Пов. страт-х. 59 рд гл. 51. Особенности 5-й площад

Длительное пребывание в позиционном районе — это не только выполнение боевой задачи по охране рубежей нашей Родины, это, если хотите знать, образ жизни. А в жизни бывает все, и,, в первую очередь, малопонятные непосвященному в тонкости воинской службы развлечения.
Если официальная служба 5-й площадки известна, прописана в инструкциях и регулярно на подведении итогов анализируется, то тихая, неофициальная, так сказать, подпольная жизнь известна не многим, а наиболее опытным и доверенным.
В отличие от ракетного полка, где в дежурной смене командного пункта дежурит несколько человек и не развернешься, как следует, в дежурной смене дивизии места и народа побольше. Этакая огромная коммунальная квартира, расположенная под землей со своей иерархией, интересами и привычками. У каждых специалистов своя аппаратная и, несмотря на строгое армейское однообразие, расчеты пытаются внести что-то свое в оборудование этого места. Обустраиваются тайники, где прячутся доблестными бойцами недозволенные вещи. Эти комнатушки-аппаратные расположены на платформах, которые подвешены к потолку на толстых пружинах. Вроде как гигантские качели. Но покататься на них можно только в случае подрыва поблизости ядерного заряда противника или, в крайнем случае, серьезного землетрясения. Поэтому сколько не прыгали бойцы даже группами, железо только слегка вздрагивало, не поддаваясь на муравьиный вес шалунов в военной форме. Если платформа подвешена достаточно высоко от бетонного пола и под ней можно проползти отважному солдату, то это головная боль командиров. Уж сколько там можно устроить укромных мест, недоступных начальству. Что еще более может порадовать солдатское сердце юноши, оторванного от дома на два года. Некоторые тайники, как пиратские клады, забывали извлечь, и их находили потомки по службе спустя годы. Это тоже как-то развлекало изнывающую от однообразия молодежь.
Конечно, внутри охраняемой зоны есть спортивный городок с волейбольной площадкой и турниками. И все потихоньку занимались, не дожидаясь сдачи очередных военно-спортивных норм. Брусья и турник — это очевидно полезно, но тоже скучно и тривиально. Да и развлечения и розыгрыши солдат и сержантов никогда не отличались новизной. Но так как среднее пребывания в сооружении срочника*  ограничивалось годом, то они для новеньких всегда воспринимались свежо и актуально.
Можно было встретить молодого бойца из пополнения, пробирающегося из линейного зала к радистам с пустым ведром. Если его ловит оперативный дежурный и строго вопрошает:
— Куда идешь с пустым ведром?
  Тот искренне отвечает, что сержант послал за «точками» к радистам. Если нештатный дежурный оказывался каким-нибудь химиком** ,он начинал припоминать, что иногда по громкой связи номера расчетов требуют дать кому-то «точки». Он делает понимающее лицо и отпускает посыльного за «точками», не понимая, что это контрольные электрические сигналы, необходимые для измерения параметров канала связи. Бедолага добирается до радистов и жалобно начинает выпрашивать немного «точек». Если начальником аппаратной заступил не прапорщик, то пожалеть стажера некому. Сержант из «черпаков»***  сразу понимает ситуацию и небрежно говорит молодому линейщику:
— Посмотри в мусорной корзине, может быть что-то осталось.
В корзине только мусор.
— Значит, не осталось, — притворно вздыхает радио-сержант.
— Не представляю, как вы канал с нами отработаете?
Стажер в смятении от невыполнимости задачи. Но радисты вдруг вспоминают, что много «точек» должно быть у телеграфистов.
— Беги к ним, — напутствует радио-сержант. — Но не попадайся дежурному по связи. Сегодня зверь заступил — проходу не даст.
На самом деле, дежурный по связи проходу не дает этим самым остроумным сержантам за водевили во время боевого дежурства. Но стажеру иногда везет, и он незамеченный пробирается к телеграфистам. Те уже предупреждены и радостно встречают бойца словами:
— Сколько ждать можно, у нас уже «точек» целая мусорная корзина накопилась, — и щедро насыпают бойцу полведра настоящих бумажных точек — кружочков, выбитых аппаратами из телеграфной ленты.
