Повелитель мух, Глава 12, заключительная

Глава 12

Охотничий клич


Ральф лежал в зарослях и думал про свои раны. Багровое пятно на правой стороне груди разрослось до нескольких дюймов, и в самой середине –   там, куда ударило копьё – зияла рваная кровоточащая рана с опухшими краями. Волосы Ральфа были ужасно грязными, и слипшиеся пряди болтались, как усики ползучих растений. После этого побега через дремучий лес всё его тело было покрыто царапинами и синяками. Дыхание уже восстановилось, и, подумав, Ральф заключил, что с промыванием всех этих ран придётся повременить. Разве можно расслышать шаги босых ног, плескаясь в воде? Разве можно теперь чувствовать себя в безопасности у маленькой речушки или на открытом пляже?

Ральф прислушался. Он залёг совсем недалеко от Крепости на Скале, и под воздействием панических атак поначалу ему постоянно мерещилось, что он слышит звуки погони. Но охотники обыскали лишь самый край чащи, возможно, просто в поисках своих копий, а потом кинулись назад, к залитому солнцем утёсу, словно испугавшись темноты, царившей в густом лесу. Ральф даже увидел одного из них, с коричневыми, чёрными и красными полосами на коже, и решил, что это, кажется, был Билл. Но на самом деле, подумал Ральф, это был уже совсем не Билл. Это был дикарь, чей образ отказывался иметь что-либо общее с древним портретом мальчика в шортах и рубашечке.
 
День заканчивался, и круглые пятна света плавно двигались по зелёной листве и по бурой древесной коре, но со стороны утёса не доносилось ни звука. В конце концов, Ральф нырнул под папоротник, и пробрался вперёд к самому краю непроходимых зарослей, стоявших перед перешейком между утёсом и островом. С предельной осторожностью вглядываясь промеж ветвей на опушке, Ральф смог увидеть Роберта, который сидел на вершине скалы, оставшись на часах. В левой руке часового было копьё, а правой он подбрасывал вверх и снова ловил маленький камушек. Из-за утёса поднимался столп густого дыма, и ноздри Ральфа раздулись, а во рту потекли слюнки. Он вытер лицо тыльной стороной ладони и впервые с самого утра ощутил голод. Должно быть, в этот самый момент племя сидит вокруг разделанной туши, наблюдая, как стекает жир, капает вниз и сгорает среди золы. Наверное, они смотрят на это и не могут оторваться.

Какой-то другой дикарь, не поддающийся опознанию, появился на вершине утёса, появился рядом с Робертом и что-то дал ему, а потом развернулся и ушёл назад, за скалу. Роберт положил копьё рядом с собой и, подняв обе свои руки, с аппетитом начал что-то поедать. Значит, пир уже начался, и часовой получил свою долю.

Ральф понял, что на текущий момент ему ничто не угрожает. Хромая, он направился к фруктовым деревьям, влекомый мыслью о несытной еде, которая показалась ещё менее съедобной при воспоминании о начавшемся пире. Пир сегодня, а завтра…

Он неубедительно возражал сам себе, говорил, что они оставят его в покое и, возможно, будут относиться к нему, как к изгою. Но роковая и не нуждающаяся в доводах мысль не покидала его. Рог разбит, а Хрюша и Саймон мертвы, и всё это довлело над островом, висело страшным туманом. Раскрашенное дикое племя не остановится ни перед чем. И потом ещё оставалась эта необъяснимая связь между самим Ральфом и Джеком, связь, которая никогда не позволит последнему успокоиться, никогда не даст ему оставить Ральфа в покое.

Ральф остановился, и солнечные лучи играли на поверхности его кожи. В руках у него оставалась ветка, под которую он только что собирался нырнуть. Вздрогнув под воздействием внезапно нахлынувшего ужаса, он прокричал во весь голос:

«Нет! Они вовсе не такие плохие! Всё это просто несчастный случай!»

Проскочив под веткой, Ральф неуклюже побежал, временами останавливаясь и прислушиваясь.

Достигнув покалеченных фруктовых деревьев, он с жадностью начал поедать фрукты. Не имея никакого представления о своем внешнем виде и заметив там двоих маленьких, мальчик искренне удивился, почему они с криками убежали прочь.

Наевшись, изгой отправился к пляжу. Вот пальмы стоят над разрушенным шалашом в свете косых солнечных лучей. Платформа и бухта тоже остались на своих местах. Лучше всего было не обращать внимания на это свинцово тяжёлое чувство, давившее на сердце, и положиться на их здравый смысл, на благоразумие, к которому располагает яркий свет дня. Племя закончило трапезу, и можно было попробовать опять. В любом случае Ральф никак не мог остаться на всю ночь здесь, в пустом шалаше у покинутой платформы. Одна лишь мысль об этом вызывала мурашки на коже, несмотря на яркое вечернее солнце. Нет больше костра, нет дыма, и нет спасения. Развернувшись, Ральф похромал через лес в сторону края острова, который принадлежал Джеку.

Пологие линии солнечных лучей терялись среди веток в лесу. Наконец, Ральф вышел на открытое место, где низко залегавший скальник исключал буйную растительность. Поляна была залита тенями, и Ральф едва не метнулся прятаться за деревом, заметив нечто, стоявшее в самом центре. Но он вовремя понял, что необычно белое лицо было костью, и что это был всего лишь свиной череп, ухмылявшийся с вершины торчавшей палки. Медленно Ральф прошёл на середину и внимательно посмотрел на череп, мерцавший ярким белым светом в точности так же, как когда-то мерцал священный рог. Череп цинично усмехался, глядя на Ральфа. Любознательный муравей копошился в одной из глазниц, но во всём остальном череп был мёртв.

