Ошибки ксеноморфов

Сенатор был высоким мужчиной с благородными чертами лица, поджарым телосложением и седеющими висками. Его строгий черный фрак сидел безукоризненно, хоть и казался неподходящим для этого места. Глубокие морщины на лбу выдавали усталость, а глаза, хоть и холодные, теперь блуждали в пустоте. Он стоял в углу, оперевшись о высокий круглый стол, и медленно ел, словно механически выполняя ритуал. Его взгляд был отрешенным, будто он находился не в своей тарелке. Впрочем, так оно и было, и мне это было видно.
Я, улыбаясь, подошел к нему и сказал:
- Для политика вашего уровня и известного «ястреба» данное заведение явно не подходит.
Мы находились в захолустной забегаловке с облупленными стенами, где на потолке свисали пожелтевшие от жира и дыма куски пластика. В воздухе висел стойкий запах дешевого алкоголя, немытой посуды и человеческого пота. За стойкой с облупленной эмалью стоял бледный бармен с пустым взглядом, разливая мутный самогон в грязные стаканы. Здесь ели пересохшее мясо, залитое подозрительным соусом, и хлеб, который, казалось, пережил несколько эпох. Посетители – низший слой общества: нищие, бомжи, бывшие уголовники с осунувшимися лицами и мутными глазами. В углу два громилы со шрамами делили бутылку, бросая на меня оценивающие взгляды. В этом царстве разложения фрак чиновника выглядел так же неуместно, как золотая монета на помойке.
- А вы кто? – очнулся сенатор. Он смотрел на меня спокойно, словно видел надоедливую муху, которая не стоит даже взмаха руки. В его глазах не было страха, лишь слабый оттенок раздражения.
Я медленно вытащил из внутреннего кармана пиджака бластер и положил на стол. Стволом к нему, но так, чтобы он не мог дотянуться. Металл оружия блеснул в тусклом свете, и несколько посетителей мельком посмотрели в нашу сторону, но тут же отвернулись – не их дело.
- Я Антонио Пиколино, свободный охотник за ксеноморфами. Работаю по лицензии Министерства внутренних дел... Вот мои данные, - я кивнул на жетон, прикрепленный к лацкану пиджака. Металлическая пластина засверкала при свете лампы, и на ней вспыхнули цифры, подтверждающие мою личность, а чуть ниже – эмблема ведомства.
Ксеноморфами называли инопланетные организмы, прибывшие из глубин Вселенной и осевшие на Земле. Они трансформировались в людей, принимая нашу форму, наши голоса, даже наши привычки. Их выявить было крайне сложно – их маскировка была идеальной. Если бы не несколько случайных случаев, в результате которых их сущность была раскрыта, никто бы даже не догадался об их присутствии. Теперь же по всему миру работали тысячи агентов и охотников, выискивающих незваных гостей среди людей.
В забегаловке уныло звучала старая пошлая песня из старых колонок, прерываемая помехами. Стекла были мутными, исписанными выцветшими граффити, из которых можно было разобрать лишь обрывки неприличных слов. На стенах висели рваные объявления, приклеенные чем-то липким. Пол был усыпан окурками и засохшими пятнами, происхождение которых лучше было не выяснять. Здесь пахло сыростью, прокисшей едой и перегаром, от которого хотелось задержать дыхание.
Лицо сенатора вытянулось:
- Вы хотите меня убить?
- Не скрою – это цель моего визита к вам, - признался я.
- А почему вы решили, что я ксеноморф? – спросил сенатор, и в его голосе появился неподдельный интерес.
- У ксеноморфов нет социальной градации, - ответил я. – Им не понять, что такое аристократия, плебс, рабы, то неравенство, что создало человечество за время своей истории. Сюда такие, как вы, сенатор, не заходят. Для нормального человека это было бы очевидно.
- А может, я хочу быть ближе к народу! – усмехнулся он. Его аргумент был логичным, и это стоило признать. Ксеноморфы были не глупыми…
Тогда я перешел ко второму доводу:
- Вы кушаете селедку и запиваете молоком – это несовместимые для человека продукты. Вас должно было стошнить, причем так, что в рвоте была бы вся эта питейная, - и я указал на и так грязные и до этого уже облеванные стены. - У ксеноморфов иной метаболизм, они спокойно переваривают даже ядовитые грибы и рыбу-фугу.
