Продажный слон

Действующие лица:
Иван Иванович – крупный от природы мужчина, кровь с молоком, возраста между тридцатью и сороками годами.
Алина – двадцать шесть лет.
Тётя Таня – больная женщина пятидесяти – шестидесяти лет.
Сергей – низкого роста, средней комплекции, лысоватый, за пятьдесят.
Коля – сорок с лишним.
Роза Альбертовна – тёща Ивана Ивановича.

Сцена первая.

Жилой вагончик передвижного зоопарка. Уютный, обжитой. Со стульями, диваном, зеркалом, столом, на котором стоит зачем-то древний подсвечник, и другой необходимой в дороге и для отдыха мебелью. На стенах висят афиши с поблекшими датами и покинутыми зоопарком городами. В центре афиш тигр, по краям от которого расположились другие животные и призывы немедленно бросить все дела и вести детей смотреть экзотических зверюшек.
На диване сидит Сергей и разглядывает пальцы на руках. Коля стоит у окна и смотрит невидящим взглядом сквозь прозрачное стекло.

 Сергей. У всех аристократов первого поколения грязь под ногтями. И у компьютерщиков тоже грязь вот такая, с машинным маслом, с мозолями. Ты понял меня? Коля? Коля, говорю: понял меня? (Оборачивается к собеседнику.) А, вот оно что. Тоска. Как там – запахло весной?
Коля. Нормальная весна.
Сергей. Нормальная весна на юге. Там памятники нормальные. В Питере – Петру Первому, в Москве – ракета, а у нас – кандалы. Их даже из космоса видно.
Коля. На том берегу ещё шар был с комсомольскими письмами.
Сергей. А-а, этот. Помнится, его угоняли. Потом догоняли. Воров не нашли, зато письма из прошлого вскрыли. Там наши отцы-основатели написали, что жить мы будем счастливо, есть досыта, спать до отвала. Все радости, в общем. Ты хоть выспался?
Коля. Не могу спать. Нервы.
Сергей. Не переживай. Весна. Только радости от неё: гололёд и ветер. Ждал этой весны, как манны с неба, а она: «Подскользнись, упади, сломай ногу». У нас как говорят: «Июнь ещё не лето, август – уже не лето». И шутка одна для всех: «Лето было, но в этот день я был на работе».
Коля. А зачем тогда сюда приехал?
Сергей. Ну а ты?
Коля. Меня привезли.
Сергей. А-а, я забыл, а ты напомнил. Да за романтикой приехал, за рублём длинным. Вокруг молодёжь была, от родителей далеко, надежды в воздухе летают, молодостью пахнет. Это у тебя – весной прёт. Детям не объяснишь. Сын у меня на вахту укатил под Красноярск. Я ему говорю: «Возвращайся. Я тебе работу найду. В смену устрою». А он мне: «Нет, папа. Ни за какие коврижки». Это жёны декабристов в морозы пёрлись, а сейчас жёны в Таиланд и Турцию погреться едут.
Коля. С милым рай в шалаше, говорят.
Сергей. Говорят много чего, а делают чуть поменьше. Рай в шалаше, Коля, – это ад.
Коля. Тюрьма – ад, а шалаш – это шалаш.
Сергей. Ну это адский ад. А вот бедным и при этом счастливым ты будешь только в одном случае – если ты не видел никогда, как хорошо и, главное, богато живут другие. Тогда всё  равно: хоть в шалаш, хоть в блиндаж. От плохого, понятно, человек к любому, что лучше, бежать готов. Только не для счастья, а для избавления от мук.
Коля. Избавление от мук и есть счастье.
Сергей. Кому как. Тебе избавление, а миллионер какой-нибудь и не мучился. Ему итак хорошо. Я даже не знаю, что ему для счастья надо.
Коля. Шоколада и мармелада.
Сергей. Ну вот разве только их.
Коля. А тигру мясо надо.
Сергей. Да не переживай ты. Не твои проблемы. Старший есть у нас. Он денег хотел. Пускай и расхлёбывает. А то и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Долбогонов.
Коля. Иван Иваныч.
Сергей. Иванушка-дурачок. Было у отца три сына. Старший – Петя, средний – Вася, ну а младший был Иван-дурак. А Иван Иваныч – дурак в квадрате. Ещё бы фамилия Иванов была, чтобы в кубе совсем идиотом стать. Говорят же: нельзя называть детей как себя, иначе они дураками будут.
Коля. Не так. Говорят, они будут повторять судьбу родителей.
Сергей. Ну вот и повторяет. Представляешь, какая звезда  на лбу отца сияла, чтобы ребёнка своим именем назвать?
Коля. Ну Иван Иваныч старается.
Сергей. Ага. От стараний кожа натягивается и лопается. Взлететь хочет. Птица. И не боится упасть. Потому что пол вот – близко, падать некуда.
Коля. Каждый упасть может.
Сергей. Само собой. Только нам-то не страшно падать. Мы люди простые, мы выпутаемся. А певцам как? Скажем, пел один мужик на сцене  лет десять. По телеку его крутили, все морду его знали. И тут – бац – звезда его закатилась и на деньги влетел. Что делать? Он в грузчики не пойдёт. И не потому, что делать больше ничего не умеет. Каждый, по сути, умеет многое. Ноги есть – всё, значит ходить можешь, курьером бегать. Не у нас в городе, а в Москве, к примеру. И вот ты можешь шмотки туда-сюда таскать, а этот мужик не может. Потому что гордость не позволяет. Потому что люди засмеют. Меня, если у меня что не получилось, – в другой город уехать, к примеру, – подколят пару раз и успокоятся. А ему проходу не дадут. Да он сам себе не даст. Изнутри выгрызет. Так что я лучше как-нибудь скромно проживу свой век. Зато не боюсь ничего. А эти все боятся. Богачи – за деньги, певцы – за славу. Так в страхе и живут.
Коля. Иван Иваныч-то чего боится?
Сергей. Розу. Если бы не Роза, до сих пор бы гайки на заводе точил.
Коля. Пойдём посмотрим, что с тигром.
Сергей. Не суетись. Ничего с тигром не случилось. Не поел пару дней – выживет. Вот слон бы не выжил. Он бы и тебя, и меня хоботом схватил и съел за милую душу.
Коля. Да не могу я так. Звери голодают, а я стою тут.
Сергей. А ты присядь, расслабься. Из дома супчику принеси.
Коля. Тигры суп не едят. Я итак из дома всё, что было, перетаскал. Скорей бы Арсений Петрович из больницы вышел. Он бы на раз вопрос решил.
Сергей. Так и Гондурасов решил бы. Ему Петрович деньги оставил.
Коля. Сказал: не оставил.
Сергей. Ага. И «Прадика» сразу купил. Как деньги не оставил, так сразу и машина появилась.
Коля. Её друг дал покататься.
Сергей. Тебе много друзей машины дают?
Коля. Ну он, вроде, за услуги. Иван Иваныч починит что-нибудь, и друг ему, пока чинит, машину дал.
Сергей. Коля, тебе в детский сад пора. На утреннике Деду Морозу в ладони хлопать. И колпак такой ещё вытянутый с бумбончиком на конце. Ты скажи лучше, как дела у Александра Сергеевича.
Коля. Нормально дела у него.
Сергей. Женился?
Коля. Холостяк. Ящики грузит. Принесёт ящик и скажет: «Я вас любил. От чего же боли? Да от любви».
Сергей. В пояснице?
Коля. В ней родимой. Пойдём тигра посмотрим. Не могу. У меня мясо от косточек от волнения отваливается.
Сергей. А ты, что отваливается, тигру кидай через клетку. Он поест.
Коля. Я пошёл. (Идёт к двери вагончика.)
Сергей (поднимается с дивана). И кто тебя на эту шабашку подписал, Серёга? Молодец тоже. То с цирком связался, то с зоопарком. В следующий раз лучше с казино свяжись. Хоть денег заработаешь.