Или не был?

Внезапное ощущение вызвало мурашки, побежавшие по спине Ральфа. Он стоял, запустив в волосы обе свои руки, и череп находился примерно на уровне его лица. Зубы скалились в улыбке, а пустые глазницы, казалось, властно удерживали на себе его взгляд, не прилагая для этого никаких усилий.

Что же это такое?

Череп смотрел на Ральфа с таким видом, словно ему были ведомы ответы на все вопросы, но делиться ими он не намерен. Липкий страх и ярость овладели Ральфом. Он жестоко ударил мерзкую мёртвую голову, стоявшую перед ним, и та, покачавшись, словно игрушка, заняла прежнее положение, всё так же широко ухмыляясь. Отдавшись ненависти и громко закричав, Ральф начал наносить удар за ударом. Вот он уже облизывал разбитые костяшки пальцев и глядел на голую палку, а череп лежал внизу, расколотый надвое, и ухмылка теперь расползлась во все шесть дюймов. Вытащив палку из трещины, Ральф взял её в руки и направил в сторону белоснежных осколков подобно копью. Затем он отступил назад, не отрывая глаз от черепа, который всё лежал и ухмылялся в небо.

 
Ральф вновь добрался до края зарослей у Крепости на Скале к тому времени, когда зеленоватое свечение уже исчезло с горизонта, и ночь полностью вошла в свои права. Вглядываясь, он увидел, что на вершине вновь кто-то был, и кем бы он ни был, копьё у него было наготове.

Встав на колени среди теней, Ральф со всей горечью ощутил своё одиночество. Да, они дикари, и это правда. Но они всё-таки люди, а во мраке ночи подстерегают неведомые страхи и ужасы. 

Ральф тихо застонал. Конечно, он устал до смерти, но испытывая страх перед племенем дикарей, он не мог расслабиться и погрузиться в сон. Может, не всё потеряно, и можно храбро явиться в крепость, сказать «мир-дружба!», легко рассмеяться и отправиться спать вместе с остальными? Притвориться, что они всё ещё мальчишки, школьники, которые привыкли отвечать: «Да, сэр! - Нет, сэр!» и которые носят форменные школьные шапочки? Свет дня отвечал: да; но тьма и ужасы смерти категорически отрицали: нет! Лёжа здесь, в темноте, он знал, что ему нет места среди них.

«Потому что у меня-то ещё остался разум!»

Ральф потёрся щекой о предплечье, почувствовав едкий запах соли и пота и ощутив засохшую грязь на теле. Слева внизу дышали волны океана, вода уходила вниз и вновь закипала над поверхностью гранитной плахи.

Со стороны Крепости на Скале доносились звуки. Прислушавшись тщательнее, и отсеяв равномерный шум моря, Ральф разобрал знакомую речёвку:

«…Убивай! Горло режь! Кровь пролей!...»

Племя исполняло свой танец. Где-то по другую сторону этой гранитной скалы чёрные тени двигались кругом, костёр отбрасывал дрожащий свет, и жарилось мясо. Они наслаждались едой и чувствовали себя в безопасности. Шум, раздавшийся совсем рядом, заставил Ральфа вздрогнуть. Дикари поднимались вверх, на Крепость на Скале, и их голоса было хорошо слышно.  Пробравшись немного вперёд, Ральф увидел, что тень на скале изменила форму и стала больше. На острове было всего два мальчика, которые могли так двигаться и говорить.

Ральф закрыл лицо руками и принял эту новость, как страшный удар. Сэм-и-Эрик теперь тоже состояли в племени. И они охраняли Крепость на Скале от него. Больше не было надежды спасти их и организовать племя изгоев на другом краю острова. Сэм-и-Эрик стали дикарями, как остальные, Хрюша мёртв, а рог разбит на осколки.

Наконец, часовой спустился вниз. Две оставшиеся тени казались теперь не более чем продолжением чёрного силуэта утёса. Позади теней в небе появилась звезда, но тут же оказалась скрыта движением одного из тёмных силуэтов.

Ральф стал продвигаться вперёд, нащупывая путь по неровной поверхности, словно слепой. По правую его руку на мили простиралась невидимая вода, а слева шумел беспокойный океан, страшный и пугающий, как открытое устье вертикального шахтного ствола. Каждую минуту вода поднималась вокруг смертоносной гранитной глыбы, и поверхность её украшалась яркими пузырьками белой пены. Ральф продолжал ползти вперёд, пока не нащупал рукой уступ у прохода к пещере. Часовые были теперь прямо над его головой, и он видел древко одного копья, торчавшее в сторону с вершины утёса.

Очень тихо Ральф позвал их:

«Сэм-и-Эрик…»

Ответа не было. Чтобы привлечь их внимание, он должен кричать громче, но тогда его крик может побеспокоить и тех злых и раскрашенных существ, пирующих у своего костра. Сжав зубы, Ральф начал карабкаться наверх, на ощупь выискивая за что ухватиться. Палка, которая раньше держала череп, мешала ему лезть, но он ни за что на свете не захотел бы избавиться от своего единственного оружия. Вновь заговорить Ральф решился, лишь почти поднявшись до уровня близнецов.

 «Сэм-и-Эрик…»

Со скалы донёсся крик, там началась суматоха. Близнецы вцепились друг в друга и что-то бормотали.

«Это я, Ральф».

Страшно испугавшись, что они сейчас убегут и поднимут тревогу, Ральф подтянулся вверх и поднял голову и плечи над краем скалы. Далеко внизу за своим плечом он мельком увидел свечение, исходившее от яркой морской пены вокруг гранитной плахи.

«Это просто я, Ральф».

Наконец, близнецы нагнулись вперёд и внимательно всмотрелись в его лицо.
 
