Свидание в Тоскане

 - Per Argento di Amori!– провозгласил тост Нанни.

Мы воздели свои бокалы, где плескалось молодое кьянти, отливавшее рубиновым блеском в отсвете настенных бра.

- За Ардженто ди Амори! – повторил я. И отпил немного вина, которое само просилось в горло – бархатистый привкус солнечных виноградников.

Тосканец запрокинул голову, смакуя каждую каплю, проглотил, затем зачмокал, щурясь от удовольствия. Его темное круглое лицо, увенчанное кучерявыми завитушками, блестело от пота, двухдневная щетина непрестанно шевелилась в такт оживленной мимике.

- Прекрасно, - сказал я Олесе, сидевшей рядом. – Вот за что я люблю Италию!

Она оглядывала внутренности кафе, но обернулась на мой голос.

- Смотри, а как его подругу зовут? – поинтересовалась она, указав глазами на полненькую девушку, выходившую со стороны уборной.

- Не помню… Вероника, кажется. Nanni, what is her name? – обратился я к Нанни.

Тосканец улыбнулся, глядя на нас с Олесей. Блин, подумал я, он же, похоже, английского не знает. И…

- Mimi, si bella! – воскликнул он, вскочив и одарил свою пассию таким страстным поцелуем, будто встретил ее по меньшей мере после десятилетней разлуки. Она благодарно коснулась его небритой щеки ладонью, слегка потрепала, как будто ребенка.

- Мими, - сообщил я Олесе.

- Я поняла, - кивнула она.

Мими села рядом с Нанни, и он тут же зарылся носом в ее мягкие волосы, что-то нашептывая на ухо. Она смеялась.

- Ты завтра уезжаешь? – спросила Олеся, пока наши соседи предавались невинным шалостям

- Да, после обеда.

Я прикидывал, сколько у меня осталось денег – чтобы добраться из Ардженто до Флоренции, и так, на мелкие расходы. Выходило, что мне еще даже хватит на сувениры родным и бутылочку тосканского сухого.

- Все-таки как странно, что мы оба оказались здесь, да? – сказала она задумчиво, глядя, как Нанни разглядывает ямочку на подбородке у Мими. – Ведь даже не в Риме, и не во Флоренции, и не на Сицилии… Кто б мог подумать! На провинциальном рынке.

- Я думал о Сицилии. Мне она тоже нравится… Но в итоге остановился на Ардженто. Здесь так тихо, безмятежно даже, и можно спокойно заниматься романом.

- Ты всегда писал романы, - улыбнулась Олеся. – Я помню, в школе ты мне давал читать…

- Ты помнишь! – воскликнул я, одновременно и удивленно, и радостно. – Столько лет прошло…

- Конечно, - она улыбнулась. – Я помню еще, как ты мне портфель после уроков носил…

- Ох, я был так влюблен, так влюблен…

Официантка принесла нам заказанную пиццу. Это была «Маргарита» совершенно невероятных размеров, еще дышавшая жаром из печки.

Нанни с Мими на время оторвались друг от друга.

- Si! – воскликнул тосканец. – Altro vino!

Он взял бутылку и обновил наши бокалы новой порцией кьянти.

Мы чокнулись и взяли каждый по куску пиццы. Расплавленный сыр тянулся нитями. А вкус у этой «Маргариты» был просто божественный.

- С ума сойти! – прошелестел я, когда первый кусок исчез в моем желудке. – Я понимаю, что до Италии настоящей пиццы просто не пробовал.

- Вино хорошее тоже, - сказала Олеся. – Не оглядывайся… Мими на нас смотрит.

Но я, конечно, не выдержал, и кинул быстрый взгляд в сторону наших визави. Успел поймать лукавую полуулыбку, что промелькнула на губах у итальянки – мелькнула и пропала, словно ее и не было. Что ж она, флиртует, что ли, со мной?

- Интересно, а ты мог просто так взять и подсесть к незнакомым людям в кафе? – спросила Олеся. – Да еще и к иностранцам?

