат. Беглый солдат залез ночью к одному мужику. Матершина. Сказка!!
.....
    Беглый солдат залез ночью к одному мужику в ригу и залёг на сене спать. Только стал засыпать, слышит ; кто-то идёт.
    Солдат испугался и залез под самую крышу. Вот пришла туда девка, а за нею парень, принесли с собой вина, разных закусок, поставили в угол, разделись… и давай целоваться, да любоваться…
    Девка говорит:
      — Ах, милый друг, коли бог даст, да рожу я ребёнка, кто за ним присмотрит, кто его выходит?
    А парень отвечает:
      — Тот, кто над нами!
    Как услыхал эти речи солдат, не вытерпел и закричал:
      — Ах вы, подлые! Я за вас отвечать буду?
    Парень тотчас вскочил да бежать. Девка тоже ; давай бог ноги!
    А солдат слез наземь, забрал их одёжу, вино и закуски и пошёл своей дорогой.
    ++++++++++++++++++++

    Беде всё нипочём. Сказка!!
.....
    Жил на свете один мужик.
    От веку бортничал ; собирал мёд лесных пчёл.
    Однажды уснул бортник в лесу. А в ту пору бродила по свету Лихая Беда и искала себе заделья. Глядь ; спит человек. Подкралась к нему Лихая Беда и вскочила на шею.
    Проснулся мужик ; что за притча? Тяжесть неведомая гнёт к земле, а на душе погано ; хоть плач. Пошёл, свесив голову.
    И с той минуты все у него пошло наперекосяк. К какой борти ни подойдёт, всякую медведь выел и пчёл разогнал.
    Кое-как нашёл рой, полез на дерево, так пчелы на него налетели, чуть до смерти не зажалили. В конце концов упал мужик с дерева и ногу сломал.
    Спасибо, нашли его охотники, донесли до дому. Пока лежал он, вся его семья чуть с голоду не померла.
    Тяжело заболела и жена. Пришлось малым детушкам в батраки пойти.
    Оклемавшись, решил мужик пойти к доке ; знахарю ; спросить, что за напасть на него навалилась.
    Развёл знахарь бобы, а потом и руками развёл:
      — Ничем, – говорит, – тебе помочь не могу, бедовик ты отныне, потому что сидит на твоей шее Беда.
    Долго мучился мужик с тяжкой ношею, пока не решил утопиться вместе с нею в реке, чтобы хоть семью свою избавить от бед и разорения.
    Но он-то утонул, а Беде всё нипочём: выплыла и пошла как ни в чём не бывало искать себе новую наживу!
    ++++++++++++++++++++

    Бедный барин и слуга. Сказка!!
.....
    Шляхтич во время бывшей у него пирушки, увидя, что лакей его несёт блюдо, спросил:
      — Что ты нам несёшь?
      — Цыплёнка, сударь, – отвечал слуга.
    По исходе гостей помещик, призвав к себе того слугу, сказал ему:
      — Федул! Ты глуп, когда я тебя спросил, что ты несёшь, а ты мне отвечал: Цыплёнка ; этим ты меня обесчестил. Ты бы должен то же сказать во множественном числе: Цыплят
    После того случилось опять обедать ему со своими друзьями. Федул нёс блюдо похлёбки с говядиною бараниной, господин, то увидя, спросил:
      — Что ты нам несёшь, Федул?
    Слуга, хотя простяк, но, памятуя помещичье наставление, отвечал ему:
      — Быков и баранов, господин сударь!
    ++++++++++++++++++++

    Бедный жених. Архангельск. Сказка!!
.....
    Жил молодец на свете, парень ухо был, а не имел ни кола ни двора, ни мила живота, хлеба было, что в брюхе, а платья, что на себе.
    Задумал он жениться, да не мог невесты найти. Идёт раз молодец по берегу, видит плывёт лодочка, он закричал, чтобы лодочка остановилась, а в лодочке женщина.
    Остановилась лодка, женщина и спрашивает:
      — Что тебе, молодец, надо?
      — Вот у меня на ручье была мельница, мельницу водой в розлив унесло, а жернова по воде уплыли, не видала ли ты их!
      — Фу, ты дурак! Да когда же жернова на воде плавают, – говорит женщина.
      — Так-то так, тётка, да на свете всё бывает.
    Плюнула женщина и поехала дальше, а он берегом идёт. Пошёл немного, видит едет мужик в лодке.
      — Эй, дядюшка, не видал ли жерновов, они у меня по воде уплыли, а мельницу водой унесло!
      — А! Это твои жернова-то и были, я вчера их видел, только они не вниз, а вверх плыли, вороти назад, не там ищешь.
    Подъезжает мужик к берегу и говорит молодцу:
      — Вижу, молодец, завираешься, садись-ка в лодку, да говори дело, что тебе нужно. Я дольше тебя жил и больше знаю, хоть и тебя дурака возьмусь женить.
    Сел молодец в лодку и говорит:
      — Правда, дядюшка, жениться хочу, а сам я весь тут, и свата нету. Не знаешь ли невесты какой?
      — А вот прежде ко мне поедем, а там и надумаем, что делать надо, а невеста у меня есть на примете и богатая, только не плошай, хвастать больше надо.
    Неподалёку от мужика жил барин богатый, была у него дочь красавица, да дура набитая, рад был от ней барин избавиться, да и она рада была от отца выбраться, надоело отцу: каждый день только и разговоров, чтобы замуж выйти.
    Собрались сват с женихом и пошли к барину сватать. Огромный дом у барина, барин гостей принял, угощает их на славу. Во время угощения барин спрашивает:
      — А что же вас двое, неужели больше никого нет?
      — Как не быть, да если всю породу да родню собирать, то нужно два месяца, а мы уж двое и на свадьбе будем, если дело наладится.
      — А есть ли у жениха такой дом, как у меня?
      — Где вашему дому сравняться с жениховым, – говорит сват, – бревна на дом возили, там и понедельник видишь, что везут комель, а в середу только вёршина мимо прошла.
      — Славный дом из такого леса будет, – говорит барин.
    В это время четыре человека принесли на стол кочан капусты.
      — А есть ли у жениха такая капуста? – спрашивает барин.
      — Большая ли это капуста! Раз у него рабочие восемьдесят человек под одним листом от дождя укрылись.
      — Вот так капуста! – говорит барин.
    Видит барин, что дело совсем не подходящее, жених и сват врали, да дочь-то уж больно надоела ему.
    Порешил он испытать, приказал заложить лучшую лошадь в серебряную сбрую и, проводив их по своим владениям, на прощание сказал им, чтобы они приехали на таком же коне и в серебряной сбруе, тогда и дочь замуж отдаст. А если не приедут на таком коне, то и свадьбы не будет. Барин думал озадачить свата с женихом, а сват и говорит:
      — Не думай, барин, что врём, у тебя на сватовстве выпивши, – лучше твоего все найдём, приготовляйся к свадьбе.
    Простились, барин вернулся, а они пошли вперёд.
      — Всё хорошо, – говорит сват, – да вот задача, на чем пойдём к барину? Эх ведь что надумал! Ну да не робей, на свадьбу только съездить нам и чёрт коня даст.
    А чёрт тут как тут.
      — Дам, – говорит, – я вам коня, завтра и поезжайте, приходите к этому месту, все будет готово.
    На другой день пришли сват и жених на назначенное место, видят: конь стоит в золотой сбруе, да такой, что никому и во сне увидать не придётся. Сели и поехали.
    Удивился барин и порешил дочь отдать. Честным пирком и за свадебку, повенчались, после венца пир горой. А потом кататься на лошадях хотели, вышли, чтобы ехать, а коня женихова и духу нет, да и сват куда-то слинял.
    Жених видит, что дело плохо, рассказал все невесте, а она отцу. Ахнул отец, да делать нечего, остался зять на хлебах у тестя, а ему то и нужно было.
    Когда конь потерялся, сват видит, что дело плохо разыгралось, он и убежал со свадьбы.
    Идёт он полем и думает, что ему теперь делать? Подошёл он к большому камню, а под камень нора, посмотрел и ушёл от камня. Шёл все вперёд, смотрит ; опять тот же камень.
    Отошёл, походил и опять пришёл. В это время пошёл дождь, вздумал он отпуститься в нору и укрыться от дождя, спустился и провалился, и попал в жилище чертей.
    Видит сват много чертей, и все они едят, кто хлеб, кто творог, кто редьку, всего у них много, видит он и того черта, что коня дал, тот целую свинью ест.
    Увидал он мужика и говорит:
      — Вот я у вас на свадьбе эту свинью стянул, теперь досыта поем, а то сколько раз ни ходил туда, ничего не мог взять. Однажды шёл я голодный, туда сунусь, в другое место, не могу ничего взять, все закрещёно. Несёт старуха, что живёт у барина, горшок творогу, я подставил ей ногу ; упала, горшок разбился, творог рассыпался. Нет, и тут все начала крестить ; испугался, убежал.
    Вот и коня-то вам дал, чтобы отомстить барину.
    Сват посмотрел, посмотрел на чертей, смекнул, что они едят все, что люди не перекрестивши, не благословясь полагают, и ушёл домой.
    Барин скоро умер, а жених взял свата к себе, и живут припеваючи, да и черту сват ничего не даёт брать. Теперь они со старухой все крестят и благословляют.
    А невеста стала примерная хозяйка и всю дурь как рукой сняло.
    ++++++++++++++++++++

    Бедный мужик и Заяц. Сказка!!
.....
    Бедный мужик, идучи по чистому полю, увидал под кустом зайца, обрадовался и говорит:
      — Вот когда заживу домком-то!
      — Возьму этого зайца, убью плетью да продам за четыре алтына, на те деньги куплю свинушку, она принесёт мне двенадцать поросёночков. Поросятки вырастут, принесут ещё по двенадцати. Я всех приколю, амбар мяса накоплю. Мясо продам, а на денежки дом заведу да сам оженюсь. Жена-то родит мне двух сыновей, Ваську да Ваньку.
      — Детки станут пашню пахать, а я буду под окном сидеть да порядки давать: эй вы, ребятки, крикну, Васька да Ванька, шибко людей на работу не туганьте, видно, сами бедно не живали!
    Да так-то громко крикнул мужик, что заяц испугался и убежал, а дом со всем богатством, с женой и с детьми пропал!
    ++++++++++++++++++++

    Безграмотная Деревня. Сказка. Быличка!!
.....
    Деревня была безграмотная: поп безграмотный, дьякон безграмотный да и дьячок безграмотный.
    А церковь была, приход служили.
    Прознал архиерей, поехал любопытствовать. Приехал к попу, поп и побежал к дьякону:
      — Вот беда! Архиерей приехал, как мы служить станем?
    А дьякон сказал:
      — А как-нибудь, сварикосим как-нибудь.
    Поп говорит:
      — Ты-то пой, что я буду.
    Дьячок говорит:
      — Мне уж надо своё петь на клиросе, не с вами!
    Поп говорит:
      — Что знаешь, то и валяй!
    Затем обедню зазвонили, поп собрался, говорит архиерею:
      — Владыко, благослови!
      — Бог тебя благословит!
    Поп пришёл в церковь, надел ризу. Архиерей пришёл, в алтарь стал.
      — Ну, починай, служи!
    Поп и запел, а голос-то громкий имел:
      — О-о-о! Из-за острова Кельястрова Выбегала лодочка осиновая, Нос-корма раскрашенная. На серёдке гребцы-молодцы, Тура-мара и пара.
    Дьякон тоже запел:
      — О-о-о! Из-за острова Кельястрова Выбегала лодочка осиновая.
    А дьячок на клиросе:
      — Вдоль по травке, да вдоль по муравке, по лазоревым цветочкам.
    Архиерей вышел да рукой махнул:
      — Служите как служили!
    Да и уехал прочь.
    ++++++++++++++++++++

    Бездольный. Сказка!!
.....
    Жил-был некоторый купец, весьма богат: имел при себе сына на возрасте.
    Вскоре купец помер и оставался сын с матерью, стал торговать, и пошли его дела худо: ни в чём-то ему счастья не было. Что отец три года наживал, то он в три дня терял, совсем проторговался, только и осталось от всего богатства ; один старый дом.
    Знать уж такой бездольный уродился! Видит добрый молодец, что жить и питаться стало нечем, сел под окном на лавочке, расчесал буйну голову и думает:
      — Чем мне кормить будет свою голову и родную матушку?
    Посидел немного и стал просить у матери благословения.
      — Пойду, – говорит, – наймусь к богатому мужику в казаки (батраки).
    Купчиха его отпустила.
    Вот он пошёл и нанялся к богатому мужику ; на все лето порядился за пятьдесят Рублёв. Стал работать ; охоты хоть много, да ничего не умеет: что топоров, что кос приломал, привёл хозяина в убыток Рублёв на тридцать.
    Мужик насилу додержал его до половины лета и отказал.
    Пришёл добрый молодец домой, сел на лавочку под окошечко, расчесал буйну головушку и горько заплакал:
      — Чем же мне кормить будет свою голову и матушкину?
    Мать спрашивает:
      — О чём, дитя моё, плачешь?
      — Как мне не плакать, матушка, коли нет ни в чем счастья? Дай мне благословение. Пойду, где-нибудь в пастухи наймусь.
    Мать отпустила его.
    Вот он нанялся в одной деревне стадо пасти и рядился на лето за сто Рублёв. Не дожил и до половины лета, а уж больше десятка коров растерял. И тут ему отказали.
    Пришёл опять домой, сел на лавочку под окошечко, расчесал буйну головушку и заплакал горько. Поплакал-поплакал и стал просить у матери благословения.
      — Пойду, – говорит, – куда голова понесёт!
    Мать насушила ему сухарей, наклала их в мешок, да и благословила сына идти на все четыре стороны.
    Он взял мешок и пошёл куда глаза глядят. Близко ли, далеко ли ; дошёл до другого царства.
    Увидал его царь той земли и стал спрашивать:
      — Откуда и куда путь держишь?
      — Иду работы искать. Все равно ; какая б ни попалася, за всякую рад взяться.
      — Наймись у меня на винном заводе работать. Твоё дело будет дрова таскать да под котлы подкладывать.
    Купеческий сын и тому рад и срядился с царём за полтораста Рублёв в год. До половины года не дожил, а почти весь завод сжёг. Призвал его царь к себе и стал допытываться:
      — Как это сделалось, что у тебя завод сгорел?
    Купеческий сын рассказал, как прожил он отцовское имение и как ни в чём таки ему счастья нет:
      — Где ни наймусь, дальше половины срока не удаётся мне выжить!
    Царь пожалел его, не стал за вину наказывать. Назвал его Бездольным, велел приложить ему в самый лоб печать, ни подати, ни пошлины с него не спрашивать, и куда бы он ни явился ; накормить его, напоить, на ночлег пустить, но больше одних суток нигде не держать.
    Тотчас по царскому приказу приложили купеческому сыну печать ко лбу. Отпустил его царь.
      — Ступай, – говорит, – куда знаешь! Никто тебя не захватит, ничего с тебя не спросят, а сыт будешь.
    Пошёл Бездольный путём-дорогою. Куда ни явится ; никто у него ни билета, ни пашпорта не спрашивает, напоят, накормят, дадут ночь переночевать, а наутро со двора в шею гонят.
    Долго ли, коротко ли бродил он по белу свету, случилось ему в тёмный лес зайти. В том лесу избушка стоит, в избушке старуха живёт.
    Приходит к старухе. Она его накормила-напоила и добру научила:
      — Ступай-ка ты по этой дорожке, дойдёшь до синя моря ; увидишь большой дом. Зайди в него и сделай вот так-то и так-то.
    По сказанному, как по писаному, пустился купеческий сын по той дорожке, добрался до синя моря, увидал славный большой дом. Входит в переднюю комнату ; в той комнате стол накрыт, на столе краюха белого хлеба лежит.
    Он взял нож, отрезал ломоть хлеба и закусил немножко. Потом взлез на печь, заклался дровами, сидит ; вечера дожидается.
    Только вечереть стало ; приходят туда тридцать три девицы, родные сестрицы, все в один рост, все в одинаковых платьях и все равно хороши.
    Большая сестра впереди выступает, на краюху поглядывает.
      — Кажись, – говорит, – здесь русский дух побывал?
    А меньшая назади отзывается:
      — Что ты, сестрица! Это мы по Руси ходили да русского духу и нахватались.
    Сели девицы за стол, поужинали, побеседовали и разошлись по разным покоям. В передней комнате осталась одна меньшая, тотчас она разделась, легла на постель и уснула крепким сном.
    Тем временем унёс у неё добрый молодец платье. Рано поутру встала девица, ищет ; во что бы одеться: и туда и сюда бросится ; нет нигде платья.
    Прочие сестры уж давно оделись, обернулись голубками и улетели на сине море, а её одну покинули.
    Говорит она громким голосом:
      — Кто взял моё платье, отзовись, не бойся! Если ты старый старичок ; будь мой дедушка, если старая старушка ; будь моя бабушка, если пожилой мужичок ; будь мой дядюшка, если пожилая женщина ; будь моя тётушка, если же молодой молодец ; будь мой суженый.
    Купеческий сын, слез с печки и подал ей платье. Она тотчас оделась, взяла его за руку, поцеловала в уста и промолвила:
      — Ну, сердечный друг! Не время нам здесь сидеть, пора в путь-дорогу собираться, своим домком заводиться.
    Дала ему сумку на плечи, себе другую взяла и повела к погребу. Отворила двери ; погреб был битком набит медными деньгами. Бездольный обрадовался и ну загребать деньги пригоршнями да в сумку класть. Красная девица рассмеялась, выхватила сумку, вывалила все деньги вон и затворила погреб.
    Он на неё покосился:
      — Зачем назад выбросила? Нам бы это пригодилося.
      — Это что за деньги! Станем искать получше.
    Привела его к другому погребу, отворила двери ; погреб был сполна серебром навален. Бездольный пуще прежнего обрадовался, давай хватать деньги да в сумку класть. А девица опять смеётся:
      — Это что за деньги! Пойдём, поищем чего получше.
    Привела его к третьему погребу ; весь золотом да жемчугом навален:
      — Вот это так деньги, бери, накладывай обе сумки.
    Набрали они золота и жемчуга и пошли в путь-дорогу.
    Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли ; скоро сказка сказывается, не скоро дело деется ; приходят в то самое царство, где купеческий сын на заводе жил, вино курил.
    Царь его узнал:
      — Ах, да это ты, Бездольный! Никак ты женился, ишь какую красавицу за себя выискал! Ну, коли хочешь ; живи теперь в моем царстве.
    Купеческий сын стал с своей женой советоваться, она ему говорит:
      — На честь не гребись, с чести не вались! Нам все равно ; где ни жить. Пожалуй, и здесь останемся.
    Вот они и остались жить в этом царстве, завелись домком и зажили ладком.
    Прошло немного времени, позавидовал их житью-бытью ближний царский воевода, пошёл к старой колдунье и говорит ей:
      — Послушай, бабка! Научи, как бы извести мне купеческого сына. Называется он Бездольным, а живёт вдвое богаче меня, и царь его жалует больше бояр и думных людей, и жена у него красота ненаглядная.
      — Ну что ж! Пособить этому делу можно: ступай к самому царю и оговори перед ним Бездольного: так и так, дескать, обещается он сходить в город Ничто, принести неведомо что.
    Ближний воевода ; к царю, царь ; за купеческим сыном:
      — Что ты, Бездольный, по сторонам хвастаешь, а мне ни гу-гу! Завтра же отправляйся в дорогу: сходи в город Ничто, принеси неведомо что! Если не сослужишь этой службы, то жены лишён.
    Приходит Бездольный домой и горько-горько плачет. Увидала жена и спрашивает:
      — О чём плачешь, сердечный друг? Разве кто тебе обиду нанёс, али государь чарой обнес, не на то место посадил, трудную службу наложил?
      — Да такую службу, что трудно и выдумать, а не то что исполнить. Вишь, приказал мне сходить в город Ничто, принести неведомо что!
      — Нечего делать, с царём не поспоришь. Надо идти!
    Принесла она ширинку да клубочек, отдала мужу и наказала, как и куда идти. Клубочек покатился прямёхонько в город Ничто. Катится он и полями чистыми, и мхами-болотами, и реками-озёрами, а следом за ним Бездольный шагает.
    Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли ; стоит избушка на курьей ножке, на собачьей голяшке.
      — Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом.
    Избушка повернулась. Он отворил дверь на пяту. Зашёл в избушку ; сидит на скамье седая старуха:
      — Фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче русский дух сам пришёл. Ну, добрый молодец, вовремя явился. Я ведь голодна, есть хочу. Убью тебя да скушаю, а живого не спущу.
      — Что ты, старая чертовка! Как станешь есть дорожного человека? Дорожный человек и костоват и чёрен. Ты наперёд баньку истопи, меня вымой-выпари, да тогда и ешь на здоровье.
    Старуха истопила баню. Бездольный вымылся, выпарился, достал женину ширинку и стал лицо утирать.
      — Откуда у тебя эта ширинка? Ведь это моя племянница вышивала!
      — Я твою племянницу замуж взял.
      — Ах, зять возлюбленный! Чем же тебя потчевать?
    Наставила старуха всяких кушаньев, всяких вин и медов. Зять не чванится, не ломается, сел за стол и давай уплетать. Вот старуха накормила его, напоила, спать повалила. Сама возле села и стала выспрашивать:
      — Куда идёшь, добрый молодец ; по охоте аль по неволе?
      — Уж что за охота! Царь велел сходить в город Ничто, принести неведомо что.
    Поутру рано разбудила его старуха, кликнула собачку.
      — Вот, – говорит, – тебе собачка. Она доведёт тебя в тот город.
    Целый год странствовал Бездольный, пришёл в город Ничто ; нет ни души живой, всюду пусто! Забрался он во дворец и спрятался за печку. Вечером приходит туда старик сам с ноготок, борода с локоток:
      — Эй, Никто! Накорми меня.
    Вмиг все готово. Старик наелся-напился и ушёл. Бездольный тотчас вылез из-за печки и крикнул:
      — Эх, Никто! Накорми меня.
    Никто накормил его.
      — Эй, Никто! Напой меня.
    Никто напоил его.
      — Эй, Никто! Пойдём со мной.
    Никто не отказывается.
    Повернул Бездольный в обратный путь. Шёл-шёл, вдруг навстречу ему человек идёт, дубинкою подпирается.
      — Стой! – закричал он купеческому сыну. – Напой-накорми дорожного человека.
    Бездольный отдал приказ:
      — Эй, Никто! Подавай обед.
    В ту ж минуту в чистом поле стол явился, на столе всяких кушаньев, вин и медов ; сколько душе угодно. Встречный наелся-напился и говорит:
      — Променяй своего Никто на мою дубинку.
      — А на что твоя дубинка пригожается?
      — Только скажи: эй, дубинка, догони того-то и убей до смерти! – Она тотчас настигнет и убьёт хошь какого силача.
    Бездольный поменялся, взял дубинку, отошёл шагов с пятьдесят и вымолвил:
      — Эй, дубинка, нагони этого мужика, убей его до смерти и отыми моего Никто.
    Дубинка пошла колесом ; с конца на конец повёртывается, с конца на конец перекидывается. Нагнала мужика, ударила его по лбу, убила и назад вернулась.
    Бездольный взял её и отправился дальше. Шёл-шёл, попадается ему навстречу другой мужик: в руках гусли несёт.
      — Стой! – закричал встречный купеческому сыну. – Напой-накорми дорожного человека.
    Тот накормил его, напоил досыта.
      — Спасибо, добрый молодец! Променяй своего Никто на мои гусли.
      — А на что твои гусли пригожаются?
      — Мои гусли не простые: за одну струну дёрнешь ; сине море станет, за другую дёрнешь ; корабли поплывут, а за третью дёрнешь ; будут корабли из пушек палить.
    Бездольный крепко на свою дубинку надеется.
      — Пожалуй, – говорит, – поменяемся!
    Поменялся и пошёл своей дорогою. Отошёл шагов с пятьдесят и скомандовал своей дубинке. Дубинка завертелась колесом, догнала того мужика и убила до смерти.
    Стал Бездольный подходить к своему государству и вздумал сыграть шутку: открыл гусли, дёрнул за одну струну ; сине море стало, дёрнул за другую ; корабли под стольный город подступили, дёрнул за третью ; со всех кораблей из пушек пальба началась.
    Царь испугался, велел собирать рать-силу великую, отбивать от города неприятеля.
    А тут и Бездольный явился:
      — Ваше царское величество! Я знаю, чем от беды избавиться. Прикажите у своего ближнего воеводы отрубить правую ногу да левую руку ; сейчас корабли пропадут.
    По царскому слову отрубили у воеводы и руку и ногу. А тем временем Бездольный закрыл свои гусли ; и в ту ж минуту куда что девалося. Нет ни моря, ни кораблей! Царь на радостях задал большой пир. Только и слышно:
      — Эй, Никто! Подай то, принеси другое!
    С той поры воевода пуще прежнего невзлюбил купеческого сына и всячески стал под него подыскиваться. Посоветовался с старой колдуньею, пришёл на костыле во дворец и сказывает:
      — Ваше величество! Бездольный опять похваляется, будто может он сходить за тридевять земель, в тридесятое царство, и добыть оттуда кота-баюна, что сидит на высоком столбе в двенадцать сажон и многое множество всякого люду насмерть побивает.
    Царь позвал к себе Бездольного, поднёс ему чару зелена вина.
      — Ступай, – говорит, – за тридевять земель, в тридесятое царство, и достань мне кота-баюна. Если не сослужишь этой службы, то жены лишён!
    Купеческий сын горько-горько заплакал и пошёл домой. Увидала его жена и спрашивает:
      — О чём плачешь? Разве кто тебе обиду нанёс, али государь чарой обнёс, не на то место посадил, трудную службу наложил?
      — Да, задал такую службу, что трудно и выдумать, не то что выполнить. Приказал добыть ему кота-баюна.
      — Добро! Молись спасу да ложись спать. Утро вечера мудрёнее живёт.
    Бездольный лёг спать, а жена его сошла в кузницу, сковала ему на голову три колпака жалезные, приготовила три просвиры жалезные, клещи чугунные да три прута: один жалезный, другой медный, третий оловянный.
    Поутру разбудила мужа:
      — Вот тебе три колпака, три просвиры и три прута. Ступай за тридевять земель, в тридесятое царство, за котом-баюном. Трёх вёрст не дойдёшь, как станет тебя сильный сон одолевать ; кот-баюн напустит. Ты смотри ; не спи, руку за руку закидывай, ногу за ногой волочи, а инде и катком катись. А если уснёшь, кот-баюн убьёт тебя!
    Научила его, как и что делать, и отпустила в дорогу.
    Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли ; пришёл Бездольный в тридесятое царство. За три версты стал его сон одолевать, он надевает три колпака жалезные, руку за руку закидывает, ногу за ногой волочит, а то и катком катится. Кое-как выдержал и очутился у самого столба.
    Кот-баюн прыг ему на голову, один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий ; тут добрый молодец ухватил его клещами, сволок наземь и давай сечь прутьями. Наперво сёк жалезным прутом, изломал жалезный ; принялся угощать медным, изломал медный ; пустил в дело оловянный. Этот гнётся, не ломится, вкруг хребта увивается.
    Кот-баюн начал сказки сказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей: а купеческий сын не слушает, знай его нажаривает. Невмоготу коту стало. Видит, что заговорить нельзя, и возмолился:
      — Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.
      — А пойдёшь со мною?
      — Куда хошь ; пойду!
    Бездольный выпустил кота-баюна. Кот позвал его в гости, посадил за стол и наклал хлеба целые вороха. Бездольный съел ломтя три-четыре, да и будет! В горло не лезет. Заворчал на него кот, зауркал:
      — Какой же ты богатырь, коли не сможешь супротив меня хлеба съесть?
    Отвечает Бездольный:
      — Я к вашему хлебу не привык. А есть у меня в сумке дорожные русские сухарики ; взять было их и закусить на голодное брюхо!
    Вынул жалезную просвиру и словно глодать собирается.
      — А ну, – просит кот-баюн, – дай-ка мне отведать, каковы русские сухари?
    Купеческий сын дал ему жалезную просвиру ; он всю дочиста сглодал, дал ему другую ; и ту изгрыз, дал ему третью ; он грыз-грыз, зубы поломал, бросил просвиру на стол и говорит:
      — Нет, не смогу! Больно крепки русские сухари.
    После того собрался Бездольный и пошёл домой. Вместе с ним и кот отправился. Шли-шли, шли-шли и добрались куда надо. Приходят во дворец, царь увидал кота-баюна и приказывает:
      — А ну, кот-баюн! Покажи мне большую страсть.
    Кот свои когти точит, на царя их ладит. Хочет у него белу грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался и стал молить Бездольного:
      — Уйми, пожалуйста, кота-баюна! Все для тебя сделаю.
      — Закопай воеводу живьём в землю, так сейчас уйму.
    Царь согласился. Тотчас подхватили воеводу за руку да за ногу, потащили на двор и живьём закопали в сыру землю.
    А Бездольный остался жить при царе. Кот-баюн их обоих слушался, Никто им прислуживал, и жили они долго и весело.
    Вот сказка вся, больше сказывать нельзя.
    ++++++++++++++++++++

    Беззаботная жена. Сказка!!
.....
    Жили-были муж с женой.
    Жена была баба ленивая и беззаботная, да к тому же ещё и большая лакомка: все проела на орешках да на пряничках, так что наконец осталась в одной рубахе, и то в худой ; изорванной.
    Вот подходит большой праздник, а у бабы нечего и надеть, кроме этой рубахи. И говорит она мужу:
      — Сходи-ка, муж, на рынок да купи мне к празднику рубаху.
    Муж пошёл на рынок, увидал, что продают гуся, и купил его вместо рубахи. Приходит домой, жена его и спрашивает:
      — Купил мне рубаху?
      — Купил, – отвечает муж, – да только гуська.
    А жена не послышала и говорит:
      — Ну и что, что узка, да изношу!
    Сняла с себя изорванную рубаху и бросила в печку. А потом и спрашивает:
      — Где же рубаха? Дай я надену.
      — Да ведь я сказал, что купил гуська, а не рубаху.
    Так и осталась баба без рубахи.
    ++++++++++++++++++++

    Беззаботный монастырь. Сказка!!
.....
    Жили в одном монастыре триста монахов да игумен. Монастырь был богатый, доходов много. И живут монахи припеваючи. Пьют, едят сладко, спят долго, а работы нет никакой.
    Прослышал про беззаботное монастырское житье царь Пётр Великий и задумался:
      — Как так? Весь наш народ и сам я все в трудах да в заботах, отдохнуть некогда. Ни днём, ни ночью покоя нет, а тут триста человек живут, как сыр в масле катаются. Пьют, едят сладко, спят долго. Ни заботы, ни работы не знают. Совсем ожирели на лёгких хлебах.
    И послал царь в тот монастырь гонца:
      — Поезжай, скажи игумну: приказал-де царь сосчитать звёзды на небе и узнать, глубока ли земля, да пусть тот игумен узнает, о чём я думаю, что у меня, у царя, на уме. Сроку дай три дня. На четвёртый день пусть сам игумен с ответом ко мне придёт. Коли не исполнит приказания, всех монахов и самого игумна велю на работу отправить, а монастырь закрыть.
    Получил игумен беззаботного монастыря царский приказ и затужил, запечалился:
      — Ох, беда пришла неминучая!
    И рассказал монахам все как есть. Монахи головы повесили. Думали, думали, ничего придумать не могли.
    А в ту пору зашёл в монастырь отставной солдат и спрашивает:
      — Чего, старцы, горюете? Жили всегда без нужды, без печали, а теперь головы повесили.
    Монахи ему отвечают:
      — Ох, солдат, не знаешь нашего горя великого! Велел царь три загадки отгадать и через три дня игумну с ответом во дворец прийти.
      — Какие такие загадки царь загадал? – спрашивает солдат.
      — Надо сосчитать, сколько есть звёзд не небе, узнать, глубока ли земля, и сказать, что у царя на уме, о чём он думает.
    Выслушал солдат и говорит:
      — Знал бы я, как царю ответ держать, как был бы на вашем месте.
    Монахи побежали к игумну:
      — Вот солдат берётся загадки отгадать и царю ответ дать.
    Просит игумен солдата:
      — Бери, служивый, чего хочешь, только пособи нашему горю, научи, как царю отвечать!
    А солдат и говорит:
      — Ничего мне не надо. Давай твою одёжу, я вместо тебя к царю пойду.
    Обрадовался игумен, и все монахи повеселели:
      — Ну, слава богу, та беда миновала! Как гора с плеч долой!
    Стали солдата угощать:
      — Пей, ешь, чего только душа пожелает.
    И сами себя не забывали ; так наугощались, что сутки после отлёживались. А тут приспела пора и к царю идти. Переоделся солдат в игуменскую одёжу и пошёл во дворец.
    Спрашивает царь:
      — Ну как, отгадал ли мои загадки?
      — Отгадал, ваше царское величество.
      — Сколько звёзд начитал на небе? – спрашивает царь.
      — Семьсот сорок две тысячи четыреста восемьдесят девять звёзд.
      — Правду говоришь?
      — Я, царское величество, сосчитал правильно, а коли не веришь, сосчитай сам, проверь.
    Царь усмехнулся и спрашивает:
      — Ну ладно. А велика ли земная глубина?
      — Земная глубина крепко велика.
      — А ты как узнал?
      — Да вот, мой батюшка ушёл в землю, скоро будет тридцать лет и до сей поры назад не воротился ; значит, крепко велика земная глубина.
      — Ну, а теперь скажи, – спрашивает царь, – о чём я думаю? Что у меня, у царя, на уме?
      — Ты, царское величество, сейчас думаешь: Молодец игумен ; сумел он мне ответ дать!
    Царь похвалил:
      — Правда твоя! Молодец игумен, все мои загадки отгадал!
    А солдат говорит:
      — Вот тут-то ты и дал маху, ваше царское величество.
      — Как так? – нахмурился царь.
      — Да вот так: принял ты меня, своего отставного солдата за игумена.
    Удивился царь, стал спрашивать и узнал, кто ему загадки отгадал. Солдат всю правду рассказал.
    Царь посмеялся и велел солдата наградить, а игумна да монахов приказал на работу царскую послать.
    ++++++++++++++++++++

    Безногий и безрукий богатыри. Задумал царевич жениться. Сказка!!
.....
    Задумал царевич жениться, и невеста есть на примете ; прекрасная царевна, да как достать ее?
    Много королей, и королевичей, и всяких богатырей её сватали, да ничего не взяли, только буйные головы на плахе сложили. И теперь ещё торчат их головы па ограде вокруг дворца гордой невесты.
    Закручинился, запечалился царевич. Не ведает, кто бы помог ему? А тут и выискался Иван Голый ; мужик был бедный, ни есть, ни пить нечего, одёжа давно с плеч свалилася.
    Приходит он к царевичу и говорит:
      — Самому тебе не добыть невесты, и коли один поедешь свататься, буйну голову сложишь! А лучше поедем вместе. Я тебя из беды выручу и все дело устрою. Только обещай меня слушаться!
    Царевич обещал ему исполнять все его советы, и на другой же день отправились они в путь-дорогу.
    Вот и приехали в иное государство и стали свататься. Царевна говорит.
      — Надо наперёд у жениха силы пытать.
    Позвала царевича на пир, угостила-употчевала. После обеда начали гости разными играми забавляться.
      — А принесите-ка мое ружье, с которым я на охоту езжу, – приказывает царевна.
    Растворились двери ; и несут сорок человек ружье не ружье, а целую пушку.
      — Ну-ка, наречённый жених, выстрели из моего ружьеца.
      — Иван Голый, – крикнул царевич, – посмотри, годится ли это ружье?
    Иван Голый взял ружье, вынес на крылечко, пнул ногою -ружье полетело далеко-далеко и упало в сине море.
      — Нет, паше высочество! Ружье ледащее, куда из него стрелять такому богатырю! – докладывает Иван Голый.
      — Что ж это, царевна? Али ты надо мной смеёшься? – говорит Царевич ; Приказала принести такое ружье, что мой слуга ногой пнул ; оно в море упало!
    Царевна велела принести свой лук и стрелу. Опять растворились двери, сорок человек лук со стрелой принесли.
      — Попробуй, наречённый жених, пусти мою стрелку.
      — Эй, Иван Голый! – закричал царевич. – Посмотри, годится ли лук для моей стрельбы?
    Иван Голый натянул лук и пустил стрелу. Полетела стрела за сто вёрст, попала в богатыря Марка Бегуна и отбила ему обе руки. Закричал Марко Бегун богатырским голосом:
      — Ах ты, Иван Голый! Отшиб ты мне обе руки. Да и тебе беды не миновать!
    Иван Голый взял лук на колено и переломил надвое:
      — Нет, царевич! Лук ледащий ; не годится такому богатырю, как ты, пускать с него стрелы.
      — Что же это, царевна? – вскрикнул царевич ; Али ты надо мной потешаешься? Какой лук дала ; мой слуга стал натягивать да стрелу пускать, а он тут же пополам изломился?
    Царевна приказала вывести из конюшни своего ретивого коня. Ведут коня сорок человек, едва на цепях сдержать могут: столь зол, неукротим!
      — Ну-ка, наречённый жених, прогуляйся на моем коне, я сама на нем каждое утро катаюся.
    Царевич крикнул:
      — Эй, Иван Голый! Посмотри, годится ли конь под меня!
    Иван Голый прибежал, начал коня поглаживать, гладил, гладил, взял за хвост, дёрнул ; и всю шкуру содрал.
      — Нет, – говорит Иван Голый, – конь ледащий! Чуть-чуть за хвост пошевелил, а с него и шкура слетела.
    Царевич начал жаловаться:
      — Эх, царевна! Ты все надо мной насмешку творишь. Вместо богатырского коня клячу вывела.
    Царевна не стала больше пытать царевича и на другой день вышла за него замуж. Обвенчались они и легли спать. Царевна положила на царевича руку ; он еле выдержать смог, совсем задыхаться стал.
      — А, – думает царевна, – так ты этакий богатырь! Хорошо же, будете меня помнить.
    Через месяц времени собрался царевич с молодой женою в своё государство ехать. Ехали день, и два, и три и остановились лошадям роздых дать.
    Вылезла царевна из кареты, увидала, что Иван Голый крепко спит, тотчас отыскала топор, отсекла ему обе ноги, только руки оставила, потом велела закладывать лошадей, царевичу приказала на запятки стать и воротилась назад в своё царство, а Иван Голый остался в чистом поле.
    Вот однажды пробегал по этому полю Марко Бегун, увидел Ивана Голого, побратался с ним, посадил его на себя и пустился в дремучий, тёмный лес.
    Стали богатыри в том лесу жить, построили себе избушку, сделали тележку, добыли ружье и зачали за перелётной птицей охотиться.
    Марко Бегун тележку возит, а Иван Голый сидит в тележке да птиц стреляет, руки-то у него остались. А вся его сила в руках и была. Той дичиною круглый год питались.
    Скучно им показалося, и выдумали они украсть где-нибудь девку от отца, от матери. Поехали к одному священнику и стали просить милостыньку.
    Поповна вынесла им хлеба и только подошла к тележке, как Иван Голый ухватил её за руки, посадил рядом с собой, а Марко Бегун во всю прыть побежал, и через минуту очутились они дома в своей избушке.
      — Будь ты, девица, нам сестрицею, готовь нам обедать и ужинать да за хозяйством присматривай.
    Жили они втроём тихо и мирно, на судьбу не жаловались.
    Раз как-то отправились богатыри на охоту, целую неделю домой не бывали, а воротившись ; едва свою сестру узнали: так она исхудала!
      — Что с тобой сделалось? – спрашивают богатыри.
    Она в ответ рассказала им, что каждый день летает к ней змей. Оттого и худа стала.
      — Постой же, мы его поймаем!
    Иван Голый лёг под лавку, а Марко Бегун спрятался в сенях за двери. Прошло с полчаса, вдруг деревья в лесу зашумели, крыша на избе пошатнулася. Прилетел змей, ударился о сырую землю и сделался добрым молодцем, вошёл в избушку, сел за стол и требует закусить чего-нибудь.
    Иван Голый ухватил его за ноги, а Марко Бегун навалился на змея всем туловищем и стал его давить. Порядком ему бока намял!
    Притащили они змея к дубовому пню, раскололи пень надвое, защемили там его голову и начали стегать прутьями.
    Просится змей:
      — Отпустите меня, сильномогучие богатыри! Я вам покажу, где мёртвая и живая вода.
    Богатыри согласились.
    Вот змей привёл их к озеру. Марко Бегун обрадовался, хотел было прямо в воду кинуться, да Иван Голый остановил.
      — Надо прежде, – говорит, – испробовать.
    Взял зелёный прут и бросил в воду ; прут тотчас сгорел. Принялись богатыри опять за змея. Били его, били, едва жива оставили.
    Привёл их змей к другому озеру. Иван Голый поднял гнилушку и бросил в воду ; она тотчас пустила ростки и зазеленела листьями.
    Богатыри кинулись в это озеро, искупались и вышли на берег молодцы молодцами. Иван Голый ; с ногами, Марко Бегун ; с руками.
    После взяли змея, притащили к первому озеру и бросили прямо вглубь ; только дым от него пошёл!
    Воротились домой. Марко Бегун был уже стар, отвёз поповну к отцу, к матери и стал жить у этого священника, потому что священник объявил ещё прежде: кто мою дочь привезёт, того буду кормить и поить до самой смерти.
    А Иван Голый добыл богатырского коня, и поехал искать своего царевича.
    Едет чистым полем, а царевич свиней пасёт.
      — Здорово, царевич!
      — Здравствуй! А ты кто такой?
      — Я Иван Голый.
      — Что ты завираешься! Если б Иван Голый жив был, я бы не пас свиней.
      — И то и есть конец твоей службе! – отвечает Иван Голый
    Тут они поменялись одёжею. Царевич поехал вперёд на богатырском коне, а Иван Голый вслед за ним свиней погнал.
    Царевна увидала его, выскочила на крыльцо:
      — Ах ты, неслух! Кто тебе велел свиней гнать, когда ещё солнце не село?
    И стала приказывать, чтоб сейчас же взяли пастуха и выдрали на конюшне. Иван Голый не стал дожидаться, сам ухватил царевну за косы и до тех пор волочил её по двору, пока не покаялась и не дала слова слушаться во всём мужа.
    После того царевич с царевною жили в согласии долгие годы, и Иван Голый при них служил.
    ++++++++++++++++++++

    Безногий и слепой богатыри. В некотором царстве жил-был грозный царь. Сказка!!
.....
    В некотором царстве, в некотором государстве жил-был грозный царь ; славен во всех землях, страшен всем королям и королевичам.
    Задумал царь жениться и отдал такой указ по всем городам и сёлам:
      — Кто найдёт ему невесту краснее солнца, яснее месяца и белее снегу, того наградит он несметным богатством.
    Пошла о том слава по всему царству. От малого до великого все судят, толкуют, а ни единый человек не вызывается отыскать такую красавицу.
    Недалеко от царского дворца стоял большой пивоваренный завод.
    Собрался как-то рабочий народ и завёл разговор, что вот-де можно бы много денег от царя получить, да где этакую невесту достать!
      — Да, братцы, – говорит один мужик, по имени Никита Колтома, – без меня никому не найти для царя невесты. А коли я возьмусь, так наверно найду!
      — Что ты, дурень, расхвастался! Где тебе, к чёрту, это дело сделать? Есть люди знатные, богатые ; не нам чета, да и те хвосты прижали! Тебе и во сне этого не приснится, а не то что наяву.
      — Да уж там как хотите, а я на себя надеюсь. Сказал: достану ; и достану!
      — Эх, Никита, не хвались! Сам ведаешь, царь у нас грозный. За пустую похвальбу велит казнить тебя.
      — Небось не казнит, а деньгами наградит.
    Тотчас доложили эти речи самому царю. Царь обрадовался и велел представить Никиту перед свои светлые очи.
    Набежали солдаты, схватили Никиту Колтому и потащили во дворец. А товарищи ему вслед кричат:
      — Что, брат, договорился? Ты думаешь с царём шутки шутить! Ну-ка ступай теперь на расправу!
    Приводят Никиту в большие палаты. Говорит ему грозный царь:
      — Ты, Никита, похваляешься, что можешь достать мне невесту краше солнца, ясней месяца и белее снегу?
      — Могу, ваше величество!
      — Хорошо, братец! Коли ты мне заслужишь ; награжу тебя казною несметною и поставлю первым министром. А коли соврал ; то мой меч, твоя голова с плеч!
      — Рад стараться, ваше величество! Прикажите наперёд погулять мне один месяц.
    Царь на это был согласен и дал Никите открытый лист за своим подписом, чтобы во всех трактирах и харчевнях отпущали ему безденежно всякие напитки и кушанья.
    Никита Колтома пошёл по столице гулять: в какой трактир ни зайдёт ; только покажет открытый лист, тотчас несут ему все, чего душа требует.
    Гуляет он день, два и три, гуляет неделю, и другую, и третью. Вот и срок вышел.
    Время к царю являться. Попрощался Никита с своими приятелями, приходит во дворец и просит у царя собрать ему двенадцать добрых молодцев ; рост в рост, волос в волос и голос в голос, да приготовить ещё тринадцать белотканых шатров с золотыми узорами.
    У царя живо готово: вмиг собраны молодцы, и шатры поделаны.
      — Ну, ваше величество, – говорит Никита, – теперь собирайтесь да поедемте за невестою.
    Оседлали они своих добрых коней, навьючили шатры. После того отслужили напутственный молебен, простились с градскими жителями, сели на коней и поскакали ; только пыль столбом!
    Едут день, и два, и три ; стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита:
      — Поезжайте с богом прямо, а я пока забегу в кузницу да закурю трубку.
    Входит в кузницу, а в ней пятнадцать кузнецов жалезо куют, молотами постукивают.
      — Бог помочь, братцы!
      — Спасибо, добрый человек!
      — Сделайте мне прут в пятнадцать пуд.
      — Сделать-то мы не прочь, да кто станет жалезо поворачивать? Пятнадцать пуд ; не шутка!
      — Ничего, братцы! Вы бейте молотами, а я стану поворачивать.
    Кузнецы принялись за работу и сковали жалезный прут в пятнадцать пуд.
    Никита взял этот прут, вышел в поле, подбросил его вверх на пятнадцать сажон и подставил свою руку: жалезный прут упал ему на руку, богатырской крепости не выдержал ; пополам переломился.
    Никита Колтома заплатил кузнецам за труды, бросил им изломанный прут и уехал.
    Нагоняет своих товарищей. Едут они ещё три дня ; опять стоит в чистом поле кузница.
      — Поезжайте вперёд, а я зайду в кузницу, – говорит Никита.
    Вошёл в кузницу, а в ней двадцать пять кузнецов жалезо куют, молотами постукивают.
      — Бог помочь, ребята!
      — Спасибо, добрый человек!
      — Скуйте мне прут в двадцать пять пуд.
      — Сковать ; неважное дело, да где тот силач, что столько жалеза ворочать будет?
      — Я сам буду ворочать.
    Взял он двадцать пять пуд жалеза, раскалил докрасна и стал на наковальне поворачивать, а кузнецы знай молотами бьют. Сделали прут в двадцать пять пуд.
    Никита взял тот жалезный прут, вышел в поле, подкинул его вверх на двадцать пять сажон и подставил свою руку.
    Прут ударился о богатырскую руку и разломился надвое.
      — Нет, не годится! – сказал Никита, заплатил за работу, сел на коня и уехал.
    Нагоняет своих товарищей. Едут они день, другой и третий ; опять стоит в чистом поле кузница. Говорит Никита товарищам:
      — Поезжайте вперёд, а я зайду в кузницу ; трубку закурю.
    Вошёл в кузницу, а в ней пятьдесят кузнецов старика мучают: на наковальне седой старик лежит, десять человек держат его клещами за бороду, а сорок молотами по бокам осаживают.
      — Братцы, помилуйте! – кричит старик во весь голос. – Отпустите душу на покаяние!
      — Бог помочь! – говорит Никита.
      — Спасибо, добрый человек! – отвечают кузнецы.
      — За что вы старика мучаете?
      — А вот за: должен он нам всем по рублю, да не отдаёт. Как же не бить его?
      — Экий несчастный, – думает Никита, – за пятьдесят рублёв да этакую казнь принимает.
    И говорит кузнецам:
      — Послушайте, братцы, я вам за него плательщик, отпустите старика на волю.
      — Изволь, добрый человек! Для нас все равно ; с кого ни получить, лишь бы деньги были.
    Никита Колтома вынул пятьдесят рублёв. Кузнецы взяли деньги и только выпустили старика из жалезных клещей ; как он в ту же минуту с глаз пропал! Смотрит Никита:
      — Да куда же он девался?
      — Вона! Ищи его теперь, – говорят кузнецы, – ведь он ; колдун! Заказал Никита сковать жалезный прут в пятьдесят пуд. Взял его, подбросил вверх на пятьдесят сажон и подставил свою руку: прут выдержал, не изломался.
      — Вот этот годится, – сказал Никита и поехал догонять товарищей.
    Вдруг слышит позади себя голос:
      — Никита Колтома, постой!
    Оглянулся назад и видит ; бежит к нему тот самый старик, которого он от казни выкупил.
      — Спасибо тебе, добрый человек, – говорит старик, – что ты меня от злой муки избавил. Ведь я ровно тридцать лет терпел этакое горе! Вот тебе на память подарок: возьми ; пригодится.
    И даёт ему шапку-невидимку:
      — Только надень на голову ; никто тебя не увидит! Никита взял шапку-невидимку, поблагодарил старика и поскакал дальше.
    Нагнал своих товарищей, и поехали все вместе. Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли ; подъезжают они к одному дворцу.
    Кругом тот дворец обнесён высокою жалезною оградою: ни войти на двор, ни въехать добрым молодцам. Говорит грозный царь:
      — Ну, брат Никита, ведь дальше нам ходу нет.
    Отвечает Никита Колтома:
      — Как не быть ходу, ваше величество! Я всю вселенную изойду, а вам невесту найду. Этая ограда нам не удержу. Ну-ка, ребята, ломайте ограду, делайте ворота на широкий двор.
    Добрые молодцы послезали с коней, принялись за ограду, только что ни делали ; не могли сломать: стоит ограда, не рушится.
      — Эх, братцы, – говорит Никита, – все-то вы мелко плаваете, нечего на вас мне надеяться, приходится самому хлопотать.
    Соскочил Никита с своего коня, подошёл к ограде, ухватился богатырскими руками за решётку, дёрнул раз ; и повалил всю ограду наземь.
    Въехали грозный царь и добрые молодцы на широкий двор и там на зелёном лугу разбили свои шатры белотканые с золотыми узорами. Закусили чем бог послал, легли спать и с устатку заснули крепким сном.
    Всем по шатру досталося. Только нет шатра Никите Колтоме. Отыскал он три рогожи дырявые, сделал себе шалаш, лёг на голой земле, а спать не спит, дожидается, что будет.
    На заре на утренней проснулась в своём тереме царевна Елена Прекрасная, выглянула в косящатое окошечко и усмотрела: стоят на зелёном лугу тринадцать белотканых шатров, золотыми цветами вышиты, а впереди всех стоит шалаш ; из рогож сделан.
      — Что такое? – думает царевна. – Откудова эти гости понаехали?
    Глядь ; а жалезная ограда разломана. Крепко разгневалась Елена Прекрасная, призывает к себе сильномогучего богатыря и приказывает:
      — Сейчас на коня садись, поезжай к этим шатрам и предай всех ослушников смерти. Трупы за ограду повыбросай, а шатры ко мне представь.
    Сильномогучий богатырь оседлал своего доброго коня, оделся в доспехи воинские и напущается на незваных гостей.
    Усмотрел его Никита Колтома, стал спрашивать:
      — Кто едет?
      — А ты что за невежа, спрашиваешь?
    Те слова Никите не показалися, выскочил он из своего шалаша, ухватил богатыря за ногу и стащил с лошади на сырую землю, поднял жалезный прут в пятьдесят пуд, отвесил ему единый удар и говорит:
      — Теперь ступай к своей царевне обратно да скажи ей, чтобы долго не спесивилась, своего бы войска не тратила, а выходила бы замуж за нашего грозного царя.
    Богатырь поскакал назад ; рад, что Никита живого его на свет пустил! Приехал во дворец и сказывает царевне:
      — Это на ваш двор заехали непомерные силачи, сватают вас за своего грозного царя и велели мне говорить, чтоб вы не спесивились, понапрасну войска не тратили, а выходили бы за того царя замуж.
    Как услыхала Елена Прекрасная такие смелые речи, тотчас взволновалася, созвала всех своих сильномогучих богатырей и стала приказывать:
      — Слуги мои верные! Соберите войско несметное, разорите шатры белотканные, избейте незваных гостей, чтоб и праху ихнего не было!
    Сильномогучие богатыри, долго не думавши, собрали войско несметное, сели на своих богатырских коней и понеслись на шатры белотканные с золотыми узорами.
    Только поравнялись с рогожаным шалашиком, выскочил перед ними Никита Колтома, взял свой жалезный прут в пятьдесят пуд и начал им в разные стороны помахивать. В короткое время перебил все войско и сильномогучих богатырей, только одного богатыря в живых оставил.
      — Поезжай, – говорит, – к своей царевне Елене Прекрасной да скажи ей, чтоб она больше войска не тратила. Нас войском не испугаешь! Теперь я с вами один сражался. Что же будет с вашим царством, как проснутся мои товарищи? Камня на камне не оставим, все по чисту полю разнесём!
    Богатырь воротился к царевне, рассказал, что войско побито, что на таких витязей никакой силы не хватит.
    Елена Прекрасная послала звать грозного царя во дворец, да тут же приказала калёную стрелу изготовить. А сама вышла встречать гостей с ласкою, с честию. Идёт царевна навстречу, а за ней пятьдесят человек лук и стрелу несут.
    Никита Колтома увидал богатырский лук, тотчас догадался, что тою стрелою хотят их потчевать, надел на голову шапку-невидимку, подскочил, натянул лук и направил стрелу в царевнины терема ; в одну минуту весь верхний этаж сшиб!
    Нечего делать, берёт Елена Прекрасная грозного царя за руку, ведёт в белокаменные палаты, сажает за столы дубовые, за скатерти браные. Стали пить, есть, веселиться.
    В палатах убранство чудное: весь свет обойти, такого нигде не найдёшь.
    После обеда говорит Никита грозному царю:
      — Нравится ли вашему величеству невеста? Аль за другою ехать?
      — Нет, Никита, нечего попусту ездить. Лучше этой в белом свете нет!
      — Ну и женитесь. Теперь она в ваших руках. Да смотрите, ваше величество, не плошайте: первые три ночи станет она вашу силу пытать, наложит свою руку и станет крепко-крепко давить. Вам ни за что не стерпеть! В те поры уходите поскорей из комнаты, а я на ваше место приду и живо её усмирю.
    Вот и принялись за свадьбу. У царей ни мёд варить, не вино курить ; все готово.
    Сыграли свадьбу, и пошёл грозный царь с Еленою Прекрасною опочив держать. Лёг на мягкую постель и притворился, будто спать хочет.
    Елена Прекрасная наложила ему на грудь свою руку и спрашивает:
      — Тяжела ли моя рука?
      — Так тяжела, как перо на воде! – отвечает грозный царь, а сам еле дух переводит: так ему грудь сдавило! – Постой-ка, Елена Прекрасная: ведь я позабыл назавтра приказ отдать, надо теперь пойти.
    Вышел из спальни, а у дверей Никита стоит:
      — Ну, братец, правду ты сказал. Чуть-чуть меня совсем не удушила.
      — Ничего, ваше величество! Постойте здесь, я это дело сделаю, – сказал Никита, пошёл к царевне, лёг на постель и захрапел.
    Елена Прекрасная подумала, что-то грозный царь воротился, наложила на него свою руку, давила-давила ; нет толку!
    Наложила обе руки и ну давить пуще прежнего. А Никита Колтома ухватил её, будто во сне, да как бросит об пол ; все терема так и затряслись! Царевна поднялась, легла потихоньку и заснула.
    Тут Никита встал, вышел к царю и говорит:
      — Ну, теперь смело ступайте, до другой ночи ничего не будет!
    Вот так-то, с помощью Никиты Колтомы, отбыл грозный царь три первые ночи и стал жить со своею царевною Еленою Прекрасною, как следует мужу с женою.
    Ни много, ни мало прошло времени, узнала Елена Прекрасная, что грозный царь её обманом взял, что сила у него не великая, что люди над нею насмехаются: Никита-де с царевною три ночи спал! Страшно она озлобилась и затаила на сердце жестокую месть.
    Вздумал царь в своё государство ехать, говорит Елене Прекрасной:
      — Полно нам здесь проживать, пора и домой побывать. Собирайся-ка в дорогу.
    И собрались они морем ехать. Нагрузили корабль разными драгоценными вещами, сели и пустились по морю.
    Плывут день, и другой, и третий. Царь весел, не нарадуется, что везёт к себе царевну краше солнца, ясней месяца, белей снега. А Елена Прекрасная свою думу думает: как бы отплатить за обиду.
    На ту пору одолел Никиту богатырский сон, и уснул он на все на двенадцать суток. Как увидала Елена Прекрасная, что Никита богатырским сном спит, тотчас кликнула своих верных слуг, приказала отрубить ему ноги по колена, после положить его в шлюпку и пустить в открытое море.
    Тут же при её глазах отрубили содному Никите ноги по колена, положили в шлюпку и пустили в море. На тринадцатые сутки пробудился бедный Никита, смотрит ; кругом вода, сам без ног лежит, а корабля и след простыл.
    Между тем корабль плыл да плыл. Вот и пристань. Загремели пушки, сбежались горожане, и купцы, и бояре, встречают царя хлебом-солью, поздравляют с законным браком.
    Царь начал пиры пировать, гостей созывать. А про Никиту и думать позабыл. Да недолго пришлось ему веселиться. Елена Прекрасная скоро лишила его царства, стала всем сама заправлять, а его заставила свиней пасти.
    Не уходилось и этим царевнино сердце: приказала по всем сторонам розыск учинить, не остались ли где у Никиты Колтомы родичи? Коли кто найдётся, того во дворец представить.
    Поскакали гонцы, начали всюду разыскивать и нашли родного брата Никиты ; Тимофея Колтому. Взяли его, привезли во дворец. Царевна Елена Прекрасная приказала выколоть ему глаза и потом выгнать вон из города.
    В ту ж минуту выкололи Тимофею глаза, вывели его за город и оставили в чистом поле. Потащился слепой ощупью: шёл-шёл и пришёл на взморье. Ступил ещё шаг-другой и чует ; под ногами вода. Остановился, стоит на одном месте ; ни взад, ни вперёд ; боится идти.
    Вдруг принесло к берегу шлюпку с Никитою. Увидал Никита человека, обрадовался и подаёт ему голос:
      — Эй, добрый человек! Помоги мне на землю выйти.
    Отвечает слепой:
      — Рад бы тебе пособить, да не могу. Я сам без глаз ; ничего не вижу.
      — Да ты откудова, и как тебя по имени зовут?
      — Я ; Тимофей Колтома. Выколола мне глаза новая царица, Елена Прекрасная, и выгнала из своего царства.
      — Ах, да ведь ты мне брат родной. Я ; Никита Колтома. Ступай же ты, Тимоша, в правую сторону ; там растёт высокий дуб. Вывороти этот дуб, притащи сюда и брось с берега на воду: я по нем к тебе вылезу.
    Тимофей Колтома повернул направо, сделал несколько шагов, нащупал высокий старый дуб, обхватил его обеими руками и сразу выворотил с корнем, приволок тот дуб и бросил в воду. Одним концом на земле легло дерево, а другим возле шлюпки угодило.
    Никита выкарабкался кое-как на берег, поцеловался с своим братом и говорит:
      — Как-то теперь наш грозный царь поживает?
      — Эх, брат, – отвечает Тимофей Колтома, – наш грозный царь теперь в великом бессчастье: пасёт свиней в поле, каждое утро получает фунт хлеба, кружку воды да три розги в спину.
    После того стали они разговаривать, как им жить и чем кормиться? Говорит Никита:
      — Слушай, брат, мой совет! Ты меня носить будешь, потому что я без ног. А я на тебе сидеть буду да сказывать, в какую сторону идти надо.
      — Ладно! Быть по-твоему: хоть оба увечные, а двое за одного здорового сойдём.
    Вот Никита Колтома сел своему брату на шею и стал дорогу показывать. Тимофей шёл-шёл и пришёл в дремучий лес. В том лесу стоит избушка бабы-яги. Вошли братья в избушку ; нет ни души.
      — А ну-ка, брат, – говорит Никита, – пощупай-ка в печке: нет ли еды какой?
    Тимофей полез в печку, вытащил оттуда всяких кушаньев, поставил на стол, и начали они оба уписывать, с голоду все начисто приели.
    После того стал Никита избушку оглядывать. Увидал на окошке небольшой свисток, взял его, приложил к губам и давай насвистывать. Смотрит: что за диво? Слепой брат пляшет, изба пляшет, и стол, и лавки, и посуда ; все пляшет! Горшки вдребезги поразбивались!
      — Полно, Никита! Перестань играть, – просит слепой, – сил моих не хватает больше! Никита перестал насвистывать и в ту ж минуту все приутихло.
    Вдруг отворяется дверь, входит баба-яга и кричит громким голосом:
      — Ах вы, бродяги бездомные! Доселева тут птица не пролётывала, зверь не прорыскивал, а вы забрались, все кушанья приели, все горшки перебили. Хорошо же, вот я с вами разделаюсь!
    Отвечает Никита:
      — Молчи, старое стерво! Мы и сами сумеем разделаться. Эй, брат Тимоха, подержи её, ведьму, да покрепче!
    Тимофей схватил бабу-ягу в охапку, стиснул крепко-накрепко, а Никита сейчас её за косы и давай по избе возить.
      — Батюшки! Не бейте, – просится баба-яга, – я вам сама в пригоде буду: что хотите, все вам достану.
      — А ну, старая, говори: можешь ли достать нам целющей и живущей воды? Коли достанешь, пущу живую на белый свет. А нет, так лютой смерти предам.
    Баба-яга согласилась и привела их к двум родникам:
      — Вот вам целюшая, а вот и живущая вода!
    Никита Колтома почерпнул целющей воды, облил себя ; и выросли у него ноги: ноги совсем здоровые, а не двигаются.
    Почерпнул он живущей воды, помочил ноги ; и стал владеть ими. То же было и с Тимофеем Колтомою. Помазал он глазные ямки целющей водой ; появились у него очи, совсем-таки невредимые, только ничего не видят. Помазал их живущей водой ; и стал видеть лучше прежнего.
    Поблагодарили братья старуху, отпустили её домой и пошли выручать грозного царя из беды-напасти.
    Приходят в столичный город и видят ; грозный царь перед самым дворцом свиней пасет. Никита Колтома заиграл в свисток. И пастух и свиньи пошли плясать.
    Елена Прекрасная увидала это из окошечка, осердилась и тотчас приказала принести пуки розог и высечь и пастуха и музыканта. Прибежала стража, схватила их и повела во дворец угощать розгами.
    Никита Колтома как пришёл во дворец к Елене Прекрасной, не захотел долго мешкать, схватил её за белые руки и говорит:
      — Узнаешь ли меня, Елена Прекрасная? Ведь я ; Никита Колтома. – Теперь, грозный царь, она в твоей воле. Что захочешь, то и сделаешь!
    Грозный царь приказал её расстрелять, а Никиту сделал своим первым министром, всегда его почитал и во всем слушался.
    ++++++++++++++++++++

