Пов. страт-х. 59 рд. гл. 46. Добытчики

Хотя партия и правительство предусмотрело хороший паек личному составу, несущему боевое дежурство, и жилой городок снабжался намного лучше других городов Советского Союза, но продуктов почему-то все равно не хватало, особенно деликатесов. Хотя нет, иногда деликатесы военторг завозил, но странного ассортимента. Был случай — из спиртного завезли только шампанское, а из закуски в основном грузди в бочках. Вот целый месяц хрустели груздями и запивали их шампанским.
То же касалось и позиционного района — дивизионные склады постоянно недодавали дефицитные продукты — мясо, яйца, масло, сгущенное молоко. То машина не доехала, то со склада не отгрузили. Меня всегда интересовало, куда девается недовезенное и несъеденное продовольствие. Если оно накапливается на складах, то склады уже должны были лопнуть из- за нерасторопности тыловиков-снабженцев. Но склады всегда были полупустые, и тыловики, вероятно, вполне расторопны. Оказалось, все просто. Положенные в соответствии с пайком военнослужащего продукты регулярно списывались и отгружались. Так заведено непонятно кем. Неважно, доходили они до личного состава или из-за поломки машины оставались на складе. Положено выдать по рациону — их выдавали, хотя бы на бумаге. Наверное, кто-то за кого-то расписывался в накладной и получал их для себя или для банкетов многочисленных проверяющих комиссий. Такова сермяжная армейская правда.
Можно, конечно, повозмущаться на партийных собраниях этакой недостаточной заботой о личном составе. Но это не нравилось руководству всех рангов и считалось move ton . Вроде и возразить особенно нечего защитнику солдатских желудков, но и бесполезно разбираться в этих подпольных рычагах продовольственной жизни. Все как-то негласно санкционировалось и прикрывалось на высшем уровне.
Однако не всегда разумно конфликтовать с начальством из-за тушенки или сгущенного молока. Поэтому кроме борьбы за законное обеспечение питанием можно было разнообразить свой рацион добыванием подножного корма в округе: скупкой живности и овощей в деревнях, охотой, рыбалкой и другими мероприятиями по добыче провианта. То есть вместо конфликта обеспечить себе и некоторое развлечение. Чем и занимались офицеры и прапорщики во внеслужебное, а часто и в служебное время. И это нормально с точки зрения человеческого сознания, потому что пещерное состояние первобытного человека более естественно, чем подземное противостояние современных людей разных племен и народов. Вот интуитивно в перерывах между сменами боевого дежурства личный состав давал волю и отдохновение своей человеческой натуре. Охотился, ловил и собирал природные дары в округе. Это усиливалось еще тем фактором, что кроме мужского инстинкта добывать пропитание для своей женщины и потомства у людей в форме в подсознании еще и присутствует доминанта древних воинов — грабить захваченные территории и тащить трофеи домой. И хотя сейчас войны происходят редко и грабят там застенчиво без помпы, доминанта все равно присутствует в виде застарелого атавизма. А если войн вообще нет, то заглушить свербящий атавизм можно только азартным добыванием подножного корма подручными средствами. И целью этого безоглядного добывания часто были уже не трофеи, а больше сам процесс.
Но для начала любому добытчику нужно внимательно изучить собственную дислокацию на предмет имеющихся съестных ресурсов. Вот и мы скрупулезно, с лупой, изучили карту собственного позиционного района. Место оказалось вполне плодоносным. И далеко ходить не надо. Даже в радиусе от двух до шести километров от нашего командного пункта можно вполне изобильно добывать съестные припасы и реализовывать первобытный мужской инстинкт.
В 6 км на северо-запад — небольшой поселок с огородами. Центральная усадьба совхоза. Это почти дармовая капуста, помидоры, огурцы. За ней — большой пруд, наполненный раками и рыбой.
В 2 км на юг — затопленные золотые прииски. Золото там добывалось во время последней войны, в мирное время добыча вроде стала нерентабельна, и глубокие шурфы заполнили водой от лишнего соблазна. До золота было явно не добраться, а вот рукотворные бездонные озерца стали естественно средой обитания мелкой рыбешки, в основном, карасей.
