Стихи о стихах

Вдруг надумала отметить сегодняшний День поэзии тематической подборкой...

***
Моя душа – как скороварка:
Лишь суетливый день затих,
Закрою в ней его подарки,
А утром вынимаю стих.

***
Уткнувшись в запотевшее стекло,
Вновь благодарно принимаю сроки.
Ведь там, на улице, уже давно светло,
И видно, как в тумане зябнут строки.

Ладонью влагу вытру со стекла
И запишу, что угадало сердце,
Пока река поэзии текла
За тихо отворившеюся дверцей.

***
А  меня поутру разбудила кукушка.
И пока наводила на лице я красу,
Я по счёту десятую нынче веснушку
С удивленьем нашла у себя на носу.

Значит, снова живём, миновав лихолетье,
Значит, снова жуём свой проверенный хлеб.
Пусть летят над Землёй за столетьем столетья
И удел человечий, как прежде, нелеп.

Но вот так среди горечи плотских метаний
Вдруг рассветное снова услышишь «ку-ку!»,
И проснёшься, и, бодрый по-юному, встанешь,
И возьмёшь карандаш, и запишешь строку…

***
Храни же, ангел мой, меня,
Покуда песня льётся.
Нечасто среди бела дня
Такое удаётся –
Чтоб мир затих и не дышал,
Склонившись в уваженье,
И даже ветер не мешал
И прекратил движенье,
Пока рождаются слова –
Родные братья звёздам,
И кружит в счастье голова,
И веровать – не поздно.

***
Для сочинения стиха
Достаточно мне километра,
Дорога, ровна и суха,
И - чтоб ни дуновенья ветра…
Тогда услышится в тиши,
Как тонко тинькает синица
И осыпает снег с вершин
В глуши лесной большая птица.
Припомнится и, как в ночи
Плясали зайцы на поляне,
Пока сова не прокричит
И тонкий месяц не проглянет.
Воскреснут в памяти опять
Озоном дышащие зори,
Густые выводки опят,
Бельё на стареньком заборе,
И коростель в сырой траве,
Охрипший от ночного крика,
И у тебя на рукаве –
Засохший листик повилики…

Когда б душой не роговеть,
Набор для счастья невеликий
Сумел бы каждого согреть
И превратил бы лица в лики.
Но жаль: народец нынче строг,
Себя считает каждый мэтром.
И только мне для этих строк
Вполне хватило километра!

***
Гармонизируй, ладная строка,
Души моей уставшие просторы,
Разлейся, как долинная река,
И напои увянувшие поры.

На заливных покинутых лугах
Пусть отродятся старые коренья,
И донесут сказанья о богах
Рождённые во мне стихотворенья.

Я чую их подземные толчки
И покоряюсь ненасытной доле
Нести их вам, как из лесу сморчки
Тащу с восторгом по весне в подоле.

***
Я живу на разрыв между лесом и строчкой,
Между ночью и днём, между сыном и дочкой,
Между прежней судьбою и той, что родится,
Между явью дневною и тем, что приснится.

Я живу на разрыв и вам тайну открою,
Что когда-то я в мир все окошки закрою,
И усядусь работать, работать, работать,
До дрожания рук, до душевного пота.

А другим чтоб не видеть окровавленных строчек,
Я их слёзно омою молчаливою ночью
И на тябло сложу, чтобы их освятило,
Чтобы людям потом долго-долго светило

То, что было опорой мне в долгой дороге,
Когда ныли и ныли уставшие ноги,
Когда ехали мимо богатые дроги
С седоками, забывшими в спешке о Боге.

***
Не верь чужим словам.
Произнеси своё.
И пусть оно задержит ту минуту,
Когда зарёю ранней окоём
Под небом закраснеется прогнутым.

Такого мига не было ещё,
И никогда такой не повторится.
Укрыта старым сереньким плащом,
Рассветно зашевелится станица.