    Безногий и слепой богатыри. В некотором государстве. Сказка!!
.....
    В некотором государстве, в некотором царстве жил-был царь с царицею. У них был сын Иван-царевич, а смотреть-глядеть за царевичем приставлен был Катома-дядька, дубовая шапка.
    Царь с царицею достигли древних лет, заболели и не чают уж выздороветь. Призывают Ивана-царевича и наказывают:
      — Когда мы помрём, ты во всём слушайся и почитай Катому-дядьку, дубовую шапку. Станешь слушаться ; счастлив будешь, а захочешь быть ослушником ; пропадёшь как муха.
    На другой день царь с царицею померли. Иван-царевич похоронил родителей и стал жить по их наказу: что ни делает, обо всём с дядькой совет держит.
    Долго ли, коротко ли ; дошёл царевич до совершенных лет и надумал жениться. Приходит к дядьке и говорит ему:
      — Катома-дядька, дубовая шапка! Скучно мне одному, хочу ожениться.
      — Что же, царевич! За чем дело стало? Лета твои таковы, что пора и о невесте думать. Поди в большую палату ; там всех царевен, всех королевен портреты собраны, погляди да выбери: какая понравится, за ту и сватайся.
    Иван-царевич пошёл в большую палату, начал пересматривать портреты, и пришлась ему по мысли королевна Анна Прекрасная ; такая красавица, какой во всём свете другой нет!
    На её портрете подписано: коли кто задаст ей загадку, а королевна не отгадает, за того пойдёт она замуж. А чью загадку отгадает, с того голова долой. Иван-царевич прочитал эту подпись, раскручинился и идёт к своему дядьке.
      — Был я, – говорит, – в большой палате, высмотрел себе невесту Анну Прекрасную. Только не ведаю, можно ли её высватать?
      — Да, царевич! Трудно её достать. Коли один поедешь ; ни за что не высватаешь, а возьмёшь меня с собой да будешь делать, как я скажу, – может, дело и уладится.
    Иван-царевич просит Катому-дядьку, дубовую шапку ехать с ним вместе и даёт ему верное слово слушаться его и в горе, и в радости.
    Вот собрались они в путь-дорогу и поехали сватать Анну Прекрасную королевну. Едут они год, и другой, и третий, и заехали за много земель. Говорит Иван-царевич:
      — Едем мы, дядя, столько времени, приближаемся к землям Анны Прекрасной королевны, а не знаем, какую загадку загадывать.
      — Ещё успеем выдумать! – отвечает дядька Катома!
    Едут дальше. Катома-дядька, дубовая шапка глянул на дорогу ; на дороге лежит кошелёк с деньгами. Сейчас его поднял, высыпал оттуда все деньги в свой кошелёк и говорит:
      — Вот тебе и загадка, Иван-царевич! Как приедешь к королевне, загадай ей такими словами: ехали-де мы путём-дорогою, увидали: на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в своё добро положили! Эту загадку ей в жизнь не разгадать. А всякую другую сейчас узнает ; только взглянет в свою волшебную книгу. А как узнает, то и велит отрубить тебе голову.
    Вот, наконец, приехал Иван-царевич с дядькою к высокому дворцу, где проживала прекрасная королевна. В ту пору-времечко была она на балконе, увидала приезжих и послала узнать: откуда они и зачем прибыли? Отвечает Иван-царевич:
      — Приехал я из такого-то царства, хочу сватать за себя Анну Прекрасную королевну.
    Доложили о том королевне. Она приказала, чтобы царевич во дворец шёл да при всех её думных князьях и боярах загадку загадывал.
      — У меня, – молвила, – такой завет положен: если не отгадаю чьей загадки, за того мне идти замуж, а чью отгадаю ; того злой смерти предать!
      — Слушай, прекрасная королевна, мою загадку, – говорит Иван-царевич, – ехали мы путём-дорогою, увидали ; на дороге добро лежит, мы добро добром взяли да в добро положили.
    Анна Прекрасная королевна берёт свою волшебную книгу, начала её пересматривать да отгадки разыскивать. Всю книгу перебрала, а толку не добилась.
    Тут думные князья и бояре присудили королевне выходить замуж за Ивана-царевича. Хоть она и не рада, а делать нечего ; стала готовиться к свадьбе.
    Думает сама с собой королевна: как бы время протянуть да жениха отбыть? И вздумала ; утрудить его великими службами. Призывает она Ивана-царевича и говорит ему:
      — Милый мой Иван-царевич, муж наречённый! Надо нам к свадьбе изготовиться: сослужи-ка мне службу невеликую: в моём королевстве на таком-то месте стоит большой чугунный столб. Перетащи его в дворцовую кухню и сруби в мелкие поленья ; повару на дрова.
      — Помилуй, королевна! Нешто я приехал сюда дрова рубить? Моё ли это дело! На то у меня слуга есть: Катома-дядька, дубовая шапка.
    Сейчас призывает царевич дядьку и приказывает ему притащить на кухню чугунный столб и срубить его в мелкие поленья повару на дрова.
    Катома-дядька пошёл на сказанное место, схватил столб в охапку, принёс в дворцовую кухню и разбил на мелкие части. Четыре чугунных полена взял себе в карман, для переду годится!
    На другой день говорит королевна Ивану-царевичу:
      — Милый мой царевич, наречённый муж! Завтра нам к венцу ехать: я поеду к коляске, а ты верхом на богатырском жеребце. Надобно тебе загодя объездить того коня.
      — Стану я сам объезжать коня! На то у меня слуга есть.
    Призывает Иван-царевич Катому-дядьку, дубовую шапку.
      — Ступай, – говорит, – на конюшню, вели конюхам вывести богатырского жеребца, сядь на него и объезди. Завтра я на нём к венцу поеду.
    Катома-дядька смекнул хитрости королевны, не стал долго разговаривать, пошёл на конюшню и велел конюхам вывести богатырского жеребца.
    Собралось двенадцать конюхов. Отпёрли двенадцать замков, отворили двенадцать дверей и вывели волшебного коня на двенадцати жалезных цепях.
    Катома-дядька, дубовая шапка подошёл к нему. Только успел сесть ; волшебный конь от земли отделяется, выше лесу подымается, что повыше лесу стоячего, пониже облака ходячего.
    Катома крепко сидит, одной рукой за гриву держится, а другой вынимает из кармана чугунное полено и начинает этим поленом промежду ушей коня осаживать. Избил одно полено, взялся за другое, два избил, взялся за третье, три избил, пошло в ход четвёртое.
    И так донял он богатырского жеребца, что не выдержал конь, возговорил человеческим голосом:
      — Батюшка Катома! Отпусти хоть живого на белый свет. Что хочешь, то и приказывай: всё будет по-твоему!
      — Слушай, собачье мясо! – отвечает ему Катома-дядька, дубовая шапка. – Завтра поедет на тебе к венцу Иван-царевич. Смотри же: как выведут тебя конюхи на широкий двор да подойдёт к тебе царевич и наложит свою руку ; ты стой смирно, ухом не пошевели. А как сядет он верхом ; ты по самые щётки в землю подайся да иди под ним тяжёлым шагом, словно у тебя на спине непомерная тягота накладена.
    Богатырский конь выслушал приказ и опустился еле жив на землю. Катома ухватил его за хвост и бросил возле конюшни:
      — Эй, кучера и конюхи! Уберите в стойло это собачье мясо.
    Дождались другого дня. Подошло время к венцу ехать, королевне коляску подали, а Ивану-царевичу богатырского жеребца подвели.
    Со всех сторон народ сбежался ; видимо-невидимо! Вышли из палат белокаменных жених с невестою. Королевна села в коляску и дожидается: что-то будет с Иваном-царевичем?
    Волшебный конь разнесёт его кудри по ветру, размечет его кости по чисту полю.
    Подходит Иван-царевич к жеребцу, накладывает руку на спину, ногу в стрёмено ; жеребец стоит словно вкопанный, ухом не шевельнёт! Сел царевич верхом ; волшебный конь по щётки в землю ушёл. Сняли с него двенадцать цепей ; стал конь выступать ровным тяжёлым шагом, а с самого пот градом так и катится.
      — Экий богатырь! Экая сила непомерная! – говорит народ, глядя на царевича.
    Перевенчали жениха с невестою. Стали они выходить из церкви, взяли друг дружку за руки.
    Вздумалось королевне ещё раз попытать силу Ивана-царевича, сжала ему руку так сильно, что он не смог выдержать: кровь в лицо кинулась, глаза под лоб ушли.
      — Так ты этакий-то богатырь, – думает королевна, – славно же твой дядька меня опутал. Только даром вам это не пройдёт!
    Живёт Анна Прекрасная королевна с Иваном-царевичем как подобает жене с богоданным мужем, всячески его словами улещает, а сама одно мыслит: каким бы то способом извести Катому-дядьку, дубовую шапку. С царевичем без дядьки нетрудно управиться!
    Сколько ни вымышляла она всяких наговоров, Иван-царевич не поддавался на её речи, всё сожалел своего дядьку. Через год времени говорит он своей жене:
      — Любезная моя супружница, прекрасная королевна! Желается мне ехать вместе с тобой в своё государство.
      — Пожалуй, поедем. Мне самой давно хочется увидать твоё государство.
    Вот собрались и поехали. Дядьку Катому за кучера посадили. Ехали-ехали. Иван-царевич заснул дорогою. Вдруг Анна Прекрасная королевна стала его будить да жалобу приносить:
      — Послушай, царевич, ты всё спишь ; ничего не слышишь! А твой дядька совсем меня не слушает, нарочно правит лошадей на кочки да рытвины ; словно извести нас собирается. Стала я ему добром говорить, а он надо мной насмехается. Жить не хочу, коли его не накажешь!
    Иван-царевич крепко спросонок рассердился на своего дядьку и отдал его на всю волю королевнину:
      — Делай с ним, что сама знаешь!
    Королевна приказала отрубить его ноги. Катома дался ей на поругание.
      — Пусть, – думает, – пострадаю. Да и царевич узнает ; каково горе мыкать!
    Отрубили Катоме-дядьке обе ноги.
    Глянула королевна кругом и увидала: стоит в стороне высокий пень. Позвала слуг и приказала посадить его на этот пень, а Ивана-царевича привязала на верёвке к коляске, повернула назад и поехала в своё королевство.
    Катома-дядька, дубовая шапка на пне сидит, горькими слезами плачет.
      — Прощай, – говорит, – Иван-царевич! Вспомнишь и меня.
    А Иван-царевич вприпрыжку за коляскою бежит. Сам знает, что маху дал, да воротить нельзя.
    Приехала королевна Анна Прекрасная в своё государство и заставила Ивана-царевича коров пасти.
    Каждый день поутру ходит он со стадом в чистое поле, а вечером назад на королевский двор гонит. В то время королевна на балконе сидит и поверяет: все ли счётом коровы? Пересчитает и велит их царевичу в сарай загонять да последнюю корову под хвост целовать. Эта корова так уж и знает ; дойдёт до ворот, остановится и хвост подымет.
    Катома-дядька сидит на пне день, и другой, и третий не пивши, не евши. Слезть никак не может, приходится помирать голодною смертию.
    Невдалеке от этого места был густой лес. В том лесу проживал слепой сильномогучий богатырь. Только тем и кормился, что как услышит по духу, что мимо его какой, зверь пробежал: заяц, лиса ли, медведь ли ; сейчас за ним в погоню. Поймает ; и обед готов! Был богатырь на ногу скор, и ни одному зверю прыскучему не удавалось убежать от него.
    Вот и случилось так: проскользнула мимо лиса. Богатырь услыхал да вслед за нею. Она добежала до того высокого пня и дала колено в сторону, а слепой богатырь поторопился да с разбегу как ударился лбом о пень ; так с корнем его и выворотил.
    Катома свалился на землю и спрашивает:
      — Ты кто таков?
      — Я ; слепой богатырь, живу в лесу тридцать лет, только тем и кормлюсь, коли какого зверя поймаю да на костре зажарю. А то б давно помер голодною смертию!
      — Неужели ж ты отроду слепой?
      — Нет, не отроду. А мне выколола глаза Анна Прекрасная королевна.
      — Ну, брат, – говорит Катома-дядька, дубовая шапка, – и я через неё без ног остался: обе отрубила проклятая!
    Разговорились богатыри промеж собой и согласились вместе жить, вместе хлеб добывать. Слепой говорит безногому:
      — Садись на меня да сказывай дорогу. Я послужу тебе своими ногами, а ты мне своими глазами.
    Взял он безногого и понёс на себе, а Катома сидит, по сторонам поглядывает да знай покрикивает:
      — Направо! Налево! Прямо!
    Жили они этак некоторое время в лесу и ловили себе на обед и зайцев, и лисиц, и медведей. Говорит как-то раз безногий:
      — Неужели ж нам весь век без людей прожить? Слышал я, что в таком-то городе живёт богатый купец с дочкою, и та купеческая дочь куда как милостива к убогим и увечным! Сама всем милостыню подаёт. Увезём-ка, брат, её! Пусть у нас за хозяйку живёт.
    Слепой взял тележку, посадил в неё безногого и повёз в город, прямо к богатому купцу на двор. Увидала их из окна купеческая дочь, тотчас вскочила и пошла оделять их милостынею. Подошла к безногому:
      — Прими, убоженький, Христа ради!
    Стал он принимать подаяние, ухватил её за руки да в тележку, закричал на слепого ; тот побежал так скоро, что на лошадях не поймать! Купец послал погоню ; нет, не догнали.
    Богатыри привезли купеческую дочь в свою лесную избушку и говорят ей:
      — Будь нам заместо родной сестры, живи у нас, хозяйничай. А то нам, увечным, некому обеда сварить, рубашек помыть. Бог тебя за это не оставит!
    Осталась с ними купеческая дочь. Богатыри её почитали, любили, за родную сестру признавали. Сами они то и дело на охоте, а названая сестра завсегда дома: всем хозяйством заправляет, обед готовит, бельё моет.
    Вот и повадилась к ним в избушку ходить баба-яга ; костяная нога и сосать у красной девицы, купеческой дочери, белые груди.
    Только богатыри на охоту уйдут, а баба-яга тут как тут! Долго ли, коротко ли ; спала с лица красная девица, похудела-захирела. Слепой ничего не видит, а Катома-дядька, дубовая шапка замечает, что дело неладно. Сказал про то слепому, и пристали они вдвоём к своей названой сестрице, начали допрашивать, а баба-яга ей накрепко запретила признаваться.
    Долго боялась она поверить им своё горе, долго крепилась, да наконец братья её уговорили, и она всё дочиста рассказала:
      — Всякий раз, как уйдёте вы на охоту, тотчас является в избушку древняя старуха ; лицо злющее, волоса длинные, седые ; и заставляет меня в голове ей искать, а сама сосёт мои груди белые.
      — А, – говорит слепой, – это ; баба-яга. Погоди же, надо с ней по-своему разделаться! Завтра мы не пойдём на охоту, а постараемся залучить её да поймать.
    Утром на другой день богатыри не идут на охоту.
      — Ну, дядя безногий, – говорит слепой, – полезай ты под лавку, смирненько сиди, а я пойду на двор ; под окном стану. А ты, сестрица, как придёт баба-яга, садись вот здесь, у этого окна, в голове то у ней ищи да потихоньку пряди, волос отделяй да за оконницу на двор пропускай. Я её за седые то космы и сграбастаю!
    Сказано-сделано. Прибыла Яга, и тут ухватил слепой бабу-ягу за седые космы и кричит:
      — Эй, дядя Катома! Вылезай-ка из-под лавки да придержи ехидную бабу, пока я в избу войду.
    Баба-яга услыхала беду, хочет вскочить, голову приподнять ; куда тебе, нет совсем ходу! Рвалась-рвалась ; ничего не пособляет!
    А тут вылез из-под лавки дядя Катома, навалился на неё словно каменная гора, принялся душить бабу-ягу, ажно небо с овчинку ей показалось! Вскочил в избушку слепой, говорит безногому:
      — Надо нам теперь развести большой костёр, сжечь её, проклятую, на огне, а пепел по ветру пустить!
    Взмолилась баба-яга:
      — Батюшки, голубчики! Просите. Что угодно, всё вам сделаю!
      — Хорошо, старая ведьма! – сказали богатыри. – Покажи-ка нам колодезь с целющей и живущей водою.
      — Только не бейте, сейчас ; окажу!
    Вот Катома-дядька, дубовая шапка сел на слепого. Слепой взял бабу-ягу за косы. Баба-яга повела их в лесную трущобу, привела к колодезю и говорит:
      — Это и есть целющая и живущая вода!
      — Смотри, дядя Катома, – вымолвил слепой, – не давай маху. Коли она теперь обманет ; ввек не поправимся!
    Катома-дядька, дубовая шапка сломил с дерева зелёную ветку и бросил в колодезь: не успела ветка до воды долететь, как уж вся огнём вспыхнула!
      — Э, да ты ещё на обман пошла!
    Принялись богатыри душить бабу-ягу, хотят кинуть её, проклятую, в огненный колодезь. Пуще прежнего взмолилась баба-яга, даёт клятву великую, что теперь не станет хитрить:
      — Право-слово, доведу до хорошей воды.
    Согласились богатыри попытать ещё раз, и привёла их баба-яга к другому колодезю. Дядька Катома отломил от дерева сухой сучок и бросил в колодезь: не успел тот сучок до воды долететь, как уж ростки пустил, зазеленел и расцвёл.
      — Ну, это вода хорошая! – сказал Катома.
    Слепой помочил ею свои глаза ; и вмиг прозрел. Опустил безногого в воду ; и выросли у него ноги. Оба обрадовались и говорят меж собой:
      — Вот когда мы поправимся! Всё своё воротим, только наперёд надо с бабой-ягой порешить. Коли нам её теперь простить, так самим добра не видать ; она всю жизнь будет зло мыслить!
    Воротились они к огненному колодезю и бросили туда бабу-ягу: так она и сгинула!
    После того Катома-дядька, дубовая шапка женился на купеческой дочери, и все трое отправились они в королевство Анны Прекрасной выручать Ивана-царевича. Стали подходить к столичному городу, смотрят: Иван-царевич гонит стадо коров.
      — Стой, пастух! – говорит Катома-дядька. – Куда ты этих коров гонишь?
    Отвечает ему царевич:
      — На королевский двор гоню. Королевна всякий раз сама поверяет, все ли коровы.
      — Ну-ка, пастух, на тебе мою одежду, надевай на себя, а я твою надену и коров погоню.
      — Нет, брат, этого нельзя сделать. Коли королевна увядают ; беда мне будет!
      — Не бойся, – ничего не будет! В том тебе порука Катома-дядька, дубовая шапка!
    Иван-царевич вздохнул и говорит:
      — Эх, добрый человек! Если бы жив был Катома-дядька, я бы не пас в поле этих коров.
    Тут Катома-дядька, дубовая шапка сознался ему, кто он таков есть. Иван-царевич обнял его крепко и залился слезами:
      — Не чаял и видеть тебя!
    Поменялись они своими одёжами. Погнал дядька коров на королевский двор.
    Анна Прекрасная вышла на балкон, проверила, все ли коровы счётом, и приказала загонять их в сарай.
    Вот все коровы в сарай вошли, только последняя у ворот остановилась и хвост оттопырила.
    Катома подскочил:
      — Ты чего, собачье мясо, дожидаешься? – схватил её за хвост, дёрнул, так и стащил шкуру!
    Королевна увидала и кричит громким голосом:
      — Что это мерзавец пастух делает? Взять его и привесть ко мне!
    Тут слуги подхватили Катому и потащили во дворец. Он идёт ; не отговаривается, на себя надеется. Привели его к королевне. Она взглянула и спрашивает:
      — Ты кто таков? Откуда явился?
      — А я тот самый, которому ты ноги отрубила да на пень посадила. Зовут меня Катома-дядька, дубовая шапка!
      — Ну, – думает королевна, – когда он ноги свои воротил, то с ним мудрить больше нечего! – и стала у него и у царевича просить прощения. Покаялась во своих грехах и дала клятву вечно Ивана-царевича любить и во всём слушаться.
    Иван-царевич её простил и начал жить с нею в тишине и согласии. При них остался слепой богатырь, а Катома-дядька уехал с своею женою к богатому купцу и поселился в его доме.
    ++++++++++++++++++++

    Безрукая царевна. Сказка. Воронеж!!
.....
    Давным-давно тому назад, в стародавние времена жила одна вдова с двумя детьми: мальчиком Ваней и девочкой Машей.
    Стала она помирать и стала наставлять своих детей:
      — Дети, я помираю. У вас родни нет. Живите, ладьте, никого из людей не слушайтесь.
    С этими словами она померла, и остались вдвоём Маша с Ванею.
    Живут они не тужат людей не слушают, говорят друг другу спокойной ночи, встают - желают доброго утра.
    Но вот пришло время жениться Ване. Взял он себе жену с дальних, чужих краёв. Лицом красавица, да сердцем змея. С первых дней возненавидела она Машу.
    Раз приходит он с работы, а жена зарубила его любимого коня и говорит:
      — Вишь, что сделала сестра-то твоя!
    Ничего Ваня не сказал, только стал невесел. Родился вскоре тут ребёнок у них. Злая змея-жена не пожалела и ребёночка: взяла, зарубила.
    Приходит Ваня с работы, а она говорит:
      — Вишь, сестра-то твоя, злюка, что делает. А ты любишь все её. Не нужна она нам.
    Тогда разобиделся Иван да говорит Маше:
      — Поедем, Маша в лес за дровами.
    Завёз Машу в самую чащу леса, отрубил ей по локоть руки и отпустил в лес.
    Шла она, шла долго, захотела есть. Зашла в царский сад царя Беломора. Там были несравненно вкусные яблоки. Да не может их достать Маша. Начала Маша надкусывать их на ветках.
    Вот стал замечать царский сын, что яблоки порченые. Приходит он к царю и говорит:
      — Кто-то портит наши яблоки, батюшка.
    А государь ему и говорит:
      — Это птица бьёт яблоки.
    А сын говорит:
      — Да нет, папа, – зубы человеческие.
    Вот стал он караулить ночью. Караулит день, другой, третий. И вот увидел: девушка-красавица стоит и кусает яблоки. Взял он её и привёл в беседку. И стал он её расспрашивать - кто она есть и зачем она ходит сюда? Она все рассказала как есть, лишь не сказала, где брат живёт. Боялась, как бы ему худо-то не было.
    Тогда он начал её кормить украдкой от отца и от матери.
    Прожила она в этой беседке месяц и пополнела, порозовела и похорошела. Он стал её уговаривать:
      — Давай со мной жить - я возьму тебя за себя замуж.
      — Да что ж ты со мной делать-то будешь? Ведь я же без рук.
    Вот он пришёл в палаты и говорит матери:
      — Мама, я хочу жениться.
    А мама говорит:
      — Да сама знаю, что пора тебе жениться. Да где же невесту найти?
      — А у меня уж есть невеста.
      — Ну веди её сюда.
    Ввёл он её в дом. Мать сказала:
      — Ах ты, моя красавица! Да где ж ты, сын, нашёл такую! – но глянула, а нет у неё рук и загоревала.
      — Ничего, мамочка, – отвечают они ; мы будем жить.
    Перевенчали их. Стали они жить. Вдруг война началась. Отец остался, а сына послал на войну.
    А тут у него родился сын: во лбу месяц, а на затылке звёзды. Вот царь с царицей пишут, какой сын у него. Послали гонца к нему с письмом.
    Ехал, ехал гонец и устал. Заехал в крайний двор заночевать. Ну и разговорились там, куда он едет и зачем.
      — У нас безрукая царевна родила сына - во лбу месяц, на затылке звёзды.
    А в этом доме жил брат Маши Иван. Сноха догадалась, что это безрукая их золовка.
    Взяла напоила гонца допьяна, а письмо взяла и другое написала:
      — Родился сын: во лбу рога, а на стане нога.
    Принёс гонец ему письмо. Царевич прочитал, затосковал и написал:
      — До моего прихода никуда не отправляйте их.
    Письмо отпечатал золотыми буквами. Гонец обратно на пути заехал к брату Машиному заночевать. Сноха опять напоила его вином.
    Своё письмо положила, а его вынула. И написала:
      — Жену утопи, а сына удави.
    Привёз гонец письмо, царь прочитал и запечалился. Жаль ему Машу и внука. За что ей пришло такое несчастье! Не стали они её топить и внука давить.
    Привязали они ребёнка крепко-крепко к груди и сказали:
      — Иди, дитя, куда глаза глядят.
    Пошла Маша. Шла, шла и захотела пить и увидела она недалеко живой, целительный источник воды. Нагнулась она пить и ненароком уронила ребёнка в воду. Кинулась она за ним в воду, и намокла её локти водой, и сразу же исцелились руки, и выросли, стали такими, какими были.
    Взяла ребёночка, обрадовалась:
      — Теперь я его воспитаю.
    Шла, шла и, наконец, зашла ночевать к своему брату, дело было осенью, холодно.
    Когда она к ним пришла, они смотрят и думают:
      — Маша как Маша, а руки есть. Значит, не Маша.
    Накормили, отогрели и положили спать с мальчиком на палатах. Мальчик согрелся и уснул, а Маша не спит, мало ли что от снохи ждать ещё.
    Вдруг что-то загремело. Подъехала ко двору Вани конница. И заходит к ним в избу молодой царевич. Война окончилась. Сел царевич за стол. Стал рассказывать.
      — Вот, видите, был на войне, а тут дома несчастье. Родила жена сына - во лбу рога, а на спине нога.
    Ванина жена говорит:
      — Слышала я об этом. Её удавили, а сына утопили.
    А Машенька лежит на полатях и все слышит.
      — Неправда, я живая. Вот я! И сын со мной, ему уже три года. Он царевич у меня.
    Тогда царевич говорит:
      — Если ты моя жена, то иди сюда и покажи моего сына.
    Она подаёт ему сына. А он в левую руку берёт сына, а правой её. Тут брат Машин видит такое чудо, достал письма, какие вынимала жена у гонца, и подаёт их царю. Некуда снохе тут деваться, надо во всём признаться. Тут ей был конец.
    А царевич взял Машу и наследника своего, и поехали во дворец.
    Сколько тут было радости! Тут вино рекой лилось, даже выпить мне пришлось. Пива, мёда много пил, огурцами закусил. Всему конец, а кто рассказывал молодец.
    ++++++++++++++++++++

    Безручка. Жили старик со старухой. Вятка. Сказка!!
.....
    Жили старик со старухой, у них было двое детей: сын да дочь.
    Старики были благочестивые и дети благочестивые. Старик со старухой как-то померли и оставили своим детонькам своё богачество.
    Они поделилися: сестра все вверху была, а брат ездил торговать и каждый раз ходил к сестре благославляться.
    Вот они жили, жили. Сестра и говорит брату:
      — Женись, брат. Пора тебе жениться, пора хозяйкой обзаводиться.
      — Как же я буду жениться: вдруг жена попадёт сердитая, негожая, и я тебе повиноваться не буду.
      — Ну что же, вы и без меня проживёте.
    Брат женился. Вот и давай сноха на золовку зубы точить: надо золовку выгнать, чтобы одной хозяйкой быть и чтобы муж сестры не слушал.
    Уехал у неё муж на ярмарку, а она всю посуду перебила и бежит к мужу:
      — Ох, Иван, хрестьянский сын, погляди-ко: у тебя сестра всю посуду перебила!
      — Поди ты, невежая, с базару, меня не срами!
    Брат приехал домой, сестре ничего не сказал, а, как и следовало, благословился.
    Вот уехал Иван на базар на другой день, а его жена зарезала двух жеребчиков и опять бежит и кричит мужу:
      — У тебя сестра не останавливается, она зарезала пару жеребчиков!
      — Не срами ты меня, невежая, при народе, не говори мне про сестру.
    Приехал Иван домой и будто ничего не слыхал, пошёл к сестре, благословился:
      — Ну, сестра, хорошо поторговал.
    Она поблагодарила:
      — Ну слава Богу, хорошо. Ну вот и ладно.
    Поехал утром опять, опять пришёл к сестре, благословился:
      — Ну, сестра, я поехал.
    Она благословила. А жене это не нравится. Она - нечем взять! – отрубила у своего сына голову. И опять бежит на базар:
      — Погляди-ко! Ты мне не веруешь, а погляди-ко: твоя сестра нашего дитятка зарубила.
    Вот он приехал домой, пришёл к сестре:
      — Хорошо, – говорит, – я, сестра, поторговал.
    Сестра поблагодарила брата, она и не подумала, что у них там стряслось.
    Вот утром он встал и давай сестру звать кататься. А она и говорит:
      — Почто меня зовёшь, у тебя хозяйка есть, поезжай с хозяйкой.
      — Нет, – говорит, – мне с тобой хочется покататься.
    Ну, сестра не отперлася. Вот уж он её катал-катал, увёз в чисто поле к пеньку и говорит:
      — Клади голову на пенёк, я буду рубить.
    Тогда она ему:
      — Почему я буду голову класти, по какой такой причине?
      — А по той, – говорит, – причине, что ты посуду перебила, что пару жеребчиков зарезала - не да это не моё одно, а отеческо, артельно. А ты ещё детище зарубила, так это детище моё.
    А она:
      — Если я твоё детище зарубила, так вот: отсекай мои руки по локоть.
    Он взял и отсек у неё руки, сам уехал, а её тут и оставил: куда знаешь, туда и иди без рук-то!
    Ну вот она и пошла. Шла да шла, шла да шла, и зашла к царю в сад. Ходит она по саду и своим ртом ощипывает яблочки и бахoрит сама себе:
      — Кто бы меня замуж взял, тому бы я принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре.
    Царский сын подслушал её эти речи, пришёл домой и сказал:
      — Мамонька, у нас в саду ходит девица - такая красавица, я такой не видывал, я её за себя замуж возьму.
    Царица и говорит:
      — Для чего же мы её возьмём, у неё рук нет!
      — А я подряжу няньку, уж больно она мне нравится.
    Ну вот и отпировали свадьбу. Жили они год, и царский сын уехал на войну, а она без него и принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре, такой ли то паренёк баскoй.
    Потом отписала царица своему сыну:
      — У тебя хозяйка принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре
    Вот это письмо пошло, и пошло мимо станции, а на той станции и жила та баба, что золовку извела.
    Вот она про это письмо здогадалася, письмо это распечатала, прочитала и отписала царскому сыну другое письмо:
      — У тебя хозяйка принесла не ребёнка, а щенёнка
    Он прочитал и отписал обратно:
      — Кого бы ни принесла, а без меня бы никуда не девалася: сам приеду, сам увижу
    Вот опять идёт письмо мимо той женщины. Она опять письмо распечатала и отписала:
      — Убирайся из дому, а то приеду - голову снесу!
    Ну, пришло письмо, она заплакала и стала собираться, и никто не мог её удержать: ни царь, ни царица, – пошла и пошла.
    Вот пришла она к реке и захотела напиться, стала пить, а ребёночек-то и выпал в воду, вишь, свекровушка-то привязала его полотенцем к ней.
    Легла она на берег и стала плакать:
      — Кабы были у меня рученьки, али бы я своего младенца не вынула!
    Вот вдруг выросли у неё руки, да нет перстиков. Вот опять стала плакать, почто перстиков нет, а младенец все не тонет.
    У неё и перстики выросли, да не гнутся. Вот и опять плачет, заливается горючими слезами: почто перстики не гнутся (а младенца уж плохо становится видно).
    Ну вот, стали у неё и перстики гнуться, она и поймала младенца. Достала и пошла дальше. Пошла и зашла ко своей снохе на станцию и подрядилась к ней в прислужницы. Она сноху опознала, а сноха её не опознала.
    Вот этот мальчик вырос паренёк забавный, мастер был сказки рассказывать. Ну, а потом на ту же квартиру приехал царский сын и говорит:
      — Нечем ли у вас позабавиться?
      — Ой, у нас вон у прислужницы есть мальчик, он больно мастер сказки рассказывать.
      — Ну-ка, за ним сходите, позовите сюда!
    Пошли, стали звать его.
      — Нет, – говорит, – я без мамоньки не пойду.
    Ну там ему сказали:
      — Идите с ней.
    Тут они друг дружку опознали, а хозяйке ничего не бают.
    Мальчик и говорит:
      — Пусть никто меня не перебивает, тогда буду и сказку рассказывать.
    Царский сын и говорит:
      — Ну ладно, если кто перебьёт - тому голову долой!
    Вот и стал паренёк сказку рассказывать:
      — Жили-были старик со старухой, у старика у старухи были двое детей: сын да дочь.
    Брат с сестрой поделилися, потом брат женился. Сноха золовку невзлюбила и стала на неё мужу наговаривать, чтобы брат сестру прогнал.
    Вот сперва изломала всю посуду и свалила вину на золовку. Потом зарезала двух жеребцов - а брат сестру не прогоняет, сестре все повинуется.
    В ту пору она отрубила у своего сына голову. А та злая баба и заyхала:
      — Нет, не она зарезала, а золовка!
    Царский сын схватил её за руки, потом велел посадить её на ворота и расстрелять, а хозяйку и сына увёз домой.
    И стали они жить-поживать да добра наживать.
    ++++++++++++++++++++

    Безручка. У сестры был брат, женился он. Сказка!!
.....
    У сестры был брат, женился он. Брат ездил чего-то в город.
    Он сестру любил и, как поедет, все говорил:
      — Сестра моя, жена моя, прощай!
    А приедет, дак говорит:
      — Здравствуй, сестра моя. Здравствуй, жена моя!
    А жене всё это неладно стало. Как уехал он, простился, так она своего поросёнка и подколола.
    Он приезжает:
      — Здравствуй, сестра моя, здравствуй, жена моя!
    А жена:
      — Да здорово! Она, сестра, поросёнка, гляди-ко, сколола!
    Первую вину брат простил, другой раз поехал.
      — Прощай, сестра моя. Прощай, жена моя!
    А жена коня подколола, сторублёва. Он приезжает.
      — Здравствуй, сестра моя, здравствуй, жена моя!
    А жена опять:
      — Да она, сестра, сколола коня!
    Второй раз вину брат сестре простил. Третий раз поехал.
      — Прощай, сестра моя, прощай, жена моя!
    А жена своего ребёнка в зыбке сколола. Надь это умом сподумать!
    Муж приезжает.
      — Здравствуй, сестра моя, здравствуй, жена моя!
      — Да здорово! Она, сестра, ребёнка сколола!
    Он ей дал наказанье: отсек руки по локоть да в лес спустил кормиться.
    Вот сестра ходит, попьёт, коры поест. Чего без рук делать станешь! А один парень ходил полесовать, её, эту девушку, безручку, и приглядел.
    А она хороша была. Он её и привёл домой.
      — Мама, я себе богосуженую нашёл в лесе.
      — Да что ты, она ведь безручка!
      — Разрешишь ; возьму, не разрешишь ; возьму!
    Что станешь делать! Мать её обрядила. Вот она уже и в положении стала. Он поехал, матери наказывает:
      — Как родит, так мне сообщите.
    А почта у них была. Брат взял письмо, которое мать написала, его не послал, а своё написал:
      — Ты, мам, её прогони, а то тебя, приеду ; прогоню.
    Матери жалко: внук, сноха, прижилась безручка. Взяла ребёнка привязала ей к груди, на шею житничек, плачет, её и проводила.
    Она шла, шла, житничек съела, подошла к реке попить, у ей ребёночек и выпал, он и поплыл.
    Она бреде, бреде и ревёт, без рук, как ребёночка взять? А на берегу сидит седатый старик.
      — Ты, миленькая, схвати ребёнка,
      — Да как я его схвачу без рук?
      — А ты схвати, схвати!
    Она потянулась, руки и приросли, бог, вишь, дал.
    Она и пришла к своему брату, колотится:
      — Тётушка, пусти!
      — Да у нас сегодня гости приедут.
      — Да я на печь залезу с ребёнком!
    Была без рук, а стала с руками ; её и не узнали.
    А муж приехал ; дома сын родился, спешит домой, по дороге в этом доме брата жены решил заночевать.
    Жена на печи и тут кашлянула.
      — Кто там?
      — Да какая-то проходила, выпросилась на ночь ночевать.
    Он и говорит:
      — Всяко, прохожая, ты не знаешь-ли каку бывалыцину, расскажи.
      — А вы сделайте такой уговор ; не переговаривать, а как кто переговорит, так тому молотком в лоб.
    Она на печке и начала рассказывать:
      — Был брат да сноха, а брат ездил в город и все с сестрой прощался: Прощай, сестра моя, прощай, жена моя! А жене неладно стало, она взяла да поросёнка сколола.
    А сноха:
      — Не правда!
    А ей молотком в лоб и стукнули, нечего переговаривать. Она и замолчала.
      — Другой раз брат уехал, она опять сторублёва коня подколола.
    Брат приехал:
      — Здравствуй, сестра моя, здравствуй, жена моя.
      — Да здорово! Сестра твоя сторублёва коня подколола!
      — Не правда! – она опять.
    Он ей опять в лоб молотком влепил ; молчи!
      — Третий раз приехал. У ей в зыбочке был ребёнок принесен.
      — Не правда! Это не было!
    Ей опять в лоб молотком.
      — А ей брателко больше не простил, по локтям руки отсек, в лес отвёл да спустил.
      — Она ходила, ходила, травку поест, а ходил молодой полесовать, а этот, её муж, слушает, нашёл эту девушку, привёл домой:
      — Мама, я тебе богосуженую нашёл, разрешишь ; возьму, не разрешить ; возьму.
      — Она принесла паренька, а муж телеграмму прислал, приказал: до меня прогоните жену и паренька, а не прогоните ; убью! А свекрова до того пожалела сноху, намыла, привязала дите, житничек. А она житничек съела, пить захотела, стала пить, ребёнок и выпал, и поплыл. Она бредёт и ревёт, а седой старичок сидит на берегу и говорит:
      — Ты схвати, схвати! Я как схватила ; руки и приросли.
    Тут муж узнал её. А её брата и сноху в тюрьму забрали, а он ей к матери отвёз.
    Быват, и ноне живут.
    ++++++++++++++++++++

    Безручка. У старика и старухи были сын и дочь. Сказка!!
.....
    У старика и старухи были сын и дочь.
    Старики перед смертью завещали детям жить друг с другом мирно и беречь друг друга.
    Брат все-таки женился, но по-прежнему берег и любил свою сестру и во всем с ней советовался.
    Жена брата невзлюбила его сестру и оклеветала её в том, что она погубила его ребёнка. Брат вывел сестру в сад, отрубил ей руки и велел идти, куда глаза глядят.
    Она шла-шла и пришла в царский сад. В это время пришёл туда царский сын и увидал безрукую девушку. Она красавица была.
    Царский сын захотел на ней жениться. Родители его согласились. Их повенчали.
    Царский сын уехал на службу. У безручки родился сын. Она ходила с ним по саду, смотрела на спелые яблоки и говорила:
      — Господи, если бы у меня были руки сорвать яблочко для меня и для моего детища.
    Тут у ней вдруг и отросли руки.
    Царский сын возвращается со службы, останавливается в доме брата своей жены, рассказывает историю своей женитьбы и обнаруживает, что она была оклеветана.
    ++++++++++++++++++++

    Безымень и Манюня. На святки девки гадали. Сказка. Быличка!!
.....
    На святки девки гадали.
    Кто амбарника спрашивал о женихе, кто баеннику в окошко руку совал, а кто перед овинником юбку задирал, чтобы погладил по заднице.
    Манюня ; самая из всех смелая ; вообще собралась к проруби пойти, чтоб вместе с бесами полетать на воловьей шкуре.
    Потом, правда, хватило ума ; осталась дома. Ещё неизвестно, куда бы занесли её те бесы.
    Решила Манюня гадать перед зеркалом. В полночь ушла в пустую комнату, поставила два зеркала: одно, большое, на столе, другое, маленькое, – напротив. Свечи зажгла, села за стол и начала шептать:
      — Суженый-ряженый, появись-покажись! Суженый-ряженый, появись-покажись!
    И вдруг в большом зеркале появились одно за другим двенадцать зеркал, а в последнем появилось лицо доброго молодца. Манюня уставилась на него во все глаза.
    Очень молодец ей понравился! Надо бы закричать:
      — Чур сего места! – чтобы призрак исчез, а она насмотреться на красавца не может.
    А ведь это не жених был истинный, а безымень ; сила нечистая, призрак, человеческий двойник.
    Одобренный молчанием девушки, вышел он из зеркала и сел против Манюни. Улыбается сладко, тянется за руку взять, поцеловать в уста сахарные. Манюня закрыла глаза.
    Только губы их соприкоснулись, как глупенькая девица плюх без памяти! Хохот пошёл по всему дому, а зеркала разлетелись на тысячу кусочков.
    На этот год все подружки свадьбы играли, а бедную Манюню родные возили по всем окрестным знахарям: заговаривали, травами отпаивали, водили прощенья испрашивать у воды.
    Вот что значит вовремя не зачураться от безыменя!
    ++++++++++++++++++++

    Белая лошадь и Дворовой. Сказка. Быличка!!
.....
    Однажды крестьянин купил лошадь гнедой масти, но лошадь каждое утро оказывалась потною.
    Знающие люди сказали, что её невзлюбил дворовой и каждую ночь ездил на лошади и мучил её.
    Желая увидать воочию дворового, на ночь хозяин пошёл в конюшню и там затаился в яслях.
    Около полуночи явился в конюшню дворовой ; в образе человека с длинным ременным арапником ; и начал гонять лошадь по конюшне, ругаясь, что-де дурак хозяин не покупает лошадь белой масти, тогда бы он стал любить и холить её.
    После этого хозяин купил белую лошадь и опять пошёл в конюшню на ночь наблюдать за дворовым.
    Опять в полночь явился он в том же виде и начал хвалить хозяина, что-де купил такую лошадь.
    Сбегал дворовый куда-то из конюшни и притащил овса, сена и начал кормить лошадь: после этого она сделалась до того хорошей, что начали завидовать все соседи.
    ++++++++++++++++++++

    Белая уточка. Сказка!!
.....
    Один князь женился на прекрасной княжне и не успел ещё на неё наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел её наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках.
      — Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
    Много плакала княгиня, много князь её уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
    Князь уехал. Она заперлась в своём покое и не выходит.
    Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщинка, казалось ; такая простая, сердечная!
      — Что, – говорит, – ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову простудила.
    Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, и пошла.
    В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
      — Что, – говорит женщинка, – день такой жаркий, солнце палит, а водица студёная ; так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
      — Нет, нет, не хочу! – а там подумала: ведь искупаться не беда!
    Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщинка ударила её по спине:
      — Плыви ты, – говорит, – белою уточкой!
    И поплыла княгиня белою уточкой. Ведьма тотчас нарядилась в её платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
    Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует.
    Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал её.
    А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух хороших, а третьего заморышка, и деточки её вышли ; ребяточки. Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
      — Ох, не ходите туда, дети! – говорила мать.
    Дети не слушали. Нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше, и забрались на княжий двор.
    Ведьма чутьём их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
    Легли два братца и заснули, – а заморышка чтоб не застудить, приказала им) мать в пазушке носить ; заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
    Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
      — Спите вы, детки, иль нет?
    Заморышек отвечает:
      — Мы спим ; не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати. Огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!
      — Не спят!
    Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
      — Спите, детки, или нет?
    Заморышек опять говорит то же:
      — Мы спим ; не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати. Огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!
      — Что же это все один голос? – подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мёртвой рукою ; и они померли.
    Поутру белая уточка зовёт деток. Детки нейдут.
    Зачуяло её сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
    На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
    Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
        — Кря, кря, мои деточки!
        — Кря, кря, голубяточки!
        — Я нуждой вас выхаживала,
        — Я слезой вас выпаивала,
        — Тёмну ночь не досыпала,
        — Сладок кус не доедала!
      — Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
      — Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
    Её прогонят, она облетит да опять к деткам:
        — Кря, кря, мои деточки!
        — Кря, кря, голубяточки!
        — Погубила вас ведьма старая,
        — Ведьма старая, змея лютая,
        — Змея лютая, подколодная.
        — Отняла у вас отца родного,
        — Отца родного ; моего мужа,
        — Потопила нас в быстрой реченьке,
        — Обратила нас в белых уточек,
        — А сама живёт ; величается!
      — Эге! – подумал князь и закричал.
    Поймайте мне белую уточку!
    Бросились все, а белая уточка летает и никому не даётся. Выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
    Взял он её за крылышко и говорит:
      — Стань белая берёза у меня позади, а красная девица впереди!
    Белая берёза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
    Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой говорящей. Сорока слетала, принесла воды.
    Сбрызнули деток живящею водою ; они встрепенулись, сбрызнули говорящею ; они заговорили.
    И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
    А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога ; там стала кочерга, где рука ; там грабли, где голова ; там куст да колода. Налетели птицы ; мясо поклевали, поднялися ветры ; кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
    ++++++++++++++++++++

    Белобородый старик. Архангельск. Сказка!!
.....
    Были два купца, два брата, один купец помер, остался сын молодой. Купец поезжать стал за море, кораблём торговать, а племянник просится у матери:
      — Спусти меня с дядей торговать.
    Мати спустила, дала ему сто рублей денег.
    Отправились, бежали по морю, прибежали, стали на пристань корабельную, пошли заявить себя заморскому царю и прописать билеты. Заявили. Заморской царь сказал:
      — Молодцы торгуйте, только в городе нашем есть белобородой старик, он кого обторгует, обворует, на его суда нет.
    Дядя молчит, а племянник говорит:
      — А его кто обторгует, обворует, того судят-ле?
      — Нет, и того не судят. – Царь говорит.
    Племянник спрашивает:
      — Нельзя-ле у вас, ваше царское величество заручиться писемцом, выпросить расписочку в том?
    Царь приказал написать, свою руку подписал, отдал заручное писемцо. Пошли племянник с дядей.
    Идёт племянник возле той лавки, где белобородый старик торгует. То спрашивает племянника:
      — Что, молодец, ходишь? Товар наш не глянется, али в карты поиграть хочешь?
      — Товар ваш не глянетса, брать нечто. – Отвечает ему мальчик.
    Говорит ему на то старик белобородый:
      — У меня есть на дому товар хороший, тебе  по уму придётся, только за посмотренье сто рублей.
    Пошли в дом. Завёл в старик мальчика свои горницы, велел своей бабе донага раздеться и провёл по комнате её нагую перед мальчиком. Потом и говорит:
      — Ну, мальчик, отдай сто рублей.
    Мальчик отдал сто рублей.
    Заутра дядя корабль погружает, а у племянника ничего не видно. Отправились в своё место.
    Прибежали, стали на пристань корабельную. На другой день дядя стал из корабля выгружать, а у племянника мати спрашивает:
      — А ты что нечего не делаешь?
      — Я, мама, товару закупил, да денег не достало, товар не выдали.
      — А глупой ты сын! У тебя прежде отец так торговал: сколько денег, столько товару купит.
    Долго-ле, коротко-ле после того дядя опять стал собираться поезжать за море кораблём торговать. Племянник опять просится у матери:
      — Спусти и меня с дядей.
    Мати спустила, дала ему сто рублей денег.
    Дядя корабль нагружает, вот и поехали-поплыли. Приплыли опять в то царство. Царь их принял, да и снова предупредил, что старик белобородый если вас омманет, так он несуден будет, потому что его пока никто не омманул.
    Ну мальчик снова попросил с царя расписку, что если кто омманет старика белобородого, то ему тоже суда не будет.
    Стал ходить племянник по базару, снова мимо старика идёт, старик его спрашивает:
      — Что, ходишь мальчик?
      — Да купить у вас тут нечего. – Отвечает ему мальчик.
    Говорит ему старик белобородый:
      — У меня есть на дому товар, тебе  по уму придётся, только за посмотренье сто рублей.
    Пошли в дом. Завёл в старик мальчика свои горницы, велел своей бабе донага раздеться и провёл по комнате её нагую перед мальчиком. Потом и говорит:
      — Ну, мальчик, отдай сто рублей.
    Мальчик отдал сто рублей.
    Утром дядя корабль нагрузил товарами, а у племянника снова ничего не видно. Вот поплыли домой. Прибежали, стали на пристань корабельную. Стал дядя из корабля выгружать, а у племянника мати спрашивает:
      — А ты что нечего не делаешь?
      — Я, товару закупил, да денег не достало, товар не выдали.
      — Ну так какой ты сын неразумный! Отец-то твой вперёд никогда не давал.
    Долго-недолго, только дядя опять набрал корабль за море торговать. Племянник просится у матери:
      — Спусти и меня с дядей.
    Мати спустила, дала ему в третий раз сто рублей денег.
    Вот и поехали-поплыли. Приплыли в то царство. Царь снова их принял, снова предупредил, что старик белобородый несуден будет, если кого из вас омманет.
    Мальчик снова попросил с царя расписку, что если кто омманет старика белобородого, то ему тоже суда не будет.
    Стал ходить племянник по базару. Ходил он ходил, после прохватился, а у дяди паруса подняты, корабль поплыл уже. Мальчик стал ходить по городу от безделья и увидал жену белобородого старика.
      — Ах, голубушка, я за тебя триста рублей отдал, а с тобой не разу не было, хоть бы однёш со мной согласилась.
    Потом с бабой с этой они согласились, она пригласила его к себе в дом, стала по секрету держать его в доме, в особых комнатах. Старик ничего не знал, он целыми днями торговал.
    Говорит мальчику как эта баба:
      — Раз может быть сходишь, со стариком в карты поиграешь? Я тебя научу. Как его оммануть.
      — Можно. – Говорит мальчик.
    Учит его баба:
      — Ты возьми его шапку, наложи на кон-выручку её, да играй, старик будет на шапку глядеть, будет про неё думать, а ты тут не зевай. Обыгрывай его.
    Пошёл мальчик мимо этой лавки. А там старик говорит ему:
      — Товар наш тебе не глянулся, али в карты поиграть хошь?
      — А в карты поиграть хочу. – Мальчик говорит.
      — Ну иди, будем играть.
    Пришёл мальчик, стали играть, положил мальчик шапку на кон-выручку. Первой раз сыграли, со старика сто рублей, второй раз сыграли, со старика сто рублей, третей ; сто рублей. Стал старик оканчивать игру, походить домой собрался.
    Мальчик взял шапку и говорит:
      — Прощай, – и ушёл.
    Пришёл домой, повесил шапку, где раньше висела, и под скрытие ушёл в другую комнату, спрятался там.
    Старик пришёл домой, спрашивает свою жену об шапке:
      — Ах, ты курва, така-сяка, где моя шапка?
      — Что ты, старик! Глуп-ле, умён-ле? Где была шапка, тут и весит.
      — А какой-то мужик приходил со мной в карты играл, совсем моя шапка, всё смотрел на неё, триста рублей денег проиграл.
    Баба старика стала бранить:
      — Дикой ты старик! Недаром ты и деньги-то проиграл. Что же, кроме твоей шапки в свете больше шапок нету?
    Жили они долго-ле, коротко-ле после того, опять стала баба мальчика посылать:
      — Сходишь со стариком в карты поиграешь? Дак я тебя научу, как его обыграть.
      — Можно. – Соглашается мальчик.
    Она ему тогда и говорит:
      — Одень его сапоги, выставь перед ним, чтобы он их видел, да и играй. Он в них засмотрится, ты его и обыграешь.
    В три раза выиграл мальчик у старика девятисот рублей, пока тот на споги его здрел. Побежал старик домой, стал на жену снова кричать-де, почему сапоги отдала, а сапоги-то на месте оказались.
    Жили долго-ле коротко-ле, баба снова стала говорить мальчику:
      — А что мы воровски живём? Лучше нам наружно жить.
      — А как наружно жить? – Мальчик спрашивает.
      — А в худо платье обволокись, приходи наймоваться в работники, нам работника надо.
    Мальчик одел худо платье, пришёл в кою-то пору, старик как раз обедал. Стал он к старику он наймоваться в работники, плату просить недорогую, а старик на дешёвое лакомый был. Скоро, на двух словах со стариком изладились.
    Жил мальчик у старика долго-ле коротко-ле в работниках. И вот старику стала хозяйка говорить:
      — Ты себе дак работника нанял, себе замену, а мне дак замены нету. Надо работничку нанять, либо работника женить.
    Спросили у работника, у этого малльчика:
      — Будешь-ли жениться, работник?
      — Можно. Чего же не жениться. – Мальчик отвечает.
    Белобородой старик спрашивает тогда у жены своей:
      — Откуль будем за него невесту брать?
    А хозяйка отвечает:
      — У соседа есть девка, можно взять.
    А старик на то сказал:
      — Я эту девку не видал.
      — Не видал, дак вот когда светать будет, она крыльцо мыть будет, посмотри на неё.
    Светать стало, старик оделся, пошёл смотреть. А Баба переодела на себя платье другое, её не узнать было, задними дверями обошла, пошла и встала на суседово крыльцо.
    Старик подошёл, посмотрел, пошёл обратно. Баба оббежала задними дверьми, встречает старика, спрашивает:
      — Ну, какова, понравилась-ле.
      — А нечего, бойка девка, одним словом, и росту немалого, подхожа совсем на тебя. Вы находитесь с ей в одинаковости, дак как же мы будем распознавать их?
      — А, дикой ты старик! Не по лицу, дак по платью можно признать: хозяйка ведь в хорошем платье, работница ведь в плохом.
      — А то, пожалуй, и так. – Старик соглашается.
    Ну так что же, пирком да свадебкой, стали женить. Стали пить свадебно, пировали трои сутки. Старик напился шипко пьяной, даже с ног свалился. Подымет голову:
      — Выпей свадебно, свадебно!
    Выпьет и опять уснёт. А тою пору песни, музыка играет, барабаны бьют. Старик подымет голову, опять ему повторят.
    Пока свадьба шла, мальчик нанял мужиков, они ему нагрузили корабль товаром этого старика белобородого, из кладовых, из лавки всё обобрали, всё сгрузили на корабль.
    Проснулся старик, стал ходить по комнатам: в той комнаты пусто, в другой нет ничего, не жены своей, не работника с молодкой найти не смог. Осмотрел свои кладовые, амбары, лавки, везде нечего нету, обобрано. Пошёл жалиться к царю своему:
      — Батюшка наш, Ваше величество меня обворовали, ограбили.
    Розыски стали, искать стали, разыскали мальчика со стариковой женой на пристани корабельной. Мальчика взяли, повели к царю, царь стал допрашивать:
      — Как ты смел старика ограбить?
    Мальчик на то сказал:
      — Помилуйте, ваше царское величество! Вот вам в таком-то году дана записка, в таком-то году друга, вот в таком-то третья.
    Вынул три записки, положил на стол. Царь посмотрел на эти расписки.
      — Нечего делать: царское слово назад не ворочается.
    Сказал на это белобородому старику:
      — Ты прежде кого обторговал, обворовал, тебя не судили? И его судить никак.
    Отпустил царь мальчика, мальчик пошёл на корабль, поднял паруса и отправился домой со стариковой женой.
    Бежали долго-ле, коротко-ле по морю, прибежали в свой город.
    Пришёл к своей матери, объяснился об своей женитьбе и привёз корабль товару.
    ++++++++++++++++++++

    Берёза и Тополь. Деревья. Сказка!!
.....
    Женился парень на красавице, которую любил всем сердцем, и жил с нею счастливо, а мать сноху возненавидела и положила во что бы то ни стало сжить её со свету.
    Вот зазвала она раз к себе молодых на угощение и налила им в чарки зелена вина, только никто не заметил, что из разных кувшинов наливала: сыну ; вина чистого, а молодой жене ; со злыми зельями ядовитыми.
    Но у молодых было в обычае меняться чарками ; вот они и принялись друг друга потчевать.
    Все в жизни пополам они делили ; разделили и смерть. Рвала мать на себе волосы, а поздно.
    Осталось ей только похоронить их подальше друг от друга: сына перед церковью, а невестку позади церкви.
    В ту же ночь вырос из могилы мужа тополь, а из могилы жены берёзка выросла, и сплелись они ветвями, да так, что не разрубить, не разорвать.
    Хотела мать срубить деревья, да люди не дали.
    А берёза да тополь в том селе и по сию пору растут.
    ++++++++++++++++++++

    Берёза и три сокола. Сказка!!
.....
    Отслужил солдат свои законный срок, получил отставку и пошёл на родину.
    Идёт путём-дорогою, а навстречу ему нечистый.
      — Стой, служивый! Куда идёшь?
      — Домой иду.
      — Что тебе дома! Ведь у тебя ни рода, ни племени. Наймись лучше ко мне в работники. Я тебе большое жалованье положу.
      — А в чем служба?
      — Служба самая лёгкая: мне надобно ехать за синие моря к дочери на свадьбу, а есть у меня три сокола. Покарауль их до моего приезду.
    Солдат согласился.
      — Без денег, – думает, – плохое житье. Хоть у черта, все что-нибудь да заработаю!
    Нечистый привёл его в свои палаты, а сам уехал за синие моря. Вот солдат ходил, ходил по разным комнатам. Сделалось ему скучно, и вздумал он пойтить в сад. Вышел, смотрит - стоит берёза.
    И говорит ему берёза человеческим голосом:
      — Служивый! Сходи вот в такую-то деревню, скажи тамошнему священнику, чтобы дал тебе то самое, что ему нынче во сне привиделось.
    Солдат пошёл, куда ему сказано. Священник тотчас достал книгу:
      — Вот тебе - возьми!
    Солдат взял. Приходит назад.
      — Спасибо, добрый человек! – говорит берёза. – Теперь становись да читай.
    Начал он читать эту книгу. Одну ночь читал - вышла из берёзы красная девица, красоты неописанной, по самые груди. Другую ночь читал - вышла по пояс. Третью ночь читал - совсем вышла.
    Поцеловала его и говорит:
      — Я - царская дочь. Похитил меня нечистый и сделал берёзою. А три сокола - мои родные братья. Хотели они меня выручить, да сами попались!
    Только вымолвила царевна это слово, тотчас прилетели три сокола, ударились о сырую землю и обратились добрыми молодцами.
    Тут все они собрались и поехали к отцу, к матери, и солдата с собой взяли.
    Царь и царица обрадовались, щедро наградили солдата, выдали за него замуж царевну и оставили жить при себе.
    ++++++++++++++++++++

    Беременный поп. Сказка!!
.....
    Посылает поп работника к доктору. И объясняет, что тужит поп животом.
    Доктор говорит:
      — Пусть пришлёт своей мочи!
    Поп налил бутылку, послал с работником. Работник разбил дорогой эту бутылку, взял другую. Видит ; корова мочится. Он набрал коровьей.
    Доктор исследовал и говорит:
      — Ваш поп должен скоро отелиться.
    Попу стыдно, надо уезжать подальше. Заехал в одну деревню к мужику. Мужик пустил его переночевать.
    Пустил на печку ; дело зимнее. Поп и заснул.
    А ночью у крестьянина отелилась корова. Чтоб телёнок не замёрз ; его тоже на печку.
    Поп проснулся, смотрит ; телёнок!
      — Ну, теперь, – думает, – можно ехать домой с телёнком.
    Забирает телёнка и уезжает. Мужик ; не давать! Дело пошло в суд.
    Судья приказал:
      — Попа с коровой поставить! К кому телёнок пойдёт, с тем и останется.
    Телёнок знамо дело пошёл к корове.
    Так поп и остался без телёнка.
    ++++++++++++++++++++

