Начало пути

   
               
   Кишиневское медицинское училище, в которое я поступил, не располагало общежитием, а у меня платить за квартиру возможности не было, ведь дома оставались еще сестра, которая училась в восьмом классе, и брат – в шестом. Я не знал, что делать. Вдруг объявление, что Тираспольское фельдшерско-акушерское медицинское училище набирает из числа поступивших в Кишиневское медицинское училище десять ребят с предоставлением общежития. Выход был найден – я согласился поехать в Тирасполь, но при этом пришлось расстаться   на время с Марией.
   На прощание обнялись, поцеловались…
   Через несколько часов поезд привез меня в Тирасполь -незнакомый город, который по сравнению с Кишиневом казался большой деревней, окутанной дымом заводских и фабричных труб. На привокзальной площади я сел в автобус, который довез меня почти до общежития. Вышел из автобуса на улице Котовского и стал искать нужный дом. Очень удивился, когда номер оказался на ободранных деревянных воротах. Наверное, что-то перепутал, подумал я и пошел дальше. Но дальше   стояли другие номера.
   Вернулся, зашел в ворота. Узкий грязный двор, по сторонам деревянные сарайчики, внутри двора одноэтажный домик с низкими кривыми окнами. Это и было общежитие медицинского училища, состоявшее из четырех комнат.
Ребята приняли меня хорошо. Бросил под койку свой деревянный чемодан, сел на нее и заплакал. На душе было горько и обидно за судьбу, которая вырвала меня из одной трущобы (дедушкин дом был очень старый, говорили, что ему больше 150 лет) и забросила в другую. Ночью я плохо спал из-за шума машин и повозок, которые проезжали по булыжной мостовой мимо нашего окна. Да и не давали               
мне покоя думы о том, что делать – остаться здесь или вернуться домой,   к маме, и пойти на стройку…
    Утром сосед по койке по фамилии Юзик (он был намного старше меня, успел повоевать, староста общежития) подошел ко мне и сказал:
   – Успокойся, дружок, завтра пойдем в училище, и начнется новая жизнь. Будем учиться лечить людей. А когда закончим училище, будет жалко расставаться с ним. Такова жизнь. Понял?
   Так и случилось. Хотя все предметы преподавались на русском языке, мне было легко, так как я хорошо знал разговорную русскую речь. Программа была очень насыщенной, и приходилось много читать. Первые две недели, пока была домашняя провизия, жизнь в нашем общежитии кипела. А когда у всех закончилась еда, ребята приуныли и стали думать, как жить. До стипендии было еще очень далеко. И решили: будем складываться на билет и по очереди ездить домой, привозить что-нибудь для общего котла. Спасали посылки из
дома, которые почему-то все имели одинаковое содержимое – чеснок и сало, как будто посылала одна мама.
   Когда пришла моя очередь ехать домой, я решил отправиться к дедушке Василе (по отцу). Село Добружа, где он жил, находилось от Тирасполя ближе, чем Котовск, но добраться до него было нелегко. В Тирасполе запрыгнул на ходу в товарный поезд, везший уголь в сторону Кишинева, и спрятался в уголке. Через несколько часов уже подъезжал к Сынжере. Станции как таковой не было, но поезд здесь всегда снижал скорость, и такие, как я, успевали спрыгнуть. Отсюда до села было 5 км, а потом в гору еще 5 км до Добружи.
   Я постучал в калитку, и тут же залаяла собака – дала знать, что кто-то пришел. Подошла к калитке тетя Домница, дочь неродной бабушки Кати (моя родная бабушка Василиса умерла молодой), и спросила, что мне нужно? Она меня не узнала – я был черный, как уголь, на котором лежал.
   – Я Аурел, приехал из Тирасполя к дедушке.
    – А дедушки нет дома, и неизвестно, вернется ли до понедель¬ника, – ответила тетя.
    – Ничего, я его подожду. Можно зайти и помыться?
Зашел во двор, а собака сорвалась с цепи и порвала мне брюки.
Вышла бабушка Катя и стала кричать:
    – Что там случилось? Черт пришел, что ли? Почему так лает собака?