Потянутся колодцы-журавли,
Готовясь клювы погрузить в прохладу…
Ты тихим звукам трепетно внемли
И всё запоминай, поскольку – надо!

Впервые на луга падёт роса
И бликами взыграет под ногами.
И деловито старая оса
Направится гудеть над берегами,

Разыскивая в юбочках цветов
Запасы благодатного нектара.
Не оставляя в небесах следов,
Промчатся молча облаков отары.

И брызнут долгожданные лучи,
Подхваченные хором птичьих трелей…
Останови дыханье и молчи.
Когда-то до тебя вот так смотрели

В лицо рассвета предки. И слова
Пытались тоже находить тревожно.
И счастливо кружилась голова
В сознании, что всё на свете можно.

И каждый день нам подтверждает снова:
Для продолженья жизни нужно Слово.
И если оно истинно своё,
Охватится зарёю окоём.

***
Старые строчки – как тряпки в чулане.
Раньше лежали они на диване,
Тело скрывали, столы покрывали,
Ну, а теперь оказались в завале,
Пахнут отжившим, внушают тревогу
И не пускают к иному порогу.

Сяду в кладовочке летом под вечер.
Зябко подёрнутся голые плечи,
Сердце сожмётся в тоске расставанья.
В душу на время войдут упованья
На перемены вовне и в серёдке.

Но поступлю я, как старая тётка
В глупых мечтах о кружочках для пола.
Дескать, я всё расстригу для прикола
И навяжу красоты, как все бабки,
В дело пускавшие старые тряпки.

Милая, душенька, брось тяготиться
Тем, что не может уже пригодиться:
Старым притянутся мёртвые взгляды.
Хватит живущим новых нарядов!
И зачеркни все засохшие строчки –
Долго ещё до итоговой точки.

***
Уже готов улечься дикий зверь
И в поисках норы по лесу рыщет…
Но тут закатный луч ворвался в дверь,
Убогость моего узрев жилища.
И, проскользнув мельком по потолку,
Тенёта с мизгирями освещая,
Он спрятался у печки на боку,
Меня за всё, беспутую, прощая.

А мне и ладно: хоть одна душа
Уважила меня за три недели,
Пока я пребывала без гроша,
Но при любимом бесполезном деле.
Зато никто не смог и упрекнуть
За полностью запущенные гряды
И ненароком грязным пальцем ткнуть
В нестиранные ветхие наряды.

Мне не нужны пустые похвалы
За собранные летом урожаи
От тех, кто натрудился, как волы…
Я тоже не лентяйка – я рожаю!
Бывает, и по сотне строчек в день,
Бывало и по тыще, я считала!
Но если на лицо ложится тень,
Меня не троньте лучше – я устала.

Устала душу скручивать жгутом,
Раскладывать устала для просушки.
А я ещё и женщина притом,
А вовсе не обычная несушка.
Мне надобно набраться теплоты,
Чтоб возвращать её обратно миру,
Настроив на доступные лады
Мою давно надорванную лиру.

А теплоты всего-то – солнца луч,
Пробравшийся сегодня на закате
Из-под далёких и тяжёлых туч
И у меня улёгшийся в кровати.
Конечно, я его не прогоню,
А ласково укрою одеялом…

Пегасику, крылатому коню,
На дворике печально постоялом,
Когда подолгу я сижу в избе,
Перебирая старые досады.
Мы с ним давно слиянны по судьбе.
Вот и теперь – приду и рядом сяду,
По морде буду гладить, по хвосту,
Овса задам, воды ведро подвину…

И мне опять покажется: расту!
Душа уже взошла наполовину!
Тогда – пора! Готовься, мой Пегас,
Ведь впереди неведомые дали!
Быть может, полетим в последний раз
В края, которых прежде не видали.
Улёгся спать в нору опасный зверь,
И мы оставим незакрытой дверь:
В моём убогом стареньком жилище
Пусть солнца луч себе отыщет пищу.

