Курьёзы культурного наследия

“Воины братаются, со-настраиваются и возжигают огонь голосами, потому что оружие обязывает.”

***
Национальная Консерватория Тбилиси.

- Мечтаю послушать грузинские голоса, мужской хор или пир у застолья, так чтобы запеть вместе, наслушаться пения “а капелла” до полного растворения и вознестись - обозначила я свою цель визита в переписке с гидом задолго до нашего прибытия в Тбилиси.
-Хорошо, я что-нибудь придумаю,- незамедлительно заверил он. И вот, в первый же день по приезде, у нас на руках оказались два билета не куда - либо, а в Тбилисскую консерваторию.
- С пением у нас это серьёзно,- не без гордости добавил гид и довольный оказанной щедростью, прокатил на машине мимо консерватории, как одного из обязательных мест посещения.

Оказалось, что в первую неделю Сентября в Тбилиси или где-то неподалёку проводился международный семинар по этнической музыке и по этому случаю на мероприятии собралось большое количество ансамблей, не только грузинской общины, но и других народностей, много семейств с родовыми песнями, передаваемыми из поколения в поколение и поэтому редкостными. Несколько таких ансамблей и семейств было приглашено на концерт в национальную консерваторию и это сулило высококлассное исполнение.

С подругой мы нарядились в парадные платюшки, даже туфельки на каблуках обули, хотя почти не верили, что они понадобятся, но по такому случаю, оказалось, что очень даже кстати и пошли на долгожданный концерт.
Здание консерватории, помимо того, что было монументальным, отделкой фасада ничем особенно не выделялось от других, таких же соседствующих титанов, а вот изнутри было отреставрировано в белый мрамор и спартанскую простоту и уже этим выглядело чисто. Билеты на места в партере указали на седьмой ряд и выгодно по центру усадили нас меж других посетителей, - по внешности и разговорам, - в основном иностранцев. Женщина на сцене с листка в микрофон объявила что-то по-грузински и на английском языке, который было не понять. Это повторялось после выступления каждого из ансамблей, исполнявших по две, а то и четыре песни. А исполнители, выходившие на сцену, почему-то иногда казалось, как на каторгу, были и костюмированные в традиционный грузинский чохи статные голосистые мужчины, и многодетные семейства, где все семеро детей, мальчики и девочки, от мала до велика, пели, их мама тоже пела и была по ходу беременна восьмым, видимо уже тоже подпевающим в чреве и с уставшего вида отцом во главе и даже хор итальянский сеньоров престарелого возраста, которым более всех удалось завести и раскачать зал. И когда на сцене пела вся семья, то становилось особенно заметно, который из детей уродился крепышом, настоящим воином, причём единственным так особо выделявшимся своим духом присутствия и тянул всю семью своим голосом, словно стержнем держал всех вокруг себя и заводил и нёс на себе. И отцы семейств были понурыми, изнеможёнными, сплошь в лысинах, вяло тянущими песню, как-то особенно заметно уступающими или даже сдающими позиции главы рода своим отпрыскам, хотя мальчишки были ещё совсем юные, но уже рано брались подпирать чахнущее древо рода своими молодыми спинами, своими голосами...

Ансамбли и группы выходили и уходили со сцены, все как-то вперемешку, меж пропавшим звуком микрофона в руках объявлявшей номера женщины, и вот уже какой-то парнишка из ансамбля ринулся ладить микрофон и что-то своим хоровым голосом объявлять помимо аудио накладок и вообще было не понять, что сейчас будет и кто будет петь и тогда, из кресел в ряду перед нами, поднялись дедушки и бабки в сюртуках и сорочках с цветной вышивкой и гуськом большой толпой пробрались на сцену и запели по-итальянски, приподняв, аллиллуя! всему залу настроение.
В завершение на сцену вновь пригласили братию воинов в светло-рубиновых или темно-гранатовых костюмах, под стать цвету красного вина, и я позволила себе представить настоящее застолье с песнями и рожками с таким же веселящим кровь напитком. Воины спели, однако, залихватски всего лишь две песни, более особо не утруждаясь. Только-только разогрели свои диафрагмы, печи и горнила, побратались, покрасовались на сцене и, протрубив в многоголосии перекличку хором, внезапно замолкли, тем самым приподняв зал в предвкушение залпов, фанфар и фейерверка, да и опрокинули, не то что в пропасть с обрыва лихо вниз головой, а так, столкнули на обочину, раскланялись и стройно удалились принимать похвалы сразу же у выхода и зала. Даже испариной не покрылись, какова халтура, и не мудрено, ведь это слово, по мнению именитых этимологов, из речи духовенства распространилось через театральный жаргон в общенародный язык.

Тбилисскому вечеру, к тому времени таявшему за дверями консерватории, пришлось не только стерпеть хлёсткое цоканье наших каблучков по его изнеженному бархатным сезоном, меланхоличному тельцу,  но и поневоле стать аудиторией моей неистовой брани, гнева и что-уж там таить, матерщины и всё из-за досады, разочарования и от этого, ещё пущего негодования на свою наивность.


***
Следующая глава "Золотой фонд. Крепость изнутри берут"