- У меня нечувствительность к пище, есть справка от врача, - ответил с насмешливыми нотками в голосе сенатор. – Это редкая, но вполне человеческая болезнь...
Действительно, такая болезнь существует – врожденная нечувствительность к пище. Люди с этим синдромом могут употреблять практически любую еду без побочных эффектов, их желудок не реагирует на несовместимые продукты, а отравления для них – редкость.
Я улыбнулся: мой собеседник умел рассуждать. А то как же! – ксеноморф с низким интеллектом не смог бы подняться на такой высокий властный уровень. Только я был готов к дискуссии. Я никогда не стреляю, не доказав тому, кого собираюсь убить, и тем более, себе, что действую по закону и по правилам.
- Вы голосовали за президента!
Недоумленный взгляд свидетельствовал, что ничего плохого в этом сенатор не видел:
- И что? Он получил 98% голосов избирателей. Его любит народ!
- Народ его ненавидит, а эти проценты нарисовали ему в Центризбиркоме. Диктатор, который сорок лет сидит у власти, ворует и убивает сограждан, не может быть любим. А вам нужен такой человек, ибо он своей политикой уменьшает численность населения. Ксеноморфам необходимо жизненное пространство, и диктатор фактически выполняет их миссию.
- Тогда те сторонники, что голосовали за президента, значит, ксеноморфы? – насмешка не сходила с лица сенатора. – Сходите на избирательные участки, поднимите бюллетени, найдите тех, кто голосовал «за» и убейте!
Я мотнул головой:
- Нет, в этом нет нужды. Есть зомби, для которых президент – святая личность! Но для трезвомыслящих будущего не существует, пока есть такая личность у власти.
- Вы говорите политически опасные вещи, вами может заинтересоваться тайная полиция, - заметил сенатор.
Я прибег к последнему аргументу…
- Вы, как глава Комитета Сената, подписали бюджет на военные расходы. В ней предусматривается не только создание новых видов оружия, но и проведение войны с соседями. Фактически, вы ставите человечество на грань самоуничтожения, ибо все наши соседи – обладатели ядерного оружия.
Сенатор проглотил селедку и произнес:
- Будет ли война – неизвестно. Если президент ее не объявит, то и не станем воевать. Хотя это было бы принуждение соседей к миру. Но вы знаете, что после ядерной войны вся местность будет заражена радиоактивными веществами. Даже ксеноморфы не выживут в таких условиях.
- Радиация спадет за тысячи лет, и потом все вернется в норму. А ваши собратья прилетят позже и будут жить в чистом и свободном мире, где от человечества останутся лишь руины. Ведь они еще там, - и я ткнул пальцем в небо. – Они же еще летят...
Сенатор молча смотрел на меня, а потом вдруг выхватил что-то похожее на авторучку и направил на меня.
- Поздно, - тихо сказал он. Но использовать оружие не успел – я опередил его. Все-таки охотники – по сути профессионалы своего дела, нас трудно застать врасплох. Мой бластер выстрелил первым.
Разряд высокочастотной энергии пронзил тело сенатора. Бластер стреляет не пулей, а мощным электромагнитным импульсом, напоминающим принцип работы микроволновой печи. Энергия разрывает связи в органических молекулах, отделяя живую ткань от неорганических материалов. Кожа сенатора вздулась, потемнела и начала медленно сползать с его тела, открывая под собой нечто жуткое. Его плоть спекается изнутри, под воздействием собственной энергии, словно мясо, зажаренное на раскаленных углях. В воздухе повис резкий, тошнотворный запах горелого мяса и пригоревшего жира. Это не просто запах смерти – это запах подлинного обличия ксеноморфа.
Там, где раньше было человеческое лицо, теперь обнажился красный скелет – чуждый, неестественный, созданный не природой, а искусственными технологиями. Его материал напоминал сложные соединения меди и углепластиков, мерцающих в отблесках тусклого света. Говорят, что из таких же материалов строятся капсулы, на которых ксеноморфы прибывают на Землю. Они печатают из них себе человеческие скелеты, на которые натягивают плоть, словно одежду. Поэтому их так сложно обнаружить.