***
Когда-нибудь случится на веку –
Изнемождённо перейдя реку,
Я тихо и покорно изреку:
Люблю свою последнюю строку!
Пусть выпила она меня до дна,
И даль до горизонта не видна,
И я опять мучительно одна,
Но лишь она мне истинно родна,
Простая, неуклюжая, кривая,
Немножко покорябанная с края,
Которая, колдуя и играя,
Ведёт меня тайком в пределы рая.
И как счастливый самый человек,
Я с ней обручена на долгий век,
До той поры, пока не ляжет снег
В ложбиночки моих остывших век.

***
Душа моя опять тиха
И пробует подспудно
Поймать мелодию стиха
В отдохновенье трудном.

А ноты стайкой воробьёв
Взлетают к небосводу.
Им нужен благодатный кров
В ненастную погоду.

Но прохудились все дворы,
И на крыльце протечка.
Придётся, видно, до поры
Нам прятаться на печке,

Ловя мелодию стиха
Не явно, не прилюдно.
Без рифмы жизнь моя плоха
И объяснима трудно.

***
Блокнот и ручка – что ещё
С собою мне необходимо?
Никто не предъявляет счёт
В моей дороге нелюдимой.

Никто не требует процент
За потребленье провианта,
Не предлагает мне абсент
Или другие варианты.

Врываюсь птицей в новый день
Опять без всякого запаса,
И не мешает дребедень
Мне ни летать, ни плавать брасом.

Когда же высветит закат
Тот берег, что был так желанен,
Моя потянется рука
Искать невидимые длани

Того, кто век ласкал меня
Ладонями родных и близких…
И опадёт моя броня
В зарю, улёгшуюся низко.

Ни платье, ни стопа банкнот
Не уцелеют в жаркой кроде,
Лишь только ручка и блокнот,
В котором – правда о народе.

***
Если музы – для поэтов,
То поэтке нужен муз,
И красавчик чтоб при этом,
И у губ – кручёный ус.

И ночами чтоб не трогал,
А замаливал грехи.
Разговаривал не строго
И давал писать стихи.

Даму после презентаций
Выносил бы на руках.
И готов бы был остаться
Упомянутым в веках.

Потому что для поэтки
Непосилен жизни груз.
Прилетай ко мне на ветку
Петь со мною, добрый муз!

***
Меня прочитают, когда я растаю
Над сирой землёй, как осенний туман.
И кто-то заплачет, страницы листая,
А кто-то в подушку повалится, пьян.

И будут копать моё прошлое долго,
Пытаясь найти вдохновенья исток.
И кто-то сочтёт исполнением долга
Оставить потомкам неровный листок.

А я, неустанно верша восхожденье,
Отправлю на землю сердечный посыл,
Чтоб больше никто не впадал в заблужденье
И зряшно своих не расходовал сил,

А просто мои тиражировал строки,
Где мокро впечатан уверенный шаг,
И чтобы у всех без нытья и мороки
В себя приходить начинала душа.

***
Умерев, я пойду по рукам…
В позабытой родной стороне
Три старухи и два старика
Отгуляют поминки по мне.

На дешёвенький стол положив
Три стопы пожелтевшей бумаги,
Посудачат, что кто-то не жив
От стакана бракованной браги,
 
И уйдут, позабыв про листы…
А мои обгорелые строки
Полыхать будут за три версты,
Посылая тревожные токи.

И найдётся со временем тот,
Кто поймёт сокровенные смыслы.
Над зияньем духовных пустот
Светлых истин взойдёт коромысло.

И тогда по рукам я пойду
На измятых тетрадных листочках,
И повсюду шептать, как в бреду,
Станут люди спасённые строчки.

***
От меня – живой – не много проку:
Пью да ем и сплю до девяти,
Дожидаясь сладостного срока,
Чтобы в дали светлые уйти.

