В бездне северных Зорь

В БЕЗДНЕ СЕВЕРНЫХ ЗОРЬ

До того как это случилось я жил в Псковской губернии и занимался туризмом. Мы с братом водили группы в разные уголки нашей губернии, совмещая так сказать приятное с полезным. Вскоре образовалось некое подобие фирмы, у нас даже появился сайт и какая никакая известность.
И вот вскоре мне написала одна девушка из Санкт – Петербурга, коротенькое но интригующее письмо, общий смысл которого заключался в том, что она начинающий сотрудник РАН Этнографической кафедры, хочет отправится для исследования коренного населения Кольского полуострова, а именно саамов, они же кильды, они же лопари. Ей был необходим проводник с хорошим кризис менеджментом и опытом, при этом она не смогла найти никого на месте и поэтому обратилась ко мне. Все дело в том, что выезжать надо уже на днях, а без подготовки никто ехать не хотел. Случайно узнав о нас, она решила написать. Звали ее Екатерина Смолина, и она была полна решимости, а так же имела средства от академии, что позволяло ей взять расходы на дорогу и снаряжение на себя, недолго думая я согласился, ехать пришлось одному, брат наотрез отказался.
- В этих местах нормальному человеку делать нечего!

Стояла середина сентября. На Псковщине отличное время! Очень красиво, осенний воздух и огромные пространства просто опьяняют, будоража воображение, но это тут у нас, когда же я приехал в Питер, у меня был просто культурный шок! Город стоял весь разноцветный, парки, сады, все было словно в огне. Красные, желтые и зеленые деревья, вкупе с неповторимой архитектурой древнего города создавали непередаваемую атмосферу, и я начал понимать почему Санкт – Петербург считают городом романтиков и поэтов. Так мне казалось. Провинциал. Я с открытым ртом ходил по городу, забыв о времени.
Мы встретились с Екатериной в условленном месте, возле Академии наук. Признаюсь честно, она сразу производила впечатление целеустремленного и серьезного человека, к тому же была очень красива, приятное славянское лицо, длинные черные волосы, большие, немного грустные глаза. Мы сразу же перешли на «ты», и засели в академическом кафе для рекогносцировки. Она объяснила что у нее мало времени, всего две недели, что бы съездить туда и обратно, да еще и получить нужные сведения о интересующем ее этносе. После у них уже будет аттестация, и если она не успеет, то будет очень плохо. На мое замечание, почему нельзя все это просто списать с других исследований, ведь они  наверняка проводились, она со смехом ответила, что попытки были, но не очень удачные. Все известные сведения об этносе лопарей, крайне скудные и давно всеми списанные, поэтому ей придется самой идти в «поле», как у них это называют, и все узнавать заново. К тому же мы пойдем к другому племени не как принято в Ловозеро, а в поселение близ деревни Краснощелье, где она надеется отыскать новые подробности жизни этих людей и влияние прогресса на образ культуры и самосознание народов крайнего севера в целом. Пожить немного с ними и проникнуться их бытом, узнать обычаи и нравы. Она все говорила и говорила. Речь у нее была поставленная, а глаза блестели, в тот момент я подумал, как хорошо, что я согласился ей помочь, ведь путешествие обещает быть захватывающим и интересным. К тому же она платила мне круглую сумму за помощь, и брала все расходы на дорогу. Снаряжение я все взял с собой, палатку веревку и прочие радости туристической жизни, поэтому на этом можно было сэкономить, если конечно спать в одной палатке, с чем она согласилась, к моему удивлению. Похоже, жажда познаний древнего народа полностью завладели ее сознанием, притупив другие чувства, включая и безопасность, но собственно за этим я и ехал ее сопровождать. Мы договорились выехать завтра рано утром, и я решил отправиться отдыхать в общежитие, которое находилось тут же на территории академии.

На следующее утро, ни свет, ни заря мы выехали на ее машине по мурманскому шоссе в сторону города Петрозаводск, как она объяснила – столицы республики Карелия. Я был в этих краях первый раз в жизни, и все мне было необычайно интересно! Природа здесь была очень специфическая, деревья маленькие, местность очень гористая и наверняка болотистая, обычные лес вскоре сменила настоящая тундра, мы много останавливались и фотографировали, природа в этих краях не была как у нас «на показ», а как бы скрывала свою красоту в глубине, открываясь только ищущему взору. Все мои впечатления, были щедро усилены Катиными пояснениями, от чего картина складывалась полнее. Она все время что то рассказывала, как энциклопедия, о вепсах, о карелах, смешанных народностях, их обычаях, численности. Даже не очень этим интересуясь, мене все равно было очень интересно, да и время проходило быстрее. Дорога вскоре вытянулась в струну и шла окруженная лесом, без поворотов, развилок и населенных пунктов. Над нами то нависали массивы скал, исписанные туристами разными надписями, то снова вырастал лес. Места эти были очень живописны, и  я с трудом могу найти слова, что бы описать их в полной мере. К вечеру мы были не далеко от станции Полярный круг. Там была запланирована ночевка, что бы завтра в середине дня уже быть в Ловозере.