    Берестяный клуб. Архангельск. Сказка!!
.....
    Старичок с работником сено косил, пришли другие работники, сказывают:
      — Бог помощь, работнички!
    А этот старик, бересту драл на клуб. Вот он и свил клуб тот, да в кошель и положил с берестом. Похоже было на голову человеческую. Да забыл перекрестить. А чёрт уже тут как тут.
    По темноте пошли домой работник со старичком. Работники вслед идут, а они смотрят, а из кошелья кровь бежит, а то чёрт водил их.
    Стали эти люди говорить, что, мол, мужика убил старик в эком месте, на покосе.
      — Вот, – скаже люди, – разбойник старик, мужика убил.
    Пришёл старик, кошель бросил в сени и прошёл в фатеру, а работники посмотрели, что у него в кошеле: и в кошёле человечья голова.
      — Ну ты, крещёный, – говорят, – убил мужика.
    Ну и пришёл то десятский и понятые смотреть этого, кошеля. Посмотрел, то человечья голова и есть.
    Так его туг запечатали, посадили в темницу. Он и сидит там, и решение пришло выпустить его под наказание.
    Не поверился он священнику, что осужался праведно, а не грешен, не убил никого. Тогда пришли со священником домой, пришли распечатали кошель, а там лежит берестяная голова.
    За то наказание получил, что осудили другого.
    ++++++++++++++++++++

    Бесовкая свадьба. Дедушка безрукий. Вихревик. Сказка. Легенда. Быличка!!
.....
    Шёл мужик по дороге тёмной ночью, и, как только добрался до росстаней, вдруг потемнело в ясных звёздных небесах и упал на землю вихрь.
    Да такой, что бедняга не устоял на ногах и упал. И понесло его, поволокло, закружило. Он уже начал отходную читать.
    Самое страшное было в том, что не просто ветер вокруг воет, но слышатся ему развесёлые пьяные голоса, припевки, крики
      — Горько, – и звонкое чмоканье.
    Смекнул тут мужик, что попал он в зачарованный вихрь, в котором игралась бесовская свадьба.
    И напрасно ждать, когда такой вихрь утихомирится. Пока дождёшься, с жизнью двадцать раз простишься!
    Вспомнил мужик старинные сказки, вытащил из-за пояса нож - и что было силы швырнул его в вихревой столб.
    Раздался дикий вой и визг. В то же мгновение вихрь развеялся, улеглась дорожная пыль, и мужик увидал беса, приколотого к дороге окровавленным ножом.
    Бес прыгал на одном копытце, рвался улететь, но не мог - и жалостно молил о пощаде, суля выполнить любое желание мужика.
    Отпустил мужик нечистика не прежде, чем выторговал новую избу, плодородную пашню и удалого коня, а для сына - самую красивую и работящую невесту.
    ++++++++++++++++++++

    Бесовские посиделки. Сказка. Легенда. Быличка!!
.....
    Однажды ко вдове, которая собрала к себе на посиделки несколько девиц, заявились пятеро молодых людей и начали угощать всех присутствующих сладостями.
    В это время у одной девицы как-то нечаянно выпало из рук веретено. Нагнувшись его поднять, она с ужасом заметила: у всех молодцов видны хвосты, а на месте сапог лошадиные копыта!
    Девица мигом смекнула, что это бесы.
    Сделав вид, будто ей хочется пить, она взяла кружку, приглашая других своих подружек пойти с ней в сени попить воды, но те отказались.
    Вышедши в сени, девица эта побежала на село за подмогой. Пока она созвала людей, пока привели попа и явились опять к вдове, все находящиеся тут были уже почти бездыханны.
    Долго приводили их в чувство, уже отчаялись было.
    Мельникова дочь даже поседела ; так напугали её гости с хвостами и лошадиными копытами.
    А тех молодцов и след простыл.
    ++++++++++++++++++++

    Беспамятный зять. Сказка!!
.....
    Пришёл зять к тёще в гости.
    Тёща угостила его киселём. Зять съел кисель и спрашивает:
      — Это что за кушанье?
      — Кисель.
    Зятю кисель очень пришёлся по вкусу ; думает он:
      — Дома непременно заставлю жену сварить, только бы не забыть, как зовётся.
    Вот пошёл он домой и твердит про себя:
      — Кисель, кисель, кисель!
    Случилась на дороге канава. Хотел зятёк перескочить через неё, да поскользнулся и упал.
    Встал ; и забыл, что ел у тёщи. Думал, думал ; никак не может вспомнить.
    Едет мимо барин на шестёрке и видит: мужик бродит в канаве. Остановился и спрашивает:
      — Что потерял, мужичок?
      — Сто рублей.
      — Кучер, поди поищи, – говорит барин, – а найдёшь ; разделим пополам.
    Кучер подошёл к канаве и говорит:
      — Вишь, как взболтал грязь-то в канаве, словно кисель!
      — Нашёл, нашёл! – закричал зять, выскочил из канавы и со всех ног пустился домой, а сам все кричит:
      — Кисель, кисель!
    ++++++++++++++++++++

    Беспечальный монастырь. В одном монастыре. Архангельск. Сказка!!
.....
    В одном монастыре братия была человек в пятьдесят. Монастырь был богат, жили монахи припеваючи, жили между собою дружно, никакого горя не знали.
    В монастыре был послушник человек уже старый, находчивый и шутник. С малолетства жил в монастыре, и охотник был рыбу ловить, день и ночь на озере.
    Однажды ему на озере рыба не ловилась, и он от нечего делать сплёл из тростника буквы. Приехал вечером поздно и буквы эти прибил гвоздиками к воротам монастыря, из букв вышло два слова:
      — Беспечальный монастырь.
    В эту ночь мимо монастыря ехал какой-то важный барин на тройке. Подъехал он и видит на воротах надпись
      — Беспечальный монастырь.
    Приехал барин в город и прямо к царю.
      — Мы, – говорит, – не знаем, где на войну и на все денег взять, а в монастырях сколько денег. Живут там по пятидесяти человек и больше, сыты, обуты, одеты, ничего и знать не хотят, да ещё и посмеиваются: вот я ехал мимо одного монастыря, так на воротах там написано: ; Беспечальный монастырь. Хоть напугать бы этих безпечальцев, если уж другого ничего сделать нельзя.
    И вот в монастыре получена была бумага, что сам царь в монастырь приедет на другой день и спросит ответ на три вопроса. Если кто-нибудь из монахов даст на три вопроса верные ответы, то и пусть монастырь будет беспечальным, а если не найдутся ответить, то всех монахов долой из монастыря.
    Призвал настоятель братию и прочитал бумагу. Все ахнули, а послушника, который надпись прибил, обвиняют, что все из-за него, пошутил неладно.
    И присудили все, что он нашутил, он пусть первый и ответ царю даёт, а уж если не может ответить, то другой, кто может, пусть отвечает.
    Послушник был грамотой доволен, а настоятель мало учён, и присудили все, что царя встречать будет вместо настоятеля послушник.
    Послушник видит, что дело плохо, попросил одежду у настоятеля, надел на себя ; сидит хорошо, не длинна и не коротка.
    Ждать царя пришлось недолго, приехал утром вестовой и сказал, что царь сейчас будет.
    Вышли монахи, послушник во главе настоятелем.
    Подъехал царь, вышел из кареты, подходит к воротам, в самых воротах царя и встретили. Поздраствовался царь с монахами и назвал их беспечальцами.
      — Ну, кто из вас будет мне отвечать на три вопроса? – все указали на нового настоятеля.
      — Кто я? – спрашивает царь.
      — Образ и подобие Божие! – отвечает настоятель.
      — Что я стою?
      — Иисус Христос был предан за тридцать сребренников, так царь стоит меньше этого! – отвечает настоятель.
      — Ну, а что я думаю? – спросил царь.
      — Сейчас ты, царь, думаешь, что перед тобой стоит настоятель монастыря и тебе отвечает. Но это не верно, я простой послушник.
    Поверил царь послушнику и уехал, только одному господину ещё велел остаться и узнать, верно ли, что настоятелем был послушник.
    Оказалось, что действительно правда.
    Послушника царь взял к себе во дворец, а на монастырских воротах под надписью Беспечальный монастырь велел сделать другую ; Сам царь проверил.
    Остались все монахи в монастыре и живут по-прежнему в довольстве и добре.
    ++++++++++++++++++++

    Беспечальный монастырь. Много лет тому назад. Сказка!!
.....
    Много лет тому назад мимо одного небольшого городка проезжал государь.
    Ему очень понравился находящийся здесь монастырь, – видно было, что он не терпел нужды.
    Царь захотел посмотреть монастырь внутри, но и тут нашёл все в порядке. Его встретил игумен, и царь спросил его:
      — Как называется ваш монастырь?
    Игумен отвечал:
      — Нашему монастырю не совсем подходящее название: его называют беспечальным.
    Государь рассмеялся и говорит:
      — Если он называется беспечальным, то я на него наложу печаль.
      — Какую?
      — Я поеду дальше, а вам дам, до моего прибытия сюда к вам, разгадать три загадки: так как вы к богу близки своими молитвами, то сосчитайте мне все звёзды на небе. Вторая ; оцените меня, что я стою. Третья ; что я сейчас думаю.
    Игумен повиновался.
    И после отъезда царя иноки каждую ночь собирались в одну комнату и старались разгадать загадки, но это им не удавалось.
    Однажды они сидят по обыкновению в комнате, и приходит к ним повар спросить у игумена, что готовить завтра.
    Получив ответ, он сказал:
      — Я осмелюсь спросить вас, братия, что вы так изнуряете себя каждую ночь?
    Игумен рассказал ему всё. Повар говорит:
      — Я отгадаю эти загадки, если вы мне позволите встретить государя и надеть вашу одежду.
    Игумен согласился.
    Через несколько времени приезжает царь, и мнимый игумен вышел навстречу:
      — Что, отгадали загадки?
      — Да, отгадал.
      — Что же, сколько звёзд на небе?
      — Триллион триллионов, биллион биллионов и миллион миллионов.
      — А верно ли это?
      — Если вы не верите, то потрудитесь пересчитать!
      — Вторая загадка: что я стою?
      — Вы наш земной царь, а у нас есть ещё небесный, и его продали за тридцать серебренников, то вас можно продать за половину.
      — Теперь, что я сейчас думаю?
      — Вы думаете, что говорите с игуменом, а между тем ; с поваром.
    При этих словах он снял с себя одежду.
    Царь наградил его и сделал игуменом.
    ++++++++++++++++++++

    Беспечальный монастырь. На одним хорошим тракту стоял монастырь. Сказка!!
.....
    На одним хорошим тракту стоял монастырь.
    Этот монастырь посещало очень много народу. Ни один не проезжал мимо етого монастыря.
    В одну прекрасную время, утром рано пришлось проехать одному крестьянину. Человек как религиозный, хотел он зайти и помолиться.
    И уж не тут-то было. Монастырские врата были очень крепко заперты. Давай стучаться в ворота.
    Подумал, что крепко спят в монастыре. Ну, никак не дождался никого он. Только стал прислушиваться. Не то были гимны, не то стихи, или просто песни.
      — Дак это что же, оказывается гулянка?! Оказывается беспечальный монастырь!
    Вынимает крестьянин памятную книжку, отрывает листок, пишет крупным шрифтом:
      — Беспечальный монастырь.
    Скрывает таким скрытым месте, залепил и уехал.
    Не долго прошло это времени, пришлось проезжать этим трактом государю. И вот он тоже захотел помолиться в монастыре.
    Да только попалась ему эта самая бумажка на глаза. Что такое? С изумлением смотрит:
      — Беспечальный монастырь. Как же это печали нету у его? Ковда я ведаю всем государством, и то печали и нужды у меня по горло!
    Заходит он в монастырь. На стречу ему идёт отец-игумен с крестом.
    Приложился ко кресту государь.
      — Да что же это, оказывается у вас беспечальный монастырь?
    Игумен несколько струсил.
      — Что бы значили ети слова государя?
    Остаётся не в доумении. Государь опять же ему повторяет:
      — У вас, оказывается, беспечальный монастырь?
      — Откудова вы это знаете? – Игумен спрашивает смиренно.
      — Да, вот, пойдёмте посмотреть на улице у вас есть какая-то вывеговорит: беспечальный монастырь.
    Когда игумен увидел это, стал извиняться:
      — Что кто-то устроил такую подлость. Что мы в монастыре не можем быть беспечальны.
    Государь сказал, что это не зря, а наверно, кто-то знает вашу беспечальность.
      — Дак, вот что, отец игумен, я наложу на вас печаль!
      — А какую же вы хотите наложить печаль на нас?
      — Да вот даю вам недельный срок. Задам вам задачу, чтобы вы мне её разъяснили. И так попечалились эту неделю все бы монахи. Первая задача будет: сосчитать на небе звёзд. Вторая задача ; небеса выше или тот свет дальше? И потом, оцените меня: что стою я?
    Сейчас сел и уехал Игумен приносит такую печаль всем монахам.
      — Вот что, братья, государь заехал помолиться ; вместо моления оставил нам печаль.
    Монахи все в недоумении.
      — Что такое, отец игумен говорит такое непонятное? Дак, говори же, отец игумен, правду ли ты, врёшь ли?
      — Дак, вот что, братие, кто-то насмеялся над нами, залепил бумажку. Написано жирным шрифтом: беспечальный монастырь. Он за эту-то вывеску и оставил нам печаль.
      — А какую же?
      — Дал нам недельный строк. Чтобы сосчитать на небе звёзды ; первая задача. А вторая задача ; узнать небеса выше или тот свет дальше, а третья задача ; оценить самого царя, что он стоит.
      — Вот так-так!
    Все захнули. Где же это смертному человеку угадать такие задачи?
      — Делать нечего, придумайте. Может кто и угадат.
    А время близко. Некто не думает угадывать. А только думают, что казнит всех.
    Один думает монах:
      — Так и так, жизнь не далеко, а уж лучше погулять и повеселиться. Дай, пойду в трактир, выпью порядком, чтоб скорее время только прошло, чем беспокоить себя.
    И приходит он в трактир, заказывает огромный запас такой, трактирщик удивился:
      — Зачем же такой большой запас?
      — А с горя и с печали, говорит монах.
    А тут как раз один трактирский пьяница.
      — Что вы, отец, что вы, отец, какая вам печаль?
      — Да, не говори, брат, нековда мне с тобой растабарывать.
      — Что ты, отец, может быть я тебе помогу.
      — Едва ли ты своим кабацким делом поможешь мне-ка. Вот что, брат, государь ныне проездом наложил на игумена и монахов печаль. Задали три задачи и никому они не выполнимы.
      — А какие были задачи? Спрашивает пьяница.
    А тот и стал ему шутя рассказывать.
      — Да, ведь, оказывается совсем пустяки, говорит пьяница. Очень просто, могу отгадать я.
    Монах даже оставил своё гулянье. И вот повёл его к отцу-игумену, который щедро тебя наградит. Когда приходит к отцу-игумену, монах заявляет про этого пьяницу.
      — Вот что, отец игумен, оказывается, человек находится нас выручать.
      — Да неужели? Говорит отец-игумен.
      — А вот сами можете лично переговорить с ним.
    Берёт отец-игумен этого пьяницу, ведёт в свою комнату.
      — Ну дак что, брат, говорил тебе послушник всю эту историю?
      — Да, очень хорошо запомнил.
      — Ну дак, брат, берись. Что будет стоить, заплотим.
      — Дак что тут плата ; я не особенно в ей нуждаюсь. Прежде всего я должон надеть ваше игуменское одежду и облачение. Ведь надо привыкнуть мне за это время ходить, как игумену, а то я, – ведь знаете ; просто пьяница.
      — Давай, сейчас и поменяемся одеждою оба.
    Пьяница надевает одежду игумена, а свою подраную даёт ему. Нечего делать ; хотя и неприятно, приходится надевать.
    Ковда они переоделись, пьяница и говорит ему:
      — Отец игумен, представьте мне несколько десятей бумаги.
      — А для чего это? Спрашивает отец игумен.
      — Это лично моё дело. Надо, ведь, счёты как-нибудь сводить, звёзды представить, а время уж близко.
    Отец-игумен заказал послушнику принести бумаги. Принесли несколько десетей бумаги, и вот он взял карандаш и начинает писать.
    Писать-то было что. Только заглавие поставил: подсчёт звёзд. А тут стал ставить цифры несложные такие. Где двадцать, где тридцать, а где и сотню, и тысячу поставил, а где и два и три.
    И так закончил все ети бумаги в цифрах. Ковда приходит отец-игумен к нему.
      — Ну как, доканчиваешь ли нет? Спрашивает его.
      — Да покончал, – говорит.
      — А остальное измерил как? Как до неба и до того свету?
      — Да это я давно знаю, – тот пьяница говорит.
    Ну-с ладно, значит делать нечего было. Приходит время ; назначенный строк уже подоспел. Все монахи ждут с нетерпением царя.
    Только один игумен ни об чём не думает. Как будто бы не его дело.
    И вдруг появилась коляска. Приезжает государь со всею пышностью. Встречает его игумен с крестом.
      — Ну как, отец-игумен ; спрашивает его государь ; угадал ли то, что я вам задал?
      — Дак не знаю, говорит пьяница.
    Усадил государя в кресло, а сам приносит несколько дестей бумаг, подаёт государю.
      — Можете просмотреть, ваше императорское величество.
    Царь начинает рыться в этих бумагах.
      — Да что ты, отец-игумен, наврал тут много?
      — Что вы, ваше императорское величество, в чём вы узнали, что я тут наврал?
      — Конечно, наврал! Одне цифры, да и цифры и больше ничего!
      — А вот я счёт-то не могу вам сказать, каки там миллионы или легионы. Я вам и составил, а вот если вы не верите, то можете проверить сами.
    Царю смешно показать, кто же может на небе звёзд проверять?
      — Правда, говорят, что частями-то, верно, вы могли сосчитать. Ну а как вторую задачу? Узнали ли нет вы, тот свет дальше или небеса выше?
      — Да уже узнал.
      — Ну а как?
      — Да, вот я на небе слышу стукают ; брякают, а до того свету должно-быть далеко. Мой отец теперь же уехал на тот свет двадцать пять лет и до тепере его нет. Поэтому далеко дальше тот свет.
      — Однако неправда ; говорит государь, – ведь это всё надо знать на деле.
      — Узнайте сами, может быть и поверите мне-ка, говорит отец игумен.
    Государю тоже так забавно показалось ; нашёл правильное разъяснение.
      — А ну-ка, как топеря третью задачу: поценили вы меня?
      — Да вы, ваше императорское величество, стоите двадцать девять рублей.
      — Как так, что ты? Каким ты способом мог меня ты оценить? Когда простой подёнщик берёт тридцать рублей в месяц!
      — А очень просто, – говорит игумен этот.
      — Ну а чем вы докажите?
      — А вот у нас небесный царь был продан за тридцать Серебренников. А вы-то, ведь, земной ; на рупь должны дешевле быть.
    Царь рассмеялся и ничего не сказал.
      — Дак вот что ещё, угадайте, что я думаю на уме? – государь говорит.
      — Да и это угадал.
      — И что-же?
      — Дак вы думаете: все-ж таки молодец игумен монастыря! А вот вы и ошиблись.
      — Как так?
      — А это молодец ; не игумен, а я ; пьяница трахтирейский и кабака!
      — Как так?
    Пошли спросы и допросы. Ну и выяснили, что сам-то игумен уклонился, и разъяснил все это дело игумен-пьяница.
    Тогда пьяницу оставили игуменом монастыря, а игумена отправили шляться по трахтерам и кабакам.
    ++++++++++++++++++++

    Беспечальный монастырь. На одним хорошим тракту стоял монастырь. Сказка!!
.....
    На одним хорошим тракту стоял монастырь.
    Этот монастырь посещало очень много народу. Ни один не проезжал мимо етого монастыря.
    В одну прекрасную время, утром рано пришлось проехать одному крестьянину. Человек как религиозный, хотел он зайти и помолиться.
    И уж не тут-то было. Монастырские врата были очень крепко заперты. Давай стучаться в ворота.
    Подумал, что крепко спят в монастыре. Ну, никак не дождался никого он. Только стал прислушиваться. Не то были гимны, не то стихи, или просто песни.
      — Дак это что же, оказывается гулянка?! Оказывается беспечальный монастырь!
    Вынимает крестьянин памятную книжку, отрывает листок, пишет крупным шрифтом:
      — Беспечальный монастырь.
    Скрывает таким скрытым месте, залепил и уехал.
    Не долго прошло это времени, пришлось проезжать этим трактом государю. И вот он тоже захотел помолиться в монастыре.
    Да только попалась ему эта самая бумажка на глаза. Что такое? С изумлением смотрит:
      — Беспечальный монастырь. Как же это печали нету у его? Ковда я ведаю всем государством, и то печали и нужды у меня по горло!
    Заходит он в монастырь. На стречу ему идёт отец-игумен с крестом.
    Приложился ко кресту государь.
      — Да что же это, оказывается у вас беспечальный монастырь?
    Игумен несколько струсил.
      — Что бы значили эти слова государя?
    Остаётся не в доумении. Государь опять же ему повторяет:
      — У вас, оказывается, беспечальный монастырь?
      — Откудова вы это знаете? – Игумен спрашивает смиренно.
      — Да, вот, пойдёмте посмотреть на улице у вас есть какая-то вывеска говорит: беспечальный монастырь.
    Когда игумен увидел это, стал извиняться:
      — Что кто-то устроил такую подлость. Что мы в монастыре не можем быть беспечальны.
    Государь сказал, что это не зря, а наверно, кто-то знает вашу беспечальность.
      — Дак, вот что, отец игумен, я наложу на вас печаль!
      — А какую же вы хотите наложить печаль на нас?
      — Да вот даю вам недельный срок. Задам вам задачу, чтобы вы мне её разъяснили. И так попечалились эту неделю все бы монахи. Первая задача будет: сосчитать на небе звёзд. Вторая задача ; небеса выше или тот свет дальше? И потом, оцените меня: что стою я?
    Сейчас сел и уехал Игумен приносит такую печаль всем монахам.
      — Вот что, братья, государь заехал помолиться ; вместо моления оставил нам печаль.
    Монахи все в недоумении.
      — Что такое, отец игумен говорит такое непонятное? Дак, говори же, отец игумен, правду ли ты, врёшь ли?
      — Дак, вот что, братие, кто-то насмеялся над нами, залепил бумажку. Написано жирным шрифтом: беспечальный монастырь. Он за эту-то вывеску и оставил нам печаль.
      — А какую же?
      — Дал нам недельный строк. Чтобы сосчитать на небе звёзды ; первая задача. А вторая задача ; узнать небеса выше или тот свет дальше, а третья задача ; оценить самого царя, что он стоит.
      — Вот так-так!
    Все захнули. Где же это смертному человеку угадать такие задачи?
      — Делать нечего, придумайте. Может кто и угадает.
    А время близко. Некто не думает угадывать. А только думают, что казнит всех.
    Один думает монах:
      — Так и так, жизнь не далеко, а уж лучше погулять и повеселиться. Дай, пойду в трактир, выпью порядком, чтоб скорее время только прошло, чем беспокоить себя.
    И приходит он в трактир, заказывает огромный запас такой, трактирщик удивился:
      — Зачем же такой большой запас?
      — А с горя и с печали, говорит монах.
    А тут как раз один трактирский пьяница.
      — Что вы, отец, что вы, отец, какая вам печаль?
      — Да, не говори, брат, нековда мне с тобой растабарывать.
      — Что ты, отец, может быть я тебе помогу.
      — Едва ли ты своим кабацким делом поможешь мне-ка. Вот что, брат, государь ныне проездом наложил на игумена и монахов печаль. Задали три задачи и никому они не выполнимы.
      — А какие были задачи? Спрашивает пьяница.
    А тот и стал ему шутя рассказывать.
      — Да, ведь, оказывается совсем пустяки, говорит пьяница. Очень просто, могу отгадать я.
    Монах даже оставил своё гулянье. И вот повёл его к отцу-игумену, который щедро тебя наградит. Когда приходит к отцу-игумену, монах заявляет про этого пьяницу.
      — Вот что, отец игумен, оказывается, человек находится нас выручать.
      — Да неужели? Говорит отец-игумен.
      — А вот сами можете лично переговорить с ним.
    Берёт отец-игумен этого пьяницу, ведёт в свою комнату.
      — Ну дак что, брат, говорил тебе послушник всю эту историю?
      — Да, очень хорошо запомнил.
      — Ну дак, брат, берись. Что будет стоить, заплотим.
      — Дак что тут плата ; я не особенно в ей нуждаюсь. Прежде всего я должон надеть ваше игуменское одежду и облачение. Ведь надо привыкнуть мне за это время ходить, как игумену, а то я, – ведь знаете ; просто пьяница.
      — Давай, сейчас и поменяемся одеждою оба.
    Пьяница надевает одежду игумена, а свою подраную даёт ему. Нечего делать ; хотя и неприятно, приходится надевать.
    Ковда они переоделись, пьяница и говорит ему:
      — Отец игумен, представьте мне несколько десятей бумаги.
      — А гля чего это? Спрашивает отец игумен.
      — Это лично моё дело. Надо, ведь, счёты как-нибудь сводить, звёзды представить, а время уж близко.
    Отец-игумен заказал послушнику принести бумаги. Принесли несколько десетей бумаги, и вот он взял карандаш и начинает писать.
    Писать-то было чо. Только заглавие поставил: подсчёт звёзд. А тут стал ставить цифры несложные такие. Где двадцать, где тридцать, а где и сотню, и тысяча поставил, а где и 2 и три.
    И так закончил все ети бумаги в цифрах. Ковда приходит отец-игумен к нему.
      — Ну как, доканчиваешь ли нет? Спрашивает его.
      — Да покончал, – говорит.
      — А остальное измерил как? Как до неба и до того свету?
      — Да это я давно знаю, – тот пьяница говорит.
    Ну-с ладно, значит делать нечего было. Приходит время ; назначенный строк уже подоспел. Все монахи ждут с нетерпением царя.
    Только один игумен ни об чём не думает. Как будто бы не его дело.
    И вдруг появилась коляска. Приезжает государь со всею пышностью. Встречает его игумен с крестом.
      — Ну как, отец-игумен ; спрашивает его государь ; угадал ли то, что я вам задал?
      — Дак не знаю, говорит пьяница.
    Усадил государя в кресло, а сам приносит несколько дестей бумаг, подаёт государю.
      — Можете просмотреть, ваше императорское величество.
    Царь начинает рыться в этих бумагах.
      — Да что ты, отец-игумен, наврал тут много?
      — Что вы, ваше императорское величество, в чём вы узнали, что я тут наврал?
      — Конечно, наврал! Одни цифры, да и цифры и больше ничего!
      — А вот я счёт-то не могу вам сказать, каки там миллионы или легионы. Я вам и составил, а вот если вы не верите, то можете проверить сами.
    Царю смешно показать, кто же может на небе звёзд проверять?
      — Правда, говорят, что частями-то, верно, вы могли сосчитать. Ну а как вторую задачу? Узнали ли нет вы, тот свет дальше или небеса выше?
      — Да уже узнал.
      — Ну а как?
      — Да, вот я на небе слышу стукают ; брякают, а до того свету должно-быть далеко. Мой отец теперь же уехал на тот свет двадцать пять лет и до тепере его нет. Поэтому далеко дальше тот свет.
      — Однако неправда ; говорит государь, – ведь это всё надо знать на деле.
      — Узнайте сами, может быть и поверите мне-ка, говорит отец игумен.
    Государю тоже так забавно показалось ; нашёл правильное разъяснение.
      — А ну-ка, как топеря третью задачу: поценили вы меня?
      — Да вы, ваше императорское величество, стоите двадцать девять рублей.
      — Как так, что ты? Каким ты способом мог меня ты оценить? Когда простой подёнщик берёт тридцать рублей в месяц!
      — А очень просто, – говорит игумен этот.
      — Ну а чем вы докажите?
      — А вот у нас небесный царь был продан за тридцать Серебренников. А вы-то, ведь, земной ; на рупь должны дешевле быть.
    Царь рассмеялся и ничего не сказал.
      — Дак вот что ещё, угадайте, что я думаю на уме? – государь говорит.
      — Да и это угадал.
      — И что-же?
      — Дак вы думаете: все-ж таки молодец игумен монастыря! А вот вы и ошиблись.
      — Как так?
      — А это молодец ; не игумен, а я ; пьяница трахтирейский и кабака!
      — Как так?
    Пошли спросы и допросы. Ну и выяснили, что сам-то игумен уклонился, и разъяснил все это дело игумен-пьяница.
    Тогда пьяницу оставили игуменом монастыря, а игумена отправили шляться по трахтерам и кабакам.
    ++++++++++++++++++++

    Бесстрашный солдат. Солдат закончил службу. Сказка. Новелла. Пермь!!
.....
    Солдат закончил службу, и был представлен Государю. Тот его и спрашивает, чем наградить за службу.
    Солдат и говорит:
      — Дайте мне Государь-батюшка какой-нибудь чин!
      — Какой же чин?
      — Да хоть какой-нибудь! Дайте мне название: Бесстрашный атаман.
    Государь ему говорит:
      — Ну, будь ты бесстрашный атаман, коли так.
      — Когда дали имя ; Бесстрашный атаман, Ваше величество, дак дайте мне какого-нибудь слугу!
      — Какого слугу?
    А у него был любимый товарищ, Мартышка служивый, солдатик.
      — Дайте мне Мартышку служивого!
    Дали ему. Он отправляется совсем домой, с Мартышкой со слугой. Идут дорогой. Вёрст этак с двадцать или с тридцать отошли. Враз такая лужаечка является, бугорок.
    Мартышка и говорит:
      — Давай по этой лужаечке погуляем!
    Ходят и цветочки рвут всякие. Враз едет барыня на тройке с колокольцами. Подъезжает к этому месту:
      — Кучер, стой, остановися! Пойди спроси: что этот народ делает? Чего сбирают?
    Кучер подходит:
      — Вы что здесь делаете?
      — А вот мы есть доктора, сбираем цветки на лекарство. Из этих цветков мы всякие лекарства делаем.
    Кучер подходит к барыне.
      — Пойдём сама спросишь! – говорит он ей.
      — Эти цветы к каким лекарствам идут? – спрашивает барыня.
    Бесстрашный атаман начал высказывать барыне:
      — Это вот от обжоги, это вот от простуды. Вот ; твар, змея окусит какого человека ; можно излечать.
      — Давай порвём мы с тобой этих цветов! – барыня говорит кучеру.
    Бесстрашный атаман мигнул своему слуге Мартышке:
      — Иди ближе к коням!
    А барыня ходит вместе с кучером, сбирают они. Подошли Атаман и Мартышка к коням, сели на коней и живо марш. Угнали.
    Ехали, ехали, доехали до кладбища. Заезжают на кладбище.
      — Мартышка, отрывай три могилы, свежие которые!
    Мартышка отрыл три могилы, вытащил трёх покойников.
      — Клади, Мартышка, их в повозку!
    Мартышка их положил в повозку, и поехали опять своей путей-дорогой. Смотрят: в лесу дом стоит двухэтажный.
      — Слуга Мартышка! Вороти к этому дому!
    Подъехали, смотрят: в одной половине огонь. Стукнулись в вороты ; вороты были отворены. Заехали во двор. В дверь в сенную начали стучаться, она была заперта. Изломали дверь, заходят в комнату. В этой комнате одна старуха.
    Бесстрашный атаман спрашивает:
      — Кто здесь проживает?
      — Такие-то люди, двенадцать человек, разбойники. – отвечает старуха какая-то.
      — Где они у тебя?
      — Уехали на охоту, скоро явятся.
      — У тебя, старая чертовка, где-нибудь деньги есть?
      — Нет, Ваше Благородие!
    Живо Атаман тут в комод. Нашёл денег тут сот до пяти рублей.
      — Что, старая карга, говоришь, что денег нет? Ведь это деньги!
    Берёт их, кладёт в карман.
      — Давай нам что-нибудь поесть!
      — Ничего нету! – карга отвечает.
      — Врёшь!
    Атаман тут живо сам в печь глядь, а там было мясо нажарено. Вытащил все, сели с Мартышкой за стол. Винишка достали бутылку.
      — Ну, теперь, Мартышка, айда на полати залезем спать!
    Залезли. Только легли, самые разбойники едут, двенадцать человек, с песнями, со свистом.
    Старуха им жалуется:
      — Такие-то люди заехали ко мне… Сами теперь лежат на полатях.
      — Сейчас мы с ними рассчитаемся! Давай нам закусить кое-чего сперва!
    Стали обедать. Бесстрашный атаман открыл занавеску, глядит с полатей.
      — Здравствуйте, братцы!
      — Здравствуй! Сейчас мы поужинаем да рассчитаемся с вами!
      — Чего, – говорит, – со мной рассчитываться? Я сам сейчас слезу, с вами поговорю!
    Слезает с полатей, садится с ними. Берёт ложку и начинает тоже с ними мясо есть. Те смотрят на него.
      — Что ты? – говорят, – у нас у самих мало! Ты до нас ел!
      — Постойте, у меня своё есть! – отвечает Атаман. – Мартышка-слуга! Тащи-ка мне одного-то удавленника сюда! Я поем немного. Есть шибко хочу!
    Мартышка живо побежал, тащит мертвеца из повозки.
      — Извольте, бесстрашный атаман! Ешьте!
    Он припал к уху, взял его за ухо, потеребил, потеребил:
      — Что ты, Мартышка, – говорит? Ведь ты его проквасил!
    Эти разбойники все смотрят: что такое? А Атаман бросил мертвеца середь полу.
      — Поди, тащи другого!
    Мартышка побежал за другим. Тащит. Он другого тоже за ухо.
      — Что ты, дурак! Ты и этого проквасил! Тащи последнего! Может, тот не проквашенный?
    Притащил Мартышка. Припал Атаман к третьему, попробовал, попробовал.
      — Хм, сукин сын! И этого проквасил!
    Потом взглянул на них.
      — Давай-ка мне, – говорит, – вот этого с краю-то!
    Мартышка живо схватил этого крайного разбойника. Отставшие выскочили и живо из стола бежать. Все разбежалися.
    Имущество Атаман забрал, сел со слугой Мартышкой, да и уехал.
    ++++++++++++++++++++

    Бесстрашный. В некоем царстве, в некоем государстве был барин. Сказка!!
.....
    В некоем царстве, в некоем государстве был барин ; такой смелый, ничего не боялся, и был у него слуга Фомка.
    Собрались они и поехали в путь-дороженьку. Долго ли, коротко ли они ехали, пристигала их в лесу тёмная ночь. Едучи лесом, увидали они землянку, а в землянке огонь горит.
      — Фомка, – сказал барин, – поезжай к огню.
    Подъехали к землянке, вошли, смотрят ; мертвец лежит. Барин говорит:
      — Фомка, давай здесь ночевать!
      — Нет, барин, я боюсь. Лучше дальше поедем.
      — Дурак, стану я для тебя по лесу плутать!
    Взял барин плеть и лёг подле мертвеца. А Фомка залез в печь, изогнул заслон, протащил к себе, после опять расправил, закрыл печь заслоном и упёрся в него ногами.
    Ударило полночь ; мертвец встал и напал на незваного соседа. Барин не будь плох, ухватил плеть и ну его жарить. Долго бились они. Наконец, запел кочет ; мертвец упал на своё место, а барин кричит:
      — Фомка! Чего поробил? Вылезай из печи, клади мертвеца в повозку.
    Фомка вылез и потащил мертвеца в повозку. Сели и поехали дальше. Целый день были в дороге, а к вечеру в село приехали. Смотрят: стоит народ на улице и горько плачет.
      — О чём, мужички, плачете? – спрашивает барин.
      — Как нам не плакать, батюшка! Повадилась к нам ходить Смерть и ест наших детей каждую ночь по очереди.
      — А ну, покажите мне вашу Смерть.
      — Да вот она в этот дом придёт.
    Барин говорит:
      — Фомка! Поедем-ка на охоту, не удастся ли ещё?
    Подъехали к тому дому и просятся ночевать.
      — Нет, барин, – отвечают хозяева, – нельзя нам тебя пустить, потому что ныне ночью к нам Смерть придёт. Мы уж припасли ей мальчика.
      — Пожалуйста, пустите! Мне посмотреть хочется, что за Смерть такая?
    Пустили его. Барин взошёл в избу, взял в руки плеть и сел на лавку. В самую полночь пришёл мертвец. Барин спрашивает его:
      — Кто пришёл?
      — Смерть!
      — А есть ли у тебя билет?
      — Что за спрос! Разве у Смерти бывают билеты?
    Барин зачал его плетью дуть. Насилу мертвец вырвался и пустился на кладбище ; в свою могилу. Барин за ним, положил на той могиле примету и воротился в избу.
    Тут ему большую честь воздали. Наутро сказал барин:
      — Фомка! Запрягай лошадей, поедем на могилы. Я там что-то забыл.
    Поехали. Барин нашёл запримеченную могилу, разрыл и вытащил оттуда мертвеца.
      — Фомка! Бери его, клади в повозку.
    Фомка положил, стало у них два мертвеца.
      — Ну, – говорит барин, – теперь с нас довольно. Есть и осётр и белуга!
    Поехали дальше. Приезжают в другое село, а здесь народ плачет.
      — Что, мужички, плачете? – спросил барин.
      — Как нам, батюшка, не плакать? Возле нас в лесу живут разбойники, всячески нас обижают, грабят и до смерти побивают.
      — А в коем месте живут разбойники?
    Мужики указали.
      — Фомка, – сказал барин, – поедем на охоту, не будет ли ещё удача?
    Поехали. Стоит в лесу большой дом, смотрит в окно атаман и говорит:
      — Ну, ребята, едет к нам какой-то барин. Вот мы его поздравим с приездом!
    Барин въехал на двор, взошёл в горницу, а там двенадцать человек разбойников сидят за столом да обедают.
      — Здорово, молодцы! – сказал барин и велел Фомке тащить осётра да белугу.
    Фомка притащил мертвецов и прямо на стол.
      — Ну, ребята, кушайте, – угощает барин разбойников. Они поробили, ничего не отвечают.
      — Фомка! Принеси-ка плеть, я их заставлю есть!
    Фомка подал плеть, барин взял и начал направо и налево разбойников хлестать. Те вскочили да бежать! Так все и ушли.
    Барин говорит:
      — Ну, Фомка, наша взяла! Давай искать денег.
    Забрали все, что нашли у разбойников, и поехали дальше. Приезжают к морю-океану. Стоит на берегу большой трёхэтажный дом.
      — Фомка! Выпрягай лошадей да пойдём в дом.
    Взошли на самый верхний этаж и увидели ; сидит царевна и горькими слезами разливается.
      — Что, девица, плачешь? – спрашивает барин.
      — Как мне не плакать, молодец! Выпал мне жребий быть взятой нечистыми. Вот сейчас придут черти и потащут в море!
    Барин стал дожидаться. Наперёд прибежал маленький чертёнок.
      — Ты куда? – закричал на него барин.
      — За царевною. Меня дедушка послал.
      — А есть ли у тебя билет?
      — Что за билет, ведь мы ; черти!
      — Знаю, что черти! А зачем живёте безданно, беспошлинно?
    Схватил плеть и зачал чертёнка бить. Чертёнок кое-как вырвался и без памяти убежал в море. Пересказал обо всем сатане. Сатана послал много-много чертей. Барин тех плетью повыгнал, тех в окно повыкидал. Прибежал сам сатана.
      — Что ты, брат, буянишь? Или хочешь быть больше меня?
      — А ты кто таков? – спрашивает барин. – Есть ли у тебя билет?
      — Экой ты дурак! Ну, какой там билет? Ведь я ; сатана!
      — Постой же, вот я тебя, умника! Фомка, подай плеть да щипцы раскалённые!
    Ну барин его щипать да плетью бить. Сатана и так и сяк вертелся, не мог скоро вырваться, начал просить у барина милости. Барин отпустил его еле жива, и убежал он без оглядки в море.
    После приезжает туда царь в печальной ризе, увидел живую дочь ; и возрадовался великою радостию. Стал её расспрашивать. Царевна рассказала, кто и как избавил её от смерти.
    Царь возблагодарил барина и отдал за него дочь свою. Барин женился и поехал с своею женою на старое жительство. Случись ему ехать мимо того моря, где черти живут.
    Увидали его черти, собираются навстречу бежать, хотят его в воду столкнуть. Но сам сатана закричал:
      — Не могите его трогать. Он шутя придёт, нас всех перебьёт!
    Барин приехал домой благополучно и поныне живёт счастливо.
    ++++++++++++++++++++

    Бесстрашный. В некотором царстве жил купеческий сын. Сказка!!
.....
    В некотором царстве жил купеческий сын. Сильный, смелый, смолоду ничего не боялся. Захотелось ему страсти изведать, и поехал он с работником странствовать.
    Долго ли, коротко ли ; приехали они к дремучему лесу, а тут как нарочно и смерклося.
      — Поезжай в лес! – говорит купеческий сын.
      — Эх, хозяин, сюда страшно ехать. Ведь теперь ночь, могут либо звери напасть, либо разбойники обидеть.
      — Вот испугался! Делай, что приказываю.
    Въехали они в лес и спустя немного увидали: висит на одном дереве мертвец. Работник ещё пуще набрался страху, а купеческому сыну все нипочём ; снял мертвеца с дерева, положил в повозку и велел ехать дальше.
    Через час ; через два подъезжают они к большому дому. В окна огонь светится.
      — Ну, вот и знатно: есть где переночевать! – говорит купеческий сын.
    А работник упирается:
      — Лучше в лесу ночевать, чем в этом доме. Того и гляди к разбойникам попадём ; оберут нас до нитки, да и смерти не миновать!
    И впрямь тут жили разбойники. Но купеческий сын ничего не слушает, сам и ворота отворил и на двор въехал. Выпряг лошадей и берёт с собой работника в хоромы.
    Входят ; а там за большим столом сидят разбойники, все в богатой одёже, у всех при боку славные сабли. Пьют разные напитки да едят рыбу.
      — Здравствуйте, господа, – сказал им купеческий сын, – посадите-ка и меня с собой попить-покушать.
    Разбойники смотрят на него: что за молодец? – и не отвечают ни слова. Незваный гость сам к столу подходит, взял кусок рыбы, съел и говорит:
      — Ну, господа, плоха ваша рыба! Эй, работник, поди-ка принеси сюда ту белужину, что в повозке лежит.
    Работник сбегал, принёс мертвеца. Купеческий сын взял мёртвое тело, бросил на стол и принялся ножом кромсать. Отрезал кусок, понюхал и закричал:
      — Нет, нехороша и эта белужина! Работник! Лови-ка живых!
    А сам на разбойников показывает. Разбойники с испугу разбежались в разные стороны и попрятались кто куда.
      — Ну вот, ты боялся! Где же страсть-то? – спрашивает купеческий сын работника. – Сядем лучше за стол да поужинаем.
    Сели, напились-наелись, а ночевать не остались. Запрягли лошадей и поехали в путь-дорогу. Вот подъезжают они к кладбищу.
      — Стой! – закричал купеческий сын. – Остановимся здесь ночевать.
    А работник опять за своё.
      — Тут страшно, по ночам мертвецы встают!
      — Экой ты, всего боишься!
    Остановились и легли спать на могиле. Купеческий сын заснул, а работнику и сна нет. Вдруг из той могилы подымается мертвец в белом саване, огромного роста. Навалился на купеческого сына и начал его душить.
    Капецкий сын тут пробудился, сшиб мертвеца под себя и принялся, в свою очередь, бить и мучить всячески.
    Мертвец терпел-терпел и стал пощады просить.
      — Я тебя, пожалуй, отпущу, – говорит купеческий сын, – если ты через час унесёшь и доставишь мне дочь такого-то царя, что живёт отсюдова за тридевять земель.
      — Доставлю, только отпусти!
    Купеческий сын отпустил мертвеца, и через час времени возле его повозки появилась спящая царевна ; на той же самой кровати, на какой обыкновенно она почивала в царских палатах.
    Купеческий сын не будил царевны до тех пор, пока она сама не проснулась. А воротившись домой, вступил с нею в законное супружество.
    Много купеческий сын по разным землям странствовал, а страху нигде не испытал. Приехал домой, и вот что случилось с ним в некое время.
    Имел он сильную охоту рыбу ловить. Целые дни и ночи на реке проводил. Матери его больно не нравилось, что он надолго из дому отлучался. Вот она и попросила рыбаков как-нибудь испугать его.
    Рыбаки наловили ершей и, как скоро заметили, что купеческий сын, плавая в лодке, заснул, – подплыли к нему потихоньку и положили ему за пазуху несколько ершей.
    Ерши затрепетались, купеческий сын вскочил, испугался и упал в воду, кое-как выплыл и тут-то впервые узнал он, что такое страх!
    ++++++++++++++++++++

    Бесстрашный. Жил на свете бесстрашный барин. Сказка!!
.....
    Жил на свете бесстрашный барин. Захотелось ему странствовать, взял своего слугу и поехал в дорогу.
    Ехали-ехали, добрались к ночи в одну деревеньку и остановились ночевать в крайней избушке. Входят в избушку ; никого нет, только лежит на столе мертвец, а перед ним стоит закуска да штоф с водкою.
    Бесстрашный сел со своим слугою за стол, поужинали, водочки испили и углеглись на лавках.
    В самую полночь смотрят ; мертвец пошевелился и закачал головою. А то был колдун: давно уж завладел он этой избушкою, всех жильцов разогнал.
    Каждое утро приходили сюда его сродственники, наготовят ему кушаньев, поставят штоф водки и уйдут. Ровно в полночь колдун встанет, поест и выпьет все дочиста, а как придёт время петухам петь ; ляжет на своё место и лежит неживой целые сутки.
      — Что, брат, головой качаешь? – спрашивает колдуна бесстрашный барин. – Али не выспался?
    Колдун молчит, не отвечает. Приподнялся и давай шарить водку да закуски.
      — Эх, земляк, – говорит бесстрашный, – ты, я вижу, есть хочешь? Ну, брат, извини, мы всё приели и выпили. Не ведали, что ты проснёшься, а то б и тебе оставили.
    Колдун бросился на барина, и принялись драться. Бились-бились, барин был сильный, прижал его к самой двери, дверь отворилась ; и колдун упал в сени, так через порог и брякнулся.
    Бесстрашный заперся на крюк и лёг спать, а колдун разозлился и ну грызть дверь зубами.
    Долго возился, совсем было прогрыз ; как вдруг петухи запели, и упал он наземь, окостенел, не движется. Как есть мертвец!
      — Возьмём его с собою, – говорит барин своему слуге, – нам троим веселей в дороге будет!
    Подняли они мертвеца, положили в повозку, сели и поехали. Едут дорогою, глядь ; в стороне дерево, на дереве покойник висит, за ноги привязан.
      — Стой! – закричал барин. – Видишь ли ты, братец, вон на дереве человек висит?
      — Вижу, – отвечает слуга.
      — Надо его снять! Может, он без вины, напрасно повешен.
    Положили и другого мертвеца в повозку, ударили по лошади и поехали дальше.
    Перед вечером остановились в поле, покормили лошадь, отдохнули, а как стемнело ; опять в путь собрались.
    Едут себе как ни в чем не бывало. В полночь поднимается колдун, берётся за барина, а другой мертвец схватил его самого за шиворот:
      — Ах ты, разбойник, – говорит, – за что его терзаешь? Я три года висел на дереве, никто не хотел меня снять, а он, спасибо ему, пожалел меня!
    Сцепились мертвецы друг с дружкою, давай барахтаться и свалились с повозки. Идут по дороге следом за тою повозкою да все дерутся.
    Пришло время петухам кричать ; оба посерёд дороги так и повалились.
      — Останови-ка лошадь, – сказал барин своему слуге, – надо их поднять.
      — Ну их к богу! Как бы беды не нажить!
      — Ничего, они ещё пригодятся нам.
    Взяли мертвецов, уложили и поехали.
    Близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли ; приезжают в большой столичный город. В том городе король жил, у того короля был славный дворец выстроен, весь золотом изукрашен, а жить в нем нельзя было. Уж много-много лет пустой стоял.
    Поселилась во дворце нечистая сила, и сколько ни вызывалось богатырей, храбрецов ; никто не смог её выжить оттуда. С вечеру пойдёт богатырь во дворец и здоровый и сильный, а к утру одни косточки останутся.
    Вот приходит бесстрашный к королю:
      — Прикажи-де квартиру отвести. Я ; человек чужестранный.
      — Есть у меня, – сказывает король, – отличный дворец, только нечистая сила им завладела. Коли хочешь, остановись там. Отдаю тебе тот дворец в вечное владение. А выгонишь нечистых, ещё награждение пожалую.
    Бесстрашный согласился. Приехал в пустой дворец, видит ; покои большие, убранство знатное.
      — Что, братец, – говорит своему слуге, – хороша квартира?
      — Чего лучше!
      — Ну, теперь таскай дрова как можно больше, накладывай полны печи и зажигай: пусть жарко горят!
    Слуга натаскал целые вороха дров и затопил печи: докрасна накалил.
    Вечером пошёл бесстрашный к повозке, забрал обоих мертвецов и тащит в горницы.
      — Эх, барин, – говорит слуга, – что ты с ними таскаешься? Ведь от них спокоя всю ночь не видать!
      — Молчи, дурак! Я сам знаю, что делаю! – отвечает барин. Положил мертвецов рядышком на постель, а сам лёг вместе с слугою под кровать.
    В двенадцать часов начался шум да гам, прибежали три черта, глядь ; на постели незваные гости лежат.
      — Это что за люди? Как вы смели сюда зайти?
    А бесстрашный, лёжа под кроватью, отзывается:
      — Не все вам, проклятые, здесь жить! Теперь наш черед пришёл ; надо нам, добрым молодцам, повеселиться! Аль не видите, как печки натоплены?
      — Как не видать!
      — Ну, это для вас, проклятые! Всех сожжём, пепел по ветру пустим, будете нас помнить!
    Черти испугались и языки прикусили. Вдруг вскакивают два мертвеца и давай меж собой драться, а черти стоят да смотрят:
      — За что ж, – спрашивают, – вы сами-то дерётесь?
    Покойники услыхали и бросились на нечистых, ну их рвать и зубами терзать. Черти благим матом завопили:
      — Ох, отпустите живых нас! Как хотите, так и бейте, только в печь не бросайте!
      — А, вы печи боитесь!
    Схватили двух чертей и бросили в раскалённую печку, а третий пустился бежать. Навстречу ему валит толпа нечистых.
      — Куда вы, братцы?
      — Во дворец.
      — Что вы! Коли хотите быть целыми, лучше и не показывайтесь. Не то прямо в жар угодите! Я насилу ушёл. Сами видите, как изуродован!
    Только успели переговорить, как закричали петухи ; черти пропали, а мертвецы на каком месте стояли, на том и повалились, словно колоды.
    Бесстрашный барин и слуга его вылезли из-под кровати, убрали мертвецов, а сами легли на постель и проспали до света.
    Утром посылает король узнать: жив ли бесстрашный барин, али черти его замучили? Докладывают королю, что он жив, ни в чем невредим.
      — Хорошо, – молвил король, – посмотрю, что дальше будет.
    На другую ночь случилось то же самое, на третью опять то же. Видят черти, что дело-то плохо, всякий раз своих не досчитываются, и говорят меж собой:
      — Как ни вертись, братцы, а приходится нам оставлять этот дворец. Куда ж теперь сунемся?
    И придумали они перебраться на тот на зелёный луг, что перед самым королевским дворцом расстилался.
    Дал король бесстрашному барину большое награждение, и зажил он в богатстве и довольстве, а мертвецов своих уложил в кибитку и поставил её в сарай ; в самый тёмный угол. День покойники смирно лежат, а придёт глухая полночь ; встанут, подерутся друг с дружкою и опять на своё место лягут.
    Немного прошло времени, запленили черти зелёный луг и сделали из него трясину да болото. Прежде королевская семья тут гуляла, а теперь нельзя стало ни пройти, ни проехати. Сильно топко!
    Курица ; и та на другую сторону не переправится.
    Дивится король:
      — Что бы это значило?
    А чем пособить ; не знает.
    Бесстрашный барин сейчас догадался, в чем дело. Раз как-то поздним вечером взял он своих мертвецов, потащил к болоту, положил на видное место, а сам тут же за куст спрятался.
    Выскочили два черта, увидали старых знакомых и говорят:
      — Что вы, честные господа! Зачем сюда пришли? Неужли вам во дворце места мало, что хотите нас из болота выживать?
    На те речи отвечает бесстрашный из-за куста:
      — Нет, за дворец вам спасибо! Только луг-то зачем вы запакостили? По нем ни пройти теперь, ни проехати. Коли хотите быть с нами в миру, сделайте так, чтобы нам двоим можно было по этому болоту каждый день верхом кататься, и дайте в том расписку.
    Только что успели бесы написать расписку, как пришло время мертвецам драться: как вскочат, как бросятся! Нечистые с испугу в болото покидались, в самые глубокие омуты провалились. А мертвецы-то сцепились друг с дружкою, до крови перецарапались.
    Закричали петухи ; и повалились они на землю бездыханные, неподвижные.
    Бесстрашный барин схватил расписку и убрал своих покойников, а наутро вырыл на дворе большую яму, положил их туда лицом книзу, заколотил каждому по осиновому колу в спину и закидал землёю: с тех пор полно вставать по ночам да царапаться!
    В скором времени пустил король клич по всему своему государству:
      — Не сможет ли кто учинить, чтобы того болота не было, а был бы по-прежнему зелёный луг? – и обещал в награду за то великой казной пожаловать.
    Нет, никто не вызвался.
    Вспомнил король про бесстрашного барина, посылает за ним, и начал накладывать на него ту службу нелёгкую.
      — Ваше величество, – отвечает бесстрашный, – я того болота не смогу сделать по-старому зелёным лугом, а смогу по нем проехать верхом на лошади.
      — Что ты! Аль потонуть хочешь?
      — Небось, – говорит, – не потону!
    Тотчас король собрал свою свиту и сказывает:
      — Вот-де бесстрашный барин так и так похваляется!
    Все главные министры и сенаторы удивилися:
      — Возьми с нас, – говорят бесстрашному, – по пяти тысяч, коли это сделаешь!
    Закрепили уговор, оседлали доброго коня, и пошли все на то диво смотреть.
    Бесстрашный барин сел на коня, напустил на себя смелость и поскакал прямо в трясину. Разъезжает себе по болоту, словно по гладкому месту, а народ глядит ; только ахает!
    Вот забрал он с министров да с сенаторов многое множество денег и стал с той поры, с того времени каждый день по болоту разгуливать.
    Мало того, что сам катается: и слугу с собой берёт! Просто нет чертям спокою: днём барина возят, а по ночам по белу свету рыскают да людей смущают!
    Побежали они к старой-старой ведьме и давай ей кланяться, давай её упрашивать:
      — Бабушка-голубушка! Научи нас, пожалуйста, как бы нам бесстрашного барина со свету сжить? Сокрушил нас проклятый! Каждый день разъезжает по болоту, а мы повинны его поддерживать вместе с лошадью. Нет нам спокою ни на минуточку! Сколько хошь ; золота притащим, только выручи из беды!
      — Эх вы, дурные! Сами не догадаетесь! Смотрите ж: завтра, как приедет он гулять по болоту, вы допустите его до середины, да потом и бросьте. Пусть провалится ; будет вам барин!
    На другой день сел бесстрашный на своего доброго коня и поехал на болото гулять. Доскакал до середины ; тут черти отступились, отскочили от него в разные стороны, и зашумел он совсем с лошадью в тартарары на самое дно.
    ++++++++++++++++++++

    Бисеринка. Казаки. Сказка!!
.....
    Жили старик со старухой. Жили-поживали, нашли сe6e сына, назвали его Ваней.
    Время идёт, стал Ваня на возрасте. Отец начал приучать его к рыбальству. Ходят на лодочке в море рыбу ловить.
    Раз поднялся большой шторм, лодочку их и разбило. Как самих вынесло на берег, одному Богу известно.
    Только с той поры заболел отец Вани, а вскоре - помер. Ваня остался с матерью, трудно им стало жить, бедно.
    Вот раз мать даёт Ване три копейки и говорит:
      — Пойди, моя чадушка, на базар, купи хлеба.
    Идёт он и видит: хлопцы тянут котёнка на верёвке. Он спрашивает:
      — Чего делать хотите с котиком?
      — Вешать будем. Мышей он не ловит, а шкоду делает большую.
      — Вот вам копеечка, купите гостинцы, а мне котика дайте.
    Хлопцы согласились. Взял Ваня котика и идёт себе дальше.
    Смотрит: ребята хотят убить собаку. Он и им дал копеечку, а собаку взял.
    Идёт Ваня, за ним котик с собакой. Видит: хлопцы в кошёлке змею несут.
    Он спрашивает:
      — Чего делать хотите?
      — Будем убивать змею.
      — Продайте мне.
    Дал Ваня им последнюю копейку и домой пошёл. Идёт, а за ним бегут котик с собакой, и змея следом ползёт.
    Приходит домой. Мать спрашивает:
      — Ну, сынок, купил хлеба?
      — Нет, мама. Я из беды выручил котика, собаку и змею. Вот они.
    Мать глянула и заголосила:
      — Правду люди говорят, что ты трошки не в своём уме. Разве можно змею в дом нести? Убей её - Бог тебе сорок грехов простит!
    Пошёл Ваня в степь, пустил змею на волю, а она человеческим голосом и говорит ему:
      — Пойдём к моему отцу. Ты меня спас от смерти, он тебе награду даст. Только когда отец станет давать золота, ты не бери, а скажи: ; Дай мне бисеринку, что у тебя под языком. Та бисеринка волшебная: как лизнёшь её, так и будет все, что ни попросишь.
    Пришли в лес. Змей-отец спрашивает:
      — Чего тебе дать за спасение моего детёныша?
      — Дай мне бисеринку, что у тебя под языком.
      — Нет, я тебе дам много денег.
      — Мне деньги не нужны.
    Подумал змей и отдал бисеринку. Положил её Ваня себе под язык и пошёл. Пришёл домой, мать спрашивает:
      — Убил змею?
      — Нет, на волю пустил.
    Мать стала причитать:
      — Было у нас три копейки, был бы у нас ноне хлеб, а теперь что делать будем?
    Ваня говорит:
      — Не плачь, матушка, теперь у нас все будет.
    Лизнул он бисеринку, явились трое и спрашивают:
      — Чего тебе, хозяин?
    Не успел Ваня слово сказать, явился стол, на столе скатерть белая, а на скатерти все, чего душе требуется.
    Стали с того дня Ваня с матерью жить, как люди. Вот раз пошёл Ваня в город, увидал царскую дочь. Приглянулась она ему.
    Приходит домой и говорит:
      — Матушка, иди сватай за меня царскую дочь.
      — Что ты, сынок, совсем разум потерял?
      — А я тебе говорю: иди.
    Снарядилась мать, пошла к царю. Приходит. Стража пропустила её во дворец.
    Царь спрашивает:
      — Чего, старая, пришла?
      — Хочу дочь твою за сына своего Ивана посватать.
    Царь про себя усмехается:
      — Ну что ж, сватай. Только до свадьбы пусть твой Иван за месяц построит такой дом, как у меня. Тогда и свадьбу в новом доме сыграем.
    Вернулась домой мать, говорит:
      — На смех меня поднял царь. Сказал: ; Построит Иван дом, как у меня, тогда и свадьба будет.
    Дни идут, царь с царицей смотрят, а дом не строится. На тридцатый день глядят они, а супротив, на другой стороне речки, дом стоит лучше царского, а через речку серебряный мост построен.
    Увидала такое чудо царица и говорит:
      — Ну, царь, давай играть свадьбу.
    Сыграли свадьбу. Живёт Иван с царской дочерью. Ходит она по дому - не наглядится: одна палата лучше другой. Чего только не было в доме! Проходит год, вот она и спрашивает:
      — Откуда это у нас все берётся?
    Муж ей не говорит. Она в слезы. День плачет, другой, третий. У Ивана на душе сумно стало.
    Подумал-подумал и сказал:
      — У меня есть волшебная бисеринка, как лизну её, являются трое и все делают.
      — Дай мне поглядеть.
    Иван дал. Она говорит:
      — А ну-ка, я лизну, послушают меня?
      — Лизни, – говорит Иван.
    Лизнула царская дочь, явились три человека и спрашивают:
      — Чего тебе, хозяйка?
      — Возьмите его, – показывает на мужа, – а с ним кота и собаку да отнесите на остров в море.
    Как она сказала, так было и сделано. Оказались Ваня, котик и собака на острове. День живут, неделю, месяц. Вот котик с собакой и думают, как спасти от беды хозяина. Переплыли они море, подбежали к дому, где царская дочь жила.
    Кот говорит:
      — Ты стой тут, а я в дом заберусь.
    Договорились. Котик залез в дом, поймал мышку и грозит ей:
      — Если мыши не достанут мне бисеринку у царской дочери, все мышиное государство переведу.
    Сбежались мыши, думают, как им быть. Мышиный царь сам взялся за дело. Намазал перцем свой хвост, забрался на кровать ночью и тот хвост - в нос царской дочери. Она как дыхнула, так сразу начала чихать, бисеринка упала на пол.
    Мышиный царь подхватил её и - к котику:
      — Вот бисеринка.
    Взял котик бисеринку и побежал к собаке. Поплыли они назад по морю, на собаке котик сидит.
    Вот собака и говорит:
      — Давай мне бисеринку, а то хозяин подумает, что вся заслуга твоя.
    Кот отвечает:
      — Не дам.
      — Не дашь?
      — Не дам.
      — Я тебя сброшу в море.
    Кот перепугался, стал давать бисеринку и уронил в море. Она - бултых, и нет её.
    Доплыли до берега. Уселись на берегу, стали думать, что им делать. Рыбаки ловили рыбу и тут же, на берегу, пластали её.
    Целый месяц собака и котик около рыбаков ходили. Котик внутренности рыбьи потрошил. Поймали однажды рыбаки щуку, попластали, внутренности бросили. Котик стал их потрошить. Глядь, а там бисеринка. Взял её, положил под язык и побежал, а за ним - собака.
    Увидал их Иван, обрадовался и говорит:
      — А я думал, вы меня бросили.
    Котик дал ему бисеринку. Ваня обрадовался ещё больше. Лизнул бисеринку - явились трое и спрашивают:
      — Что хочешь, хозяин?
      — Возьмите мою жену и перенесите её сонную вместе с кроватью царю в дом, а меня в свой.
    Как он сказал, так и получилось. Иван ходит по своему дому, а царь по своему и вдруг увидел дочь на кровати.
    Разбудил её и повёл к зятю.
      — Вот дочь моя загостилась у меня, привёл её к тебе.
    Иван смеётся:
      — Нет уж, царь-батюшка, пусть твоя дочь у тебя остаётся.
    Царь посадил дочь в тюрьму, а Ивану сказал:
      — Женись на моей меньшой дочери,
    Иван не женился. Лизнул бисеринку, и тут явились трое:
      — Чего хочешь, хозяин?
      — Возьмите царя с его женой, дочерьми и служанками да перенесите на остров в океан-море.
    Как сказал, так и получилось.
    А Иван привёл мать в дом, женился на дочери рыбака. Живут они счастливо.
    Я был у них в гостях, хорошо там меня попотчевали, сказали, чтоб я ещё приходил в гости.
    ++++++++++++++++++++