В 4 км на восток тянулись поля, которые пересекала неглубокая степная речушка, заросшая камышом. Камыш также скрывал рыбу, а в сезон заполнялся дикими утками.
2 км на юго-восток — небольшой живописный лесок с вековыми соснами и молодыми березками. В удачный год лесок выглядел как иллюстрация к детским сказкам — весь усыпанный грибами и ягодами. Опушку леса окружали заросли местной вишни. И выглядела она необычно — в виде кустарника высотой не более метра. Плоды были маленькими, но плотными и «мясистыми». Варенье из них получалось очень наваристое.
Однажды в рамках кулинарного эксперимента я сварил такое плотное варенье из этой вишни, что оно тянулось нитью. Очень соблазнительно было вытянуть его из банки и намотать на катушку.
Вишня была очень ценным продуктом, и круглый год в деревянном виде неофициально входила в рацион дежурной смены. Постоянную нехватку чая компенсировали заваркой корней и веток это малорослой вишни. Получался густой напиток красного цвета, кисловатый на вкус. Чем-то напоминал известный чай каркаде. А так как штатный чай частенько имел привкус прелого веника то ли из-за неумелой заварки в кастрюле, то ли из-за качества самого этого чая, многие офицеры сразу заказывали повару заваривать свеженарубленную вишню, которая хорошо освежала и придавала вкусовую пикантность однообразному армейскому пайку.
В перерывах между дежурствами народ, в основном, занимался сбором грибов и солил их прямо на кухне сооружения отдыхающей смены. Сбор в лесу ягод и грибов, кроме того, хорошо успокаивал нервы после напряженных учений и тренировок и слегка гасил инстинкт добытчика. В отличие от рыбной ловли популярность грибов и ягод объяснялась еще тем, что не требовала долгой отлучки за ограждения охраняемой площадки. Все-таки это, мягко говоря, не очень-то поощрялось, особенно в случае внезапной тревоги и повышения уровня боевой готовности в предпусковой период. Другими словами, строго запрещалось. Но все закрывали глаза на такие мелкие шалости, кроме высшего руководства дивизии. А оно сидело в штабе и не могло ни за чем подобным уследить.
Так и жили все в полном согласии и неведении. Личный состав добывал все, что попадало под руки, и пока не происходило какое-нибудь ЧП, а руководство не догадывалось о таком положении вещей. Даже было как бы негласное соревнование по качеству и количеству природных даров, то есть у кого караси крупнее и грибы вкуснее и благороднее.
Прослыть опытным добытчиком было очень лестно, и каждый хозяйственный и предприимчивый офицер или прапорщик мечтал приобрести подобный авторитет.
Как-то сидели мы на полугодовом регламенте на своей площадке в позиционном районе. Время для поиска добычи самое золотое. Боевое дежурство на нашем запасном командном пункте приостановили, начальство про нас забыло, ответственности и контроля почти нет. В рабочее время инженеры и техники занимаются любимым делом — ковыряют аппаратуру, а в свободное время можно свободно прочесывать окрестности. Однако время золотое только со служебной точки зрения, а с природной — не очень продуктивное. В конце мая в нашем резко континентальном климате все цветет и пахнет, но плодов пока нет. Вот и сидели мы после обеда в курилке, рассуждали о сложностях вегетативного периода растительного мира и подумывали об экспедиции на ближайшее озеро за раками.
В этих разговорах об особенностях собирательства в нашем позиционном районе я неосторожно высказал мысль, что хороший добытчик добывает припасы в любое время года, а не сетует на сезон. Однако такое высказывание бросало некую тень на гордость незаконных промысловиков, и мой непосредственный начальник, желая осадить такое излишнее мудрствование, предложил мне добыть чего-нибудь прямо сейчас. Остальные участники разговора поддержали этот тезис шутками и иронией в отношении моих способностей что-либо добывать.