«Мы думали, что это было…»

«…мы не знали, что это было…»

«…мы просто подумали…»

В этот момент они вспомнили о своей новой и постыдной роли. Эрик замолчал, но Сэм попытался исполнить обязанности часового.

«Ты должен уйти, Ральф. Уходи сейчас же…»

Напустив на себя свирепый вид, он помахал копьём.

«Убирайся. Ясно?»

Эрик кивнул, выражая согласие, и несколько раз ткнул своим копьём воздух. Но Ральф упёрся локтями и не стал уходить.

«А я пришёл повидаться с вами двумя».

Его голос был хриплым, и говорить стало больно, хотя  горло у Ральфа было в полном порядке.

«Я пришёл повидаться с вами…»

Словами нельзя было выразить тупую боль, которая давила на сердце. Ральф замолчал, а яркие звёзды в небе стали размытыми и пустились в пляс.

Сэм заёрзал на месте.

«Честно, Ральф, тебе лучше уйти».

Ральф снова поднял взгляд.

«Но вы же не раскрашенные. Как же так…? Если бы сейчас было светло…»

Если бы было светло, они сгорали бы от стыда, признавая всё несказанное. Но ночь была темна. Эрик начал первый, и близнецы продолжили свою речь на два голоса:

«Тебе надо уходить, это опасно…»

«…они нас заставили. Они били нас…»

«Кто? Джек?»

«Ой, нет…»

Они наклонились к нему и перешли на шёпот:

«Исчезни, Ральф…»

«…это всё племя…»

«…они нас заставили…»

«…мы ничего не могли поделать…»

Когда Ральф заговорил снова, его голос был низким и задыхающимся.

«Но что я сделал? Он нравился мне… И я просто хотел, чтобы нас спасли…»

Вновь расплывались звёзды в небе. Эрик упрямо покачал головой.

«Послушай, Ральф. Не ищи никакого смысла. Всё кончено…»

«И не думай о том, кто теперь главный…»

«…ты должен уйти. Ради самого себя».

«Вождь и Роджер…»

«…да, Роджер…»

«Они ненавидят тебя, Ральф. И они хотят покончить с тобой».

«Завтра они хотят охотиться на тебя».

«Но за что?»

«Я не знаю. И ещё, Ральф. Джек… Вождь… говорит, что это будет опасно…»

«…и что нам надо быть осторожными и кидать копья по-настоящему, как в свинью».

«Мы разойдёмся в линию поперёк острова…»

«…и пойдём вперёд от этого края…»

«…пока не найдём тебя».

«И мы будем подавать сигналы. Вот такие».

Эрик запрокинул голову и тихонько заулюлюкал, хлопая по своим раскрытым губам ладонью. После этого он боязливо огляделся вокруг.

«Вот так…»

«…только громче, конечно».

«Но я же не сделал ничего такого», – торопливо зашептал Ральф, – «Я просто хотел поддерживать костёр!»

Он замолчал на мгновение, отчаянно думая про завтрашний день. У него возник ещё один, чрезвычайно важный вопрос:

«А что вы…?»

 Поначалу Ральф даже не мог заставить себя выразиться яснее, но страх и одиночество вынудили его:

«Что они собираются делать, когда найдут меня?»

Близнецы молчали. Далеко внизу смертоносная плоская глыба вновь разукрасилась белой пеной.

«Что же они собираются… О, Господи! Как же я хочу есть…»

Высокий утёс словно раскачивался под Ральфом.

«Ну… что же…?»

Близнецы не стали давать прямой ответ.

«Тебе надо уходить, Ральф».

«Ради себя самого».

«Уходи. И держись как можно дальше».

«Но разве вы не пойдёте со мной? Втроём… мы чего-то стоим».

На мгновение повисла тишина, а потом Сэм заговорил сдавленным голосом:

«Ты не знаешь Роджера. Он – это ужас».

«И вождь… они оба…»

«… оба – ужас…»

«…да, но Роджер…»

Оба мальчика застыли. Кто-то поднимался к ним со стороны дикарей.

«Он идёт проверить, как мы стоим на посту. Быстрее, Ральф!»

Приготовившись нырнуть вниз и спрятаться за обрывом, Ральф решил извлечь хоть что-то из состоявшейся встречи.

«Я притаюсь рядом, вон в тех зарослях внизу», – зашептал он, – «а вы уведите их в сторону оттуда. Им и в голову не придёт искать так близко».

Шаги слышались ещё достаточно далеко.

«Сэм… мне ведь ничего не сделают, правда?»

Близнецы снова ничего не отвечали.

«Вот!»  –  сказал Сэм внезапно, – «Возьми…»

Ральф почувствовал, что ему сунули кусок мяса, и поспешно схватил его.

«Но что же вы собираетесь делать, когда поймаете меня?»

Наверху не было ни звука. Ральф и сам чувствовал, что вопрос звучит глупо. Он продолжал спускаться вниз по отвесной стене утёса.

«Что же вы собираетесь делать…?»

С вершины высокой скалы донёсся непонятный ответ:

«Роджер заострил палку с обоих концов».

Роджер заострил палку с обоих концов. Ральф пытался понять значение этой фразы, но ничего не получалось. Выйдя из себя, он перебрал все плохие слова, которые только мог вспомнить, а потом припадок ярости закончился, и пришла зевота. Как долго можно обходиться без сна? Ральфу отчаянно хотелось в постель с белыми простынями, но белым здесь было только текучее пролитое молоко, светившееся вокруг скалы в сорока футах ниже –  там, куда упал Хрюша. Хрюша был везде, он стоял на перешейке, и тьма и смерть делали Хрюшу страшным. А если Хрюша сейчас явится из океанских вод со своей расколотой головой…?  Ральф  расплакался и широко раскрыл свой рот, как маленький. Палка в его руках превратилась в костыль, опираясь на который, он заковылял вперёд.