Радостный стажер бежит обратно к себе в аппаратную, потеряв осторожность, и натыкается на дежурного по связи. Тот берет его в оборот за несанкционированный выход из аппаратной и таскание мусора по сооружению. Когда стажер плаксиво объясняет про острую нехватку «точек», все становится на свои места, то есть молодой боец отправляется в аппаратную, а три развеселых сержанта — участники розыгрыша — по стойке смирно с мусорным ведром перед дежурным по связи. Они долго и нудно докладывают свои обязанности по инструкциям и действия в различных нештатных ситуациях. До тех пор, пока их мозг не устанет и остроумие не превратится в отупение. Тогда их можно отпустить для дальнейшего дежурства. Солдат устал, и начальник тоже может отдохнуть.
Дизелисты никогда не опускались до столь сложных многоходовых комбинаций. Они тупо в три часа ночи вывешивали в вентиляционной сапоги на веревке. Сверху вешали шинель, и в полумраке обозначалась фигура висельника. Непонятно, конечно, кто в такую жару вешается в шинели, но весь расчет на неопытного солдата, тяжело соображающего от недосыпа. Как ни странно, но на эту уловку попадался опять же кто-нибудь из офицеров, которые гораздо чаще пересекают вентиляционную. Особенно неприятно, если какой-нибудь помощник командира дежурных сил в полудреме отправляется в туалет и натыкается носом на висящие сапоги. Затем, отпрянув, бьется головой о трубу водоснабжения. И, наконец, окончательно проснувшись и взбодрившись, идет разбираться с висельником к дежурному по связи. Бессмысленные допросы дизелистов мало что дают. 
Во время длительных дежурств многие пытаются сберечь силы, как умеют, не читают книги и не играют в шахматы, а просто «экономят зрение». Вот оперативный дежурный с редкой фамилией Бузулук, чтобы избежать переутомления от затяжных смен, дремал у пульта управления в минуты затишья, чем вызывал непреодолимое желание у завистливых младших офицеров разбудить его. И разбудить каким-нибудь оригинальным способом. Например, «сделать кольцо». А для нахального старшего лейтенанта Вани Горного это проще простого.
Заходит он как-то среди ночи в главный зал запасного командного пункта дивизии чайку попить. Бузулук уже храпит в картинной позе в мягком кресле. Развалился он размашисто, на американский манер. Его ноги в носках не первой свежести закинуты прямо на столешницу пульта управления. Причем правая пятка предусмотрительно зажала клавишу сброса звукового сигнала аварии, которая пищала через каждую минуту из-за плавающих параметров проводного канала с шестым полком. Голова запрокинута на спинку кресла, а руки безвольно свисают почти до пола.
Такой момент Ваня упустить не может. Тут же снимает трубку засекреченной связи и через свою аппаратную засовцев вызывает командный пункт дивизии. Там на коммутаторе заказывает вызов командного пункта нашей ракетной армии, у них просит соединить с запасным центральным командным пунктом ракетных войск (ЗЦКП РВ). Телефонистки соединяют. А на коммутаторе ЗЦКП вызывает оперативного дежурного с позывными «Периметра-1» (ЗКП нашей дивизии). Пойдя круг через Москву, вызов возвращается на телефон спящего Бузулука. Тот, не открывая глаз, снимает трубку, а телефонист тупо докладывает, что его вызывает ЗЦКП РВ.
Бузулук от неожиданности чуть не сваливается с кресла, подскакивает, как ужаленный, и автоматически отвечает в трубку вышестоящему командованию:
— Дежурный по «Периметру -1»****  подполковник Бузулук слушает.
— Что, спите, товарищ подполковник, — строго спрашивают из трубки.
— Никак нет, не сплю.
Не отойдя ото сна, Бузулук еще не понимает, что с ним говорит сидящий напротив Ваня.
— Спите, спите, я же вижу, — продолжает собеседник.