    – Успокойся, это не черт, но похож на него, папин внук Аурел.
    – Но ты сказала, что Василе нет дома и неизвестно, когда будет?
    – Сказала,   – повторила тетя Домница.
   Несмотря на не слишком радушный прием, я все же зашел, разделся и помылся из умывальника, что находился во дворе. Потом спросил, где можно поспать.
   – Ложись там, на присьпе, – указала тетя Домница.
    Я отказался и попросил, чтобы постелили мне в комнате дедушки. Тетя Домница уже шла стелить, как бабушка Катя вдруг закричала:
   – Не смей делать этого! Это святая комната, там иконы и святые, там божий дух, там Василе молитвами исцеляет людей. А он безбожник, антихрист!
   – Бабушка Катя, вы все сказали?
   – Все.
   – Ну а теперь оставьте меня в покое, я буду спать в дедушкиной кровати, и выгнать меня отсюда вправе только он. Вы для него что-то значите, но для меня нет. Сегодня я понял это окончательно. Еще скажу, может быть, я и безбожник, но вы прикрываетесь верой в Бога, а творите недостойные дела, не боясь его кары, ибо знаете, что его физически нет. Хотя какая-то сверхъестественная сила, по-видимому, существует, но таких, как вы, много, и эта сила просто физически не успевает всех карать в тот момент, когда они преступают божий закон. Вы сплетнями на мою маму старались изолировать родного дедушку от нас, родных внуков, и в самые трудные годы, когда   мы   голодали,   он   нам   не   помог.   Везде,   где   он   совершал церковные обряды, вы его сопровождали и подливали новые порции ядовитых сплетен на нас. Полученные им доходы делили между своими родственниками, детьми, отдавали чужим, но только не нам. Вы желали нам смерти. Я по сей день не могу понять, как такой мудрый человек, предсказывающий события на многие десятилетия вперед, к кому за советом приходили многие люди, не распознал в собственном доме Иуду с его детьми. Но когда наш дедушка, наконец, понял, что его вводили в заблуждение, обманывали, и решил исправить вину и привез нас, троих детей, к себе подкормить, так как у него были коровы, овцы и в достатке хлеб, то вы, бабушка Катя, стоя на коленях, часами молились Богу, чтоб он нас поскорее забрал к себе. А ваши дочки, тетя Домница и тетя Нина, забирали спрятанные дедушкой деньги и сваливали все на нас. Так же поступали вы и с внуками дедушки от старшего сына Александра, дочерей Марии и Акулины. Вы делали все, чтобы посеять вражду между дедушкой и его родными внуками. И вам это удавалось. Родные его дочки Мария, Акулина, сын Александр, их дети были очень редкими гостями в этом доме.
   Тут все стали плакать. К тому времени пришла и тетя Нина, вторая бабушкина дочь, внесшая также немалую лепту в семейный раздор.
Сильно уставший, я отказался от еды и уснул. В воскресенье, рано утром, проснулся и страшно огорчился, что дедушки все нет. Попросил иголку с ниткой, чтобы зашить порванные собакой брюки. И хотя в воскресенье грешно шить, они без слов, как безбожнику, дали. Я зашил брюки, извинился за вчерашний вечер и попросил передать дедушке, что больше я сюда никогда не приеду и не нарушу ничей покой. Женщины стали извиняться, предлагали поесть и показали, что мою сумку заполнили, чем смогли, а денег нет. Я поел, вытащил все из сумки (картошка, лук, фасоль), поблагодарил и сказал, что все это тащить 10 км до поезда и прыгать в него на ходу я не смогу. С тем и ушел.
Вернулся в общежитие поздно вечером и сказал ребятам, что меня арестовали в поезде и продержали всю ночь, так что к дедушке я не попал. Обещал, что в следующую субботу поеду домой в Котовск.
    В понедельник я пришел с занятий в 15 часов, а на скамейке перед входом в общежитие сидит мой бородатый красивый высокий (193 см) дедушка. Я обнял его за шею и долго целовал со слезами на глазах.