Мы ночевали в придорожном отеле, и утром выехали уже за полярный круг, о чем гласила большая и красивая стела и изображением специфических гербов, широты и долготы. Катя объясняла, что после Кандалакши, уже не так пустынно, и станет повеселее. Так же она сказала, что на севере осень считают волшебным временем года, потому что зимой тут властвует полярная ночь, а летом полярный день, это похоже на рубильник, свет – тьма, а осенью все не на долгий срок приходит в равновесие. Потом мы проезжали еще несколько городов с живописными видами на Кольскую атомную станцию, после чего въехали в мурманскую область. Тут было огромное обилие озер и рек, Катя так же говорила, что раньше в этих местах было много дичи, но сейчас все изменилось. Хотя пару раз дорогу перебегала, то ли лиса, то ли еще что то.  Разноцветный калейдоскоп деревьев тянулся вдоль трассы, что не могло не навивать романтические чувства, и мне казалось, что мы в медовом месяце, а не в научно исследовательской экспедиции. Середине дня, как и планировали мы прибыли в Ловозеро. Окруженное со всех сторон озерами и непроходимой тундрой, село напоминало настоящий оазис! Словно затерянное во времени, оно появилось перед нами внезапно как в саамской сказке. Село было не большое, рядом была речка, малочисленные современные постройки совершенно не вписывались в природный колорит, но тем не менее выглядели не так уж и уродливо. Впервые оказавшись в такой изоляции, я первый раз пожалел (и как выяснится из последующего повествования, не последний), что не взял с собой ружье, все-таки места очень дикие.  Тут мы должны были оставить машину и дальше идти пешком. Вдоль озера Ловозеро, дальше к Сейдозеру, и близ реки Куансуай, мы должны были найти тех самых саамов, к которым так стремилась попасть Катя. Не теряя времени, мы пошли в саамский центр, который находился в центре поселка, тут же оставили машину. Встретили нас хорошо, благо Катя договорилась обо всем заранее. Мы плотно пообедали, купили запасы в дорогу, так же взяли некоторые подарки для Куансуайских саамов, так как ходили к ним люди не часто, а зимой они вообще были отрезаны от мира, то мы взяли собой еще самые необходимые лекарства, тем самым нагрузившись «по самое не хочу». Что бы не идти в ночь мы решили переночевать тут, благо места были, и на утро, как обычно, двинуться в сторону Сейдозера. Вечером мы вместе с саамами сидели в гостиной и общались. Они были приветливые, хорошо говорили по-русски, рассказывали о предстоящем нам переходе, давали разные советы, в которых мы признаться не нуждались, но из вежливости все равно слушали. Тут Катя делала первые записи, фотографировала людей, я же изучал маршрут, так же взял несколько подробных карт, проверил снаряжение, компас. Тут же мы записались в журнал учета, что бы в случае чего, нас знали, где искать и отправились спать.

Рано утром, это было 23 сентября, мы с Екатериной Смолиной отправились вдоль Ловозера в Куансуайскую долину. День был чудесный, мы хорошо отдохнули, времени было еще навалом, поэтому мы не спеша шли по живописному берегу огромного озера, непринужденно беседуя, когда прозвенел первый тревожный звоночек нашей экспедиции. Неожиданно недалеко от нас появился человек. Он был одет очень странно даже для этих мест, большой старомодный цилиндр нелепо примостился на его голове, длинный весь изрезанный  плащ колыхался на ветру, он был босой, но ноги как я сразу приметил, были полностью черные, словно он не мыл их уже долгое время. Он неподвижно стоял и смотрел вдаль озера, не обращая на нас никакого внимания. Мы решили сделать точно так же, но когда проходили мимо, он неожиданно проворно развернулся и крикнул «Стойте!». Мы тут же остановились, а Катя попятилась назад, видно было, что она напугана. Уж не знаю, от звонкого его голоса или от ужасного лица (оно все было в струпьях и каких - то волдырях, как и его руки) но мне тоже стало не по себе, хотя виду я и не подал, лишь вопросительно стоял и смотрел на незнакомца. Потом он спросил кто мы. И когда узнал, кто мы и куда идем то громко завопил. Признаюсь, выглядело это весьма необычно, мягко скажем, поэтому я схватил его за руку и посоветовал не пугать зря девушку и не провоцировать меня, я был вежлив, насколько мог, удивившись, лишь худобе этого человека, он был практически дистрофиком.
- Не пугать? Его звонкий, до ненормальности голос, резал мне уши. Вы не должны идти туда! Ни в коем случае! Не сейчас, ведь сейчас идет Анкх - анаман!
Признаюсь, я был растерян. – Что простите?
Но тут вступила Катя. Она объяснила, что это праздник проклятых северных духов, и что он проходит в августе во многих племенах и народностях затерянного этноса.
- Нет! Не август. Сейчас. Вы не понимаете…если вы пойдете в долину, то назад вы не вернетесь, они позовут вас! Он бешено жестикулировал, но держался на расстоянии от нас. Потом он еще, что-то крикнул и убежал в лес. Мы переглянулись и пошли дальше вдоль озера. Это сильно впечатлило меня и я еще долго шел оглядываясь, но никого больше не видел. А Катя тем временем продолжала.
- Считается, что праздник нечестивых проходит здесь с середины августа, до начала сентября, поэтому сейчас он уже должен был пройти, в это время люди не охотятся и стараются держаться ближе к родовым поселениям, так как злые духи по их поверьям могут завладеть душой того кто далеко уйдет от дома. Так же в этих краях я слышала древнюю легенду о Кутесах…это племя, отделившееся от основной саамской ветки и продавшееся идолопоклонничеству и кровавым жертвоприношениям. Якобы они ушли глубоко в леса и поклоняются древнему кровавому Богу, который копит в земле злую энергию, и если не питать его новыми жертвами, каждый год то.…Она ехидно улыбнулась – Он отравит саму землю вокруг своего идола и все кто находятся поблизости, умрут мучительной смертью, а после будут вечно служить ему…
- А почему не уничтожить идола?
- По легенде, этого делать нельзя, иначе он вырвется на свободу. Да ты не переживай так, вижу тебя это напрягло, это просто легенда, и Кутесов, никто никогда не видел. Просто вымысел. Но как вы догадались мне все равно было не по себе, но вскоре я все же выкинул старые байки из головы. Мы продолжали путь, перевалили через несколько сопок, вступив в живописную долину. Мы хотели пройти максимум расстояния, поэтому особо нигде не задерживались. Изредка останавливались на отдых, пили чай, Катя много фотографировала и что то записывала, вскоре тропа свернула в право и мы вышли к Сейдозеру, отсюда было уже рукой подать до Куансуайской долины, и мы решили насладиться прекрасным видом массивных скал над прозрачной гладью воды. Повсюду щебетали птицы, кипела жизнь, все мои тревоги окончательно рассеялись. Я развел костер, мы поели, и когда солнце уже заходило за сопки и все вокруг стало слегка красноватым мы вышли, наконец, к поселению саамов.

