Не зная любви

Маленький городишко Тринтон в штате Коннектикут  больше похож на село. Там всего пять улиц, зато на главной, которую жители городка гордо называли «проспектом», в витринах магазинов красовались вполне городские товары.
Была в городе и церковь, настоятеля которой – Джеймса Уинстока – Господь благословил четырьмя дочерьми. Трое старших – рослые красавицы – были очень похожи на своего такого же высокого и красивого отца. Они по праву славились своим обаянием, достоинством походки и безукоризненной вежливостью. Младшая, Стефани, о которой и пойдет речь, уродилась внешностью в мать. Джеймс Уинсток, человек крайне набожный, в первую очередь почитал в женщинах смирение и богобоязненность, а не красоту. Поэтому и женился не на красавице (хотя на него засматривались многие девушки), а на невзрачной Челси Джонс, которая благоговела перед ним и лишний раз рта не открывала. Видимо, так до конца и не смогла поверить в то, что такой видный мужчина выбрал в жены именно ее.
Особой красотой Стефани похвастать не могла, зато безусловно была самой трудолюбивой и прилежной среди сестер. А еще – самой замкнутой и молчаливой, словно внутри нее был мир, куда она никого не хотела пускать.  В те редкие минуты, когда она была свободна, Стефани сидела на скамейке в саду, думая о чем-то своем. На приставания сестер с вопросами она не отвечала, а они относились к ней пренебрежительно, не пуская в свой узкий круг. Девушки делились друг с другом замечаниями о парнях, о новых платьях на витрине магазина миссис Челтнем, которая выписывала их из самого Бриджпорта. Тринтонские модницы регулярно заглядывали сюда, чтобы быть в курсе последних новинок моды.
 Проходя изредка мимо этого магазина, Стефани тоже украдкой поглядывала на красивые платья, но понимала, что эти наряды не для нее. Во-первых, отец никогда ей не разрешит их носить, а во-вторых, она не такая красавица, как ее сестры, так что ее никакой наряд не украсит, даже самый модный.
  Да, ее сестры были признанными красотками, и с этим были согласны все в их маленьком городке. Высоких, стройных, фигуристых, сероглазых сестер так и называли «три принцессы Уинсток», совершенно забывая, что есть и четвертая. Хотя  Стефани на звание принцессы явно не тянула – она была невысока, с крупным выпуклым лбом, с детства изрезанным морщинами, вздернутым носом и обычными карими глазами. А еще ее лицо сплошь покрывали веснушки, что было странно, поскольку так бывает только у рыжих, а волосы Стефани были того неопределенного цвета, который городской остроумец Гарри Хантер однажды назвал «пегим». С тех пор ее так и дразнили «пегая Стеф», словно она была лошадью.
Все парни округи толпами ходили за тремя старшими сестрицами, а на Стефани никто не обращал особого внимания – разве что когда хотелось кого-то подразнить. Она была для всех, как пустое место, обычная рабочая сила в отцовском доме. Шуточки в свой адрес она пропускала мимо ушей, делая вид, что не слышит, хотя каждое слово было как удар ножом по сердцу.
Замкнутость и неприятие окружающих сыграли плохую в роль в характере Стефани – она возненавидела людей, делая исключение только для своей безропотной матери. Да и ее она, скорее, жалела, чем любила.
В традициях жанра дальше должно было бы последовать внезапное чудо – превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя. Такого, чтобы все окружающие ахнули и сразу поняли, какими несправедливыми они были по отношению к Стефани. Она часто мечтала об этом, когда была подростком. Дескать, вот станет взрослой и похорошеет. Но, увы, чуда не произошло. Разве что гадкий утенок (который, впрочем, внешне был не таким уж и гадким – только в сравнении с великолепными сестрами) с годами становился старше, но не красивее.