    Битва Перуна с Зимой. Сказка. Легенда. Миф!!
.....
    Было время, когда злой бог подземного царства и вечной стужи Карачун поссорился с богами, был свергнут ими с небес и едва не заморозил полмира. Люди и звери замерзали на ходу, птицы падали наземь, будто ледышки.
    Мало было Карачуну власти над Землёй ; пожелал он воцариться и в небесном царстве.
    Сотворил изо льда и снега могучего богатыря ; демона Зимы ; вдохнул в него вместо души клуб морозного воздуха и отправил биться с богами.
    Этот демон обладал страшной силой и хитростью! Сначала он напустил злые чары на Сварога ; солнце, и тот крепко заснул.
    Потом Зима распугал стада небесного пастуха Белеса. Напрасно тот звал на помощь своих помощников ; медведей: они спали крепким сном в своих берлогах под завывания Зимы!
    Встревожились боги и стали собираться на битву. И тогда вперёд вышел громоносный Перун.
      — Я вызываю демона Зимы на смертный поединок, – объявил он. – Пока мы будем сражаться, вы попытайтесь пробудить Сварога от колдовского сна. Без солнечных лучей нам нипочём не одолеть злодейское порождение Карачуна.
    И начался страшный поединок. Что творилось! Молниеносное копье Перуна разбивало вдребезги ледяной щит и палицу Зимы, но коварный демон выпускал из груди клубы морозного воздуха, и его оружие вновь обретало силу.
    Чудилось, бой длился целую вечность, и никак не могли богатыри одолеть друг друга, потому что зло бывает неутомимо в своей разрушительной, страшной силе.
    И тут наконец богам удалось разбудить Сварога. Ему поведали о поединке.
    Боги думали, что Солнце немедленно испепелит жестокого демона своими лучами, однако Сварог задумался. Он был могуч и суров, но справедлив. Ведь боги сами сбросили Карачуна на землю, оттого он и возмечтал о мести.
    И тогда Сварог своей волей прекратил поединок и рассудил, что отныне Карачун и Зима будут царствовать над миром в определённое время года, которое так и назовется зимой. А потом на смену ей придёт весна.
      — Это несправедливо, – угрюмо сказал Перун. – Ещё немного ; и я победил бы этого страшного богатыря, сбросил бы его с небес на землю, а ты не дал мне насладиться победой. Что скажут боги? Что подумают люди? Разве я малое дитя, за которое должен заступаться отец, чтобы ему не набили синяков да шишек? Позволь мне завершить бой!
      — Ты будешь сражаться с демоном Зимы каждый год, – согласился Сварог. – Твоя победа и станет знамением победы весны.
    Так и повелось с той поры.
    И когда мы слышим первый весенний гром, это значит, что Перун нанёс демону Зимы завершающий, самый страшный удар, и уже никакая сила не заставит стужу воротиться на землю до срока.
    ++++++++++++++++++++

    Битва с мертвецом. Сказка. Легенда. Быличка!!
.....
    У одной женщины был муж-чёрнокнижник.
    В жизни они эти чернокнижники ещё могут вести себя как добрые люди, а в смерти своей не властны. Только умер чернокнижник, как сразу чёрт им и овладел: вскочил муж и бросился к жене.
    Она с испугу бросила в него поленом ; чернокнижник его в щепки изгрыз, спряталась в чулан ; дверь прогрыз.
      — Не уйдёшь! – Говорит.
    Кое-как баба утра дождалась, наняла соседа-бобыля, чтобы чернокнижника похоронил, гроб ему сколотил, жалезными обручами сковал да отвёз на погост.
    Работа затянулась за полночь. Вдруг обручи лопнули, чернокнижник из гроба выскочил и бросился на мужика.
    Тот ; на дерево, чернокнижник дерево начал подгрызать. Мужик спрыгнул на землю и кинулся к ближнему овину
      — Овинничек, – кричит, – батюшка, спрячь меня! Хозяинушко, сбереги!
    Овинник схватил чьи-то забытые вилы и ну с чернокнижником драться.
    Пока они колошматили друг друга, мужик в деревню за подмогой побежал.
    Собрал людей, те пришли, смотрят ; чернокнижник в овине лежит, как мёртвый.
    Видать, овинник посильнее оказался.
    Отвезли мертвеца на погост, жилы коленные подрезали и зарыли вниз лицом, чтобы уже никогда не вставал. А если б и вставал, то на ночь уходил в тартарары подземную.
    ++++++++++++++++++++

    Битьё об заклад. Матершина. Сказка!!
.....
    Был поп, содержал на большой дороге постоялый двор. Идучи с заработков, заходили к нему ночевать и обедать всякие мужики.
    Вот разговорился раз поп с одним парнем.
      — Что, свет, хороша ли работа была, много ли денег заработал?
      — Сот пяток несу домой.
      — Это доброе дело, свет! Давай-ка с тобой поспорим да об заклад побьёмся на эти пять сотен. Коли выиграешь, будет у тебя целая тысяча.
      — О чём нам с тобой спорить-то?
      — А вот: живи у меня сутки, пей, ешь, что твоей душе угодно, только до ветру не ходи: вытерпишь ; твоё счастье, а не вытерпишь ; моё!
      — Изволь, батька!
    И ударились об заклад. Поп сейчас поставил на стол всякого кушанья и вина, парень давай уписывать. Нажрался и напился до того, что вздохнуть невмоготу. Запер его поп в особую горницу.
    Только дня ещё не прошло, а мужику захотелось срать: невтерпёж пришло. Что делать, говорит он попу:
      — Отопри, батька! Проспорил!
    Поп обобрал с него деньги и отпустил домой начистоту. Понравилось попу огребать денежки, надул ещё двух-трёх мужиков таким же манером. Прошёл о нём слух по деревням и сёлам, и выискался один хватюга.
    Шёл он домой с работы, а денег у него в мошне-то меньше гроша. Пришёл к попу ночевать.
      — Откуда идёшь? – спрашивает поп.
      — В работниках жил, теперь иду домой.
      — А много ли денег домой несёшь?
      — Тысячи полторы будет!
    Поп как услышал ; чуть не подскочил от радости.
      — Давай, – говорит, – об заклад биться. Ешь и пей ты у меня, что душе угодно, только до ветру не ходи целые сутки. Вытерпишь, я плачу тебе полторы тысячи, а не вытерпишь ; ты мне заплатишь. Хошь?
      — Давай, батька!
    Уселся мужик и давай угощаться. Поп не успевает носить кушаньев да вина подливать ; так всё и прибирает. Нажрался, напился и спать повалился. Поп его запер накрепко.
    Ночью проснулся мужик и так захотелось ему до ветру, что, кажись, последнюю калитку ломает ; туго приходит! Мужик увидал: на гвозде висит большая попова шапка, снял её, навалил её больше половины и опять повесил на стену, а сам улёгся спать.
    Прошли сутки, мужик давай стучать.
      — Отопри, батька!
    Поп отпёр, осмотрел везде, нигде не видать насранного. Тут мужик и прижал попа:
      — Подавай денежки!
    Поп морщится, а делать нечего, заплатил ему деньги и спрашивает:
      — Как тебя, проклятой, зовут-то? Николи тебя пущать не буду.
      — Меня зовут Какофием, батько! – отвечал мужик.
    Взял денежки и ушёл. Остался поп один и раздумал: жалко стало ему денег.
      — Пойду с горя лошадей посмотрю!
    Схватил со стены шапку и напялил на голову: говно и потекло оттуда по голове на шею ему и на плечи.
    Поп ещё пуще взбесился. Выскочил на двор, сел верхом на лошадь и погнал её по большой дороге, а навстречу ему извозчики едут.
    Поп и спрашивает:
      — Не видали ль, ребята, Какофья?
      — Батька, каков ты? Неча сказать, хорош! Кто тебя так славно изукрасил-то?
    С тем поп и воротился.
    ++++++++++++++++++++

    Благодарность покойника. Сказка. Быличка. Архангельск!!
.....
    Был в Санпитенбурге старик, фамилия у него была Нименяев. И того старика был единственный сын Василий.
    Этот Нименяев жил несколько лет и помер, а Василий остался восемнадцати лет. Так вдвоём с матерью и жили потом. А от отца сильный капитал остался: лавка, магазин, все прямо огромадные.
    В одно прекрасное время вздумал торговать Василий с прикащиками своими в магазине.
    Услышал он пение священницкое в Миллионской улице, смотрит несут покойника с выносом. Он поглядел на этих людей, а несколько людей налетели с дубинами и бьют в гробу покойника.
    Остановил он этих батьков и допросил, что и за что его бьют. Ответили ему эти самые батьки, что должен он им, за то они его так и провожают, побивая на последний путь, чтобы в том свете попомнились ему долги его земные.
    Он батьков этих скликал к себе и говорит:
      — Вы оставьте, не троньте покойного, заходите-ка лучше ко мне в магазин, а я вам заплачу.
    Вокруг народ уже собрался, смотрят, что несколько батьков приходит к Василью в магазин, и всех Василий рассчитал, как следует в магазине своём. Вся публика народа осталась этим довольна.
    В одно прекрасное время после того случая Василию захотелось сходить в погребок выпить. Пришёл туда, а в погребку сидит деревенской мужик в сером кафтане, да и говорит он Василью:
      — Что, Вася, найми меня в работники.
    Вася и отвечал:
      — Приходи, найму, работы у меня всем хватит.
    Вася пошёл домой обедать, а через два часа велел приходить ему. Через два часа этот деревенский мужик приходит к Васе, доклад сделал. Сейчас садятся. За обед, этот мужичок в кафтане потребовал четверть водки у Васи. Потребовал бокал, бокалом и стал пить, никак не напьётся.
    Так мужичок в кафтане пить попивал, эту четверть, за обедом и выпил. Вышли из-за обеда, и этот работник спрашивает:
      — Что, Вася, есть ли у тебя по мне конь, и хочу ямщичить у тебя.
    Вася и ответил ему:
      — Есть у меня в конюшне три коня, бери любого.
    Этот работник приходит в конюшню, два коня вовсе не нравятся, третий конь хорош, ндравится работнику, молодая лошадь. Сел он вершком, так конь дугой гнётся не может носить.
      — А лучше, Вася, дай мне сто рублей денег, я куплю лошадь с телегой.
    Не всякая, вишь ты, лошадь может его носить и телегу возить. Вот и хорошо. Нашёл мужичок этот где-то лошадь чухонскую, что она телегу высотой с дом могла везти, и принялся он возить из магазина в лавку товар, при нагрузке товару товарищей не требовал, сам накидывал.
    Прошло несколько времени, в одно прекрасное время предлагает работник Васе совет:
      — Поедем мы с тобой на ярманку в Саратов, забирай провианта, товару, долго будем ездить, на целые месяцы.
    На эту самую чухонскую телегу и сел Вася с этим самым работником, Иваном его звали. Распростились с матерью, она ревьмя ревёт.
    Поехали они почтовым трактом и ехали много вёрст, и сустигла их тёмная осенняя ночь. Спустили они лошадь на зелёный луг, разделали они огонька, подогрелись и закусили хорошо. Вдруг зарычала в дереве громадном попугай-птица.
    Вася купеческой сын натягает тугой лук и полагает калёную стрелу, спускает в попугай-птицу. Попугай-птица с дерева не пала, а обронила жалезные ключи. Иван и говорит:
      — Ключи нам нужные, а ты попугай-птица, вовсе нам не нужна, лети куда хошь себе.
    Спрятал Вася эти ключи.
    Стал белый светлый день, съехали они в Саратовской уезд, продали там лошадь и телегу, купили для моря небольшой пароход, садятся на тот пароход, поезжают в иностранную землю, приехали к иностранному королю.
    А у иностранного короля была дочь Настасья и оченно хороша. Этот Василий просит работника Ивана, чтобы сосватал ему Настасью взамуж ему, Васе, значит.
    Занялся Иван сватаньем Настасьи взамуж за Василия. Иностранный король не сдаётся, не отдаёт, а Настасье-царевне Вася люб.
    Потребовал к себе в гости жениха и сватуха государь император.
      — Ну, что, сватух Иван, сын ли это тебе или чужой человек?
    Отвечает Иван работник:
      — Это приказчик мой, а я его верный слуга.
    Вот государь и говорит:
      — Коли так, пусть твой Василий выстроит мне церковь в трое суток.
    Иван не испугался, взял у Васи ключи попугай-птицы, сбегал в подземное царство, открыл там теми ключами комнатную, а там струменты-самстрои лежали.
    Ухватил Иван те струменты, на землю выбрался и принялся с ними строить церковь. Так они сами всё что надо и делали. За день выше окон церковь построилась. За второй день построилось к потолку, на третий день накрыли всю крышу.
    Иван те струменты сбегал, назад положил. Потом работник является к государю и говорит:
      — Принимайте собор, Ваше величество, готовый он.
    Приходит государь, собор сготовлен. Тотчас дочерь свою Настасию благословил взамуж за Василья, при освящении новой церкви их и обвенчали.
    Потом Государь за трое суток сроку велел нагрузить двенадцать кораблей с грузом в приданое за дочерь свою.
    Нагрузили двенадцать кораблей с грузом и отправили Ивана, Васю и Настасию в море.
    Тут пали им походные ветры и приятная погода, съехали быстро они в государство своё и явились к своей мамаше.
    Мамаша их встретила со слезами, а двенадцать кораблей выгружали цельную неделю.
    После стал проситься этот работник Иван на вольную:
      — Рассчитай ты, Вася, меня.
    Рассчитал Василий этого работника Ивана. Тогда этот самый работник раскрыл свою тайность. Оказывается, что он самый тот человек, которого в гробу несли и хотели побить.
      — Выкупил ты меня Василий, послужил и я тебе верой и правдой.
    А Вася остался со своей мамой и молодухой жить в своём доме у Нименяева и торговал прилично, хорошо, и жизнь его при всей обличности и при удовольствии была.
    ++++++++++++++++++++

    Благодарный мертвец. Архангельск. Сказка!!
.....
    Жили-были старик со старухой, было у них три сына.
    Когда старик заболел, призвал трёх своих сыновей и говорит им:
      — Я думаю, что умру, денег у меня много, но на троих будет мало, да ещё матери нужно, нужно ещё мне вас испытать, кто из вас на что гож будет. Завтра ты, старший, возьмёшь денег сто рублей и купи на них на рынке в городе разума, а денег домой не приноси.
    Утром старший сын взял сто рублей и пошёл покупать разума. Приходит в город, спрашивает разума, а купцы смеются над ним. Проходил до вечера, а разума найти не мог.
    Пошёл домой, а на дороге ему встречается мужик и ведёт собаку.
      — Купи, молодец, собаку.
      — Да на что мне собака?
      — Собака учёная, сама птиц и зверей в лесу ловит, ходи, и ружья не надо.
      — Что ж, – думает молодец, – куплю, отец денег не велел приносить, а с собакой такой жить можно хорошо, а не полениться ; можно и деньги нажить.
      — А сколько стоит собака?
      — Да меньше сотни не возьму.
    Порядился, поторговался молодец, да тот не уступил, и отдал сто рублей, а собаку взял. Пришёл домой, отец спрашивает:
      — Что, купил разума?
      — Нет, батюшка, спрашивал во всех лавках, да не отдали, хотел деньги уж спрятать, да подвернулся случай купить учёную собаку, сама зверей и птиц ловит.
      — Ладно, – говорит отец, – хоть деньги убил, то хорошо, а с собакой век не проживёшь, да и не к добру она к тебе попала.
    На второй день пошёл средний сын покупать разума, в лавках тоже над ним посмеялись, проходил целый день и вечером пошёл домой.
    Видит, на дороге лежит мужик, а птичка сидит на голове и поёт. Птичка петь перестала, и мужик проснулся. Открыл в клетке дверцы, птичка туда и залетела.
      — Купи, молодец, птичку, – говорит мужик, – птичка стоит сто рублей, птичка не простая, запоёт, а кто только станет её слушать, всякий заснёт, и пока она поёт, не проснётся.
    Поторговались, мужик меньше ста рублей не взял, отдал молодец деньги и взял клетку с птичкой. Пришёл домой и рассказал отцу про покупку, отец и говорит:
      — Это дело немного лучше будет собаки, хоть с птичкой не приживёшь до смерти, а все-таки не собака. Счастливее будешь старшего брата.
    На третий день отец младшему сыну дал сто рублей, и тот отправился на рынок покупать разума.
    Проходил целый день, все спрашивал, где продаётся разум, только в одной лавке купец сказал ему:
      — Убирайся, молодец, подобру-поздорову, сегодня я дал бы тебе разума, да народу в лавке много, некогда с тобой заниматься. Наскучили, третий день чудаки разума ходят покупать.
    Пошёл молодец домой, видит ; мужик волочит по земле тело человека, подошёл и спрашивает:
      — Что ты, дядюшка, делаешь?
      — Да вот этот человек был мне должен восемьдесят рублей, все сулил, что отдаст. Тянул, тянул, денег не отдал, сам умер, что с него теперь возьмёшь? Так вот я его хоть по земле поволочу.
    Жаль стало молодцу мертвеца, он отдал мужику восемьдесят рублей, а на остальные деньги купил гроб и похоронил.
    Пришёл домой, отец и спрашивает:
      — Ну, что, купил ли разума?
      — Нет, батюшка, разума не купил, да ничего и другого не купил, и денег домой не принес, а деньги сдержал вот на что.
    И рассказал все, как дело было.
      — Ладно, сынок, – говорит отец, – хоть разума и не купил, а дельно сделал ; мертвец к добру: лучше братьев в жизни будешь, да ещё и братьям пособишь.
    Отец не умер, живут ещё лучше.
    Старший брат с собакой птиц и зверей ловит, продаёт и денег много получает. Средний с птичкой ходит, народ смотрит на диковинную птичку и деньги носит, а младший брат ничего не делает.
    Прошло так немного времени, отец и говорит им:
      — Вы, дети, поехали бы счастья в чужих людях поискали, пока я живой и домашние дела справляю.
    Сыновья согласились и на другой день уехали. Старший взял с собой собаку, средний птичку, а младший с пустыми руками.
    Три дня братья ехали вместе, а потом дорога разделилась на три. Братья условились через три года приехать к этому месту, а теперь ехать каждому своей дорогой.
    Простились и поехали. Старший брат ехал, ехал по своей дороге, вдруг видит, что собака его из лесу с визгом бежит на дорогу, он остановился, посмотрел ; ничего нет.
    Едут дальше, видит, стоит столб и на столбе надпись:
      — Туда скоро, а назад никак.
    Призадумался молодец, но все-таки поехал дальше. Долго ли, коротко ли ехал, подъезжает к избушке.
    Вошёл в избушку, а там старик еле двигается.
      — Фу, фу, русский дух! Слыхом не слыхано, видом не видано, а теперь в очах мерещится. Куда ты, молодец, заехал? Назад уж не выедешь.
      — А что же, дедушка?
      — Да тут у нас в лесу волшебница живёт с бабой Ягой, всех убивают, тебе тоже не миновать.
      — Нельзя ли, дедушка, мне как-нибудь избыть?
      — Можно, – говорит старик, – тебя спрятать.
    Взял палочку, и пошли из избы на двор, старик ударил палочкой по собаке, собака превратилась в камень, ударил по коню, конь превратился в камень, ударил по человеку, и человек стал камнем.
    Лежат три камня на дороге, вдруг старик слышит, что едет на ступе баба Яга, подъехала к старику и заругалась, что тот камней на дорогу навалил, и спрашивает:
      — А где тут человек с собакой?
      — Не видал, – говорит старик.
      — Врёшь! – говорит Яга, ударила старика пестом, старик повалился, она навалила на старика три камня и уехала.
    Едет дорогою средний брат, долго ли, коротко ли ехал, подъезжает к столбу, на котором написано:
      — Помни, что счастье возьмёшь, да с ним и умрёшь.
    Призадумался молодец, но едет дальше. Приезжает он к большому городу. Остановился в избушке у старушки, утром посылает её в рынок на денежку обед купить, да новости узнать.
    Пришла старуха и говорит:
      — Напрасно ты, молодец, приехал, в городе у нас чудо: змея в озере завелась, каждый день по девице на корм ей дают, а сегодня жребий выпал к змею царской дочери, вечером пойдёт к озеру.
    Молодец взял вечером птичку и приходит к озеру, а царская дочь сидит на берегу и плачет. Подошёл он к царевне и ждёт змея.
    Вдруг в озере вода заколыхалась, вышла на берег змея, а он открыл в клетке дверцу, птичка села на клетку и поёт. Царевна заснула. Змея слушает, тихо подвигается к девице, не дошла немного, легла на землю, потянулась и спит. Молодец подошёл к змее, отрубил ей голову и все тело разрубил на мелкие куски.
    Спрятал птичку в клетку, проснулась царевна, он и отвёл её во дворец.
    Царь оставил молодца у себя во дворце, а через несколько времени их и повенчали.
    Раз молодец пошёл гулять с царевной, ей захотелось пить, она наклонилась к воде ртом и стала пить: вдруг небольшая змейка вместе с водой попала в рот к царевне, она её проглотила, а через три дня и умерла.
    Пожил во дворце молодец немного времени, жил в счастье, птичку забыл, а когда стал уезжать, хотел птичку взять, но птичка давно умерла, вот и отправился один.
    Вперёд ему ехать не хотелось, воротился он назад, доехал до трёх дорог и думает:
      — Домой ехать рано, а поеду по дороге старшего брата, узнаю, что с ним.
    Доехал до столба, надпись прочитал и поехал дальше. Видит три камня, а под ними тело человека, а камни какие-то необыкновенные: один похож на человека, другой на коня, третий на собаку.
      — Верно, тут мой братец родимый, – подумал молодец.
    Слез с коня и хотел отвалить камни, но вдруг слышит шум, видит, бежит ступа по дороге, а в ней сидит баба Яга. Подъехала, ударила молодца и лошадь пестом, и стало два камня.
    Едет младший брат по своей дороге. Стоит столб, на столбе написано:
      — Много богатства увидишь, да только мёртвый возьмёшь.
    Едет дальше, нагоняет человека. Человек дал ему дорогу и спрашивает:
      — Куда, молодец, едешь? Видел ли надпись на столбе: много богатства, а взять нельзя.
      — Я еду хоть посмотреть. А ты куда?
      — Я тоже смотреть, если взять нельзя.
      — А коли мы одного богатства захотели посмотреть, то поедем вместе, нам веселее будет.
      — Давай поедем, а с этого времени, что наживём, все будем делить поровну. Согласен ли ты?
    Молодец согласился, и продолжают путь вдвоём. Ехали, ехали, и вдруг пред ними стоит дом, а кругом высокая, гладкая стена из жалеза, и ворот нет. Объехали кругом, попасть нельзя.
    Пробовали стену ломать, не ломается. Товарищ и говорит:
      — Плохо дело, придётся зубами грызть.
      — Что ты? Как зубами перегрызёшь?
      — У меня зубы такие, что перегрызу. За зубы-то меня и наказали: три года по земле нужно скитаться, а потом и на покой.
    Девять ночей товарищ грыз стену зубами и прогрыз дырочку, а потом стал и ломать, и через тридевять ночей, наконец, проломали такое отверстие, что человеку можно было пройти.
    Собрались и зашли во двор, потом в дом, в доме никого нет, все комнаты пустые.
    Пришли к одной двери, дверь крепко заперта и цепями перетянута, опять тридевять дней товарищ грыз жалезо. Отперли дверь, видят ; старик прикован цепями к стене, а на столах множество самоцветных камней.
    Старик просится на волю. Пришлось товарищу опять цепи грызть, три дня погрыз, и старика освободили. Старик им рассказал, что его волшебница сюда заманила в дом и сорок лет уж он сидит на цепи.
    Забрали они трое много самоцветных камней и отправились.
    Три дня и три ночи шли без отдыха по совету старика, чтобы не захватила волшебница, но из владений волшебницы ещё не вышли, а принуждены были ночевать в лесу, так как поднялась страшная буря.
    Вдруг ночью что-то зашипело, и видят ; женщина едет на змее, старик испугался и говорит:
      — Волшебница, все пропало!
    Товарищ молодца поднялся, бросился на волшебницу, схватил за горло зубами и перегрыз горло.
    Стали волшебницу бросать в огонь, а у ней две бутылочки. Товарищ сказал, что эти бутылочки тоже пригодятся.
    Волшебница сгорела, а змея уплыла, и догнать не могли.
    Добрались наконец до того места, где с братьями расстались.
    Вот молодец и говорит товарищу:
      — Пойдём моего брата разыскивать, прежде поедем за средним, он поехал по этой дороге.
      — А мне все равно ещё долго бродить придётся, поедем, может, ему сделать что-либо пособим.
    Поехали двое по дороге среднего брата, а старик не согласился, а пошёл по той дороге. По которой проехал старший брат.
    Приехали товарищи в город, остановились в избушке.
    Утром пришла из города старуха и рассказывает товарищам, что сегодня царевну перенесут в церковь, она уже давным-давно умерла, да не хоронили, а теперь три дня пролежит в церкви и похоронят.
      — Так вот беда: ночью караулить в церковь идти никто не смеет, будут на иностранной народ жребий бросать, и вам придётся жребий брать, а если выпадет, то и караулить идти.
    Пошли товарищи жребий брать, и жребий выпал младшему брату.
    Товарищ и говорит ему:
      — Не бойся, иди на караул, только возьми с собой книгу, петуха и гусли. Придёшь и читай книгу. В полночь она встанет из гроба, а ты под престол, петух пропоёт, она в гроб лягет, а ты сядь на гроб и в гусли играй.
    Пришёл молодец в церковь, все так и случилось, как товарищ сказал.
    На другой день жребий опять ему выпал идти на караул. Все случилось так же, как и в первую ночь.
    На третий день опять жребий ему выпал.
    Товарищ и говорит молодцу:
      — Теперь, когда царевна встанет из гроба, ты не под престол иди, а в гроб ляж, а когда пропоёт петух, ты сядь в гроб и сиди. Сядет с тобой рядом царевна, повернётся к тебе лицом, высунется у ней изо рта жало, а ты захвати левой рукой покрепче, выдернешь изо рта змею и брось наотмашь.
    Пришёл молодец в церковь, читает книгу, петухи пропели, наступила полночь. Царевна встала из гроба, а молодец в гроб лёг. Царевна ходит по церкви и под престол сходила, петухи пропели, она в гроб, а молодец сел в гробу и сидит. Царевна села рядом, повернулась к нему лицом, и видит молодец, что изо рта у неё вытягивается жало, он схватил жало рукой, вытащил змею и бросил наотмашь, царевна и говорит:
      — Ах, как я долго спала.
      — Да если бы не было меня, ты бы и век спала.
    Утром молодец свёл царевну во дворец, царь наградил его, и он пришёл к товарищу.
    Вечером старуха им рассказала все про царевну, как она замуж выходила, как ей после змейка в рот с водой подала, за то, что она пила не по-человечески, не пригоршнями, и что муж её куда-то уехал и с тех пор не бывал. Сказала, что у мужа её была птичка и людей усыпляла, и сказала им, что муж царевны воротился домой.
    Ночью товарищи согласились идти по дороге старшего брата.
    Утром и отправились. Нашли дорогу, по которой поехал старший брат, и по ней поехали, прочли на столбе надпись и дальше. Доехали до камней, видят пять камней, а под камнями тело, на камнях на трёх цветы распустились, а на двух только ещё расти начинают.
    Старик их встретил, обрадовался и говорит, что под камнями его брат лежит.
    Товарищ взял одну бутылочку, прыснул жидкости на камни, и все ожили, прыснул на старика, и тот ожил, тут у всех радости конца не было.
    Вдруг что-то зашумело и затрещало, смотрят, едет на ступе баба Яга, товарищ приготовил бутылочку.
    Как только баба подъехала, он прыснул на неё, она вдруг перевернулась в змею, прыснул на змею, она в лягуху, прыснул на лягуху, лягуха надулась, лопнула, и стал небольшой камушек, товарищ взял камушек и положил в бутылочку.
    Вот все они и собрались в путь-дорогу, только товарищ младшего брата не хотел возвращаться, а просил отделить ему половину.
    По условию все разделили пополам, простился товарищ и пошёл дальше, а остальные пошли в город, чтобы взять царевну, а потом домой к отцу идти.
    Царь всех ласково принял, угощал всех. Царевна узнала своего мужа, и псе поехали к отцу.
    Приезжают, старик со старухой обрадовались.
    Отец провёл сыновей в избу и выносит им на показ самоцветные камни.
      — Вот и я дома был, да вот что достал.
    Показывает им камни и рассказал, что раз ночью пришёл какой-то человек и дал ему все это за то, что младший его сын этого человека от позора избавил: заплатил за него долг восемьдесят рублей и похоронил.
    Тут только младший сын узнал, с кем он ходил, и кто ему пособил во всем.
    Два старика остались жить у них.
    После они ездили и все богатство из дома, где был прикован старик, перевезли к себе.
    ++++++++++++++++++++

    Блин с маслом. Клетник. Сказка. Быличка!!
.....
    Вернулся столяр Лавр с ярмарки, куда возил на продажу деревянную посуду. Гостинцев, как водится, всей семье привёз: хозяйке ; платок цветастый, дочерям ; бусы да серьги, а трём сыновьям-помощникам ; клетку для певчих птиц, одну на всех.
    Поставил её на стол и говорит:
      — Ох и бойко же идёт этот товар в торговых рядах! Будут наши отроки теперь такие же клетки мастерить ; глядишь, разбогатеем.
    И вот начал он с сыновьями рейки выделывать да проволоку гнуть, а готовые клетки в кладовку складывали.
    Чуть ли не до потолка заставили! Накануне ярмарочного дня решил Лавр свой товар пересчитать, заглянул в кладовую: мешки с мукою и прочая провизия на месте, а клеток нет.
    Что за наваждение? Вышел во двор старшего сына покликать, посовещаться насчет пропажи, – и глаза вытаращил от удивления: висят птичьи клетки на ветвях высоченного тополя, что вырос рядом с забором.
    Да так высоко висят, что и лёгонькому мальцу не добраться снять: тополь ; дерево ломкое, не то что дуб или берёза.
    Собрались соседи, на диво дивное дивуются. А кузнец Никифор и говорит:
      — В кладовке, говоришь, клетки были сложены? И зря. Нешто не знаешь: клетки для клетника ; что нож в сердце. В амбаре их надо держать или в сарае, а ты его покои занял. Вот клетник и подшутил над тобою, бедолагою.
      — Что же делать теперь? – растерянно вопрошает столяр. – Может, каменьями сбивать? Проволоку покорёжим, рейки треснут, товар потеряет вид. Да и поди забрось на такую высоту!
      — А вот что делать надобно, – говорит кузнец. – Надобно клетника умаслить! Поставь ему на ночь в кладовке плошку с деревянным маслом да блин попышней рядом положи. Авось и смилуется.
    Посмеялись соседи и разошлись. А Лавр велел жене печь блины. Ночью спал он плохо, все ворочался, вставал, на тополь в оконце глядел ; да жаль, ночь выдалась безлунная.
    А на восходе солнца глянул ; ни одной клетки на ветвях! Кинулся в кладовую.
      — Обманул, обманул кузнец! – зашевелилась подлая мысль. – Ночью ухитрился снять клетки, не видать мне их теперь, как своих ушей, не видать и денежек.
    Однако на всякий случай Лавр отпер сарай и заглянул туда. Батюшки-светы! Вот они, клетки для певчих птиц, все до единой.
    Ай да кузнец, ай да сосед! Надо будет по возвращении с ярмарки крепко его отблагодарить.
    Да и клетника впредь не забывать потчевать блинками с маслицем.
    ++++++++++++++++++++

    Блоха, вошь, ворона и рожь. Владимирский район. Сказка!!
.....
    У старика были блохи, а у старухи вши. Они ели, ели, всё проели, остался ржи мешок. Старик и говорит.
      — Баушка, куда нам везти на мельницу, кого нам посылать-то?
    Она говорит:
      — Вытаскивай блоху, а я вшу, пусть везут на мельницу!
    Старик насыпал им ржи мешок, и вот повезли блоха и вошь. Вошь и говорит:
      — Эх, блоха, блоха, у тебя силёнка какая плоха!
    А блоха-то говорит:
      — Ах ты, вошь, ни черта не везёшь!
    Хвать, летит ворона, она испугались, спрятались один под листок, другой под другой. Сидят, говорят:
      — А то сейчас нас ворона склюёт и унесёт нас!
    А ворона увидала:
      — Ага, что-то в мешке есть.
    Долбила, долбила там рожь, поклевала, дыру большую раздолбила и полетела. Вот вроде выходит блоха и говорит:
      — Эх, вошь, погляди-ка, нам легче с тобой будет нести-то.
      — Чево?
      — Погляди-ко, расхудился наш мешок-то!
      — Это ворона раздолбила, ах она, проклятая такая! Ну дак и ладно, давай повезём.
    Везут они, а зерно-то всё сыплется и сыплется. Привезли на мильницу. Блоха и говорит:
      — Ну, мельник, давай мели нам рожь.
      — Да у вас тут и немного ржи-то. Куда она у вас делась?
      — Ах, батюшки! Это ворона, проклятая такая, у нас выклевала всю рожь!
    А вошь говорит:
      — Эх ты, блоха, блоха, бестолкова ты какая! Не надо нам с тобой было прятаться.
    Ну, потужили, потужили. Дедушка с бабушкой ждут пождут. А нету ни ржи, ни блохи, ни вши. Никого нету.
    Вот так. А блоха с вошью да и разбежалися по другим хозяевам.
    ++++++++++++++++++++

    Боба Королевич. Пермь. Сказка!!
.....
    Жил-был король.
    У короля был сынок Боба-королевич, и он пяти лет начал шутки шутить: если возьмёт человека за руку, как полоснёт и убьёт.
    Потом королю стали приносить жалобу:
      — Сынка своего посокроче, да построже держи.
    Король этому не верил. Решил проверить. Вот привезена была огромная лесина на пятёрке лошадей-от, и велел он, заставил своего сына:
      — Можешь ли ты, сын, выбросить эту связь-лесину через дворец?
    Попытать захотел сына. А сын и спрашивает:
      — Нет ли кого за дворцом? Убери!
    Подходит он к этой связи-лесине, взял её в руки и бросил за дворец.
    Отец удивился этому делу. Приказал её на место положить, где она лежала. Боба-королевич принёс её на место.
    Приказал ему отец скласть каменный столб: только бы ему была, значит, кровать-лежанка и окошко, решётки чтобы были крепкие. Форточку оставить небольшую, чтобы пищу только совать.
    Склали этот столб, заводит его в столб родитель, запирает в столбе его. Носила ему пищу девка-чернавка, все за ним одна ходила. Проживался он в столбе с год.
    Дело было в праздник, а девка-чернавка приносила чёрного хлеба и пирог с рыбой. Тогда Боба-королевич скричал в окно:
      — Девка-чернавка, сегодня день праздничный! На что ты мне чёрного хлеба ломоть несёшь?
    Сказала девка-чернавка:
      — Смотри, Боба-королевич, хотя пирог хорошо, ты его не ешь: он состряпан с зельями. Как ты поешь, так тебя разорвёт на три части. Лучше съешь чёрного хлеба, то будешь ты цел.
    Сказал Боба-королевич:
      — Девка-чернавка, меня отопри, тогда мы скричим борзых кобелей, стравим этот пирог!
    Отперла. Скричали борзых кобелей. Борзы кобели съели пирог, их на три части и разорвало.
    Говорит теперь Боба-королевич:
      — Я уйду без вести и не покажусь больше. Положь ; на вот тебе из борзых кобелей печёнку и сердце, положь на тарелку. Приди в комнату, запнись, они слетят с тарелки-то. Родитель прикажет собакам выбросить: собаке собачья смерть!
    Девица так и сделала. А сына велел король не в показанное место где-нибудь зарыть. Тогда она выбегала, рабочим сказала:
      — Скажите, что закопали, и не сказывайте про него!
    Боба-королевич отправился к Маркобруну в государство. К Маркобруну в палаты заходит. Увидал Маркобрун, что он из себя красивый и молодой, мужественный.
    Маркобрун сказал:
      — Откудова ты, молодец?
      — Роду своего племени не знаю, заблудящий я человек. Прими меня к себе в дети!
    Назначил Маркобрун ему имя своё. Боба-королевич своё имя и фамилию не сказал.
    У Маркобруна дочь очень хорошая была. И они жили как брат с сестрой с ней в одной комнате.
    Во сновидании увиделся Бобу-королевичу сон: слышит человеческие разговоры и конный потоп.
    Сказал:
      — Сестра Маркобруновна, это что? Я во сновидании вижу: прибыли к нам много народу и конной потоп и ржание?
    Маркобруновна отвечала:
      — Это прибыл к нам жених за мной, Лукоперов сын, с силой и с богатырями. Если с добра папаша не будет меня отдавать, то сейчас выйдет бой, драться будут.
    Сказал Боба-королевич:
      — Если бы мне богатырского коня и боевую палицу во сто пудов, я бы сейчас их всех замирил! – говорит.
    Сказала Маркобруновна:
      — Братчик, скажи мне, ты роду племени какой? А то тебя, может, убьют, так я тогда буду знать! Если скажешь, тогда я дам тебе коня!
      — Родитель у меня король, а имя его Сенбалда, правит он королевством, а меня зовут Боба-королевич.
    Она взяла ключи, пошла отворила подвал, выдала ему богатырское седло и потнички и уздечку. Отворила ему конюшни, дала богатырского коня.
    Коня он ловил, клал потнички, подтягал двенадцать подпруг шёлковых: шёлк не рвётся, булат не трётся, серебро не ржавеет. Садился на коня, торопился, не взял с собой ни меча, ни боевой палицы, а попала ему метла. Пустил коня, и конь выскочил через дворец.
    И он метлой всех их перебил ; богатырей и простонародие. Одного оставил:
      — Поди, скажи Лукоперу, чтобы дожидали Бобу-королевича. Я приду, все королевство порушу!
    Маркобрун подивился:
      — Ах, милый сын, будешь ты в совершенных годах, выдам я за тебя свою милую дочь, будешь ты мой зять!
    То они жили с ней очень вместе и спали на одной постели, с Маркобруновной. Нажили брюхо себе.
    Он пожил немного. Вздумал в Лукоперово царство съездить Боба-королевич. Поймал коня и отправился по Уралу. Натакался он на монаха: монах стоял у дубу, Богу молился.
    Монах сказал:
      — Ах ты, Боба-королевич, едешь несколько суток, коня не поишь! Дозволь ; есть у меня хороший ключ ; я твоего коня напою!
    Слез Боба-королевич, подал монаху коня, сам остался у дубу. Много время ждал, не мог коня дождаться.
      — Вот так монах! Обманул молодца. Остаюсь пешком.
    Тогда отправился пешком. Приходит в Лукоперово государство, заходит к Лукоперу в палаты.
    Лукопер спросил:
      — А откудова? Какой ты, молодец?
      — Я роду не простого, Боба-королевич. Сына твоего замирил и хочу твоё царство порешить!
    Крикнул своих богатырей:
      — Богатыри, свяжите его, закуйте, сведите его в такой каменный столб, поставьте!
    Богатыри схватили его, заковали и связали, и свели его, поставили в каменный столб. И он стоял тут не меньше года. С голоду не морили, досыта не кормили.
    Лукопер приказал на окончание:
      — Что его кормить? Убить его, только и всего!
    Богатыри удумали:
      — Если мы отворим ему вороты, то дело дрянно. Надо сверху к нему лучше спущаться!
    По одному спущались ; он их тут убивал сразу, да поленницу клал. Набил их много, а также взял себе боевую тут палицу. Он их нагородил вроде лестницы, мог вылезти сам из столба.
    Приходит к Лукоперу в палаты.
      — Лукопер, прощайся с жизнью!
    Как качнул его и убил. Что у него в государстве, всех перебил и сжёг город у него. Отправился в путь домой, к Маркобруну.
    Доходит до монаха: монах Богу молится, а конь ходит на лугах у него.
      — Вот ты, господин умолённый монах! Ты меня так разобидел, я из-за коня продолжал цельной год в замке!
    Сказал монах:
      — Не посердись, Боба-королевич! А твоя Маркобруновна выходит теперь за Манзилея замуж, за королевского сына. И они сидят за столом. Теперь на вот, съешь ты этого сорту ягоду, будешь ты старик. Нужно тебе молодым быть, вот ещё другого сорта ягод дам. Съешь этого сорта, будешь молодой.
    Садился он на коня, пущал своего коня в ход. Приехал скорым временем, пустил коня во дворец, а сам стоит во дворце стариком.
    Маркобруновна по верхнему этажу чары обносила, также вышла на широкий двор, обносила простонародие. Доходит до него:
      — На-ка, старичок, выпей бокал водки!
    Старик говорит:
      — Здравствуешь, Маркобруновна сестричка!
      — А что ты мне за брат, старик?
      — Неужели ты не узнала своего братчика, Бобу-королевича?
      — Что ты городишь, старый пёс! Разве у меня брат этакий? У меня брат красивый, молодой, а ты ведь старый старик, седой!
      — Если ты не признаешь, выпусти коня, и конь меня признает.
    Пошла она в конюшни, выпустила коня ; конь подбегает к нему, на коленки пал перед ним.
      — Ишь какой ты хитрый, старый пёс!
      — Сейчас я буду молодой, сестра!
    Съел хорошую ягоду и сделался молоденький ; здрел бы, глядел, с очей не спущал! Тогда она его признала.
    Садился на коня, клал сёдлышко и потнички, двенадцать подпруг шёлковых ; шёлк не рвётся, булат не трётся, серебро не ржавеет, брал боёву палицу о сто пудов и начал понюжать богатырей и простонародие. Всех до одного замёл и жениха убил.
    Одного оставил, сказал:
      — Поди, скажи Манзилею, чтобы больше не ехал в наше государство!
    А Маркобруну сказал:
      — Ты если не отдашь за меня добровольно дочь замуж, то я увезу её и не увидишь никогда!
      — Если ты увезёшь у меня дочь, есть у меня богатырь Полкан Полканыч, он тебя замирит, догонит дорогой!
    Сказал Боба-королевич:
      — Я не боюсь твоего Полкана нисколько!
    Ночью сдумал он ехать, посадил на своего коня Маркобруновну, отправился из его государства. Поутру хватились, дочери нету.
    Маркобрун призывал к себе Полкана Полканыча, сказал:
      — Воротишь если ты мою дочь и воротишь если моего сына, тогда я тебя на волю выпущу!
    Сказал Полкан:
      — Ворочу скорым временем. Никуда он не уедет, я догоню!
    Догоняет его дорогой. Близ Бобы-королевича добегает, выхватил Полкан дуб обхвата в два, с сучками, с корнями тащит.
    Оглянулся Боба-королевич, ссадил живо свою невесту с коня, обратился к нему побратоваться. Полыснул его долгомерным копьём и к земле пригнул Полкана, и дуб вылетел у него.
    Полкан сказал:
      — Не бей не коли меня! Будешь ты мне брат, буду я служить тебе, что прикажешь!
    Он Полкана отпустил, посадил невесту, и поехали вместе. Доезжают до такого-то государства. Раскинули они лагери в Урале.
    Боба-королевич сказал:
      — Я поеду, Полкан, за тебя невесту сватать, а ты здесь, смотри, ожидай! Если уедешь ты к Маркобруну, тогда не ожидай себе живому быть.
    Обветился Полкан:
      — Я так буду караулить твою жену и в обиду никому не дам, ежли кто навернется, а ты айда сватай за меня невесту!
    Приезжает к королю с добрым словом за сватаньем:
      — Я сватаю за своего брата Полкана, Боба-королевич объяснил, что сильный могучий богатырь, – Если ты не отдашь, то мы всё царство у тебя порешим и попелочки заметём!
    Король приказал жениха везти: согласен отдать. То он прискакал к своим лагерям.
    Она без него родила два сына. Лев-зверь на неё, на сырую, напахнулся, хотел её съесть.
    Полкан Полканыч стал её защищать, драться с львом, и оба были убиты. Маркобруновна ушла в город и нанялась к богатому мужику в прачки.
    Сгорюхнулся Боба-королевич..
      — Непременно много львов было, съели мою жену, а Полкан Полканыч не давался, видно, победили и его! Что теперь делать? Стало быть, мне сватать не за него, а за себя уж, когда уж, когда у меня невесты нет!
    Приезжает он к королю и сказал:
      — Я не за брата теперь сватаю, а за себя: у меня брата звери убили и невесту мою кончили, видно.
    Король был согласен за него отдать. Завели пир на весь мир. Дали по всему городу знать, чтобы шли к нему на свадьбу. Заводится гулянка.
    А мальчики эти ; как родились, начали ходить. Тогда их мать посылала к королю, мальчиков этих.
    Тогда сказала мать:
      — Если спросит вас Боба-королевич, какого роду-племени, то вы скажите, что мы роду не простого: у нас мать Вена Маркобруновна, а отец Боба-королевич!
    Они пошли оба к королю. Приходят к нему в палаты. Заходят близ стола, а он сидел с невестой.
    Увидал Боба-королевич мальчиков, начал их спрашивать:
      — А что, мальчики, откудова вы? Какие?
      — Мы роду не простого: у нас мать Вена Маркобруновна, а был у нас отец Боба-королевич!
    Боба-королевич отвечает:
      — Где же у вас мать проживается?
      — Мать у богатого мужика живёт в прачках.
      — Вот что, господин король, теперь я не беру твою дочь, а у меня невеста находится жена, и вот это мои дети.
    Сказал король:
      — Если ты не возьмёшь мою дочь, я на тебя выдам богатырей и силы, они тебя кончат!
      — Не боюсь я твоей силы и твоих богатырей! Не возьму!
    То сказал один сын:
      — Тятенька, дозволь мне коня и долго-мерное копьё, я с богатырём побратуюсь, съезжу!
    Боба-королевич:
      — Что ты, сын мой милой, ты ещё молод!
      — Меня убьют. Тебе ещё один останется.
    Давал ему коня и долгомерное копьё.
    Тогда он садился. С самым сильным богатырём разъехался, как полыснул его копьем ; и сразу голову отшиб, на штыке повёз в город.
    Сдивился король:
      — Чем мне силу терять, так лучше отстать!
    Сел на коня Боба-королевич, посадил сына на ногу, другого на другую, отправился к богатому мужику за своей жёнкой.
    Посадил жену на коня, и повёз он их в своё государство, где дядька Сенбалда живёт.
    Приезжает, здоровался с отцом с матерью:
      — Здравствуешь, тятенька и мамонька!
    Король не признавал его за сына:
      — Был у меня сын один, Боба-королевич, его нет, его разорвало на три части! Что ты мне за сын?
    Сказал Боба-королевич:
      — Я самый, тятенька, твой сын, жив и здоров. Если ты меня не примешь, то прощайся с белым светом!
    Отец его не признал за сына.
    Он как полыснул своей рукой, расшиб его на мелки части. Расшиб и мать. Схоронил их, сам остался в королевстве править.
    ++++++++++++++++++++

    Бобовое зёрнышко. Сказка!!
.....
    Жили-были петушок да курочка.
    Рылся петушок и вырыл бобок.
      — Ко-ко-ко, курочка, ешь бобовое зёрнышко!
      — Ко-ко-ко, петушок, ешь сам!
    Съел петушок зёрнышко и подавился.
    Позвал курочку:
      — Сходи, курочка, к речке, попроси водицы напиться.
    Побежала курочка к речке:
      — Речка, речка, дай мне водицы: петушок подавился бобовым зёрнышком! Речка говорит:
      — Сходи к липке, попроси листок, тогда дам водицы.
    Побежала курочка к липке:
      — Липка, липка, дай мне листок! Отнесу листок речке - речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
    Липка говорит:
      — Сходи к девушке, попроси нитку.
    Побежала курочка:
      — Девушка, девушка, дай нитку! Отнесу нитку липке - липка даст листок, отнесу листок речке - речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
    Девушка отвечает:
      — Сходи к гребенщикам, попроси гребень, тогда дам нитку.
    Курочка прибежала к гребенщикам:
      — Гребенщики, гребенщики, дайте мне гребень! Отнесу гребень девушке - девушка даст нитку, отнесу нитку липке - липка даст листок, отнесу листок речке - речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
    Гребенщики говорят:
      — Сходи к калашникам, пусть дадут нам калачей.
    Побежала курочка к калашникам:
      — Калашники, калашники, дайте калачей! Калачи отнесу гребенщикам - гребенщики дадут гребень, отнесу гребень девушке - девушка даст нитку, нитку отнесу липке - липка даст листок, листок отнесу речке - речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
    Калашники говорят:
      — Сходи к дровосекам, пусть нам дров дадут.
    Пошла курочка к дровосекам:
      — Дровосеки, дровосеки, дайте дров! Отнесу дрова калашникам - калашники дадут калачей, калачи отнесу гребенщикам - гребенщики дадут гребень, гребень отнесу девушке - девушка даст нитку, нитку отнесу липке - липка даст листок, листок отнесу речке - речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
    Дровосеки дали курочке дров.
    Отнесла курочка дрова калашникам - калашники дали ей калачей, калачи отдала гребенщикам - гребенщики дали ей гребень, отнесла гребень девушке - девушка дала ей нитку, нитку отнесла липке - липка дала листок, отнесла листок речке - речка дала водицы.
    Петушок напился, и проскочило зёрнышко.
    Запел петушок:
      — Ку-ка-ре-куу!
    ++++++++++++++++++++

    Богатый бедному не товарищ. Казаки. Сказка!!
.....
    Жил богатый мужик, и был он милостивый. Был у него сын.
    Отец-то крепко любил нищих, а сын терпеть их не мог и все с богачами дружил.
    Вот однажды отец ему и говорит:
      — Почему ты, сынок, нищих не любишь?
    Сын-то отвечает:
      — А что от нищих взять можно?! От богача хоть смысл есть: выпьешь, погуляешь.
    Ну, так и жил богатый мужик с сыном. Однажды отец призвал сына и говорит ему:
      — Раз ты так не любишь нищих, говорит, проматываешь богатство, то и оставляю тебе в наследство одну петлю.
    Сказал он это сыну, а сын посмеялся этим словам да и ушёл к богатым товарищам.
    Когда ушёл сын-то, отец взял мешочек, положил в него золота да и спрятал его под крышей, а верёвку петлей привязал за стропила под тем местом, где мешочек с золотом был положен.
    Прошло там сколько-то время, отец заболел. Лежит он так один, а сын все гуляет с богачами. Потом призвал сына к себе, встал с постели, взял сына за руку и привёл его в сарай.
    Привёл в сарай и показал на петлю:
      — Вот это тебе и останется после меня.
    Вскоре отец умер. Сын начал гулять, сам стал хозяином. Гуляет он так месяц, другой, третий и год. Ну, и начал прогуливать последнее имущество. Денег-то не стало.
    Прогулял все и платить налоги-то ему нечем. Продали его дом и все, что у него оставалось, забрали. Оставили только маленькую хату (в ней жила старуха ) да сарай разваленный.
    День после этого живёт он, другой, а на третий пошёл к своим богатым товарищам. Пришёл и просит помочь ему, а они отказали. Пришёл он к старушке и горюет.
    Вечером снова пошёл. Товарищи его веселятся, гуляют, и ему хочется с ними погулять. Подошёл к ним и говорит:
      — Примите меня в компанию.
    Товарищи смеются над ним, а потом прогнали его. Пошёл он и думает:
      — Уехать бы в другое место, да не с чем.
    Походил, походил и опять - к товарищам. Подошёл к одному дому, а там тоже богатые товарищи гуляют. Смотрел он, смотрел в окна, так его и не пустили.
    Тогда он пошёл к старушке и попросил курчонка. Старушка поймала курицу, зарезала, изжарила. Взял он курицу и опять пошёл к товарищам: хотел поддобриться к ним.
    Пришёл, а его сторож не пустил во двор. Полез он через забор. Когда лез, курица упала. Собака ухватила курицу и убегла.
    Перелез он через забор, подошёл к гуляющим и говорит:
      — Вот я вам принёс было закуску, но, когда перелазил, курица упала, а собака унесла.
    Они ему ответили:
      — Да пошёл ты вон! Откуда у тебя курица будет?
    Заплакал он и ушёл. Пришёл домой и вспомнил, как отец ему говорил:
      — Останется тебе одна петля.
    Постоял он, постоял, да и пошёл в сарай. Пришёл к тому месту, где петля висела, влез головой в петлю и бросился вниз, а петля-то оборвалась.
    Когда он бросился, мешочек с золотом упал на него, золото рассыпалось. Собрал он то золото и стал откупать своё хозяйство. Откупил все и зажил, как отец.
    Пошёл он раз на базар, встретил двенадцать старцев и пригласил к себе. Пришли старцы к нему в дом. Угостил он их и рассказал им свою быль.
    А среди старцев был царь и генерал. Ходили они в одежде старцев и приглядывались к людям. Вот один старец (царь-то) и спрашивает:
      — А что ты хочешь с ними сделать?
      — Да ничего. Проучить бы их надо, – говорит сын богатого мужика.
      — Ну, зови их всех на обед, – сказал старец.
    Призвал он своих товарищей на обед и начал угощать. Первую рюмку старцу подал. Старец поздравил хозяина и выпил. Вторую рюмку другому старцу подал. Старец поздравил хозяина и выпил.
    Потом другим старцам подал, когда все выпили, а после всех он сам выпил. Выпил и начал рассказывать гостям, как он бедно жил, голод терпел.
      — Такой меня голод постиг, что один только медный котелок остался в два вершка толщины, и тот крысы съели. Вы поверите этому?
    Сидят его товарищи, пьют, едят, а как услыхали рассказ о котелке, который крысы съели, сказали:
      — Это может быть. Голод заставит и камни есть.
    Тогда он спрашивает:
      — Могут крысы котелок съесть?
    Товарищи ответили:
      — Да, могут!
    Оглядел он на товарищей и сказал:
      — Так это правда, а когда я курицу уронил, и собака её унесла и съела, – это была неправда?
      — Мы тогда пошутили, – ответили товарищи.
    Встал он из-за стола и выгнал их из своего дома. Старец его спрашивает:
      — Ну, ты доволен?
      — Нет, глаза у них бесстыжие. Они опять будут жить в своё удовольствие.
    Старец налил своего вина и дал хозяину. Выпил сын богатого мужика вино и заснул.
    А старец-то царь этот отправил его в свой дворец. Проснулся он во дворце, а его все приветствуют, честь ему отдают.
    Тогда вызвал он генерала и спрашивает:
      — Такие-то люди живут?
      — Живут, – сказал генерал.
      — Пойдите и разорите их.
    Те пошли и разорили. После царь опять дал вина сыну богатого мужика. Выпил он и заснул. Сонного перенесли в его дом обратно. Проснулся он и спрашивает старушку:
      — А как мои товарищи теперь живут?
      — Бедно, разорили их.
    Живёт с той поры сын богатого мужика в доме отца и старцев привечает.
    Милостивым стал.
    ++++++++++++++++++++

    Богатыри. Архангельск. Сказка!!
.....
    Жил-был поп и служил в церкви.
    Пошёл он на улицу и сел страть. Пришёл сзаду козлёнок и боднул его под жопу. Поп соскочил на ноги, схватил козлёнка за рога и бросил за ограду.
    Бежит в избу, штаны не натянул и кричит:
      — Жена, жена! Я ядрёный стал: схватил козлёнка и бросил за ограду. Пеки подорожников, я едрёный стал, пойду воевать.
    Жена напекла подорожников, наклала киску, поп взял и пошёл. Дошёл поп до реки, там стоит мужик в воде, бородой в её залезил, а ртом рыбу хватает.
    Поп говорит:
      — Здравствуй, мужик.
      — Здравствуй поп.
      — Перевези меня за реку.
      — Как я тебя перевезу: шёл тут Плешко-богатырь, у меня жену отбил, не велел никого пропускать.
      — Пропусти меня, я Плешка-богатыря настигну, убью его, тебе жену привезу.
    Мужик стал на ноги, протянул бороду по воде на ту сторону, и переправил попа через реку. Спросил его поп:
      — Как тебя зовут?
      — Меня зовут Усынка-богатырь.
    Пошёл поп по дороге вперёд и видит, стоит мужик по дороге, ели вьёт. Ели завьёт, проходу нет, а розовьёт ; будут ворота.
      — Пусти меня, мужик. – Просит поп.
      — Как я тебя пущу: шёл тут Плешко-богатырь, у меня жену отбил, не велел никого пускать.
      — Пусти меня, я Плешка-богатыря убью, тебе жену привезу.
    Мужик раздвинул ели, поп прошёл, потом спрашивает:
      — Тебя как зовут?
      — Меня зовут Елинка-богатырь.
    Бежит поп по дороге дальше, добежал до одного места, а там стоит мужик, на руках две горы держит, сожмёт руки, проходу нет, раздвинет ; ворота.
      — Пусти меня мужик. – Говорит поп.
      — Нет не пропущу, шёл тут Плешка-богатырь, у меня жену отбил, не велел никого пускать.
      — Пусти меня, я Плешка-богатыря настигну, убью, тебе жену привезу. – Просит поп.
    Раздвинул руки мужик, поп прошёл, потом спрашивает:
      — Я тебя как зовут?
      — Меня зовут Горынька-богатырь.
    Побежал поп вперёд, сустиг наконец Плешка-богатыря на дороге. Плешка лежит, спит, с Усынькиной женой забавляется, Елинкина жена у ног стоит, комаров опахивает, Горынькина жена у головы комаров опахиват.
    Побежал поп в лес, нашёл себе по силе стяг, прибежал, Плешка-богатыря в голову ударил. Плешка-богатырь зарычал:
      — Что ты, жёнка, худо комаров опахиваешь!
    Поп раздумался:
      — Ах, видно, ему худо попало, надо по боле взять дубину.
    Побежал в лес, принёс побольше чурак, по голове Плешка ударил. Плешка говорит:
      — Ах, видно, русский комар меня кусает!
    И начал на ноги ставать, попа увидал, и за ним давай. Поп побежал вперёд, дальше, прочь, Плешка идёт сзади за ним. Прибежал поп к лесу. Там стоит избушка, у избушки хромой старик дровця колет.
      — Дедушка, запрячь меня от Плешка-богатыря куда-ле.
      — Куда я тебя запрячу?
    Старичок отпоясал свой кушак от малицы, и спустил штаны с жопы:
      — Батьшко, заходи суда, сядь.
    Поп зашёл в штаны к старику, сидит там. Старичок наколол дровця и хочет топить печку. А в ту пору пришёл Плешко-богатырь, выспрашивает:
      — Что, старик, эта попа видел-ле?
      — Я не видал. – Говорит дед.
    Плешка-богатырь стал старика бить-колотить. Тут старик осердился, Плешка этого бросил на землю, хромой ногой пнул его, да и Плешка убил.
    Зашёл потом в избушку, печку затопил, с гузна штаны спустил, попа выпустил, посадил возле себя, стал выспрашивать:
      — Куда ты, батьшко, пошёл-то?
      — А жил я дома, служил в церкви и вышел пострать. Пришёл козёл, боднул меня под жопу, я на ноги скочил, козла за рога схватил, за огород бросил, да и подумал: Во мне силы много! И пошёл воевать.
      — Ну ладно, поп, слушай что, я тебе скажу сказку: были мы семь братов, и пошли мы в чисто поле воевать, и туча тёмно-грозна накатывается, грусть-тоска нашла великая. Нам девается стало некуда, мы нашли сухую кость, человеческую голову, и зашли в неё все семь братов, да и засели в карты играть. Приехал богатырь, хлеснул по сухой кости плетью и говорит:
      — Я тебя победил сорок лет назад, а ты ещё лежишь тут и не истлела. Поднялася голова от этой плети выше лесу стоячего, пала на землю, и рассыпалась, шесть-то братьев у меня до смерти убило, а у меня ногу повередило. Закатился я за куст смородинный, через год поднялся, сюда добрался.
    Накормил старик попа хлебом-солью, проводил его домой и сказал на дорожку:
      — Поди поп, служи, молись, в старом месте и не надейся на свою силу, чтобы тебе ещё воевать, всегда ведь найдётся кто сильнее.
    Пошёл поп домой и повёл трёх жён: Горыньке жену одну оставил, Елинке жену другую оставил, Усыньке жену третью оставил.
    Пришёл домой, стал жить да быть, добра наживать, лиха избывать, и тапере ещё живёт.
    ++++++++++++++++++++

