Привет какделачеделаешь

- Привет, - пишет, - как дела?
- Нормально, - отвечаю, - дела. А у тебя?
- Ну и у меня, - говорит, - тоже нормально.
…
- А занимаешься, - спрашивает, - чем?

И тут у меня прямо ступор, потому что реально рассказывать, чем я занимаюсь нельзя же. Кто так вообще делает? Моветон. Мало ли. А вдруг. Ну, чисто гипотетически.

Ладно, если уж совсем по-честному, я вам сейчас по секрету расскажу правду. Вот спросите меня еще раз.

- Чем занимаешься?

Я нарисовала картину на холсте на картоне, а картон этот выгнулся от воды. Сначала я пыталась научиться не замечать, как он выгнулся в надежде, что ему надоест и он сам как-нибудь обратно рассколиозится. Но это не подействовало.

Потом я решила, что раз «днем согнем», то ночью-то уж точно разогнем, да? И так он треснул ровно до середины. Я это всё красивенько так отреставрировала и загрустила.

Как же, думаю, вернуть-то его в исходность?

И тут искра, озарение, эврика, нашёл. Говорит мне друг, чуть более технических образований, чем я: «А намочи-ка ты его с обратной стороны тоже и положи под пресс».

Точно, думаю. Так я и сделаю. А то зря что ли я этот Оксфордский словарь покупала? И книгу сказок.

Намочила. На пол положила. Сверху книжки. Одна, две, три… в общем, ровный слой из десяти штук в высоту. И сижу довольная.

Но не очень. Потому что уже два часа прошло, а вдруг там уже всё высохло и распрямилось. И вот я их снимаю, а он ура – ровный!

Класс, думаю. Помогло. Дай поцелую тебя, холстик ненаглядный. Поставила его, значит, к стеночке, сама книжку сказок взяла, изучаю.

Долго ли, коротко ли… Спать пора, уже 3 часа ночи, как говорится.

А утром…!

Ну вы поняли, да, что нефига он конечно не высох. Вернее, высох, но после того, как его скрутило со всех углов. И утром он мне такой: «Гуд морнинг, дарлинг! Ну чего, довольна?»

- Блин, - говорю. - Я тебя в ванну засуну, Квазимода.

И тут…

- Привет, - пишет. - Чем занимаешься?
- Доброе, - говорю, - утро. - Ем. Книжку читаю.