Глава 8

(запись 08.01.2009)

   После рождения первый год своей жизни я прожила у бабушки Нади. Ума не приложу, где мы там все поместились: нас трое и бабушка с дядей Борей. Когда мне было около года, мы с мамой и бабушкой ездили в деревню Лагодехи, там жил бабушкин брат. Я уже начинала топать ножками, но упала с крыльца, испугалась, и месяца три после этого не ходила. Пошла в 1 год и 1 месяц. Когда мне было года полтора, я тоже обварила попку кипятком. Мама варила хаш, т.е. баранину с чесноком и зеленью. Вот в этот жирный бульон я и шлёпнулась. Но мама успела подхватить меня сразу. Шрамчик на ягодице так и остался на всю жизнь. А тогда у меня поднялась сильная температура, 41 градус. Меня возили в больницу. Но всё обошлось. Я тоже была слишком энергичным ребёнком, как и мой братик Русланчик. Годика в три мы как-то были в гостях у дяди Миши Орлова. У него была большая семья: жена и трое детей. Старшему Диме было уже 10 лет, среднему, как и мне, 3 года, а младшей Марине где-то года полтора. Туда пришёл и дядя Нёма с женой тётей Валей и двумя детьми - Лёвой, которому было 4 года и Лидочкой, которой было тоже полтора года. А я была очень кусачая, как и мой сын Сергей в детстве. И укусила бедную Лидочку за палец, да так, что кровь пошла. Папа был уже выпивши. И хотя он меня очень любил, но врезал мне по губам так, что у меня из носу пошла кровь. Поэтому этот момент я запомнила на всю жизнь. А вообще я помню себя отрывками с 3-х лет. Да, забыла сказать, что когда мне было около 2-х лет, я где-то подхватила малярию. Тогда эта болезнь считалась неизлечимой. Я до сих пор не знаю, в чём она заключается, но осложнение на лёгкие у меня было, там были какие-то желёзки. И на шее около ушей были увеличены лимфатические узлы. Потом я росла худенькой и бледненькой лет до 8-ми. В 8 лет бабушка Надя свозила меня к своей крёстной в Ставрополь и там в церкви меня покрестили. С тех пор я перестала болеть всякой всячиной. Хотя в 9 лет перенесла ветрянку, а в 10 - корь. Но инфекционными заболеваниями не болела.
   С 3-х лет началась у нас с мамой жизнь кочевников. Мы мотались почти 3 года по Армении. Сначала мы приехали в Калагерань. Помню, там жили на втором этаже. Там была комната с большим резным деревянным балконом, кухня небольшая и коридор. А внизу была папина контора с телефоном. На балконе папа приспособил качели. И первые мои яркие воспоминания именно о качелях. Мне казалось, что я улечу прямо в речку, которая протекала сбоку от дома. Маленькая горная речка, вода хрустальной чистоты, виден каждый камешек. И папа там иногда ловил форель. Речка неглубокая, но вода в ней была очень холодная даже летом. И мы с мамой там не купались. А папа купался. Ещё я помню, что железная дорога, которую строил папа, проходила рядом с домом. На ней рабочие что-то копали лопатами, все в пыли. И сердитый папа в пыли. Мы с мамой носили папе обед. Через дорогу на горЕ стояла деревня. А мы жили в низине. Я не помню, чтобы там были другие дома. В деревне было много домов - целая улица. Она была главная, а её пересекали три или четыре поперечные улицы. На главной улице стоял клуб, в котором я посмотрела первый свой цветной фильм. И вообще, первое, что я помню - "Кубанские казаки". Когда мы с мамой и ещё с какой-то женщиной поднимались в деревню, я по дороге рвала землянику. Мама в деревне покупала молоко и мацони (типа кефира) и, наверно, яйца и овощи. А ещё помню кое-какие игрушки. У меня была кукла тряпичная с целлулоидной головой. У неё была кроватка с постелью. Мама нашила ей разной одежды. И помню, папа мне где-то купил два детских пластмассовых сервиза: один столовый оранжевого цвета и один - зелёненький - чайный, с молочником и сахарницей и чашечками с блюдцами. И последнее, что я помню про Калагерань - это мамина знакомая, у которой были две дочки. Они были старше меня, где-то 8 и 9 лет. И одну из них звали странным именем Ангина.