Коля выходит из вагончика. За ним, что-то бормоча под нос, следует Сергей. Перед тем, как выйти, он щёлкает выключателем. Через небольшой промежуток времени в вагончик проникает мутноватый свет. Две тени о чём-то шепчутся в темноте, смеются. Женский неловкий смех тонет в басовитом уверенном смехе.

Иван Иванович. А, вот он где.

Загорается яркий электрический свет, и две бывшие тени смотрят друг на друга. Иван Иванович, крупный от природы мужчина, кровь с молоком, одет в новый деловой костюм с галстуком. Волосы зализаны назад. Пряча одну руку за спиной, он широко улыбается Алине, вдруг опустившей взгляд, когда они с Иваном Ивановичем встретились глазами.

Иван Иванович. Алина Батьковна, добро пожаловать в мои владения. Смотри, как круто. Я сам в шоке. (Неприятно смеётся.) Как тебе?
Алина. Здорово. А животные где?
Иван Иванович. Я сам животное. Хочешь проверить, какой дикий? Ты же любишь диких быков?
Алина. Мустангов.
Иван Иванович. Мустангов любишь?
Алина. Ну, я ручных животных люблю. Всегда мечтала потрепать по ушам маленьких тигрят. Они есть?
Иван Иванович. В моём зоопарке всё есть.
Алина. Здорово. Мы как в фильме, да? Как из «Юрского периода». Одни среди спящих хищников.
Иван Иванович. Даже больше.
Алина. А как ты их находишь? Ты же не только покупаешь, да? Наверное, спасаешь кого-то от живодёрни, от мошенников?
Иван Иванович. Конюшня.
Алина. Ты хороший. Я очень животных люблю.
Иван Иванович. И меня?
Алина. Ну, если ты такое животное, как говорил.
Иван Иванович. А какие тебе нравятся?
Алина. Всякие. У меня кошка была. Её машина сбила.
Иван Иванович. А коты? Коты нравятся? Мартовские.
Алина. Говорю же: у меня кошка была.
Иван Иванович. У меня тоже кошка была. В армии. Люська-наркоманка. Маленькая вот такая. (Складывает ладони в комок, изображая кошку.) Как только курить начинаешь, она прибегает, пускаешь ей паровоз в рот – аж глаза закатывает.
Алина. Ты шутишь?
Иван Иванович. Конюшня. Иван Иванович – с юмором. Пойдём, покажу кое-что. У меня курорт здесь. Звери балдеют. В шезлонгах лежат, мартини через трубочку пьют. Тигр зайца недавно через трубку выпил. (Смеётся.) У меня и зайцы балдеют плесень. В «Плэйбое», знаешь, такие прыг-прыг. В трусиках.
Алина. В «Плейбое» зайчихи прыг-прыг, а не зайцы.
Иван Иванович. Ну да. И я такой за тобой – прыг-прыг.

Приближается к Алине. Алина отходит от него.

Алина. А я так от тебя – скок-скок.
Иван Иванович. А я тебя за попу так –  хвать-хвать.
Алина. А я по лицу тебе – хрясь-хрясь.

Иван Иванович останавливается, убирает руку из-за спины, протягивает что-то Алине.

Иван Иванович. Тебе.
Алина. Что это?
Иван Иванович. Красная коробка.
Алина. Красная? А ты знаешь: только мужчины бывают дальтониками?

Иван Иванович приглядывается к коробочке.

Иван Иванович. Да красная. Что ты мне лечишь?
Алина. А в коробочке что?
Иван Иванович. Сюрприз для тебя. Открой.
Алина. Прямо так в первую встречу и сюрприз?
Иван Иванович. Да, прямо так.
Алина. Ты всем брильянты сразу даришь?
Иван Иванович. Да это не брильянты. (Открывает коробочку, достаёт из неё кольцо.) Тебе.
Алина. Спасибо. (Берёт кольцо, примеряет на палец.) Маловато.
Иван Иванович. Раскатаем. Я вот, видишь, печатку раскатал. (Показывает левую руку с кольцом-печаткой на ней.)
Алина. И что, думаешь: я тебе сразу дам? Вот на этом диване.
Иван Иванович. Нет. Сначала шампанского выпьем.
Алина. И в ЗАГС сходим.
Иван Иванович. Он закрыт ночью.
Алина. Утром. А коробочка почему такая потрёпанная?
Иван Иванович. Какая есть.
Алина. В магазине новых не было?
Иван Иванович. Из дома коробка.
Алина. Кольцо тоже?
Иван Иванович. Кольцо из магазина. А какая разница? Я жизнь новую решил начать. Думаю: встречу первую женщину, которая понравится, и сразу ей кольцо подарю и в Турцию позову.
Алина. Тяжела жизнь холостяка.
Иван Иванович. Бабла – море, а счастья никакого.
Алина. А теперь самое время валиться на диван.
Иван Иванович. Я серьёзно. В Турцию поедешь со мной?

Алина вглядывается в Ивана Ивановича.

