Идеальные схемы и виртуальные туши
Глава 14. Ненужные мелочи
14.7. Идеальные схемы и виртуальные туши
Такого общеупотребимого слова – виртуальный - еще не существовало, но такой продукт как виртуальное мясо был в наличии в каждом уважающем себя гастрономе. Речь идет о красочных плакатах, которые почему-то напоминали мне картинки из школьного учебника по биологии. На них были изображены домашние животные (корова, свинья, а, возможно, еще и баран, утверждать не стану), в освежеванном виде и расчерченные на геометрические фигуры неправильной формы. Такие же схемы разделки туш висели в нашем продмаге на улице Королева.
Засекреченный дом самого академика прятался за зеленым забором прямо напротив магазина и был отделен от него трамвайными путями и пустырем, где мы играли в футбол. Через большущие арочные окна продмага красивые картинки, пожалуй, могли быть видны даже обитателям «виллы». На каждой из упомянутых геометрических фигур красовался номер категории, к которой принадлежала та или иная часть туши.
Должность продавца мяса в магазине, наверное, подразумевала должную профессиональную квалификацию, благодаря которой он мог в соответствии с разрисованной схемой разделывать доставленные к прилавку туши (на самом деле, полутуши, если уж придерживаться профессиональной научной терминологии). Затем, опять же в соответствии со схемой, устанавливалась цена на тот или иной кусок мяса в зависимости от категории, под которую этот кусок подпадал.
До всех этих умозаключений я дошел самостоятельно путем чисто теоретических рассуждений. На практике, ни о каких категориях никогда не упоминали. Просто мясник доставал из витрины тот кусок мяса, в который вы ткнули пальцем, поворачивал несколько раз перед вашими глазами и, не дожидаясь одобрения, бросал его на весы. Если выбранный таким образом кусок не был укомплектован достаточно массивной костью, продавец добавлял ее в процессе взвешивания. Возражения не принимались, да и не возникали. Принцип «не хочешь – не бери» главенствовал во всех сферах торговли. Так же, как и метод продажи дефицита - «с нагрузкой».
С мясной темой я был знаком по очень простой причине. У нас была маленькая собачка, претендовавшая на звание болонки. Животина была буквально всеядная: вплоть до арбуза и соленых огурцов. Однако без мяса даже самый маленький представитель этого вида вряд ли может обойтись. Забота снабжать собаку была возложена, в качестве одной из домашних обязанностей, на меня. Поскольку родители весь день были на работе, то мне же было поручено покупать хлеб, молоко и другие продукты, список которых мама обычно оставляла на столе.
Сначала это было не очень обременительно, хотя большего наказания, чем стоять в очереди, для меня не было. Но вскоре даже фарш в мясном отделе стал редкостью. Поэтому приходилось покупать мясо без костей в кулинарии, мимо которой я проходил по дороге в школу и обратно каждый день в течение четырех лет. Естественно, полуфабрикаты обходились гораздо дороже. Это мог быть гуляш или азу, иногда антрекот, на худой конец - котлеты. Но в них мясо присутствовало весьма условно.
Когда закончились котлеты, наиболее бдительные граждане спохватились. Несложные подсчеты показали, что если бы собак в нашей стране не кормили мясом, то его, то есть мяса, вполне хватило бы для людей. Однако спохватились они все-таки поздно. К этому времени из всего набора съедобных собачьих продуктов в Москве в наличии оставалась только вареная колбаса. Правда, моя дюже привередливая шавка потребляла ее без особого удовольствия и неизменно после этого страдала животом, причем с весьма очевидными жидкими проявлениями. Таким образом, «пасквили», приписываемые Даниэлю и Синявскому, были не просто недалеки от действительности, а всего лишь позаимствованы из нашей будничной жизни. А мой бывший одноклассник, который после института работал на мясокомбинате и по этой причине колбасу никогда не ел, объяснил мне, что в низком качестве продукции виноваты экономисты. Будто бы я в этом сомневался! Дело в том, что в колбасном цехе основную премию работникам выписывали за экономию мяса.
Следует уточнить, что мой приятель не ел колбасу, купленную в магазине, а вот на рабочем месте продукцию, принесенную из спеццеха, уминал, по своему собственному признанию, за обе щеки. Докторская колбаса из этого цеха чудес отличалась не только вкусом, но и внешним видом. Среди простых смертных, имевших честь увидеть или попробовать её, колбаса звалась кремлёвской.
Почему именно мясные отделы магазинов опустели первыми, политический фольклор объяснял убедительно и доходчиво. «Приносит главный зоотехник директору совхоза сводку, а в ней значится, что Машка, свиноматка-рекордистка, принесла на этот раз только двух поросят. О таких скандальных производственных результатах негоже докладывать районному начальству. Решил директор добавить в отчете двух поросят. Тоже плохо, но дополнительно можно будет сослаться на плохие погодные условия. В районе ахнули от таких новостей и отправили в область рапорт о восьми поросятах. В области покачали головой и тоже умножили на два. Получил Леонид Ильич Брежнев праздничный отчет и вздохнул с облегчением: «Вот и прекрасно! Четырнадцать поросят оставим себе, а двух отправим в Польшу, чтобы помочь товарищу Ярузельскому».
Для полноты картины следует пояснить, что о сложной ситуации в Польше наш народ был, судя по всему, информирован. Об этом свидетельствует соответствующий анекдот: «Что такое отбивная по-польски? Картошка, отбитая у свиньи…»
Как-то раз в подмосковном Тучково в ожидании электрички я заглянул в сельпо на привокзальной площади. В гулком от пустоты сумрачном помещении мне удалось разглядеть в витрине что-то похожее на кусок оплывшего и заветренного сала, густо сдобренного красным перцем. На ценнике значилось написанное от руки: «шпик вингерский». А я буквально накануне переводил статью, в которой анализировались успехи свиноводства в Венгрии, достигнутые благодаря развитию приусадебных хозяйств. Тут до меня и дошло, что импортный продукт не пользовался у нас спросом потому, что производился хоть и в братской Венгрии, но на этих самых личных подворьях, то есть ненавистными частниками.
Первое время освободившиеся полки в Москве не пустовали, а заполнялись разными экзотическими товарами. Сначала это были пирамиды из консервных банок с пестрыми этикетками, на которых иностранными буквами было начертано загадочное слово «chatka». (Когда мы на свою беду распробовали дальневосточный деликатес, он уже перекочевал с полок магазинов в подсобки, а изредка и в так называемые праздничные заказы. Ими по календарным датам нас баловала, оправдывая свое существование, социалистическая торговля.) На какое-то время возникли пирамиды сладкого сгущенного молока и тоже сгинули. А уже завершалось всё на фоне трехлитровых банок с березовым «сиком» и мандариновым вареньем.
Да, кстати. Собачка моя после четырнадцати лет счастливой жизни сдохла в 1976 году.
На фото всё те же окна, через зеркальные стекла которых теперь ничего не просматривается.
Москва, июль 2016
Свидетельство о публикации №218032302258