Я ожидал, что оно будет отличаться от того что мы видели в Ловозере, но что бы настолько! Тут стояло девять юрт, повсюду были видны следы кострищ, видны так же были и олени, но их было немного. В землю, то тут, то там, были врыты небольшие стволы деревьев, перетянутые веревками, судя по всему, здесь сушили белье и шкуры. Еще мы заметили большую причудливую постройку, покрытую, судя по всему шкурами тех же оленей, наверно мастерская, там виднелись разные корзины и снасти. Туда - сюда сновали люди, и было видно общее напряжение, одни, что-то кричали, одна девушка рыдала. Были тут и дети, но завидев нас, они сразу убежали в юрты. Поселение находилось в ложбине между двумя холмами, на берегу живописной реки. Я заметил даже несколько причудливых лодок. Встретили нас очень радужно, хотя и чувствовалось общее беспокойство. Мы пытались заговорить с кем либо, но эти саамы нас абсолютно не понимали, говорили они на каком - то странном диалекте, который напоминал смесь финского и русского языков, вскоре нас препроводили к вождю. Статный не молодой мужчина, напоминавший генерала, своей прямой выправкой и хлестким взглядом, приобнял нас и выразил свое почтение, звали его Мата. Он, слава Богу, знал русский язык и объяснил нам, в чем дело. Вчера ночью на их поселение напал медведь и задрал аж пять человек! Двое так же пропало, на их счет как я понял, никто иллюзий не питал. Позже им удалось убить зверя, однако судя по выражению лица вождя, они не были уверены, что это тот самый медведь. Такого за всю историю их племени никогда не было, саамы, как уверял Мата, жили в гармонии с природой и нападения зверей происходили крайне редко. Племя их было не многочисленно и потеря сразу стольки людей было для них тяжелым ударом. Позже, после того как мы отдали подарки и лекарства, он пригласил нас осмотреть тела, но Катя быстро ретировалась, однако я отказываться не стал, считая, что это может обидеть хозяев, кто знает, может это обычай такой. Тела были ужасно изуродованы! Клочья мяса и кожи свисали с разорванных конечностей, у троих были отделены головы, а у одной женщины вспорот живот. Казалось, животное не может сделать такого, но были свидетели, как пояснил Мата, и сомнений в том, что это сделал обезумевший медведь, не было. Хотя лично мне это напоминало чудовищное жертвоприношение. Мне позже было плохо от этого зрелища, и всю ночь меня мучили кошмары.
Шли дни. После ритуала похорон (чательно записанного Катей) и скорбной ночи, как называли ее саамы, жизнь в деревне приняла вроде бы обычное русло. Мы постепенно знакомились с людьми, пытались освоить некоторые ремесла. Саамы искусно ловили рыбу, плели сети и корзины, резали по дереву замечательные фигуры, выразительные лица, так же делали одежду из оленьих шкур, я видел так же странные картины из каменной крошки, удивительно реалистичные и пугающие, изображение разных демонов и странных существ, обитающих во мраке и наполняющих пространство.  Женщины и дети собирали грибы и ягоды. Мужчины в основном охотились. Вся жизнь их была наполнена полезной работой и заботой о ближних. Все здесь было одушевленно.  Признаюсь, мне очень нравилось жить с ними, я словно попал в другой мир, мир без денег и зависти, где все вопросы и недоразумения решали сразу, без особой жестокости и коварства. Казалось бы, наша цивилизация продвинулась настолько вперед от этих людей, покорила космос, подчинила всю планету, но даже теперь нам есть чему у них поучиться. Ведь за всеми своими «освоениями» и безудержным прогрессом современный человек потерял душу и связь с природой, а значит и с самим собой – а они нет,  и если бы не такая ужасная трагедия прямо перед нашим приходом, все было бы вообще хорошо.
Ночи в Куансуайской долине были удивительно темны. Лишь изредка играли зарницы и ночной бездне, а тишина наполняла все вокруг. Ни птицы, ни сверчки, ничто не отзывалось темной ночи. Это было немного странно, но мы этому значения не предавали. Эти северные картины до сих пор всплывают в моем воображении, притягивая и маня меня обратно. Признаюсь, порой я испытывал необъяснимую тревогу перед этой ночной северной тишиной, но это быстро проходило, когда наступал день. Мата говорил, что у людей моего «племени» нарушена связь души и тела, от этого и страх, а тишину надо уметь слушать. Мы с Катей разбили палатку рядом с юртой вождя и просиживали у костра ночи напролет, рассказывая разные истории, и делясь друг с другом переживаниями. Она исписала уже три тетради, сделала множество фотографии, и теперь можно было не волноваться об удачном аттестате.
На пятый день мы заметили на южном холме высокое здание и судя по куполообразным причудливым шпилям это была гидрометеорологическая обсерватория. Какого же было наше удивление когда Мата поведал нам, что там живет человек, похоже иностранец, он иногда спускается в деревню, но очень редко. Нас это заинтересовало. Так как туда, по словам вождя, вела хорошая дорога, и идти было всего около часа, мы решили навестить загадочного исследователя.