   – Почему ты меня не дождался? В воскресенье в 10 часов я был уже дома.
   – Ладно, дедушка, поговорим как-нибудь в другой раз.
   – Эти ведьмы отдалили меня от моих детей. Они искусно врали, молясь Богу на коленях. Вот привез тебе еду: мешок картошки, лук
масло подсолнечное и сливочное, овечью брынзу. Пусть ребята занесут внутрь, а мы с тобой пойдем купим тебе брюки.
   Купил мне дедушка Василе брюки взамен порванных собакой, дал денег и пообещал еще приехать. Пока я учился в Тирасполе, он навещал меня еще несколько раз.
   В середине октября 1955 года телеграммой меня пригласили в Кишинев, в Министерство культуры МССР, для вручения Диплома за первое место и ценного подарка как участнику праздничного концерта в честь открытия Театра им. А.С.Пушкина. Эта поездка дала мне возможность встретиться с Марией, которая училась в мединституте, повидать маму, сестру,   брата и бабушку Анну.
Первую сессию я сдал на «отлично».
  В феврале меня пригласили на встречу выпускников Котовской средней школы N1. В президиуме вместе с учителями почему-то оказался только я. Директор школы Евгений Иванович Чеходарь рассказывал о достижениях школы, называл выпускников, кто где учится, чем занимается. А обо мне   сказал особо:
   – Здесь, в президиуме, наш выпускник, сейчас студент, благодаря которому школа всегда занимала первые места на районных и республиканских олимпиадах и получала призы. Он был удостоен чести (а это значит, и школа) открыть своим стихотворением праздничный концерт в Театре имени А. С. Пушкина. За первое место на республиканской олимпиаде ученик 10-го класса Аурел Пену заработал для школы киноаппаратуру и комплект снарядов для спортивного зала. Школа говорит ему большое спасибо!
   Моя любимая учительница и классный руководитель Ксения Михайловна Флоря встала и со слезами на глазах поцеловала меня, как целует мать, ибо я ее всегда считал второй матерью. Все зааплодировали. Предоставили слово мне. Я попросил прощения у учителей, которым доставлял немало огорчений, и закончил словами:
   – Евгений Иванович, я понял, что за свой, оплаченный школой аттестат я расплатился сполна?
    И все закричали:
   – Да!
  Заиграла музыка, начался бал. Я опять, как прежде, закружил в вальсе Марию.
По возвращении в Тирасполь, находясь под впечатлением от встреч дома, я приуныл и затем впал в депрессию, которая сделала меня безразличным ко всему вокруг. Я никак не мог смириться с тем, что учусь в медицинском училище, а не в институте. Появились мысли бросить   учебу.
Спас  меня  случай.  Во  время  урока  акушерства,  который  вел М.Я. Косовский (самый старый и самый добрый из всех препо¬давателей), он, заметив мое состояние, попросил остаться и спросил, что происходит со мной, куда делась улыбка. И я открылся ему. Тогда он сказал:
   – Запомни, сынок: лучшими практикующими врачами становятся те, кто получил сначала среднее медицинское образование. Поступишь в мединститут – и увидишь, что по сравнению с десяти¬классниками ты будешь «профессором».
Забегая вперед, скажу, что в мединституте на старших курсах у меня действительно было прозвище Профессор. Этот разговор благотворно повлиял на меня, и вопреки внутреннему конфликту я стал ответственней относиться к учебе и раскладывать информацию в мозгу по полочкам.
  На практических занятиях особенно хорошо мне удавались внутривенные вливания, которые я хорошо отработал на трупах в анатомке. Многие больные хотели, чтобы именно я делал им эти уколы, за что иногда благодарили конфетами, билетами в кино или в театр. А вскоре в терапевтическом отделении мне предложили полставки процедурной медсестры на время отпуска одной из них.      За три с половиной часа я успевал сделать все вечерние процедуры, включая клизмы. Домой шел усталый, но удовлетворенный.
