Попутчики гл. 15 Монах

Монах.
В  воздухе повисло гробовое молчание, вполне соответствующее важности момента, да и самой атмосфере рассказа. Я полез с полки вниз, что бы достать последнюю, заныканную бутылку водки. Чего беречь, на рассвете уже на место прибудем. Покопался в сумке. Достал остатки закуски. Серёга тоже оживился и полез с полки вниз.
Единственный, кто не вписывался в нашу, абсолютно светскую компанию был, монах-странник. Предложить выпить, ему было как-то неудобно. Монахи, кажется, ведут аскетический образ жизни, а «Кагор» нам как-то не пришло на ум купить. Кто мог предвидеть, что будет такой попутчик?
- Я так понимаю,- начал я – вы отец, пить не будите? Неудобно, как-то искушать вас мирскими радостями. Нам то, что мы люди мало верующие, а вам каково?
- Будем считать, что ниспослал мне господь наш ещё одно испытание. Иисуса в пустыне тоже сатана искушал и голодом, и гордыней, и верой.
- А чем этот монастырь знаменит, что вы туда решили наведаться? Я понимаю, когда за чудесами люди идут, в последней надежде, так сказать, на помощь. Бывают же случаи когда не медицина, а только господь бог помочь может? – задал я опять не уместный вопрос. Не под водку же о духовных делах рассуждать? Ну да господь простит.
- Да есть у меня должок один, не оплаченный. Не мне должны. Я, должен. А по долгам, как известно, платить надо. Жизнь у меня уже давно на закат пошла. Призовёт к себе отец наш, а за мной числится. – вздохнул монах.
- А, что может задолжать человек божий в миру? – не унимался я. – Небось, уж давно все грехи замолили?
- Грехи - грехами, а долги – долгами. Грех замолить можно, да и то не каждый. Господь может и простит, а сам себя простишь? А долг за тебя никто не вернёт. Конечно, может какая добрая душа, за тебя постараться, но это всё равно не твой промысел, не твой поступок. У Иисуса тоже была возможность не принять наказание, а он за весь род человеческий на крест взошёл.
- Может зря взошёл? Я как погляжу по сторонам, ничему этот «род человеческий» не учится. Не желает, понимаете «возлюбить ближнего, как самого себя». Кстати, мы так и не познакомились. Как к вам можно обращаться, по какому имени-отчеству или может по духовному сану? – решил я сразу решить задачу с множеством неизвестных. – Да и вообще, интересно, обычному обывателю, воспитанному в атеизме понять, какое-такое прозрение наступает в душе человеческой, что он готов мирские радости променять на монастырское затворничество. В истории, как известно, в монастыри ссылали и затачивали как в тюрьму. Петруша наш, который Первый, сестричку свою Софью Алексеевну в Новодевичий монастырь упрятал, кровавую барыню Салтыкову в Московский Ивановский девичий монастырь в «покаянную темницу» засадили, и я, более чем уверен, никакого великого желания на это у них не было. А тут,  сам добровольно, по своему хотению - и в монастырь. Какие грехи замаливать?
- Зовите меня просто «отец Серафим». А к монашеству меня сама жизнь привела. Не думал я, что монахом стану, да видно на роду было написано. Может и сложилось бы в жизни всё по-другому, да видно не судьба. – вздохнул монах.
- «Судьба» в юриспруденции, называется причинно-следственной связью. - добавил Синцов.- Позвольте поинтересоваться, какие обстоятельства приводят человека к монашеству? К вере… это, ещё как-то можно объяснить. К аскетизму и удалению от общества? Тут должны быть очень веские причины.
- Да интересно ли вам будет меня слушать? История моя долгая и печальная, а вы, как погляжу, всё развеселить душу пытаетесь, заигрывая с «зелёным змием» искусителем? Да не больно это у вас получается.
- Не беспокойтесь отец Серафим. У нас, что в радости, что в горести средство всегда одно. Как-нибудь  сдюжим. Да и ехать ещё сколько, так что всё успеется. Не стесняйтесь, рассказывайте. Тем более, а это, скорее всего, никто из нас, в дальнейшей жизни друг с другом не встретится. А если и встретится, то не признает. – философски подытожил я.- Хотя гора с горой и то бывает, а человек с человеком и подавно.
И начал отец Серафим неспешный грустный  рассказ о своей долгой, непростой жизни.