 Поднявшись на вершину холма, мы вышли прямиком к обсерватории. Здание было в ужасном состоянии и видно, что с тех пор как его строили, никто даже не пытался что - то тут отремонтировать. Все заросшее и обшарпанное оно возвышалось над долиной словно исполин, неизвестно каким образом оказавшийся здесь. Почему то, видя это современное сооружение так не вписывающееся в картину безмятежной природы, я остро почувствовал нашу оторванность от остального мира, мы были так далеко, и практически совсем одни, но страха не было, была только грусть. Войдя внутрь, мы поначалу никого не нашли, повсюду были разбросаны большие листы бумаги, какие то диковинные приспособления, однако вскоре со второго этажа послышались шаги. Потом нашему взору предстал человек. Мы не знали как вести себя, поэтому ждали действий от него. Не торопясь он спустился  вниз по массивной винтовой лестнице, встав напротив нас. Не молодой, немного сутулившийся мужчина, опирался на изящную трость, удивленно смотря на нас. Лицо у него было приятное и гладко выбритое, европейские черты лица и карие бегающие глаза. Он представился, протянув мне руку, украшенную красивым перстнем. Sеr John Abraham Merit. Иностранец оказался англичанин и вскоре мы нашли общий язык. Оказалось сэр Мерит был Ирландцем, и приехал в этот забытый Богом край по той же причине что и мы – изучить древний народ проживающий на этих землях. Однако, путешествуя вблизи Сейдозера, сломал ногу. Чудом, добравшись до Куансуайской долины, был спасен добрыми саамами, таким образом, получив возможность воочию увидеть их жизнь и быт. Перелом заживал плохо, за отсутствием лекарств, и найдя как то эту покинутую обсерваторию он решил на время перебраться сюда, так как среди саамов чувствовал необъяснимую тревогу, и узнав о нападении безумного хищника из нашего рассказа, перекрестился и добавил, что чувствовал похоже не зря.  Он привел нас в свой импровизированный офис, весь заваленный книгами, которые он собирал по всей обсерватории. Он так же сказал, что собирается вскоре уходить обратно в Ловозеро, как только нога окончательно заживет. Катерина поделилась с ним своими наблюдениями, они долго еще беседовали на тему этносов и современной культуры, заскучав от их мудреных бесед, я пошел бродить по этажам огромного здания, похоже в этот момент, пропустив второй тревожный звоночек.
Дело в том что Катя упомянула, что понимает его стремление попасть к самому изолированному и загадочному племени саамов, и рада что хоть и через неимоверные страдания, но ему это удалось, на что Мерит возразил, что Куансуайские саамы не самое удаленное от цивилизации племя. Изначально шел он намного дальше. Как позже он рассказал нам за кружкой чая, если перебраться через эти сопки, и идти вниз по течению реки, то можно выйти к истоку реки Анкисуай. Вблизи нее, раньше проживали несколько племен, которые впоследствии выродились или были полностью уничтожены коммунистами в двадцатых годах, и что ему поведал о них его дядя, полярный исследователь и путешественник. Он якобы видел последнее их них, но вскоре по неотложным делам покинул полярный регион и вернулся в Ирландию, сопровождал его в той экспедиции русский исследователь Иван Петрович Нестеров, который после трагически скончался. На мой вопрос как именно? Мерит немного замялся, и по выражению его лица я понял что подробности смерти Нестерова весьма ужасны, но Мерит упомянул лишь что исследователь был повешен, а под его телом потом висящим на дереве неизвестные жгли какие то травы или что еще, в общем это было связанно с древним саамским ритуалом, подробности которого полностью утеряны. С тех пор, однако, никто в те земли не ходил, найти свежие доказательства никому не удавалось и ему похоже тоже не удастся, так как с такой ногой пройти туда просто невозможно. Он предоставил нам выписки из дядиного журнала, а так же несколько карт, где тот почти семьдесят лет назад видел эти племена. Катя вся так и загорелась. Мерит, похоже, был тоже не так прост, как казалось поначалу, потому что сразу предложил нам, двум здоровым молодым людям пройти туда и возможно найти какие то следы или может быть артефакты, которые он уверен, должны были сохраниться. За это он предлагал Катерине соавторство в его новой работе, которую он закончит, когда вернется в Ирландию. Конечно, это открывало для нее  невообразимые перспективы и давало большое подспорье к ее будущей карьере, однако я был категорически против! Никакая карьера, говорил я, не может стоить таких рисков! А что если мы заблудимся? А медведь – людоед, подтверждение смерти которого у нас нет? мы не вооружены и плохо подготовлены, к тому же времени почти нет! Нам тоже надо было уже возвращаться! Но Катя была не приклонна, в конце концов, она готова была идти даже одна чего я, конечно, допустить никак не мог. Кончилось все тем что Мерит снабдил нас картами и обещал всяческую поддержку в дальнейшем если нам удастся найти хоть малейшие доказательства существования затерянного во времени этноса. Дела принимали, на мой взгляд, очень скверный оборот и изменить я увы ничего не мог. После мы попрощались с Меритом и договорились, что через два дня встретимся в деревне саамов. И когда мы по петляющей тропинке спускались вниз, мне стало по-настоящему страшно, Катю я совершенно не узнавал, ее как будто подменили, невольно всплывали в сознании слова юродивого.

Когда мы вернулись деревню, у нас состоялся серьезный разговор. Я все пытался взывать к здравому смыслу, приводил разные доводы, в конце концов, этот поход – был неоправданным риском ведь если к Сейдозеру и долине была какая никакая тропа, то к реке Анкисуай вообще непонятно было как идти! А если Ирландец врет? Мы его вообще незнаем. Все эти дневники и старые, совершенно неподробные карты, в сущности, совершенно ничего нам не давали. Мы можем просто забрать их, приложить к ее работе, а потом в следующем сезоне, если уж ей так охота, собрать более серьезную группу и пойти сразу к цели. Помню я еще говорил, что менять на ходу планы, без особой необходимости  это удел глупцов, и приводит это обычно к разного рода неприятностям. Но она стояла на своем. Время не ждет! Говорила она.
- А что если бы Колумб отказался от своего путешествия или Гагарин, был бы таким малодушным как ты? За них бы это сделал кто-то другой!
- Катя, тут речь не о …
- Всегда есть разные «но» и «или», «если бы» да « ка бы», я все прекрасно понимаю, но верю этому Мериту. Какой смысл ему врать? А дневник его дяди? Я плохо понимаю гэлик, но видно что он и правда нашел кого то, сейчас мы можем все воссоздать и понять, а ты хочешь просто уйти! А как же дух исследователя? Брось.
Мы еще долго спорили, но в итоге мне пришлось согласиться. В какой - то момент я понял, что она не отступит, признаюсь, не без уважения к ее храбрости. Мы договорились идти вперед два дня. Что бы потом не случилось, найдем мы что то или нет – мы возвращаемся, еще два дня назад до долины, потом день до Ловозера и день два до Питера, таким образом, у нас еще оставался день, прийти в себя перед рабочей неделей.
Мы начали сборы, выходить решили как обычно утром. Сон мой в ту ночь, был тревожный и наутро я был не в лучшей форме, к тому же погода была хмурая, но дождя пока не было и мы, не теряя времени, быстро перекусили и отправились к южной стороне поселения, откуда начинался наш путь. И вот тут прозвенел последний и самый громкий звонок в нашем путешествии. Неожиданно путь нам преградили саамы! Во главе с Матой. Лица их были суровы, некоторые были даже вооружены. Нетерпящим никаких возражений голосом Мата поведал нам, что знает куда мы отправились и не может пустить нас. Он говорил, что земли те запретны. И вход туда даже саамам запрещен, а людям из городов тем более. Так же Мата рассказал о уговоре между духами и их племенем, не нарушать границы тех земель и даже охотники преследуя жертву не нарушают ее. Таков древний обычай, который они чтят, и нарушать не могут. Катя пыталась, уговаривать его и спорить и даже врать, но саамы полукольцом начали теснить нас и сделать ничего было нельзя. Признаюсь, у меня камень с души упал, все разрешилось само собой, и я был благодарен Богу за то, что он послал этих людей преградить нам путь. Но тут, черт бы его побрал, неожиданно появился Мерит! Он примирительно выставил руки вперед и подошел к нам. Потом они с Матой долго беседовали, вождь был серьезен, а Мерит все жестикулировал и все говорил без умолку, на ломанном русском языке. Мы стояли в сторонке, совершенно ничего не понимая. Вскоре Мерит махнул нам и мы подошли. Он сказал, что все уладил, сказав вождю, что на самом деле мы идем к малому озеру, которое расположено в ложбине за обсерваторией, по его просьбе и никакой опасности их «священной договоренности с духами» нет, чему доверчивый Мата, судя по всему, поверил. Катя поблагодарила его, и мы что бы не вызывать подозрений пошли по дороге ведущей к обсерватории. Саамы и Ирландец еще о чем-то говорили, а мы уходили все дальше вскоре свернули с тропы и пошли вдоль большой горы, держа строго на север. Солнце еле пробивалось из-за туч, рассвет был  короткий, он лишь мелькнул слабыми бликами по опушкам деревьев. Впереди была неизвестность. 