Настоящие ксеноморфы не имеют костей, хрящей, суставов. Их истинная форма – это бесформенные, пластичные образования, которые могут менять структуру. Но это не делает их глупыми. Напротив, их интеллект превосходит человеческий, ведь их технологии опережают нас на тысячи лет. Они не просто захватчики – они паразиты, подменяющие нас, проникающие вглубь общества.
Я нагнулся и поднял «авторучку» – это было нечто куда более сложное, чем оружие. На вид она казалась обычной, компактной, едва больше настоящей ручки. Но внутри нее скрывалась огромная разрушительная мощь. Такой штуковиной можно испепелить танк или пробить многослойную броню, не оставляя шансов.
Наши ученые утверждают, что это не просто оружие – «авторучки» на самом деле являются двигателями капсул, позволяющими ксеноморфам достигать субсветовых скоростей. Однако на Земле их перенастроили – теперь это идеальные инструменты уничтожения, смертоносные технологии, предназначенные для одной цели: истребления человечества. В этот раз я опередил его, но сколько еще таких, как он, скрываются среди нас?
Находившиеся в забегаловке персоны с явно уголовными рожами делали вид, что ничего не видят или происшедшее их не касается. Это уж был образ жизни упавших на социальное «дно» – игнорировать реальность. Им было все равно, есть ли ксеноморфы, или нет их — главное, чтобы было что пожрать и выпить. Среди них были опустившиеся алкоголики с мутными глазами, уличные грабители с нервными, дергающимися жестами, и бывшие заключенные, привыкшие не реагировать на насилие. Их лица, изборожденные шрамами и синяками, не выражали эмоций – лишь тупое безразличие и усталость.
Я положил оружие ксеноморфа в карман, как свидетельство того, что обнаружил гостя — это предъявлю в отделе статистики МВД. Его плоть скоро растворится до элементарных веществ – мертвый разлагается быстрее, потому что бактерии, что находятся в воздухе, пожирают их мгновенно. Мне же осталось достать блокнот и вписать новую цифру. За пять лет я выявил и уничтожил две тысячи девятьсот девяносто девять особей с другого мира. Таких как я, охотников, было мало. Мы делали основную работу, тогда как тайная полиция и обычные стражи правопорядка не могли отличить слона от обезьяны, не то что найти ксеноморфа. Их методы были архаичными, завязанными на бюрократии и слежке, а мы работали точечно, точно и без лишнего шума.
Конечно, у меня было много аргументов, что сенатор — не человек. Просто уже после трех-пяти предъявлений ксеноморф теряется и начинает атаковать. Они не умеют дискутировать, так как в их среде никто не спорит, все принимают решение единогласно и исполняют, никаких сомнений, никакого недовольства не бывает. И они, оказавшись в человеческом обществе, не способны вести спор и выдают себя. На этом я чаще всего и ловлю их.
- Я умею находить вас, - торжественно сказал я, обращаясь к мертвой плоти, но фактически утверждая себе.
- Да разве? Ты же не смог отличить меня, - послышался женский голос. Весьма знакомый голос.
Я спокойно повернулся и увидел шикарную женщину в синем костюме. Ее длинные черные волосы были идеально уложены, кожа – гладкая, безупречно ухоженная, а темные глаза сверкали холодным интеллектом. Она выглядела дорого, как и ее наряд – синий костюм сидел безукоризненно, подчеркивая силуэт. На ее губах играла легкая усмешка, а в руке она держала такую же «авторучку», что я спрятал в своем кармане. Только это оружие было направлено на меня, и я понимал, что не успею выстрелить первым. Перевес был на стороне женщины, и та это знала. Но медлила, не стреляла.
- Привет, женушка, - весело сказал я, поднимая руки, показывая, что не собираюсь пользоваться бластером. – Патриция, ты как всегда неожиданно появляешься там, где тебя не ждут.