Алина. А поеду. Никогда заграницей не была.
Иван Иванович. Я тоже. В смысле, всё один и один.
Алина. А я как знала. Только получила загранпаспорт.

Иван Иванович расплывается в улыбке.

Иван Иванович. Ну что – я за шампанским? Ну отметим, и всё такое.
Алина. А и за шампанским можно. А к тигрятам когда?
Иван Иванович. Шампанского выпьем – и пойдём.

Иван Иванович спешит к выходу, но, когда уже готов прыгнуть в темноту, дверь открывается и в вагончик вваливаются Сергей с Колей.

Сергей. О, какие люди в Голливуде! Смотри, Коля: начальство бдит, ночами не спит, за работу болеет. А ты беспокоишься напрасно. Вон и женщина на борту. Тут всё в поряде.
Коля. Здравствуйте.

Иван Иванович от неожиданности застывает на месте.

Иван Иванович. А вы здесь…
Сергей. А мы здесь воздухом дышим. Воздух – сказка сибирская. С молодости надышаться не могу. Носом раз так – и занюхнул пару сосен.
Иван Иванович. Зачем припёрлись?
Сергей. За делом, Ваня, за делом пришли.
Коля. Иван Иваныч, тигра покормить бы. Трое суток не ест.

Иван Иванович оглядывается на Алину.

Иван Иванович. Завтра доктора вызову и покормим.
Коля. Да вы денег дайте, мы сами купим.
Иван Иванович. Завтра приходите. Всё будет. Завтра.
Сергей. Да не будет никакого завтра. Я постоянно себе говорю: «Серёга, завтра будущее грянет во всём великолепии». А вот фиг оно, а не будущее. Есть настоящее. В нём жить надо и удовольствие получать от жизни. И зарплату тоже. Ты нам заплати, и мы уйдём сразу.
Иван Иванович. Нечем платить. С собой ничего нет. Приходите завтра.
Сергей. Я говорю: завтра – это почти сегодня, но совсем не сегодня. Зарплату отслюнявь – и можешь дальше на самолёте любви летать. Со стюардессой.
Алина. А вы уползёте, пока мы летим.
Сергей. Да уж отползём по тихой грусти. И прыгать не станем. А выше головы и не прыгнешь, потому что выше потолок. По башке стукнет, и ты обратно на корты присядешь. А на кортах уже привычней. И так и должно быть, а то птицы низкого полёта, которые летать не умеют и не птицы вовсе, вверх прыгают и падают назад, на головы тех, кто внизу стоит, и давят их. Сами не летают и других давят.
Иван Иванович. У меня на карте деньги. Не могу сейчас.
Сергей. О, а за «Прадик» деньги быстро улетели. С карты.
Иван Иванович. Хочешь, тебе бутылку шампанского в залог дам?
Сергей. Зачем мне шампанское? В нём газы. Отдай стюардессу, раз такой щедрый.
Алина. Что сказал про стюардессу?
Сергей. Да я про газы говорю. Газами сыт не будешь, на бутер не намажешь.
Коля. А я про газы историю знаю. Мы с Пушкиным когда ящики в порту грузили, я говорю: «Александр Сергеевич, давайте, я понесу ящик с шампанским», и беру один бутылка подмышка. А Пушкин мне: «Нет, я сам понесу. И так выпил бутылку и понёс в животе. А я ему вдогонку: «Там же газы!» А он: «А газы я тебе отдам – лови».
Алина (Ивану Ивановичу). Твои работники, да?

Иван Иванович кивает головой.

Алина. Вежливости не учили их.
Сергей. Да куда уж нам? До аристократов.
Алина. А может, мы сами уйдём?
Иван Иванович. Сами так сами. (Не двигается.)
Сергей. Ваня, заплати и делай, что хочешь.
Коля. Тигр голодный. Я кашу принёс, а он не ест. Он же хищник. Ему мяса бы.
Иван Иванович (после паузы.) Нечем платить. В кабаке наличку оставил.
Алина. Ты много им должен?
Сергей. А как зоопарк приехал, так мы денег и не видали.
Алина. Может, возьмёте это? (Протягивает кольцо.)
Сергей. Спасибо. Мы не ломбард.
Алина. В залог. А завтра Иван Иванович заплатит.
Сергей. Тогда я до завтра посижу здесь. (Садится на диван.)
Иван Иванович. Уходите.
Алина. Давай сами уйдём.
Иван Иванович. Мы не уйдём. Принципиально.
Сергей. Ну и мы принципиально. Да, Коля? А где Коля? (Оглядывается вокруг. Встаёт с места.) Коля? Когда он вышел-то? (Оглядывается на Ивана Ивановича.) Коля ушёл. Представляешь?
Иван Иванович. Ну и ты иди за ним.
Сергей. Нет, ты не понял. Коля не просто ушёл, а конкретно ушёл.

Сергей спешит к выходу из вагончика.

Сергей. Счастливого полёта.

Дверь закрывается за Сергеем.

Алина. Ничего не понимаю.
Иван Иванович. Я тоже не всегда понимаю его.
Алина. Почему ты не платишь им?
Иван Иванович. Плачу. Случайно задержал. Ты Серёгу сильно не слушай. Он наболтает.
Алина. Да я поняла.
Иван Иванович. И кольцо не отдавай. Вот им, а не зарплата. (Показывает фигу.)
Алина. Может, к тебе поедем? Ты же этого хотел.
Иван Иванович. А спящие хищники?
Алина. В другой раз.
Иван Иванович. Сейчас, посидим немного.
Алина. У меня настроение пропало. Почему ты позволяешь работникам так разговаривать? Они работают на дядю, молчали бы в тряпочку.
Иван Иванович. Да растерялся. Сама понимаешь – не ожидал ночью встретить.
Алина. А в Турцию летим?
Иван Иванович. Один вопрос решу, и полетим.
Алина. Здорово. Там же тепло? И море. Я никогда море не видела. Во сне только.
Иван Иванович. Вот и увидишь.
Алина. С машинкой к тебе прикопались. Завидуют.
Иван Иванович. Конюшня, завидуют. Тачка крутая. Хотя, по-честному, по нашим дорогам самая лучшая тачка – уазик. Всё просто: четыре рессоры, восемь подушек – вся подвеска. Ремонтировать легко. У соседа по даче новый уазик был, так ему сорок лет уже, а он до сих пор бегает.
Алина. Ремонт? Какая разница – не ты же ремонтируешь.
Иван Иванович. Ну и что? В Японии на уазики вообще очередь. Любые покупают, старые, новые – всё равно. Там самоделкины есть, у них руки чешутся, они уазик полностью разбирают, краску сдирают и собирают новый. Мечта получается, из ничего.
Алина. Мечта из ничего?
Иван Иванович. Конюшня.
Алина. А дача у тебя где? В Сиротском посёлке? Ну где мэр и остальные крутые предприниматели.