Тут Бузулук просыпается окончательно, вытаращивает глаза и видит своего собеседника воочию, и с криком:
— Я тебя сейчас урою! — срывается с места.
Мудрый Ваня еще проворнее исчезает в лабиринтах подземного сооружения и дожидается в укромном местечке, пока Бузулук остынет или опять заснет.
Несмотря на нервную нагрузку, а может быть, и из-за нее родимой личный состав во время БД судорожно пытается отвлечься от самого этого БД в прямом смысле слова. Книги читать — это как-то обыденно, а для солдат срочной службы вообще запрещено. Играть в игры можно только офицерам и то — в основном в шахматы. А много ли среди военных шахматистов? Тут я полностью солидарен с соратниками. Тратить остатки извилин на шахматы военным не резон. Даже Ленин говорил: «Шахматы — это не отдых и не серьезное занятие». А Ильича, несмотря на некоторую к нему неприязнь, нам приходилось цитировать часто на политзанятиях. Так куда податься молодым и образованным — опять же только в игры. Но карты и другие азартные игры были строго запрещены — значит, не в азартные. Самыми популярными были нарды. А еще в сооружении отдыхающей смены стоял бильярд. И от частых дежурств некоторые так набивали руку, что могли вполне профессионально выступать. Я тоже не избежал этой участи и хорошее отношение к нардам и русскому бильярду сохранил на всю жизнь. И в какие только разновидности игр в бильярд и нарды не играли, но нашлись такие умники, что умудрились в дежурной смене связи внедрить редкую в наше время игру в кости.
С одной стороны она была настолько проста, что начальство даже и не подозревало о таком времяпрепровождении. С другой стороны, оказалось столько разновидностей игры, которые привлекли многих офицеров и прапорщиков, что начинаешь понимать пристрастие к такому развлечению римлян еще до нашей эры.
Больше всего меня поразило даже возможность играть костями в покер. Достаточно сложные правила с мудреным подсчетом очков. Но так как все атрибуты складывались из нескольких кубиков от детского лото, лежащих в кармане дежурной формы игроманов, и граненого стакана, который всегда имеется с графином на боевом посту, материальные следы тайного пристрастия поклонников древней игры обнаружить было достаточно трудно. Только однажды начальник связи дивизии заинтересовался, почему на боевом посту стол, разделяющий двух номеров расчетов, получился как бы с бортиками. Стальной уголок, из которого сварили каркас стола, специально взяли пошире, чтобы дежурившие младшие офицеры, развалившись в креслах, могли, не вставая, один левой, другой правой рукой метать кости, и они не слетали случайно со стола. Начальнику пояснили, что сделали это специально, чтобы в суете учений ручка или карандаш не упали на пол, а то еще хуже — под платформу. Их потом не найдешь.
— Разумно, разумно, — похвалил начальник связи дивизии. — Ведь можете, когда захотите, работать головой.
— Можем, можем, — дружно закивали штатные дежурные по связи.
И все удовлетворенные разошлись.
Наши соседи офицеры пятого ракетного полка, с которыми мы делили площадку, жили гораздо скучнее и официальнее, чем военнослужащие ЗКП. А все из-за избытка начальства и карьерной озабоченности. И жили бы они еще скучнее, если бы не мой приятель Петька или, правильнее, старший лейтенант Савченко. Он обладал чрезвычайным чувством юмора, образованностью, хорошей физической подготовкой и легко мог достать любого начальника или коллегу. А вот его достать было трудно. На взыскания он мало реагировал, так как не интересовался карьерой, посмеяться над ним было нелегко, он высмеивал любого оппонента быстрее. Набить ему лицо тоже не представлялось возможным, так как Петька был еще тот качок. По его бугристым мышцам можно было изучать анатомию.
Весь полк вынужденно терпел Петьку. То плакал, то смеялся от наличия такого сослуживца. Многие офицеры наотрез отказывались заступать с ним в один боевой расчет. Нет, конечно, его шутки не снижали боевую готовность части, их нельзя было подвести под уголовную статью. Он не допускал несанкционированных действий, просто дурачился, как большой ребенок в погонах. Возможно, так своеобразно он переносил тяготы психологических нагрузок.