Ближе к вечеру мы уже были далеко. Хоть и никакой тропы не было, однако шли мы пока бодро. Вскоре пришлось вброд переходить реку, на карте ее вообще не было, но зато нам удалось найти другой ориентир, который упоминался в рукописи. Небольшая гора с двойным наконечником, название которой никто не знал, возвышалась впереди. От нее мы взяли на северо-запад, пройдя сквозь живописную сосновую рощу, после пришлось спускаться по массивным камням, сквозь которые текли странные желтые ручейки, Катя предположила, что возможно залежи каких-то минералов окрашивают их. К середине дня мы окончательно выбились из сил, я не выпускал из рук компас, Катя делала пометки на деревьях, фотографировали не так много, да и к тому же вскоре заморосил дождь, несколько раз даже был слышен гром. Идти было все сложнее и к полудню мы сделали привал. Около часа мы отдыхали, потом немного осмотрелись, места конечно тут были совсем дикие, но еще видно было присутствие саамов, так я нашел несколько пометок, заросшую охотничью тропу. Потом пошли дальше. Дождь перестал, даже выглянуло солнце, но тут мы уперлись в большую сопку, обойти которую с одной стороны мешала река, а с другой были навалены камни и бурелом, пришлось карабкаться вверх. Это было что то. Часа три мы помогая друг другу и превозмогая усталость, упорно лезли вверх, и вскоре нашему взору открылась удивительная и прекрасная картина, все было как на ладони, свежий ветер обдувал наши лица, а осенний лес пестрил с низу красно желтыми листьями, а сбоку тундра сплошным массивом заполняла уже такую далекую Куансуайскую долину. Отдохнув немного, мы попили чаю, и что бы не терять инерции, начали икать спуск на другую сторону, немного пройдя по хребту, мы нашли пологий склон и держась компаса осторожно спустились  в низ. Вскоре пришлось замочить ноги в еще одной небольшой речушки, и к половине седьмого вечера мы сделали привал. Поначалу мы хотели, немного отдохнуть и пройти еще пару километров, но потом поняли, что ничего не выйдет. Ноги гудели и отнимались, сил не было вообще, к тому же Катя натерла лямкой рюкзака ключицу. Впереди снова виднелся лес. А мы встали на небольшой прогалине, и так как уже потихонечку начало смеркаться, я предложил заночевать здесь. Катя с радостью согласилась. Она держалась молодцом! Не ныла, и не расслаблялась, была все время собрана и разговорчива, видно было конечно, что ей очень тяжело, еще бы городской житель, а тут пусть и не сразу, но нагрузка была колоссальная, позже она призналась мне что недооценила трудности этого похода, а еще позже когда сгустились тени, и наш большой костер стал единственным источником света в неподвижной ночи, она призналась что я был прав, и наверное не стоило вообще идти. Что тут скажешь? Женщины. Я даже не был удивлен. Сними всегда так. И решив немного отыграться, я припомнил того мужчину на берегу Ловозера и его черные ноги, незаметно проводя параллели с рассказом Мерита о русском ученом под трупом которого что то жгли… Она виду не подала, но я по глазам видел, что напугал ее очень сильно, пытаясь загладить вину, я пытался перевести все в шутку, когда она неожиданно сказала, что Мерит совершенно не хромал когда пришел прошлым утром в поселение саамов, а значит его рассказ – это ложь, по крайней мере, отчасти. Тут признаюсь, она меня переиграла, и я в третий раз пожалел, что не взял с собой ружье.