* * *

Дни катились один за другим, ничем особенно не отличаясь друг от друга. Отец уходил в церковь, девочки – в школу, мать  начинала работу по дому. Придя с занятий, «три принцессы» быстро исчезали по своим девичьим делам, оставляя Стефани помогать матери. А ее это вполне устраивало, поскольку она свободно могла заниматься хозяйством, не отвлекаясь на издевательства сестер и погружаясь в собственные мечты.
После окончания школы сестры поступили в христианский колледж, а Стефани отказалась учиться дальше – матери с каждым годом становилось все тяжелее вести хозяйство, да и отец решил пожертвовать образованием младшей дочери ради помощи жене и порядка в доме.
Каждое воскресение семья, теперь состоявшая только из трех человек – отца, матери и Стефани – собиралась за большим накрытым столом  после возвращения из церкви, в которую они вместе исправно ходили каждое воскресение. Они брались за руки, отец благодарил Бога, читал молитву, после чего все приступали к трапезе.  А ночами Стефани часто лежала без сна, смотря в потолок и думая, что Господь не любит ее, поэтому не дал ей красоты, и теперь она вынуждена влачить презренное существование в родительском доме со стариками, прозябать в проклятом захолустном городке, вместо того чтобы выйти замуж, родить детей и наслаждаться любовью. И эти мысли наполняли ее глухой черной злобой по отношению ко всем окружающим – родителям, сестрам, соседям, горожанам… Ко всему миру, так несправедливо к ней относящемуся.
Меж тем время шло. Принцессы Уинсток во время учебы познакомились там с ребятами, и спустя некоторое время после окончания колледжа с благословения отца вышли замуж – как по заказу, одна за другой, с разницей в два месяца. Дом совсем опустел,  теперь вся семья собиралась вместе только раза два-три в год – на дни рождения родителей и на Рождество. Сестры с мужьями оставались на ночь в своих старых комнатах, которые Стефани всегда держала в порядке.
Много лет назад, в пору полового созревания Стефани очень заинтересовалась тем, что происходит в постели между мужчиной и женщиной. Пользуясь тем, что сестер часто не бывало дома, она проделала в стенах их комнат незаметные отверстия, которые позволяли подсматривать и подслушивать все, что там происходило.  А девушки были весьма откровенны в своих разговорах и действиях. И это еще больше распаляло Стефани, которая считала, что у нее никогда не будет других возможностей узнать о физической стороне любви
Раньше она в основном только подслушивала их разговоры о сексе. Но теперь, когда сестры приезжали с мужьями и оставались с ними наедине в своих комнатах, могла еще и подсматривать. Их азартные постельные сцены вызывали у нее  болезненный интерес, выворачивая наизнанку ее скрытые даже от себя самой желания. Она смотрела, дрожала и покрывалась потом, в глубине души мечтая оказаться на месте одной из сестер. А может – и всех троих.

* * *

Стефани исполнилось двадцать пять, а она так и оставалась нетронутой, не востребованной никем девственницей. На ее день рождения никто из сестер не приехал. Они отговорились разными причинами: у кого-то якобы заболел муж, у кого-то ребенок, у кого-то обнаружились срочные дела. За полупустым столом, как и всегда в последние десять лет, они сидели втроем – отец, мать и сама Стефани.
Девушка молча снесла это очередное пренебрежение, но душа ее истекала кровью. Она так и осталась пустым местом – даже для самых родных ей людей.
После обеда с родителями она решила завершить свой день рождения прогулкой по роще недалеко от дома. Стефани тоскливо брела  между деревьями, вороша ногами упавшие листья, как вдруг услышала какие-то странные звуки и смех. Она тихонько подошла поближе.
На маленькой полянке среди густого кустарника на траве лежала парочка. Точнее, не лежала, а интенсивно двигалась. Девушку Стефани узнала сразу – это была Мэй, барменша из кафе, пышная тридцатилетняя блондинка. А вот мужчина…
Его гибкое тело, накрывавшее фигуру Мэй, волнообразно двигалось в извечном танце страсти. Смуглая кожа, широкие плечи, длинные ноги – мужчина был великолепен. Его длинные волосы были стянуты шнурком на затылке. И только тут до Стефани дошло – кто это такой.
Пару месяцев назад в городе поселилась семья из Мексики – мать и двое сыновей. Старший, Рамон, был ровесником Стефани, а младший еще ходил в школу. Эффектная внешность Рамона и его знойные темно-карие глаза сразу завоевали популярность у  городских девиц. Они напропалую флиртовали с красавцем, и он только и успевал отбиваться от приглашений на интимные встречи. Правда, отбивался не слишком настойчиво, и список его побед рос день ото дня.
Стефани влюбилась в Рамона с первого взгляда, когда увидела на улице у аптеки. Но понимала, что он не для нее. Он никогда не взглянет на такую невзрачную девушку. Поэтому она с усилием отвела взгляд от его лица и прошла мимо.
Но сейчас, стоя среди леса, она не могла отвести взгляда, даже если и бы и хотела. А она не хотела.
Стефани сделала шаг назад, и тут под ее ногой хрустнула веточка. Мэй ничего не услышала, пребывая в страстной любовной игре.  Но Рамон поднял голову, заметил стоящую за деревом Стефани, встретился с ней взглядом и… подмигнул. Затем отвернулся и вновь продолжил свои движения.
Потрясенная Стефани, уже не обращая внимания на то, производят ее шаги шум или нет, бросилась прочь от места встречи любовников.
Это встреча перевернула в ней все. Она поняла, что должна сделать хоть что-нибудь, чтобы разорвать этот порочный круг тягостных и однообразных дней. В конце концов, она ничем не хуже Мэй – та тоже не была такой уж красавицей.  Стефани подумала, что если она приоденется, подстрижется и накрасится, тогда Рамон мог бы обратить на нее внимание. Хотя бы ненадолго.
Но существовало серьезное препятствие – родители. Отец никогда не позволит ей одеваться так, как не подобает дочери священнослужителя. И выгонит из дому. А мать не заступится за нее, поскольку за годы жизни с мужем привыкла во всем полагаться на него и считала, что все, что он говорит – истина в последней инстанции. Значит, надо было избавиться от них, стать свободной.
«Я – сирота», – мысленно произнесла Стефани и вдруг поняла, что эта мысль ей очень нравится.

