Пов. страт-х. 59 рд. гл. 53. Тупость

Сколько анекдотов и афоризмов посвящено армейской тупости, деревянности, дубовости. Сколько острословов куражилось над этими сакральными качествами лучших представителей вооруженных сил. Но стоит ли серьезно воспринимать этот поверхностный, неглубокий подход наивных дилетантов? Стоит ли прислушиваться к мнению гражданской общественности или к юмору кабинетных теоретиков, не нюхавших армии? Конечно, не стоит. Потому что без таковых сакральных качеств армия не может существовать как единый сбалансированный механизм. Но понимание этой очевидной аксиомы приходит только с жизненным опытом.
Каждый солдат или офицер — многогранная личность со своими взглядами, привычками, интересами. Это вселенная, в молекулах которой сосредоточены все знания мира и ощущения всего многообразия бытия. И можно ли измерить такую вселенную? Нельзя. Но если измерить нельзя, то ограничить и сократить до уровня биоробота вполне можно. Ограничить жесткими узкими рамками обязанностей военнослужащего, чтобы он не растекался в мыслях и не расплывался телом в строю, а был частью воинского коллектива, как палец сжатого кулака. Ведь если он останется со своим самомнением и пониманием собственной значимости, то вместо кулака может получиться пижонская «распальцовка».
И как, по-вашему, можно эту необъятную вселенную превратить в безотказную шестеренку военной машины, готовую выполнить любой приказ и даже идти на смерть ради выполнения своего долга? Правильно. Это тупость. Тупость — это лучший метод обучения индивидуума в целях подготовки идеального солдата. Тупость — это не болезнь — это панацея от фантазии, своевольства, инициативы и прочих вредных для армии человеческих проявлений. И никакое училище, никакая академия этому не научит. Только практика и глубокое погружение в армейскую жизнь помогают приобрести бесценные деревянные навыки, которые помогают справляться с любыми ситуациями.
Неопытными курсантами мы потешались над суровыми и непонятными армейскими командами типа:
— Копать от забора и до обеда.
— Автомат ставить на колено левой руки.
— Всех отсутствующих построить в одну шеренгу.
— Молчать, когда я вас спрашиваю.
— Прекратите пререкаться, вам тут не здесь.
— Не делайте умное лицо, вы же курсант.
Или вспоминается старшина нашего курса прапорщик Волков по прозвищу «Так, нормально». «Так, нормально» заменяло ему «Здравия желаю», «До свидания», «Доклад принял» и все остальные уставные и неуставные реплики.
Одной своей командой он меня поразил сразу, но мудрость ее я оценил только с годами. Только мы присели в курилке погреться на весеннем солнышке. И тут грозный голос прапорщика вернул нас к действительности.
«Эй, вы, трое — оба ко мне. Взять пять метелок, каждому по одной, и мести плац от середины до конца самоподготовки. Приду — проверю. Ежели что, то все!»
Только со временем начинаешь по-настоящему понимать ценность неоднозначных армейских команд. И это понимание прочно закрепляется в нашем подсознании и помогает служить, пока с выслугой лет не приходит кожеголовая невозмутимость. Но если невозмутимость еще не пришла, а бурлящая армейская служба уже идет, то жизнь бросает тебя в крайности: то в безудержный смех, то в глубокую печаль.
И вот, мы уже сами командиры и начальники и звезды блестят на наших офицерских погонах — сидим в Ленинской комнате на обычном подведении итогов прошедшего боевого дежурства на командном пункте дивизии. Время от времени выступление прерывается дружным ржанием младших офицеров и прапорщиков. Докладывает ДПНУС*  легендарный майор Ливашин. Унылое перечисление принятых сигналов, телеграмм, радиограмм и мелких недочетов разбавляется интересными фактами.
— Ефрейтор Иванова, пользуясь недоступностью помещения во время смены шифров засекреченной связи, склоняла к неслужебным отношениям второго номера рядового Сергиенко. Прошу лишить ее премии, а Сергиенко объявить пять нарядов**  вне очереди от имени командира части.
Все уже катаются от смеха. Представляя толстую, беспутную девицу неопределенного возраста ефрейтора Иванову и тщедушного Сергиенко. Она его склоняет, а Ливашин беспомощно бьется в железную дверь спецаппаратной.
На запасном командном пункте из-за его удаленности женщин нет. Там все просто в мужском коллективе, разделенном званиями и должностями. Всегда весело послушать происшествия на командном пункте, где полно просто женщин и женщин в погонах, и вообще там народу побольше. То две телеграфистки не поделили какого-то ухажера и одна метнула в другую резервный телеграфный аппарат, который весит килограммов пятнадцать. Потом их пришлось разводить по разным сменам во избежание продолжения потасовок. То в спецаппаратной тетки по глупости вскрыли не тот шифровальный блокнот. Это уже почти ЧП. 
