Гарднер Дозуа. Дни будущего величия

Крыс крался по тёмному переулку, держась ради спокойствия вблизи стены заброшенного склада, и шёл по следу запаха, проложенному здесь с сородичами несметное множество раз. Он поймал таракана, хрустнул им в сильных челюстях и, нюхнув кучку замёрзшего мусора, поспешил дальше. С высоты, там, где между стенами домов проглядывала узкая полоска ночного неба, яркие холодные звёзды смотрели в глубокий каменный каньон переулка.

Переулок находился в Нью-Йорке, неподалёку от десятой улицы и Бродвея, впрочем, человеческие термины для крыса ничего не значили, но учитывая мир, где он жил, и его жизнь в этом мире, дело могло бы с таким же успехом происходить в любом другом крупном городе на Земле.

Соблазнительно дать этому крысу антропоморфное очеловеченное имя вроде Хвостатика, Острозуба или Усача, но, по сути, единственным его именем была подпись запахов, которую составляли феромоны и секрет специальных желёз, резкость дыхания и густой пряный запах ануса. Так что у крыса нет имени, которое хоть приблизительно можно выразить в человеческих терминах, к тому же всё бремя последствий, сопутствующих человеческой концепции имени ничего бы для него не значило.

Крыс вынырнул из переулка и тут же отскочил. Мимо промелькнула машина: внезапный яркий свет, порыв ветра, ощущение несущейся громады, вонь резины и бензиновых выхлопов, слышная за несколько кварталов. Летом, примерно полгода назад, собрата по выводку задавило такое чудовище, и с тех пор крыс их опасался. Когда машина, уехав, оставила после себя всё ту же ночную тишину, крыс приподнялся на задние лапы, нюхнул воздух и, прижимаясь плечом к бордюру, побежал дальше.

На пересечении с боковой улицей под бетонной тротуарной плиткой был прогрызен лаз в дюйм шириной. Крыс приостановился, чтобы сплющиться и изменить форму головы, а затем протиснулся через дыру в туннели внизу.
Скажем сразу: это вполне в порядке вещей. Наш крыс не был мутантом или оборотнем-пришельцем — просто обычная крыса. Такая способность есть у каждого из миллионов его сородичей, а так же у прочих грызунов: их черепные кости способны ложиться друг на друга, позволяя протискиваться сквозь отверстия шириной в три четверти дюйма, а то и меньше, в зависимости от размеров крысы.

Нырнув под тротуар, крыс оказался в мире, которого никогда не видели глаза человека, и куда тот не смог бы попасть, даже если бы о нём знал: трёхмерное пространство, словно с картин Эшера, на земле и под землёй безумно-сложной путаницей ходов пронизывающее человеческий мир. В крысиные владения входят прорытые под улицами коридоры; туннели метро (некоторые включают целые покинутые станции и заброшены почти по сотне лет); позабытые подвалы, полуподвалы и полу-полуподвалы; склады с тщетно заколоченными окнами и ветшающие дома; канализация; технические туннели, где идут отопительные, водопроводные, газовые и электрические трубы; переулки и замусоренные задние дворы многоквартирных домов; выброшенные трубы на стройках; звериные тропки среди зарослей подлеска в городских парках и скверах; лабиринт низких крыш и осыпающихся дымоходов, что пенистым прибоем из кирпича и толя набегает на фланги высотных новостроек (хотя и в шикарных высотках среди глубоких корней зданий тоже есть безлюдные места, куда наведываются крысы); пустоты между этажами, под половицами и в стенах почти каждого строения в городе. Крыс редко отваживался забредать больше, чем на несколько кварталов от норы, но, если бы захотел, мог пройти туннелем к полости, полостью к туннелю — выныривая из трещин в фундаментах, поднимаясь по водостокам, пробегая по крышам и снова исчезая в канализации — весь путь от Манхэттена в Бронкс и обратно в Бруклин, даже не выходя на поверхность больше, чем на несколько секунд за раз.

Теперь он следовал узким туннелем к расширению, устеленному обрывками газет, мешков для мусора и целлофановых пакетов. Здесь родился он сам и десятки его братьев и сестёр, и здесь он до сих пор часто ночевал в компании прочих холостяков. Опять же, приписав крысу наши чувства, сантименты и ностальгию, мы бы наделили его человеческим чертами, хотя, судя по тому, как он приостановился нюхнуть тяжёлый, сладковатый дух в норе, возможно, мы не так уж преувеличим, предположив, что от давно знакомых запахов он приободрился и на мгновение ощутил себя в безопасности. Затем крыс двинулся дальше другим, более длинным туннелем, который через дыру за водосточным желобом вывел его в очередной переулок.

Крыс не искал что-то конкретное... просто искал. Так проходило большинство ночей в его жизни: он неустанно бродил от места к месту, а оттуда к другому месту в пределах своего ареала, не имея определённой цели и точки назначения на уме, но с готовый воспользоваться возможностями, как только те представятся.