Ну, а то, что копошусь в бумагах, -
Мало ли причуд у стариков!
И не лишку надобно отваги
Изучать наследие веков.
 
Так что окочурюсь незаметно,
Вечный не насилуя покой.
Звучной стаей в этот миг приветно
Чайки пронесутся над рекой.

И простонет тяжко бор сосновый,
Что его не собраны дары,
Да о том, что одиноки снова,
Будут вётлы плакать до поры.

А потом затянет всё, как ряской,
Словно бы и не было меня.
Станут внуки наблюдать за пляской
Над костром весёлого огня,
И бросать в него сухие ветки,
И смеяться громко до утра…

Время пролетит, и вот в заметке
Вспомнить про меня придёт пора:
Дескать, всё сидела до полночи,
Сочиняя странные стихи,
А они вдруг оказались очень,
Просто очень даже не плохи.

Целую страницу для примера
Отведут в газетке в выходной.
И во многих укрепится вера,
Что мне было радостно одной,
Что мне пелось просто и бесслёзно,
Что сомненья душу не скребли.

И под небом вычищенно-звёздным
Устремятся к цели корабли.
И вспорхнут восторженные птицы,
И замрут на несколько минут.
И с улыбкой на усталых лицах
Меня в мире этом помянут.

***
Вчера в мелодию стиха,
Ко мне пришедшего под вечер,
Ворвалась, ко всему глуха,
Тоска, мечтавшая о встрече.
Задравши ноженьки на стол,
Вальяжно закурила «приму»,
Как будто заняла престол,
Доселе для меня не зримый.
И стала душеньку тянуть,
Как невод из пучины моря,
И даже приняла на грудь
Во избавление от горя.

Давно, в иные времена,
Пошла бы я на поводочке
И с ней бы выпила вина,
Забыв о сыне и о дочке.
И подпустила бы слезу,
И даже затянула песню.
А нынче – ни в одном глазу
Тревоги нету, хоть ты тресни.

Встаю и пальцем ей – на дверь,
Мол, убирайся восвояси.
Я непокорная теперь
И я давно не в первом классе!
Я знаю стоимость души
И не продам её вовеки.
И лишь Господь в моей глуши
Мои закрыть способен веки.

А до того – живу смеясь
И соблюдая вид пристойный,
Поскольку верю в то, что князь
Ко мне торопится достойный.
Ему открою свой дворец
И зарыдаю на пороге,
Ведь я решила, что – конец,
А мне любовь послали боги.

И потому – при чём тоска,
Ко мне пришедшая под вечер?
Душе моей теперь близка
Мелодия грядущей встречи.
Кладу её на нотный стан
И напеваю в одиночку,
Пока мой Бог не перестал
Мне диктовать простые строчки.
А голос из души идёт
Всё откровенней, всё чудесней…

Конечно, князь меня найдёт
По этой песне.

***
Мой тихий деревянный скит –
Где рифма по-за печкой спит,
Где на закате солнца луч
Украдкой шарит там, где ключ
Я прячу от своих дверей,
Где рвётся к небу лук-порей
И земляника пьёт росу,
Где паутинка на весу
Сверкает искрами зари,
Где бьют крылами сизари,
Спускаясь на резной конёк,
Где от ночного огонёк
Во тьме сияет, как маяк,
Где даже самый хитрый враг
В болото будет заведён,
Где связки старых веретён
Ночами песнею звучат,
Где ножки пухлые внучат
Поутру топчут мураву
И где кувшинки на плаву
Ведут неспешный хоровод,
Где дремлет старенький удод
И на курятник метит лис…
Здесь ни салонов, ни кулис,
Ни прочей жалкой шелухи,
Которой хвалятся верхи,
Чтобы безделье оправдать
И черни лишнего не дать.
Всё есть в затерянном краю,
Чтоб душу согревать мою!
И в миг, когда весь мир затих,
Она опять рождает стих,
И не кончаются слова…
Они, как новая трава,
Что вместо скошенной растёт
За годом год, за годом год!