 На следующее утро я проснулся от стука капель по крыши палатки. Дождь был сильный, и нас начало уже заливать.
- Послушай. Сказал я Кате - Если захочешь вернуться, просто скажи, дальше идти будет еще сложнее, а еще возвращаться… но, похоже, от вчерашних ее страхов не осталось и следа.
- Еще один день! Ты обещал, помнишь? Менять планы удел глупцов. С улыбкой добавила она.
Дождь задержал нас до семи часов, и наскоро позавтракав, мы пошли дальше. Как я и говорил все эти карты и невнятные записи совершенно ничего не давали. Шли мы практически вслепую, благо хоть больше не было ни каких гор и «дорога» была относительно прямая. Однако вскоре, в сумрачной тишине леса я услышал что то похожее на журчание реки, обратив на это и Катино внимание, мы стали прислушиваться - это и правда была река! Мы вышли к ней через полчаса. Ну, вот и Анкисуай. Возможно Мерит был, не таким уж и болтуном, хотя думать о нем мне сейчас не хотелось. Анкисуай была огромна, мощные потоки, сильное течение, по ширине она была метров шесть, перебраться на тот берег здесь не было никакой возможности, да и зачем? Поэтому мы решили просто идти вдоль реки. Катя шла чуть впереди меня, и вдруг внезапно остановилась. Когда я поинтересовался, в чем дело? она лишь вытянула руку, указывая вперед, чуть правее от русла реки.
- Ты видишь то же что и я?  Поначалу я ничего необычного не заметил, но потом.… Это напоминало какого то идола…или тотем, я в этих делах плохо понимаю, метра три в высоту, диаметром, сантиметров тридцать, удивительно гладкий каменный столб с изображением то ли человека, то ли животного, в руках оно держало копье и какую то палку, под ногами подобие чаши или что то вроде этого. Каменный столб был немного наклонен. Когда мы подошли ближе, то поняли с каким искусством были сделаны изображения на нем. Я конечно с уважением отношусь к культуре саамов, но до этого им было очень далеко. Катя была в восторге, она попросила меня чательно сфотографировать находку, что бы полностью передать размер, я сфотографировал ее на фоне идола.
- Это идол или какой-то тотем… никогда ничего подобного не видела! Как ты думаешь?
- А я думаю, это граница.
- Что?
- Граница, про которую говорил Мата. Смотри и река тут немного поворачивает и просека такая, как будто раньше стоял, я не знаю, может забор, или еще такие столбы.
- Граница…хм…это интересная догадка, ставлю тебе «отлично»
Мы еще какое то время покрутились возле странного каменного изваяния и пошли дальше. Река и правда поворачивала и вскоре нам открылась еще более странная картина: часть леса перед нами была словно высушена! Мертвые деревья упирались стволами в серое небо, от прошедшего недавно дождя они были черные, а их ветки большей частью были сломаны и лежали тут же, покрывая всю землю. Мы осторожно шли между ними, то и дело останавливаясь и фотографируя. Катя предполагала, что тут находится торфяник, однако ни запаха, гари, ни других следов пожара нигде не было. Так продолжалось довольно долго. Мы молча шли вперед, я гнал тревожные мысли прочь, придумывая себе разные объяснения.
- У меня что то уши заложило.
- Наверно это от перепада давления, а может.…Договорить я  успел, в этот момент все пространство вокруг нас заполнил гул. Это было похоже на трубный зов, было в нем что то ненормальное, атональное и чуждое. Мы в оцепенении остановились, неясно было, откуда он шел, но был просто оглушительным. Коленки мои предательски задрожали, а с мертвых деревьев вокруг посыпался пепел. Я посмотрел на Катю, она была вся бледная, в глазах застыл ужас. Потом она просто упала, не издав ни звука. От такого поворота дел, я на какое то время оцепенел, но вскоре кинулся к ней. Я пытался привести ее в чувство, но уже и в моей голове начало звенеть, гул все нарастал. Я не знал, что делать и поддался панике, отчаявшись оживить Катерину, я выхватил походный топор, в другую руку взял нож, с ужасом озираясь по сторонам, я ждал.
Иногда мы придумываем разные истории, будоража свое воображение, рассказываем их друзьям сидя в уютных городах и наслаждаемся мурашками, бегущими по коже…но когда оказываемся в темноте, совершенно одни, эти эфемерные страхи всплывают в памяти, словно пытаются отомстить нам, за наше тщеславие, и тогда ты чувствуешь беззащитность и животный ужас, которому не в силах противостоять. Нечто подобное было и со мной в тот миг. Мысли бешено неслись в голове, сердце отчаянно колотилось, неожиданно оглушительный гул пропал. Все звуки пропали и тогда я увидел их. Между деревьями. Они были повсюду. Покрытые уродливыми татуировками люди, одежда их покрывала лишь кусками, на некоторых были надеты подобия голов животных, с рогами оленей и бог знает кого еще. Они наступали, методично и не спеша, я слышал незнакомые наречья, судя по всему команды, сухие ветки хрустели под их ногами, многие были с различным примитивным оружием, на одном из таких я заметил человеческий череп…и тут я окончательно потерял контроль, бросился бежать, но все пути были отрезаны, мы были окружены! Тогда я схватил Катю за лямки рюкзака и потащил к реке, я не знаю зачем, «кольцо» между тем все сжималось. Один из них неожиданно кинул в нашу сторону рогатину, она со свистом пролетела совсем рядом, потом, они начали неистово кричать, и в нас полетело все что то только можно, от камней, до оформленных стрел, мне удалось укрыться за стволом обожженного дерева, к нему я притянул и Катю, однако одна из стрел попала ей прямо в колено, с хрустом пробив его «на вылет». Она даже не шелохнулась, но задышала быстрее. Они были все ближе, о мое укрытие ударялось все больше палок и камней, а один из них был уже тут. Он обошел меня справа и попытался ткнуть рогатиной и шею, однако я успел отскочить, тут же получив камнем в голову, чудом мне удалось устоять, когда он атаковал вновь, не очень умело, но очень яростно. Он махал рогатиной, но попасть не мог, а когда сделал выпад, я на противоходе вонзил в него нож, он был не острый, но вошел по самую ручку, кровь брызнула, человек тяжело выдохнул, что бы больше уже никогда не вдохнуть. В щеках у него были большие дырки, губы были подрезаны, что обнажало гнилые зубы, и придавало лицу вид черепа, он тяжело повалился на меня, я успел перевернуть тело, когда подоспели остальные, все-таки люди…все-таки чертовы люди…в меня полетели ножи и камни, а потом все померкло.

