Не могу поверить, что его уже нет

11 февраля, открыв  фейсбук, прочел, что умер мой друг, спутник по паломничествам по Афону, Константин Константинович Мищенко. Умер он неожиданно и быстро - очевидно оторвался тромб. Все решилось в несколько минут. Удивило, что никто из общих друзей не счел нужным мне об этом сообщить. Случалось, мы оказывались в трудных ситуациях, плутали, ночевали в лесу. Об это я немного написал в книге "Афон по четырем координатам". Не раз мы ходили  через границу Афону пешком. Сначала до Хиландаря, ну а потом далее по Святой Горе. Эту дорогу  обычно с нами преодолевал игумен Алексий и еще кто-нибудь. Был эпизод в нашей совместной афонской жизни, когда нам пришлось с умным видом заскакивать на паром опять без диамантирия. Это мы сделали, следуя инструкциям о. Алексия, и повторять, честно говоря, мне бы не хотелось. Поприветствовав сотрудника, мы с важным видом (дескать, афонские монахи) прошествовали мимо. Костя по благословению игумена тоже был в подряснике. И только, пройдя на корабль, с волнением, которого старались, насколько это возможно было не показать, я услышал, как полицейский допытывался у служителя: "А кто это такие?" Но он был человек хороший сказал что-то маловразумительное. Так что было много разного в наших путешествиях по Афону. Один раз мы умудрились, идя из Есфигмена в Ватопед, сбиться с дороги, заночевали в лесу, а затем по высохшему руслу (а вода, конечно, уже была на исходе) реки вышли к Зографу. И это было предвестником, более серьезных событий описанных в книге...
Еще Костя был абсолютно церковным человеком. Я бы сказал строго церковным человеком. Поэтому строг и даже беспощаден был к разного рода раскольникам. На Афоне мы часто бывали на Каруле и останавливались у зилота-матфеевца схимонаха Серафима Серба, впоследствии после 20-летнего пребывания в келлии, изгнанного с Афона. Серафим был моим другом и, учитывая особенности греческой жизни, относился к нему пониманием. Костя был суров, спорил с ним, и часто выражал свое недоумение по поводу отношений о. Серафима с общим знакомым о. Алексием. Мне он ничего не говорил, потому что, вероятно, считал, что мое общение с о. Серафимом, следствие моей, можно сказать, профессиональной любви к Афону.
Костя был открытым человеком, количество знакомых у него было огромным. Всем стремился помочь. И общих знакомых у нас было много. Давняя, духовная дружба связывала его с архиепископом Зосимой Соликамским, с которым он познакомился, когда владыка занимал Элистинскую кафедру. Костя был очень подвижным человеком, где он только не бывал. Я жалею, что пройденные нами дороги, оказались не столь длинны, как хотелось бы.
Однажды, только один раз мне удалось поехать с женой и двумя дочерьми в Грецию. С нами ездил и Костя. Были мы на Керкире, ездили по Греции, а  потом женскую часть оставили в Уранополисе, а сами ушли на Афон. Об этой поездке остались самые лучшие воспоминания.
Когда исполнилось  сорок дней со дня кончины моего друга и спутника по афонским странствованиям Константина Мищенко, мне кое-что еще вспомнилось. Чтобы лучше всего рассказать об этом человеке, вспомню один эпизод, бывший с нами на дороге из Петербурга в Москву, Мы ехали на машине с игуменом Алексием и общим другом, бывшим военным, Юрой. Дорога была, а может и сейчас есть, в три полосы. По дороге двигалось достаточно много фур, поэтому периодически приходилось обгонять их по центральной полосе. За рулем был, конечно, Костя. И вот в очередной раз мы пошли на обгон. Но на встречу шла такая же фура, из-за которой точно также выскочила на центральную полосу точно такая же машина... Я даже не успел ничего сообразить, но потом осознал, что столкновение было неизбежным. Костя принял единственно правильное решение, хотя "принял решение" трудно отнести к временному интервалу в пару секунд или еще меньше. Он сумел разъехаться со встречной машиной на этой полосе. Любое другое действие вызвало бы столкновение со всеми вытекающими последствиями. Все решили буквально миллиметры. В этом весь Костя, который был весьма и весьма, чисто по-русски, ловок. Но такая ловкость дается только от Бога. Уверен, что в эту секунду Костя успел Ему и помолится. Я думаю, те, кто действительно знал Костю, подтвердят, что в этом эпизоде он весь...
Вот такой он был Костя, про которого трудно сказать "был". Он и до сих пор представляется мне живее всех живых. И такого Кости ни в моей жизни, ни уже где-то в мире больше не будет.