Но вот Ральф напрягся вновь. На вершине Крепости на Скале громко звучали голоса. Сэм-и-Эрик спорили с кем-то. Но папоротники и трава  были совсем близко. Он должен оставаться среди них, должен спрятаться там, и густые заросли здесь были под рукой, обещая убежище на завтрашний день. Здесь – и Ральф коснулся руками травы – было его место на эту ночь, не слишком отдалённое от лагеря племени, и если сверхъестественные ужасы проявят себя, то, по крайней мере, останется возможность побыть среди людей хотя бы на время, пусть даже это означает…

Что же это означает? Палка, заострённая с обоих концов. Что в этом такого? Они уже бросали в него копья и промахнулись все, кроме одного. Может, и в следующий раз тоже промахнутся.

  Сев на корточки среди высокой травы, Ральф вспомнил про мясо, которое дал ему Сэм, и начал с жадностью терзать его. Продолжая есть, он прислушивался к новым звукам – Сэм и Эрик кричали от боли и страха, звучали какие-то сердитые голоса. Что там происходило? Совсем рядом кто-то был в беде, и, по крайней мере, одному из близнецов точно было плохо. Затем голоса стихли по мере того, как их владельцы спускались с утёса, и Ральф перестал думать о них. Пощупав вокруг руками, он нашёл прохладные и мягкие пальмовые листья, нависшие над густыми зарослями кустарника. Значит, вот она – его ночная берлога. Как только забрезжит свет, он проберётся в чащу, пролезет между туго переплетённых стеблей и спрячется так глубоко, что пробраться к нему сможет только такой же зверёк, как и он сам. А такого гостя можно встретить и копьём. Ральф будет сидеть там, пока вокруг будут продолжаться поиски, и цепь дикарей пройдёт мимо, улюлюкая по всему острову, а он окажется свободен.

Ральф пролез под папоротники, и зарылся там. Положив палку рядом с собой, он лёг и прижался к земле. Нужно только не забыть и проснуться с первыми лучами, чтобы обмануть дикарей… И он даже не заметил, как быстро пришёл сон и утянул его вниз, в чёрную бездонную яму.



Проснувшись и ещё не открыв глаза, Ральф прислушался к какому-то звуку совсем неподалёку от него. Открыв один глаз, он увидел, что всего в одном дюйме от его лица находится поверхность рыхлой земли, а его пальцы судорожно вцепились в неё. Сквозь густые папоротниковые заросли проникали редкие солнечные лучи. Ральф едва успел осознать, что бесконечные кошмары о падениях и смерти остались позади, и что уже наступило утро, когда вновь послышался тот же звук. Это было улюлюкание, доносившееся со стороны берега моря – и вот ему вторил другой дикарь, и ещё один. Клич пронёсся через всю узкую оконечность острова, от океана до лагуны, как протяжный крик летящей птицы. Не тратя времени на раздумья, Ральф схватил свою острую палку и стал отступать назад, двигаясь между папоротниками. Через несколько секунд он уже прорывался сквозь заросли, едва заприметив ноги дикаря, приближавшегося к нему. Папоротники сминались и падали под жестокими ударами, и было слышно, как кто-то ходил среди высокой травы. Дикарь, кто бы это ни был, дважды издал улюлюкающий крик, и клич был подхвачен с обеих сторон, а потом стих. Согнувшись, Ральф оставался неподвижен, стоя среди густых папоротниковых зарослей, и какое-то время он больше не слышал ни звука.

Наконец, Ральф осмотрел сами заросли. Определённо, никто не мог напасть здесь на него, и более того, удача улыбнулась ему ещё кое в чём. Огромный валун, убивший Хрюшу, отскочил в эти заросли и подпрыгнул здесь, в самом центре, ещё раз, создав открытое пространство диаметром в несколько футов. Протиснувшись сюда, Ральф почувствовал себя в безопасности и порадовался своей сообразительности. Осторожно присев среди переломанных тонких стволов, он стал ожидать, пока охота закончится. Глядя вверх, в просвет между листьями, он заметил что-то красное. Должно быть, это вершина Крепости на Скале, далёкая и ничем не угрожающая. С чувством триумфа Ральф расположился слушать звуки охоты, затихающие вдали.

Но никто не шумел, и, сидя в зелёной тени, Ральф чувствовал, что по мере того, как текли минуты, уверенность в победе покидала его.

Спустя время он услышал голос  – голос  Джека, который говорил полушёпотом:

«Ты уверен?»

Дикарь, к которому был обращён вопрос, не ответил ничего. Возможно, его ответ был жестом.

Заговорил Роджер:

«Но если ты пытаешься нас одурачить…»

Сразу после этого послышался вздох и крик боли. Ральф инстинктивно пригнулся. Там, по ту сторону зарослей, был один из близнецов, вместе с Джеком и Роджером.

«Он точно сказал, что здесь?»

Сэм или Эрик слабо застонал и вновь вскрикнул.

«Он сказал, что будет прятаться именно здесь?»

«Да-да…Ой…!»

Серебристый смех зазвенел среди деревьев.

Значит, они всё знают.

Ральф подобрал свою палку и приготовился к битве. Но что они могут сделать? Им потребуются недели, чтобы проделать дорогу сквозь заросли, и любой, кто проберётся сюда, будет беззащитен. Ральф потрогал остриё своего копья большим пальцем и невесело улыбнулся. Кто бы ни попробовал сунуться сюда, к нему, он будет пронзён и изойдётся визгом, как свинья.