Хотя внешне я почти всегда был относительно спокоен, внутри меня часто бушевал вулкан самолюбия и самоутверждения. Поэтому, не желая и дальше выслушивать насмешки над собой, я молча встал и пошел на антенное поле. Там через известные дыры в ограждении выбрался из охраняемой зоны и легко побежал по хрустящей прошлогодней траве до живописного леска. Бегать в дежурной форме и на самом деле легко. В сандалиях, просторной курточке и без пилотки. Пилотки никто никогда не носил. Где это видано, чтобы у «пижамы» была пилотка. Пилотки с трудом отыскивали и надевали во время учений с комиссиями или торжественных построений с начальством.
Быстро преодолев два километра, я остановился на опушке, размышляя о возможных дарах леса. Но в лесу ничего пока не росло, кроме полевых цветов. Не зная, чем удивить сослуживцев, я уже собрался сдаться и признаться в своей неправоте, потому что цветы обычно не едят. А впрочем... В этот момент до моего чуткого носа дошла волна сладковатого запаха розы. Запахи издавали густые высокие кусты дикого шиповника, который в это время буйно цвел. Тут я вспомнил школьную ботанику. Шиповник относится к семейству розовых. И еще в какой-то сказке варили розовое варенье для короля. Все, проблема решена. Я развернулся и побежал в легком темпе обратно на площадку.
Сослуживцам я ничего не объяснял. Решил помучить их любопытство в отместку за насмешки. Выстроил своих подчиненных у сооружения отдыхающей смены и поставил задачу: совершить марш-бросок до леса и прочесать его в поисках иностранных шпионов.
Под удивленные взгляды офицеров и прапорщиков мы молча побежали через антенное поле к протоптанным дырам в ограждении.
На опушке леса я раздал солдатам и сержантам непрозрачные полиэтиленовые пакеты. По недовольным лицам бойцов было видно, что и они не ожидали для себя такое глупого занятия. Хотя в армии много глупых занятий, но такое в их понимании, наверное, было особенно глупым. Собирать лепестки цветочков. Однако минут за двадцать пакеты были набиты до отказа. Еще полчаса бойцы в качестве поощрения посидели в травке на живописных пригорках, а потом — обратно домой в охраняемую зону.
Нас встречали все жители сооружения, т. е. участники регламента. Но мы, не дожидаясь вопросов и оваций, быстро прошли в мою зиповую . Там я собрал пакеты и мстительно наказал бойцам не признаваться, что было внутри. Понятно, что рано или поздно сослуживцы все равно выяснили, что мы принесли, но впоследствии уже никто не сомневался в моих способностях опытного добытчика. Гору лепестков я плотно упаковал для перевозки и, вернувшись в свою квартиру, сварил розовое варенье. Рецепта я не знал, поэтому просто засыпал в кастрюлю побольше сахара. Однако варенье получилось превосходным — две поллитровые баночки. Одну подарил друзьям, другую оставил себе для экзотического угощения гостей.
Но увлечение гастрономией, развитие способности по добыче постепенно наскучили. Ну, могу добывать и рыбу, и грибы, с ребятами — дичь, овощи, фрукты, ягоды. Могу варить, солить, мариновать, сушить, коптить, но много ли холостяку надо. Да ничего ему не надо. Карьера, вино, женщины, спорт. Вот круг интересов нормального неженатого офицера, если он не патологический рыбак или охотник. Через годик бросил всю эту личную заготовку. Потом если добывал что-либо, то вез мешками наиболее хозяйственным женам сослуживцев или начальников. Они готовили соления, варения и на мою долю.
Но однажды натуральная добыча природной пищи вышла мне боком. А все из-за чрезмерной заботы о личном составе. Если тянешь для себя, это вроде как-то привычно и понятно окружающим. Конечно, завистники критикуют, но негромко — скорее для порядка, чтобы не очень-то увлекался. Но когда втягивается личный состав в экспедиции по улучшению питания — это уже на грани фола. Политработники сразу возбуждаются и суетятся в поисках криминала, дабы взыскать и привлечь. 
И вот однажды, потеряв надежду добиться регулярного и полного подвоза продуктов в позиционный район, я из-за неуместного максимализма, свойственного безрассудной молодости, решил радикально в течение суток исправить ситуацию простыми методами — пополнить рацион подручной добычей.