Живой. Я живой, я еще существую. С такими мыслями я пришел в себя. Лежал я на земле, в какой-то яме. Поначалу понять я ничего не мог, но была уже ночь. Выход из ямы закрывала решетка. Я попытался встать, все тело болело, одежда разорвана, везде были порезы, а на голове большая шишка. Постепенно вернулись, зрение и слух. Лучше бы этого вообще не случилось. Потому что, то, что я потом увидел и услышал, я не смогу забыть никогда. Сверху доносилось ритмичное пение, противный женский голос выкрикивал отрывистые наречия, а ему вторил невпопад хор. Я прощупал решетку, не очень плотная, но сил у меня не хватит сдвинуть ее. Тогда в отчаянии я сел и заплакал. Но тут к хору присоединился крик. Кричал мужчина, вернее ревел, судя по всему от ужасной боли, добавился еще некий звук, очень знакомый и противный, как будто рубят мясо. Вся эта какофония заполняла все вокруг, просто сводя меня с ума. Пение стало ритмичней, женский голос начал подвывать, я снова приник решетке. Надо было срочно что-то делать. Но что? Вскоре пение все набиравшее обороты внезапно прекратилось, а женский голос начал вещать, ужасные и непонятные слова так и вылетали в пространство одно за другим. И тогда я услышал знакомый крик. Это была Катя! Я это точно знал, в отчаянии дергал я решетку но это не помогало, тогда я попробовал подтянуться на ней и неожиданно земля с боку от решетки просела, это был мой шанс, я начал рыть, земля была рыхлая и совершенно сухая, наконец я мог вроде бы пролезть, по крайней мере голова. Когда я высунулся то обомлел. Передо мной, метрах в пятидесяти было целое поселение, множество мужчин и женщин, с трудом их можно было различить, какие то странного вида юрты, и другие постройки, сделаны они были как то небрежно, и вид их вызывал отвращение. Совершенно не похожие на саамские опрятные и чистые. Повсюду на земле валялся разный мусор, мне показалось, что я видел и кости, завершало картину огромная стела, или вернее просто огромный столб, метров шесть или восемь, он стоял на постаменте и напоминал тот, что мы нашли с Катей у реки. Изображение на нем я не видел, так как находился сзади. На расплющенной его макушке, был неведомым образом водружен странный знак, напоминавший свастику, только более закрученный и сложный.  Рядом со столбом я увидел женщину, которая и говорила все это время, кричащим, надрывным голосом. А вокруг полукругом стояло множество людей. Сбоку виднелись еще ямы с решетками. Горели костры. Так же я увидел человека, его уже разделывали, внутренности…голова была отделена, несколько человек снимали кожу, все это складывали и несли к столбу. Среди помогавших, я видел детей. Катю я пока не мог найти. Надо было выбираться, я попытался протиснуться, но никак не мог пролезть, мой подкоп был слишком маленький, тогда я из всех сил рванулся вперед, плечам моим удалось выскользнуть, в итоге я сильно поцарапал спину, до самого мяса, но все- таки вылез. Немного отдышавшись и осмотревшись, я увидел ее. Какой то верзила волок Катю за волосы прямо к их уродливому идолу, все расступались перед ними, а она лишь извивалась и кричала, в колене все еще виднелась стрела. Значит жива…вокруг тем временем началась суета, похоже, они готовились к чему то. Слышались разные команды и крики.
Я подполз к соседней яме, она была пуста, зато в другой яме оказался человек! Судя по одежде один из саамов, возможно пропавший, я не мог разглядеть его как следует, но на мой зов он не откликался, может он был без сознания, а может и мертв. Открыть решетку никак не выходило. И тут опять ночь разрезал этот ужасный гул. На этот раз мне удалось установить источник: огромный грубо сделанный «рог» в который дули сразу несколько человек, был установлен на краю проклятого поселения. Воздух вырывался из него с задержкой, а нижняя часть уходила под землю. Сейчас никакого воздействия я не ощущал, но все внутри меня просто оцепенело, невозможно было поверить своим глазам. Я подбирался ближе. Похоже, все племя было занято тут, это давало мне некоторые шансы на маневры, с другой стороны, вряд ли я бы смог уйти, они обнаружат пропажу и пустятся в погоню, а я…не смогу им сопротивляться, тем более я даже не знал где именно нахожусь!?  Ритуал тем временем начался. Трубный зов прекратился.

Снова началось пение, а внутренности несчастного саама погрузили в чашу, (при этом кожу его растянули на какой-то рогатине, и все это походило на извращенного «воздушного змея»), перед ней же посадили Катю. Люди с масками оленей и медведей, волков и лисиц, странным образом переплели руки и пустились в неистовый пляс, в ритм пения, сквозь все это женщина, которая до этого вещала с постамента возле резного столба, встала с другой стороны от чаши и выкрикивая словно заклинания обрывистые слова, кидала в чашу с внутренностями какие то камни или…Бог знает что, мне плохо было видно, я весь дрожал от ужаса. Внезапно в чаше вспыхнул огонь, сам по себе или кто то поджег его я не знаю. Он был зеленого цвета, блики от него практически не исходили, но свет он давал очень яркий, а воздух вокруг внезапно словно сдавило, пение тут же смолкло, дышать стало тяжело, судя по всему и этим людям тоже, кто то из пляшущих в маске застонал, кто то вообще повалился на землю, но на них никто не обратил внимания. Все замолкло, многие попадали на колени. И тогда случилось то, что навсегда вывело меня из психического равновесия. Из того большого рога в который дули до этого люди послышался утробный звук, он все нарастал, а я не мог уже даже дышать, ведь возле него никого…никого не было…совсем никого…
Но мерзкий звук все нарастал, и произнося отдельные фразы становился объемнее. Пламя в чаше уже горело на высоте нескольких метров, в нем начало что то образовываться, приобретая форму. Двое послушников тогда взяли Катю и придвинули вплотную к чаше с пламенем, она уже не сопротивлялась…была словно в трансе, из пламени отдельные языки лизали ее лицо, а один из них впился в грудь, тогда же ужасный звук из рога затих, а тело Кати начало подниматься в воздух…само по себе. Фантастическая картина. Женщина пронзительно заголосила вновь, и пение возобновилось. Тут же и я пришел в себя. Как будто наваждение спало! Не осознавая что я делаю, я выскочил из укрытия и кинулся к столбу. Воздух был горячий, чем ближе я подбегал, тем больше чувствовал присутствие. Чего? Вернее сказать кого? Как бы там ни было, мне удалось, проскочить мимо двух человек, которые стояли сбоку от стелы. Никто из племени явно не ожидал этого, внезапность – была единственным моим оружием! Я рывком  вскочил на постамент, тут было жарко, какие-то шепоты и шорохи витали повсюду, а в облаке зеленого огня, проступало нечто… напоминавшее человека, но не человек, тянулось и лизало оно Катю, множеством своих языков. Но боятся и думать мне было уже некогда, с криком бросился я на первого попавшегося мне аборигена. Мужчина был рослый и крепкий, в уродливой маске медведя, медленно его голова повернулась ко мне. Он явно не ожидал моей атаки, поэтому мне удалось одним сильным ударом свалить его вниз, он покатился к основанию идола, теперь я был уверен, что это именно идол, так как теперь воочию увидел причудливую роспись и подобие лица на гладком каменном столбе возвышавшимся над нами. Тело Кати было все выше, а татуированные зверо-люди, кажется, начали приходить в себя. Слышались крики, а жрица стоявшая внизу, у чаши показывала на меня. Я видел, что к нам уже бегут но вперед было явно не пробиться, отступать было некуда, не лезть же наверх, в самом деле, по резному столбу? Тогда я решил сделать последнее что оставалось. Я подбежал к чаше и опрокинул ее в низ.