Но они отправились обратно, к большому утёсу. Ральф слышал их шаги и чей-то издевательский смех. Вновь прозвучал крик, высокий и похожий на птичий, передаваясь вдоль поисковой цепи. Итак, некоторые из них всё ещё караулят его, но чем же занимаются остальные?

Наступила долгая тишина, не нарушаемая даже дыханием. Ральф почувствовал древесную кору у себя во рту и заметил, что  он нервно грызёт древко своего копья. Он стоял, напряжённо всматриваясь в вершину Крепости на Скале.

В какой-то момент оттуда донёсся голос Джека.

«Раз! Два! Взяли!»

Красная глыба, которую Ральф видел на вершине, отошла прочь, словно кулиса в театре, и он увидел фигуры дикарей на фоне голубого неба. Спустя мгновение земля задрожала, в воздухе разнёсся быстрый звук, и вершины кустов в зарослях оказались смяты, словно гигантской рукой. Валун прыгал дальше, проминая и пробивая себе путь к пляжу, а Ральфа осыпал дождь из сломанных веток и оборванных листьев. Дикари племени издавали ликующие крики, стоя по другую сторону зарослей.

Снова стало тихо.

Ральф сунул пальцы себе в рот и принялся кусать их. Наверху была ещё только одна глыба, которую они, вероятно, могли сдвинуть с места, но та скала была размером с полдома, огромная, как автомобиль, или даже танк. С мучительной ясностью Ральф представил себе её вероятное движение: вот она медленно тронулась, падая с уступа на уступ, и вот она покатилась по перешейку, словно гигантский паровой каток. 

«Раз! Два! Взяли!»

Ральф положил копьё и подобрал его снова. С раздражением отбросив волосы назад, он сделал два торопливых шага в маленьком открытом пространстве, но сразу вернулся обратно. Так и стоял он, рассматривая сучья, оставшиеся от обломанных ветвей деревьев.

Опять тишина.

Бросив короткий взгляд, Ральф увидел, как вздымается и опадает его живот, и удивился тому, какое частое у него дыхание. Было легко заметить, как быстро бьётся сердце в его груди. Вновь Ральф положил своё копьё на землю.

«Раз! Два! Взяли!»

Послышался пронзительный и долгий ликующий возглас.

На вершине красного утёса что-то загудело, потом земля подпрыгнула под ногами и стала ритмично трястись, а шум всё нарастал. Ральфа подбросило в воздух, швырнуло вниз и прижало к окружающим ветвям. Справа от него, всего в нескольких футах, кустарник нагнулся вниз, и множество корней одновременно со страшным шумом оказались выдернуты из земли. Ральф успел заметить что-то красное, медленно вращавшееся вокруг своей оси, подобно мельничному жернову. А затем гранитная глыба ушла прочь, и гигантская просека сужалась вдали по мере приближения к морю.

Ральф опустился коленями на взрытую почву, ожидая, когда земля успокоится. Вскоре взгляд снова смог установиться на белых обломках стволов, торчащих из земли, на расщеплённых ветках и  на листве кустарника. Ральф испытывал какое-то давящее чувство в груди, именно там, где он только что наблюдал за ударами своего сердца.

И опять наступила тишина.

Но на этот раз не полная. Невидимые дикари о чём-то шептались, и вот справа от Ральфа в двух местах яростно затряслись ветки. Наружу показался заострённый конец копья. В панике Ральф сунул свою палку между ветвями и ударил со всей силы.

 «А-а-а!»

Копьё дернулось в руках Ральфа, и он поспешил выдернуть его обратно.

«О-ох…Ой…»

По ту сторону кто-то охал, и несколько голосов разговаривали всё громче. Кто-то другой громко и яростно спорил, пока раненый дикарь продолжал протяжно стонать. Затем все замолчали, и чей-то голос отчётливо заговорил, а Ральф решил, что это был не Джек:

«Видите? А я вам говорил – он опасен».

Раненый дикарь вновь принялся причитать.

Что же теперь? Что дальше?

Ральф обеими руками крепко обхватил обгрызенное древко своего копья, и упрямые волосы снова упали вниз. Кто-то невнятно разговаривал всего в нескольких ярдах по направлению к Крепости на Скале. Ральф услышал, как один дикарь закричал «Нет!» удивлённым голосом, а потом зазвучал чей-то сдавленный смех. Ральф отклонился назад, опустившись на корточки и опираясь на пятки, и оскалился на стену из спутанных ветвей кустарника. Приподняв своё копьё, он угрожающе прорычал что-то и стал ждать.

Невидимые дикари засмеялись вновь. Ральф услышал непонятный журчащий звук, а потом ещё более громкое потрескивание, словно кто-то разворачивал большие рулоны целлофана. Громко треснула ветка, и Ральф с трудом подавил приступ кашля. Белыми и жёлтыми прядями сквозь ветви тянулся дым, а участок голубого неба над головой стал цвета грозовой тучи, и клубы дыма окружали Ральфа со всех сторон.

Кто-то от души рассмеялся, и чей-то голос громко закричал:

«Дым!»

Ральф начал двигаться сквозь заросли в сторону леса, стараясь по мере возможности держаться ниже уровня стелившегося дыма. Вскоре он увидел открытое пространство, прикрытое от него зелёной листвой на опушке. Низкорослый дикарь стоял и перекрывал Ральфу дорогу к остальной части леса, дикарь, державший в руках копьё и раскрашенный красными и белыми полосами. Он кашлял и размазывал краску вокруг своих глаз тыльной стороной ладони, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь плотную и разраставшуюся стену дыма. Ральф, как кот, выполнил молниеносный бросок и с рычанием нанёс разящий удар копьём, а дикарь согнулся пополам. Со стороны зарослей раздавались громкие крики, и Ральф помчался сквозь подлесок со всей скоростью, которую ему мог придать только страх. Добежав до поросячьей тропы, он следовал ею около ста ярдов, а потом резко свернул в сторону. Улюлюкание опять разнеслось над островом за спиной, и один из голосов повторил клич трижды. Ральф догадался, что это был сигнал двигаться вперёд, и помчался дальше, не останавливаясь, пока его лёгкие не запылали огнём. Тогда он упал под куст и немного подождал, пока дыхание не восстановилось. Осторожно проведя языком по кончикам зубов и по губам, он услышал клич отставших преследователей.