Иван Иванович кивает.

Алина. Коттедж?
Иван Иванович. Огромный.  В три этажа.
Алина. У соседа рабочий уазик? Он лесник?
Иван Иванович. Да, мутит с лесом. Я с зоопарком замутил, он – с лесом.
Алина. Грустно одному в трёхэтажном коттедже, да?
Иван Иванович. Конюшня, грустно.
Алина. Ты был женат? Дети, да?
Иван Иванович. Да так – давно было.
Алина. А дети, говорю, есть?
Иван Иванович. Ну там один. Два. Алименты плачу. В конверте. Для кайфа бабла хватит.
Алина. Да я просто. Знать хочу. На будущее. Которого нет, как твой работник сказал.
Иван Иванович. Да не слушай Серёгу. Пургу несёт.
Алина. Пургонёс.
Иван Иванович. Как?
Алина. Пургонёс и пургочёс.

Иван Иванович неприятно смеётся.

Иван Иванович. Пургоклюй.
Алина. Пугромёт.
Иван Иванович. Пурго…

Осекается на полуслове. В вагончик заходит бледный Сергей. В его руке бутылка шампанского.

Сергей. Ну радуйся. Тигр покушал.
Алина. В «Гастроном», что ли, сбегали?
Сергей. Ага, в «Гастрик» по-быстрому сгоняли, Колю на кусочки порубили и тигру на блюде принесли.
Алина. Вы так с тигром носитесь, будто других животных в зоопарке нет.
Сергей. И я так же Коле говорю. А он: «Хищник кашу не ест». Хищник людей ест. И люди. Друг друга едят за милую душу. Да, Ваня?
Иван Иванович. Надо было уволить вас месяца полтора назад.
Сергей. Надо было. И тебе тоже надо было у Розы под крылом сидеть, и всё бы великолепно было. А мы в зоопарк попёрлись, на заработки. А директор на больничный в кому уехал.
Иван Иванович. Не в кому. Просто в палате лежит.
Сергей. И ушами шевелит. И ничего не впечатляет его. Это Коля у нас впечатлительный. Взял – и в клетку залез.
Алина. Зачем?
Сергей. Ну чтобы тигр Колю скушал. Коля-то жить не хочет. Ему тигр важней. Ваня, чуешь: по тебе клетка заплакала? Мужчины строгие, лица серьёзные.

Иван Иванович медленно меняется в лице.

Иван Иванович. Что несёшь-то?
Сергей. Правду в мир несу, свет людям, сердце доброе своё несу. (Пауза.) Стоишь? Стой. Жди, когда тигр наестся, чтобы срок тебе побольше намотать.
Иван Иванович (после паузы). Да лечишь ты мне всё.
Сергей. Это не я тебе лечу, а мужчины в фуражках, с погонами такие. Вот они тебе и лечат. Ты что, Колю не знаешь? В гараже у него не был? В гробу этом.
Иван Иванович. Да чтоб тебя… (Алине.) Я быстро.

Услышав о гараже, Иван Иванович быстрым шагом идёт к выходу.

Сергей. Да ты сильно не торопись! Споткнёшься ещё. О, как бежит. (Алине.) Шампанское будешь?

Дверь за Иваном Ивановичем захлопывается. Алина после небольшого замешательства порывается пойти за ним.

Сергей. Стой. (Ловит за руку Алину.) Куда?

Алина кидает ошалелый взгляд на Сергея, пытается выдернуть руку.

Сергей. Пусть сами разбираются.
Алина. Но его порвут.
Сергей. Пускай. Тебе-то что?
Алина. Отпусти.
Сергей. Я тебя не держу. Это совесть тебя держит.
Алина. Я кричать буду.
Сергей. Кричать надо было, когда ночью сюда шла. Какой чёрт тебя дёрнул?
Алина. Не твоё дело.
Сергей. Отпускаю.
Алина. Что?

Сергей отпускает руку Алины. Она пытается ухватиться за воздух. Естественно, промахивается и падает на пол. Сергей наклоняется к ней, чтобы поднять, но Алина отталкивает помощь Сергея, поднимается и садится на краешек кресла, долго молчит.

Алина. Где шампанское?
Сергей. Да вот оно. (Открывает бутылку, пробка выстреливает в потолок, шампанское льётся на пол.) Только рюмок нет. Из горла. (Протягивает бутылку Алине. Она берёт, делает большой глоток, и, поперхнувшись, кашляет.) В кабаке с Ваней познакомилась? (Алина кивает, продолжая кашлять.) Похлопать? (Алина отрицательно машет головой.) В каком?

Алина положила руку на грудь, сдерживая кашель, насупилась, молчит.

Сергей. Тайна, покрытая мраком. Или мрак, покрытый тайной. Или подводная лодка в нейтральных водах, пока противник не видит, ворует всё, что плохо лежит.
Алина (сдавленным голосом). В «Деляне».
Сергей. А-а, бар сук.
Алина. Что?
Сергей. Барсук – зверь такой. Все мужчины, когда хотят лёгкую женщину, ходят в бар сук. А тяжёлые женщины в то же время в их кроватях дома спят. Лёгкие женщины всегда лучше, чем тяжёлые. Потаскай эту тяжесть попробуй: то не так, это не этак, а зарплату ты замылил, а мылом ты верёвку не намылил.
Алина. Ты на что намекаешь?
Сергей. Говорю: женщина ты хорошая. Все хорошие женщины по барам ходят и ночами с мужиками бухими куда попало ездят.
Алина. А ты кто, чтобы так со мной разговаривать?
Сергей. Дед Мороз.
Алина. Какой ещё Дед Мороз?
Сергей. А тот, что Коле на ёлку приходил в детский сад, и Коля с бумбончиком на голове сидел и в ладони хлопал. Я ему говорю: «Ты зачем раньше времени под землю лезешь. Успеешь туда». А он: «Нравится мне. Я там отдыхаю». В гараже внизу, где картошку хранят, построил комнату. Досками стены оббил, диван, кресло приволок, торшер поставил, книжную полку. Люди не могут из-под земли вылезти, смерти боятся, а он сам к ней лезет.
Алина. Ну пургочёс. (Молчит, о чём-то думает.) Его прямо съел тигр?
Сергей. Целиком проглотил, открыл рот и закрыл – и Коля уже внутри. Ты что? Тигр лапы еле волочит. (Пауза.) Ладно, Серёга, сам виноват.
Алина (после паузы). Тяжело в зоопарке, да?
Сергей. Да как? Работа как работа. В цирке хуже. Работаешь – значит рабочий. Дома – домовой, в часах – часовой, а на работе – рабочий.
Алина. А тигр далеко отсюда?
Сергей. Да, считай, прямо здесь. Первая клетка.
Алина. Идти близко к нему?
Сергей. А я что – не так сказал? Дверь открыл – ты у тигра.
Алина. Он злой?
Сергей. Кто?
Алина. Тигр.
Сергей. Да ты что? Добрейшей души человек.
Алена. Может, он ручной?
Сергей. Да надеюсь.
Алина. Просто как-то Ивана долго нет.
Сергей. А, скоро придёт. Это обезьяны быстрые – люди помедленней будут.