Подведение итогов боевого дежурства на командном пункте всегда звучит разнообразно и свежо. Молодежи интересно узнавать, как там особи противоположного пола кувыркаются в аналогичных проблемах боевой работы. Потом на танцах в Доме офицеров или на совместной вечеринке можно поинтересоваться у стройной связистки, чем закончилось последнее метание губной помады Марии Ивановны в Марию Степановну, или достали ли бойцы зеркальце, закатившееся под платформу линейно-аппаратного зала? А не жарко ли женщинам на постах в дежурной форме? Девушкам приятно, что такие подробности вызывают живой интерес офицерского состава. Они уже не чувствуют себя ефрейторами и сержантами, раскрепощаются и охотнее кокетничают со своими коллегами-начальниками во внеслужебное время.
Однако командовать женскими коллективами, может быть, и эстетически приятно, но хлопотно. К тому же, можно легко стать мишенью для грубоватых мужских шуток. Например:
— Везет же тебе, Серега. Столько девок в подчинении — жена домой сразу пускает или ищет следы губной помады?
Или:
— Зачем тебе жениться? Тебе что, мало теток в отделении? Тренируйся пока на них.
Или еще интереснее:
— Ты показал своим подчиненным, как на огневом рубеже надо выполнять команду «Ложись»? Вот и объясни девушкам, что нужно ложиться на живот, а не на спину, но ноги все равно раздвигать пошире для устойчивости стрельбы.
   Все это весело и увлекательно наблюдать со стороны, а когда тебе в подчинение поступает женский коллектив военнослужащих и служащих советской армии, разных по характеру, внешности, семейному положению, образованию, воспитанию и по подготовке, тут приходится призадуматься.
С солдатами, сержантами проще. Один критерий: подготовлен или не подготовлен к БД. Все остальное — лирика. Ибо жизнь военнослужащего определяет устав и инструкции. Вышел за их пределы — получи взыскание.
С женщинами столько критериев и подходов — голова кругом идет. Поразмыслив, приходишь к выводу, что у тебя только два реальных варианта действий. И эта дилемма заставляет вспомнить все неоднозначные особенности твоего собственного армейского обучения и воспитания.
Первый вариант. Его почему-то выбирают большинство молодых и немолодых офицеров. У тебя хорошие отношения с подчиненными. По ночам, когда снижается активность на боевых постах, ты завален домашними пирожками, котлетами и твою тоску подземного сидения скрашивают наиболее приятные собеседницы из числа номеров дежурных расчетов. Хорошие отношения сохраняются и в повседневной жизни, и не исключено, а скорее всего, как правило, с приглянувшейся связисткой можно разделить и холодную постель. Для холостяка фактор более чем значимый, хотя для многих «женатиков» тоже. Но за это приходится платить всякими поблажками для своих протеже и авторов пирожков. А тетки в этой местности хваткие. Прощай, дисциплина. Добро пожаловать, неприятности по службе.
Второй вариант более безопасный, но немного болезненный и менее комфортный. Болезненный, в основном, для женщин. Как к ним ни относись, а все-таки прекрасный пол. И этот слабый, но уверенный в себе пол не заставишь лечь на бетонный пол и отжаться, как нерадивого солдата. А не комфортный — это больше для меня. Надо стать тупым истуканом в форме, ограничить свое мышление жесткими рамками воинских уставов и инструкций по несению боевого дежурства.
Хорошенько все взвесив, я решил остановиться на втором варианте действий начальника, так сказать, «женского батальона». То есть испортить отношения почти со всем женским персоналом в форме и служащими советской армии не в форме тоже. И испортить резко и сразу, а не постепенно, чтобы меньше мучиться самому и меньше мучить прекрасную половину узла связи.
Что я теряю: пирожки, женское внимание и, возможно, нежность ефрейтора Муси или младшего сержанта Люси.
Но я, в общем-то, неприхотлив в еде и меня, как холостяка, жалели и подкармливали домовитые жены моих сослуживцев. Жаль, конечно, терять перспективу установить близкий контакт с хорошенькой связисткой во внеслужебное время. Но со вздохом махнешь рукой и на это. Как говорил Козьма Прутков***: «Никто не обнимет необъятного». Женщины водятся не только на узле связи, но и в других местах тоже.