Можно много чего сделать. Можно забраться на дерево, но это будет ставка ва-банк на одну лошадь. Если его обнаружат, то им не составит никакого труда просто немного подождать.

Если бы только у него было время подумать!

Очередной двойной клич, прозвучавший на одном и том же расстоянии, позволил Ральфу сделать ещё одну догадку насчёт плана их действий. Если кто-либо из дикарей отставал в лесу, он продолжал испускать двойной клич, удерживая всю цепь, пока не настигнет её. Таким образом, они могли надеяться, что цепь пройдёт по всему острову и не разорвётся. Ральф вспомнил кабана, который с такой лёгкостью прорвал тогда окружение. Если это будет необходимо, то, когда погоня уже будет близко, он тоже сможет броситься в сторону цепи, разорвать её, пока звенья не сошлись слишком близко, и убежать обратно. Но обратно – это куда? Цепь развернётся и снова станет прочёсывать остров. Рано или поздно он захочет есть, или спать – и тогда его разбудят многочисленные руки, вцепившиеся в его тело, и на этом охота подойдёт к концу.

Но что же тогда лучше? На дерево? Прорвать линию, как кабан? В любом случае делать выбор было невыносимо страшно.

Одиночный клич подстегнул сердцебиение, и, вскочив, он бросился в сторону океана через густые джунгли. Там, среди крепких лиан, Ральф задумался на секунду, и его ноги дрожали. Если бы только у него была одна тихая передышка, один долгий перерыв, просто немного времени, чтобы подумать!

И вот снова: пронзительное и неотвратимое над островом пронеслось улюлюкание. Услышав этот звук, Ральф шарахнулся в сторону, как испуганная лошадь, и мчался среди лиан, пока вновь не стал задыхаться. Он рухнул на землю среди папоротников. На дерево, или прорыв? Справившись на минутку со своим дыханием, вытерев рот, Ральф мысленно велел себе успокоиться. Сэм-и-Эрик тоже где-то в той цепи, и ненавидят её. Но действительно ли они  в ней? А если, предположим, вместо них он столкнётся с вождём, или с Роджером, руки которого – сама смерть?

Ральф откинул назад спутавшиеся волосы, вытер пот с того глаза, щека у которого не заплыла, и сказал вслух:

«Думай».

Что было самое благоразумное? Что можно было сделать?

Больше не было Хрюши, чтобы говорить благоразумные вещи. Не было торжественного собрания, которое могло бы открыть дебаты, и не было священного рога.

 «Думай».

И что самое главное, Ральф боялся той самой завесы, которая могла опуститься в его сознании, скрывая во мраке инстинкты безопасности и делая из него дурачка.

В голову пришёл и третий вариант – спрятаться настолько хорошо, что цепь дикарей пройдёт мимо и не обнаружит его.

Ральф резко поднял голову с земли и прислушался. Появился ещё один звук, привлекавший к себе внимание, низкий и сердитый звук, словно сам лес злился теперь на него, издавая угрюмый гул, на фоне которого улюлюкание напоминало вымученные каракули, нацарапанные неумелой рукой на поверхности грифельной доски. Ральф знал, что он уже где-то слышал этот гул, но у него не было времени вспомнить, где же именно.

Прорвать линию.

Влезть на дерево.

Спрятаться, и пусть они пройдут мимо.

Ральфа поднял на ноги очередной клич, прозвучавший ещё ближе, и он вновь помчался прочь, прорываясь сквозь колючие кусты ежевики. Внезапно он вырвался на открытое место и понял, что это опять та же поляна, и череп вновь скалился в улыбке шириной в морскую  сажень, но высмеивал уже не кусок голубого неба, а издевался над плотным дымным покрывалом. Дальше Ральф бежал уже между деревьев, и недовольный гул леса теперь был ему понятен. Они пытались выкурить его и подпалили остров.

Лучше спрятаться, чем лезть на дерево, потому что тогда у тебя остаётся шанс прорвать цепь, если тебя всё же обнаружат.

Значит, всё-таки спрятаться.

Ральфу стало интересно, как бы отнеслись свиньи к его выбору, и он скорчил гримасу в пустоту. Найти самые густые заросли, самую тёмную нору на острове, и заползти туда. Теперь он оглядывался вокруг на бегу. Лучи и брызги солнечного света мелькали над его головой, и ручейки пота блестели на поверхности его грязной кожи. Вопли охотников теперь звучали далеко и слабо.

Наконец, Ральф, кажется, нашёл подходящее место, хотя решение и принималось в отчаянии. Низкие ветви кустов и стебли ползучих растений сплели здесь навес, который совершенно не пропускал солнечный свет. Под ним было свободное пространство примерно в один фут вышиной, пусть и пронзаемое во многих местах параллельными стеблями поднимающихся лиан. Если затаиться в самой середине, то ты останешься в пяти ярдах от края, надёжно спрятан от взглядов, если только кому-нибудь из дикарей не вздумается лечь вниз и поискать тебя там, но даже и в этом случае тебя будет скрывать мрак. И даже если произойдёт самое худшее, и дикарь увидит тебя, то остаётся возможность выскочить прямо перед ним, прорваться, и сбить всю цепь со следа, сделав петлю.