Крыс остановился лакнуть колы из перевёрнутого бумажного стаканчика, посмаковал неожиданно острую сладость и, нырнув в здание через проеденную в лепнине дыру, отправился гулять по пыльному лабиринту подполий и пустот между стенами. С внезапным интересом он повёл усами и, взяв пахучий след готовой к спариванию самки, отыскал её на чердаке среди длинных закрытых ящиков и мебели в чехлах, но более крупный крыс — ветеран почти двумя годами старше — нашёл её первым и уже оседлал. Соперник обнажил пожелтевшие резцы и, не прекращая дела, зашипел с её спины, и наш крыс обиженно удалившись в межстенные пустоты, вскоре выбрался через крышу на холодный ночной воздух.

Здесь пахло кошкой, и хотя крыса особо не волновали кошки (мало кто из них справится со взрослой особью), осторожность всё-таки погнала его дальше. Он шмыгнул с крыши на соседнюю, потом — в зазор, оставленный выпавшим кирпичом давно мёртвой печной трубы. Вниз по шахте дымохода в очаг, десятилетия назад небрежно забитый листом лужёной жести, и через отошедший угол — в комнату, полную призрачных, зачехлённых остовов рассохшейся, заплесневелой викторианской мебели, в место того рода, где, если бы это была фэнтези, возможно, остановился бы посоветоваться с умудрённым старостью крысиным королём о многих головах, однако в реальности тут лишь пересекались сплетения крошечных следов на покрытом толстым слоем пыли полу. В дыру на кухонном плинтусе, потом — в огороженный двор многоквартирного дома с опрокинутыми качелями и завалами ломанных стульев, всё буйно поросшее сорняками, и под низом дощатого забора — в очередной тёмный переулок, на этот раз, учуяв запах еды.

Главные охотничьи угодья, переулок за кварталом, где находилось три-четыре ресторана и забегаловки быстрого питания, всегда были полны легко прогрызаемых зелёных мешков с отходами и переполненных мусорных баков. Крыс обнюхал баки, учуял под завалами пластика и жестяных банок недоеденный хот-дог и сырные палочки, торопливо расправился с едой и вдруг нашёл настоящий приз — коробку от пиццы с двумя кусочками внутри.

Пиццу любит большинство крыс, и наш не был исключением. Только он довольно сел, собираясь расправиться с куском «Сицилийской», как по волне чужого запаха и грохоту тяжёлых, неуклюжих шагов понял, что идёт человек. И точно: по переулку грузно громыхал широкий, неповоротливый гигант, казалось, достававший головой до небес.

Мгновение крыс дерзко удерживал позицию на коробке с пиццей, но затем человек его заметил и что-то заорал громким, гневным, грохочущим голосом.

Крыса снова захлестнула обида, ещё более острая, неистовая и жгучая, чем в тот раз, когда его прогнали от желанной самки. Наш крыс был исключительно умным, но, конечно, всего лишь крысой, поэтому из-за отсутствия нужных слов и понятий, которые вырастают из слов, не мог выразить нахлынувшие чувства. Будь у него эти слова, на мимолётный миг он, вероятно, почти бы представил мир с совершенно другими порядками, день, когда крысам не придётся уступать людям дорогу, когда можно будет пойти, куда захочется и делать, что захочется, без необходимости срочно прятаться с приближением человека.

Но у крыса не было этих слов, так что недооформленное видение умерло, даже толком не родившись, и оставило по себе в уме лишь крошечный смутный фрагмент.

Крыс отстаивал пиццу ещё секунду — поступок чуть ли не безумной храбрости при таких обстоятельствах, но человек, заорав снова, кинул в него бутылкой, и крыс, бросив приз, тут же спрятался за мусорные баки и, придерживаясь теней, незаметно исчез в переулке.

Судьба распорядилась так, что часом позже, когда этот самый крыс на рубероидной крыше другого многоквартирного дома обнюхивал коробку со свининой му-шу, выпавшую из зелёного мусорного пакета, который поленились выставить на улицу здешние жильцы, зимнее небо внезапно прорезал огненный след. Крыс успел подняться на задние лапы и увидел над городом светящийся диск огромного астероида, которому предстояло врезаться в холм неподалёку от Шибугамо в Северном Квебеке.

Сидя на корточках, крыс смотрел, как этот свет уходит за горизонт. Мгновеньем позже небо на севере покраснело, с востока и запада от края до края его охватило сияние, как если бы солнце собралось встать в неправильных местах, и вдруг над горизонтом взметнулся яркий столп огня и стал расти всё выше и выше, и выше. К городу на скорости почти тысяча миль в час уже мчался взрывной фронт, удару предстояло полностью стереть с лица Земли не только человеческий род, но и нашего крыса и большинство — но не всех — его сородичей.

В последние мгновения жизни крыс никак не мог этого знать, но — после эволюционной паузы в миллионы лет и под влиянием радиации, которая заполнит вот-вот опустеющие экологические ниши — его дни наконец настали.

When the Great Days Came, 2005