- Брось оружие! – приказала жена. Она напряженно смотрела на меня, её глаза, холодные и пристальные, сверлили меня, выискивая малейший признак сопротивления. Черты её лица оставались непроницаемыми, но в напряжённой осанке угадывалась готовность действовать без колебаний.
Я, продолжая улыбаться, бросил бластер ей под ноги. Та быстро схватила оружие и засунула в сумочку, которую носила вверх дном.
- Ксеноморфы обеспокоены тем, что охотники выявляют и уничтожают нас, - сказала та, которая называла себя Патрицией. На самом деле у ксеноморфов нет имен. Они никак не именуют друг друга, но при этом всегда знают, о ком идет речь. Уж не знаю, как они между собой общаются. – Ты даже не представляешь, скольких усилий нам потребовалось, чтобы наш представитель проник во власть людей. А ты взял и его уничтожил! Я просто не успела опередить тебя... Поэтому наш Верховный совет решил уничтожить тебя, как главного врага. Ты прав, нам нужно жизненное пространство. Земля будет нашей, и ты, и другие охотники нам не помешают. Скоро сюда прибудут миллиарды моих родственников. Но к этому моменту людей здесь не будет!
- Какая гуманность! – кивнул я. – Оккупировать чужую планету! Лишить жизни доминантные формы...
- Люди сами себя уничтожают, мы всего лишь им содействуем в этом... Но ты глуп, хотя и эффективен. Ты больше всех уничтожил наших. Но меня ты вычислить не смог, потому что я умна, - хищно улыбаясь, произнесла жена. Её интонация была похожа на ту, что я слышал от сенатора. Голос всё так же сладкий и певучий, но теперь в нем звенела уверенность хищника, загнавшего добычу в угол.
- Да неужели? А почему ты решила, что я не догадался, что ты – ксеноморф? – спросил я, не опуская руки. Мне хотелось поговорить с женой, прежде чем произойдет то, что должно произойти.
- Мы с тобой прожили почти год, а ты верил, что я – человек!
Мне было приятно убедиться, что ксеноморфы всё равно интеллектуально не превосходят людей. То есть, в технологиях они выше, но в социальных контактах – ещё на уровне приматов.
- Я догадался сразу, что ты не житель Земли.
- Да разве? - усмехнулась та, которая носила имя Патриции.
- Помнишь наше первое свидание? Я подарил тебе букет пышных роз, а ты их сожрала!
- А что тут такого?
- Знаешь, женщины не кушают цветы. А для чего они нужны, тебе не понять, ибо у тебя нет эстетического восприятия мира. Ксеноморфам чужда сентиментальность.
Патриция глотнула слюну и нахмурилась:
- Допустим, совершила ошибку.
- Так у тебя их было множество! Я к Дню Святого Валентина принес тебе коробку «Мон Шери» и армянский коньяк «Арарат». Ты слопала, как семечки, конфеты и выдула за один раз коньяк.
- А что тут особенного? – недоумевала жена.
- Ты не опьянела от одной бутылки, потому что организм ксеноморфов не реагирует на алкоголь. Потом было странно видеть, как женщина с горла лакает коньяк – воспитанный человек так не поступает. А уж французские конфеты едят понемножку, смакуя вкус, а ты глотала их, даже не прожевывая. Ты не чувствовала вкус, не ощущала ароматы...
- Ну, такое бывает и с людьми, согласись!
- Бывает, - я не стал спорить. – Но вот когда я принес тебе первую зарплату, ты не поступила как женщина. Ты не знала, что делать с пачкой долларов, поэтому просто положила под ножку стола, чтобы он не шатался. У ксеноморфов нет товарно-денежных отношений, нет экономики, для них деньги, золото, бриллианты – не ценность. У них вообще нет ценностей.
Было приятно осознавать, что так легко ловить инопланетных агрессоров в элементарных ошибках. Они могут копировать поведение людей, но их натура неизбежно выдает себя. Чужаки не способны к эмоциям, импульсивным решениям или привязанностям – тем, что делает нас людьми. Их холодный расчет и механическое копирование человеческих привычек выглядели жалко.
