Жаль, что я не писатель. Эпизод 14

Взяв со стола приготовленные чашки и выпечку, они направились в большую комнату. У Мари редко бывают гости по этому она не любит большую комнату называть гостиной. Тем более что здесь же и рабочий кабинет и библиотека.
На столе всё так же лежали фотографии. Мари устроилась в своём любимом кресле, Лир расположился на широком диване. Какое-то мгновение они оба смотрели на, усыпанный фотографиями, с изображением одного и того же человека, стол. Каждый думал о своём. Мари видя человека на фото, вспомнила про работу и стала рыться в своём мысленном мешочке запасов словарей, что бы найти сокрушительные аргументы в свою пользу и не упустить рыбку с крючка. Лир смотрел на фото убого существа без всякого сожаления, а даже на оборот с лёгким оттенком презрения. Он считал, что этот человек получил по заслугам. Он был наказан за собственную слепоту, глухоту и самоуверенность. Чем дольше он вглядывался в свои портреты, тем меньше ему хотелось возвращаться в представительный мир успешных людей. Сейчас у него относительная свобода, относительный покой, в общем относительная жизнь. Да и сам он себя чувствует относительным — не смирившимся с прошлым и не видящим будущего. Относительность это состояние между тем, что есть и тем, что может быть. У нас у всех бывает это чувство относительности — у кого-то мгновение, у кого-то годы.
Первой молчаливое копание в себе прервала Мари.
- И куда теперь? Обратно на улицу? - осторожно присматриваясь, спросила она.
Тяжёлый взгляд человека, который вроде бы здесь и в то же время его нет, поднялся и опустился на белку.
- А может всё-таки подумаете над моим предложением? - учтивый тон и тихое обращение должны были ей помочь.
Он всё так же, молча, переводил взгляд с мадемуазель Дюваль на фото и обратно.
- Вы ничего не теряете, а наоборот приобретёте... Правда, что именно я сказать не могу, но гораздо лучшее чем то, что у вас есть сейчас — убеждала она его.
- Чем больше мы имеем, тем больше хочется получить — наконец отозвался Лир.
- Но вы не берёте чужого, вы получите только своё — не унималась Мари.
Резко выпрямившись, Лир спросил:
- А что мне даст, если я вывернусь на изнанку? Правда не всегда чистая вода, иногда это грязь, которая вырвавшись наружу покрывает всё вокруг — заключил гость, с презрением глядя на фото.
- Но это жизненная необходимость. - начала белка — Больной нарыв обязательно вскрывают, а не заговаривают баснями. Рана пройдёт если её разрезать, вычистить и зашить — а затем тихо добавила — От вашего ухода ни кому хуже не стало, кроме вас. Почему вы любыми стараниями пытаетесь укоротить себе жизнь?! Вы ждёте своего физического конца?
Тишина снова повисла в комнате. Мари уже не упорствовала, не собиралась настаивать, ей просто было обидно, что человек совершенно здоровый и сильный, обладающий талантами хоронит себя заживо. Но с другой стороны она догадывалась насколько ему тяжело и сложно сейчас, спустя столько месяцев после его бегства снова предстать перед теми же людьми. И тут уже придётся давать ответы на все не удобные вопросы.
- Но ведь должен же быть другой выход, только не улица? - надежда грела её всё сильней.
- Я тут нашёл у тебя на вешалке рубашку — он показал на себя — А  так же воспользовался бритвой и распечатал новую зубную щётку. Ты не против?
Лирэй сделал попытку перевести разговор. Не то чтобы он был не готов озвучить своё решение, просто не знал как подобрать нужные слова. В его голове упрямо крутилась одна фраза «от вашего ухода ни кому хуже не стало, кроме вас». «Кроме вас» - два слова, которые особенно ясно отдавались в мозгу эхом, били по его самолюбию с упрямством кувалды забивающей железный кол в сухую землю. Но не смотря на это он боялся, что его слова перевернут — чёрное примут за белое, а добро станет злом.