- Ни в жизнь, - честно ответил я. – Может, людям это вовсе ни к чему. Навязываться еще им…

- А итальянцы такие непосредственные… Такие эмоциональные…

- Это климат… Средиземное море, все дела…

В этом кафе, где мы сидели, все пространство было разделено на несколько секций-ячеек, каждая из которых была огорожена деревянными решетками, увитыми виноградными лозами. Можно было сидеть в уединении и не опасаться, что помешаешь соседней компании своими разговорами. Это было идеальное место для влюбленных парочек вроде Нанни с Мими… и нас с Олесей? Хотя какие мы были влюбленные! Так, в лучшем случае, старые знакомые. Хотя, когда мы вчера днем столкнулись с ней у входа на рынок Ардженто, я был по-настоящему обрадован. Как будто родным ветерком повеяло.

- Мне тоже надо будет улетать скоро, - сказала Олеся со вздохом.

- Отдыхаешь тут?

- Какое там! – нетерпеливый взмах рукой. – Я встречалась с агентами по недвижимости, бронировала жилье для наших московских клиентов.

- О, недвижимость… В Италии. Чтоб я так жил…

Мне показалось, что ей хотелось еще поговорить о своей работе, но взяв бокал с кьянти, удержалась и просто улыбнулась.

- Ничего, когда я опубликую свой роман и стану богатым и знаменитым, у меня тоже будет домик в Италии. На Сицилии.

- Amici! – голос Нанни ворвался в нашу беседу. -
Mi dispiace disturbarla!

- О чем он? – брови Олеси взметнулись вверх. – Я не понимаю…

Нанни улыбался. Он указывал в сторону барной стойки, где было свободное пространство. Только тут я заметил, что звучит какая-то томная итальянская баллада а-ля Андреа Бочелли. Наши тосканские друзья ловко выбрались на танцпол и принялись кружиться между кабинок-секций. Нанни крепко обхватил свою подругу чуть ниже спины, она заливисто смеялась.

- Какой счастливый народ, - отозвался я каким-то своим мыслям. – Столько восторгов!

- Может, пойдем тоже потанцуем?

Я увидел, как заиграли глаза Олеси; какая-то искорка зажглась в глубине.

- Айда!

Мы вышли на танцпол, когда мелодия уже закончилась, но не успели толком расстроиться, как бармен, завидев нас, включил на новый трек.

- Bene amici! – воскликнул Нанни, когда они с Мими, обнявшись, как два школьника, прошли мимо нас к столику. Я улыбнулся тосканцу, как будто сто лет его знал. Даже языковой барьер особенно не мешал нам понимать друг друга… Собственно говоря, для этого не всегда нужны слова.

- Я говорила тебе, что была замужем? – неожиданно спросила Олеся.

- Нет, а что…

- Шесть лет в браке, двое детей…

Она смотрела на меня блестящими глазами. Кажется, кьянти кипело в ее крови – щеки заалели, словно маки, в голосе проступила хрипотца.

- Я тебя не шокирую?

- Нет, - я пожал плечами. – А должна была?

- Не знаю… Я, наверное, всегда казалась тебе слишком идеальной…

- Если я что-то и понял к своим двадцати восьми, так это то, что идеальных девушек в природе не существует.

- У тебя их много было? – она коварно прищурилась.

- Да как тебе сказать…

- Как есть…

- Нет, немного.

Она улыбалась мягко и загадочно, и казалась совсем не похожей на себя – ту, которой я увидел ее вчера. Она словно сбросила дневную маску, и предстала передо мной не русской девушкой-риелтором, а героиней античной драмы, роковой красавицей-Антигоной, перед которой не устоять ни одному мужчине.

Музыка лилась, душистая, тягучая, и голос неведомого певца обволакивал нас, словно мёд.

- Как под водой… - прошептал я.

- Что?.. – она улыбалась.

Вместо ответа я поцеловал краешек ее губ. Прикрыв глаза, Олеся, чуть выдохнула и затрепетала.