Алина делает глоток из бутылки шампанского. Протягивает Сергею.

Сергей. Женские напитки не употребляю.
Алина. Ну и что мне думать?
Сергей. Я уже говорил.
Алина. А делать что?
Сергей. Домой иди.

Алина не двигается с места, делает ещё один глоток из бутылки.

Алина. Их тигр обоих порвал, да?
Сергей. На завтрак. Знаешь, что говорил Цезарь? Завтрак съешь сам. Обед тоже. Ужин – сожри и его. И полдник. Всё схавай. И тогда ты будешь толстым, красивым и культурным. А культурным почему? Потому что сытые люди грубить не будут. Это с голодухи матерятся, пинаются и прочее. Все войны от голода.
Алина. Ну это ты правильно сказал.
Сергей. Да я всегда правильно говорю. Потому что правду.
Алина (кивает в задумчивости). Зря сюда пришла, наверное.
Сергей. Я так и сказал.
Алина (делает глоток). Да просто хотелось сказки. Всю жизнь копейки считала за прилавком этим, а тут счастье такое привалило.
Сергей (усмехается). А за прилавком все на тебя пялятся.
Алина. Да как дура стоишь.
Сергей. И клиенты только выбирают, что получше, кто покрасивее.
Алина. Ты меня не поймёшь.
Сергей. Да нет, я понимаю. Я бы тоже сразу ночью в зоопарк на крутой машине ломанулся.
Алина. Да ну тебя.
Сергей. К мастерку.
Алина. Какому ещё мастерку?
Сергей. Сыну мастера. Или не совсем сыну. Это как сапожник без сапог, гардеробщик без гардероба, электрик без электрички, мастер без мастерка.
Алина (ничего не понимая, качает головой). Ну ты пурго… Ты давно в зоопарке?
Сергей. Да уж второй месяц.
Алина. Местный?
Сергей. Из соседнего дома.
Алина. А Иван – крутой?
Сергей. Как яйца варёные.
Алина. Так и думала.
Сергей. Беги отсюда, пока не поздно.
Алина. Сама разберусь, что мне делать.
Сергей. Тогда разбирайся. Как разберёшься, подмигни – всё пойму. На барабанах играть начну, тумбу-юмбу отплясывать.
Алина. Ты обманываешь меня. Слишком спокойный. Вы специально Ивана провоцируете, я поняла уже.
Сергей. Ну если поняла, зачем душу рвать?
Алина. А я не и рву.

Алина с показной уверенностью разваливается в кресле, делает глоток шампанского.

Сергей. Поздно пить боржоми, когда почки отказали.

Алина вглядывается в Сергея, пытаясь понять, что он имел в виду. Приподнимается.

Сергей. Да сиди, говорю. Волноваться не о чем. (Напевает.) Четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж.
Алина. Так всё-таки…
Сергей (поёт громче). Четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж.

Дверь в вагончик медленно открывается. На полусогнутых ногах в него заходит Иван Иванович и волочит с собой Колю на плече.

Сергей. О, какие люди в Голливуде.

Алина поднимается с кресла, бутылка падает с её коленей на пол и, разливая шампанское в стороны, катится куда-то вглубь вагончика. Иван Иванович смотрит исподлобья на Сергея и Алину, несёт Колю к дивану, кладёт его.

Иван Иванович (Сергею). Мог бы и помочь.
Алина. Ты прямо заходил в клетку?
Иван Иванович. Пришлось.
Алина. И тигр напал на тебя?
Сергей. Да на кого он нападёт? Он подняться не может. Коля в обнимку с ним лежал. Тигру капельницы ставить пора. У него неделю во рту ни маковой росинки. А кто-то рассекает на новых «Прадиках».
Алина (Коле). Это у тебя  что– кровь?
Коля. Пустяки.
Сергей. Коля вены пытался вскрыть, чтобы зверь почуял кровь и кушать стал. Но только Серёга вовремя пришёл. Да, Коля?
Коля. Так нельзя.
Сергей. Ни так, ни этак нельзя. И по ночам дома спать положено, а не по тиграм шарахаться. Эх, Коля-Коля-Николай, сидел бы дома, вырезал бы нецки свои. Карлика бы с большой головой вырезал, или кабана здорового с маленьким чайником. И ты, Серёга, тоже – сердце доброе, грудь широкая, воздуха в ней – пароход, хватит на всех, только пар выпускай.
Иван Иванович. Тут крови-то нет. Поцарапался немного.
Сергей. Вены не задел, к счастию. А то бы «Скорая» сейчас мигалками прилетела.
Иван Иванович (обращается к Алине, пытаясь шутить). «Скорая» – виу-виу.
Сергей. «Скорая» – виу-виу, а «Прадик» – быр-быр-быр?
Иван Иванович. «Прадик», как надо, работает.
Сергей. А надо как? По-честному, наверное.
Иван Иванович. Я итак по-честному.
Сергей. А по-честному – это по-твоему? То есть, как тебе хорошо, так и честно?
Иван Иванович. Так и есть.
Сергей. Твоя правда – самая правдивая.
Иван Иванович. Ну да.
Сергей (Алине). Он тебе хоть заплатил за вызов? Или завтра пообещал?
Алина. Я что, по-твоему, – проститутка?
Иван Иванович. Она не эта.
Сергей. А я не Дед Мороз. Просто бороду приклеил.
Алина (Ивану Ивановичу). Ответь ему что-нибудь. Почему ты молчишь?
Иван Иванович (Сергею). Ты за базаром следи, а то не посмотрю на возраст.
Сергей. О, и с поправкой на возраст не посчитаешься? Поправка на возраст – знаешь такую?
Иван Иванович. Дёргайте отсюда. Надоели уже.
Сергей. Не посчитаешься. А я надеялся-надеялся. Правильно. Надо отменить поправку. А то сначала человеку прощаешь всё из-за молодости, думаешь: исправится, повзрослеет; а потом списываешь закидоны на старость. Человек так и живёт подонком.