* * *

Удобный случай представился недели через три. На День Благодарения отец после праздничного обеда всегда зажигал свечи и расставлял их по дому, говоря, что огонь прогоняет нечистую силу и дает тепло добрым сердцам. «Твоему сердцу будет даже жарковато», – мысленно усмехнулась его младшая дочь, не испытывая ни малейших угрызений совести.
Дождавшись, пока родители заснули,  Стефани в ночной рубашке спустилась в гостиную из своей комнаты, задумчиво обошла вокруг стола, постояла минуту и стала методично, одну за другой, сбрасывать на пол свечи.
Сначала загорелся коврик, потом огонь перекинулся на занавески, затем на деревянные стены. Стефани подошла ко входной двери, оглянулась и сказала: «Простите, мама и папа, но я так больше не могу». И вышла на крыльцо. С собой она ничего не взяла.
Дом их стоял в отдалении от соседей, так что когда все загорелось, Стефани еще несколько минут постояла рядом с пламенем. А потом вымазала лицо, руки и рубашку сажей и с криками и плачем побежала в сторону ближайшего соседского дома.
Добежав до соседей, она закричала, что ветер распахнул окно и сбросил на пол свечи, от чего дом загорелся.  Стефани сказала, что выбралась через заднюю дверь, а когда хотела спасти родителей, дом уже вовсю полыхал.
Соседи вызвали пожарных, но когда те приехали, спасать было уже некого и нечего. Родители Стефани задохнулись в дыму, а дом сгорел  почти дотла.
Страховая компания, в которую отец Стефани исправно платил взносы,  выплатила компенсацию за дом. Приехавшие на похороны отца и матери старшие сестры испытывали чувство вины за то, что свалили заботу о стариках на плечи младшей. Поэтому они договорились со своими мужьями и все страховые деньги оставили Стефани.
Компенсация была внушительной и позволила девушке приобрести маленький коттедж на другом краю городка. После покупки домика и обстановки она первым делом отправилась в магазин миссис Челтнем. Вдыхая долгожданный воздух свободы, она зачарованно бродила вдоль вешалок с платьями, костюмами, кофтами. Купив все, о чем она раньше могла только мечтать, Стефани отправилась домой. Но по дороге вдруг остановилась и подумала, что, поскольку она теперь живет одна, ей требуется защита. На следующий день она пошла в оружейный магазин, заполнила анкету и купила там многозарядный кольт.
Итак, первый пункт ее жизненного плана – обретение свободы – был выполнен блестяще. Теперь в повестке дня значился следующий – завоевание Рамона.

* * *

Жители города сочувствовали несчастной сироте и старались облегчить ее жизнь, как могли. Стефани устроилась на работу в магазинчик хозяйственных товаров, и старый Ник Олди, хозяин магазина, помогал ей приспособиться к непривычной деятельности. Впрочем, трудолюбия Стефани было не занимать, поэтому она быстро вникла во все тонкости скобяной торговли.
Она знала, что Рамон работает сейчас на ферме Сандерсов, присматривает за лошадьми, поэтому рано или поздно, непременно появится у нее в магазине. Так оно и случилось.