Из-за склонности к клоунаде первым номером он никогда не заступал. Но будучи вторым номером***** боевого расчета  командного пункта полка, никакой субординации и пиетета к старшему коллеге не испытывал и превращал его в предмет своих розыгрышей. Импровизировал на ходу. На воздухе, в потерне, в лифте и, конечно, на посту. В лифте вдруг с криком «Тросы рвутся» выскакивал из кабины. А первый номер застревает. Он слышит непонятные звуки, скрежет и вспоминает, что вчера зачитали приказ об обрыве лифта в соседней ракетной армии, где дежурный расчет в двенадцатиэтажном «стакане» командного пункта разбился. Пока первый номер бледнеет и пытается выпрыгнуть из лифта, Петька над ним хохочет. Потом выясняется, что лифт в порядке, а скрежетали дизель генераторы, которые техники прокручивали по плану обычной проверки.
На боевом посту Петька может как бы невзначай баночку с малиновым вареньем поставить на самый краешек шкафа с аппаратурой и спокойно дожидаться, когда первый номер захочет чайком побаловаться. И вот, среди ночи, чтобы взбодриться, напарник заваривает чаек, а варенья нет. Тянется нетвердой рукой к банке и опрокидывает ее на себя и аппаратуру. Хорошо, что кнопка «Пуск» закрыта защитной крышкой. Вот с этой защитной крышки еще долго приходится слизывать малиновое варенье, иначе смена не примет технику в таком сладком виде, и передача боевого дежурства может затянуться надолго.
А еще может дождаться, когда первый номер сладко засопит в мягком кресле. Тогда Петька подкрадывается к нему вплотную и кричит прямо в ухо:
— Тревога! Начало ядерного нападения.
Немудрено, что многие сослуживцы готовы были в порыве раздражения и обиды удавить такого соратника. Но это было непросто, он был достаточно ловок и силен, и за это искренне любил Петьку начальник физической подготовки дивизии. То есть за незаурядные спортивные качества и частенько отправлял его на соревнование по офицерскому многоборью. Был такой спорт, неведомый гражданским олимпиадам. В него входили только необходимые для военных виды соревнований: бег, стрельба, плавание... Петька и в спорте был многостаночником и имел хорошие результаты в самых противоречивых состязаниях. Ему часто приходилась летать на сборы в другие армии и военные округа, где Петька, вырвавшись из-под опеки командиров, мог отвести душу. Обычно летели в цивильной одежде, и в аэропорту он не упускал возможности поиздеваться над персоналом.
Все проходят металлодетектор нормально, а Петька «звенит». И часы снял, и мелочь из карманов достал, а звон не прекращается. Детекторы в то время были малочувствительные — реагировали на большие предметы типа кочерги. Ни лома, ни кочерги у Петьки нет. В футболке, джинсах и сандалиях на босу ногу стоит и возмущается — почему его не пропускают на посадку. Когда, наконец, консилиум на контроле решает, что Петька, наверное, проглотил слиток золота, и предлагает его отправить на рентген, в последний момент он с притворной досадой вспоминает:
— Совсем про него забыл!
Поднимает футболку, и девицы в униформе замирают с открытым ртом. За поясом брюк у него засунут ПМ, и коричневая резная рукоятка гармонично смотрится на фоне мускулистого живота и загорелого пупка. Петька спокойно достает пистолет, кладет на стойку и проходит рамку детектора.
— Ну, что, теперь не звенит?—  спрашивает Петька у оцепеневших контролеров.
Те молчат.
— Ну, я пошел, — бормочет Петька.
И спокойно засовывает пистолет за пояс, но уйти на посадку не успевает. Милиция и контролеры приходят в себя и гурьбой наваливаются на террориста. После короткой борьбы Петьку вяжут и тащат в чрево аэропорта. Рейс слегка задерживается, потому что вся команда спортсменов пытается выяснить его судьбу. Там, наконец, Петька предъявляет документы на оружие. Он, как маститый спортсмен, может стрелять на соревнованиях только из своего личного табельного пистолета, а не из первого попавшегося. Видите ли, пистолет пристрелян, и бой отлажен как надо. А носит с собой, чтобы не сперли. Поэтому и в чемодан не кладет, и в багаж не сдает. Вдруг аэрофлот потеряет чемодан.