Иван Иванович идёт к дивану с Колей, поднимает его, Коля стонет от боли.

Иван Иванович. Давай, забирай своего друга, и уматывайте отсюда. Достали до самого уже… вот здесь.
Алина. Пойдём сами отсюда.
Иван Иванович. Да не могу я! Проваливайте. Оба. (Бросает Колю на пол.) Бери своего друга, и валите.
Сергей. Ты слышал, по телеку что передавали?
Иван Иванович. Я не смотрю ящик. Уходите.
Сергей. Чиновникам тест на коррупцию проводят. Предлагают деньги. Начинают с миллиона. Отказался – два предложили. Отказался – три. Взял – всё, свободен. И так до ста миллионов. Ты бы на скольки сломался?
Иван Иванович. Не знаю. (Пытается поднять Колю, тянет его к двери, снова бросает.)
Сергей. Мне кажется, ни одного чиновника не осталось бы.
Алина. А если бы отказался? От ста миллионов.
Сергей. Отказался – молодец, прошёл тест. И все бы пальцем показывали и хохотали. Вот над Ваней никто смеяться не будет. Ваня быстро ориентируется. Деньги дали на корм, а он машину купил.
Иван Иванович (Алине). Не слушай его. Он лечит всё.
Сергей. Меня слушать не надо. Телек слушай. И смотри. Там «Дежурную часть» показывают, «Криминальные новости», виу-виу за Ваней едет. Сейчас из вагончика выйду, и мигом за тобой из телека примчатся. Микрофон в нос ткнут и узнают, где золото партии.

Иван Иванович перестаёт метаться с Колей. Медленно разгибается.

Иван Иванович. Опа. Я передумал. Оставайся.
Сергей. О, как быстро решения меняешь. То вали, то оставайся. То сиди, то стой, то хоть стой хоть падай.
Иван Иванович. Ты сейчас у меня упадёшь.
Сергей. На диван желательно. И стюардессу мне под бок. Всё-таки расплатишься ей? Деньги в кабаке оставили. Погуляли на славу. Вернее, на Вову. Его же кабак. Помнится, блатных в нём завалили. И ты блатной стал, как устроился сюда, крылья распустил. Орёл, а не парень.

Иван Иванович бросает быстрый взгляд на Алину, делает шаг к Сергею. Коля ворочается на полу, пытаясь подняться.

Иван Иванович (Алине). Обходи его со спины.
Алина. Зачем?
Иван Иванович. Делай, что говорю.
Сергей. Так за бабами и прячешься. Твёрдое бабское плечо покоя не даёт. Опора и оплот.
Алина. Что происходит-то?
Иван Иванович. Потом объясню.
Сергей. Да уж ты объясни. И не потом, а сейчас. Пускай все узнают, что творится.
Иван Иванович. Ну же!
Сергей. Аппорт ещё скажи ей.
Иван Иванович. Ну!
Сергей. Стюардессы безотказные. На кораблях любви.

Алина медленно, с раздражением обходит Сергея за спиной. Он наблюдает за Иваном Ивановичем, одновременно пытаясь уследить за Алиной.

Иван Иванович (дождавшись, когда Алина окажется близко от Сергея). Толкай!
Алина. Что?
Иван Иванович. Толкай, говорю!
Алина. Да ну совсем уже, что ли?

Сергей оглядывается на Алину, инстинктивно отходит от неё, приближаясь при этом к Ивану Ивановичу.
Бизнесмен делает шаг к Сергею. Тот бросает на него быстрый взгляд и отскакивает к Алине. От неожиданности девушка визжит, взмахивает руками, задевает плечо Сергея. От столкновения с Алиной Сергей покачивается, спотыкается, и тут его настигает кулак Ивана Ивановича. От сильнейшего удара Сергей валится к ногам Алины. Она долго смотрит на тело пожилого мужчины, отходит от него.

Алина. Да что происходит? Ку-ку, что ли, все? Может, объяснишь?

Иван Иванович лезет под диван, достаёт оттуда верёвку, связывает ей ноги и руки Сергея.

Иван Иванович. Помоги мне.
Алина. Помочь? Ну это явно перебор. Ку-ку точно, да?
Иван Иванович. Помоги, говорю.

Алина смотрит на огромные руки Ивана Ивановича, на его уверенное лицо, плотно сжатые губы.

Иван Иванович. Долго ждать?
Алина. Долго. Вы тут с ума все посходили. Этот вот. (Показывает на Сергея.) И тот. (Показывает на Колю.) И… (Замолкает.) Ты зачем меня сюда привёл? (Ждёт ответа Ивана Ивановича, а он продолжает связывать Сергея.)
Ивана Ивановича. Помоги мне.
Алина. Помочь – что? С ума сходить? Нет уж, как-нибудь без меня.

Лицо Ивана Ивановича искажается злобой, он бросает верёвку, поворачивается к девушке.

Иван Иванович. Помоги, говорю!

Алина вздрагивает от неожиданности. Они с Иваном Ивановичем смотрят друг на друга, один – со злостью, другая – с испугом.

Иван Иванович. Помоги мне.

Протягивает верёвку Алине. Она смотрит на руку Ивана Ивановича, точно в ней не верёвка, а ядовитая змея. Коля в это время пытается встать с пола.

Иван Иванович. Помоги, пока он не встал.

Алина с опаской берёт верёвку. Иван Иванович толкает Колю, тот падает со стоном. Иван Иванович за ногу подтягивает его к себе.

Алина (бормочет под нос). Теперь-то какая разница.
Иван Иванович. Что?
Алина. А связывать-то зачем?

Алина приседает на корточки рядом с Иваном Ивановичем, помогает ему связать сначала Сергея, а затем – Колю. Обоих усаживают на диван. Коля щурит глаза и стонет, Сергей свесил голову на грудь.