   Где-то год мы прожили там, а потом нам дали товарный вагон, туда поставили мебель и печку-буржуйку, значит мы жили там меньше года, потому что приехали весной, а уехали зимой. И мы в этом вагоне ехали долго до Ленинакана. И папа ехал вместе с нами. Там папа тоже строил железную дорогу. А жили мы где-то на окраине города. Город-то большой, но я помню одноэтажный домик на две семьи. Рядом была стройка, строили 2-х этажный деревянный дом. Наш дом на нашей половине состоял из 2-х комнат небольших и кухни. Из кухни дверь выходила на огород. На огороде росла картошка. А я не знала и собирала цветочки в букетик, и он стоял в баночке с водой. А ещё помню, там было фасолевое поле, и я собирала в свой фартучек молодую фасоль. Иногда по воскресеньям мы ходили в город. Там заходили в кафе-мороженое, потом в парк с аттракционами - качели, карусели. А потом я жила у бабушки Нади некоторое время, а мама ездила за своей мамой и дядей Игорем в Киев. Потом к нам в Ленинакан приезжал дядя Игорь. Мама устроила бабушку Марусю и Игоря в общежитии в Тбилиси. У каждого была своя комната. Дядя Игорь закончил ремесленное училище в Киеве, и был на все руки мастер. Общежитие было на окраине города при заводе. Дядя Игорь работал механиком, а бабушка - вахтёром. Этот район называется Соганлуги. А ещё в Тбилиси полно районов: Ваке, Сабуртало, Навтлуги, Дидубе. Бабушке Марусе было на тот момент 60 лет, она восстановила в деревне своё душевное здоровье, но работать там было негде, только крестьянский труд, к которому она не привыкла. Бабушка работала вахтёром 13 лет. А потом жила на маленькую пенсию. Дядя Игорь ей немного помогал и мама - тоже. Она дожила до 80 лет. А дядя Игорь до 1990 года работал и жил в Тбилиси. Но об этом позже.
   А тогда в 1952 году дядя Игорь был молодым 22-х летним парнем, холостым и полным надежд на светлое будущее. Он хорошо играл на баяне и на трубе. И пел тенором. И до сих пор поёт. Он приехал к маме, заодно познакомиться с папой и со мной. Был недолго, не более 2-х дней, потому что надо было выходить на работу.
   Про Калагерань помню ещё то, что ходила там в садик целый месяц, а потом мы уехали. В садике было хорошо, но подробностей не помню.
   Про Ленинакан помню ещё, что там, где мы жили, недалеко было паровозное депо с одной стороны и колхозные поля - с другой. Паслись коровы недалеко на лугу. Как-то раз мы с мамой и папой пошли посмотреть коров. Одна из них стояла, а рядом на скамеечке сидела доярка и доила её. Я подошла близко. Доярка заулыбалась и спросила, не хочу ли я попробовать подоить? И сама отошла с ведром. Я подёргала корову за соски вроде тихонечко, молоко не пошло, и корове, видно, не понравилось. Она резко повернулась, подцепила меня за платье на рога и кинула на землю. И собиралась уже топтать копытами, но папа отогнал её, а меня схватил на руки. Мама перепугалась и стала ругаться на папу, что он разрешил мне подойти к корове. Она не хотела меня пускать. А у меня песок был везде: в ушах, в глазах, во рту, в голове. Земля была песчаная, не глинистая. Меня отмыли и к коровам больше не подпускали. На день рождения, когда мне исполнилось 5 лет, папа подарил мне большую куклу целлулоидную с кудрявыми волосами, глазки закрывались, когда её ложили, она говорила "ма-ма". Я подружилась с армянскими ребятишками и научилась чисто разговаривать по-армянски.  Мы общались на 2-х языках: на русском и армянском. Ближе к зиме мы уехали в Тбилиси. Я помню, ехали в грузовике, в кабине на вокзал. И выпал первый снег. Это было где-то в конце ноября.