    Богатырь Горошина. Сказка!!
.....
    Жила бедная женщина.
    И народился у ней въюнош. Рос он сильный, здоровый. Вот вырос он годов около пятнадцати и стал ходить по людям, гуляти. Идёт он как-то тропкой, видит парень дубы охватные таскает. Возьмёт дуб, и с места на место переносит. Вьюнош удивился и стоит, смотрит.
    А этому въюноше была фамилия Горошина. Этот въюнош и говорит:
      — Какую вы силу имеете большую!
    Он отвечает ему, этот парень:
      — Что это за сила. На свете родился, говорят, в такой-то деревне въюнош один. Ему лет около пятнадцати, фамилия его Горошина. Вот в тово сила, так там сила!
    Вот потом въюнош пошёл дальше. Видит он, как носит мужик на себе брёвна.
      — Да, – говорит вьюнош, – вот сила так сила!
    Мужик остановился и говорит:
      — Что это за сила? Говорят, что народился в деревне такой-то въюнош, фамилия Горошина. Вот в тово сила, так сила!
    Въюнош немного ещё прошёл и видит, что лежит на реке кит-рыбина, и заперта в реке вода, держится вода, нейдёт никуда.
    Вот и говорит этот кит:
      — Вьюнош, давай-ка переходи давай речку, скоро воду пускать буду.
    Горошина перешёл в тое время. Потом и спрашивает:
      — Имеете вы какую силу большую?
    Кит ему отвечает:
      — Да, что это во мне за сила. Вот есть, говорят, Горошина в деревне русской такой-то, вот в тово сила, так сила!
    Немного ещё прошёл вьюнош. Видит, как окапывает мужик колодец. Вьюнош и говорит:
      — Что ты делаешь, мужик?
    Отвечает мужик:
      — Колодец тут неудобно стоит. Перенесть надобно.
    А сам вырвал этот колодец с земли и перенёс в другое место.
      — Да, – говорит вьюнош, – это сила, так сила! Колодец перенести!
    Ну, а этот мужик и говорит ему:
      — Что это во мне за сила. Вот есть, говорят, народился в Руси мальчик, Горошина его зовут, вот в тово сила, так сила!
    Немного прошёл ещё вьюношь, смотрит как двое мужиков разломали скотский двор, рассыпали хату, ругаются, чуть не убивают друг друга.
    Подошёл Горошина и спросил, что они тут делают, зачем так ругаются.
      — Вот, – говорит один малый, – отец у нас умер, сказал, что деньги кто найдёт, того и будут. Мы рассыпали двор, отцовских денег искали, да и не могли найти, и хату тоже рассыпали ; всё денег искали.
    Тогда Горошинка и говорит:
      — Я мальчик малолетний. Вы люди пожилые. Вы глупо обращаетесь со своим умом! Я хоть малолетний, все-таки я вас научу. Вашего отца деньги находятся вот под этим камнем.
    Стали братья тянуть тот камень, сдвинуть не могут:
      — Так нам, с-под этого камня не достать ничего. Тут этого камня и лошадьми-то не подымешь.
    Подошёл Горошинка к этому камню, взял камень, поднял.
      — Вот, – говорит, – ищите тут.
    Стали братья искать, и напали на эти деньги. Больший брат и говорит:
      — Надо эти деньги с этим въюношей поделить.
    Горошинка говорит:
      — Мне деньги не надо! Я мальчик малолетний. На что мне деньги!
    Продолжает он идти дальше. Вот идёт тропой и глядит, ломает медведь лес. Он взял, да поймал этого медведя. Приводит его в деревню и говорит:
      — Медведь тут в вас как собака бегает: ломает лес, только портит. Возьмите его, да и прикуйте.
    Взяли мужики медведя приковали.
    Горошинка продолжал идти дальше. Шёл он лесною дорогою, и тут напали на него разбойники, шесть человек. Хотели его убить. Он взял правой рукой пораз всех ударил шестерых, они и убегли все.
    Потом он пошёл тёмным лесом. Приходит в одну хижину в лесу. Там старуха сидит в этой хижины. Она и говорит ему:
      — Малый въюнош, куда же ты попал? Тебя здесь убьют, тут находятся разбойники.
    Он от этой фижины отошёл несколько дальше. Вбрался в тёмный лес. Было дело поздно уже. Потом Горошина сам себе и думает:
      — Как же я так пойду отсюда, кого-нибудь надо будет обождать, что за разбойники?
    Вернулся назад, взаходит в эту хижину, смотрит ; огонь горит, и нету никого.
    В двенадцать часов ночи является двенадцать разбойников, привозят какую-то княгиню.
    Атаман и говорит этой шайке разбойников:
      — Сходите, какая такая невежа пришла без спросу в нашу фижину?
    Один разбойник побежал по комнатам искать, видит, в одной там вьюнош сидит. Он и объясняется:
      — Вы спрашиваете меня: кто я есть? Я мальчик малолетний.
    Разбойник и говорит:
      — Вот мы тебе сейчас тебе покажем.
    И приступают все разбойники к вьюноше. Давай его казнить. А вьюнош нашёл какую-то жалезину, стал ей махать да помахивать и убил всех двенадцать разбойников.
    Стала княгиня его умолять:
      — Свези меня вьюнош домой к моему отцу, он тебя отблагодарит.
    Горошина взял, запряг ихних лошадей, повёз эту княгиню. Едет он с этой княгиней, смотрят, а навстречу отец сделался и кричит им:
      — Неужели это моя едет Алёна.
    Подъехал вьюнош поближе, выскочил отец, захватил дочь за шею:
      — Как тебе Бох спас?
      — Папочка мой родной, вот спас меня этот въюнош.
    Он и спрашивает у него:
      — Что тебе нужно вьюнош, то я и уплачу тебе.
      — Не надо мне, – говорит Горошина, – ничто. Плата ваша не нужна, я ещё малолетний.
    Дочка и говорит:
      — Папочка родный. Вы не знаете, кто он есть. Вы знайте, что он, хотя бы малолетний, но очень сильный богатырь.
    Начинает этот отец уговаривать его:
      — Живи со мною. Вот моя дочка будет тебе жена.
    Остался Горошина здесь жить. Потом немного погодя, нападает какая-то сила на это царство. Отец и говорит:
      — Что будем делать?
      — Мы, – говорит Горошина, – своей судьбой будем сами всё делать!
    Взял он шашку жалезную и пошёл крошить народ вражий. Потом против его выходит богатырь ихний и кричит:
      — Что ты делаешь? Гляди, чего ты губишь народ? Я ведь тебя, этакого мальчонка сказню зараз. Ведь в свете против меня нет богатырей сильней. Только есть в одном месте богатырь Горошинка. Ну, тому сюда не попасть.
    Взял богатырь палицу-булавицу двенадцати пудов, ударил Горошину. Горошина, однако, и не пошатнулся даже, только вусхмехнулся.
      — Вы шутите, али смеётесь? – Говорит Горошина богатырю этому.
    Горошинка взял правую руку, поднял и ударил этого богатыря. Этот богатырь повалился и кряхтит:
      — Да не Горошинка ль ты?
      — Да, вот я самый и есть. – Отвечает Горошина.
    Взял он этого богатыря, привёл в своё царство, посадил в темницу.
    Немного сгодя, появился в этих краях, змей лютящий. Стал требовать лютый змей с этого государя на съеденье дочерей царских к изморью. Эта дочь печалится, что повезут её сегодня вечером змею на съедение. Делать нечего вечером повезли эту дочь к изморью.
    Пошёл и Горошина, посмотреть на Змея. Немного сгодя выходит змей с изморья с двенадцати головами. Говорит этот змей:
      — Царевну привезли, да и защиту дали. Ведь на свете против меня нет никого нету, всех я переборю и всех я переем. Есть на свете только в одном месте Горошинка. Тому сюда, однако же, не попасть. А это какого-то прислали малого въюноша со мной бороться. Ну-ка, малый въюнош, подходи-ко!
    Подходит малый въюнош:
      — Ну, змей лютый, кто прежде будет бить – ты или я?
    Змей и говорит:
      — Бей ты перво-наперво, я твой шшалок снесу.
    Этот Горошинка ударил змея иржавой шашкой. Три головы у змея по земле покатилось. Потом змей и говорит:
      — Хоть ты малый въюнош, бьёшь ты как хлёстко.
    Змей ударил Горошинку, просек вухо Горошинке. Горошинка второй раз ударил ; змея две головы срубил.
    Этот змей и кричит:
      — Да! Хоть я сохватился с тобой драться, а не Горошинка ль ты?
    Потом этот змей стал просить его:
      — Больше ты меня не бей!
    Горошинка говорит, однако:
      — Я тебя так не спущу, пока я тебя не сказню.
    Потом этот Горошинка нанёс ему третий удар, срубил ему все головы. Взял он Змея, рассёк всего, а царевну привёл назад домой. Она и говорит своему папе:
      — Вот теперь-то у нас зашита стала. Ни в каком царстве нет таких, как у нас теперь Горошинка.
    Немного сгодя, объявляется самый старший змей:
      — За то, что вы моего брата сгубили, теперь я рассердился, переем всё ваше царство. Вот теперь везите самую старшую дочку царскую мне на съеденье.
    Свезли старшую дочь к изморью. Следом за ней пошёл Горошинка защиту ей дать. Выходит змей с воды и кричит:
      — А вот теперь-то стало как: возили по одному, а теперь стали подвое.
    Объясняет ему речь Горошинка:
      — Ты и одним наесси вдоволь.
    Стал реветь змей:
      — Ах, малый вьюнош, ты ещё против меня разговариваешь.
    Ничего не говоря после этого, этот змей ударил Горошинку, и ранил в правую руку, потекла кровь с неё. В тот момент подскочила царевна, руку перевязала. Горошина как вдарил змея иржавой своею шашкой, так отсек ему лапу с когтями.
    Змей осердился, ударил Горошинку, просёк ему щёку. Горошинка нанёс ему ещё удар. Свалилось четыре змеиные головы. Тогда змей лютый начинает говорить, причитать:
      — Не ты ль моего брата сгубил?
    Горошинка и говорит:
      — В драке опросов нет, кто кого нагнёт, тот того и бьёт.
    Потом Горошинка нанёс ему ещё удар. Свалилось у змея четыре головы. Тогда Змей ударил Горошинку и просёк ему грудь. Говорит тогда Горошинка:
      — Ха, змей лютый, ты против меня всё ещё схватываешься.
    Горошинка ударил ещё, срубил змею все лапы его. Начал змей лютый просить-умолять его:
      — Прости ты меня, что я против тебя стал вооружаться. Я не знал, что ты Горошинка. Если б я знал, я бы с моря не пошёл. Отставь мою жизнь, больше не руби. Я теперь больше, с сих пор, людей есть не буду.
    Сжалился Горошинка, отпустил змея лютого. Взял царевну, отвёз её домой. А у него шла с груди кровь. Тут вскочили эти царевны и заплакали грудь ему слезами, кровь и перестала идти. Его жена и говорит-плачет:
      — Милый мой муж, разбили тебя всего.
    Взяли Горошину, оммыли его, позвали дохторей. Дохтора смазали лекарством. Горошинка переправился.
    Все царства стали бояться этого Горошинки. Все стали дань платить Горошинке.
    ++++++++++++++++++++

    Богатырь Гувалик и красавица Велевума. Цыгане. Сказка!!
.....
    Был у волшебника Гуваки сын единственный, и звали его Гуваликом.
    С раннего детства начали замечать цыгане за Гуваликом силу богатырскую. Схватит он коня за гриву и на землю валит.
    До двенадцати лет запрещал отец сыну выезжать в заповедные леса, а как вырос Гувалик, захотелось ему посмотреть на мир. Оседлал он коня и отправился.
    Едва заехал Гувалик в заповедные леса, как из чащи выскочил тигр и бросился на него.
    Не растерялся Гувалик, схватил зверя за пасть, поломал ему кости, а потом живьём приволок в табор.
    Поразился отец, поразились цыгане.
      — Сынок, как же ты смог с таким зверем справиться?
      — Не знаю я, поддался он мне, вот я его и привёз живым.
    Обрадовались цыгане и решили по случаю такой удачи пир устроить. Стали созывать гостей со всего света, во все царства стали гонцов рассылать.
    А в другом царстве тоже стоял цыганский табор, и жили там цыган с цыганкой. Не было у них сыновей, а было двенадцать детей, и все дочери.
    С раннего детства приучались девушки к мужской работе, умели крепко в седле держаться да кнутом владели, как надо.
    И среди всех сестёр выделялась младшая ; красавица Велевума. Была она сильнее всех мужчин в своём таборе, и не было ей равных ни в борьбе, ни в скачках, ни в чем другом.
    До восемнадцати лет не выезжала Велевума никуда, а тут услышала от гонца, что есть такой цыган-богатырь Гувалик, который с раннего детства себя подвигом прославил.
    Собрались сёстры и решили между собой отправиться на Гувалика посмотреть. Надели они богатырские доспехи, оседлали коней самых лучших и поехали.
    Никто бы в них девушек не признал, кто ни глянет ; уступает дорогу двенадцати богатырям.
    Так и доехали сестры до табора Гувалика. А там уже пир вовсю идёт. Много гостей собралось, со всего света. Решили цыгане поединки устроить, чтобы посмотреть, кто сильнее из них.
    И вот двенадцать девушек-богатырей всех своих противников победили, а потом, когда не нашлось им равных, стали между собой бороться.
    Победила всех своих сестёр Велевума. Посмотрел Гувалик на это и попросил отца:
      — Отец, разреши мне с этим богатырём силами помериться.
      — Что ты, сынок, тебе слишком мало лет, чтобы против такого богатыря выходить. Да и не допустят тебя до поединка.
      — Разреши, отец!
    Уговаривал Гувалик отца, уговаривал и уговорил все-таки. Поговорил отец с цыганами, согласились и те.
    Пошёл Гувалик к лошадям, оседлал любимого отцовского коня, выехал на поединок.
    Разъехались они с Велевумой в разные стороны, потом повернули коней и стали съезжаться.
    Как ударил Гувалик богатыря в грудь, так и сбил с коня вон. Испугался Гувалик, подумал, что убил он богатыря.
    Жалко ему его стало, слез он с коня и подошёл поближе. Наклонился Гувалик над богатырём, расстегнул панцирь: и что же он увидел?
    Увидел он, что богатырь ; девушка! Поразился Гувалик красоте цыганки и говорит:
      — Кабы знал я, что ты ; девушка, у меня бы на тебя и рука не поднялась, не то что сражаться.
    Открыла глаза Велевума, посмотрела на Гувалика, и загорелось у неё лицо алым пламенем: полюбила она его с первого взгляда.
      — Скажи мне, красавица, – спрашивает Гувалик, – как зовут тебя, какого ты рода-племени? И где живёшь ты?
      — Зовут меня Велевума, – отвечает девушка, – рода я цыганского, а живу там-то и там-то. Приехала я сюда с сёстрами своими на тебя посмотреть. Эти богатыри, которые всех победили, – это и есть мои сестры. Должны мы ехать назад, домой, к отцу, к матери. Если захочешь ; найдёшь меня!
    Сказала так Велевума, позвала своих сестёр, собрались они в дорогу, сели на коней ; и только пыль столбом поднялась.
    День проходит, другой проходит, третий ; затосковал Гувалик, уж больно полюбилась ему красавица Велевума.
      — Что случилось, сынок? – спрашивает отец Гувалика. – Совсем ты в последнее время на себя не похож. Не ешь, не пьешь, только на дорогу смотришь.
    Рассказал Гувалик отцу, в чем дело:
      — Уезжаю, отец. Благослови меня.
      — Не в ближний свет ты собрался, сынок. Далеко живёт твоя возлюбленная.
    Короче говоря, собрался Гувалик. Дал ему отец в дорогу самые дорогие в его семье вещи: волшебное копье, непотопляемую попону и родовой талисман ; кольцо драгоценное.
      — Возьми это, сынок, пусть помогут они тебе, пусть уберегут от злых чар.
    Сел Гувалик на корабль и поплыл в далёкое царство, где жила его возлюбленная ; красавица Велевума.
    Много ли, мало ли времени прошло, подплывает корабль Гувалика к острову, и видит он: стоит на острове чудесный дворец.
      — Кто живёт в этом дворце? – спросил Гувалик у прохожего, когда корабль пристал к берегу.
    И тот ему ответил:
      — Здесь живёт волшебница Извесса.
      — Пойдите, – говорит Гувалик, – скажите, что приехал такой-то, такой-то цыган.
    Доложили Извессе о Гувалике.
      — Приведите его сюда, ко мне, – повелела волшебница Извесса.
    Привели Гувалика к Извессе, а она ему и говорит:
      — Знаю я, куда ты едешь, куда путь свой держишь, да только не дам я тебе туда добраться. Если станешь моим мужем, то все у нас будет хорошо, а не захочешь, откажешь мне ; тогда берегись! Не ходить тебе живым по свету.
    А Гувалик ; парень молодой, горячий, цыганского рода. Вскипела кровь у него.
      — Пусть я погибну, но в жёны тебя не возьму. Люблю я другую девушку и хочу быть с ней.
      — Ладно, ты сам выбрал свою судьбу, – нахмурила брови Извесса. – Только смотри, не доплывёшь ты до своей возлюбленной, разнесу я твой корабль в щепки, и погибнешь ты в волнах.
    Сказала так Извесса и прогнала цыгана Гувалика прочь из дворца своего.
    Как только сел Гувалик на корабль и отплыл от берега, вышла Извесса к морю и приказала своим морским рабам, чтобы устроили они бурю. Вышли морские рабы, задули во все ветра и такой ураган подняли, что небо с землёй перемешалось. Понёсся корабль Гувалика неизвестно куда, а потом налетел на подводные скалы и утонул.
    Все товарищи Гувалика нашли свой конец на дне морском, и ему бы несдобровать, если бы не вспомнил он в самый последний миг, что есть у него непотопляемая попона.
    Выхватил Гувалик непотопляемую попону, расстелил на волнах, лёг на неё и забылся. Вынесла попона Гувалика на далёкий необитаемый остров.
    А волшебница Извесса, узнав, что Гувалик уцелел, послала слугу своего, дракона девятиглавого, чтобы тот убил дерзкого цыгана.
    Очнулся Гувалик, видит: спускается на него с неба девятиглавое чудовище, хочет его из лука застрелить.
    Взмахнул Гувалик руками, и пролетела стрела мимо цели. Это кольцо драгоценное ; родовой талисман ; отвело колдовскую стрелу.
    Сколько ни пытался дракон одолеть Гувалика, ничего у него не получилось. Так и не сумел он справиться с волшебным перстнем. Схватил Гувалик дракона и начал его душить.
    Взмолился дракон:
      — Не губи меня, Гувалик, пощади, отпусти, а я помогу тебе попасть к твоей возлюбленной Велевуме.
    Пожалел Гувалик дракона и спрашивает:
      — Как попасть мне в то царство, где живёт Велевума?
      — Слушай меня внимательно, Гувалик, – отвечает дракон. – Живёт на этом острове старый волшебник, замуровала его злая Извесса в подземелье ровно тридцать три года назад. Многое знает этот старик, многое откроет тому, кто спасет его. Да только нет выхода из этого подземелья. Никто не носит старику еды и питья, и, чем он кормится, никому не известно. Если жив этот волшебник, то только он один может помочь тебе.
    Подвёл дракон Гувалика к заколдованному подземелью, куда злая колдунья Извесса заточила старого доброго волшебника. Подходят они к подземелью.
    Тут Гувалик как закричит:
      — Эй, старый человек, отзовись, жив ли ты?!
      — Кто меня зовёт? – раздался голос старика из подземелья. – Тридцать три года не слыхал я человеческого голоса, тридцать три года не слыхал конского топота, неужели перед смертью увижу я свет дневной, посмотрю на лицо человеческое?
    Обрадовался Гувалик, услыхав голос старого волшебника.
      — Как же я открою вход в подземелье? – спросил цыган у дракона. – Смотри, нигде нет ни щёлочки! Одни камни кругом лежат.
      — А разве ты забыл о копье своём волшебном? Ударь копьём по скале, вот и будет тебе вход в подземелье.
    Так Гувалик и сделал, как научил его дракон. Взмахнул он копьём, раздвинулись горы, и открылся вход в подземелье. Спустились они в подземелье.
    Смотрит Гувалик: сидит у самой стены старый-старый человек, весь мхом обросший, а руки и ноги у этого человека жалезными оковами к скале прикованы.
      — Здравствуй, дедушка! Я ; Гувалик, цыганский сын. Пришёл освободить тебя.
      — Здравствуй, сынок, здравствуй, спасибо за слово доброе, да только вряд ли ты меня спасёшь. Лишь один человек на свете может это сделать. Был этот человек мне любимым другом, долгое время делали мы с ним на земле добрые дела, пока не помешала нам злая Извесса. Где он теперь, не знаю. Одно мне ведомо только: были у моего друга три диковинные вещи: волшебное копье, перстень драгоценный и непотопляемая попона.
      — Так знай же, дедушка, – обрадовался Гувалик, – что человек, о котором ты говоришь, мне дедом родным приходится. А вот и те вещи диковинные, о которых ты только что вспоминал.
    Достал Гувалик волшебное копьё, перстень-талисман и непотопляемую попону и положил все у ног старого доброго волшебника.
      — От деда моего, – продолжал Гувалик, – попали эти вещи к отцу, а отец их мне отдал. Я ; внук твоего друга.
      — А раз так, то не теряй времени, сынок, возьми в руки волшебное копье и ударь по колдовским оковам.
    Схватил Гувалик копье и едва дотронулся до цепей, как они рассыпались.
    Встал старик, расправил плечи, прошёл ся по подземелью и говорит Гувалику:
      — Раз освободил ты меня, от гибели спас, буду я служить тебе до самой своей смерти. Что ты хочешь, скажи? Вижу я, что неспокойна душа твоя.
    Рассказал тогда Гувалик, что произошло с ним, о возлюбленной своей Велевуме рассказал.
    Выслушал его добрый волшебник, покачал головой и говорит:
      — Много ещё опасностей будет на твоём пути, сынок, помогу я тебе, как смогу, но только помни: не прощает Извесса тем, кто её ослушался, не будет тебе покоя.
    Вышли они из подземелья. Отпустил Гувалик дракона на волю, а сам вместе с добрым волшебником пошёл к берегу моря. Вот подходят они к морю.
    Достаёт тут старик золотой лук и пускает из него стрелу в море. Едва только стрела коснулась воды, как обернулась золотым кораблём.
    Сели Гувалик с добрым волшебником на корабль и отправились в царство, где живёт Велевума.
    Много ли, мало ли времени прошло ; бог знает. Приезжают они в это царство, а там их уже встречают.
    Устроили цыгане пир: как же, Велевума соглашается стать женой Гувалика. Как положено, пошли молодые венчаться в церковь.
    Но едва они стали перед алтарём, как раздался гром, сверкнула молния, слетел купол с церкви и показалось лицо волшебницы Извессы.
    Залетела она в церковь, схватила Велевуму за волосы и утащила красавицу в своё царство.
    Почернел Гувалик, сел на камень и задумался. И тут подходит к нему старый добрый волшебник и говорит:
      — Зачем печалишься, сынок? Ведь говорил я, что не оставит Извесса тебя в покое, пока не победим мы её.
      — Скажи, дедушка, не знаешь ли ты, куда унесла Извесса мою невесту?
      — Не знаю я, сынок, но есть у меня волшебные кони, которые донесут нас туда, куда надо.
    Вынул старик лук, достал две стрелы и пустил в поле одну за другой. Появились волшебные кони.
    Таких коней Гувалик в жизни не видывал: по бокам у них крылья, из ноздрей пламя выбивается, из-под копыт искры летят. Сели Гувалик со стариком на коней и полетели.
    Сколько времени их путь продолжался, никто того не знает, только подъехали они к огромной скале, такой, что ни взглянуть на неё, ни объехать.
      — Слушай, что скажу тебе, Гувалик. На самом верху этой скалы стоит небольшая часовня. Когда войдёшь в эту часовню, увидишь перед собой мраморную статую. Спроси у этой статуи: скажи мне, где спрятана моя невеста Велевума? Жива ли она? Если эта статуя ответит тебе что-нибудь, тогда мы найдём твою красавицу, но если она не ответит, значит, нет в живых Велевумы и искать её бесполезно.
    Ударил Гувалик плетью волшебного коня, и взвился конь выше облаков, на самую вершину скалы взлетел.
    Слез с коня Гувалик, огляделся, и впрямь ; часовня стоит, как и сказал старый волшебник. Заходит Гувалик в часовню, видит: перед ним мраморная статуя старой женщины.
    Положил Гувалик руку на лоб статуи и сказал:
      — Ответь мне, статуя!
    Затряслась статуя, и промолвила человеческим голосом:
      — Что ты хочешь от меня, цыган?
      — Скажи мне, где моя Велевума? Что мне надо сделать, чтобы вернуть её?
      — Жива твоя невеста, да только нелегко тебе будет взять её. Много опасностей подстерегает тебя: море бурей будет встречать, по лугу поедешь ; трава будет ноги переплетать коню твоему, через лес пойдёшь ; звери будут рвать на тебе одежду, пытаясь загрызть, через болота пойдёшь ; ядовитый воздух будет травить тебя, земля будет гореть у тебя под ногами. Не бойся, Гувалик, все это ты преодолеешь.
        — Зайдёшь ты в самую чащу дремучую, там, посреди леса, дворец будет стоять, не увидишь ты в этом дворце ни окна, ни двери, а около дворца будет лежать двенадцатиглавый Змей ; двоюродный брат Извессы. Вот с ним потяжелее будет бороться.
        — Но и это ещё не все. Когда победишь Змея, слетит к тебе сама Извесса. Не борись с ней, не может простой человек её победить. Передай судьбу свою в руки старого доброго волшебника. Он один может её побороть. Но только будет стоить это ему жизни. Победишь злые чары ; будет твоей Велевума.
        — А чтобы не сгореть тебе в колдовском пламени, возьми у ног моих пузырёк. Окропишься из этого пузырька водой ; никакой огонь тебе не страшен.
    Сказала статуя эти слова и опять похолодела.
    Взял Гувалик пузырек, вскочил на коня и спустился со скалы. Рассказал цыган волшебнику все, что поведала ему статуя, и отошёл в сторону.
    Подошёл к нему добрый волшебник и говорит:
      — Не мучайся за меня, Гувалик, у меня свои счёты с Извессой, да и потом старый я уже, много пожил на земле, пора и на покой. Только хочу я перед смертью ещё одно доброе дело сделать: избавить мир от злой колдуньи.
    Оседлали они коней и в путь отправились. Все случилось так, как предсказала мраморная статуя. Переплыли они три моря, много раз в бурю попадали, да спасала их каждый раз непотопляемая попона.
    По лугу они ехали ; трава лошадям ноги переплетала, но взмахнёт Гувалик волшебным перстнем, и расступается трава.
    В лес они заезжали ; звери хищные на них нападали, одежду рвали, пытались загрызть Гувалика и старика.
    Приходилось тогда брать Гувалику в руки волшебное копье.
    Через болота пролегал их путь ; воздух отравленный им мешал, но и ото перетерпели. Земля горела у них под ногами.
    Брал тогда Гувалик пузырёк, что дала ему статуя. Побрызгает водой на себя, на старика, на коней волшебных ; и не брал их огонь.
    Много ли, мало ли времени прошло ; заехали они в чащу дремучую. Глядят: посреди чащи дворец стоит, и нет в том дворце ни дверей, ни окон ; только серый камень вокруг.
    А возле дворца Змей лежит, и из двенадцати его голов огонь валит.
      — Зачем, цыган, в моё царство пожаловал? – закричал Змей.
      — Хочу я невесту свою, Велевуму, освободить, – крикнул Гувалик.
    Засмеялся Змей так, что все вокруг задрожало:
      — Убирайся подобру-поздорову, а иначе живым не уйдёшь отсюда!
    И началась тут битва большая. Двенадцать дней и ночей бился Гувалик со Змеем. На двенадцатый день отрубил Гувалик Змею последнюю голову.
    Едва только слетела последняя голова Змея на землю, как грянул гром, сверкнула молния и слетела к ним злая волшебница Извесса.
    Крикнул тогда старик:
      — Не оставь, Гувалик, мои кости в этом проклятом месте, похорони меня, как подобает.
    Ударил Гувалик волшебным копьём в стену и вошёл во дворец. Глядит: посредине зала сидит его Велевума, во все чёрное одета, а на голове у неё чёрный платок, который ей лицо закрывает.
      — Сними платок, Велевума, – приказал Гувалик, – посмотри на свет.
    Не узнала Велевума голоса Гувалика.
      — Не могу, – отвечает, – я снять платок. Меня им Извесса накрыла. Сниму его и на свою голову беду накликаю.
      — Да ты открой лицо, посмотри, кто стоит перед тобой, – воскликнул Гувалик и сдёрнул платок с головы своей невесты.
    Заплакала Велевума, увидав Гувалика, и бросилась к нему на шею. Вышли они на белый свет и видят: перед самым дворцом лежит мёртвая Извесса, а рядом с ней добрый старик-волшебник лежит, и в глазах его последняя искра жизни теплится.
      — Возьми меня, Гувалик, с собой на родину да похорони там, – прошептал старик и умер.
    Все сделал Гувалик, как старик просил, а потом приехал в свой табор.
    Отец благословил их с Велевумой, и прожили они вместе долго и счастливо.
    ++++++++++++++++++++

    Богатырь Поток и Авдотья Лебедь Белая. Сказка!!
.....
    Жил во граде Киеве богатырь Поток Михаила Иванович.
    Как-то увидал он в тихих заводях белую лебёдушку: через перо птица вся золотая, а головка у неё ; красным золотом увита, скатным жемчугом усажена.
    Вынимает Поток тугой лук, калину стрелу, хочет подстрелить лебёдушку. И вдруг взмолилась она голосом человеческим:
      — Не стреляй в меня, лебедь белую, я тебе ещё пригожусь!
    Вышла она на крутой бережок, обернулась красавицей Авдотьей Лиховидьевной.
    Схватил богатырь девицу за белы руки, целует в уста сахарные, просит стать его женою.
    Согласилась Авдотья, но взяла с богатыря клятву страшную: если кто из супругов умрёт ; другому за ним живому в могилу идти.
    В тот же день обвенчались молодые и на пиру славном погуляли.
    Но недолго длилось их счастье: вскоре занедужила Авдотья Лиховидьевна и отдала богу душу.
    Привезли покойницу на санях к церкви соборной, отпели, а тем временем вырыли могилу великую и глубокую.
    Поставили там гроб с мёртвым телом, а вслед за тем, клятву исполняя, опустился в могилу и Поток Михаила Иванович со своим богатырским конём.
    Закрыли могилу досками дубовыми, засыпали песками жёлтыми, над холмом водрузили деревянный крест.
    А из могилы была протянута верёвка к колоколу соборному, дабы мог богатырь пред кончиною весть подать.
    И стоял богатырь со своим конём в могиле до самой полуночи, и нашёл на него страх великий, и зажёг он свечей воску ярого, над женою молитву творя.
    А как настала пора полунощная, собрались в могиле гады змеиные, а потом приполз и большой Змей ; жжёт и палит Потока пламенем огненным.
    Но богатырь не испугался чудища: вынимал он саблю острую, убивал Змея лютого, ссекал ему голову.
    Капнула кровь змеиная на тело Авдотьи ; и случилось чудо великое: покойница вдруг ожила.
    Пробудилась она из мёртвых, тогда ударил Поток в соборный колокол, закричал из могилы зычным голосом.
    Собрался тут православный народ, разрыли могилу наскоро, опустили лестницы долгие ; вынимали Потока с добрым конём и его молодую жену, Авдотью Лиховидьевну, Лебедь Белую.
    ++++++++++++++++++++

    Болезнь. Бабьи увёртки. Архангельск. Сказка!!
.....
    У хрестьянина было три невестки, две старшие в сторону ходили: любили дружков.
    Третья всё мечтала:
      — Хоть бы мне полюбить кого.
    А старшие невестки говорят:
      — Полюби, коли бабьи увёртки знаешь.
    Третья и прилюбила парня молодого. Он к ней пришёл, а муж в то время с сеном едет, во двор наезжает, а приятель в комнате у ней сидит.
    Невестка одна к ней и бежит:
      — Марья, Марья, муж-то приехал! Что скажешь делать –то теперь?
    Та, младшая невестка, Марья сполохнулась, руками замотала, да и запричитала:
      — А я и не знаю, что и делать-то?
    Однако же тут в голову другой невестке пришла бабья увёртка про болезнь бабью мнимую. Муж пришёл в избу, а невестка суёт ему туес в руки и говорит, глаза вытаращив с испугу:
      — Бежи мужик скорее за водой, жена твоя не может совсем порато делать ничего, воды нету, лечить надо.
    Муж схватил туес впопыхах, да и побежал. Докуль бегал, той порой и приятель и убежал.
    Невестка дружка вывела, вернулась в хату, глянь, тут и муж как раз с туеском бежит воду расплёскивает. Она на порог ножкой поставила, мужу и говорит:
      — Обдавай да приговаривай: Господи благослови! Сам застал, сам по воду хожу, сам откачиваю, а ни воды и никого.
    ++++++++++++++++++++

    Боли-Бошка. Ремезов. Сказка. Легенда. Быличка!!
.....
    Тише! Вот и сам Боли-бошка! Почуял, подходит: набедит, рожон!
    Весь измоздёлый, карла, квёлый, как палый лист, птичья губа.
    Боли-бошка, востренький носик, сам рукастый, а глаза будто печальные, хитрые-хитрые.
    Заведёт в зыбель-болото, где сам чёрт ощупью ходит!
    ++++++++++++++++++++

    Болтливая баба. Жили-были муж с женой. Сказка.
    Жили-были муж с женой.
    Жена была страсть какая болтливая: утаить ничего не могла. Чего только ни услышит, в ту же минуту деревня знает.
    Пошёл мужик в лес. Стал волчью яму рыть и нашёл клад. Сам думает:
      — Ну как теперь быть? Как только жена про богатство дознается - сразу пойдёт по всей округе трезвон, дойдёт слух до нашего помещика, и прощайся с деньгами: все отберёт
    Думал, думал и придумал. Клад закопал, место приметил и пошёл домой. Дошёл до реки, осмотрел сеть, а в сети бьётся щука. Щуку вынул и дальше пошёл.
    Осмотрел по дороге капкан, что был на зайца ставлен, а в капкан заяц попал. Мужик зайца вынул, в капкан щуку сунул. А зайца отнёс да в сеть запутал.
    Пришёл вечером домой.
      — Ну, Татьяна, топи печь да напеки блинов побольше.
      — А чего так? Зачем на ночь глядя печь топить, кто вечером блины печет? Вот ещё выдумал!
      — Не спорь, делай, что сказано. Знаешь, я клад нашёл, надо ночью деньги домой перенести.
    Жена рада - радёхонька. Живо печь затопила, стала блины печь.
      — Ешь, муженёк, покуда горячие.
    Мужик блин съест, а два да три в котомку. Блин съест, а два да три в котомку - незаметно от жены.
    Жена не управляется печь.
      — Что сегодня так разъелся, блинов не напасёшься!
      — Так ведь путь не близкий, да и денег много, надо поплотнее поужинать.
    Набил мужик котомку блинами и говорит:
      — Ну, я сыт, ешь сама, да пойдём, надо торопиться.
    Идут они ночной порой, мужик опередил жену и стал из котомки блины доставать да на сучья вешать. Жена заметила на деревьях блины.
      — Ой, гляди-ка, гляди, на сучьях-то ведь блины!
      — А что удивительного? Разве ты не видала, как блинная туча прошла впереди нас?
      — Нет, не видала, я все под ноги глядела, как бы за коренья не запнуться.
      — Зайдём-ка, – мужик зовёт, – тут у меня ловушка на зайца поставлена.
    Подошли к капкану, мужик вынул щуку.
      — Ой, муженёк, как это рыбина-то в заячью ловушку попала?
      — А ты что, не знаешь, есть такие щуки: и по суше ходят.
      — А я и не знала. Коли бы своими глазами не увидела, никому бы не поверила.
    Пришли к реке. Жена говорит:
      — Где-то тут твоя сеть поставлена, давай поглядим.
    Вытащили сеть, а в ней заяц. Жена руками всплеснула:
      — Ой, батюшки! Чего это сегодня творится? В ячеях-то ведь заяц!
      — Ну, чего квохчешь, будто век не видала водяных зайцев, – мужик говорит.
      — То-то и есть, что не видала.
    В ту пору дошли до места. Мужик выкопал котёл, нагрёб денег по ноше, и отправились домой. Дорога пролегала возле барской усадьбы. Только они поравнялись с усадьбой, как слышат:
      — Ме-ге-ге. Че-ге-гее, – овцы блеют.
      — Ой, как страшно! Кто это? – шепчет баба.
    А мужик ей:
      — Бежим скорее, это нашего барина черти давят. Как бы они нас не заметили!
    Прибежали домой, насилу отдышались. Спрятал мужик деньги, стали спать ложиться.
      — Смотри, Татьяна, никому не сказывай про клад, а то худо будет.
      — Ой, что ты, да разве я скажу?
    На другой день встали поздно. Затопила баба печь, подхватила ведра, пошла по воду. У колодца соседки спрашивают:
      — Чего сегодня так поздно у тебя печь затопилась?
      — Ой, не говорите, ночью долго проходила, вот и проспала.
      — Да куда ты ночью ходила?
      — Муженёк-то ведь клад нашёл, ночью мы за деньгами и ходили.
    В тот же день по всей деревне только и разговору:
      — Татьяна с мужем клад нашли, две котомки деньжищ принесли
    К вечеру дошла весть до барина. Приказал он мужику прийти.
      — Как ты смел от меня утаить, что клад нашёл?
      — Знать не знаю и ведать не ведаю ни о каком кладе, – отвечает мужик.
      — Не запирайся, – барин кричит, – твоя же баба и рассказала про клад. Мне всё известно!
      — Так ведь у моей бабы не все дома! Она такого наскажет, чего и век не бывало.
      — А вот увидим!
    И велел позвать Татьяну.
      — Нашёл твой муж клад?
      — Нашёл, нашёл!
      — Ходили с ним за деньгами ночью?
      — Ходили, ходили сей ночью, батюшка барин!
      — Вот, видишь, а ты говорил, знать ничего не знаешь про клад. Рассказывай, баба, все, как дело было
      — Сперва шли все лесом, а на сучьях-то кругом блины.
      — Какие такие блины в лесу?
      — Да из блинной-то тучи! Потом оглядели заячью ловушку, а там щука. Щуку вынули и дальше пошли. Дойди до реки, вытащили сеть, а в ячеях-то заяц. Ну и зайца вынули. Недалеко от реки муж клад выкопал. Нагребли денег по котомке и обратно пошли. И как раз в ту пору мимо усадьбы проходили, как твою милость черти-то драли.
    Тут барин не стерпел, ногами затопал:
      — Вон отсюда, глупая баба!
      — Ну вот, – мужик говорит, – видите, что моей бабе верить ни в чём нельзя, я вот так век живу, мучаюсь.
      — Верю, верю тебе, ступай домой, – махнул рукой барин.
    Пошёл мужик домой, стал жить, поживать и до сих пор живёт да над барином посмеивается.
    ++++++++++++++++++++

    Болтливая жена. Жил-был мужик, и захотелось ему попытать. Матершина. Сказка!!
.....
    Жил-был мужик, и захотелось ему попытать: можно ли, когда случится, сказать жене тайну али нет?
    Захотелось ему раз до ветру, он пошёл на двор и высрался. Воротился в избу, сел на лавку, повесил голову и так тяжело вздыхает, будто что худое сделал! Стала баба его спрашивать:
      — Что ты, али захворал? Какой давеча весёлой был, а теперича ишь насупился!
      — Эх, жена, молчи! – говорит мужик. – Сам не знаю, перед добром или худом это со мной случилось!
    Баба пристала:
      — Скажи да скажи мне, что такое случилось?
      — Сейчас ходил я, жена, до ветру. Только сел да пёрднул, как у меня из жопы вылетела одна сорока. Вот я и думаю: к чему бы это такое было?
    Как услыхала баба про сороку, тут же побежала к куме за каким-то делом и давай ей рассказывать:
      — Послушай, кума, что с моим мужем-то вчера случилось: пошёл он до ветру, только пёрднул ; как у него из жопы вылетело две сороки. К чему бы это такое? Не знаю, кумушка!
    Потолковали они, потолковали и разошлись. Кума побежала сейчас к своей куме и говорит ей:
      — Не слыхала ты, кумушка Арина, что с Иваном-то случилось? Ко мне жена его приходила и сказывала, что пошёл он до ветру и только пёрднул раз ; как у него из жопы вылетело три сороки!
    Кума Арина побежала к соседям и нахвастала, что пошёл Иван до ветру, а у него из жопы вылетело четыре сороки.
    Чем дальше шло ; тем больше сорок прибывало. Как обошла эта весть всех деревенских баб ; оказалось, что у мужика из жопы вылетело двенадцать сорок, и такая пошла на него слава, что и показаться никуда нельзя! Кто ни попадётся на глаза, всяк его спрашивает:
      — Как это, брат, у тебя из жопы двенадцать сорок вылетело? Расскажи, пожалуйста!
    ++++++++++++++++++++

    Болтунья. Сказка!!
.....
    Жил старик со старухой. У него старуха была ужасно на язык слаба, все болтала.
    Пошёл он как-то в лес. Нашёл там клад и боится своей старухе сказать ; та разболтает всем. Думал он думал, наконец придумал.
    Приходит домой и приказывает жене блины испечь ему, сил чтобы набраться, чтобы ночью в лес пойти, работа есть.
      — Жена, я нашёл клад. Не говори только никому. А то мне и тебе от барина достанется!
      — Нет, – говорит, – я никому не скажу.
    Жена блинов спекла, а он один в рот, другой за пазуху, один в рот, другой в штанину.
    Пока жена собиралась. Муж выбежал в поле, через которое им идти, да и набросал блинов. Потом сбегал капкан посмотреть, а там заяц. Он тово зайца за уши и прибежал под мост в сеть кинул, а щуку из сети вынул, да и в капкан засунул..
    Ночью взяли они заступ, пошли отрывать клад. Вышли они в поле. Жена и поднимает блин.
      — Муж! Что это такое?
      — Молчи! Нынче блинные да пирожные тучи шли.
    Идут они дальше. Нужно было им переходить мост. Идут они по мосту. В этой реке в сетях заяц ворочается.
    Она у него и спрашивает:
      — Муж! Что это такое?
      — Это барские рыболовы в реке зайца поймали!
    Идут они дальше. В капкане в поле щука ворочается.
      — Муж, что это такое?
      — Это барские охотники в капкане щуку поймали!
    Идут они дальше. Подходят к лесу. Там козел закричал.
      — Муж, что это такое?
      — Это нашего барина в лесу черти бреют!
    Пришли к месту, откопали клад, принесли домой, поставили его под печку.
    Стали они жить богато. Соседи стали спрашивать у неё, откуда у них такое богатство. Она и проговорилась, что клад нашли.
    Узнал об этом староста, сказал барину. Этот мужик узнал, что барин знает, что он нашёл клад, взял клад из-под печки, спрятал в подпол. Вот барин призывает его, спрашивает:
      — Нашёл ты клад? Твоя жена рассказывает, что ты нашёл!
    Он и говорит:
      — Она у меня полоумная. Вы извольте её призвать и спросить у ней.
    Барин приказал позвать его жену. Пришла она. Барин и спрашивает:
      — Правда ли, что твой муж клад нашёл?
      — Правда, батюшка, истинная.
      — Где ж он у него?
      — Сперва лежал под печкой в чашке, а теперь не знаю, где.
      — Да когда же он нашёл?
      — Да помните, сударь, когда блинные да пирожные тучи шли!
    Барин думает:
      — Не полоумная ли она в самом деле?
      — Да помните, как ваши рыболовы в реке зайца поймали?
    Барин молчит, все смотрит на неё.
      — Да помните, когда ваши охотники в капкане рыбу поймали?
      — Что ты врёшь?
      — Да невдомёк ли вашей милости, когда вашу милость в лесу черти брили?
    Барин рассердился на неё, велел её высечь.
    И с тех пор муж стал доволен своей женой.
    ++++++++++++++++++++

    Большая Лумпа. Архангельск. Пермь. Сказка. Легенда!!
.....
    Лешой живёт в лесах, живёт в большой избе.
    Изба укрыта кожами, лешой ходит всегда в оболочке: в жёлтом зипуне, опоясан, в красной шапке, молодой, без бороды.
    Это скорее человек, живёт лешней, ходит с собакой, женат на лешихе, имеет детей лешат. И есть у него подружки кикиморки.
    Рассказывают такую вот историю.
    Идёт как-то мужичек по лесу и дошёл до большого топучего болота и видит: утонул в болоте большая лумпа.
    И говорит большая лумпа:
      — Мужичек, иди к моей хозяйке и скажи: Не большая-то ли де лумпа на большом болоте со зверем сохатым да с медведем утонул.
    Пошёл, мужик по указанной дороге. Приходит к большому дому, входит, сидит жена лумпы на лавке, и спрашивает его:
      — Зачем пришёл, мужичок?
    Он сказал, как велел ему лешой.
    Жена бросилась, отворила и побежала, а потом приносит легко она медведя-зверя.
    Мужика за то угостили, а на прощанье лешой отодрал от своего кафтана рукав.
    Дак мужик сшил из этого рукава кафтан да пять колпаков своим детям.
    ++++++++++++++++++++

    Борма Ярыжка. Царь Иван Васильевич кликал клич. Самара. Сказка. Легенда!!
.....
    Царь Иван Васильевич кликал клич:
      — Кто мне достанет из Вавилонского царства корону, скипетр, рук державу и книжку при них?
    По трое сутки кликал он клич, но никто не являлся. Приходит тут Бормa Ярыжка.
      — Я, говорит, могу достать, а для этого мне надо снарядить корабль, да тридцать человек дайте мне матросов. Корабль чтобы весь был окован жестью, все снасти и мачты, да тридцать бочек в него пороху, да на три года провизии, и если я через три года не ворочусь, значит ; меня вживе не будет. А теперь мне с молодцами дайте попить да погулять.
    Ну вот он шесть недель с ними пьянствовал, пропился весь. Пошли на корабль. Ветер был попутный, подняли паруса и живо затопились.
    Приезжают к Вавилонскому царству. Он сошёл на берег, взял двоих с собой матросов. А Вавилонское царство все было съедено змеями.
    На берегу они нашли часовенку. Они её разбили, и нашёл он в ней корону, скипетр, и рук державу, и книжку при них.
    Матросы говорят:
      — Ну, теперь добыли ; пойдёмте на корабль!
    А он:
      — Нет, говорит, надо в город сходить, а то нас будут спрашивать, а мы ничего не знаем.
    А там змеи всё пожрали, ничего кругом не осталось, а спали между обедней и заутреней в Светло Христово Воскресенье.
    В это время Бормa и вышел на берег. Царь Вавилонский издал указ, чтобы на всём змеи были вырезаны и написаны: и на чашках, и на ложках, и на монетах.
    Бог его и наказал: все эти змеи ожили и поели всё живое. Около города, вместо стены, змея обвивалась.
    Ну вот Бормa Ярыжка, чтобы перелезть стену и змея не задеть, слепил лестницу и перелез.
    Когда он шёл городом, змеи, как мёртвые, под ногами лежали. Иная взметнётся, как наступят, и опять спит.
    Он никого живого не нашёл и пошёл прямо во дворец. Приходит ; все комнаты пустые, а в последней царской комнате сидит сделанная Царь-Девка ; наполовину змея, наполовину девка. Она над всем змеиным царством царствовала.
    Когда Бормa Ярыжка вошёл, она увидала и говорит:
      — А, Бормa Ярыжка! Ты шёл из Русского царства доставать корону, скипетр, рук державу и книжку, и они у тебя?
      — У меня.
      — Достал?
      — Достал.
      — Разорву, съем тебя теперя!
      — Ну, чего ты меня разорвёшь? Много ли во мне мяса? Вот я тебе двоих в залог оставлю, да и остальных приведу: все одно вместе пропадать. Через час вернусь.
    Она отпустила его, да и говорит:
      — Ну, ступай, да не обмани!
    Не успел он ступить из её комнаты, Царь Девка на матроса одной ногой ступила, другой разорвала при нем же.
    А Бормa Ярыжка, как прибыл на корабль, так и закричал:
      — Рубите канаты! Поднимайте паруса!
    Проходит час. Царь Девка видит ; его нет. Посмотрела ; ан чуть парус видно.
      — А, хитёр, мудёр Бормa Ярыжка, да не уйдешь!
    И закричала:
      — Эй, вы змеи мои, змеи лютые! Поднимайтесь, летите, трёхглавые, шестиглавые, вот на этот корабль, утопите его!
    А Бормa сейчас велел три бочки пороху вынуть, разбил их и рассыпал порох по палубе. Змеи налетели, обцепили корабль и все снасти облепили.
    Царь Девка прыгает на крыльце, радуется:
      — А! Попался!
    Он огонь в порох и кинул. Порох взорвало и у змеев все крылья опалило. Которых добили, которых пожгли.
      — А! – сказала Царь Девка. – Хитёр, мудёр Бормa Ярыжка! Пожог нас.
    Потом велел он матросам все бочки выкатить и разбить на палубе, а сам в лодку сел один и уехал.
      — Когда змеи налетят, вы порох и зажгите!
    Прилетел Змей Горыныч, что около города стеной лежал, и с ним много змиев. Двадцать семь бочек с порохом взорвало, змей многих пожгло, а Змей Горыныч уцелел и начал корабль топить. Корабль и потонул.
    Царь Девка на крыльце заплясала.
      — Ну, Бормa Ярыжка! Потонул-таки!
      — Ну, чёрт-девка, пляши! Я-то здесь, да вот товарищей жаль.
    Поплакал Бормa да и стал думать:
      — Что делать мне? Водой ли плыть, сухим ли путём идти? Водой поплыву ; хоть и скорей станет, да есть нечего будет. Нет, лучше сухопутьем. Тут хоть корешок найдёшь, с голоду не умрёшь.
    Вышел из лодки и пошёл. Шёл много ли, мало ли, приходит к великолепному дому. Окружён дом каменной стеной, и ворота зaперты.
    Начал стучаться ; отзыву нет, никто не откликается. А любопытство его разбирает: кто тут живёт? Разбойники, кто ли? Сел на лавочку и стал ждать.
    К вечеру идёт великан одноглазый, с лесом ровен.
      — А! Бормa Ярыжка! Здравствуй!
      — Здравствуй!
      — Ты у сестры моей был?
      — Был.
      — Корону, скипетр, рук державу и книжку достал?
      — Достал.
      — Змеев выжег?
      — Выжег.
      — Сестру мою обманул?
      — Обманул.
      — Ну, я тебя разорву и съем теперь!
      — Ну, чего есть-то: разве от меня сыт будешь? А вот давай по-братски сделаем: у тебя вот один глаз-то, а я тебе два сделаю. Ты теперь одно царство видишь, а тогда ; два. Пойдём! Где у тебя казна и каменья драгоценные, нужно одно выбрать для лечения?
    Пошли вместе, посмотрели.
      — Для глаза, – говорит Борма, – надо станок сладить, да и тебя на него положить!
    Сделал Борма станок, да и связал великана снастями.
      — Ну-ка рванись, а то ведь глаз-то испортить можно.
    Тот как рванулся, так все и перелетело. И второй раз то же. Скрутил Барма великана воловьими жилами и спрашивает:
      — Ну, а теперь не разорвёшь?
      — Нет, – говорит Одноглазый.
    Он пошёл, взял олова, растопил, да и говорит великану:
      — Растопырь глаз-то, а то ошибёшься ; не такой сделаешь.
    Тот раскрыл глаз, а Бормa и вылил туда горячего олова. Великан порвал воловьи жилы, все изорвал и поломал.
      — А, говорит, ты меня обманул! Ну, да постой, найду!
    Затворил ворота и камень к ним привалил. Некуда Борме деться. А у одноглазого, вроде товарища, козел громадный жил. Вот Бормa-то и подвязался к козлу под брюхо, а то не уйдёшь, пожалуй, – и давай его под бока щекотать. А козел-то привык с одноглазым играть, разбежится, разбежится да и ткнёт.
    А тот говорит:
      — Уйди, Васька, теперь не до тебя!
    Надоел он одноглазому. Тот рассердился, схватил козла за рога, хотел об стену расшибить, да с Бормой вместе через стену и перекинул.
    Бормa не с пустыми руками ушёл. Как только очутился на той стороне, отвязался от козла и крикнул:
      — А я здесь!
      — А, Бормa Ярыжка! – закричал одноглазый. – Хитер ты и мудёр! Ну! На от меня на память золотой топорик! Все равно!
    Бормa Ярыжка думает:
      — Недаром он кидаёт.
    Подошёл да мизинцем чуть дотронулся до топорика. Как дотронулся, топорик и закричал:
      — Хозяин! Здесь! Держу!
    Бормa Ярыжка схватил ножик и отрезал себе палец. Пока тот отваливал камень, Бормa убежал.
      — Эх! – крикнул топорик. – Не поспел! Вот тебе один палец!
    Великан кинулся, весь его сгрыз. А Бормa где за дерево спрячется, где камнем лукнет ; ушёл.
    Долго ли шёл, нет ли, недалеко до Русской земли осталось: только через речку перейти. Опять увидал великолепный дворец.
      — Дай погляжу.
    Дожидался до вечера ; приходит девка.
      — А Бормa Ярыжка! Здравствуй! Ты в Вавилонском царстве был?
      — Был.
      — У моей сестры был?
      — Был.
      — Змеев выжег?
      — Выжег.
      — А у брата был?
      — Был.
      — Глаз ему выжег?
      — Выжег.
      — Ну, я тебя разорву ; съем! Да ещё я на тебя полюбуюсь и помучаю!
    Эта девка его каждый день смертью стращала и двадцать лет с ним прожила, и прижила сына. Стало сыну двадцать лет.
    Вот раз она уходит в Вавилонское царство, к сестре, а Борму на цепи оставила и говорит сыну:
      — Я пойду, целый день не буду. Смотри, с цепи отца не отпускай, а то он хитёр и мудер. Самого разорву, коли пустишь, а к вечеру я сама вернусь.
    Она ушла. Бормa и подзывает сына:
      — Сними цепь-то, дай я похожу.
    Тот снял. Походили.
      — Чего мы, – говорит Бормa, – так-то зря ходим? Пойдём на реку, уток пострелям!
      — Нет, батюшка, ты меня обманешь.
      — Нет, зачем? Ты ведь сын мне! Ведь тошно мне: я двадцать лет на цепи сидел!
    Пошли уток стрелять на реку, а за эту реку нечисть не перелетала. Убил Бормa утку и послал сына за уткой. Сам плот сделал на реке и поплыл.
      — Батюшка! – закричал сын. – Что ты делаешь?
    А девка уж на берег прибегла, кричит:
      — А, Бормa Ярыжка! Хитёр и мудёр! На вот тебе твою-то половину, не надо мне!
    Разорвала сына, да и кинула ему половину. Одна капля нечистой крови попала на плот, он и стал тонуть.
    Бормa взял да ножом её и вырезал. Плот опять поплыл и переехал в Русь святую.
    Девка побесилась, побесилась, а сделать нечего: на ту сторону не перекинешься.
    Бормa посмеялся над ней и дальше пошёл. Приходит в такое место, словно вычищенный сад. Местами выбито, словно ямами, местами на кустах кровь.
      — Что бы это было? Дай узнаю.
    Взял Бормa Ярыжка и взлез на дерево и спрятался в ветвях. Немного посидевши, видит: бежит лев, и в ту же минуту прилетает змей, и начали они между собой биться. Только до того бились, что оба ослабели и упали, а один другого не отпускают.
    Вот Бормa Ярыжка и думает:
      — Кому помочь? От змеев я много терпел, заступлюсь за льва.
    Взял да и выстрелил в змея. Змей раненый ослабел, и лев его задушил. Задушил змея и смотрит, глазами ищет, кто это ему помог. А Бормa боится слезть с дерева: кабы его лев-то не съел.
    Лев увидал Борму и говорит:
      — Слезь! Я тебя не съем. Тебе ещё три года идти, а я тебя в три часа домчу, только ты мной не хвались, а то я тебя съем!
    Бормa слез и сел на льва. Тот его мигом довёз до города и убежал.
    Бормa пошёл прямо во дворец и сказал о себе. А там уж и забыли о нем, потому что тридцать лет как его не было.
    Стали искать в архивах и нашли, что действительно тридцать лет назад был отправлен корабль за поиском короны, скипетра, рук державы и книжки при них.
      — Ну что, чем мне тебя наградить? – спрашивает Борму Иван Васильевич.
      — Да что? Дозволь мне три года безданно, беспошлинно пить во всех кабаках!
    И вот стал Бормa пить-попивать, пьяниц за ним нетолчёна труба. Напившись раз, он хвалиться стал:
      — Мне бы ещё три года идти, да меня лев подвёз в три часа, за то, что я змея убил.
    Как эти слова выговорил, и спохватился, да уж поздно. Сейчас же побежал на царский двор и велел врыть в землю три пивных котла и укрепить их как можно крепче.
    Только что успели их укрепить и налить в один меду, в другой вина, а в третий самого крепкого спирту, как поднялась буря, и вслед за ней бежит лев и сей: час же к Борме!
      — А, ты мной похвалился! Так я тебя съем!
      — Это не я.
      — А кто же?
      — Хмель.
      — А где он?
    Он ему указал на котёл с мёдом. Лев весь котёл выпил и выворотил из земли.
      — Кто мной хвалился?
      — Хмель.
      — А где он?
    Он ему указал на котёл с вином. Лев его весь выпил и выворотил.
      — Кто же мной хвалился?
      — Хмель.
      — А где он?
    Он ему показал на котел со спиртом. Лев выпил котёл, выворотил и пьяный тут же растянулся.
    Бормa велел вбить около льва столбы и оковать цепями. Когда лев встряхнулся ; хвать, и встать нельзя.
    Бормa подошёл и говорит:
      — Вот видишь, что хмель-то делает? Не я тобой хвалился, а хмель. Я тебе бы теперь мог голову срубить, да не сделал этого.
      — Ну, пусти, Бормa Ярыжка!
    Тот велел его расковать. Лев и убежал.
    После этого Бормa недели три пьянствовал и опился в кабаке.
    ++++++++++++++++++++