Иван Иванович. Да он бизнес мой сломать хочет. Конкуренты подослали. У меня сделка сейчас. Они, видно, узнали и хотят сорвать её.
Алина (изображает улыбку, чтобы избавиться от испуга). Крупная сделка, да?
Иван Иванович. Настолько крупная, что после неё сразу прыгаем в тачку, летим в аэропорт, берём билеты в Турцию, покупаем домишко и живём долго и счастливо.
Алина. Так ты уехать хочешь?
Иван Иванович. Да проблемы достали. А в Турции никаких проблем.
Алина. Дома, я слышала, в Таиланде покупают.
Иван Иванович. Значит, летим в Таиланд. Поедешь со мной?

Алина молчит, думает.

Алина. Там тепло, наверное.
Иван Иванович. Там круглые сутки жара и ни снега, ни ветра, ни проблем никаких.
Алина. Совсем никаких?
Иван Иванович. Конюшня.
 
Сцена вторая.

Ночь готова покинуть вагончик. Ранний свет льётся в окно, грустные голодные звери смотрят с афиш на связанных мужчин, задумчивого Колю и Сергея, который понемногу приходит в себя. Под левым глазом Сергея наливается кровью синяк. Иван Иванович и Алина продолжают долгий ночной разговор в ожидании крупной сделки.

Иван Иванович. Я тоже готовить умею. Максим тогда: «Не понимаю, как пельмени варить. Они слипаются». А я ему: «Ты что? Их кинул, вода закипела, и помешиваешь». Помешивать надо – не слипнутся никогда. Помешиваешь и помешиваешь – шук-шук. Главное – не обжечься.
Алина. А я замуж вышла, готовить совсем не умела.
Иван Иванович. У тебя муж есть?
Алина. Нет. Через пару лет развелись. Я ему тормозки готовила, в дорогу брать. Он поначалу чуть на голову мне их не надевал. Пока научилась готовить, разошлись. А для себя – неохота.
Иван Иванович. Ничего. Для меня готовить будешь. Или в ресторанах питаться будем, и не будешь готовить совсем.
Алина. Никогда в жизни?
Иван Иванович. Нет, ну почему? Чай там заваришь, кофэ.
Алина. Ну это я умею.
Иван Иванович. Японцы, в курсе, как заваривают чай? Они сначала кипятком его заливают, потом сливают воду, потом снова заливают, снова сливают, потом заливают и пьют.
Алина. Так пить нечего уже.
Иван Иванович. Как нечего? С кипятком все дубильные вещества выходят.
Сергей. Из дуба дубильные вещества не вывести. Дуб – он и в Африке дуб. А в Сибири дуб такой дуб, что Африке и не снилось. И шпионы в Сибири – самые опасные. С одной стороны смотришь: шпион, а с другой – дуб дубом. Не тех людей ты, Ваня, в заложники взял, за нас много не дадут.
Иван Иванович. А-а, очнулся.
Сергей. Руки-ноги затекли. Развяжи.
Иван Иванович. Неа.
Коля. Иван Иваныч, не берите грех на себя.
Иван Иванович. Второй очнулся.
Коля. Отпустите зверей. Они как-нибудь в городе прокормятся. Мир не без добрых людей. Кто хлеба даст, кто – колбаски.
Иван Иванович. Что, и тигра прямо отпустить?
Коля: А тигр, что ли, не зверь?
Иван Иванович. Но он хищник.
Коля: Ну и что? Люди – тоже хищники, но они же ходят по улицам.
Сергей. И в кабаках сидят, и водку хлещут, и баб портят.
Иван Иванович. Дубам расскажи о кабаках и бабах.
Алина. А вот тигра отпускать нельзя.
Иван Иванович. Ну да.
Алина. Я сама его покормлю, если надо.
Иван Иванович. Это ещё почему?
Алина. Среди людей-хищников на улице он быстрее погибнет. Его могут пристрелить. Или машина сбить.
Иван Иванович. Ну да. А ты в ресторане трудишься? У тёти Тани?
Алина. Ну тебе виднее, где мне трудиться: у тёти Тани, или не у тёти Тани.
Иван Иванович. Так ты знаешь её?
Алина. Тётю Таню каждая собака знает.
Иван Иванович. А-а, ну да.
Сергей. Тётю Таню не только собака, но и шакал каждый знает.

Иван Иванович морщится, поглядывая на Сергея.

Иван Иванович (Алине). Я думал, ты официанткой трудишься. Они красивые такие. Ну симпатичные. Официантки и стюардессы – хорошая профессия для девушки.
Сергей. Все профессии хороши.
Коля. А я помню, с Александром Сергеевичем мы ящики грузили в порту, и он говорит: «У Лукоморья дуб зелёный, а сморишь – это кипарис».
Сергей. Грузчик – нормальная профессия. Ты ведь услуги продаешь, не в рабство лезешь. И полы мыть не западло. Западло воровать, обманывать и продавать в рабство душу с телом.
Коля. Пушкин мне однажды предлагал из грузчиков перейти в космонавты, а я ему в ответ: «Александр Сергеевич, зэков в космонавты не берут».
Алина. Ты зек, что ли?
Коля. Самый настоящий. Зэк и друг поэта.
Сергей. Коля, ну какой ты зэк?
Коля. А друг поэта какой?
Сергей. В поэта я больше верю.
Иван Иванович. Опа, а Коля наш – сиделец.
Сергей. Да все бы сидельцы были такие как Коля, был бы рай земной. Он по малолетке друга в армию провожал…
Коля. Друга-поэта. Звали его Санёк. И отчество – Сергеевич.
Сергей. И кто-то из своих шапку в коридоре украл. А пацаны молодые, головы горячие, взяли и побили вора. А вор инвалидность получил и в суд подал. Вот Коля и схватил три года.
Коля. А за друга ничего не жалко.
Сергей. Не жалко. Только со справкой работу нормальную не найдёшь. Вот и скитается Коля по всяким шабашкам и меня с собой тянет. В цирке, помнится, работали. Целый зверинец на «Жучке» моей возили. Медведь у меня впереди сидел, сзади – змея, козёл горный, обезьяна, фокусник.

Алина краем уха следит за разговором мужчин, подходит к зеркалу, притрагивается к коже на лице, сморит на своё отражение и отражение Ивана Ивановича за её спиной, который с важным видом прогуливается по вагончику.