Огонь тут же словно разлился, поглощая всех кто был впереди, но люди не горели, а плавились, как восковые свечки, последний раз вскрикнула женщина - жрица, после ее тело расплылось в зеленом мареве. Катя упала. Вроде она была жива, остальные, кого не задело пламя отпрянули назад, а из под огромного изваяния идола начал подниматься дым или пар, я не знаю, он быстро наполнял все вокруг, уже невозможно было ничего различить. Тогда пользуясь всеобщим замешательством, и не веря до конца своему везению, я схватил Катерину на руки и ринулся в лес.
Я знал, что нас будут преследовать, и знал что погибну, и когда спустя какое-то время обессиленный свалился на землю – уже ничего не ждал. Но шло время, вокруг было тихо, ничего не происходило. Не знаю как далеко мне удалось уйти, но все звуки и люди ужасного племени куда то словно испарились, как страшный сон. Тогда я решил все таки вынуть стрелу из Катиной ноги, она опять никак на это не реагировала. Вся она  была покрыта ожогами и струпьями, на груди было большое пятно, я пытался привести ее в чувство, но тщетно, она лишь ритмично дышала и все. Никакой реакции. Глаза ее были белые, словно и никогда не было в них жизни. Потом я сделал из еловых веток, импровизированную волокушу, связал все это остатками одежды, положил сверху Катю, и двинулся вперед, ходу это приспособление не добавляло, однако идти было легче. Я не знаю точно сколько я так шел, помню была ночь, потом день, и так много раз, ел то что удавалось найти под ногами, все что было вокруг как будто не касалось меня, проплывало мимо, ни направления, ни надежды впереди…я просто шел, а когда уже не мог идти просто падал. Ночами дрожа от холода, прижимаясь к Катерине, с рассветом поднимаясь и бредя вперед таща ее за собой. Но в один из ярких солнечных сентябрьских дней, в чаще никому неизвестной северной тундры, силы окончательно покинули меня, я лежал на спине и смотрел в небо, когда чья-то тень упала на меня. Я открыл глаза и увидел того человека в цилиндре. Он глядел на меня сверху в низ, покачивая головой.
- Не…наст…Нестеров…
- Они уже послали за вами. Голос его на этот раз  был спокойный и тихий. – Не ожидал, я от тебя…он поправил цилиндр, а потом отвернулся. – Ты нарушил ритуал Кутесов и теперь Анкх жаждет возмездия. Он сам явится за вами.
- Ты…ты мертв…
- Конечно, он не может покинуть известных пределов, но…воздействие его поверь безгранично. Ты не найдешь покоя, а она теперь заперта до окончания ритуала с ним…в огне его мира…
- Кто он?
Дух Нестерова ухмыльнулся и вновь приблизился ко мне. – Хочешь знать? Он плачь брошенного ребенка, визг избитого животного, лицо, которое смотрит на тебя с обратной стороны зеркала, пустота в сердце всех твоих надежд, он безысходность, хозяин северной бездны… бесконечно голодный и беспощадный. Он возьмет облик, любого зверя, перевоплотит его и пойдет за вами…вы его очень разозлили…мой тебе совет, прими вызов…сбежать уже нельзя.
- Я…умру…
Нестеров, ухмыльнулся вновь. – Не будь таким пессимистом! С этими словами он схватил меня за плечо и резко повернул. Перед собой я увидел ЛЭП, дальше шла просека, впереди виднелись еще множество вышек.
- Не может быть…не может… однако Нестеров исчез, и был ли он вообще? Я не знаю. А потом мы вышли. Рабочие карьера первые кого мы встретили, представляю, как они удивились, увидев нас. Потом нас доставили в город Кировск, оказывается я прошел почти шестьдесят километров, что было не возможно, но являлось фактом. Подробности того что случилось с нами я умолчал, сославшись на то, что мы просто заблудились  и на нас напали хищники в лесу. Катя в себя так и не пришла. Сейчас она в соседнем городе лежит в психиатрической больнице, потом наверно ее заберут в Санкт-Петербург, если будет кому конечно. Так же врач сказал мне что ногу, по колено, ей пришлось ампутировать, пошло заражение…она ни на что не реагирует, белые невидящие глаза ее не моргая смотрят потолок… и лишь иногда по ночам она громко выкрикивает какие-то странные слова, на не понятном языке, все ее материалы и фотографии я отправил на кафедру этнографии ее куратору, а сам немного придя в себя отправился домой. Уезжая отсюда, глядя в тусклое окно поезда, на сопки и леса этого края, я чувствовал странную силу, которая словно наблюдает за мной, не отводя глаз не на секунду из бездны северных зорь.

Позже, вернувшись домой, Максим Верин  поступил в лечебницу с диагнозом расстройство личности и мания преследования, а через два месяца пропал без вести.