  Однажды ночью случилось несчастье с двумя нашими девушками -угорели. Их нашли под утро. Одна из них, Лиза, была мертвая. Вторую, Марию, в коматозном состоянии госпитализировали в терапевтическое отделение. По очереди наши ребята делали ей искусственное дыхание под руководством преподавателя по внутренним болезням Г.К. Аксютина, а медсестры безрезультатно пытались попасть в спавшие вены, по-видимому, вообще плохие. Надо было делать венесекцию, но хирург почему-то не появлялся, а время неумолимо бежало. Тогда я не выдержал и попросил разрешения самому сделать венесекцию. Врачи и студенты, не прекращавшие делать искусственное дыхание (аппарата искусственной вентиляции не было), переглянулись, и кто-то из них сказал: «Если можешь, делай, она умирает». Мне принесли лоток с инструментами, и я быстро наладил капельницу. Ребята стали обнимать и целовать меня, а старый дежурный врач спросил, когда я успел этому научиться.
   – В моргах, в свободное от занятий время. Правда, я экспе¬риментировал и дома на лягушках, птицах, кроликах, поросятах.
Все засмеялись, а   врач сказал:
   – Молодец, из тебя, сынок, получится хороший хирург.
Через много лет, когда уже был известным врачом, в мой кабинет зашла молодая женщина и, протянув букет цветов, сказала:
   – Вы меня не узнаете? Я – та Мария, которую вы спасли в Тирасполе. Благодаря вам я живу.
   – Очень рад видеть тебя, Мария, но тебя спасал не один я, а все наши ребята. Обливаясь потом, они делали тебе искусственное дыхание, пока не заработало твое сердечко.
    На следующий день наш преподаватель по хирургии И.Н. Гамарник сказал:
    – Думал, что из Пену может выйти только клоун (я постоянно на занятиях всех смешил, да и преподаватель давал для этого повод) и в медицину он попал случайно, но я ошибся: вчерашний его поступок – это поступок будущего хорошего хирурга, и я горжусь, что он – мой ученик.
    Меня похвалила и Л.А. Жукова, преподаватель по анатомии (один из самых любимых мною предметов). Как ни странно, но я еще тогда понял, что анатомия   – основа медицины.
    Жизнь продолжалась. Скоро нас, тех, кто жил в старом общежитии, перевели в новое, на территории училища. В этом были свои плюсы и свои минусы. Самый большой минус – это то, что мы находились далеко от центра города, тогда как старое общежитие было почти в центре и мы могли гулять, сколько хотели. Зато здесь можно было утром поспать подольше.
  Контингент медучилища состоял в основном из девушек, среди них было много красивых, но я постоянно думал о Марии. В течение учебного года мы виделись редко, чаще во время летних каникул дома. Но в один прекрасный день она приехала ко мне в Тирасполь. Я познакомил ее с друзьями – Н. Додицей, А. Лупушором, А. Котя, Федей Брынза и др. Хотя и было холодно, весь день мы прогуляли по городу, спустились к Днестру. Ночевала она у моих одногруппниц, а на второй день я посадил ее на поезд до Кишинева. Мы простились до летних каникул.
    На практику я попросил направить меня в Котовскую центральную больницу, то есть домой. Хочу сказать, что во время практики я очень многому научился, оценили ее на «5», и главный врач района И.Д. Сорочан ходатайствовал перед руководством Тираспольского медучилища о направлении меня на работу в этот район.
    В 1957 году я закончил Тираспольское фельдшерско-акушерское училище и вернулся на работу в Котовский район. Я не жалею, что судьба так распорядилась. Именно этот первый медицин¬ский «университет» заложил фундамент будущей моей профессии – врача-клинициста.
   Первым заданием главного врача района И.Д. Сорочану было организовать при Котовском техникуме механизации медицинский пункт для обслуживания студентов. В кратчайший срок я «выбил» нужное помещение и оборудовал блестящий здравпункт. Сначала радовался, что у меня хорошее место работы, но только работы как таковой не было, так как студенты в основном были здоровы. И тогда я попросил, чтобы перевели на другую работу. Но подошло время службы в армии.
(Продолжение следует,4)