На дневной смене боевого дежурства поставил задачу электрикам сварить из стальной проволоки кольца разного диаметра, а линейщикам — распустить старые кабели на провода.  В ночную смену, чтобы не было возможности дремать на постах, каждая аппаратная получила кольца и провода с задачей сплести «морду».
Этакая рыболовная снасть — ловушка, состоящая из двух конусов. Еще древние славяне плели «морды» из ветвей красной ивы. А где возьмешь в подземном сооружении красную иву? Зато проводов и стали там достаточно.
После ночной смены номера дежурных расчетов выстроились перед входом в командный пункт на подведение итогов дежурства и на утреннем солнышке выставили перед строем переливающиеся разными цветами проволоки «морды». «Морды» были не одинаковые по качеству изготовления в зависимости от мастерства плетения молодых специалистов военной связи, но, тем не менее, вполне работоспособные. Оперативные дежурные, проходя мимо, интересовались:
— Что это такое?
Я им отвечал:
— В обед узнаете.
После завтрака вместо сна расчеты снова заняли свои места в строю. Я запросил у командира дежурных сил охраняющего нас полка разрешение на выход за ограждение площадки с целью тренировочного броска до холмов золотых приисков и поиска там диверсантов вероятного противника. Ворота перед нами открылись, и дежурная смена солдат и сержантов вместе с прапорщиками строем побежала к цели нашей экспедиции. Никто не роптал. Вырваться за колючую проволоку в теплый летний день, да еще и на рыбалку — это несбыточная мечта любого солдата режимной части. Прапорщики, охваченные азартом добычи, бежали добровольно. Мы быстро добрались до изрытых холмов прииска, набили «морды» захваченным из столовой хлебом и забросили в бездонные озерца старых шурфов. Бойцы полежали еще минут двадцать в душистой траве, наслаждаясь свободой, покурили и обратно — марш-бросок к нашей площадке.
Теперь каждое утро два бойца с прапорщиком бежали к приискам в поисках диверсантов. Но вместо диверсантов приносили полные противогазные сумки мелких золотистых карасей. А в обед и на ужин каждый солдат и офицер в дополнение к стандартному рациону получал по две жареные рыбешки. Пойманные своими руками костистые карасики были гораздо вкуснее казенного мороженого хека. Сменившиеся с дежурства офицеры и прапорщики увозили домой по паре килограммов рыбы в качестве натурального вознаграждения за успешное дежурство. Все были довольны ситуацией, кроме замполита. И меня вызвали на партийное бюро, чтобы показательно высечь за злоупотребления властью.
Но я уже был «тертым» капитаном и не собирался подставляться в «мальчики для бития». После эмоциональной речи замполита о незаконных пробежках во время дежурства, об использовании личного состава для личного обогащения, о потере партийной совести и бдительности я попросил слова.

Сначала я просветил замполита о существующем в ракетных войсках понятии «попутные тренировки». Так как многие солдаты, в отличие от пехоты, здесь не посещают плановых занятий по физической подготовке, а постоянно дежурят, то чтобы они не превратились в дряблых пингвинов, им устраивают попутные тренировки в рамках текущих мероприятий. Например, не доезжает колонна несколько километров до площадки. Личному составу команда: «К машинам». Солдаты и офицеры выстраиваются на бетонке и бегут оставшийся путь в полной выкладке, а машины порожняком уходят вперед. Прибежали — умываются и на прием боевых постов. Смена задержалась минут на тридцать, а галочку проведенного марш-броска можно честно ставить в журнал тренировок. Тем более важна физическая подготовка в отдыхающей смене месяцами несменяемому личному составу. Затем я вынул из кармана затертые бумажки продовольственных накладных. Перечислил по накладным не довезенные продукты за последний месяц и прямо спросил замполита:
— Где они? И кто их съел? И почему личный состав дежурной смены, выполняющий важную правительственную задачу по обороне страны, не ел недовезенное мясо и масло?
Замполит замялся. Одно дело — взывать к абстрактной сознательности и бичевать отсутствие классового чутья, другое — искать конкретную украденную тушенку.
Члены бюро сами несли дежурство или обеспечивали его, знали, что продукты съели заведующие складами базы материально-бытового обеспечения и руководство дивизии с многочисленными проверяющими, и поэтому были на моей стороне, но открыто не пререкались с замполитом — просто проголосовали против партийных взысканий.