    Боров и Звери в яме. Сказка!!
.....
    Жил себе старик со старушкой, и у них только и было именья, что один боров.
    Пошёл боров в лес жёлуди есть. Навстречу ему идёт волк.
      — Боров, боров, куда ты идёшь?
      — В лес, жёлуди есть.
      — Возьми меня с собою.
      — Я бы взял, – говорит, – тебя с собою, да там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
      — Ничего, – говорит, – перепрыгну.
    Вот и пошли. Шли, шли по лесу и пришли к этой яма.
      — Ну, – говорит волк, – прыгай.
    Боров прыгнул, и перепрыгнул.
    Волк прыгнул, да прямо в яму.
    Ну, потом боров наелся желудей и отправился домой.
    На другой день опять идёт боров в лес.
    Навстречу ему медведь.
      — Боров, боров, куда ты идёшь?
      — В лес, жёлуди есть.
      — Возьми, – говорит медведь, – меня с собою.
      — Я бы взял тебя, да там яма глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
      — Небось, – говорит, – перепрыгну.
    Подошли к этой яме.
    Боров прыгнул ; перепрыгнул. Медведь прыгнул ; прямо в яму угодил.
    Боров наелся желудей, отправился домой.
    На третий день боров опять пошёл в лес жёлуди есть.
    Навстречу ему косой заяц.
      — Здравствуй, боров!
      — Здравствуй, косой заяц!
      — Куда ты идёшь?
      — В лес, жёлуди есть.
      — Возьми меня с собою.
      — Нет, косой, там яма есть широка, глубока, ты не перепрыгнешь.
      — Вот, не перепрыгну, – как не перепрыгнуть!
    Пошли и пришли к яме.
    Боров прыгнул ; перепрыгнул. Заяц прыгнул ; попал в яму.
    Ну, боров наелся желудей, отправился домой.
    На четвёртый день идёт боров в лес жёлуди есть.
    Навстречу ему лисица. Тоже просится, чтоб взял её боров с собою.
      — Нет, – говорит боров, – там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь!
      — А-и, – говорит лисица, – перепрыгну!
    Ну, и она попалась в яму.
    Вот их набралось там в яме четверо, и стали они горевать, как им еду добывать. Лисица и говорит:
      — Давайте-ка голос тянуть. Кто не встанет ; того и есть станем.
    Вот начали тянуть голос. Один заяц отстал, а лисица всех перетянула.
    Взяли зайца, разорвали и съели.
    Проголодались и опять стали уговариваться голос тянуть: кто отстанет ; чтоб того и есть.
      — Если, – говорит лисица, – я отстану, то и меня есть, все равно!
    Начали тянуть. Только волк отстал, не мог тянуть голос.
    Лисица с медведем взяли его, разорвали и съели.
    Только лисица надула медведя: дала ему немного мяса, а остальное припрятала от него и ест себе потихоньку.
    Вот медведь начинает опять голодать и говорит:
      — Кума, кума, где ты берёшь себе еду?
      — Экой ты, кум! Ты возьми-ка просунь себе лапу в рёбра, зацепись за ребро ; так и узнаешь, как есть.
    Медведь так и сделал, зацепил себя лапой за ребро, да и околел.
    Лисица осталась одна.
    После этого, убрамши медведя, начала лисица голодать.
    Над этой ямой стояло древо, на этом древе вил дрозд гнездо.
    Лисица сидела, сидела в яме, все на дрозда смотрела и говорит ему:
      — Дрозд, дрозд, что ты делаешь?
      — Гнездо вью.
      — Для чего ты вьёшь?
      — Детей выведу.
      — Дрозд, накорми меня, если не накормишь ; я твоих детей поем.
    Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу ему накормить.
    Полетел в село, принёс ей курицу.
    Лисица курицу убрала и говорит опять:
      — Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
      — Накормил.
      — Ну, напои ж меня.
    Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу напоить.
    Полетел в село, принёс ей воды. Напилась лисица и говорит:
      — Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
      — Накормил.
      — Ты меня напоил?
      — Напоил.
      — Вытащи ж меня из ямы.
    Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу вынимать.
    Вот начал он палки в яму метать. Наметал так, что лисица выбралась по этим палкам на волю и возле самого древа легла ; протянулась.
      — Ну, – говорит, – накормил ты меня, дрозд?
      — Накормил.
      — Напоил ты меня?
      — Напоил.
      — Вытащил ты меня из ямы?
      — Вытащил.
      — Ну, рассмеши ж меня теперь.
    Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу рассмешить.
      — Я, – говорит он, – полечу, а ты, лиса, иди за мною.
    Вот хорошо ; полетел дрозд в село, сел на ворота к богатому мужику, а лисица легла под воротами.
    Дрозд и начал кричать:
      — Бабка, бабка, принеси мне сала кусок! Бабка, бабка, принеси мне сала кусок!
    Выскочили собаки и разорвали лисицу.
    Я там была, мёд-вино пила, по губам текло, в рот не попало.
    Дали мне синий кафтан. Я пошла, а вороны летят да кричат:
      — Синь кафтан, синь кафтан!
    Я думала: Скинь кафтан, – взяла, да и скинула. Дали мне красный шлык.
    Вороны летят да кричат:
      — Красный шлык, красный шлык!
    Я думала, что краденый шлык, скинула ; и осталась ни с чем.
    ++++++++++++++++++++

    Бочка с золотом. Архангельск. Легенда. Сказка!!
.....
    Жил богатый мужик.
    Однажды осенью, ночью, кто-то постучался у него под окном. Богач подошёл к окну и окликнул. Никто не ответил.
    Богач лёг спать, но опять застучало. Богач опять окликнул. Опять никого нет.
    Тогда богач подумал, что его хотят ограбить, снял со стены ружье и зарядил пулей.
    Когда опять под окном застучало, богач открыл окно и выстрелил, а под окном, как захохочет кто-то! Богач обмер и стал было запирать окно, а чья-то лохматая рука держит ставень.
    Богач было схватил нож, чтобы руку отрезать, да и увидел под окном рожу: глаза оловянные, лицо чёрное, изрытое оспою и с рыжими волосами.
      — Ступай за мной, – сказал чёрт.
    Богач, делать нечего, вышол. Чёрт схватил его за левую руку, и они пошли. Пришли к реке, чёрт и говорит:
      — Ты накопил бочку с золотом, отдай-ко мне её. Я ведь помогал наживать тебе золото. А не отдашь, в воду брошу.
    Богач туда, сюда, делать нечего, согласился, и чёрт нырнул в воду.
    На другую ночь чёрт постучался под окном, богач вынес бочку с золотом, чёрт взвалил бочку на плечо и понёс.
    Принесли бочку на берег реки, чёрт спустился в реку, вытащил оттуда жалезные цепи, обмотал бочку и спустил и её в воду.
    Потом опять вынырнул, подал мужику горсть золота и сказал:
      — Это тебе за верность мне. Да, смотри, не болтай.
    А богач пришёл домой и запил с горя.
    Долго он никому ничего не говорил, но однажды взял да проболтался по пьяному делу одному приятелю.
    Вот однажды пошёл он с этим приятелем, а навстречу ему мужик, будто знакомый и зовёт в гости. Мужички согласились и пошли.
    Шли долго, вдруг приятель зевнул и перекрестился и видит, что он бредёт по колена в воде, а бывший богач ещё глубже и наконец скрылся под водой.
    На другой день бывшего богача нашли на берегу реки мёртвого обмотанного цепями, с пустой бочкою на шее.
    Богача тут же на берегу и похоронили.
    И вот рассказывают, что в полночь на могиле богача бывает спор о золоте. Богач упрекает черта в том, что после угощения чёрт обманул его и отпустил домой с пустой бочкой, а золото переложил в другую.
    Многие пытались достать бочку с золотом из воды, но безуспешно. Один рыбак было вытащил бочку, но чёрт увидел и утащил рыбака вместе и с лодкой.
    Часто черта видают на этом месте реки: сидит на камне и расчёсывает медным гребнем волосы, а гребень с сажень величиною.
    ++++++++++++++++++++

    Боязливая невеста. Разговорились промеж собой две девки. Матершина. Сказка. Быличка!!
.....
    Разговорились промеж собой две девки:
      — Как ты, а я, девушка, замуж не пойду!
      — А что за неволя идти-то! Ведь мы не господские.
      — А видала ль ты, девушка, тот струмент, каким нас пробуют?
      — Видала.
      — Ну что же ; толст?
      — Ах, девушка, право, у другого толщиною будет с руку.
      — Да это и жива-то не будешь!
      — Пойдём-ка, я потычу тебя соломинкою ; и то больно!
    Поглупей-то легла, а поумней-то стала ей тыкать соломинкою.
      — Ох, больно!
    Вот одну девку отец приневолил и отдал замуж.
    Оттерпела она две ночи и приходит к своей подруге:
      — Здравствуй, девушка!
    Та сейчас её расспрашивать, что и как.
      — Ну, – говорит молодая, – если б я знала-ведала про это дело, не послушалась бы ни отца, ни матери. Уж я думала, что и жива-то не буду, и небо-то мне с овчинку показалось!
    Так девку напугала, что и не поминай ей про женихов.
      — Не пойду, – говорит, – ни за кого, разве отец силой заставит, и то выйду ради одной славы за какого-нибудь безмудого.
    Только был в этой деревне молодой парень, круглый бедняк. Хорошую девку за него не отдают, а худой самому взять не хочется. Вот он и подслушал ихний разговор.
      — Погоди ж, – думает, – мать твою так! Улучу время, скажу, что у меня кляпа-то нет!
    Раз как-то пошла девушка к обедне, смотрит, а парень гонит свою худенькую да некованую клячу на водопой. Вот лошадёнка идёт-идёт, да и споткнётся, та девка так смехом и заливается. А тут пришлась ещё крутая горка, лошадь стала взбираться, упала и покатилась назад.
    Рассердился парень, ухватил её за хвост и начал бить немилостливо да приговаривать:
      — Вставай, чтоб тебя ободрало!
      — За что ты её, разбойник, бьёшь? – говорит девка.
    Он поднял хвост, смотрит и говорит:
      — А что с ней делать-то? Теперь бы её еть да еть, да кукуя-то нет!
    Как услышала она эти речи, так тут же и уссалась от радости и говорит себе:
      — Вот Господь даёт мне жениха за мою простоту!
    Пришла домой, села в задний угол и надула губы. Стали все за обед садиться, зовут её, а она сердито отвечает:
      — Не хочу!
      — Поди, Дунюшка! – говорит мать. – Или о чём раздумалась? Скажи-ка мне.
    И отец говорит:
      — Ну что губы-то надула? Может, замуж захотела? Хошь за этого, а не то за этого?
    А у девки одно в голове, как бы выйти замуж за безмудого Ивана.
      — Не хочу, – говорит, – ни за кого. Хотите ; отдайте, хотите ; нет за Ивана.
      — Что ты, дурища, взбесилась али с ума спятила? Ты с ним по миру находишься!
      — Знать, моя судьба такая! Не отдадите ; пойду утоплюсь, не то удавлюсь.
    Что будешь делать? Прежде старик и на глаза не принимал этого бедняка Ивана, а тут сам пошёл набиваться со своею дочерью. Приходит, а Иван сидит да чинит старый лапоть.
      — Здорово, Иванушка!
      — Здорово, старик!
      — Что поделываешь?
      — Хочу лапти заковыривать.
      — Лапти? Ходил бы в новых сапогах.
      — Я на лыки-то насилу собрал пятнадцать копеек. Куда уж тут сапоги?
      — А что ж ты, Ваня, не женишься?
      — Да кто за меня отдаст девку-то?
      — Хочешь, я отдам? Целуй меня в самый рот!
    Ну и сладили.
    У богатого не пиво варить, не вино курить. В ту ж пору обвенчали, отпировали, и повёл дружка молодых в клеть и уложил спать. Тут дело знамое: пронял Ванька молодую до самой до руды, ну да и дорога-то была хороша туда!
      — Эх я, дура глупая! – подумала Дунька. – Что я наделала? Уж ровно бы принять страху, выйти бы мне за богатого! Да где он кляп-то взял? Дай спрошу у него.
    И спросила-таки:
      — Послушай, Иванушка! Где ты курукуй взял?
      — У дяди на одну ночь занял.
      — Ах, голубчик, попроси у него ещё хоть на одну ночку.
    Прошла и другая ночь. Она опять говорит:
      — Ах, голубчик, спроси у дяди, не продаст ли тебе курукуй совсем? Да торгуй хорошенько.
      — Пожалуй, поторговаться можно.
    Пошёл к дяде, сговорился с ним заодно и приходит домой.
      — Ну что?
      — Да что говорить! С ним не столкуешься, триста рублёв заломил, эдак не укупишь. Где я денег-то возьму?
      — Ну сходи попроси взаймы ещё на одну ночку. А завтра я у батюшки выпрошу денег ; и совсем купим.
      — Нет уж, иди сама и проси, а мне, право, совестно!
    Пошла она к дяде, входит в избу, помолилась Богу и поклонилась:
      — Здравствуй, дядюшка!
      — Добро пожаловать! Что хорошего скажешь?
      — Да что, дядюшка, стыдно сказать, а грех утаить: одолжите Ивану на одну ночку курукуйка вашего.
    Дядя задумался, повесил голову и сказал:
      — Дать можно, да чужой курукуй беречь надыть.
      — Будем беречь, дядюшка, вот те крест! А завтра беспременно совсем у тебя его купим.
      — Ну присылай Ивана!
    Тут она кланялась ему до земли и ушла домой.
    А на другой день пошла к отцу, выпросила мужу триста рублей. И купила она себе важный кляп.
    ++++++++++++++++++++

    Брат Байкала. Челябинск. Сказка. Легенда!!
.....
    Было это в давние-придавние времена.
    Уже обживали люди берега славного Байкала и не могли надивиться его красоте. А вода в нём была холодная и такая прозрачная, что в хорошую погоду всю жизнь озёрную рассмотреть можно было.
    Широко оно раскинулось, вольной волной о берега било.
    Жил на берегу озера прекрасный юноша. Звали его Тур. Парень был удалой. Лицом видный, лазами добрый и до дела всякого охочий.
    Крепко любил свой край и озеро синее. Не раз любовался синевой озёрной.
    Тихо бежали дни. Пролетало время. И решил смелый юноша отправиться в путь. Посмотреть на земли дальние, на красоты их взглянуть. Долго ходил Тур по белому свету, В разных краях побывал. Подивился на красоту земную, на диковинки разные.
    Много повидал радостей и счастья людского, а ещё больше горя. Как ни хороши чужие края, а заскучал юноша по родному дому. И отправился Тур обратно в родную сторонушку. Возвращался он домой. Прямёхонько шёл, быстро, и пролегла его дорожка через Уральские горы.
    Шёл Тур по долине меж гор зелёных, смотрел и дивился ; родное всё было вокруг: деревья те же ; сосны, лиственницы, берёзы, солнце так же тепло и ласково греет, да и небо такое синее, как родное озеро, только над головой Всё родину напоминает, а до дома-то, ой, как ещё не близко.
    Много пересёк он рек и ущелий, и вот в одном из них встретил Тур девушку. Сидела она на камне у огромной скалы и плакала. Юноше стало жаль её. Подошёл он и спросил:
      — Как тебя зовут?
    Девушка подняла лицо, и Тур увидел, как она прекрасна, только глаза её были печальны. Произнесла девушка имя своё, полетело оно высоко в горы и тш отозвалось многократным эхо.
      — Гояк! – прокричали горы.
    Таким звучным оно было! Девушка понравилась Туру и решил он сделать всё для неё, только-бы высохли её слёзы, только бы она улыбнулась.
    Стал тогда расспрашивать он девушку:
      — Почему ты так горько плачешь? Чем могу я тебе помочь?
    И Гояк поведала ему:
      — Когда-то я была весела и счастлива. Но злая колдунья, позавидовав моей молодости и здоровью, лишила меня зрения. И прозреют мои глаза тогда, когда умоюсь водой чистой и прозрачной, как слеза.
    Знал Тур, где есть такая вода. Поспешил к родному озеру. Торопился он, шёл прямо через топи болотные, сквозь леса дремучие, лез через горы неприступные.
    Не день и не два шёл Тур. Много дней шёл. И вот он, Байкал ; голубая чаша с водой, которой нет чище и светлей во всём свете. Зачерпнул юноша полные ладони байкальской сини и поспешил к девушке.
    Труднее прежнего был путь. Не останавливался он ни на минуту. Нёс Тур воду, которая должна была вернуть девушке зрение и счастье. Берёг он воду, осторожно нёс её.
    Вот и знакомые горы, то самое ущелье. И снова юноша увидел Гояк. Умылась девушка водой. И высохли слёзы, прозрели глаза. Ушла печаль. Снова Гояк стала здоровой. Зазвучал в горах её смех. Навсегда остались вместе Тур и Гояк.
    А когда девушка умывалась байкальской водой, упала одна капля на землю. И в том месте, где когда-то плакала Гояк, образовалось новое озеро с такой же холодной и чистой водой, какую принёс Тур из Байкала для своей любимой.
    Люди назвали его Тургояк в память о славном юноше Туре и красавице Гояк.
    И ещё называют Тургояк младшим братом Байкала.
    ++++++++++++++++++++

    Брат и сестра. Девица с отрубленными руками. Пермь. Сказка!!
.....
    Не в котором царстве, не в котором государстве жил-был купец с купчихой. У них был сын да дочь.
    Как-то умерли этот купец с купчихой, и умирали когда они, дак наказывали сыну своему, чтобы он да почитал сестру, благословлялся у ней. Потому, как она набольшая из детей была осталася.
    Стали эти брат с сестрой жить, и живут они сколя ; много-мало.
    А торговал этот купеческий сын. И завсегда он благословлялся у своей сестры, когда надо было ему уходить на базар. Так, значит, и жили они добрыми порядками.
    Одиножды они обедали. Обедают, как подобает, только этот купеческий сын сидел, сидел, за столом-то, да и рассмехнулся.
    Сестра и спрашивает его:
      — А что ты, брат, рассмеялся? У тебя, верно, что-то на уме есть?
    Говорит он сестре своей:
      — Ах, любезная сестрица! У меня и подлинно есть что-то на уме, да не знаю, как про то сказать тебе.
      — Говори, говори, любезный братец, что у тебя на уме!
      — Да я думаю, любезная сестрица, что не худо бы и жениться мне: добрые люди говорят, что пора и пристроиться.
    Говорит ему сестра:
      — Оно вестимо так, братец! Не жениться хорошо, а жениться лучше того.
      — Дак что же, поедем ино свататься!
    Поехали они свататься, наперёд, значит, невесту выбирать. Ну, а невест, в том царстве много было, ажно кишмя кишат: та хороша, другая лучше ещё. И всякие есть ; и баские с бедноты бесприданые, и богатые.
    Навялели, да нахвалили ему одну невесту, и женился на ней купеческий сын.
    Живёт он с молодой своей женой много-мало время. Ну и ладно на первых-то порах.
    А благословленье родительское не забывает купеческий сын: всегда благословляется у сестры, когда пойдёт в лавку торговать.
    Не слюбилось это жене-то его молодой, что он благословляется у сестры-то.
    Эта молодая жена проводила одиножды мужа в лавку и села сама под окно, думает, как бы извести с дома сестру мужнину.
    Вот она сидит. А сестра была в те поры дома. Вот сидит эта молодуха под окном.
    В это время идёт мимо окошек-те её хахель, любовник бывший. Только он поравнялся с окошками-то ; жена брата и стук, стук, стук ему в окошко-то: зайди, дескать. Вот и зашёл её хахель в горницу. Сестра увидала его, да и говорит:
      — А ты, – говорит, – зачем сюда прикатился?
    Человек был ей незнакомый. Он и отвечает ей:
      — Я к твоему брату пришёл.
    А сестра и говорит опять:
      — Брат в это время завсегда бывает на базаре, и всяк знает, что его топереча дома нетука.
    Не слюбилось это сношке, что лезет она командует. После, когда прийти мужу-то, она взяла, да тихомолком убила собачку горнишную свою, а сама натёрла глаза луком и села к окну, и сидит, будто плачет.
    Вот и пришёл муж из лавки, увидал слёзы-то на глазах и спрашивает:
      — А о чём ты, любезная жена, плачешь?
    Отвечает ему она:
      — Да вон сестрица-то твоя уж не знает, как досадить мне, дак взяла, да и убила мою собачку! А у меня только и было утехи-то, что эта собачка! Мне всегда скучно бывать без тебя, ну я и забавлялась с собачкой!
    А сама будто плачет. Вот муж и стал ласкать её, приговаривать:
      — Не плачь, – говорит, – я тебе другую, ещё лучше куплю собачку-то!
    Вот хорошо, так и прошло это дело. Он не сказал и слова сестре, зачем она убила собачку его жены.
    Наутро, как идти ему в лавку, он опять благословился у сестры и ушёл. Вот как ушёл он, молодая его жена опять села к окошку, сидит, думает, чтобы ещё придумать, чтобы извести с дому сестру братову.
    Опять идёт мимо окошек её хахель бывший. Вот она опять и созвала его. Зашёл этот хахель, и сидят они. Сестра снова увидала его. Как увидала и спрашивает его опять:
      — Зачем, – дескать, – ещё раз пришёл?
    Отвечает ей этот хахель:
      — Я, – говорит, – к твоему брату пришёл.
    Говорит она ему:
      — Да ведь я, в запрошлый раз сказала тебе, что брата в эту пору не бывает дома. Не ходи без него, а то я скажу брату!
    И ушёл этот хахель. Осерчала в до беспамятства сноха, со зла взяла да и убила своего ребёнка. А у ней был ребёнок. Как убила она ребёнка, взяла опять луку и пуще того натёрла луком себе глаза и села опять и сидит ; будто плачет и убивается.
    Приходит муж из лавки и видит, что жена его пуще ещё плачет. Вот и спрашивает он ее:
      — А что опять с тобой, любезна жена, доспилося, да случилося?
      — А посмотри-ка, – говорит ему она, – что доспела твоя-то сестра: ведь она и ребёнка-то моего уходила!
    И давай сама будто плакать. Посмотрел он: заподлинно ребёнок убит. Огорчился он. Оно и вестимо: родное детище ведь, как не жаль! И чужого-то тоже было б жаль!
    Говорит он жене своей:
      — Что же я буду делать с лиходейкой сестрой?
    Отвечает ему жена:
      — Запряги лошадь, будто едешь кататься, возьми её с собой. Завези её в лес и убей в лесу, да смотри, сердце её привези мне!
    Взял брат, запряг лошадь и стал звать сестру с собой кататься. Согласилась эта сестра, и поехали они. Вот едут, катаются. Привёз он сестру свою в лес, высадил её, и говорит ей:
      — Ну, сестра, я много терпел от тебя бед! Теперь пришло времечко, и я тебя убью!
    Сестра почала его уговаривать, чтобы да он не убивал её до смерти:
      — Отсеки, – говорит, – хочешь руки да ноги, я тогда никуда не уйду! А грех-то на душу не бери против родителей.
    Он и говорит:
      — Нельзя, сестрица, этого сделать: хоть мне-ка и жалко тебя, а боюсь я хозяйки, жены своей. Она велела мне сердце твоё привезти к ней!
    Как раз на ту пору бежит собака. Сестра и говорит ему:
      — Вот, братец родной, поймай эту собаку, убей её и вынь из неё сердце и увези его к жене: ведь она не узнает, какое сердце.
    Он поймал ту собаку, убил её, вынул из неё сердце, взял это сердце к себе. Как сделал он это, потом отсёк сестре руки да ноги и оставил её так в лесу, а сам и уехал домой. Приехал он домой и отдал жене сердце.
    Тем временем сестре-то и подсобил как-то Бог милосливый залезть на дуб. А в то пору как раз пошёл Иван-царевич ихнего царства на охоту. Идёт он по лесу, а собаки-то его убежали поперёд, да к дубу-то и прибежали, и давай они лаять на купеческую дочь: а она на дубе была на том.
    На собачий лай Иван-царевич прибежал туда. Сам-то Иван был на ту пору неженатый, никакие невесты ему на душу не ложились. Вот нагадал он себе, что коли встретит чудную девицу в тот день, дак и женится на ней. Стоит он под дубом, смотрит, а ведь и вправду диво какое: дуб кряжистый и девица на дубе. Спрашивает Иван-царевич:
      — Кто тутака? Если старушка сидит, дак будь мне бабушка, середня девица, дак будь мне тётушка, а если красна девица, дак будь моя обручница!
    Говорит ему купеческая дочь:
      — Нет, молодец, не возьмёшь ты меня в супружницы: я без рук и без ног!
      — А увидим, красна девица! Только слово царское есть закон, все это знают. – Говорит Иван-царевич.
    Взял её, снял с дуба и повёз во дворец. Привёз он купеческую дочь во дворец и стал говорить родителям своим:
      — Вот так и так, тятенька и маменька! Я нашёл вот какую находку дивную и обещался взять её за себя замуж. Благословите тятенька и маменька.
    Родители-то почали его отговаривать. Но он одно, женюсь по слову царскому! Не что делать, дали благословленье, и женился Иван-царевич. Ну и, разумно дело, пошёл пир на весь мир.
    Как женился Иван-царевич, стал жить со своей молодой, безногой и безрукой женой, и стал жить преотменно!
    Как-то спросили Ивана-царевича в иные города поехать с посольством. Поехал он и наказал отцу и матери, чтобы берегли его жену, как прежде его берегли. Уехал Иван-царевич, а молодая жена осталась дома: а она была череваста, беременна.
    Время приспело родить царевне. Родители созвали бабушку в повитухи. А в бабушки-то возьми, да и попадись мать снохи царевниной-то.
    Родила царевна парнёчка, царевича, да такого-то раскрасавчика: по локоть руки в золоте, по колена ножки в серебре, в лобу красное солнышко, а в затылке светел месяц.
    Эта бабушка достала где-то щенка, да и принесла этого щенка ко свёкру и свекровке. Принесла к ним и говорит:
      — Вот кого родила ваша сношка!
    А ребёнка царевниного унесла к себе домой с глаз. Родители написали тогда сыну письмо, что вот, дескать, так и так: твоя супружница родила щенка, дак что же теперь делать с этим щенком?
    Иван-царевич и послал им ответ, чтобы ничего до его приезда не делали со щенком.
    Грамоту-ту эту бабушка та возьми, да и перехвати. Заместо того написала сама родителям царевича, от его имени, чтобы отец и мать его супружницу в бочку со щенком запечатали бы, и в бочке той отпустили по морю.
    Получили эту грамотку царь с царицею, взяли свою сношку, да и в бочку, и щенка тоже. В эту же пору и бабушка успела тихомолком сунуть в бочку и ребёнка.
    Потом взяли, запечатали эту бочку, и пустили её по морю. Поплыла эта бочка, поплыла, да и поплыла по волнам.
    Тамока плавала сколько, много-мало, вот и подплыла эта бочка к плотику. А плотик этот был старичий, монастырский. На этом плоту в те поры старица монастырская с коромыслом пришла за водой.
    Царевна и услыхала, что кто-то есть неподалёку: стала она слёзно просить, чтобы да её вытащили из бочки-то. Эта старица взяла, да и разбила бочку. Выползла царевна из бочки кое-как, и щенок за ней, и ребёнок. А ребёнок такой-то стал уже большой: он не по годам, а по часам рос, как пшеничное тесто на опаре киснет.
    Эта старица и созвала её, и с ребёнком, и со щенком, в монастырь жить. Пришли они в монастырь и стали жить там. Вот живут они, время идёт.
    А в монастыре колодец был со старых времён ещё. Святой он был: говаривали, что святости много давал добрым людям. И к колодцу этому ходили старцы всякие, испить водицы с него.
    Вот как пришёл старец белый к колодцу, хотел почерпнуть водицы, а наклониться не может. А в то время царевна там была, она взяла, туда и наклонилась в колодец тот, забыла, что ни рук, ни ног у ней нет. Наклонилась, да бухнулась туда. Сидит там и говорит:
      — Дедушка, помоги мне вылезти отсюда, у меня ни рук, ни ног нету, утопну я здесь.
    А дедушке ей отвечает:
      — А ты девица на ножки-то встань, ручками обопрись, да и вылезь.
    Царевна опять снизу ему говорит:
      — Да как же выстану, нету у меня ничего.
    А старец ей снова говорит:
      — А ты встань девица, встань, не бойся. У добрых людей и добра много.
    Стала царевна подниматься, а и поднимается, ноги у неё взялись с ниоткуда. Стала она за крючья цепляться, а и цепляется, руки у ней появились. Так она и вылезла, а старца того и нет уже.
    Перекрестила она белый свет на все четыре стороны, поблагодарила Господа и пошла в монастырь как ни в чём не бывало.
    Ребёнок же царевнин к тому вырос и большой такой стал детина, хороший из себя.
    Вот как-то царевна вздумала идти на свою сторону. Распростилась со всеми и пошла со своим сынком. Шли много-перемного, и стали подходить к царству, где-ка жил Иван-царевич.
    Услыхали от людей они, что у Ивана-царевича пир: а он только что в те поры женился и взял за себя дочь бабушки повитухи.
    Пришли царевна с сыном в этот город и стали проситься в дом к Ивану-царевичу, во дворец. Тут, однако, людно было, их не пускают слуги. Тогда сын царевны и говорит слугам:
      — Скажите Ивану-царевичу, что я умею сказки сказывать чудные: может, честна компания и послушает моих сказок.
    Сказали слуги, что молодец умеет сказки чудные сказывать. А царевич до чудес охоч был, чудеса за ним с детства шеренгой шли. Велели слугам пустить прохожих, места всем хватит. Вот как пустили, тут царевнин сын и стал рассказывать, как и что было: как его мать погубила сноха ; ну, все про всё и рассказал.
    Тогда Иван-царевич и догадался про всё и велел казнить сперва сноху, потом бабушку повитушку.
    А сам и стал жить со своей настоящей женой да сыном волшебным.
    И топереча, знать, живут.
    ++++++++++++++++++++

    Брат и сестра. Мужичок забавлялся стрелять. Матершина. Пермь. Сказка!!
.....
    Мужичок забавлялся стрелять.
    Жил он в Урале. Он ничем окроме не занимался, кроме как всё стрельбой забавлялся.
    И вот они в день ничего не могли застрелить. Трое сутки живут голодом. Повечеру приходит отец с матерью и говорят, отец говорит:
      — Давай дочь заколем!
    А мать не даёт дочь колоть:
      — Чем дочь колоть, давай сына заколем!
    А отец сына не даёт.
      — Перетерпим это дело, переночуем! Завтра поутру не застрелим ли какого зверя ; питаться? А если не застрелим, тогда кого-нибудь из них заколем!
    Сын это дело слышал ; разговоры их ; и говорит сестре:
      — Сестра! Вставай, собирайся, пойдём, если хочешь живая быть!
      — Куда же мы, Васенька, братчик, пойдём?
      — Пойдём мы с тобой в Урал дальше.
    Решились они. Дальше ушли, очень далёко от своего жилища.
    Идут и думают:
      — Господи, никакой зверь не попадёт, хоть бы я застрелил (молодец этот).
    И летит верхом голубь. Он как направил, голубя застрелил, молодец. Огня с ними не было. Он закатил да зарядил кудельный пыж, потом в муравьищо сухое стрелял, муравьищо загорело.
      — Сестра, ты покуль щипли голубя, а я ещё похожу вокруг этого места ; не застрелю ли ещё кого?
    Не велел ей отходить от того места уж. Отошёл он не очень далеко и видит: висит на дубу сабля и ремень. Ремень этот ровно как золотом покрытый сияет, больно хороший, заглянулся к ему. Потом он залез на этот дуб, снял саблю и ремень, надел на себя ; и сделался сыт и силен.
    От этого дуба ведёт тропа.
      — Что за тропа? Пойду по этой я тропе.
    Немножко отошёл, слышит разговоры человеческие. За этакой чащичкой сидели тридцать разбойников. Выходит из-за чащички атаман-разбойник и говорит:
      — Братцы, сёдни никого не удалось нам убить, так давайте лучше вино пить!
    Молодец подходит к ним. Атаман-разбойник смотрит: на нем сабля и ремень очень хорошие, и приказал своим товарищам этого человека убить, саблю и ремень снять с него.
    Васенька не сробел, начал их саблей косить и прирубил всех тридцать разбойников и в кучу склал их.
    Дальше сам по тропе пошёл и натакался на их дом. Приходит в дом, нашёл там белого хлеба и жаркого. Тогда он наелся хорошо тут. Увидел на стене он ключи и пошёл по амбарам. Отворил первый амбар, видит ; одежды много навешено, а вся в крови. Запирает этот амбар, переходит в другой, видит ; тут довольно всего: муки и орехов, и конфет, у торговых, видно, награблено довольно.
      — Лучше того нет: привезти сестру! Нам с сестрой здесь навеки не прожить ; всего довольно!
    Пошёл он мимо каюты ; тут одна каюта лыком завязана, говном запечатана. Отворил он дверь, тут шахта. В этой шахте народу набито, навалено множество, преет.
      — Чем им, разбойникам, подлецам, на воле лежать, пойду перетаскаю их в эту же шахту, потом за сестрой пойду!
    Перетащил он их всех. Потом пошёл за сестрой, набрал с собой закусок и орехов сестре. Приходит к сестре. Она лежит чуть живая, голодна.
      — Ну, сестричка, пойдём, я дом нашёл хороший, нам навеки не прожить! На вот тебе пока закуски!
      — Я и жевать не могу! – Она ему говорит.
    Он жуёт ей, как малому ребёнку, ей закуски. Взял сестру на руки, идти сама не может, обессилела, и понёс с собой домой. Тогда притащил её в этот дом, принёс ей жаркого, белого хлеба.
      — Ешь, сестра, да немного, чтобы тебя не вздуло с голоду! Походи, да опять поешь, посядь потихому, да понемногу и пойдёшь!
    Жил он с ней трои сутки, никуда не ходил, чтобы ей было не тоскливо в этом дому. Она в трои сутки как есть поправилась, ходить как следует стала. Он нашёл ружьё своё, зарядил ружье и говорит:
      — Сестра, я схожу поохотничаю. Ты никуда не ходи!
    Сестра сидела долгое время, увидела на стене ключи и захотелось ей в амбарах узнать, что есть в амбарах.
    Отворила первый амбар ; одежды много в крови. В другой амбар перешла, много всячины довольно.
      — Да, брат верно сказал, что нам навеки не прожить!
    Идёт мимо этой каюты, опахнуло её духом.
      — Что тут лежит?
    Отворила дверь, заглянула в эту шахту, увидела народ, испужалась и пала. Атаман-разбойник хотя был зарезан, но не вовсе, схватил её и говорит:
      — Назови меня мужем!
      — Что ты, брат, мне за муж-то?
    Она не может очувствоваться. Атаман-разбойник говорит:
      — Я этому дому хозяин! Зови меня мужем! Тебе уже все равно жить! –
    Очувствовалась, видит, что не брат. Согласилась она его мужем назвать.
      — Иди, – говорит, – в комнаты! Я буду теперь с тобой разговаривать.
    Завёл в комнаты.
      — А вот что, – говорит, – если я твоего брата застрелю, тебе будет жалко. Мы сделаем иначе. Если твой брат придёт, ты ляг тогда на койку, захворай! Попроси у брата лисиного сала, а лиса не простая: есть Дар-гора, по этой Дар-горе ходит лиса. Лиса не отпустит его, съест, и ты не увидишь ; тебе будет не жалко.
    Брат идёт. Она свалилась на кровать и застонала. А атаман-разбойник спрятался, виду не подаёт. Брат приходит, она стонет. Брат её сожалел.
      — Что ты, милая Маша, сестра, захворала знать-то?
      — Да, братец, захворала, очень у меня сердце задавило.
      — Кабы я знал, не знаю, куда бы сходил за лекарством полечить бы тебя!
    Она его и посылает:
      — Поди ты на Дар-гору, на этой Дар-горе бегает лиса. Попроси от ней молока, – от него я буду здорова.
    Он надел на себя саблю и ремень и отправился на эту гору. Приходит. Только заходит на эту гору, бежит к нему лиса. Он перед этой лисой на коленки пал.
    Лиса ему сказала:
      — Что, молодец, тебе нужно?
      — Мы с сестрой живём в таком-то месте. Сестра у меня захворала. Молоко твоё в пользу ей будет. Дай мне молока на излечение.
      — А что под молоко принёс?
      — Принёс я туес.
    Поставил он её, она ему дала полон туес. Поблагодарил лису и отправился будто бы домой.
    Немножко отошёл и подумал:
      — Что же я такому зверю покорился? Только плеснуть бы её ; куда ты, из неё только брызги-потрохи полетят! А я ещё начитаюсь богатырь! Дай я ворочусь, все-таки я её кончу!
    Только подумал, и неоткуль взялись всякого сословия звери, окружили его и хотят его съесть, ходу не дают ему.
      — Да, вот я только подумал, а мне уже ходу нет!
    Пал перед ней на колени второй раз:
      — Прости, лиса, что я худое на тебя подумал!
    Лиса сказала:
      — Только мне осталось скричать, и разорвали бы тебя самого! Когда же ты мне покорился, даю тебе на сохранение лева-зверя. Огладь лева-зверя, сядь на него и поезжай куда знаешь!
    Сел на лева-зверя и поехал к сестре. Приезжает на лёва-звере. Атаман-разбойник и говорит его сестре:
      — Не съела его лиса, а подарок ещё ему дала ; лёва-зверя.
    Атаман-разбойник не приказал ей молоко пить:
      — Ни черезо много время выплесни его за окно и застонай пуще прежнего! Пошли его: есть здесь такая крепость, в этой крепости есть яблонь, с этой яблони яблоко добудешь ; так буду здорова!
    Разбойник спрятался, а жена пуще того захворала. Брат опять к ней:
      — Что же, сестра, неужели я тебе молока принёс не в пользу?
    Сестра ответила:
      — Вот, братчик, от этого боку отвалила, а к этому привалила, как камень, вздыхать не могу!
    Обманывает брата-то.
      — Ну, сестра! Кабы знал, не знаю, бы я куда сходил, я ещё за лекарством!
    А сестра:
      — Братчик, сходи же ты сюда, тут есть крепость, в этой крепости есть сад, тут есть яблонь. С этой яблони притащи мне яблоков ; и я с них буду здорова!
    Он надевает на себя саблю и ремень, огладил своего лева-зверя и поехал. И стал он до этой крепости доезжать. Не доезжая этой крепости, старичок спустился к нему с небес на воздухе, на сивом коне.
      — Что, молодец, получил ли ты от меня подарок? Хорош ли?
    Васенька подумал:
      — Это непременно сабля и ремень его! – Спасибо, дедушка, на сабле на ремне, хорош твой подарок!
      — Подарил бы я тебе коня из-под себя, только нам с конём обоим помирать скоро. На, ещё я дам тебе подарок, дудочку. Знаешь ли ты, как в неё играть?
      — Знаю.
      — Ну, знаешь, дак сказывать нечего!
    Распростились. Вася вперёд поехал. Приезжает к этой крепости.
    Устроена эта крепость двенадцать сажен высотой и три проволоки протянуты сверх крепости. И на последней проволоке висят там колокольчи-киширкунчики, что уж если ногами заденешь, так услышат.
    Он круг крепости ездил, нигде ворота не мог найти. Ворота-то у них в подземелью закладываются. И сколько Ваня ни лезет, не может на крепость залезти, все падает.
    Лев-зверь глядит, что ему залезть нужно, и показывал ему на свою спину, садиться ему. Сел на лева-зверя. Лев-зверь разбежался, заскочил на крепость, за последнюю струну задел ногами. Перевалился в крепость с Васенькой.
    Выскакивали триста разбойников. Покуль он оправлялся, могли они его связать. Приводят к атаману. Атаман сказал:
      — Молодец, какую ты смерть себе желаешь: на виселицу или живого в могилу закопать?
    Вася сказал:
      — Лучше меня задавите, скорее мне смерть будет получить. Живой в могиле я дольше промаюсь.
    Повели его на виселицу: излажены столбы и подлажена петля про него. Он как залез на виселицу и говорит:
      — Братцы, есть у меня забава. Не позволите ли перед последним разом забавить свою душу ; поиграть в дудочку?
      — Если атаман дозволит, так и мы дозволим.
    Велел он спросить атамана. Атаман сказал:
      — Если он хорошо играет, не давите его: он будет нас забавлять, будет с нами жить.
    Прибегает молодец:
      — Играй! Если ты хорошо будешь играть, будешь ты оставлен живой, будешь нас забавлять!
    Он заиграл в дудочку, и вышел полк солдатов. Дунул другой раз, и вышел другой полк солдатов. Приказал он солдатам всех перерезать триста разбойников.
      — Которая шахта мне приготовлена, их туда перетаскайте в одну груду, чтобы видел!
    Приказал ещё поискать, нет ли кого где ещё. Ладом поискать велел: сумлевается. Они поискали.
      — Больше никого не могли найти! – Ответили.
    Он слез, пошёл в ихи комнаты. У них очень комнаты хорошие. У атамана кровать изукрашена всех лучше. Разыскал он в комнате пищи, понаелся и лёва-зверя накормил.
    Увидел он на стене ключи, пошёл по амбарам искать их богатство. Заходит в первой амбар: одежды много награблено, – в крови висит. В другом амбаре много денег, чаю, сахару и всего довольно. Перешёл в комнату. Заглянулась ему атаманова постель:
      — Дай-ка я полежу, отдохну!
    Лёг на кровати, лежит и вдруг человек состонал. Соскочил Васенька, начал искать, обнажил свою саблю. Искал много время, никого не мог найти.
    Лёг он во второй раз, пуще этого опять состонал. Заглянул он под постель, видит: тут западня, вроде голбец.
    Отпер эту западню, туда ход. Спустился с лёва-зверем, оба. Комната там. В этой комнате огонь горит. В этой комнате никого нет. Он переходит там в другу ещё комнату. В третьей комнате стоит девица на столе, цепями прикована. Девица кричит:
      — Атаман-разбойник, не стращай! С левом-зверем ещё пришёл! Не пойду я за тебя замуж!
    Молодец отвечал ей:
      — Я не атаман-разбойник, я крестьянский сын. Явился сюда, а хозяев я перерезал всех. Нету хозяев!
      — Когда же ты их перерезал, обрывай мне цепи, выводи меня отсюдова кверху!
    Тогда он оборвал цепи, вывел её кверху. Тогда она и говорит:
      — Ну, – говорит, – называю я тебя мужем, а ты называй меня женой! Я роду не простого, я царская дочь! А ты человек непоученый?
      — Я человек непоученый!
    Васенька взял в понятие:
      — Когда царская дочь, то этого не будет: отец не отдаст за неучёного замуж!
    На ответ сказала:
      — Я уж чё сказала, то и будет! Я тебя поучу грамоте, поживём мы здесь с тобой!
    Учила она его день и ночь, и он старался ; начал понимать от неё хорошо. Жизнь ему заглянулась.
      — Кабы мне сюда сестру ещё достать, так веселее троим жить!
    То у него мленье было, чтобы достать сестру. Сходил он в сад за садовым яблоком. Запас сотню от них. Ночью хочет сходить за сестрой (чтобы жена не знала).
    Ей не поясняет. Ночным бытом уснули оба крепко. Поторопился Васенька. Не взял с собой ни саблю, ни ремня, ни лева-зверя. Только взял с собою яблоки и ушёл за сестрой.
    Проснулась царская девица, хватилась ; с ней мужа нет. Кричала в комнатах и во дворе ; нигде его нету. Покричала много время, потом сдумала за ним вослед ехать.
    Лев-зверь привык к ней. Огладила она лева-зверя, взяла саблю и ремень, села на лева-зверя и поехала искать его (мужа). Лев-зверь допустил его до разбойникова дому, не догнал Васю. Увидал разбойник Васю и говорит:
      — Брат твой идёт, с ним ни сабли, ни ремня, ни лева-зверя нет, а идёт так, видно, без яблоков.
    Сестра на то ему сказала:
      — Когда у него сабли, и ремня, и лева-зверя нет ; силы у него мало. Можешь ты его и так убить, в нем теперь силы немного!
    Был атаман могутный. Сшиб его и начал по скулам бить его. До той степени его бил…, закричал:
      — Жена моя Маша! Тащи вилку ; выкопаем ему глаза, сделаем кривого.
    Притащила вилку, и выкопали ему глаза. Тогда он запирает свою крепость:
      — Теперь ты слепой, погинешь, с голоду помрёшь! Иди куда хошь!
    А добивать вовсе все-таки он его не стал! Атаман-разбойник от него удалился. Подъезжает к нему царская дочь и говорит:
      — Ох ты, Вася, Вася! Что ты мне не объяснил? Вот я тебе привела лева-зверя, и саблю, и ремень принесла!
      — Вот, сестра, я тебя жалею, а ты меня не жалеешь! Выкопала мне с гулеваном глаза!
    Он думает, что это сестра с ним говорит. Не опамятовался ещё. Сказала царская девица:
      — Я тебе не сестра, а жена! Если не веришь, вот пощупай лева ; зверь тут, и сабля, и ремень. Я тебе привезла.
      — Лев-зверь, подойди ко мне! Я поверю.
    Лев-зверь подошёл к нему. Он огладил зверя и говорит:
      — Названая моя жена, поедем мы в эту крепость. Мы будем Богу молиться там!
      — Милой ладушка Васенька! Поедем мы с тобой к морю! Не будут ли какие попутчики проезжие, не увезут ли в русское государство, домой? – чем нам в Урале жить!
    Он согласен: вези, куда хошь! Они приезжают с ней к морю, и она выставила флаг. По ихому счастью, бежит корабль, и они кричали во всю голову оба. На них глядя, и лев-зверь кричал.
    Тогда на их крик подворотил корабль ближе к ним. И этот корабль от нашего же государя: разыскивал её три года, эту самую царскую дочь (она ездила на гульбище, с гульбища её и увезли).
    Царь посылал на розыски генерала холостого:
      — Если ты мою дочь найдёшь, я за тебя и замуж её отдам!
    На мель сбежали, отхватили лёгкую шлюпку и подъезжают к ним на берег. Узнал генерал, что царская дочь, что желали, то, видно, и нашли!
      — Садись, заходи в корабль!
    Она Васеньку взяла за руки, тащит. Генерал подскочил, руки ихия расшиб, отпихнул слепого на берег, а её в лодку посадил. Васенька заплакал:
      — Ну, названая жена! Теперь я погину на сухом берегу!
    На ответ ему царская дочь:
      — Как приеду я домой, пошлю об тебе розыски!
    Посидел время много и сказал леву-зверю:
      — Лев-зверь, вези меня в крепость, где триста разбойников сидели, а к сестре не вози!
    Лев-зверь предоставил в эту самую крепость. Он день и ночь Богу молился. И питались они очень хорошо тут. Конечно, Бог его пожалел. Во сновидание ему пришлося, во сне видит:
      — Ты, – говорит, – Вася, выйди поутре рано на росу, умывай росой глаза и будешь видеть по-старому!
    Не забыл, что видал во сне, Вася. Утром встал, Богу помолился и выехал на лев-звере в сад на разгулку. Заехал лев-зверь в сад, остановился. Вася руку свою намачивал, протирал глаза.
    А лёва-зверь сметил, что он росой умывается, намачивал свою лапу и брызгал ему в рожу, у него лапа-то мохнатая, всё равно как священник кропилкой. Вася проглядывать стал.
      — Ну-ка, лев-зверь батюшка, помогай-ка! Я начинаю глядеть!
    Сам старался, протирал глаза лучше. Глядеть стал он по-старому. Тогда он прославил Бога:
      — Слава Тебе, Господи! Стал я глядеть, теперь я не буду тужить!
    Сел на лева-зверя, поехал свою жену названую искать. Заехал он по пути к атаману и к сестре своей. Атаман-разбойник увидел:
      — Вон, – говорит, – слепой едет на леве-звере!
    Атаман согласился выехать его убить. А на нем была уже сабля и ремень. Соскочил с лева-зверя, иссёк его на мелкие куски и сжёг его в пепел.
    В комнаты заходит, сестре своей выкопал глаза, слепую оставил в комнате. Поехал царскую дочь разыскивать.
    Приезжает нечаянно в государство, едет городом (где царь наш живёт). И выстроены, видит, две крепости (два здания), а на этих крепостях на верхах повешены две человеческие головы. Вася и думает:
      — Неужели они этому и верят, этими головами молятся?! Дай я зайду спрошу в избу: что, какие это крепости? К чему?
    Заходит в одну избу. Живёт старик со старухой, только двое. Старик кричит:
      — Не ходи, не ходи! Куда ты со зверем идёшь?
    А он не разговаривает, идёт прямо в избу со зверем. Старуха скочила на полати, а старик на печь: испужалися, что он со зверем идёт.
    Он зашёл, помолился Богу, поздоровался. Старик сидит, ничто не говорит, глядит на него.
      — Что ты, дедушка, испужался, залез на печь?
      — Как же мне не пужаться?! Ты со зверем пришёл!
      — Мой зверь не пошевелит, не бойся! Что же у вас это за здание. Али вы этому веруете? – говорит.
      — Нет, не веруем. Это вот: задаёт царская дочь задачи подрядчикам, а подрядчики не могут исправить такую крепость, в какой она у разбойников жила. Вот подрядчиковы головы и висят.
      — Поди, дедушка, подряжайся! Мы исправим, какую ей надо крепость, – старику Вася говорит.
      — Где, батюшка, исправить? Я про себя топорища не умею изладить, не то что нам такую крепость!
    А был старик пьяница. Старуха его все и избывает, старика:
      — Что же, старик, когда тебя посылают, ступай рядись!
    Старуха посылает его
      — Да, старая сука, ты давно желаешь, с меня чтобы голову сняли! Вишь под чего подводишь! – говорит.
    Сказал Вася:
      — Ступай, дедушка, не заботься, исправим, будет скорое время исправлена!
    Старик одевался, к царю отправлялся. Приходит к царю:
      — Ваше Царское Величество, которую крепость вы желаете с дочерью, такую крепость я исправлю скорым временем тебе!
      — Вот, старик, видел на крепости человеческие головы? Если не исправишь, и твоя голова повесится на эту крепость!
    Старик ещё удостоверяет, что ; исправлю скорым временем. Царь сказал на то:
      — Что тебе денег надо сколько-нибудь?
      — Как же! Как же я без денег буду строить?
    Царь приказал ему воз денег нагрести, без счёту. Привозит деньги домой и говорит:
      — Старуха, куда эти деньги?
    Старуха говорит:
      — У нас сундуков нет, вали вон в угол (в избу) эти деньги!
    Тогда деньги выгребли. Уехал подводчик. Старик и говорит:
      — Куда я теперь? Что будем делать?
    Васенька на то сказал:
      — Пируй, больше делать нечего старику!
    Старик нагрузил денег везде много, пошёл пировать. Старухе долго ждать, когда он пропирует. Начала деньги вёдрами по сусекам растаскивать.
    Старик пропьётся, больше того накладёт денег, опять идёт в кабак. Приходит старик, видит: денег мало уже остаётся, повесил голову, задумался. Вася сметил дело:
      — Что, дедушка, больно ты не весел?
      — Да, денег нету, а мы ещё строиться не начинаем. Знать-то, головушка моя погинет! – говорит.
      — Не думай, старик, об этом! Сёдни ляг, проспися, а завтра будем строить! До вечеру доживает.
    Вася вышел за город в луга, потом взял дудочку, начинает выдувать из дудочки народу. И столь он народу надул, что сметы нет. Из них один говорит:
      — Что ты покликаешь нас, на какие работы посылаешь?
    Сказал он им:
      — Вы мне исправьте такую крепость, в какой крепости триста разбойников убили, в сёднишную ночь!
      — Нам не выстроить в ночь. Ещё прибавь народу, тогда мы притащим её из Уралу, тую крепость. Притащить нам легче будет!
    Набавил народу ещё не меньше того. Сказали, что теперь довольно будет.
      — Как притащите крепость, положьте меня на атаманову постель, и старика со старухой тоже в крепость!
    Поутру старик встаёт и смотрит:
      — Господи, я куда попал, – знать, в острог!
    Будит свою старуху нещадно:
      — Старая сука, вставай, мы ведь с тобой в остроге спим!
    Старуха проснулась, видит, что не в своей избе, и говорит:
      — Старик, где мы теперь с тобой затащены?
    Услыхал Васютка, пробудился, приходит к старику:
      — Что ты, старик, горюешь? Вот что, дедушка, мы с тобой теперь новую крепость выстроили, в новой крепости лежим!
      — Неужели верно, батюшка?
      — Верно, так!
    Посылает его к царю крепость сдавать. А старухе натащил пряников, орехов и конфетов, начал старуху уважать: не тужи. Старик приходит к царю:
      — Прими крепость, я выстроил!
    Царь собрал свою свиту, с дочерью и с женой отправился на приёмку крепости. А у царской дочери на разбойницкой дом был плант составлен. По планту угадают или нет выстроить?
    Доходят до дому. Она развернула плант, на плант смотрит и на дом: верно, эдакой же дом выстроил старик! Царская дочь ударила по плечу старика:
      — Ну, старик, угадал, знать-то, ты мне крепость выстроил!
    Старик испужался, запнулся, у него из жопы говно уж колышкой пошло. Подходит близ дому ; уж у него и ноги нейдут: он думает, что голова слетит у него.
    Заходит. Знает она, где вороты. Где чего было, все тут, как есть!
      — Ну, старик, молодец, угадал!
    А генеральский сын говорит:
      — Теперь, царская княгиня, когда крепость угадали, так значит теперь можно с тобой повенчаться?
      — Погоди, – говорит, – не торопися!
    Заходит в эти палаты, в другие. Услыхал лев-зверь, по разговору узнал, что она идёт, встречу ей кинулся. Отворила двери ; зверь прямо ей на грудь, обрадовался и льстится. А царь испужался:
      — Что такое, мила дочь, – говорит, – это?
      — А вот, тятенька, – говорит, – если лев-зверь здесь, так и названой мой муж здесь будет!
    Подходит к атамановой постели: Васенька лежит на постели. Разбудила его. Васенька встаёт, поздоровался:
      — Здравствуй, моя названая жена!
      — Вот, тятенька, мой муж! – говорит, – я его мужем назвала, как он выручил меня от разбойников!
    Царь приказал ей повенчаться уж, дочери, с Васенькой с этим. А генеральский сын остаётся так. Повенчались, попировали сколько время.
    Царская дочь благословила по смерть свою в этой крепости старику со старухой изжить.
    Они пожили много время. Стал Васенька у жены проситься:
      — Сестру привезти в твоё государство дозволь! Там она пропадёт, как падина, ни священников, никого нет.
    Царская дочь ему приказала сестру привезти. Он приезжает на лёва-звере к сестре своей.
      — Сестра! Начинаем мы нынче с тобой всю ночь Богу молиться, а заутра отправимся в русское государство!
    Всю ночь Богу промолились. Поутру вышли они на утреннюю росу, утренней росой промывали ей глаза. Глаза у неё глядеть стали по-старому.
    Приводит её в русское государство, обрядили её в хорошее платье. Пожила она с месяц, потом направилась как требно быть.
    Девица она хорошая. Заглянулась генеральскому сыну ; стал он у него сватать её. Выдал он за генеральского сына.
    ++++++++++++++++++++

    Брат и Сестра. Шли проселком брат и сестра. Сказка!!
.....
    Шли просёлком брат и сестра, стали подходить к деревне.
    Брат говорит:
      — Я здесь молока куплю.
    А сестра:
      — А я в молоко хлеба накрошу!
    Брат ухватил сестру за косу и давай за неё дёргать и приговаривать:
      — Не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет, не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет!
    Пришли в деревню, а молока никто им и не продал.
    ++++++++++++++++++++

    Братец и Иванушка и сестрица Алёнушка. Сказка!!
.....
    Жил один мужик, крестьянин, и у них было двое детей.
    Был сынок Ванюшка и дочка Алёнушка. По утрам, бывало, погонят пасти скотинку в полях, им мать напечёт блиночков мякеньких. Жили они дружно.
    Случилась у них беда: умерла мать. От маменьки остались брату и сестре коровка Бурёнушка жеребёнок Алёшенька, петушок Петя да забор дырявый.
    Без матери жили долго-недолго. Вот отец и говорит как-то:
      — Надо, доченька, мне женится. Ты молодая, тебе делов много, а будет мачеха, так будет тебе помога!
    Алёнушка ему отвечает:
      — Нет, тятя, не надо: злая мачеха нас будет обижать.
    Послушал отец дочку. А через несколько время опять говорит:
      — Нет, женюсь, все равно женюсь.
    Вот женился отец, взял мачеху с тремя дочерьми. Она их посылала по очереди, своих детей, пасти, и Алёнушку с Ванюшкой. Своим дочерям напечёт мягкого хлеба, а Алёнушке с Ванюшкой сухарей. Алёнушке с Ванюшкой даст тряпья да повесмо сопрясть кусок ткани, а дочери одну рученьку прясть.
    Только как назад возвращаются, Алёна несёт ткань пряженую из тряпья да повесмо, сама сыта напоена и Ванюшка при ней, и не уставшие, а сёстры её помятые все да заспанные и ничего не сопряли.
    Говорит тогда своим дочерям мачеха:
      — Вы там не спите, а узнайте, почему у них вся работа делает, а не устают, а у вас ничего не деется, а вы все уставшие?
    Вот как-то они пригнали скотину в поле. И говорит младшая неродная сестра, мачехина:
      — Сестричка Алёнушка, давай поищемся в волосьях.
    Она говорит:
      — Давай.
    И стали искаться. Когда стала Алёнушка искать у сестры неродной, то начала Алёнушка прибаукивать:
      — Усни глазок, усни другой, не слышь ушко, не слышь другое.
    Сестрица-то неродная и уснула. Они с братцем закусили сухарей и начали работать ; прясть. Алёнушка тут скричала голосом птичьим:
      — Слетайтесь ко мне, галки-вороны, прясть.
    Кто прядёт, кто на просни свивает, а Бурёнушка на рога мотает. Вот они опряли и будят сестрицу неродную домой.
      — Пойдём, – говорит Алёнушка, – сестрица, на дворе-то вечер.
    Она им отвечает:
      — Вы опряли, а я не опряла. Меня мама будет ругать.
      — Ну, говорит, ладно, отпрядём когда-нибудь, погонимте домой.
    Пригнали они домой. Алёнушка подаёт тальку, а родная дочь подаёт рученьку непрядену. Мачеха на её, обозлилась, начала её бить, родная мать-то.
    Наутро будит другу дочь, серёдную, и Алёнушку с Ванюшкой. Своей дочери дала блинков, а Алёнушке с Ванюшкой сухарей. Алёнушке дала два тряпья да повесма, две горсти, а своей дочери одно повесмо, одну горсть.
    Пригнали они в поле скотинку, середняя сестра и говорит:
      — Давай, Алёнушка, поищемся в волосьях.
    И начали искаться. Как настала Алёнушкина очередь, она начала серёднюю неродную сестру прибаюкивать:
      — Усни глазок, усни другой, усни ушко, усни другое!
    Серёдняя сестра и приснула.
    Они встали, закусили сухарей с Ванюшкой, и начала Алёнушка прясть, да помочь созывать птичьими голосами:
      — Галки-вороны, слетайтесь на помочь.
    Слетелись много птиц. Кто прядёт, кто на просни свивает, Бурёнушка на рога мотает. Опряли, подошли сестричку серёднюю неродную будить.
      — Погоним сестричка, – говорит Алёнушка, – домой, вечер на дворе.
    Сестрица и говорит:
      — Вы-то вот опряли, а я не опряла, матушка опять заругается.
      — Ну так и ладно, – говорит Алёнушка, – опрядем когда-нибудь.
    Пригнали домой, Алёнушка подаёт две тальки, моток пряжи, а родная дочь ; повесмо даже непрядено. Мачеха на неё обозлилась и начала её бить.
    На другое утро будит мачеха третью дочь свою. Своей дочери напекла пирожков мягких, а Ванюшке с Алёнушкой сухарей опять дала. Дала Алёнушке три тряптя да повесма прясть, а дочери своей два всего.
    Пригнали скотинушку в поле. Третья сестра неродная и говорит:
      — Давай сестричка, поищемся в волосьях.
    А у мачехиной, неродной сестры было три глаза, да ещё три уха.
    Вот настала очередь Алёнушки искать в волосьях, начала она третью сестрицу прибаукивать:
      — Усни глазок, усни другой, не слышь ушко, не слышь другое.
    А про третий глаз и про третье ухо она и не знала. Потом Алёнушка с Ваншкой поели мачехиных сухарей, подоили Бурёнушку, похлебали молочка, и стали сзывать на помочь прясть. Созвали галков-ворон: и кто прядёт, кто на просни мотает, а Бурёнушка на рога мотала.
    А неродная сестра ухом одним слышала и все видела. Вот они её подошли будить домой. Разбудили и говорят:
      — Пора домой, сестриченька.
    Пришли домой они. Алёнушка подаёт три тальки, а родная дочь подаёт два повесма непряденные. Мачеха обозлилась и начала её бить, а та говорит:
      — Ты не бей меня, а бей Алёнушку. Это не Алёнушка пряла, а помочь она созывала через Бурёнушка.
    Мачеха обозлилась на Алёнушку, стала думать, как бы сжить её со свету и говорит мужу:
      — Давай Бурёнушку зарежем.
    Мужик говорит:
      — Не надо. Эту коровку отказала Алёнушке мать её.
    Мачеха с той стороны заходила, да и с другой, ну прямо загнала совсем руганью своей мужика, велит резать и резать. Старик и согласился. Начали ножи вострить, котлы с водой греть, мясо чтобы варить.
    Алёнушка вышла в коровник, пришла к бурёнушке, начала плакать:
      — Бурёнушка, хотят тебя резать. Ножи вострят бурлатные, котлы кипят немецкие.
    Бурёнушка ей говорит:
      — Ну, не плачь, Алёнушка, мою кровку разлей подо всеми тремями окошечками. Моё ушко посади под середним окошечком. Там и посмотрим.
    Вышел старик корову резать. Алёнушка взяла чашечку, налила крови Бурёнушкиной, разлила её подо всеми окошечками, а ушко посадила под середним окошечком. Насолили целую кадушку мяса. И вырос сад большой, и под середним окошечком колодец хороший.
    Ехал как-то мимо барин и говорит:
      — Кто бы мне из этого сада вынес яблочка, водички, то я из этого дома взял бы девчонку замуж.
    Мачеха услыхала и послала родную дочь за яблоками и за водой. Та вышла, стала черпать воды, а вода стала спущаться ниже и ниже, стала яблоков рвать, а они всё выше и выше стали подниматься.
    Тогда мачеха послала другую дочь, серёднюю. Она пошла, стала черпать воды, а та тоже опускалась ниже и ниже. Стала рвать яблоки, а они снова поднимались всё выше и выше.
    Послала мачеха третью дочь. И третья дочь стала черпать, вода падает ниже и ниже. Стала рвать яблоки, они взлетают от неё выше и выше.
    Потом она пошла сама, мачеха. Яблоки и от неё бегут выше и выше. Она взяла кочергу, да и кочергой не достала. Стала черпать воды, вода в землю уходит. Она взяла крюк с черпалкой, крюком не достала, черпалку утопила.
    Спрашивает барин:
      — А нет ли ещё кого, кто мог бы ему воды подать, да яблочко достать?
    Мачеха кричит, что нету, только девка чернавка, лицом негожа.
    Не отступается, однако, барин от своего, приказывает прислать хоть кого к нему.
    Послала тогда Алёнушку мачеха. Алёнушка взяла блюдечко подставила под яблоньку, так ей падают яблоки в прямо блюдечко. Стала чайной чашкой черпать воды, так вода поднялась по край колодца и сама льётся в чашечку. Подала барину ему пить и яблочки Алёнушка. Барин напился, откушал яблочек, потом поклонился в пояс и говорит:
      — Будь ты моей невестой. Приеду за тобой скоро я.
    Услышала про то мачеха, побежала к своей сестре, Бабе-Яге, та ей подсказала, что делать. Дала ей свою дочь, околдовали её, что она стала как Алёнушка, нарядили Баби-яги дочь посадили за стол, а Алёнушку положили под колоду. Приехал барин-жених. Посадили его с невестой рядом, а мачеха пекла блины.
    Жених разговор говорит, а дочка Бабы-Яги слов-от не знает, выросла не в людях, только по-звериному выть может, так и молчит всё дорогу.
    Понял барин, что дело нечистое, стал присматриваться. Смотрит, а тут собачка бегает. Вот подбежала к окошку собачка и по человечьи тявкает:
      — Хам, хам, Алёнушка под колодой лежит, а Баби-яге дочь за столом сидит.
    Мачеха её прогоняет, на неё кочергой машет, кричит ей:
      — На, пёс-псище, блинище, уйди от окошка!
    Барин маненько понял, чего собака лаяла. Подошёл к окошку, а там петушок и закукарекал по-человечьи:
      — Ки-ку, ки-ку, Алёнушка под колодой лежит, а Бабе-яге дочь за столом сидит.
    Мачеха снова на петуха кидается, чуть сама не лает:
      — На, пёс-псище, блинище, уйди от окошка!
    Жених понял в чем дело и пошёл на двор, нашёл колоду, поднял её, вынул Алёнушку из-под колоды, умыл, нарядил, сели они на тарантас и поехали.
    А за ними и сад, и колодец, и кадушка мяса, и жеребёночек Алёшенька, и братец Иванушка. Так вот все вместе, маменькино наследство и приехали к жениху.
    Алёнушка говорит:
      — Эх, братец Ванюшка, забыла я в бане колечко с мыльцем. Пойди возьми, только мыльца не лижи.
    Ванюшка побежал, схватил мыльце душистое, захотел испробовать, и мыльца лизнул, бежит козелком, колечко повесил на рожок себе. Сестра удивилась, испугалась, начала его ругать.
    А её муж отвечает:
      — Не ругай, не брани, будет он у нас гулять по саду, и мы будем его покоить.
    Прожили они немного. Мачехина дочь родная и говорит:
      — Пойду, говорит, навещу сестричку Алёнушку.
    Пришла она. Увидал барин её, привязал её к седлу, и всю растрепал.
    Пошла другая сестра навещать, и эту барин привязал к седлу и растрепал.
    Пошла сама мачеха с последней дочерью. Нашли они одну дочерину ногу по дороге в поле. Говорит мачеха:
      — Это доченькина кочерыжка.
    Потом нашли и руку, Говорит третья дочка мачехи:
      — Это сетричкиных моих грабельки.
    Потом нашли голову. Говорит мачеха:
      — Это доченькино помельце.
    Пришла мачеха к Алёнушке, а мужа её барина не было дома. Он отлучился на охоту. Она подошла к Алёнушке и говорит:
      — Пойдём Алёнушка, в свеженькой водичке в речке искупаемся, а моя дочь посидит в дому пока.
    Пошли они купаться. Вошла Алёнушка в воду, привязала мачеха ей на шею камень и утопила её. А сама пришла свою дочь уложила на кровать заместо Алёнушки.
    Приезжает домой барин. Видит, а сад у них стоит не зелёный, пожелтел и листочки опадают? Взошёл он избу. Видит у него барыня его больная. Она и говорит:
      — Зарежь, дорогой, козлёночка, мне охота козлиного мяса, может излечуся.
    Козелок услыхал это и говорит:
      — Барин, барин, пусти меня на реченьку, кишочки промыть, твоей барыне почище чтобы поесть.
    Он его пустил. Он пришёл на речку и заплакал:
      — Алёнушка, сестриченька, хотят меня резать.
    Она вынырнула и говорит:
      — Братец Иванушка, мне вылезти нельзя. На мне, на шее тяжёл камень висит, моё сердце люта змея сосёт.
    Козелок обратно пошёл домой. Барыня говорит опять:
      — Зарежь, дорогой, этого козелка, мясо его мне надобно лечиться.
    На другой день козелок опять стал проситься на речку. Барин догадался, что тут что не так, послал слуг за козелком. Подошёл козелок к речке и заплакал:
      — Алёнушка, сестриченька, хотят меня резать.
      — Братец мой, Ванюшка, мне вылезти нельзя. На шее тяжёл камень висит. Сердце люта змея сосёт.
    Слуги подкрались, Алёнушку вытащили, верёвку с шеи сняли и повели её домой. Козелок обрадовался, вперёд их побежал. Потом прибежал домой и начал прыгать: стульчик со стульчика.
    А барыня и говорит:
      — Я говорила, чтобы ты его зарезал. Видишь, вон он сбесился.
    Барин глядит на сад, а сад и зазеленел. А тут ввели Алёнушку. Барин обозлился, с кровати мачехину дочь согнал, привязал её к хвосту лошадьему, мачеху привязал к седлу, лошадь пустил по полям по долам на неделю, их там растрепали.
    Отправили собак, чтобы кости их нашли, все их собрали и на огне сожгли. Потом поехали, нашли избушку её сестры, и её тоже сожгли, да по ветру и развеяли. Так всё их колдовство и сгорело, пропало.
    Иванушка опять обратился пареньком. И стали жить-поживать, добра наживать.
    ++++++++++++++++++++