***
Поэзия – посох в пути до вершины,
Где нету вопросов, где всё – разрешимо.
С опорой на строчки, шагаем до неба,
Где ждут разрешения все наши требы.
Вкушая слова и ища им замену,
Всему познаём мы достойную цену.
И буквы, как семечки, ищем в кармане,
Как будто мы дома сидим на диване,
Спокойны, счастливы, и сыты, и босы,
И где-то в углу – отдыхающий посох.

***
Вам не подскажут никакие знанья,
Как сотворить из строчек заклинанья
И с помощью обыденных словес
Достигнуть колебаньями небес.
Стихи молитве искренней подобны
И с Богом для общения удобны.
Они способны силою созвучий
Проникнуть в мир, который нам созвучен
И обречён ответить в унисон.

И это явь, а не блаженный сон!
Я ведала подобные мгновенья –
Когда Всевышний пробегал по звеньям
Безмерного трагичного органа,
И тут же заживала моя рана,
По глупости допущенная в теле.
А трубы пели, пели, пели, пели…
Мне не забыть подобного вовек!
Я ведала – всесилен человек,
Когда он сердцем, без особых знаний,
Творит из слов обычных заклинанья
И ими сотрясает Млечный Путь
В надежде силы тёмные спугнуть…
И, эту избирающий дорогу,
Сродни он Богу!

***
Чтобы Слово зазвучало,
Автор должен умереть.
Жизни истинной начало –
Смерть.

И не думает о славе
Тот, кто призван как поэт:
Для него в её отраве
Смысла нет.

К вечности опасным бродом
Он идёт всегда один –
Побиваемый народом
Господин.

***
Воспалённое горло –
Хочу говорить,
Закричать о неслыханной боли!
Между мной и тобой – обожжённая нить,
И душа – точно птаха в неволе.

Ей бы взмыть к небесам, покидая жнивьё,
Ей бы крылья расправить тугие!..
Но на привязи сам ты измучил её,
А виновными стали другие.

Ничего не могу, ничего не хочу.
Над бумагой истерзаны руки.
Мне бы с горлом больным –
к дорогому врачу:
Пусть вернёт мне волшебные звуки

Или напрочь, навеки излечит меня
От гортанного вольного пенья!
Пусть в забытом лесу среди белого дня
Я изведаю горечь успенья.

Ибо нет ничего хуже, чем немота,
Невозможность обласкивать Слово!
И да здравствуют муки несенья креста
И распятие – снова и снова.


***
Стонало от болезни тело.
Сочилось время сквозь века.
И от сомнения потела
Перо сжимавшая рука.
Фальшивило созвездье Лира,
Брыкался скованный Пегас.
И от глухих окраин Мира
Спешила Истина до нас.
Всё развивалось по спирали,
И были странствия долги.
И Божья свита собирала
От пут кармических долги.
На оживлённом перекрёстке
Былого Млечного Пути
Зеленокрылые подростки
Меня сумели обойти.
Но в сердце сладким стоном зрело
Воспоминанье о строке,
И умирающее тело
Давало импульсы руке.

***
Я думала, что я поэт,
Ведь для того, чтоб быть поэтом,
Не нужно обольщать  весь свет,
Сверкая пошлым эполетом.

Я думала, что я поэт,
Коль вижу я повыше крыши,
И мной озвученный завет
Потомком должен быть услышан.

Я думала, что тот поэт,
Кого внутри сжигают строки,
В которых дан на всё ответ,
И кем предсказаны все сроки.

А оказалось – тот поэт,
Кого везде склоняют имя,
Кто меж коллегами своими
Не говорит ни «да», ни «нет»,
Боясь держать за всё ответ.

Пусть извиняют меня боги,
Но мне с таким не по дороге.