* * *
  Колокольчик у двери магазина прозвенел свою обычную мелодию, и в дверном проеме появилась высокая фигура. «Рамон!» – мысленно ахнула Стефани, но не подала виду.
Ему нужны были крючки для поводьев, она их подобрала. Рамон оплатил покупку, а потом облокотился на прилавок и неожиданно спросил:
– Тебе понравилось то, что ты видела тогда в лесу?
Стефани залилась краской, а он продолжал:
 – Я не встречал тебя раньше в городе. Ты здесь недавно?
– Нет, я здесь родилась. Просто я раньше в основном жила в родительском доме. А сейчас родители погибли, дом сгорел, а я стала работать в магазине.
Слово за слово, и Рамон узнал, что девушка имеет неплохие средства, которые получила по страховке. И его мысли приняли вполне определенное направление.
– Давай встретимся, погуляем.
Стефани согласилась, и они договорились на следующий вечер, после того, как она окончит работу.
Вечер начался с прогулки на опушке той самой рощи, а затем Стефани решила взять ситуацию в свои руки и предложила пойти к ней выпить чаю. Рамон согласился, не колеблясь ни секунды.
Они уселись на диване, Стефани подала чай, и тут Рамон начал решительное наступление. Он схватил ее в объятия и впился в ее губы, заглушив слова протеста. Он был таким горячим… Она сразу обмякла в его сильных руках и обхватила его за шею, наслаждаясь долгожданным поцелуем и близостью его тела. Ее набухшие соски прижались к его мускулистой груди и ласково терлись о густую поросль…
Он был таким высоким и сильным… Стефани рядом с ним чувствовала себя маленькой и невесомой, и только ее руки, лианами обвивавшие его плечи, удерживали ее от того, чтобы упасть.
А руки Рамона уже не держали ее, они были заняты более приятным делом. Его ладони жадно ласкали ее тело, а потом обхватили круглые ягодицы, и она, откликнувшись на токи горячего желания, исходящие от него, обхватила ногами его бедра и слегка откинулась назад…
В порыве страсти она почти не ощутила легкой боли – только наслаждение.  И последний торжествующий вскрик любовников был подхвачен и продлен криком птицы, пронесшейся за окнами дома.
Стефани и не представляла, что такое возможно… Ничто на свете не могло сравниться с тем, что она только что испытала. Впервые она познала то состояние, которое вдохновляло поэтов, художников и музыкантов всех веков и народов. По ее лицу текли слезы счастья. Она хрипловато засмеялась и нежно обняла мужчину.
Рамон откинулся на подушку и сказал:
– А я и подумать не мог, что ты еще девственница. Я горжусь тем, что оказался твоим первым. Ты мне очень понравилась. Но мы не предохранялись. А вдруг ты забеременеешь? Я считаю, нам надо пожениться. Ты согласна?
Ну конечно же, Стефани была согласна. Она словно воспарила на небо при этих его словах. И сразу подумала – как удачно пришла мне в голову мысль об освобождении (так она про себя называла убийство своих родителей). Всего несколько свечей – и столько счастья!
С той поры они стали неразлучны. Старый Ник и некоторые другие горожане предупреждали девушку, что Рамон – парень непостоянный, что вокруг слишком много желающих занять ее место, и что она его знает слишком короткое время, чтобы  связать с ним жизнь. Но Стефани и слушать ничего не хотела. Она была счастлива, что такой красавец выбрал ее, что он станет ее мужем и будет целиком принадлежать ей одной.

* * *

 Согласно церковным правилам, перед венчанием три воскресенья подряд имена тех, кто вступает в брак, должны оглашаться в церкви. Таким образом, венчание откладывалось почти на месяц. Рамон настаивал, что им следует купить в епархии в Бриджпорте специальную лицензию на срочное вступление в брак без оглашения, но Стефани отказалась. Она хотела, чтобы все было, как полагается. В глубине своей исковерканной души она почти уверила себя в том, что смерть родителей – вовсе не ее рук дело, это был просто несчастный случай. Поэтому она уверила себя и в том, что ее отец-священник был бы чрезвычайно рад, если бы она венчалась по всем правилам. Обряд должен был провести Грегор Маккарти – священник, которого епархия  прислала в Тринтон взамен погибшего Джеймса Уинстока.
Стефани выбрала по каталогу и заказала миссис Челтнем привезти свадебное платье – самое роскошное, хотя Рамон уверял ее в том, что любит ее вне зависимости от наряда. Но ей уж очень хотелось хоть немного соответствовать своему красивому жениху.