Волоча за собой свою палку, очень осторожно Ральф стал пробираться между растущих вверх стеблей. Достигнув самой середины убежища, он залёг и прислушался.

Пожар был большой, и гул, похожий на бой барабанов, вовсе не остался далеко позади, а был гораздо ближе. Может ли огонь обогнать скачущую во весь опор лошадь? Ральф смотрел на открытую и залитую солнцем поверхность земли в пятидесяти ярдах от него, и по мере того, как он глядел туда, солнечный свет подмигивал ему в каждом из отсветов. Это было так похоже на завесу, опускавшуюся и поднимавшуюся в его сознании, что на мгновение ему показалось, будто это именно внутри него что-то беспрестанно мигает. Но потом пятна солнечного света замигали быстрее, потемнели и, в конце концов, совсем исчезли, так что Ральф видел лишь тяжёлое дымовое покрывало, укрывавшее остров от солнца.

Если кто-то станет смотреть под кустами, и его угораздит разглядеть там человеческую плоть, то этот кто-то вполне может быть Сэмом или Эриком, а они притворятся, что ничего не увидели и никому ничего не скажут. Ральф лёг щекой на шоколадно чёрную землю, облизал свои сухие губы и закрыл глаза. Земля под кустами немного вибрировала, или, возможно, кроме хорошо слышимого гула огня и нелепого улюлюкания был ещё и другой звук, слишком низкий, чтобы его можно было услышать.

Кто-то издал клич. Ральф отнял щеку от земли и всмотрелся сквозь тусклые солнечные лучи. Они должны быть уже рядом, подумал он, и в груди послышались глухие сильные удары. Спрятаться, прорвать линию, взобраться на дерево – что же всё-таки лучше всего? Проблема в том, что на второй шанс рассчитывать уже не приходится.

Теперь огонь стал ближе, и эти громкие стреляющие звуки исходили от веток, и может быть, даже горящих стволов. Идиоты! Вот идиоты! Огонь, наверное, уже почти настиг фруктовые деревья – что же они собираются есть завтра?

Ральф беспокойно зашевелился на своём узком ложе. В конце концов, терять-то нечего. Ну что они могут сделать? Побьют его? Ну и что? Убьют? И палка  – палка, заострённая с двух концов.

Клич, раздавшийся неожиданно близко, заставил Ральфа дёрнуться. Он увидел, как раскрашенный дикарь торопливо выскочил из зелёных зарослей и направился к навесу, который служил ему убежищем. Дикарь, с копьём в руке. Ральф вцепился в поверхность земли. Теперь не зевай и смотри в оба.

Ральф попытался развернуть своё копьё так, чтобы остриё торчало вперёд, и только сейчас заметил, что эта палка была заострена с обоих концов.

Дикарь остановился в пятнадцати ярдах и издал свой клич.

Может, он слышит удары моего сердца, заглушающие шум огня? Только бы не закричать. Готовься.

Дикарь прошёл вперёд, и теперь его было видно только до пояса. Вот древко его копья. А теперь видны только его ноги до колена. Только бы не закричать!

Стадо свиней выскочило из зелени за спиной дикаря и умчалось в лес. Птицы вопили, мыши пищали, и какое-то маленькое существо прискакало под травяной навес и сжалось в испуге.

Дикарь остановился в пяти ярдах, прямо у самых зарослей, и снова издал клич. Ральф подтянул ноги и прижался к земле. В его руках была палка, палка, заострённая с двух концов, дико дрожавшая палка, которая становилась длинной, короткой, лёгкой, тяжёлой и снова лёгкой.

Улюлюкание по-прежнему разносилось от берега до берега. Дикарь опускался на колени у края зарослей, и за его спиной в лесу мелькали огни. Видно было, как одно колено упирается в мягкую землю. А теперь другое. И две руки. И копьё.

И лицо.

Дикарь пристально вглядывался во мрак, скрывавшийся под зарослями.  Было понятно, что он заметил свет, падавший на этой стороне, и на другой тоже, но только не посередине – там. В середине оставалось какое-то тёмное пятно, и дикарь сморщил своё лицо, пытаясь расшифровать темноту. 

Секунды тянулись. Ральф смотрел прямо в глаза дикарю.

Не кричать…

Ты вернёшься домой…

И вот он увидел тебя. Он просто хочет проверить. Заострённой палкой.

Ральф завопил, издав крик, полный страха, гнева и отчаяния. Он распрямил ноги, и вопль его растянулся и стал бурлящим. Кинувшись вперёд, он разорвал навес и выскочил на поляну, окровавленный, рычащий и кричащий. Взмахнув палкой, Ральф уронил дикаря, но с боевым кличем к нему уже бежали другие. Ральф наклонился, копьё пролетело мимо, и дальше он уже помчался молча. В тот же момент огни впереди смешались воедино, рёв леса перерос в громовые раскаты, и куст прямо на его пути загорелся ярким веерообразным пламенем. Ральф свернул направо и побежал отчаянно быстро, а жар обжигал его слева, и огонь мчался вперёд, словно волна прибоя. Улюлюкание нарастало за спиной и сопровождало его вдоль всего пути – череда коротких и резких криков: сигнал о том, что он замечен. Смуглая фигура показалась справа и упала в сторону. Они все бежали за ним, орали, как безумные. Ральф слышал, как они ломились к нему через подлесок, а слева был жаркий, яркий и гулкий огонь. Ральф позабыл про свои раны, про голод и жажду, он весь был один только страх – беспомощный страх на быстрых ногах, несущийся сквозь лес к открытому пространству пляжа. Яркие пятна вставали перед его глазами и превращались в красные круги, которые быстро расширялись, исчезая из виду. Чьи-то чужие ноги под Ральфом начинали уставать, и отчаянное улюлюкание приближалось: колючая и неровная смертельная угроза, уже практически нависавшая над головой.