После таких историй старшего лейтенанта Савченко пытаются не пускать на соревнования, но каждый раз не хватает спортсменов и под присмотром коллег снова отправляют.
Кроме детской непосредственности Петька обладал еще и золотыми руками. От скуки изготовил лук и стрелы и в перерыве между дежурствами обстреливал низко пролетавших над площадкой ястребов или ворон. Но стрелы часто вылетали за ограждение, а командир дежурных сил строго-настрого запретил выпускать Петьку в поле за колючую проволоку, боясь его излишней свободы. Тогда изобретательный Петька выточил из широкой доски настоящий бумеранг. И на закате дня бумеранг с характерным шорохом и свистом разрезал воздух над техническими сооружениями, пугая стаи птиц. Описав дугу, он возвращался обратно к хозяину. Необходимость выхода за ограждение отпала сама собой.
 Но когда возникал острый личный интерес, Петька был серьезен и терпелив.
Иногда кухни в позиционном районе подвергались массированному нашествию тараканов. Видно, армейский паек хорошо подходил для тараканьего рациона. Чтобы не делиться с тараканами едой, вызывали военную санитарную службу.
И вот, приехали медики к нашим соседям тараканов травить в наземном сооружении отдыхающей смены. Кинули какую-то дустовую шашку. Дым валит из окон и дверей. Личный состав предусмотрительно удалили на свежий воздух. Командир полка глядь:
все на месте, а Петьки, старшего лейтенанта Савченко, нет. Неужто остался в ядовитом дыму с тараканами? Сначала шутили, затем забеспокоились. Отрядили двух офицеров в противогазах на поиск.
Они вернулись ошарашенные.
— Спит, скотина, на своей койке, только противогаз натянул.
— Так что ж вы его не притащили, — возмутился командир полка.
— Так брыкается. Говорит, что это его время отдыха, и он хочет выспаться перед сменой, а не торчать, как дурак, на холоде.
Временами отношение с соседями — дежурными силами пятого полка — обострялись. И они начинали нас доставать с допуском в охраняемую зону, так как охрана и оборона были их прерогативой. Держат по полчаса на въезде — списки сверяют. То продукты без накладных не пропустят. Связисты давали ассиметричный ответ. В виде учебной воздушной тревоги в три часа ночи. Якобы проходил такой сигнал сверху от командования. Тогда весь дежурный состав площадки полка вместо сна должен бодро бежать в бомбоубежище с оружием и секретными документами.
Но противостояние были редки и быстро заканчивались. По простой причине: преимущества связистов в малых весовых категориях. Если нет учений, в тихие будни у связистов старшим в позиционном районе обычно старлей, у него несколько прапорщиков, остальные солдаты и сержанты. У «полкачей» — начальник-подполковник и куча офицеров в подчинении. Ну, чем можно достать лейтенанта, когда его и так все начальники достают. А солдата ни голодом, ни простоями в мороз не напугаешь. Молодежь легко переносит неудобства. Другое дело, старшие офицеры. И не к лицу подполковникам с лейтенантами враждовать. Как-то не серьезно. Поэтому все понимали, что худой мир в позиционном районе лучше доброй ссоры и быстро находили компромисс иногда даже ходили в гости друг к другу — телевизор смотреть.


*Военнослужащий срочной службы.
**  Офицер химической службы, плохо разбирающийся в электронике.
*** Неправомерные категории военнослужащих в зависимости от выслуги, черпак — 1 год, дембель — 1,5 года службы.
****«Периметр-1» — позывной ЗКП 59-й дивизии.
*****Первый хоть и начальник, но фактически со вторым номером контролируют друг друга и только совместно могут осуществить пуск. В целях зашиты от несанкционированных действий один не может этого сделать физически.