Изначальный шок женская половина испытала в первый день моего дежурства, когда получила команду построиться в потерне на инструктаж. Солдаты и сержанты, уже давно отстояв в строю и получив свою долю армейского занудства, начали прием боевых постов. И тут с опозданием по громкой связи и по телефонам начали поступать доклады от наших теток, которые самостоятельно просочились на командный пункт и по-хозяйски устраивались у себя в аппаратных. Ну, думаю, самое подходящее время им увидеть грудь четвертого человека. Это так в армии каждый определяет правильность своего положения в строю. И циркулярно по всем постам даю команду: «Отставить прием боевого дежурства. Всем номерам расчетов прибыть на построение в потерну».
Это такой предбанник подземного сооружения — широкий шестиугольный бетонный тоннель. Бойцов я вызвал специально для того, чтобы женщины не сразу почувствовали дискриминацию по половому признаку. Через несколько минут тренированные солдаты в полной экипировке стояли в две шеренги по стойке смирно, а тетки все клубились на левом фланге. Бойцам даю команду:
— Напра-аво. На боевые посты шагом марш.
Те радостно зашлепали сандалиями****  по ступенькам вниз обратно в подземелье.
А с женщинами пришлось вспомнить азы строевой подготовки. Сначала разделить их на военных и гражданских, затем по постам и по росту. По их причитаниям я для себя сделал открытие, что никто их не строит и не инструктирует перед каждой сменой. Они все и так знают. Это я чего-то не знаю и устраиваю свои порядки. Но женщины — есть женщины. Даже не было необходимости повышать голос, достаточно сухости и казенного тона, чтобы они смирились с тяжкой неожиданностью инструктажа в строю. Выровнять их все равно не удалось. Грудь у всех оказалась разного размера, так что и грудь четвертого человека они также не увидели. Но военные связистки тоже сделали для себя открытие, что на дежурство по охране рубежей нашей Родины надо приходить своевременно, без опозданий, и проходить инструктаж. Но самое важное — я проверил соответствие состава женской команды официальному приказу. А то черт их знает, наших боевых подруг. Они, бывает, такое вытворяют, а кому потом отвечать? Пропустит сигнал на запуск ракет Иванова, а в приказе должна быть на ее месте Петрова. Кого привлекать по статье за уголовное преступление? Начальника, который допустил подмену. То есть я не стал опознавать по голосу через системы связи, как делали некоторые мои коллеги, а каждую проверил в лицо. У некоторых лица были очень даже миловидные, впрочем, и голоса тоже приятные.
А дальше казенщина стала только крепчать, и тяготы военной службы ощутимо обозначились на слабых женских плечах. Формализацию процесса несения боевого дежурства пришлось довести до максимально возможного уровня. Переговоры между номерами расчета только согласно инструкциям, доклады — только по форме. Никаких несанкционированных прогулок по подземному сооружению. Вязание носков, вышивание крестиком, обмен рецептами, сплетни по служебной связи тоже пришлось официально отменить.
Когда женская индивидуальность была зажата в несущественных мелочах, для крупных разборок, нарушений, выяснения отношений не осталось места в текущем процессе боевого дежурства. Конечно, за моей спиной они жили своей привычной жизнью, но уже тайком, и не выходили за рамки приличия. Наверное, девушкам и бывалым женщинам было немного грустно от такого серого однообразия, но зато на боевых постах не валялись предметы женского туалета, а служебные перепалки между номерами расчетов проходили без мата и только шепотом.
Эмоциональный накал в дежурной смене резко снизился до уровня нормального. Проблем стало намного меньше, я даже нашел время для чтения технической литературы и готовился к экзаменам в академию.
Начальство было довольно установленным порядком у меня на дежурстве, но исчез колорит жизни, теплота и лукавое кокетство в глазах подчиненных. Серые, карие, голубые глаза девчонок в зеленой форме стали строгими и отрешенными, как у роботов.
Подведения итогов боевого дежурства моих смен стали самыми скучными. Никаких экзотических происшествий, которые могли бы повеселить сослуживцев, там не происходило. Но и женских слез, шумных служебных разборок, наказаний, взысканий и огорчений тоже не было.
И я в короткий срок получил заслуженную репутацию — самодура и непробиваемого тупицы. Женщины в форме стали меня опасаться, а сослуживцы зауважали за такой странный аскетизм.

*ДПНУС — дежурный помощник начальника узла связи.
**  Наряды — это не одежда, как думают некоторые дамы, а объем неприятных работ или служебных функций, которые военнослужащие выполняют по очереди, например, уборка или охрана.
***Козьма Прутков — литературная маска поэтов Жемчужниковых середины ХIХ века — автор многочисленных бессмертных афоризмов типа «Зри в корень» или «Если хочешь быть счастливым, будь им».
**** Дежурная форма военнослужащих ракетных войск состояла из пилотки, легких хлопчатобумажных брюк и куртки зеленого цвета, а вместо сапог — черные сандалии времен дедушкиной молодости.