- А что должна была сделать женщина? - похоже, Патрицию действительно интересовали мои ответы, поэтому она не пускала в дело оружие. Она хотела выкачать из меня больше информации, чтобы не попасться на глупостях в следующий раз. Но такого раза я не собирался ей давать. Она внимательно изучала меня, её взгляд блестел неестественным интересом, а пальцы крепко сжимали оружие. Она не собиралась отступать.
- Женщина сразу бы побежала в магазин, чтобы прикупить наряды, сделать новую прическу или позагорать в солярии, то есть сразу потратить их на себя.
Патриция растерянно вертела головой, будто старалась вспомнить моменты, когда женщины так себя вели, но в её памяти не было таких эпизодов. Она не понимала, как устроена человеческая природа, а её маска начинала трескаться. И я продолжил:
- Но не это стало главным в моей фиксации тебя как неземного существа. Твоя сущность выявилась во время интимной близости.
- А что было не так? - усмехнулась моя жена.
- Ты имитируешь секс, так как ксеноморфы не знают, что это такое – они размножаются вегетативно. Ваши автоматические дроны, которые наши болваны именуют как «летающие тарелки», фиксировали земную жизнь, но вы сделали неправильные выводы. Предполагаю, что они засняли момент совокупления быка с коровой, а вы приняли, что это означает половую жизнь всех высокоорганизованных существ Земли. Поэтому когда я всаживал в тебя по самые гланды, ты мычала. Странно это было слышать от женщины. Женщины не мычат, они стонут от сладострастия, а у тебя лицо было как у куклы — без движения и эмоций...
Я смеялся в лицо ксеноморфу. Патриция же зло процедила:
- Ладно, признаю, ты умен. Твои замечания я и другие учтут. Мы больше не допустим ошибок! А тебе не жить!
- Ты в этом уверена? - я наклонил голову.
- В чем именно? – жена не стреляла, видимо, ожидая, что я скажу перед смертью нечто важное. Впрочем, так оно и было.
- Ты забыла о браслете, что на твоей правой ноге, - и я пальцем указал на её стройную ножку. – Это не обручальный браслет. Обычно на свадьбе жених дарит невесте золотое кольцо, но на палец правой руки. Я же подарил тебе браслет на ногу. Земная женщина возмутилась бы этому. Но для ксеноморфа ничего в этом удивительного и оскорбительного нет. Они мало знакомы с культурой и традицией народов.
- Ну и что? Что ты этим хочешь сказать?
Отвечать я не стал, а просто щелкнул пальцем. Чип, встроенный в браслет, отреагировал на этот сигнал и активизировал боезаряд. Напалм, что был в браслете, воспламенился. Пламя охватило её тело, вырываясь наружу языками адского огня. Кожа вздувалась, трескалась, а затем сползала лоскутами, обнажая искусственный скелет. Патриция не кричала – она просто не умела. Вместо этого её губы двигались, словно она пыталась что-то сказать, но огонь не дал ей такой возможности.
Обычно при температуре в тысячу градусов плавится даже металл, не то что биологическая субстанция. Я смотрел, как вспыхнула моя жена, испытывая некоторое сожаление. Всё-таки год жизни с ней из памяти не вычеркнуть. Но благодаря этому я выучил повадки ксеноморфов и легко их выявлял. Можно сказать, Патриция была стендом испытаний, хотя сама в этом не догадывалась.
Конечно, между нами не было любви, ибо инопланетянин не умеет любить, а я не мог любить нечеловека. Так что брак с нашей стороны был обоюдно корыстным. Я изучал её, а она пыталась понять людей.
Спустя пару минут всё закончилось. Расплавился и браслет. На полу осталось темное пятно – плоть сгорела без остатка, оставив лишь едкий запах, пропитавший помещение. Никто в забегаловке даже не обернулся – они видели слишком многое, чтобы обращать внимание на такие «мелочи».
Я поднял вторую «авторучку» и положил в карман. Потом старательно вписал в блокнот новую цифру.
Ровно три тысячи!
Это следовало отметить, и я двинулся из этого тошнотворного заведения в нормальный паб. Никто на меня не обращал внимания, а на улице прохожие приветствовали. Охотников на ксеноморфов уважали и не мешали им работать. Ведь мы спасали всё человечество.
(23 марта 2018 года, Винтертур-Элгг)