Замполит затаил на меня обиду за срыв показательного представления и снижение собственного политического авторитета, и я заполучил личного врага на будущее.
Однако не все в дивизии довольствовались попутной рыбалкой или охотой, наиболее инициативные добытчики организовывали целые партизанские экспедиции в заповедные рыбные и охотничьи места. Получая кроме добычи изрядную порцию адреналина в поединках с егерями и милицией.
Один зарвавшийся рыболов придумал отправиться на рыбалку в Казахстан на секретной спецмашине. Чтобы облегчить себе прорыв милицейских кордонов, прихватил с собой вооруженных бойцов якобы в виде штатного караула.
Наловил рыбы полный кунг, опечатал дверь кунга печатью и выставил бойцов с автоматами.  На шоссе на границе заповедника его тормозят рыбинспекторы с милицией для проверки. А проверить не получается. Ходят они вокруг машины, как коты вокруг сала. Кунг пахнет рыбой и всячески притягивает чувствительный нос инспекторов, а подойти и вскрыть его не могут. Бойцы с автоматами стоят вокруг и твердят заученные из устава караульной службы фразы:
— Стой назад! Обойди справа, слева! Стой! Стрелять буду!
Рыболов в погонах возмущается остановкой секретной машины и беспрепятственно уезжает. Пока милиция по номерам через комендатуры выясняет, чья машина и из какой войсковой части, рыбу уже поделят, зажарят и засолят. С опозданием рыболова вычисляют и вызывают в штаб дивизии. Вешают ему взыскание с предупреждением, но слава удачливого добытчика перевешивает банальные выговоры.
Тут надо сказать, что рыболов-добытчик отличается от простого рыболова не только целью, но и объемами улова. Он не только ради удовольствия и успокоения нервов сидит с удочкой, вернее, сидит с сетями и гранатами, а ради результата, выраженного в килограммах рыбы и количестве изысканных приключений, о которых можно потом часами травить байки в мужской компании. Гранаты обычно — это тоже не фрукты, а только наступательные безосколочные РГД-5. Никакой опытный «рыболов» не будет брать с собой оборонительные Ф-1 (лимонки), разбрасывающие осколки на сотню метров вокруг. А то вместо рыбалки можно самому отправиться на корм рыбам. 
Высокое командование тоже иногда желало получить свою изысканную долю в добыче.
Вот на какой-то юбилей командующий нашей 31-й ракетной армии приказал, или попросил, а это еще хуже, умельцам дивизии добыть икры сига. Снарядили экспедицию из опытных прапорщиков и отправили в заповедные места.  Но сиг нерестится в начале зимы, лед еще не окреп, а холод уже собачий. Чтобы ускорить процесс, рыбацкую сеть прицепили к «Уралу» и поехали  прямо  по тонкому льду. В общем, все: и рыбаки, и помощники провалились под лед, а заодно утопили «Урал»-тягач.
Но командование не бросило в беде подчиненных, прислало на выручку два легких танка, чтобы они в случае неудачи вытащили хотя бы друг друга. Самое трудное было — нырнуть в прорубь и зацепить крюк троса за бампер «Урала». Нужно быть не только «моржом», но и дайвером без снаряжения. Прапорщиков-ныряльщиков на берегу сразу растирали и поили спиртом. Наконец, зацепили трос. Танки легко вытащили «Урал» и отбуксировали в гараж. Но просьбу начальника, как положено в армии, выполнили в срок, икру добыли. Умудренные опытом рыболовы, сеть прицепили к танку на берегу и вытащили достаточно свежей рыбы.
В отличие от рыбной ловли, охота требовала более высокого уровня квалификации. Военные охотники старались добывать более крупную дичь в позиционных районах. И почти всегда так же незаконно били в лесу косуль и кабанов, а осенью — уток и гусей. Но грохот автоматных выстрелов привлекал внимание командования и егерей и выдавал местоположение военных браконьеров. Поэтому некоторые умельцы где-то доставали малокалиберные спортивные винтовки, которые стреляли почти бесшумно, и на ходу из кузова или кабины тягача снимали неосторожно выскочившую из чащи косулю. Машина притормаживала, трофей быстро забрасывали в кузов, накрывали брезентом и двигались дальше по маршруту.