    Братья охотники. Сказка!!
.....
    В некотором царстве, в некотором государстве жили-были два брата ; охотника.
    Вот раз пошли они на добычу. Золотого зайца увидели. Все за ним шли да шли.
    Заблудились, в дремучем лесу очутились. А заяц прыгнул в кусты и пропал с глаз.
    Нечего делать охотникам ; придётся в лесу заночевать. Меньшой брат взял ружьё и пошёл поискать ; может, какая дичина попадётся, а старшой остался кашу варить.
    Сварил кашу, дожидаётся своего брата. Глядит ; выходит на поляну старичок, сам не выше пня, шапка в аршин, а борода в три сажени.
      — Здравствуй, охотник! – говорит.
      — Здорово! – отвечает старшой брат.
      — Можно твоей каши покушать?
    А старшой брат жаден был.
      — Нет, – говорит, – нам самим двоим мало.
    Взял тогда старичок половник и ударил им охотника по лбу. Тот сразу уснул. А старичок сел, кашу съел и в лес ушёл.
    Пришёл меньшой с охоты.
      — Что, брат, сварил кашу? – спрашивает.
      — Нет, что-то я приболел, – отвечает старшой.
    Стыдно ему признаться, что не сумел за себя постоять.
      — Ну, не беда, – говорит меньшой брат.
    Наварил каши. Поужинали братья, легли спать. Наутро старшой брат пошёл на охоту, а меньшой кашу варить остался. Вот наварил он каши, сидит, дожидается своего брата.
    Глядит ; выходит на поляну старичок, сам не выше пня, шапка с аршин, борода в три сажени.
      — Здорово, охотник!
      — Здравствуй, милый, – отвечает меньшой брат.
      — Можно твоей кашки покушать?
      — Что ж, коли голоден, садись ешь.
    Вот старичок сел, всю кашу съел.
      — Спасибо, тебе охотник, – говорит. – Хороша твоя каша. Пока прощай, а в беду попадёшь, про меня вспомни.
    Завернул в кусты, и словно его не было.
    Пришёл с охоты старшой брат. Стали они домой собираться. Вот идут они по лесу. Глядь ; навстречу великан. Голова вровень с дубами, ноги ; две колоды, вместо живота ; сорокавёдерная бочка.
      — Здорово, охотники! Далеко идёте?
      — Да вот заблудились. Может, ты дорогу покажешь?
      — Это дело пустое. Пойдём сперва ко мне в гости.
    Приводит их великан к себе домой. За стол сажает, вином и всякими кушаньями угощает. А за столом кухарка прислуживает.
    Нет-нет и посмотрит на меньшого брата охотника, будто сказать что-то ему хочет. Попросил он у неё воды испить. Подносит кухарка ему воды, а сама шепчет:
      — Берегись, охотник! Хочет вас великан зарезать и съесть!
    Наливает им великан по стакану вина. Старшой брат пьёт, а меньшой через плечо льёт.
    Подают на стол арбуз. Великан арбуз на куски режет да на ноже в рот гостям сует.
      — Э, – думает охотник, – этак он нас сейчас зарежет. Дай-ка и я ему подам.
    Взял нож, словно хочет ломоть арбуза отрезать да хозяина угостить. Изловчился и приставил великану нож к горлу. Испугался великан, арбузом подавился, на землю повалился.
    Взял у него охотник ключ и пошёл дом смотреть. Открывает одну дверь, видит ; комната вся коврами убрана. Открывает вторую комнату ; та серебром украшена. К третьей двери подходит.
    А кухарка ему говорит:
      — Не ходи туда, охотник, – там твоё горе.
    Не послушался её охотник, отпер и третью дверь. В золоте вся комната блестит. Сидит в той комнате девица писаной красоты.
      — Зачем, – спрашивает, – ты сюда, добрый молодец, зашёл? Великан придёт, тебя съест и меня живой не оставит.
    А он ей отвечает:
      — Нет великана в живых. Хотел он меня съесть, да сам подавился. Пойдём, красавица, со мной.
    Рассказал ей, как было.
      — А коли так, – говорит девица, – то принеси мой именной платочек, он у великана в кармане лежит.
    Побежал охотник, достал именной платочек, принёс его девице. Поцеловала она охотника и назвалась его невестой.
    Старшой брат пьяный был, всё спал, ничего не видал. Разбудили они его, взяли с собой кухарку и пошли домой.
    Вот дошли до речки. А девица та сестрой великана была. Она охотника боялась, сиротой притворялась, сама смерти ему хотела. Спрятала она платочек за пазуху и говорит:
      — Беда мне! Второпях именной платочек обронила.
    Побежал охотник за платочком, а девица его ждать не стала, села в лодку со старшим братом и переехала на другую сторону.
    Ходил-ходил охотник по лесу, платочка не нашёл. Прибежал обратно к реке ; ни брата, ни невесты. И переправиться не на чем. Ночь наступает.
    Что делать? Вспомнил он тут про лесного старичка. Только подумал о нём, видит ; высокий забор, жильё какое-то. Постучал охотник в ворота, выходит к нему старичок, сам не выше пня, шапка с аршин, а борода в три сажени.
      — Здравствуй, охотник! Я тебя ждал.
    Рассказал ему охотник своё горе.
      — Знаю, – говорит старичок. – Виноват ты, охотник, сам. Зачем третью дверь отпер? Нельзя тебе сейчас домой возвращаться. Там тебя погибель ждёт.
    Определился охотник к старичку на год в караульщики ; амбары сторожить, а тот его за это должен хитрой науке обучить. Хозяин амбары показал, ключи ему дал и приказал:
      — Смотри, тот амбар, что последним стоит, не отмыкай. И не заглядывай в него.
    Вот год кончился. Любопытно охотнику ; что там, в этом амбаре. Думает: загляну, хозяин не узнает. Замок отомкнул, двери отворил. А там всякие гады и звери. По всему двору разбежались.
    Перепугался охотник, закричал. Хозяин прибежал, зверей и гадов в амбар загнал.
      — Не выполнил ты наш уговор, – говорит. – Придётся тебе ещё год у меня отработать.
    Прошёл ещё год. Охранник службу свою исправно выполнял.
    Старичок доволен им был, хитрой науке его обучил. Вывел охотника из лесу и дорогу указал.
      — Ступай, – говорит, – к людям. От правды не отступай, кривду не милуй.
    Поблагодарил охотник старичка и пошёл домой.
    Невеста его за старшого брата замуж вышла. А про него всё думала, что его волки съели.
    Вот и говорит жена мужу:
      — Купи ты себе лошадь.
    Поехал тот на базар покупать лошадь. А охотник обернулся хорошим конём. Оглядел коня старшой брат, конь ему приглянулся. Он взял его да купил.
    Привёл домой и говорит:
      — Посмотри-ка, жена, какого я купил тебе жеребца!
    Она вышла, посмотрела, головой покачала:
      — Это не жеребец, а погибель наша.
      — Что же с ним делать?
      — Надо его зарубить.
    А кухарка весь их разговор слышала. Пришла она к коню и говорит:
      — Жеребчик мой милый, недолго тебе жить, хотят тебя зарубить!
    А он человеческим голосом отвечает:
      — Когда меня будут рубить, отскочит тебе в подол косточка. Ты её не бросай, а в углу схорони.
    Вот стал старшой брат со своей злой женой коня рубить. Кухарка стоит, плачет. Косточка ей в подол отлетела. Она её взяла и в углу похоронила.
    Выросла на том месте яблонька, да такая красавица! Яблочки на ней все красненькие.
    Вот старшой брат и говорит:
      — Жена, поди-ка погляди, какая у нас яблонька с красными яблочками!
    Посмотрела та:
      — Это не яблонька, а наша истребительница.
      — Что же с ней делать?
      — Надо её срубить.
    Кухарка весь разговор слышит. Пришла она к яблоньке и плачет:
      — Милая яблонька! Жалко мне тебя. Хотят тебя хозяева срубить.
    А яблонька человеческим голосом отвечает:
      — Когда будут меня рубить, щепочка тебе в башмак отлетит. А ты её, эту щепочку, отнеси ; в пруд брось.
    Так она и сделала.
    Когда яблоньку рубили, щепочка в башмак ей отлетела. Она её подняла и в пруд отнесла. Сделался охотник сизым селезнем. По пруду плавает.
    Пошёл старшой брат купаться. Увидел селезня, стал ловить. Ловил-ловил, уморился, да и утонул.
    А охотник обернулся в его лик, приходит в дом и говорит:
      — Жена, а жена! Какого я видел селезня хорошего!
    Та отвечает:
      — Это не селезень, а погибель наша.
    Стегнул он её плёткой и говорит:
      — Не захотела быть женой милой, так будь серой кобылой!
    Сделалась она серой кобылой. Он её обротал и в плуг запряг. До тех пор по полю гонял, пока шести десятин не вспахал.
    Так она и сейчас у него в запряжке ходит. Сам же на кухарке женился. Свадьбу отпировали.
    Живут-поживают, добра наживают.
    ++++++++++++++++++++

    Братья разбойники и сестра. Архангельск. Сказка!!
.....
    Жил старик да со старухой.
    У старика да у старухи было девять сыновей и одинака дочь. Они жили, пожили, все эти сынова выросли.
    Отец и мать за ними ухаживали, так что жилось им хорошо.
    Но сыновья не чувствовали, что им родители наказывали, и все в воровство пошли. Ни один из девяти сыновей не вышел годный к крестьянской жизни или купеческой.
    Осталась у них одна дочка. Вот они её ростили, и так они эту дочку и вырастили, стали её сватать, сватовья приезжают и такие, и другие. Только не выдают её отец-мать. Всё женихи не по сердцу. То радилям не по душе, то дочка откажется. А время идёт.
    Как-то приехал купец поморянин, прознал про эту девицу, её стал сватать, эту девицу.
    Отец и мать думают, что надо выдать, хоть далеко в Поморье, а он был богатый, так что выдать можно.
    Дочь тоже подумала:
      — Далёко от родителей пойду, но надо идти взамуж.
    Так и выдали, и за свадебку пристали, свадьбу сделали, и выдали, обвеньчали, и обвеньчаных отправили за море, туда, к северу.
    Она там жила восемь лет, и по своим родителям не стосковалась, и по своей стороны, и в умах не было, в житьё хорошо попала.
    На девятый год ей, однако, стосковалось по родной своей стороны и по своим родителям.
    Как-то она мужу и говорит:
      — Муж мой возлюбленный, я не могу таперича ни жить, ни есть, ни пить, я восемь лет не тосковала, а на девятый год стосковалась по своим да по родителям, и по своей стороне.
    Муж ей и говорит:
      — Ну, хорошо, достали вы меня, поедем, у нас состоянье есть, только ты спросись у свёкрушка, да доложись у матушки.
    Она доложилась у матушки, и свёкрушка и они ю и отправили. Так вот они сдумали и поехали.
    Отец-мать лодью им дали, там за морем на тыих лодьях ездят, и поехали и выезжают они на синее море.
    Да только как на море выехали, сделался ветер, погода, бунт такой стал. Наехал тут корабль им настречу с моря к лодье к этой пристал. А на корабле на этом тридцать три разбойника.
    Эту лодью взяли разбойники и её взяли с мужем на корабль, лодью подняли на канатах.
    А на этом корабле оказались девять братьев её. Только она их не узнала, она от родителей немного знала, что они в воровство пошли.
      — Ну что, – эты разбойники говорят, – что мы станем делать с этими людями?
    Один то говорит, другой другое говорит, а самый главный говорит:
      — Бросим этого мужа ей в воду, а эту молодую жену возьмём с собой, обесчестим её, станем возить, куда мы, туда и она.
    Присустигла потом ночь тёмная. Ложатся спать на спокой все разбойники. А ей уж отвели там где-то покойчик, да говорят ей:
      — Спать ложись, ночь сустигла, вон туда поди ляг.
    Легли эти разбойники и уснули. Только не спится, как тут уснёшь: взяли мужа, погубили, а одна уж осталась, так как спаться уж тут? Она всю ночь Богу молится, молится Богу со слезами.
      — Господи, – говорит, – меня как Бог покинул, бессчастна я, видно.
    Плачет горькими слезами, просит Бога.
    И тут услышал один разбойник, прохватился, что она там плачет, к ней туда и пришёл.
      — Ну, – говорит, – ты женщина, какого роду ты племени?
    А она и стала ему сказывать свою историю: Откуль есть, с какого места она.
      — Я такого роду-племени, а я жила у родителей, отец да мать только было, а у родителей моих было девять сыновей. Эти девять сыновей не жили с родителями, все эти девять сыновей в разбой пошли. Меня родители выростили, выкормили, стали меня сватать.
       ; Потом приехал купец поморянин, ну и стал он меня сватать, у родителей спрашивать, что выдайте дочку за меня замуж. Они и вздумали: Буде дочка пойдёт, так мы и выдадим. Ну они у дочки спросили, дочка и пошла.
       ; Ну, вот, – я восемь год жила здесь, за морем, в Поморье и не тосковала, и в умах не было, по своей стороны и по родителям, а теперь мне-ка на девятый год пошло и стосковалося. И я мужу своему сказала:
       ; Муж мой возлюбленный, поедем на мою сторону, посмотрим мы родителей, они теперь стары уж есть. Муж мне говорит:
       ; Спроси у родителей, у батюшка-свёкрушка и свекровушки сдоложись.
       ; Они и отпустили: Поезжайте с мужем. Мы здумали с мужем и поехали. Богоданы дали хлебов и деньги, и лодью ехать. Далёко ль близко мы ехали по морю: ну, сделалась погода, штурма этакая большая, как выехали мы на море. Приехал корабль стрету к нам, к этой лодьи. Ну, они лодью постановили, а нас взяли к себе на корабль. Ну вот это мой муж был, а вы его в воду бросили. Что хошь знаете, то надо мной делайте, а я больше ничего не знаю, что делать.
    Этот разбойник и раздумался. Он сам с собой и думает:
      — Это, видно, наша сестра есть, мы зятя своего погубили.
    Стало ему жалко. Выстал туда, где они спят, молодчики-то разбойники, выстал и заплакал.
      — Ставайте, – говорит, – мои братья.
    И они выстали. Этот брат и говорит:
      — Братья, мы свою сестру обызъянили, обесчестили и зятя-то мы своего в воду бросили.
    Схватились, что худо сделали. Они все пришли девять братьев к сестре и стали у ней прощаться, прощения просить, в ноги кланяются:
      — Прости нас, что мы худо сделали.
    Потом все они выстали, лодья была не порожняя, полна припасов. Они от этих разбойников вышли вон, на лодью сели и сестру на лодью взяли. Да и поехали на свою сторону, где отец да мать. Приехали к родителям, а родители такие уж стареньки стали.
    Они тридцать три лета ходили воровали, к родителям не являлись, так и было время состариться им.
    Топерь они у родителей живут, да ни один не женился, а эта сестра пекёт да варит на их, братьев, кормит, да с ими живёт, а родители скоро все и померли.
    Дети как раз и приехали, чтобы похоронить их.
    ++++++++++++++++++++

    Брехун. Сказка. Анекдот!!
.....
    Был у барина человек, который любил врать и тем тешить барина. Звали его Гаврилка.
    И вот у одного мужика жёнка говорит своему мужу:
      — Эх, если бы ты наврал бы чего, чтобы барина умилостивить. Чтоб ты был на месте Гаврилки.
    Идёт он на барщину и встречает барина.
      — Ну, что там слышно?
      — Так вот, барин, что будет: этой ночью мы слышали, как собаки лаяли в небе.
      — Не может того быть. Закуйте его в кандалы за такую брехню.
    Заковали его в оковы. Посадили в голбец. Жёнка-то как узнала, так и махнула сразу к Гаврилке, рассказала всё дело и просит выручить мужа. Тот идёт на барский двор, а барин навстречу.
      — А знаешь ли, Гаврила, что он мне понасказал?
      — Не знаю, а что?
      — Да сказал мне ; ночью собаки лаяли в небе.
      — Ведь то правда, барин.
      — Каким же образом?
      — Да вот орёл взял собаку и унёс в скалы, что над селом, вот она и лаяла.
      — Ну, тогда выпустите его из оков.
    ++++++++++++++++++++

    Брито-стрижено. Сказка. Быличка. Анекдот!!
.....
    Мужик обрил бороду и говорит:
      — Смотри, жена, как я чисто выбрился.
      — Да разве это брито? Это так только ; стрижено!
      — Говори: брито.
      — Нет, стрижено!
      — Говори: брито.
      — Нет, стрижено.
    Муж сказал:
      — Говори: брито, не то утоплю!
      — Что хочешь делай, а стрижено!
    Повёл её топить:
      — Говори: брито!
      — Нет, стрижено!
    Ввёл её в глубину по самую шею и толкает, скажи да скажи: брито!
    Жена и говорить не может, подняла руку из воды и двумя пальцами показывает, что стрижено.
    ++++++++++++++++++++

    Брод на пути врага. Сказка!!
.....
    Шли как-то раз по лесу два молодых охотника, Полкан и Ревун.
    Шли и ссорились, потому что любили они одну и ту же девицу-красавицу, а она водила за нос обоих.
    Каждый намерен был во что бы то ни стало жениться на Миланке, на все готов был ради этого.
    Слово за слово ; схватились кто за копьё, кто за топор, глядят друг на друга люто, вот-вот кровь прольётся!
    Вдруг слышат ; смеётся кто-то, да так звонко, так заливисто, что листья на деревьях трепещут, словно тоже смеются. Поднесли друзья к губам свои обереги: не иначе шутит с ними сила нечистая!
    Огляделись ; и видят, что возле плотины, насыпанной бобрами, появилась девица, да такой красоты, что Миланка устыдится рядом с нею встать.
    Какая коса! Какие глаза! Стан стройный, что берёзонька, а одежды на ней, почитай, и нет вовсе.
    Вылупили глаза Полкан и Ревун, а девица им говорит с презрением:
      — Эх, вы! Мужи, воины, храбрецы! Из-за какой-то девчонки кровь пролить готовы, нет чтобы отдать жизнь за землю свою, погибнуть в бою, как подобает героям-русичам.
      — Да мы бы с радостью, – усмехнулся Полкан, которому сил нет как понравилась незнакомка. – Хоть сейчас готовы сделаться героями. Одна беда ; нету нынче никакой войны.
      — Как это нету? – рассердилась девица. – А ну, глядите!
    Склонилась она к воде, взбаламутила её белыми руками ; и увидали Полкан с Ревуном вражье войско, которое неуклонно подступало к границам их земель.
    Впереди бежал табун диких лошадей, а позади, скрываясь в пыльной завесе, мчались кровожадные степняки.
      — Беда совсем близко, – сказала девица. – Бегите, пока не поздно, надо старейшин предупредить. А я разрушу броды-переходы, вода разольётся, хоть ненадолго, а задержит врага.
    Так вот кто это, поняли друзья. Водяная дева, бродница.
      — Беги ты, друг, – предложил Полкан. – А я помогу красавице.
      — Вот ещё! – заартачился Ревун. – Когда это я пятки врагу показывал? Сам беги. Передай от меня прощальный привет Миланке. Я же останусь с бродницей.
      — Ах, так?!
    Закипела кровь у Полкана, снова схватился он за топор, но тут незнакомка сердито развела руками ; и друзья ахнуть не успели, как оказались за добрую версту от брода, уже у околицы своей деревни.
    Даже решили, что все это померещилось им, что нечистый дух ману навёл. Но потом все же собрались с разумом, сообщили старейшинам об опасности, так что врага встретила не кучка растерянных сельчан, а отборная рать.
    Войско же кочевое весьма поубавило прыти ; многие потонули во внезапно разлившейся реке, не найдя брода, – так что отбились русичи без особого урона.
    И Полкан, и Ревун прославились в битве, поэтому первая красавица Миланка увенчала их обоих венками.
    И обиженно надула губки: герои на неё даже не взглянули ; так и стреляли глазами в сторону леса, откуда доносился заливистый девичий смех, от которого трепетали листья деревьев.
    ++++++++++++++++++++

    Брюхатый поп. Сказка!!
.....
    Был в селе одном, в Шуньге говорят, жадный поп.
    Службу-то он знал хорошо. Да вот, знаете, у нас по-крестьянски любят брюхо набить. А он, так по-поповски набивал. И тому все дивовали. Кто к нему придёт, корочки не даст, а сам за щеку прячет.
    Ну, вот. Праздновали в селе Шуньге. Он и пошёл с крестом. Это так у нас попы ходят. Придёт, лошадиным хвостом побрызжет ; и гони ему чё-ле.
    Ну, он куда придёт, так запевает:
      — Бла-а-гослови бог! А хорош ли пирог?
    И всё сам на стол заглядывает, помашет хвостом со святой водичкой и смотрит на стол. Кому в глаз попадёт, кому в лоб брызнет. А сам ногою топ-топ, к столу, значит, ближе, да снова запевает:
      — Православные, живите дру-ужно! А к киселю молока нужно.
        — Во имя отца, и сына, и святого духа!
        — А в рыбнике запеклась муха.
        — Бойтеся греха и ада-а!
        — Покормить попа надо.
    Да и насядет. Только скулы потрескивают. Рыбник ; так с костями, кисель ; с блюда слизом. Нажрётся так ; пузо вздует. Ряса торчком стоит, да и снова запевает:
      — Мир дому сему, отныне и до века-а! Накормили человека.
    Да в новую избу. Ходил это он до вечера. Нажрался зело, к душе подвезло. Он за брюхо схватился. Глаза закативши. А сам рукавом машет, да и припевает:
      — Нет бога святе-ей! Запрягайте лошадей.
    Его на дровни. Свалили и повезли. У нас какие дороги-то, сплошная короста, его дёргает, он и подпрыгивает, ноет:
      — Ох-ох-ох! Помогите, родимые! Помираю!
    А у него брюхо вспучило, ну не хуже, как у тяжёлой бабы. А уж мать-попадья у тына стоит, спрашивает:
      — Что с тобой, батюшка?
      — Обрюхател, матушка.
    Попадья охает, ахает:
      — Ох-ох-ох! Надо за бабкой Маланьей бежать, обабит.
    Бабка Маланья пришла попа направлять:
      — Здравствуй, батюшка, обрюхател?
      — Обрюхател. Не направишь ли?
    Она его и так, и сяк, и в бане парила. Да и говорит:
      — Ничего веретешком не поможет, рожать будешь, батюшка.
    Тут поп завыл:
      — Куда я рожать?! Засмеют! Прогонят! Архиерей в синоде судить будет.
    Маланья ему и говорит:
      — Надо тебе батюшка тогда потихоньку, из села долой.
      — Куда-ы я пойду? – Гнусавит поп.
    Ну тут и ночь пала. У попа всё воют. Собрала ему попадья шанежек, да ещё и говорит:
      — Иди, батюшка, из села. Сраму примешь, засмеют, не оберёшься.
    Он и пойди. Идёт да на брюхо всё своё и косится. Шёл это он леском-лединой. Глядь, лежит человек убитый. Он и говорит:
      — Господи, помилуй и помоги-и!
    А на нём, на убитом этом, хорошие сапоги. Да давай поп с мертвяка сапоги тащить. А тот уж заколел совсем. Сапоги нейдут. Поп взял да сапоги-те с ногами отрезал. В сумку сложил, дале идёт.
    Вот уж время на полночь. Пришёл, стоит изба. Он и попросись ночевать. Его запустили, он лёг на печь, сапоги с мертвяка под голову себе. Так заспал с усталости.
    А у хозяев тех корова тельная была. Да в ту ночь и отелилась. Они взяли телёночка, да чтоб не замёрз, на печь и положили. Подле попа.
    Он ночью проснись, а меж ногами мокро, и кто-то помыкивает там. Крестится поп, приговаривает:
      — Свят, свят, свят, дак это ж я родил.
    От сраму поп скорей с печи, да вон из избы. И котомку призабыл, с сапогами-то.
    Утром хозяева встали, зовут попа с печи:
      — Иди, батюшка, щей хлебать.
    Ответу нет. Они на печь полезли, а там телёнок, два сапога, да ещё и с ногами. Они и возопили:
      — Беда, наш телёнок-от попа съел!
    Созвали деревню, да того телёнка и порешили.
    А ноги с сапогами зарыли у кладбища сельского, ведь батюшкины, священнейшего.
    А поп и сейчас ходит. Брюхо-то сбавил теперь, побаивается.
    ++++++++++++++++++++

    Буй-Тур Молодец. Яровит. Сказка. Легенда. Миф!!
.....
    Однажды отец богов и богинь Сварог посетил землю под видом странника.
    Смотрит: возвращается из краёв славянских большой отряд басурман с богатой добычей.
    И пленных гонят множество ; красивых дев и отроков.
    Но тут, откуда ни возьмись, налетел на басурман, как туча, сильномогучий богатырь.
    Где ни взмахнёт мечом ; там улица, где ни ударит копьём ; переулочек.
    Долго и неустанно бился он с вражьей силою и наконец одолел всех до единого.
    Одолел, пленникам путы развязал, накормил-напоил из запасов басурманских, а сам до куска хлеба даже не дотронулся.
    Подивился Сварог такой немыслимой удали, приблизился к богатырю и говорит:
      — Как тебя звать-величать, буй-тур молодец?
      — Яровитом батюшка с матушкой назвали.
      — Смел ты и силен, как молодой бог. А ежели бы ты и впрямь стал богом, на что бы силушку потратил?
      — Вижу, совсем не прост ты, странник, – богатырь ответствует. – УЖ коли выпала бы мне доля божественная, то украшал бы я землю-матушку по весне травою-муравою, а деревья и кусты ; зелёною листвою.
      — Отменное занятие, – сказал Сварог. – Но это по весне, Яровит. А в другие времена года?
      — А летом, осенью и зимою ; да и весною заодно! – устилал бы я землю-матушку телами басурман поганых.
      — Вот такого-то бога мне в небесах и не хватает! – воскликнул Сварог и вознёсся вместе с Яровитом в Ирий-сад.
    ++++++++++++++++++++

    Булат молодец. Сказка!!
.....
    Жил-был царь, у него был один сын.
    Когда царевич был мал, то мамки и няньки его прибаюкивали:
      — Баю-баю, Иван-царевич! Вырастешь большой, найдёшь себе невесту: за тридевять земель, в тридесятом государстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна ; из косточки в косточку мозжечок переливается.
    Минуло царевичу пятнадцать лет, стал у отца проситься поехать поискать свою невесту.
      — Куда ты поедешь? Ты ещё слишком мал!
      — Нет, батюшка! Когда я мал был, мамки и няньки меня прибаюкивали и сказывали, где живёт моя невеста, а теперь я поеду её разыскивать.
    Отец благословил его и дал знать по всем государствам, что сын его Иван-царевич поехал за невестою.
    Вот приезжает царевич в один город, отдал убрать свою лошадь, а сам пошёл по улицам погулять.
    Идёт и видит ; на площади человека кнутом наказывают.
      — За что, – спрашивает, – вы его кнутом бьёте?
      — А за то, – говорят, – что задолжал он одному именитому купцу десять тысяч да в срок не выплатил, а кто его выкупит, у того Кощей Бессмертный жену унесёт.
    Вот царевич подумал-подумал и прочь пошёл.
    Подгулял по городу, выходит опять на площадь, а того человека всё бьют. Жалко стало Ивану-царевичу, и решился он его выкупить.
      — У меня, – думает, – жены нету, отнять у меня некого.
    Заплатил десять тысяч и пошёл домой. Вдруг бежит за ним тот самый человек, которого он выкупил, и кричит ему:
      — Спасибо, Иван-царевич! Если б ты меня не выкупил, ввек бы не достал своей невесты. А теперь я помогу, купи мне скорее лошадь и седло!
    Царевич купил ему и лошадь и седло и спрашивает:
      — А как твоё имя?
      — Меня зовут Булат-молодец.
    Сели они на коней и поехали в путь-дорогу. Как только приехали в тридесятое государство, говорит Булат-молодец:
      — Ну, Иван-царевич, прикажи купить да нажарить кур, уток, гусей ; чтоб всего было довольно! А я пойду твою невесту доставать. Да смотри: всякий раз, как я забегу к тебе, ты режь у любой птицы правое крылышко и подавай на тарелочке.
    Пошёл Булат-молодец прямо к высокой башне, где сидела Василиса Кирбитьевна. Бросил полегоньку камушком и сломил у башни золочёный верх.
    Прибегает к Ивану-царевичу, говорит ему:
      — Что ты спишь? Подавай курицу.
    Тот отрезал правое крылышко и подал на тарелочке. Булат-молодец взял тарелочку, побежал к башне и закричал:
      — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и просил меня отдать вам эту курочку.
    Она испугалась, сидит ; ничего не говорит, а он сам за неё отвечает:
      — Здравствуй, Булат-молодец! Здоров ли Иван-царевич?
      — Слава Богу здоров!
    Прибегает Булат-молодец к Ивану-царевичу.
      — Что сидишь? – говорит. – Подавай утку.
    Тот отрезал правое крылышко, подал на тарелочке. Булат взял тарелочку и понёс к башне.
      — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и прислал вам эту уточку.
    Она сидит ; ничего не говорит, а он сам за неё отвечает:
      — Здравствуй, Булат-молодец! Здоров ли царевич?
      — Слава Богу, здоров!
    Прибегает Булат-молодец домой и опять говорит Ивану-царевичу:
      — Что сидишь? Подавай гуся.
    Тот отрезал правое крылышко, положил на тарелочку и подал ему. Булат-молодец взял и понёс к башне:
      — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! Иван-царевич приказал кланяться и прислал вам гуся.
    Булат-молодец хватает девицу за правую руку. Вывел её из башни, посадил к Ивану-царевичу на лошадь, и поскакали они, добрые молодцы, с душой красной девицей во всю конскую прыть.
    Поутру встаёт-просыпается царь Кирбит, видит, что у башни верх сломан, а дочь его похищена, сильно разгневался и приказал послать погоню по всем путям дорогам.
    Много ли, мало ли ехали наши витязи ; Булат-молодец снял со своей руки перстень, спрятал его и говорит:
      — Поезжай, Иван-царевич, а я назад ворочусь, поищу перстень.
    Василиса Кирбитьевна начала его упрашивать:
      — Не оставляй нас, Булат-молодец! Хочешь, я тебе свой перстень подарю?
    Он отвечает:
      — Никак нельзя, Василиса Кирбитьевна! Моему перстню цены нет ; мне его дала родная матушка. Как давала ; приговаривала: носи ; не теряй, мать не забывай!
    Поскакал Булат-молодец назад и повстречал на дороге погоню. Он тотчас всех перебил, оставил только единого человека, чтоб было кому царя повестить, а сам поспешил нагнать Ивана-царевича.
    Много ли, мало ли они ехали ; Булат-молодец запрятал свой платок и говорит:
      — Ах, Иван-царевич, я платок потерял. Поезжайте вы путём-дорогою, я вас скоро опять нагоню.
    Повернул назад, отъехал несколько вёрст и повстречал погоню вдвое больше. Перебил всех и вернулся к Ивану-царевичу. Тот спрашивает:
      — Нашёл ли платок?
      — Нашёл.
    Настигла их тёмная ночь. Раскинули они шатёр, Булат-молодец лёг спать, а Ивана-царевича на караул поставил и говорит ему:
      — Каков случай ; разбуди меня!
    Тот стоял, стоял, утомился, начал клонить его сон, он присел у шатра и заснул. Откуда ни взялся Кощей Бессмертный ; унёс Василису Кирбитьевну.
    На заре очнулся Иван-царевич. Видит, что нет его невесты, и горько заплакал. Просыпается и Булат-молодец, спрашивает его:
      — О чём плачешь?
      — Как мне не плакать? Кто-то унёс Василису Кирбитьевну.
      — Я же тебе говорил ; стой на карауле! Это дело Кощея Бессмертного. Поедем искать.
    Долго-долго они ехали, смотрят ; два пастуха стадо пасут.
      — Чьё это стадо?
    Пастухи отвечают:
      — Кощея Бессмертного.
    Булат-молодец и Иван-царевич расспросили пастухов: далеко ль Кощей живёт, как туда проехать, когда они со стадом домой ворочаются и куда его запирают? Потом слезли с лошадей, уговорились с пастухами, нарядились в их платье и погнали стадо домой. Пригнали и стали у ворот.
    У Ивана-царевича был на руке золотой перстень ; Василиса Кирбитьевна ему подарила. А у Василисы Кирбитьевны была коза ; молоком от той козы она и утром и вечером умывалась.
    Прибежала девушка с чашкою, подоила козу и несёт молоко. А Булат-молодец взял у царевича перстень и бросил в чашку.
      — Э, голубчики, – говорит девушка, – вы озорничать стали!
    Приходит к Василисе Кирбитьевне и жалуется:
      — Ноныче пастухи над нами насмехаются, бросили в молоко перстень!
    Та отвечает:
      — Оставь молоко, я сама процежу.
    Стала цедить, увидала свой перстень и велела послать к себе пастухов. Пастухи пришли.
      — Здравствуйте, Василиса Кирбитьевна! – говорит Булат-молодец.
      — Здравствуй, Булат-молодец! Здравствуй, царевич! Как вас Бог сюда занёс?
      — За тобой, Василиса Кирбитьевна, приехали. Нигде Кощей от нас не скроется: хоть на дне моря ; и то отыщем!
    Она их за стол усадила, всякими ествами накормила и сладко напоила. Говорит ей Булат-молодец:
      — Как приедет Кощей с охоты, расспроси, Василиса Кирбитьевна, где его смерть. А теперь не худо нам спрятаться.
    Только гости успели спрятаться, прилетает с охоты Кощей Бессмертный.
      — Фу-фу! – говорит. – Прежде русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ноныче русский дух воочию является, в уста бросается.
    Отвечает ему Василиса Кирбитьевна:
      — Сам ты по Руси налетался, русского духу нахватался, так он тебе и здесь чудится!
    Кощей пообедал и лёг отдыхать. Пришла к нему Василиса Кирбитьевна, стала спрашивать:
      — Насилу дождалась тебя. Уж не чаяла в живых увидать ; думала, что тебя лютые звери съели!
    Кощей засмеялся:
      — Эх, ты! Волос долог, да ум короток. Разве могут меня лютые звери съесть?
      — Да где ж твоя смерть?
      — Смерть моя в голике, под порогом валяется.
    Улетел Кощей, Василиса Кирбитьевна побежала к Ивану-царевичу. Спрашивает её Булат-молодец:
      — Ну, где смерть Кощеева?
      — В голике под порогом валяется.
      — Нет! Надо расспросить его получше.
    Василиса Кирбитьевна тотчас придумала: взяла голик, вызолотила, разными лентами украсила и положила на стол.
    Вот прилетел Кощей Бессмертный, увидал на столе вызолочённый голик и спрашивает, зачем это.
      — Как же можно, – отвечала Василиса Кирбитьевна, – чтоб твоя смерть под порогом валялась. Пусть лучше на столе лежит!
      — Ха-ха-ха! Волос длинен, да ум короток. Разве здесь моя смерть?
      — А где же?
      — Моя смерть в козле запрятана.
    Василиса Кирбитьевна, как только Кощей на охоту уехал, взяла убрала козла лентами да бубенчиками, а рога ему вызолотила.
    Кощей увидал, опять рассмеялся:
      — Волос длинен, да ум короток. Моя смерть далече: на море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке ; заяц, в зайце ; утка, в утке ; яйцо, а в яйце ; моя смерть!
    Сказал и улетел.
    Василиса Кирбитьевна пересказала всё это Булату-молодцу да Ивану-царевичу. Они взяли с собой запасу и пошли отыскивать Кощееву смерть.
    Долго ли, коротко ли шли, запас весь приели и начали голодать. Попадаётся им собака со щенятами.
      — Я её убью, – говорит Булат-молодец, – нам есть больше нечего.
      — Не бей меня, – просит собака, – не делай моих деток сиротами. Я тебе сама пригожусь!
      — Ну, Бог с тобой!
    Идут дальше ; сидит на дубу орёл с орлятами. Говорит Булат-молодец:
      — Я убью орла.
    Отвечает орёл:
      — Не бей меня, не делай моих деток сиротами. Я тебе сам пригожусь!
      — Так и быть, живи на здоровье!
    Подходят к океан-морю широкому. На берегу рак ползёт. Говорит Булат-молодец:
      — Я его пришибу.
    А рак:
      — Не бей меня, добрый молодец! Во мне корысти не много, хоть съешь ; сыт не будешь. Придёт время ; я сам тебе пригожусь!
      — Ну, ползи с Богом! – сказал Булат-молодец.
    Он посмотрел на море, увидал рыбака в лодке и крикнул:
      — Причаливай к берегу!
    Рыбак подал лодку. Иван-царевич да Булат-молодец сели и поехали к острову. Добрались до острова и пошли к дубу.
    Булат-молодец ухватил дуб могучими руками и с корнем вырвал. Достал из-под дуба сундук, открыл его ; из сундука заяц выскочил и побежал что есть духу.
      — Ах, – вымолвил Иван-царевич, – если б на эту пору да собака была, она б зайца поймала!
    Глядь ; а собака уж тащит зайца. Булат-молодец взял его да разорвал ; из зайца вылетела утка и высоко поднялась в поднебесье.
      — Ах, ты, вымолвил Иван-царевич, – если б на эту пору да орёл был, он бы утку поймал!
    А орёл уж несёт утку. Булат-молодец разорвал утку ; из утки выкатилось яйцо и упало в море.
      — Ах, – сказал царевич, – если б рак его вытащил!
    А рак уж ползёт, яйцо тащит. Взяли они яйцо, приехали к Кощею Бессмертному, ударили его тем яйцом в лоб ; он тотчас растянулся и умер.
    Брал Иван-царевич Василису Кирбитьевну, и поехали в дорогу. Ехали, ехали, настигла их тёмная ночь. Раскинули шатёр, Василиса Кирбитьевна спать легла.
    Говорит Булат-молодец:
      — Ложись и ты, царевич, а я буду на часах стоять.
    В глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и сделалось двенадцать девиц:
      — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, не будет и вам добра: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою собачку любимую. Она вырвется у псаря и разорвёт царевича на мелкие части. А кто это слышит да ему скажет, тот по колена будет каменный!
    Поутру Булат-молодец разбудил царевича и Василису Кирбитьевну, собрались и поехали в путь-дорогу.
    Настигла их вторая ночь. Раскинули шатёр в чистом поле. Опять говорит Булат-молодец:
      — Ложись спать, Иван-царевич, а я буду караулить.
    В глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и стало двенадцать девиц:
      — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, не будет и вам добра: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести своего любимого коня, на котором сызмала привык кататься. Конь вырвется у конюха и убьёт царевича до смерти. А кто это слышит да ему скажет, тот будет по пояс каменный!
    Настало утро, опять поехали. Настигла их третья ночь. Разбили шатёр и остановились ночевать в чистом поле. Говорит Булат-молодец:
      — Ложись спать, Иван-царевич, а я караулить буду.
    Опять в глухую полночь прилетели двенадцать голубиц, ударились крыло в крыло, и стало двенадцать девиц:
      — Ну, Булат-молодец да Иван-царевич, убили вы нашего брата Кощея Бессмертного, увезли нашу невестушку Василису Кирбитьевну, да и вам добра не нажить: как приедет Иван-царевич домой, велит вывести свою любимую корову, от которой сызмала молочком питался. Она вырвется у скотника и поднимет царевича на рога. А кто нас видит и слышит да ему скажет, тот весь будет каменный!
    Сказали, обернулись голубицами и улетели.
    Поутру проснулся Иван-царевич с Василисой Кирбитьевной и отправились в дорогу.
    Приехал царевич домой, женился на Василисе Кирбитьевне и спустя день или два говорит ей:
      — Хочешь, я покажу тебе мою любимую собачку? Когда я был маленький, всё с ней забавлялся.
    Булат-молодец взял свою саблю, наточил остро-остро и стал у крыльца.
    Вот ведут собачку. Она вырвалась у псаря, прямо на крыльцо бежит, а Булат-молодец махнул саблею и разрубил её пополам.
    Иван-царевич на него разгневался, да за старую службу промолчал ; ничего не сказал.
    На другой день приказал он вывесть своего любимого коня. Конь перервал аркан, вырвался у конюха и скачет прямо на царевича. Булат-молодец отрубил коню голову.
    Иван-царевич ещё пуще разгневался, но Василиса Кирбитьевна сказала:
      — Если б не он, – говорит, – ты б меня никогда не достал!
    На третий день велел Иван-царевич вывесть свою любимую корову. Она вырвалась у скотника и бежит прямо на царевича. Булат-молодец отрубил и ей голову.
    Тут Иван-царевич так озлобился, что никого и слушать не стал. Приказал позвать палача и немедленно казнить Булата-молодца.
      — Ах, Иван-царевич! Коли ты хочешь меня палачом казнить, так лучше я сам умру. Позволь только три речи сказать.
    Рассказал Булат-молодец про первую ночь, как в чистом поле прилетали двенадцать голубиц и что ему говорили ; и тотчас окаменел по колена. Рассказал про другую ночь ; и окаменел по пояс.
    Тут Иван-царевич начал его упрашивать, чтоб до конца не договаривал. Отвечает Булат-молодец:
      — Теперь всё равно ; наполовину окаменел, так не стоит жить!
    Рассказал про третью ночь и оборотился весь в камень.
    Иван-царевич поставил его в особой палате и каждый день стал ходить туда с Василисой Кирбитьевной да горько плакаться.
    Много прошло годов. Раз как-то плачет Иван-царевич над каменным Булатом-молодцом и слышит ; из камня голос раздаётся:
      — Что ты плачешь? Мне и так тяжело!
      — Как мне не плакать? Ведь я тебя загубил.
    И тут пала горючая слеза Ивана-царевича на каменного Булата-молодца. Ожил он.
    Иван-царевич с Василисой Кирбитьевной обрадовались и на радостях задали пир на весь мир.
    ++++++++++++++++++++

    Бура-Яга и внучка. Сказка!!
.....
    Жили-были старик со старухой.
    Была у них дочка. А недалеко от села, в лесу, жила бабушка, которую звали Руся-Маруся.
    Однажды дочка говорит отцу с матерью:
      — Батюшка с матушкой, я хочу навестить Русю-Марусю. Отпустите меня к ней ненадолго!
    Старики отговаривали, а дочка на своём настояла. Пошла. Идёт по дороге. Навстречу едет мужичок на лошадке на серенькой и сам серенький. Спросил:
      — Куда ты, девочка, идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, она тебя съест!
      — Нет, не съест, она мне бабушка! – отвечает девочка.
    Серенький мужичок уехал. Девочка дальше идёт.
    Попадаётся навстречу другой мужичок, на чёрненькой лошадке и сам чёрненький. Поравнялся с девочкой и спрашивает:
      — Ты куда идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, она тебя съест, ведь она Бура-Яга!
      — Нет, не съест. Она мне бабушка!
    Дальше поехал мужичок, а девочка пошла своей дорогой.
    Встретил её третий мужичок, на красненькой лошадке, сам красненький. Спрашивает:
      — Куда идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, Руся-Маруся ; Бура-Яга, она тебя съест.
      — Нет, она мне бабушка! – отвечает девочка.
    Поехал мужичок, а девочка свой дорогой пошла.
    Попадаётся ей четвёртый мужичок, на лошадке беленькой и сам беленький.
    Спрашивает:
      — Ты куда идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, она тебя съест!
      — Нет, не съест, она мне бабушка!
    Беленький мужичок уехал, а девочка своей дорогой пошла.
    Подходит девочка к дому, где Руся-Маруся живёт. Вошла в избу. Бура-Яга на скамье сидит, и нос у неё в потолок врос.
      — Добро пожаловать, внучка! А как живут твои родители? – спрашивает Руся-Маруся.
      — Живут ничего, бабушка!
      — Ты, наверно, устала? – говорит Руся-Маруся. – Пообедай, а я пойду баньку истоплю, тебя вымою. А прежде всего расскажи, когда ты шла ко мне, что видела и что слышала?
    Девочка отвечает:
      — Ехал мне навстречу мужик, сам серенький и лошадка серенькая.
    Спрашивает:
      — Куда идёшь, девочка?
    Я отвечаю:
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, говорит, она тебя съест!
    А я отвечаю:
      — Нет, она мне бабушка!
      — Бай, бай, да не проговаривайся, – молвила Руся-Маруся. – Это мой серый день. А я тебя, девка, съем.
    Девочка испугалась, а Руся-Маруся опять спрашивает:
      — Расскажи, что ещё видела?
    Девочка отвечает:
      — Попался мне навстречу мужичок, весь чёрненький и лошадка у него чёрненькая. Поравнялся со мной и спрашивает:
      — Куда идёшь, девочка?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, девочка, она тебя съест!
    А я сказала:
      — Нет, она мне бабушка!
      — Бай, бай, да не проговаривайся! – молвила Руся-Маруся. – Это моя тёмная ночь. А ты, девка, от меня далеко не уйдёшь!
    Девочка испугалась ещё больше. А Руся-Маруся опять спрашивает:
      — Расскажи, что ещё видела?
      — А ещё попался мне навстречу мужичок, весь красненький и лошадка у него красненькая.
    Спрашивает:
      — Далеко ли идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи. Она тебя съест!
    А я говорю:
      — Не съест, она мне бабушка!
      — Бай, бай, да не проговаривайся! – молвила Руся-Маруся. – Это мой красный день. Сказывай, что ещё видела?
      — Попался мне навстречу мужичок, сам весь беленький и лошадка у него беленькая.
    Спрашивает:
      — Куда идёшь?
      — К Русе-Марусе!
      — Не ходи, она тебя съест!
      — Нет, говорю, не съест, она мне бабушка!
      — Бай, бай, да не проговаривайся! – молвила Руся-Маруся. – Это мой белый день. А я тебя, девка, съем!
      — Бабушка, бабушка, а мне спать хочется!
      — Ложись, внучка, а я пойду баньку истоплю.
    Бура-Яга ушла баню топить. Девочка заглянула в чулан, а там полным-полно людей.
      — Скорее беги! – говорят они девочке. – А то Бура-Яга тебя уведёт в баню и уж оттуда ни за что не выпустит.
    Когда Бура-Яга из бани явилась, девочки уж и след простыл. Пустилась за ней Бура-Яга. А ночь-то была тёмная. Бура-Яга с дороги сбилась и в колодец провалилась.
    Прибежала девочка домой и обо всем рассказала своим старикам. Отправились они Буру-Ягу искать, да не нашли.
    Отворили чулан и говорят подневольным людям:
      — Идите на все четыре стороны!
    Вот тут-то и сказке конец, а делу венец!
    ++++++++++++++++++++

    Бурёнушка. Не в каком царстве, не в каком государстве. Сказка!!
.....
    Не-в-каком царстве, не-в-каком государстве был-жил царь с царицею, и была у них одна дочь Марья-царевна.
    А как умерла царица, то царь взял другую жену Ягишну.
    У Ягишны родились две дочери: одна ; двоеглазая, а другая ; троеглазая.
    Мачеха не залюбила Марьи-царевны, послала её пасти коровушку-бурёнушку и дала ей сухую краюшку хлебца.
    Царевна пошла в чистое поле, в праву ножку бурёнушке поклонилась ; напилась-наелась, хорошо срядилась. За коровушкой-бурёнушкой целый день ходит, как барыня.
    День прошёл, она опять поклонилась ей в праву ножку, разрядилась, пошла домой и краюшку хлеба назад принесла, на стол положила.
      — Чем сука жива живёт? Думает Ягишна.
    На другой день дала Марье-царевне ту же самую краюшку и посылает с нею свою большую дочь:
      — Присмотри, чем Марья-царевна питается?
    Пришли в чистое поле. Говорит Марья-царевна:
      — Дай, сестрица, я поищу у тебя в головке.
    Стала искать, а сама приговаривает:
      — Спи-спи, сестрица! Спи-спи, родима! Спи-спи, глазок! Спи-спи, другой!
    Сестрица заснула, а Марья-царевна встала, подошла к коровушке-бурёнушке, в правую ножку поклонилась, напилась-наелась, хорошо срядилась, и ходит весь день, как барыня.
    Пришёл вечер. Марья-царевна разрядилась и говорит:
      — Ставай, сестрица! Ставай, родима! Пойдём домой.
      — Охти мне! – взгоревалась сестрица, – я весь день проспала, ничего не видела. Теперь мати забранит меня!
    Пришли домой. Спрашивает её мати:
      — Что пила, что ела Марья-царевна?
      — Я ничего не видела.
    Ягишна заругалась на неё. Поутру стает, посылает троеглазую дочерь:
      — Иди-ко, – говорит, – погляди, что она, сука, ест и пьёт?
    Пришли девицы в чистое поле бурёнушку пасти. Говорит Марья-царевна:
      — Сестрица! Дай я тебе в головушке поищу.
      — Поищи, сестрица! Поищи, родима!
    Марья-царевна стала искать да приговаривать:
      — Спи-спи, сестрица! Спи-спи, родима! Спи-спи, глазок! Спи-спи, другой!
    А про третий глазок позабыла. Третий глазок глядит да глядит, что робит Марья-царевна.
    Она подбежала к бурёнушке, в правую ножку поклонилась, напилась-наелась, хорошо срядилась. Стало солнушко садиться ; она опять поклонилась бурёнушке, разрядилась, и ну будить троеглазую:
      — Ставай, сестрица! Ставай, родима! Пойдём домой.
    Пришла Марья-царевна домой, сухую краюшку на стол положила. Стала мати спрашивать у своей дочери:
      — Что она пьет и ест?
    Троеглазая все и рассказала. Ягишна приказывает:
      — Режь, старик, коровушку-бурёнушку.
    Старик зарезал. Марья-царевна просит:
      — Дай, дедушко родимый, хоть гузённую кишочку мне.
    Бросил старик ей гузённую кишочку. Она взяла, посадила её к верее ; вырос ракитов куст, на нем красуются сладкие ягодки, на нем сидят разные пташечки да поют песни царские и крестьянские.
    Прослышал Иван-царевич про Марью-царевну, пришёл к её мачехе, положил блюдо на стол:
      — Которая девица нарвёт мне полно блюдо ягодок, ту за себя замуж возьму.
    Ягишна послала свою большую дочь ягод брать. Птички её и близко не подпускают, того и смотри ; глаза выклюют. Послала другую дочерь ; и той не дали.
    Выпустила наконец Марью-царевну. Марья-царевна взяла блюдо и пошла ягодок брать. Она берёт, а мелкие пташечки вдвое да втрое на блюдо кладут. Пришла, поставила на стол и царевичу поклон отдала.
    Тут весёлым пирком да за свадебку. Взял Иван-царевич за себя Марью-царевну, и стали себе жить-поживать, добра наживать.
    Долго ли, коротко ли жили, родила Марья-царевна сына.
    Захотелось ей отца навестить. Поехала с мужем к отцу в гости. Мачеха обворотила её гусынею, а свою большую дочь срядила Ивану-царевичу в жёны.
    Воротился Иван-царевич домой.
    Старичок-пестун стает поутру ровнёхонько, умывается белёхонько, взял младенца на руки и пошёл в чистое поле к кусточку.
    Летят гуси, летят серые.
      — Гуси вы мои, гуси серые! Где вы младёного матерь видали?
      — В другом стаде.
    Летит другое стадо.
      — Гуси вы мои, гуси серые! Где вы младёного матерь видали?
    Младёного матерь на землю скочила, кожух сдёрнула, другой сдёрнула, взяла младенца на руки, стала грудью кормить, сама плачет:
      — Сегодня покормлю, завтра покормлю, а послезавтра улечу за тёмные леса, за высокие горы!
    Старичок пошёл домой. Паренёк спит до утра без разбуду, а подмененная жена бранится, что старичок в чистое поле ходит, всего сына заморил!
    Поутру старичок опять стает ровнёхонько, умывается белёхонько, идёт с ребёнком в чистое поле. И Иван-царевич встал, пошёл невидимо за старичком и забрался в куст.
    Летят гуси, летят серые. Старичок окликивает:
      — Гуси вы мои, гуси серые! Где младёного матку видали?
      — В другом стаде.
    Летит другое стадо:
      — Гуси вы мои, гуси серые! Где вы младёного матерь видали?
    Младёного матерь на землю скочила, кожу сдёрнула, другую сдёрнула, бросила на куст, и стала младёного грудью кормить, стала прощаться с ним:
      — Завтра улечу за тёмные леса, за высокие горы!
    Отдала младенца старику:
      — Что, – говорит, – смородом пахнет?
    Хотела было надевать кожи, хватилась ; нет ничего. Иван-царевич спалил.
    Захватил он Марью-царевну. Она обвернулась скакухой, потом ящерицей и всякой гадиной, а после всего веретёшечком.
    Иван-царевич переломил веретёшко надвое, пятку назад бросил, носок перед себя ; стала перед ним молодая молодица.
    Пошли они вместе домой. А дочь Ягишны кричит-ревет:
      — Разорительница идёт! Погубительница идёт!
    Иван-царевич собрал князей и бояр, спрашивает:
      — С которой женой повелите жить?
    Они сказали:
      — С первой.
      — Ну, господа! Которая жена скорее на ворота скочит, с той и жить стану.
    Дочь Ягишны сейчас на ворота взлезла, а Марья-царевна только чапается, а вверх не лезет.
    Тут Иван-царевич взял своё ружье и застрелил подменённую жену, а с Марьей-царевной стал по-старому жить-поживать, добра наживать.
    ++++++++++++++++++++