Ральф споткнулся о большой корень, и крик, преследовавший его, стал ещё громче. Он ещё успел увидеть, что один из шалашей пылал огнём, пламя лизнуло правое плечо, а впереди мелькнула блестящая водная гладь. И потом Ральф упал вниз, снова и снова перекатываясь через себя, припадая к земле и выставляя вперёд руку в безнадёжной попытке вымолить пощады.

Неловко поднявшись, беглец напрягся, приготовившись к дальнейшим ужасам, и посмотрел вверх, на огромную форменную фуражку. Это была белая фуражка, и над зелёной тенью козырька была корона, и якорь, и золотые листья. Ральф увидел белый китель, эполеты, револьвер и ряд позолоченных пуговиц на морской военной форме.

На песке стоял морской офицер и с изумлением смотрел на Ральфа сверху вниз. У берега за спиной офицера стоял катер, нос которого был на песке, и два матроса поддерживали его. На корме стоял ещё один матрос и держал в руках автомат.

Улюлюкание осеклось и быстро стихло.

Офицер оглядел Ральфа с сомнением и убрал руку с рукояти своего револьвера.

«Привет».

Чувствуя себя скованно и вспомнив о своём неприглядном внешнем виде, Ральф робко ответил:

«Привет».

Офицер кивнул, словно получив ответ на какой-то вопрос.

«Есть ли среди вас какие-нибудь совершеннолетние…хоть кто-нибудь взрослый?»

Ральф молча покачал головой. Он наполовину развернулся назад, стоя на песке.  Мальчики стояли полукругом, их тела были раскрашены цветной глиной и в руках у них были заострённые палки. Племя стояло на пляже совершенно безмолвно.

«Значит, сплошное веселье и игры», – сказал офицер.

Пожар тем временем настиг кокосовые пальмы у пляжа и поглотил их с шумом. Пламя, которое, казалось, двигалось само по себе, продолжало вращаться, как акробат, и облизывало кроны пальм на платформе. Небо почернело.

Офицер весело улыбнулся Ральфу.

«Мы увидели ваш дым. Чем вы тут занимаетесь? У вас тут что, война?»

Ральф кивнул.

Офицер продолжал внимательно разглядывать маленькое пугало, стоявшее перед ним. Парню не помешает ванна и стрижка, и неплохо бы вытереть нос, и потребуются литры йода.
 
«Но никого не убили, я надеюсь? Мёртвых нет?»

«Только двое. Но их уже не найдёшь».

Офицер наклонился и посмотрел на Ральфа ещё внимательнее.

«Двое? Убиты?»

Ральф снова кивнул. Позади него весь остров дрожал в пламени. Офицер, как правило, хорошо понимал, когда люди действительно говорят ему правду. Он тихонько присвистнул.

Появлялись ещё мальчики, некоторые совсем малыши, загорелые, с характерными для маленьких дикарей вспухшими животами. Один из них подошёл вплотную к офицеру и поднял на него глаза:

«Я… Я…»

Но больше ничего не выходило. Персиваль Уэмис Мэдисон напрасно пытался вспомнить заклинание, которое начисто выветрилось из его маленькой головы.

Офицер вновь повернулся к Ральфу.

«Мы заберём вас с собой. Сколько вас тут?»

Ральф покачал головой. Офицер посмотрел мимо него на группу раскрашенных мальчиков.

«Ну, а кто у вас тут самый главный?»

 «Я», – громко ответил Ральф.

Один из мальчиков, с истрепавшейся необычной чёрной шапочкой на рыжих волосах и с покалеченными очками, притороченными к поясу, шагнул вперёд, но потом передумал и остался стоять неподвижно.

«Мы заметили ваш дым. И вы даже не знаете, сколько вас здесь?»

«Нет, сэр».

«Я бы предположил», – заговорил офицер, пытаясь ярче представить образ в своём сознании,  – «я бы предположил, что группа британских мальчиков – а вы ведь все англичане, так ведь?  – Я бы предположил, что вы справитесь гораздо лучше, чем вот это… То есть…»

«Так и было», – начал Ральф. «Пока всё не стало…»

Он остановился.

«Поначалу мы были все вместе…»

Офицер кивнул с пониманием.

«Знаю. Отличное и весёлое приключение. Как в «Коралловом Острове».

Ральф молча посмотрел на него в ответ. На какой-то момент перед его глазами мелькнула яркая картинка, и вернулись странные чары, царившие когда-то над пляжем. Но остров догорал, как сухая деревяшка… Саймон был мёртв… и Джек… Джек… Слёзы потекли из глаз Ральфа, и плечи его затряслись от рыданий. Впервые за всё время на острове он полностью отдался слезам и тяжёлым, сотрясающим судорогам плача, которые выворачивали всё тело. Голос Ральфа раздавался под клубами чёрного дыма и разносился над останками острова, и, поддавшись заразительным эмоциям, остальные мальчики тоже стали трястись от плача. А в середине их полукруга, грязный, со спутанными волосами и мокрым носом, Ральф оплакивал конец своей невинности, рыдал над мраком, живущим в человеческом сердце, и ронял слёзы, вспоминая о том, как жестоко упал всегда стоявший за правду его мудрый друг по имени Хрюша. 

Окружённый рыдающими мальчиками офицер был тронут и немного смущён. Он отвернулся в сторону, чтобы предоставить им возможность прийти в себя, и просто ждал, разглядывая изящный крейсер, стоявший далеко в море.