И опять же добыча дичи интересовала многих не только из-за мяса, но и для реализации военной удали, которую в мягком кресле подземного сооружения не очень-то реализуешь.
Если ты холостяк и живешь один, то вполне может оказаться, что в три часа ночи тебе позвонят в дверь. Думая, что это посыльный вызывает на службу по тревоге, ты, матерясь про себя, спросонья в темноте наощупь открываешь эту дверь.  В квартиру вваливается группа волокущих что-то военных. В полумраке даже сразу не разберешь, кто это. Тебя вдавливают в стенку коридора, сопя и толкаясь, проносят в ванную комнату убитую косулю или кабана. Пока ты соображаешь, что сказать, охотничий трофей укладывают в ванну, чтобы стекла кровь, и, как бы извиняясь, говорят:
— Ты же не охотник, у тебя искать не будут, а мы еле от погони оторвались. Лесники и комендатура сидели на хвосте.
Мне было все равно, что они там носят по ночам. Кусок свежатинки всегда оставался у меня в холодильнике — моя доля от общего трофея.
В каждой части были свои наиболее удачливые добытчики, пользующиеся почетом и уважением сослуживцев. Но самым прославленным за всю историю дивизии оказался начальник химической службы подполковник Коновальцев. Прославился он широко даже за пределами нашей ракетной армии, и произошло это совершенно случайно, без всяких усилий с его стороны. Но, видно, судьба сама выбирает героя.
Однажды всех начхимов отправили на очередные сборы повышать квалификацию. Лагерь расположился неподалеку от какой-то деревеньки. Сборы шли, как обычно, скучно с вялотекущей пьянкой по вечерам. Но однажды к ним в лагерь приходит местный дед с необычной просьбой:
— Сынки, помогите быка завалить! Один не справлюсь, уж очень здоровый бугай. Поделюсь мясом.
Добыть задаром парной говядинки — заветная мечта любого военного добытчика, и подполковник Коновальцев принял охотничью стойку.
Кстати, подобный случай показали спустя много лет в фильме про моряков-подводников «72 метра». Фильм снят по мотивам одноименной книги Александра Покровского — тоже «химика» с подводной лодки. Может быть, «слизали» историю из нашей дивизии, но показали не очень правдоподобно. Ох уж эти киношники. А в жизни все было более жестоко и реально.
В реальной жизни «сынки» с большими звездами на погонах взяли взрывчатку, бикфордовы шнуры  и пошли с дедом. Бугай действительно был здоров! Решили привязать к рогу быка толовую шашку. Но потом немного подумали и для надежности привязали две — по одной на каждый рог. Быка тоже привязали к столбу, подожгли бикфордовы шнуры и спрятались в укрытие. Бык испугался треска горящих шнуров, оборвал веревку и спрятался в свой сарай, который примыкал к дому. Раздался страшный взрыв. Последствия были ужасными. Сарай полностью был разрушен, полдома завалилось. А быку? А быку вместе с рогами оторвало голову.
Сборы начхимов пришлось приостановить и бросить все силы на устранения последствий заготовки мяса. Сарай деду «химики» построили, дом поправили, мясо съели, и все бы на этом и закончилось, но слава бежала впереди героя.  Еще до своего появления в дивизии Коновальцев уже стал «звездой». А по возвращении каждый, встречаясь с ним, жал его мужественную руку и считал своим долгом спросить.
— Саша расскажи, как ты «валил» быка?
Вначале он охотно рассказывал, потом нецензурно выражался, а потом стал избегать знакомых. И, наконец, его вызвал командир дивизии в свой кабинет и задал сакральный вопрос:
— Коновальцев, расскажи, как ты валишь быков?
Это был апофеоз его славы. Чтобы подвиг героя не забывался, соратники оставили напоминание потомкам — написали краской крупными буквами на воротах его личного гаража: «Валю быков, недорого».

*Move ton — (фр.) дословно — плохой тон. Непринятая в приличном обществе тема для разговоров.