    Бурка Космач и Ванюшка Дурак. Сказка!!
.....
    Жил старик. Он был богатырь, этот старик.
    У него были сыновья: Данилушка, Гаврилушка и Вaнюшка-дурак. А он не дурак, только рождённый так. Он лучше всех был.
    Вот отец и говорит сыновьям:
      — Когда я помру, вы каждую ночь приходите ко мне на могилу. Три ночи приходите.
    Умер отец, его похоронили. Вот Ванюшка и говорит:
      — Данила, иди на могилу!
      — А я, – говорит, – кого там забыл?
      — Гаврила, иди на могилу!
      — А я кого забыл?
    Вот Ванюшка надевает иманyшку козлиную, берёт хлеба краюшку, взял дубину и пошёл на могилу. Приходит.
      — Тут ли ты, батюшка?
      — Тут. Кто пришёл, Данилушка?
      — Нет.
      — Гаврилушка?
      — Нет.
      — Вaнюшка?
      — Я, батюшка.
    Глухая полночь приходит, отец из могилы выходит.
    Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:
      — Где б мой бурка-космач ни гулял, был бы нa ту пору готов!
    Бурка бежит - мать сыра земля дрожит, леса ломятся, трава клонится.
    Зелены луга хвостом застилает, между ног мелки реки пускает, из-под копыт гoловни летят, из ноздрей пар пышет, из ушей дым столбом идёт.
    Встал перед ним, как лист перед травой. Вот отец коня похлопал, потрепал, в чисто поле отпускал.
      — Как мне служил, так служи и Ванюшке.
    Коня отпустил, а сам опять в могилу залез.
    Вот Вaнюшка приходит домой, братья спрашивают:
      — Ну, что, тебе отец кого дал?
      — А кого он мне даст? До церквы дубиной гнал!
      — Ну вот, ходи - он будет тебя попугивать.
    Вот на другую ночь очередь Гавриле идти на могилу.
      — Иди, Гаврила, – Ванюшка говорит, – на могилу.
      — А я кого там забыл? Тебя дубиной прогнал и меня прогонит.
    Не пошёл.
    Вот Вaнюшка опять надел имануху козлиную, взял хлеба краюху, взял дубину, пошёл на могилу.
    Пришёл, стукнул дубиной по могилке.
      — Тут ли ты, батюшка?
      — Тут. Кто пришёл? Гаврилушка?
      — Нет.
      — Вaнюшка?
      — Я, батюшка.
    Вот опять глухая полночь приходит - отец из могилы выходит.
    Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:
      — Где б мой бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!
    Вот бурка бежит - мать сыра земля дрожит.
    Лес ломится, трава клонится, зелены луга хвостом застилает, промеж ног мелки реки пропускает, из ноздрей пар пышет, из ушей дым столбом валит.
    Стал перед ним, как лист перед травой.
    Вот отец в право ухо влез, в лево вылез - всю богатырскую сбрую вынес. На себя и на коня.
    Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков черкасское седло о двенадцати подпругах, подпруг шёлковых.
    Шёлк шамотинский. Шёлк не рвётся, булат не гнётся, чистое серебро в грязи не ржавеет.
    Вставал на стремя итальянское, садился в седло черкасское, отправлялся добрый молодец.
    Драл своего коня по крутым бёдрам. Конь его рассержался, от земли отделялся - скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.
    Вот прибежал обратно, слез. В лево ухо влез, в право вылез - всю эту богатырскую сбрую там оставил. Похлопал коня, потрепал, в чисто поле отпускал.
      — Как мне служил, так и Вaнюшке служи!
    И опять залез в могилу, а Вaнюшка домой пошёл. Там его братья спрашивают:
      — Кого тебе отец дал?
      — А кого он мне даст? До церквы меня дубиной прогнал.
      — Но вот, ходи - он тебя будет попугивать.
    На третью ночь Вaнюшкина очередь. Он никого не отправляет.
    Сразу надевает имануху козлиную, берёт хлеба краюху, взял дубину и пошёл на могилу. Стукнул:
      — Тут ли ты, батюшка?
      — Тут, кто пришёл? Вaнюшка?
      — Я, батюшка.
    Вот глухая полночь приходит - отец из могилы выходит.
    Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:
      — Где б мой бурка-космач ни гулял, был бы нa ту пору готов!
    Вот бурка бежит - мать сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится.
    Зелены луга хвостом застилает, между ног мелки реки пропускает, из-под копыт гoловни летят, из ноздрей пар пышет, из ушей дым столбом идёт.
    Стал перед ним, как лист перед травой. Вот отец Ванюшке велел так же делать.
    Ванюшка коню в правое ухо влез, в левое вылез - всю богатырскую сбрую вынес.
    Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков седло о двенадцати подпругах шёлковых, шёлк шамотинский.
    Шёлк не рвётся, булат не гнётся, чисто серебро в грязи не ржaвет. Скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.
    Вот прибежал назад.
    Ванюшка с коня слезал, в лево ухо влез, а в право ухо вылез - всю богатырскую сбрую оставил там, в ухе.
    Отец опять говорит коню:
      — Как мне служил, так и Ванюшке служи!
    Вот Вaнюшка распрощался с отцом, и этот конь ему достался. Пустил его Ванюшка в чисто поле, в широко раздолье. Сам домой пришёл.
      — Ну, кого тебе отец дал?
      — Никого не дал. До церквы дубиной гнал.
    А сам соплями замазался, тряпицами завесился, корчагу на голову - сел на печку и сидит.
    Вот братья прибегают из города как-то. А там царь посадил свою дочь в терем на три этажа и объявил:
      — Кто её достанет, за того и замуж отдам!
    Братья чешутся, мажутся, на бал собираются. Ванюшка и говорит:
      — Братья, я тоже поеду. Дайте мне кобылу!
      — Да ты что, дурак! Тебя свяжут, и нам не уйти! Ты всех людей насмешишь.
      — Но дайте мне кобылу, я хоть бабам грибов наберу.
      — Тогда бери вон ту, еле ходит, её черви едят.
    Братья уехали на бал.
    А Вaнюшка взял эту кобылу, сел задом наперёд, хвост в зубы берёт. Доехал до огорода, за хвост дёрнул - шкуру на огород, мясо под огород:
      — Ешьте, сороки-вороны, поминайте моего батюшку!
    А сам пошёл в чистое поле, в широко раздолье. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:
      — Где б мой бурка-космач ни гулял, был бы нa ту пору готов!
    Вот бурка бежит - мать сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится. Зелены луга хвостом застилает, промеж ног мелки реки пропускает, из ноздрей пар пышет, из ушей дым столбом валит.
    Стал перед ним, как лист перед травой. Вaнюшка коню в право ухо влез, в лево вылез - всю богатырскую сбрую вынес, на себя и на коня.
    Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков черкасско седло о двенадцати подпругах шёлковых - шёлк шамотинский.
    Шёлк не рвётся, булат не гнётся, чисто серебро в грязи не ржaвет.
    Вставал на стрёмя итальянское, садился в седло черкасское, отправлялся добрый молодец.
    Драл своего коня по крутым бёдрам. Конь его рассержался, от земли отделялся - скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.
    Братьев обогнал Вaнюшка, скакнул и заскочил на первый этаж. Только его и видели.
    Вот скликают, барабаны бьют:
      — Кто был? Царь-царевич, король-королевич? Или сильный могучий богатырь?
    А он взвился птицей. Приехал, коня в чисто поле отпустил. Грибов бабам набрал и опять залез на печку. Тряпицами завесился, корчагу на голову надел.
    Вот братья приехали, говорят:
      — Кто такой был: царь-царевич, король-королевич или сильный могучий богатырь? На первый этаж заскочил и птицей улетел!
      — А не я ли, братья, там был?
      — Ох ты, дурак эдакий! Тебя свяжут, да и нам не уйти!
      — А вот я-то там и был.
    Назавтра опять братья чешутся, мажутся, на бал собираются. Вaнюшка опять просится:
      — Дайте какую-нибудь мне кобылку, я хоть бабам грибов наберу.
      — Да ты все обдерёшь тут! Но вон иди, козла возьми.
    Ванюшка поймал козла, сел задом наперёд, хвост в зубы берёт.
    Доехал до огорода, дёрнул козла за хвост - шкуру на огород, мясо под огород:
      — Ешьте, сороки-вороны, поминайте моего батюшку!
    А сам опять пошёл в чисто поле, в широко раздолье, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски.
    Конь к нему прибежал, Ванюшка на него сел. Драл по крутым бёдрам - конь скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.
    Полетел, заскочил на второй этаж. Тут совсем народ в ладоши бьёт: кто такой? Он птицей взвился, улетел
    Бабам грибов набрал, пришёл и на печку сел. Опять замазался, закутался, корчагу на голову.
    Сидит. Вот братья приехали, рассказывают.
      — А что, не я ли там был?
      — Ох ты дурак ты такой! Да тебя свяжут, и нам не уйти!
      — А вот я-то и был.
    На третий день опять братья собираются ехать. Вaнюшка просится.
      — Дайте кого-нибудь, я хоть по грибы съезжу.
      — Ну вот там жеребёнка возьми, издавили его волки. Езжай по грибы
    Вот он эдак же сделал: до огорода доехал, за хвост издавленного жеребёнка дёрнул - шкуру на огород, мясо под огород:.
      — Ешьте, сороки-вороны, поминайте батюшку!
    Сам пошёл в чисто поле. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:
      — Где б мой бурка-космач ни гулял, был бы нa ту пору готов!
    Бурка бежит - мать сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится, зелены луга хвостом застилает, промежду ног мелки реки пускает, из ноздрей пар пышет, из ушей дым столбов валит.
    Стал перед ним, как лист перед травой. Ванюшка в право ухо влез, в лево вылез - всю богатырскую сбрую вынес, на себя и на коня.
    Клал потнички на потнички, коврички на коврички, поверх ковричков черкасское седло о двенадцати подпругах шёлковых, шёлк шамотинский.
    Шёлк не рвётся, булат не гнётся, чисто серебро в грязи не ржaвет.
    Вставал на стремя итальянское, садился в седло черкасское, драл своего коня по крутым бёдрам. Конь рассержался, от земли отделялся - скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.
    Прискакал к царскому терему и на третий этаж залетел. А царевна в этот момент Вaнюшку золотым кольцом ударила в лоб, и у него воссияло.
    Народ ревёт:
      — Лови! Держи!
    А его и след простыл. Приезжает домой, коня отпускает.
    Всяких грибов - червенистых, всяких - бабам насобирал, нарвал. Лоб залепил, домой прибежал. Закутался, замазался, на печку залез.
    Но, сказка-то скоро сказывается, а время-то долго идёт.
    Там по всем городам жениха этого ищут. Искали, искали - не нашли. А потом и говорят:
      — А вот какой-то дурак все на печке сидит. Не он ли это был?
    Царь поехал со своей дочкой. Царевна зашла, посмотрела на Вaнюшку и говорит:
      — Дайте-ка мне водички, я его обмою.
    Взяла, корчагу сняла, тряпки размотала, Вaнюшку вымыла, очистила - на лбу у него воссияло, как будто звезда! Она говорит отцу:
      — Папочка, не прикажите казнить, прикажите речь говорить: вот это и есть мой жених!
    А Вaнюшка стал красавец: ни в сказке сказать, ни пером написать!
    Папонька видит, что получилось: такое только в сказках бывает. Пришлось свадьбу играть. Все-таки царю нeлюбо, что дочка за простого мужика пошла. Думает:
      — Я тебя допеку!
    И вызывает к себе Вaнюшку с братьями.
      — Вот, Вaнюшка, какое дело: за такими-то горами, за такими-то лесами живёт кобылица-златыница о двенадцати жеребцах. Вот кто мне эту кобылицу достанет, я тому полцарства отдам, а кто не достанет, мой меч - того голова с плеч!
    Братья Вaнюшкины и засобирались:
      — Мы-де пойдём, что же - полцарства отдаст!
    Вот долго ли коротко, низко ли высоко, близко ли далеко - ходили, искали-искали. Никого не нашли.
    А Вaнюшка вышел в чисто поле, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски, заседлал своего коня и поехал.
    Подъезжает к медному дворцу, к нему выходит старушка. Эта старушка спросила его:
      — Ты куда, дитятко, собрался?
      — Да так и так: ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах.
      — О, хо-хо! Вот у меня дальше сестра живёт, в серебряном дворце. Я дам тебе шкатулочку медную, ты покажешь - сестра тебе поможет.
    Поехал Вaнюшка дальше. Ехал, ехал - доехал до серебряного дворца. Вышла к нему старушка, ещё той старее. Он ей отдаёт шкатулочку, она узнала, что от младшей сестры. Накормила его, напоила и спрашивает:
      — А куда же ты, дитятко, путь держишь?
      — Я ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах. Не знаешь ли где она?
      — О-о, не знаю! Может, моя старшая сестра знает. Вот тебе шкатулка серебряная, езжай по этой дороге, пока не приедешь к золотому дворцу. Там живёт моя старшая сестра, она, может, что знает.
    Взял Вaнюшка серебряную шкатулку и поехал дальше. Доехал до золотого дворца, встретила его старушка, совсем старая. Отдал ей шкатулку, она узнала, кто отправил.
    Накормила его.
      — Куда же ты едешь?
      — Ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах.
    Старушка ему и говорит тогда:
      — Я знаю, где она живёт. Поезжай на закат солнца, едь десять дней. В дремучем лесу пасется кобылица-златыница о двенадцати жеребцах. Ты своего коня отпусти, а сам садись на дуб и жди, когда прибежит кобылица и будет чесаться об этот дуб. Тут ты на неё прыгай да держись покрепче. Усидишь - будет счастье твоё.
    Потом эта старушка дала Ванюшке золотую шкатулку и сказала, чтобы он открыл эту шкатулку, когда есть захочет: тут будет ему пивошна-разливошна и всякая всячина.
    Вaнюшка поблагодарил старушку и поехал дальше. Через десять дней доехал до дремучего леса.
    Своего бурку отпустил в чисто поле, а сам залез на самый большой дуб и стал ждать.
    Вот летит кобылица-златыница о двенадцати жеребцах, подскочила к дубу и давай шоркаться об него.
    Вaнюшка прыгнул на неё. Стала кобылица-златыница его по белу свету носить. Носила, носила и устала.
    Ванюшка приехал на ней назад к этому дубу, привязал, а она и говорит человеческим голосом:
      — Сколько на меня всадников ни садилось, кроме тебя никто не мог усидеть. Владей теперь мной!
    Вот он ею и завладел. Вывел в чисто поле, за ней жеребцы побежали. Вaнюшка свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски - прибежал бурка. Вaнюшка сел на него, кобылицу в поводу повёл. Ехал-ехал, захотел поесть.
    Достал шкатулку золотую, отвернул её влево - выскочили солдатики и ему все выставили.
    Тут и пивошна, тут и разливошна, и столы, и ковры - все! Вaнюшка напился, наелся и спать лёг.
    А в это время подъезжают Данила да Гаврила. Они ездили, ездили - не нашли ничего. Подъезжают братья к Вaнюшке. Не узнали его, боятся разбудить. Дивятся:
      — И кто же это спит - то ли царь-царевич, то ли король-королевич, то ли могучий богатырь?
    Вот он проснулся. Братья его спрашивают:
      — Сколько же стoит эта кобылица-златыница о двенадцати жеребцах?
      — Она не продажная, она у меня заветная.
      — А какой такой завет?
      — А её тот возьмёт, кто от рук и ног по пальчику отдаст. Вот это и есть завет.
    Братья постояли, поморщились, друг другу говорят:
      — А что, мы же в перчатках, в обутках ходим. Заживёт все! Давай отрубим.
    И отрубили себе по пальчику. Отрубили и отдали Вaнюшке. Он этот завет в бумажечку завернул и в карман положил.
    Забрали братья кобылицу-златыницу с двенадцатью жеребцами и увели. И царю отдали. А Вaнюшка как будто и не ездил никуда - там уж, дома посиживает.
    Царю полцарства жалко, он снова говорит:
      — Вот за такими-то горами, вот за такими-то лесами ещё есть свинка-золотая щетинка и златорогий олень. Если достанете, то все царство и дочь отдам.
    Братья опять засобирались. Что же, довольны остались, что кобылицу-златыницу привели. Опять собираются.
    А Вaнюшке горя мало, ничего не думает. Уехали братья. Ходили-ходили, искали-искали - не нашли ничего.
    А Вaнюшка ночи дождался, вышел в чисто поле, в широко раздолье, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски - прибежал к нему бурка-космач и стал перед ним, как лист перед травой.
    Вaнюшка заседлал коня и поехал за свинкой-золотой щетинкой и золоторогим оленем.
    Ехал-ехал, доехал до первой старушки, потом до второй. Третья старушка, самая старая, ему говорит, где найти свинку-золотую щетинку и золоторогого оленя.
    А братья сколько времени ходили, искали, опять пришли на то место. Видят: то ли царь-царевич, то ли король-королевич, то ли могучий богатырь спит. Рядом привязаны свинка-золотая щетинка и олень золоторогий.
    Вот дождались братья, когда Вaнюшка проснулся.
      — Что, продажны у тебя свинка и олень?
      — Нет, заветны.
      — А какой завет?
      — А вот из спины ремень и вкруг с петелькой.
    Поморщились:
      — Ну да - заживёт. Ведь царство получат, богатство! А то ведь ; мой меч - голова с плеч ; будет.
    Вот согласились, вырезали друг другу из спины по ремню с петелькой вокруг, отдали Вaнюшке, а сами повели свинку-золотую щетинку и золоторогого оленя.
    А Иванушка уже дома.
    Вот царь и говорит братьям:
      — Вас я награжу. А тебе, – Вaнюшке говорит, – мой меч - твоя голова с плеч. Ты же не нашёл?
    Ванюшка и говорит:
      — Царское величество, не прикажи казнить, прикажи речь говорить!
      — Говори, говори.
      — А вот перед смертью-то мне желательно, чтоб в баньке помыться, да братья чтоб со мной мылись, и вы тоже.
      — Хорошо!
    Баню затопили. Вот за братьями раз отправили - не идут. Ванюшка безо всяких пришёл, разделся и с царём моется.
    Вдругорядь за братьями отправили - опять не идут. Что такое? Сам царь оделся, пошёл за ними. Привёл.
    Вот они давай раздеваться, перчатки сняли.
      — А это что у вас пальчики отрублены?
      — А вот, – Ванюшка за них отвечает, – ваше царское величество, эти пальчики-то - кобылица-златыница и двенадцать жеребцов. Это завет. Это я у них отрубил. А глядите, тут что!
    И вытащил из кармана, приложил тому, другому из спины ремень с петелькой вкруг. Вот так.
      — Это - свинка-золотая щетинка и златорогий олень.
    Царь ему тогда:
      — Ну так, значит, я тебе все царство отдам, а мой меч - их головы с плеч!
    Вaнюшка и говорит:
      — Царское величество, не прикажите казнить, а прикажите речь говорить. Я их прощаю, и вы их простите!
    Царь братьев простил, а Вaнюшку царством наделил, и сам с ними стал жить-поживать и добра наживать.
    ++++++++++++++++++++

    Бурко, Коурко и Вещий Воронко. Вятка. Пермь. Сказка!!
.....
    У старика со старухой три сына: Семён, Сергей и Иван.
      — Когда помру, на могилу приходите: благословенье дам
    Приходит один Иван, который первую ночь получает бурка, вторую ; коурка, третью ; вещего воронка.
    В царстве таком-то есть царская дочь. Она ширинку вешает на двенадцать брёвен: кто достанет, тот жених.
    На бурке Иван выскочил на 8 брёвен. На коурке едет ; только лес трещит, выскочил на десять брёвен. Воронко катит ; из ноздрей огонь валит, достал ширинку.
    Царь задаёт задачи зятевьям: достать козку золотые рожки, свинку золотые щетинки и кобылицу золото-гривищу. Все это доступил Иван, но продал зятевьям, за что те отсекли у рук по пальчику, у ног по пальчику, из спины ремень, из жопы пряжку.
    Зятевьям царь отдал полцарства. Когда истопил баню, Ваня там ихние пальчики расклал.
    ++++++++++++++++++++

    Бурсак звонарь. Сказка. Быличка!!
.....
    Полез пьяный звонарь на колокольню, да сорвался и убился насмерть. Осталась церковь без звонаря.
    А тут как раз бурсак по деревне идёт. Поп ему и говорит:
      — Иди к нам звонить. Наш-то звонарь преставился.
    Так и стал бурсак звонарём. Заберётся, бывало, с утра на колокольню, трубочку покуривает. Иной раз и стаканчик винца пропустит. И все-то ему с колокольни видно.
    Вот видит бурсак: дьякон лошадей запряг, пахать поехал. А дьяконица его шмыг из дому и на попову пашню подалась. Увидел её поп, взял за белы руки, отвел в кусты.
      — Ага, – говорит себе бурсак.
    Пропустил ещё стаканчик, слез с колокольни. Да прямым ходом к дьякону.
      — Тебя батюшка звал скорее, – кланяется дьякону. – Да топор с собой велел взять. У него расхлябался клин у сохи, а топора нет.
    Взял дьякон топор, пошёл к попу.
    А бурсак забежал вперёд да как закричит:
      — Дьякон идёт с топором, тебя, батька, засечь хочет.
    Испугался поп, бросил дьяконицу, убежал. А жена того попа тоже к дьякону ходила.
    Вот видит бурсак: поп на пашню едет, а попадья к дьякону бежит. Увидел её дьякон, взял за белы руки, в кусты повёл.
    Бурсак и тут расстарался, слез с колокольни, побежал к попу.
      — Тебя, батюшка, дьякон к себе звал. Неможется ему.
      — Иду, иду, – говорит поп.
      — Да косу с собой прихвати, – говорит бурсак. – У дьякона собаки больно злы.
    Поп взвалил на плечо косу, пошёл к дьякону.
    А бурсак вперёд забежал да как крикнет:
      — Слышь, дьякон, поп к тебе идёт. Хочет тебя косой засечь.
    Дьякон, как увидел попа, что он с косой идёт, побежал от него что было мочи. А поп за ним бежит, остановиться просит, спрашивает, как его здоровье.
    На другой день дьякон попу и говорит:
      — Батька, а ведь это нам новый звонарь вредит. Давай его изведём.
      — Давай.
    Сговорились поп с дьяконом испортить лестницу на колокольне. Достали пилу, подпилили ступеньки.
    Бурсак полез наверх и сорвался.
      — Ну слава богу, – говорит дьякон попу, – кажись, помер. Теперь пойдём зароем его.
      — Сначала отпеть надо, – говорит поп.
      — Зачем отпевать? – сердится дьякон. – Сойдёт и так.
      — Нельзя, – говорит поп. – Али мы нехристи какие?
      — Нет, и так сойдёт, – упирается дьяк.
      — Нет, не сойдёт, – стоит на своём поп.
    Пока они спорили, бурсак-то и очухался. Лежит слушает. Наконец запихнули его в гроб, поставили в церковь. Запели поп с дьяконом на два голоса:
      — Со святыми упоко-ой!
    Тут, как на грех, вспучило у бурсака живот. Крепился бурсак, крепился, да и сил не стало. Как дунет вдруг в трубу свою иерихонскую.
    Поп даже кадило на пол выронил.
      — Эй, дьяк, – говорит, – ты, видать, взбесился.
      — Ты сам, батька, взбесился! – шипит дьяк. – Такое непотребство в церкви чинишь.
      — Я чиню? – рычит поп.
      — А я, что ли?
      — Ты и есть, – вопит поп.
    Да хвать дьякона за волосы. Дьякон тоже в долгу не остался, в бороду попу вцепился. Разодрались чуть ли не насмерть!
    А бурсак-звонарь встал тогда потихоньку из гроба, да и был таков.
    ++++++++++++++++++++

    Буря-богатырь Иван коровий сын. Сказка!!
.....
    В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король со своей королевою. Не имели они детей, а жили вместе годов до десяти, так что король послал по всем царям, по всем городам, по всем народам ; по чернети: кто бы мог полечить, чтоб королева забеременела?
    Съехались князья и бояры, богатые купцы и крестьяне. Король накормил их досыта, напоил всех допьяна и начал выспрашивать.
    Никто не знает, не ведает, никто не берётся сказать, от чего б королева могла плод понести. Только взялся крестьянский сын.
    Король вынимает и даёт ему полну горсть червонцев и назначает сроку три дня.
    Крестьянский сын взяться взялся, а что сказать ; того ему и во сне не снилося. Вышел он из города и задумался крепко.
    Попадается ему навстречу старушка:
      — Скажи мне, крестьянский сын, о чём ты задумался?
    Он ей отвечает:
      — Молчи, старая хрычовка, не досаждай мне!
    Вот она вперёд забежала и говорит:
      — Скажи мне думу свою крепкую. Я человек старый, все знаю.
    Он подумал:
      — За что я её избранил? Может быть, что и знает. – Вот, бабушка, взялся я королю сказать, от чего бы королева плод понесла. Да сам не знаю.
      — То-то! А я знаю. Поди к королю и скажи, чтоб связали три невода шёлковые. Которое море под окошком ; в нем есть щука златокрылая, против самого дворца завсегда гуляет. Когда поймает её король да изготовит, а королева покушает, тогда и понесёт детище.
    Крестьянский сын сам поехал ловить на море. Закинул три невода шёлковые ; щука вскочила и порвала все три невода. В другой раз кинул ; тож порвала.
    Крестьянский сын снял с себя пояс и с шеи шёлковый платочек, завязал эти невода, закинул в третий раз ; и поймал щуку златокрылую. Несказанно обрадовался, взял и понёс к королю.
    Король приказал эту щуку вымыть, вычистить, изжарить и подать королеве.
    Повара щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины выпила.
    Как скоро повара щуку изжарили, прибежала девка-чернавка, положила её на блюдо, понесла к королеве, да дорогой оторвала крылышко и попробовала. Все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и королева.
    Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.
    Чрез несколько времени приходит со скотного двора скотница, докладывает королю, что корова родила человека.
    Король весьма удивился. Не успел он принять эти речи, как бегут сказать ему, что девка-чернавка родила мальчика точь-в-точь как коровий сын. А вслед за тем приходят докладывать, что и королева родила сына точь-в-точь как коровий ; голос в голос и волос в волос.
    Чудные уродились мальчики! Кто растёт по годам, а они растут по часам. Кто в год ; они в час таковы, кто в три года ; они в три часа.
    Стали они на возрасте, заслышали в себе силу могучую, богатырскую, приходят к отцу-королю и просятся в город погулять, людей посмотреть и себя показать.
    Он им позволил, наказал гулять тихо и смирно и дал денег столько, сколько взять смогли.
    Пошли добрые молодцы: один назывался Иван-царевич, другой Иван девкин сын, третий Буря-богатырь Иван коровий сын. Ходили-ходили, ничего не купили.
    Вот Иван-царевич завидел стеклянные шарики и говорит братьям:
      — Давайте, братцы, купим по шарику да станем вверх бросать. Кто бросит выше, тот у нас будет старший.
    Братья согласились. Кинули жеребий ; кому бросать вперёд? Вышло Иван-царевичу.
    Он кинул высоко, а Иван девкин сын ещё выше, а Буря-богатырь коровий сын так закинул, что из виду пропал, и говорит:
      — Ну, теперь я над вами старший!
    Иван-царевич рассердился:
      — Как так! Коровий сын, а хочет быть старшим!
    На то Буря-богатырь ему отвечал:
      — Видно, так богу угодно, чтоб вы меня слушались.
    Пошли они путём-дорогою, приходят к Чёрному морю, в море клохчет гад. Иван-царевич говорит:
      — Давайте, братцы, кто этот гад уймёт, тот из нас будет большой!
    Братья согласились. Буря-богатырь говорит:
      — Унимай ты, Иван-царевич! Уймёшь ; будешь над нами старший.
    Он начал кричать, унимать, гад пуще разозлился. Потом начал унимать Иван девкин сын ; тоже ничего не сделал.
    А Буря-богатырь закричал да свою тросточку в воду бросил ; гаду этого как не бывало! И опять говорит:
      — Я над вами старший!
    Иван-царевич рассердился:
      — Не хотим быть меньшими братьями!
      — Ну так оставайтесь сами по себе! – сказал Буря-богатырь и воротился в своё отечество. А те два брата пошли ; куда глаза глядят.
    Король узнал, что Буря-богатырь один пришёл, и приказал посадить его в крепость. Не дают ему ни пить, ни есть трое суток.
    Богатырь застучал кулаком в каменную стену и закричал богатырским голосом:
      — Доложите-ка своему королю, а моему названому отцу, за что про что он меня не кормит? Мне ваши стены ; не стены, и решётки ; не решётки, захочу ; все кулаком расшибу!
    Тотчас докладывают все это королю. Король приходит к нему сам и говорит:
      — Что ты, Буря-богатырь, похваляешься?
      — Названый мой батюшка! За что про что ты меня не кормишь, трое суток голодною смертью моришь? Я не знаю за собой никакой вины.
      — А куда ты девал моих сыновей, а своих братьев?
    Буря-богатырь коровий сын рассказал ему, как и что было:
      — Братья живы-здоровы, ничем невредимы, а пошли ; куда глаза глядят.
    Король спрашивает:
      — Отчего же ты с ними не пошёл?
      — Оттого, что Ивану-царевичу хочется быть старшим, а по жеребью мне достается.
      — Ну хорошо! Я пошлю воротить их.
    Буря-богатырь говорит:
      — Никто, окромя меня, не догонит их. Они пошли в такие места ; в змеиные края, где выезжают из Чёрного моря три змея шести-, девяти- и двенадцатиглавые.
    Король начал его просить. Буря-богатырь коровий сын собрался во путь во дороженьку, взял палицу боевую и меч-кладенец и пошёл.
    Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шёл-шёл и догнал братьев близ Чёрного моря у калинового моста. У того моста столб стоит, на столбе написано, что тут выезжают три змея.
      — Здравствуйте, братцы
    Они ему обрадовались и отвечают:
      — Здравствуй, Буря-богатырь, наш старший брат!
      — Что, видно, не вкусно вам ; что на столбе написано?
    Осмотрелся кругом ; около моста избушка на курьих ножках, на петуховой головке, к лесу передом, а к ним задом.
    Буря-богатырь и закричал:
      — Избушка, избушка! Устойся да улягся к лесу задом, а к нам передом.
    Избушка перевернулась. Взошли в неё, а там стол накрыт, на столе всего много ; и кушаньев и напитков разных. В углу стоит кровать тесовая, на ней лежит перина пуховая.
    Буря-богатырь говорит:
      — Вот, братцы, если б не я, вам бы ничего этого не было.
    Сели, пообедали, потом легли отдохнуть. Вставши, Буря-богатырь сказывает:
      — Ну, братцы, сегодняшнюю ночь будет выезжать змей шестиглавый. Давайте кидать жеребий, кому караулить?
    Кинули ; досталось Ивану девкину сыну. Буря-богатырь ему и говорит:
      — Смотри же, выскочит из моря кувшинчик и станет перед тобою плясать, ты на него не гляди, а возьми наплюй на него, да и разбей.
    Девкин сын как пришёл, так и уснул. А Буря-богатырь, зная, что его братья ; люди ненадёжные, сам пошёл. Ходит по мосту да тросточкой постукивает.
    Вдруг выскочил перед ним кувшинчик, так и пляшет. Буря-богатырь наплевал-нахаркал на него и разбил на мелкие части.
    Тут утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, море всколыхалось ; лезет чудо-юда, мосальская губа: змей шестиглавый. Свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
    Конь бежит, только земля дрожит, из-под ног ископыть по сенной копне летит, из ушей и ноздрей дым валит.
    Чудо-юда сел на него и поехал на калиновый мост. Конь под ним спотыкается.
      — Что ты, воронье мясо, спотыкаешься: друга слышишь али недруга?
    Отвечает добрый конь:
      — Есть нам недруг ; Буря-богатырь коровий сын.
      — Врёшь, воронье мясо! Его костей сюда ворона в пузыре не занашивала, не только ему самому быть!
      — Ах ты, чудо-юда! – отозвался Буря-богатырь коровий сын, – ворона костей моих не занашивала, я сам здесь погуливаю.
    Змей его спрашивает:
      — Зачем ты приехал? Сватать моих сестёр али дочерей?
      — Нет, брат, в поле съезжаться ; родней не считаться. Давай воевать.
    Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся ; три головы ему снёс, в другой раз остальные снёс.
    Взял туловище рассёк, да и в море бросил, головы под калиновый мост спрятал, а коня привязал к ногам девкину сыну, меч-кладенец положил ему в головы. Сам пошёл в избушку и лёг спать, как ни в чем не бывал.
    Иван девкин сын проснулся, увидел коня и очень обрадовался, сел на него, поехал к избушке и кричит:
      — Вот Буря-богатырь не велел мне смотреть на кувшинчик, а я посмотрел, так господь и коня мне дал!
    Тот отвечает:
      — Тебе дал, а нам ещё посулил!
    На другую ночь доставалось Ивану-царевичу караулить. Буря-богатырь и ему то же сказал об кувшинчике.
    Царевич стал по мосту похаживать, тросточкой постукивать ; выскочил кувшинчик и начал перед ним плясать. Он на него засмотрелся и заснул крепким сном.
    А Буря-богатырь, не надеясь на брата, сам пошёл. По мосту похаживает, тросточкой постукивает ; выскочил кувшинчик, так и пляшет.
    Буря-богатырь наплевал-нахаркал на него и разбил вдребезги.
    Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, море всколыхалось ; лезет чудо-юда, мосальская губа. Свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
    Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет. Стал перед ним как вкопанный.
    Сел на него чудо-юда змей девятиглавый, поехал на калиновый мост. На мост въезжает, под ним конь спотыкается.
    Бьёт его чудо-юда по крутым бёдрам:
      — Что, воронье мясо, спотыкаешься ; слышишь друга али недруга?
      — Есть нам недруг ; Буря-богатырь коровий сын.
      — Врёшь ты! Его костей ворона в пузыре не занашивала, не только ему самому быть!
      — Ах ты, чудо-юда, мосальская губа! – Отозвался Буря-богатырь. – Сам я здесь другой год разгуливаю.
      — Что же, Буря-богатырь, на сёстрах моих али на дочерях сватаешься?
      — В поле съезжаться, родней не считаться. Давай воевать!
    Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся ; три головы, как кочки, снёс. В другой размахнулся ; ещё три головы снёс. А в третий и остальные срубил.
    Взял туловище, рассёк да в Чёрное море бросил, головы под калиновый мост запрятал, коня привязал к ногам Ивана-царевича, а меч-кладенец положил ему в головы. Сам пошёл в избушку и лёг спать, как ни в чём не бывало.
    Утром Иван-царевич проснулся, увидел коня ещё лучше первого, обрадовался, едет и кричит:
      — Эй, Буря-богатырь, не велел ты мне смотреть на кувшинчик, а мне бог коня дал лучше первого.
    Тот отвечает:
      — Вам бог дал, а мне только посулил!
    Подходит третья ночь, сбирается Буря-богатырь на караул. Поставил стол и свечку, воткнул в стену ножик, повесил на него полотенце, дал братьям колоду карт и говорит:
      — Играйте, ребята, в карты, да меня не забывайте. Как станет свеча догорать, а с этого полотенца будет в тарелке кровь прибывать, то бегите скорей на мост, ко мне на подмогу.
    Буря-богатырь по мосту похаживает, тросточкой постукивает ; выскочил кувшинчик, так и пляшет. Он на него наплевал-нахаркал и разбил на мелкие части.
    Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, море всколыхалось ; лезет чудо-юда, мосальская губа: змей двенадцатиглавый. Свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
    Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет. Прибежал и стал перед ним как вкопанный.
    Чудо-юда сел на него и поехал. Въезжает на мост, конь под ним спотыкается.
      — Что ты, воронье мясо, спотыкаешься? Или почуял недруга?
      — Есть нам недруг ; Буря-богатырь коровий сын.
      — Молчи, его костей сюда ворона в пузыре не занашивала!
      — Врёшь ты, чудо-юда, мосальская губа! Я сам здесь третий год погуливаю.
      — Что же, Буря-богатырь, на моих сёстрах али дочерях хочешь жениться?
      — В поле съезжаться ; родней не считаться. Давай воевать.
      — А, ты убил моих двух братьев, так думаешь и меня победить!
      — Там что бог даст! Только послушай, чудо-юда, мосальская губа, ты с конём, а я пешком. Уговор лучше всего: лежачего не бить.
    Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся ; и сразу снёс три головы. В другой разошёлся ; змей его сшиб.
    Богатырь кричит:
      — Стой, чудо-юда! Уговор был: лежачего не бить.
    Чудо-юда дал ему справиться. Тот встал ; и сразу три головы полетели, как кочки.
    Начали они биться, несколько часов возились, оба из сил выбились. У змея ещё три головы пропали, у богатыря палица лопнула.
    Буря-богатырь коровий сын снял с левой ноги сапог, кинул в избушку ; половину её долой снёс, а братья его спят, не слышат. Снял с правой ноги сапог, бросил ; избушка по бревну раскатилася, а братья всё не просыпаются.
    Буря-богатырь взял обломок палицы, пустил в конюшню, где два жеребца стояли, и выломил из конюшни дверь. Жеребцы прибежали на мост и вышибли змея из седла вон.
    Тут богатырь обрадовался, подбежал к нему и отсек ему остальные три головы. Змеиное туловище рассёк да в Чёрное море кинул, а головы под калиновый мост засунул.
    После взял трёх жеребцов, свёл в конюшню, а сам под калиновый мост спрятался, на мосту и кровь не подтёр.
    Братья поутру проснулись, смотрят ; избушка вся рассыпалась, тарелка полна крови. Вошли в конюшню ; там три жеребца. Удивляются, куда делся старший брат? Искали его трое суток ; не нашли, и говорят промеж себя:
      — Видно, они убили друг друга, а тела их пропали. Поедем теперь домой!
    Только что коней оседлали, приготовились было ехать, Буря-богатырь проснулся и выходит из-под моста:
      — Что же вы, братцы, товарища своего покидаете? Я вас от смерти избавлял, а вы все спали и на помочь ко мне не приходили.
    Тут они пали перед ним на колени:
      — Виноваты, Буря-богатырь, большой наш брат!
      — Бог вас простит!
    Пошептал он над избушкою:
      — Как прежде была, так и ныне будь!
    Избушка явилась по-прежнему ; и с кушаньем и с напитками.
      — Вот, братцы, пообедайте, а то без меня, чай, замерли. А потом и поедем.
    Пообедали и поехали в путь в дорожку. Отъехавши версты две, говорит Буря-богатырь коровий сын:
      — Братцы! Я забыл в избушке плёточку. Поезжайте шажком, пока я за нею слетаю.
    Приехал он к избушке, слез с своего коня, пустил его в заповедные луга:
      — Ступай, добрый конь, пока не спрошу тебя.
    Сам оборотился мушкой, полетел в избушку и сел на печку.
    Немного погодя пришла туда баба-яга и села в передний угол. Приходит к ней молодая невестка:
      — Ах, матушка, вашего сына, а моего мужа, погубил Буря-богатырь Иван коровий сын. Да я отсмею ему эту насмешку: забегу вперёд и пущу ему день жаркий, а сама сделаюсь зелёным лугом. В этом зелёном лугу оборочусь я колодцем, в этом колодце станет плавать серебряная чарочка. Да ещё оборочусь я тесовой кроваткою. Захотят братья лошадей покормить, сами отдохнуть и воды попить. Тут-то и разорвёт их по макову зёрнышку!
    Говорит ей матка:
      — Так их, злодеев, и надобно!
    Приходит вторая невестка:
      — Ах, матушка, вашего сына, а моего мужа, погубил Буря-богатырь Иван коровий сын. Да я отсмею ему эту насмешку: забегу наперёд, оборочусь прекрасным садом, через тын будут висеть плоды разные ; сочные, пахучие! Захотят они сорвать, что кому понравится. Тут-то их и разорвёт по макову зёрнышку!
    Отвечает ей матка:
      — И ты хорошо вздумала.
    Приходит третья, меньшая невестка.
      — Ах, матушка, погубил Буря-богатырь Иван коровий сын вашего сына, а моего мужа. Да я отсмею ему эту насмешку: оборочусь старой избушкою. Захотят они обночевать в ней, только взойдут в избушку ; тотчас и разорвёт их по макову зёрнышку!
      — Ну, невестки мои любезные, если вы их не сгубите, то завтрашний день сама забегу наперёд, оборочусь свиньёю и всех троих проглочу.
    Буря-богатырь, сидя на печи, выслушал эти речи, вылетел на улицу, ударился оземь и сделался опять молодцем, свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
    Конь бежит, земля дрожит. Буря-богатырь сел на него и поехал. Навязал на палочку мочалочку, догоняет своих товарищей и говорит им:
      — Вот, братцы, без какой плёточки я жить не могу!
      — Эх, брат, за какою дрянью ворочался! Съехали бы в город, купили бы новую.
    Вот едут они степями, долинами. День такой жаркий, что терпенья нет, жажда измучила! Вот и зелёный луг, на лугу трава муравая, на траве кровать тесовая.
      — Брат Буря-богатырь, давай лошадей накормим на этой травке и сами отдохнём на тесовой кроватке. Тут и колодезь есть ; холодной водицы попьём.
    Буря-богатырь говорит своим братьям:
      — Колодезь стоит в степях и в далях. Никто из него воды не берёт, не пьёт.
    Соскочил с своего коня доброго, начал этот колодезь сечь и рубить ; только кровь брызжет. Вдруг сделался день туманный, жара спала, и пить не хочется.
      — Вот видите, братцы, какая вода настойчивая, словно кровь.
    Поехали они дальше. Долго ли, коротко ли ; едут мимо прекрасного сада.
    Говорит Иван-царевич старшему брату:
      — Позволь нам сорвать по яблочку.
      — Эх, братцы, сад стоит в степях, в далях. Может быть, яблоки-то старинные да гнилые. Коли съешь ; ещё хворь нападет. Вот я пойду посмотрю наперёд!
    Сошёл он в сад и начал сечь и рубить, перерубил все деревья до единого.
    Братья на него рассердились, что по-ихнему не делает.
    Едут они путём-дорогою, пристигает их тёмная ночь. Подъезжают к одной хижине.
      — Брат Буря-богатырь, вишь, дождик заходит, давай обночуем в этой хижинке.
      — Эх, братцы, лучше раскинем палатки и в чистом поле обночуем, чем в этой хижине. Эта хижина старая, взойдём в неё ; она нас задавит. Вот я сойду да посмотрю.
    Сошел он в эту избушку и начал рубить её ; только кровь прыщет!
      — Сами видите, какая эта избушка ; совсем гнилая! Поедемте, лучше вперёд.
    Братья ворчат про себя, а виду не подают, что сердятся. Едут дальше. Вдруг дорога расходится надвое. Буря-богатырь говорит:
      — Братцы, поедемте по левой дороге.
    Они говорят:
      — Поезжай куда хочешь, а мы с тобой не поедем.
    И поехали они вправо, а Буря-богатырь влево.
    Приезжает Буря-богатырь Иван коровий сын в деревню. В этой деревне двенадцать кузнецов работают. Вот он крикнул-свистнул молодецким посвистом, богатырским покриком:
      — Кузнецы, кузнецы! Подите все сюда.
    Кузнецы услыхали, все двенадцать к нему прибежали:
      — Что тебе угодно?
      — Обтягивайте кузницу жалезным листом.
    Они кузницу духом обтянули.
      — Куйте, кузнецы, двенадцать прутьев жалезных да накаливайте клещи докрасна! Прибежит к вам свинья и скажет: кузнецы, кузнецы, подайте мне виноватого. Не подадите мне виноватого, я вас всех и с кузницей проглочу! А вы скажите: ах, матушка свинья, возьми от нас этого дурака, он давно надоел нам. Только высунь язык в кузницу, так мы его на язык тебе посадим.
    Только успел Буря-богатырь им приказ отдать, вдруг является к ним свинья большущая и громко кричит:
      — Кузнецы, кузнецы! Подайте мне виноватого.
    Кузнецы все враз отвечали:
      — Матушка свинья, возьми ты от нас этого дурака, он нам давно надоел. Только высунь язык в кузницу, мы тебе на язык его и посадим.
    Свинья была проста, недогадлива, высунула язык на целую сажень. Буря-богатырь схватил её за язык горячими клещами и вскричал кузнецам:
      — Возьмите прутья жалезные, катайте её хорошенечко!
    До тех пор её колотили, пока ребра оголились.
      — А ну, – сказал Буря-богатырь, – возьмите-ка её подержите: дайте я её попотчую!
    Схватил он жалезный прут, как ударит её ; так все ребра пополам. Взмолилась ему свинья:
      — Буря-богатырь, пусти мою душеньку на покаяние.
    Буря-богатырь говорит:
      — А зачем моих братьев проглотила?
      — Я твоих братьев сейчас отдам.
    Он схватил её за уши. Свинья харкнула ; и выскочили оба брата и с лошадьми. Тогда Буря-богатырь приподнял её и со всего размаху ударил о сырую землю. Свинья рассыпалась аредом.
    Говорит Буря-богатырь своим братьям:
      — Видите ли, глупцы, где вы были?
    Они пали на колени:
      — Виноваты, Буря-богатырь коровий сын!
      — Ну, теперь поедемте во путь во дороженьку. Помехи нам никакой не будет.
    Подъезжают они к одному царству ; к индейскому королю, и раскинули в его заповедных лугах палатки.
    Король поутру проснулся, поглядел в подзорную трубу, увидал палатки и призывает к себе первого министра:
      — Поди, братец, возьми с конюшни лошадь, поезжай в заповедные луга и узнай, что там за невежи приехали, без моего позволения палатки раскинули и огни разложили в моих заповедных лугах?
    Приехал министр и спрашивает:
      — Что вы за люди, цари ли царевичи, или короли-королевичи, или сильномогучие богатыри?
    Отвечает Буря-богатырь коровий сын:
      — Мы сильномогучие богатыри, приехали на королевской дочери свататься. Доложи своему королю, чтоб отдавал свою дочь за Ивана-царевича в супружество. А коли не отдаст дочери ; чтобы высылал войско.
    Спрашивает король у своей дочери, пойдёт ли она за Ивана-царевича?
      — Нет, батюшка, я за него идти не хочу. Высылайте войско.
    Сейчас в трубы затрубили, в тимпаны забили, войско скопилось и отправилось в заповедные луга. Столько выпало войска, что Иван-царевич и Иван девкин сын испугались.
    В то время Буря-богатырь коровий сын варил пустоварку к завтраку и мешал поварёшкой эту кашицу. Вышел, как махнул поварешкою4 ; так половину войска и положил. Вернулся, помешал кашицу, вышел да махнул ; и другую половину на месте положил, только оставил одного кривого да другого слепого.
      — Доложите, – говорит, – королю, чтобы выдавал свою дочь Марью-королевну за Ивана-царевича замуж. А не отдаст, так войско бы высылал, да и сам выезжал.
    Кривой и слепой приходят к своему королю и говорят:
      — Государь! Буря-богатырь приказал тебе доложить, чтобы отдавал свою дочь за Ивана-царевича в замужество. А сам-то он больно сердит был, всех нас поварёшкою перебил.
    Приступал король к своей дочери:
      — Дочь моя любезная! Ступай за Ивана-царевича замуж.
    Дочь ему отвечает:
      — Делать нечего, надо будет идти за него. Прикажи, батюшка, за ним карету послать.
    Король тотчас карету послал, а сам у ворот стоит-дожидается.
    Иван-царевич приехал с обоими братьями. Король принял их с музыкой, с барабанным боем, учтиво и ласково, посадил за столы дубовые, за скатерти браные, за ества сахарные, за питья медвяные.
    Тут Буря-богатырь шепнул Ивану-царевичу:
      — Смотри, Иван-царевич, королевна подойдёт и спросится у тебя: позволь мне уйти на один часок! – а ты скажи: ступай хоть на два!
    Посидевши несколько времени, подходит королевна к Ивану-царевичу и говорит:
      — Позволь мне, Иван-царевич, выйти в другую горницу ; переодеться.
    Иван-царевич отпустил её. Она вышла из комнат вон, а Буря-богатырь за ней взади тихим шагом идёт.
    Королевна ударилась о крыльцо, оборотилась голубкою и полетела на море. Буря-богатырь ударился оземь, оборотился соколом и полетел за ней следом.
    Королевна прилетела на море, ударилась оземь, оборотилась красной девицей и говорит:
      — Дедушка, дедушка, золотая головушка, серебряная бородушка! Поговорим-ка с тобою.
    Дедушка высунулся из синя моря:
      — Что тебе, внученька, надобно?
      — Сватается за меня Иван-царевич. Не хотелось бы мне за него замуж идти, да все наше войско побито. Дай мне, дедушка, с твоей головы три волоска. Так я покажу Ивану-царевичу: узнай-де, Иван-царевич, с какого корешка эта травка?
    Дедушка дал ей три волоска. Она ударилась оземь, оборотилась голубкой и полетела домой. А Буря-богатырь ударился оземь, оборотился такой же девицей и говорит:
      — Дедушка, дедушка! Выйди ещё, поговори со мною, – позабыла тебе словечко сказать.
    Только дедушка высунул из воды свою голову, Буря-богатырь схватил и сорвал ему голову, ударился оземь, оборотился орлом и прилетел во дворец скорей королевны.
    Вызывает Ивана-царевича в сени:
      — На тебе, Иван-царевич, эту голову. Подойдёт к тебе королевна, покажет три волоса: узнай-де, Иван-царевич, с какого корешка эта травка? Ты и покажь ей голову.
    Вот подходит королевна, показывает Ивану-царевичу три волоса:
      — Угадай, царевич, с какого корешка эта травка? Если узнаешь, то пойду за тебя замуж, а не узнаешь ; не прогневайся!
    А Иван-царевич вынул из-под полы голову, ударил об стол:
      — Вот тебе и корень!
    Королевна сама про себя подумала:
      — Хороши молодцы!
    Просится:
      — Позволь, Иван-царевич, пойти переодеться в другой горнице.
    Иван-царевич её отпустил. Она вышла на крыльцо, ударилась оземь, оборотилась голубкою и опять полетела на море.
    Буря-богатырь взял у царевича голову, вышел на двор, ударил эту голову об крыльцо и говорит:
      — Где прежде была, там и будь!
    Голова полетела, прежде королевны на место поспела и срослась с туловищем.
    Королевна остановилась у моря, ударилась оземь, оборотилась красной девицей:
      — Дедушка, дедушка! Выйди, поговори со мною.
    Тот вылезает:
      — Что, внученька, тебе надобно?
      — Никак твоя голова там была?
      — Не знаю, внученька! Никак я крепко спал.
      — Нет, дедушка, твоя голова была там.
      — Знать, как была ты в последний раз да хотела мне словечко молвить, в тепоры, видно, мне и сорвали голову.
    Ударилась она оземь, оборотилась голубкою и полетела домой. Переоделась в другое платье, пришла и села с Иваном-царевичем рядом.
    На другой день поехали они к венцу закон принять. Как скоро от венца приехали, Буря-богатырь повёл Ивана-царевича показывать, где ему спальня приготовлена, подаёт ему три прута: один жалезный, другой медный, а третий оловянный, и говорит:
      — Коли хочешь быть жив, позволь мне лечь с королевною на твоё место.
    Царевич согласился. Повел король молодых в постель укладывать.
    В то время Буря-богатырь коровий сын сменил царевича и как лёг, так и захрапел. Наложила королевна на него ногу, наложила и другую, потом взгребла подушку и начала его душить.
    Буря-богатырь выскочил из-под неё, взял жалезный прут и начал её бить. До тех пор бил, пока весь прут изломал. Потом принялся за медный, и тот весь изломал. После медного начал бить оловянным.
    Замолилась королевна, великими клятвами заклялась, что не станет этаких дел делать.
    Поутру встал Буря-богатырь, пошёл к Ивану-царевичу:
      — Ну, брат, ступай, посмотри, как твоя жена у меня выучена: которые были приготовлены три прута, все об неё изломал. Теперь живите благополучно, любите друг друга и меня не забывайте.
    ++++++++++++++++++++

    Бухтан Бухтанович. Сказка!!
......
    А при царе Горохе было здесь поле. В поле стояла печь. На печи лежал Бухтан Бухтанович.
    Всего добра у него было - петушок да курочка.
    Курочка Бухтану Бухтановичу яички приносила, петушок по утрам побудку ему кукарекал, да без толку: любил поспать Бухтан Бухтанович.
    Так и жили.
    Как-то ночью просыпается Бухтан Бухтанович: криком кричит петушок. Глянул с печки вниз: ой! Лисичка петуха ухватила, до курочки дотягивается.
    Спрыгнул Бухтан Бухтанович с печи - задрожала земля. Успел-таки богатырь, схватил лисичку за заднюю лапу.
      — Разбойница, – говорит, – мало тебе зайцев да мышей лесных гонять.
      — Ах, – отвечает лисичка, – отпусти меня, Бухтан Бухтанович, не губи. Что хочешь - обо всем проси.
    Задумался тут Бухтан Бухтанович. О чём просить? Вроде все есть.
      — А не выдашь ли ты, лиска, за меня царевну?
      — Как не выдать, – отвечает лисица. – А есть у тебя деньги?
      — Есть, – говорит Бухтан Бухтанович, – да всего один пятачок.
      — Подавай его сюда!
    Лисица разменяла пятак на мелкие копейки, пришла к царю и говорит:
      — Царь-государь! Дай кружечку, надобно нам у Бухтана Бухтановича деньги смерить.
    Дал царь ей кружечку. Пришла лиска домой, мазнула копейку мёдом и прилепила на дно кружки.
    Несёт царю обратно:
      — Царь-государь! Мало Бухтану Бухтановичу кружечки. Дай ему мисочку - деньги смерить.
    Удивился царь: живёт в его царстве богач, а никому и невдомёк.
    Дал лисе мисочку. Она и к мисочке мёдом копейки приклеила.
    Несёт обратно:
      — Царь-государь! Не дашь ли Бухтану Бухтановичу вёдрышко - деньги смерить?
    Кликнул царь, принесли слуги самое большое ведро.
      — Ну этого-то хватит твоему Бухтану Бухтановичу?
      — Поглядим, – говорит лисичка, – загадывать не буду.
    Возвратила лиса царю ведрышко, к донышку опять две копейки прилепила.
      — Спасибо, – говорит, – царь-государь. А я к тебе за добрым делом: отдай дочь свою за Бухтана Бухтановича.
      — Покажи мне жениха своего, богача невиданного, – отвечает царь.
    Побежала лисичка к Бухтану Бухтановичу.
      — Одевайся, – говорит, – к царю пойдём свататься.
    Пошли они по полю, по дороге, дошли до речки. Стали переходить её по мостику - лисичка Бухтана Бухтановича и пихнула под локоток.
    Свалился Бухтан Бухтанович в самую тину.
    Подбежала к нему лисичка.
      — Что ты, что ты, Бухтан Бухтанович!
    Лапками всплёскивает, ещё пуще Бухтана Бухтановича грязью измазывает.
      — Посиди здесь, – говорит, – я к царю сбегаю.
    Прибежала к царю и говорит:
      — Царь-государь! Шли мы с Бухтаном Бухтановичем по твоему мостику - мостик скверный такой! – не остереглись, свалились.
    Бухтан Бухтанович в грязной одёже пред царские очи не предстанет.
      — Не дашь ли ему лишнее штаны да кафтан?
    Царь дал тогда лисе свой ежедневный наряд, она побежала, переодела Бухтана Бухтановича.
    Пришли они во дворец.
    У царя стул золочёный, на столе лебеди жареные, языки соловьиные, штофы медовые - чем не порадуешь дорогого гостя? А Бухтан Бухтанович никуда не глядит, все только на себя, – отроду не видел он такого платья!
    Царь и моргнул лисице:
      — Лиска, что это Бухтан Бухтанович-то никуда не глядит, как на себя?
    Лисочка ему и шепчет:
      — Царь-государь! Ему стыдно, что на нем такое платье: он отроду такого плохого не нашивал. Дай ему платье то, которое носишь ты в пасху.
    А сама говорит Бухтану Бухтановичу на ушко:
      — Не гляди на себя!
    Тут Бухтан Бухтанович на царский стул золочёный уставился.
    Царь лиске шепчет:
      — Лиска, что это Бухтан Бухтанович на стул мой глядит?
      — Ах, царь, – отвечает лисочка, – у него такие стулья только в бане стоят.
    Царь стул за дверь - хлоп! Лисочка опять шепчет Бухтану Бухтановичу:
      — О сватовстве говори!
    Ну, стали они толковать о царевне да о сватовстве. Быстро столковались: царь и рад-радёхонек за такого богача дочку просватать. Ну, свадьбу сыграли: долго ли у царя? Ни пива варить, ни вина курить - все готово.
    Бухтану Бухтановичу три корабля нагрузили и поехали домой на кораблях.
    Увидал Бухтан Бухтанович в поле свою печь и кричит:
      — Лисичка! Вон моя печь стоит! А она ему:
      — Молчи, Бухтан Бухтанович, стыдно!
    Спрыгнула лисичка, впереди по берегу бежит. Взбежала лисичка на гору, видит - стоит там терем каменный. В сенях тихо, нет никого, а в палатах лежит-протянулся Змей Змеевич, сидит на печном столбе Ворон Воронович, и по печке Кот Котович вышагивает.
    Лисичка вбежала, заохала, всех напугала:
      — Что ж вы тут сидите, звери неразумные! Едет царь с огнём, царица с молнией, сожгут терем, спалят и вас.
      — Куда нам спрятаться, лисичка? – всполошились хозяева.
      — Кот Котович, иди в бочку! Ворон Воронович, полезай в ступу! Змей Змеевич, ступай сюда!
    Заперла лиса в бочке Кота Котовича, закрыла в ступе Ворона Вороновича, а Змея Змеевича веничком в мусор смела и совочком прикрыла.
    Приплыл на корабле Бухтан Бухтанович с молодою женой. А лисичка навстречу:
      — Добро пожаловать! Ах, у нас маленечко не прибрано!
    Выкинули слуги за ворота бочку, да ступу, да совок с мусором.
    А Бухтан Бухтанович перевёз в терем печку, петушка да курочку, и лисичку у себя жить оставил.
    Так и жил-поживал, добра наживал, там царил-властвовал, там и жизнь свою скончал.
    ++++++++++++++++++++

    Бык, баран, гусь и петух. Сказка!!
.....
    Жил-был старик со старухой, и у них был бык, был баран, гусь и петух.
    Пришла холодная зима, так крепко заморозило: всем им под сараем лежать холодно.
    Вот бык пошёл к барану.
      — Баран, баран, айда избу рубить!
      — Да не пойду я избу рубить! Я лучше у хозяина под сараем пролежу.
    Пошёл бык к гусю.
      — Гусь, пойдём избу рубить!
      — Нет, не пойду. Я лучше у хозяина на одной ноге под сараем простою.
    Пошёл бык к петуху.
      — Петух, петух! Аида избу рубить!
      — Нет, я лучше у хозяина на нашесте просижу.
    Звал, звал бык ; никто найдёт, и пошёл и срубил избу один, на волчьей тропе, и печку склал. Затопил, полёживает перед печкой, погревается.
    Наутро ещё сильнее мороз. Барана мороз так пробрал: побежал он в лес, к быку, подбежал к избе.
      — Бя! Бя! Бык! Бык! Пусти меня в избу!
      — Я тебя звал, ты хотел у хозяина на соломе пролежать.
      — Осерчаю, – говорит баран, – все углы распыряю!
    Бык подумал, подумал:
      — Без углов изба будет холодна. Ну, иди!
    Баран вбежал, перед печкой на лавочку лёг. Малость погодя гусь летит.
      — Гагак! Гагак! Бык, пусти меня в избу!
      — Я тебя звал, ты хотел у хозяина на одной ноге стоять ; там и стой!
      — Мох весь из стен вытереблю.
      — Ну, иди и ты.
    Гусь прямо на лавочку в чулан, посиживает.
    Летит петух.
      — Кукурику, бык! Пусти меня в избу!
      — Я тебя звал ; ты хотел у хозяина на нашестах просидеть. Там и сиди!
      — Если не пустишь ; с настойки землю всю срою!
      — Ну, ступай тогда!
    Петух влетел, прямо на брус. Сидит на брусу.
    Идут волки, остановились и испугались. Что на ихней тропе за изба? Кто в ней живёт ; не знай.
    Стали конаться, кому в неё идти. Досталось самому старейшему волку. Волк взошёл, встал у порожку.
    Вот бык как вскочил, скосился да рогами-то его к стене-то и припёр. А баран разбежится да бац, да бац его по бокам-то. А гусь-то его все щипком да за зад, весь зад ему в кровь изорвал. А петух бегает по брусу, да и кричит:
      — А вот как да кудак, да подайте сюда! Здесь у меня ножищи, здесь у меня и ужищи, здесь я его зарежу, здесь я его подвешу!
    Вот волк кое-как вырвался и ; айда бежать к своим товарищам. К ним подбежал, ещё дальше убежал. Они кричат:
      — Брат, брат! Постой, постой!
    Остановился волк и стал им рассказывать, что с ним было:
      — Вошёл я в избёнку, встал я у порожку, вскочил мужичище, в чёрном чапанище, да меня ухватом-то к стенке-то и припёр, а помимо того мужичишка, в сереньком чапанишке да всё меня обухом-то да по бокам-то! А ещё помимо того, в беленьком камзолишке, всё меня щипцами. А ещё помимо того, в красненьком халатишке, бегает по брусу, да и кричит:
        ; А вот как да кудак, да подайте сюда! Здесь у меня ножищи, здесь у меня и ужищи, здесь я его зарежу, здесь я его подвешу!
      — Кабы они меня ему подали ; он зарезал бы меня там и повесил!
    Бросили волки эту сокму-дорожку волчиную и не стали тут ходить, поискали себе другую, а бык, баран, гусь да петух жить в избе так остались.
    ++++++++++++++++++++

    Бык. Один парень пошёл на рыбалку и припозднился. Сказка. Быличка!!
.....
    Один парень пошёл на рыбалку и припозднился. Солнце село, и он собрался наконец домой.
    А люди говорили, что на том месте водила живёт, который людей водит.
    Стало быть, пошёл наш парень домой, да и заблудился, хотя недалеко от дома был. Плутал, плутал. Вдруг к нему старичок подходит, седой весь, в рваной одежде, с бородой:
      — Пойдём со мной. Я тебя выведу.
    Потом говорит парню:
      — Одет ты как-то не по-нашему.
    Да так заставил парня переодеться, что вся одежда задом наперёд оказалась.
    А был это не кто иной, как сам Водила. И вот ходят они вдвоём, ходят. Парень проголодался и просит дать поесть. А Водила, тем временем, вывел его на дорогу, хотя парень её не видит, показывает на конский помет и говорит:
      — Бери, ешь румяные булочки.
    Парень и напихал полные карманы. Так всю ночь и проблудили. А как заря стала заниматься, Водила говорит:
      — Я к тебе каждый вечер приходить буду. Как услышишь, что бык мычит, знай ; это я.
    И когда этот парень очнулся, то увидел, что плутал совсем рядом с селом. Его нашли, привели домой. А он ничего не говорит, только плачет.
    А когда бык замычал, парень подбежал к матери и кричит:
      — Держите, держите меня!
    Бык ещё несколько раз приходил.
    Только после того, как парня знахари заговорили, перестал бык тот приходить.
    ++++++++++++++++++++