- Не надо… - едва слышно сказала она.

Но, конечно, я ее не послушал. И мы целовались так долго, что часы могли бы насчитать целую вечность… и еще немного. Как будто и не было тех лет, что пронеслись между нами. Честно говоря, это уже не имело никакого значения, потому что всё, что мы имели сейчас – это лишь несколько часов до рассвета. А потом… аэропорт, самолет, и опять разлука. Кто знает, увидимся ли мы снова?

Когда закончилась музыка, а вместе с ней разомкнулись и наши объятия, мы с Олесей вернулись к столику. Оказалось, что Нанни с подругой уже ушли – от них осталась лишь пара купюр на столе и недоеденный кусок пиццы.

- У кого-то будет весёлая ночь сегодня, - сказал я, улыбаясь.

- Но явно не у меня… - вздохнула она. – Надо ехать в отель и начинать собирать вещи.

- Может, прогуляемся по Ардженто еще?

Я знал, что надежды на это – каким бы хорошим ни был этот вечер, на продолжение Олеся явно не рассчитывала; это чувствовалось по ее голосу.

- Нет, - она улыбнулась. – Извини.

- Деловая леди. Ладно. Надо позвать официантку… можно идти.

Официантка принесла нам счет – там было что-то около двадцати евро. Я накинул свой плащ, замотал вокруг шеи легкий шарф и полез за своим кошельком, который лежал во внутреннем кармане плаща. Да… лежал. Потому что его там не было.

- Что? – я сглотнул, обхлопывая себя со всех сторон. Заглянул под стул, осмотрел под столом. Бесполезно.

- Что такое? – Олеся нахмурилась.

- Кошелька нет моего. Блин… Где же он…

- Я заплачу, - она сняла свою сумочку со спинки стула, заглянула внутрь… Лицо ее из алого стало белым, как известняковая стена.

- Нас, похоже, ограбили, - выдавила она. – Денег нет.

- Но…

Я вспомнил, как Нанни зажмуривался от удовольствия, как он чмокал губами, отхлебывая кьянти, как он похлопывал меня по плечу, как лучшего друга. Поверить в это было невозможно…

Но вот же факт, упрямая вещь – мы остались без копейки. Даже расплатиться за пиццу с вином нечем было. Хотя… развернув купюры, брошенные Нанни, я увидел, что там как раз двадцать евро. Хорошая шутка!

- О боже, - простонала Олеся. Поглядев на мое растерянное лицо, она вдруг рассмеялась. – Ты такой смешной!

- Да, ржу, не могу.

Она продолжала смеяться и после того как мы вышли на улицу, в прохладный осенний воздух Ардженто.

- Какие компанейские ребята, да? Так любят знакомиться с иностранцами! Ахах!

- Что будем делать? – я, наконец, не выдержал, и расхохотался тоже.

Олеся, не имея сил что-либо говорить, просто махнула рукой…

И мы пошли бродить по ночному Ардженто, обнявшись, как Ромео с Джульеттой. У меня еще были деньги в отеле плюс карточки, о чем я ей сказал, но она только нетерпеливо повела плечом:

- Тс-с-с-с! Ни слова больше! Мы гуляем!

В тосканском воздухе была разлита неповторимая смесь влажных ароматов хрустящей выпечки, душистой зелени и ванильных пирожных; мы шли через площади, украшенные древними церквями, огибали темнеющие валы бывших крепостей, дышали запахами виноградников, а потом дошли до реки Ардженто и сидели на берегу, слушая, как какие-то птицы поют ночную серенаду.

Я тараторил, едва сдерживая рвущийся наружу хохот:

- Такие компанейские эти итальянцы! Слов нет!..

Олеся толкала меня в бок и заливалась соловьем.

А когда взошла луна, она положила голову мне на плечо, и мы смотрели в живую ночь с серебристыми отблесками в речной ряби, окруженные запахами, тенями и едва слышными звуками не до конца уснувшей природы.