* * *

Про то, что случилось потом, уже упоминавшийся выше Гарри Хантер мог бы сказать так: «Все неожиданное происходит неожиданно».
По традиции, в вечер перед свадьбой жених и невеста не должны видеть друг друга. А поскольку Стефани решила твердо придерживаться всех свадебных обычаев, она еще днем отослала Рамона к нему домой и сказала, что завтра утром они встретятся в церкви, а сейчас ей надо отдохнуть от предсвадебной суеты, поэтому она поужинает и рано ляжет спать.
Рамон не сопротивлялся – он лениво чмокнул невесту в щечку и, насвистывая, отправился восвояси.
А сама невеста решила в последний день своей незамужней жизни отдохнуть и обдумать будущее. На свадьбу обещалась приехать самая старшая ее сестра. Две другие прислали подарки, но сообщили, что по семейным обстоятельствам присутствовать лично не смогут. «Даже сейчас им наплевать на меня, – злобно подумала Стефани. – Ну и черт с ними! У меня теперь будет своя семья, и я точно так же буду плевать на них. А их мужья моему и в подметки не годятся. Такие красавцы им и не снились!».
Она уже прикидывала, сколько у них с Рамоном будет детей, как они их назовут… Словом, предавалась самым обычным мечтам обычной невесты. Стефани приготовила все, что наденет завтра в церковь – платье, туфли, фату – и тут ей захотелось прогуляться, подышать свежим воздухом.
Стоял прекрасный летний вечер. Она вышла из дома, наслаждаясь тишиной. Вдруг неподалеку послышался вой койота.  Стефани подумала, что хотя койоты летом не опасны, но лучше вооружиться. Она вернулась в дом, вынула свой кольт, который прятала под стопками белья, и засунула его за пояс джинсов.
«Как интересно все сложилось! – размышляла Стефани, бредя по опушке рощи. –  А ведь все началось с такой же прогулки. Я увидела Рамона, и это изменило мою жизнь. И вот теперь я снова здесь гуляю и…»
Внезапно ее раздумья прервали какие-то очень знакомые звуки. Стараясь ступать неслышно, Стефани сделала несколько шагов и в кустах увидела… Рамона. 
Ее полуголый жених держал в объятиях Джулию – красивую и одинокую тридцатитрехлетнюю вдову, хозяйку небольшого бара – и осыпал поцелуями ее обнаженную грудь. Женщина хихикала и отвечала ему тем же.
Стефани словно окаменела. Она не могла ни слова произнести, ни шаг сделать.
  –  Ну скажи, зачем тебе надо жениться на этой безмозглой уродине? – проворковала Джулия. – Ты свободен, можешь делать, что захочешь. 
– У нее есть деньги и свой дом. Мне тесно ютиться в одной комнатке с матерью и братом. Я люблю простор. А насчет свободы… Я и потом буду свободен. Неужели ты думаешь, что после свадьбы мы перестанем видеться?
–  Но разве она не закатит тебе скандал?!
–  Я не собираюсь себя ограничивать только ее постелью. Пусть благодарит, что я на ней женился. Ее же больше никто не хотел.  Достаточно, что я заставляю себя спать с ней, так еще…
Это была последняя капля, переполнившая чашу. Стефани, как во сне, вытащила пистолет из-за пояса и вышла на поляну. Джулия отчаянно завизжала, схватила одежду и на четвереньках поползла подальше от происходящего.
Стефани не обратила на нее ни малейшего внимания. Ее взгляд был устремлен  только на Рамона. Его глаза раскрылись в невыразимом ужасе.
–  Дорогая, ты не поняла…
Это были его последние слова. Стефани выстрелила три раза. Грудь Рамона залилась кровью, он упал на спину, захрипел, а потом затих. Его красивые темно-карие глаза мертвым взглядом смотрели в ночное небо.
Стефани опустилась на колени рядом с его телом, протянула руку, провела по его лицу и сдавленным голосом произнесла:
–  Я люблю тебя. Я так тебя люблю. Я люблю тебя больше всех.   
  Она повторяла это снова и снова. Вдали послышались крики –  видимо, это Джулия звала на помощь. Но Стефани уже ничего не замечала. Она как заведенная повторяла одно и то же, объясняясь в любви мертвецу, лежащему у ее ног.
А потом сунула ствол кольта себе в рот и нажала на курок.