Иван Иванович. Про обезьяну расскажи.
Сергей. Развяжи – расскажу.
Иван Иванович. Не могу. Сделку закончу, тогда посмотрим.
Сергей. Ну и я расскажу, когда посмотрим.
Иван Иванович. Да рассказывай. Всё равно скучно. Девушку порадуй.
Алина. А что с обезьяной?
Сергей (после раздумья). Ладно. Бабы обезьяну попросили привязать как-то. Ну ошейник ей надеть, поводок прицепить и увести со сцены. (Молчит.)
Алина. А дальше что?
Сергей. Ноги хотя бы развяжи. Не могу сидя рассказывать.
Иван Иванович. В пляс прыгнешь? Танцевать и рассказывать?
Сергей. Буду танцевать. Развяжи, говорю.
Иван Иванович. Да рассказывай так.
Сергей (после паузы). Ладно. Я пошёл. Встал возле неё, ошейник надел, смотрю на обезьяну и поводок привязываю. И тут она мне как – бац! – в левый глаз. А кулачки такие маленькие, но такие крепкие. Боль такая, что не высказать – аж слёзы полились. Хожу я с фингалом, как дурак. Неделя прошла. Опять бабы просят обезьяну привязать. (Молчит.) Ну развяжи, говорю. Ноги.
Иван Иванович. Ты итак хорошо рассказываешь. Продолжай.
Сергей. Я плохо рассказываю. Потому что ноги затекают. Если ты забыл, у меня артрит.
Алина. Может, ноги развяжем?
Иван Иванович. Да не слушай его. Он лечит. Рассказывай, давай.
Сергей. И снова ладно. Пошёл я, так же привязываю и смотрю, чтобы она не зарядила мне. И тут опять как – бац! – во второй глаз. С такой скоростью, что фиг увидишь. Как скальпель, или как пуля летит. Резко, в общем, невероятно. И тогда я понял, что такое обезьяна.
Алина. Ничего себе.
Иван Иванович. Ты дальше слушай.
Сергей. А дальше, когда ноги развяжете.
Алина. Ну всё, я развязываю. (Идёт к дивану.)
Иван Иванович. Да не лезь ты.

Хватает Алину за руку, но она сразу освобождается от руки Ивана Ивановича.

Алина. Артрит у человека. Боли ужасные. Мы же, смотри как, ноги перетянули.
Иван Иванович. Да лечит он всё.
Алина. У моей мамы артрит. Я знаю, что это такое.
Иван Иванович. Ну он же не твоя мама.
Алина. Ну и что? (Сергею.) Сильно болит?
Сергей. Да как? Душа болит сильнее.
Иван Иванович. А я что говорил. Пускай терпит.

Алина приседает на корточки рядом с Сергеем, начинает развязывать ему ноги.

Иван Иванович. Нет, говорю. (Хватает Алину за руку, но она отпихивает Ивана в сторону.) Оборзела, что ли? Убежит он.
Алина. Не убежит.
Иван Иванович. Ты поймаешь, если что?
Алина. Поймаю.
Иван Иванович. Ну смотри тогда. Но, если что, с тебя спрошу. Поняла?

Алина молча развязывает ноги Сергея. Иван Иванович отходит от Алины, с раздражением следит за её действиями. Когда Алина заканчивает, Сергей поднимается, распрямляет спину, встаёт на цыпочки, наклоняется влево, вправо.

Сергей. Охохо.
Иван Иванович. Ты не хохохай, а рассказывай.
Сергей. Ладно. Прошло ещё три дня. Я уже с двумя фингалами хожу. Мне бабы опять говорят: «Яшку привяжи». Я им: «На фиг Яшку вашего. Уже, как «Жучка» моя, двумя фарами свечу. А за рулём так всеми четырьмя дорогу освещаю». (Сергей топчется на месте. Алина снова подходит к зеркалу, изучает своё отражение в нём.) Они спросили меня, в чём дело, я объяснил, и мне бабы говорят: «А зачем ты в глаза обезьяне смотришь? Звери воспринимают это агрессией». И точно. Я пошёл, глаза в пол опустил, наощупь Яшку привязал – и всё. Он мне руку протянул, я взял его, и мы пошли.

Иван Иванович неприятно смеётся, поправляет галстук, подходит сзади к Алине, заглядывает черёз её плечо в зеркало, улыбается себе, поглядывает на Алину и краем глаза следит за Сергеем. Алина отходит от зеркала, проводит рукой по столу, рассматривает без интереса подсвечник.

Иван Иванович. Будешь знать, как связываться с обезьянами.
Алина. Грустная история.
Сергей. А у нас все истории грустные, и песни заунывные. У Коли особенно. Он правду всё ищет. С рыбаками, помню, чуть не подрался.
Коля. А я не понимаю, зачем в грязной воде рыбу ловить. Её всё равно есть нельзя.
Сергей. Зачем? Из спортивного интереса.

Сергей маленькими шажками начинает идти вдоль вагона. Иван Иванович следит за ним.

Коля. А когда поймал, что с ней делать? Отпустить? А рыба покалечена, рот порван, голова порвана.
Сергей. Тоже верно.
Коля. А так подумать если: боксёр на улицу выходит и всех вокруг бьёт из спортивного интереса, а штангист детские качели в узел завязывает.
Сергей. А баскетболист камни в окна кидает.
Коля. А футболист что делает?
Сергей. А футболист пинает всё, что под ногу попадётся. Коляска детская – пнул, бабушка через дорогу просила вести – пнул, и не просила – пнул. Всех пнул. Из спортивного интереса. И заболел сразу. В спорте болеть принято.

Сергей идёт в сторону зеркала, разворачивается, идёт обратно.

Коля. Точно. Когда футбол смотрю, думаю: обязательно за кого-то болеть надо. Если наши с кем-то играют, думать нечего: наши всегда правы. Иначе никак. А если обе команды чужие, выбираю тех, кто слабее, и болею за них. Потому что кто им поможет, кроме меня?
Сергей. Кроме тебя, Коля, им поможет только умение играть. А так – больше никто. А, получка ещё. Ну и всё.

Сергей зацепляется ногой за что-то, гремит, ноги его подкашиваются, но он ловит равновесие.

Сергей. О, чуть не споткнулся.

Иван Иванович пристально следит за Сергеем, расправляет плечи, разминает шею.

Иван Иванович. Главное – собой оставаться.
Сергей. Почему?
Иван Иванович. Ну не важно – как играешь. Главное – оставаться собой.
Сергей. А-а, что бы ни случилось, в любой ситуации оставайся собой.
Иван Иванович. Конюшня. (С видом победителя обходит свою территорию – вагончик.)
Сергей. Ага, скотиной был, скотиной и оставайся.
Иван Иванович. Это ещё почему? Всё равно люди не меняются. Если я скала, то я скала.
Сергей. Не меняются только дураки и дороги. Да и те меняются.
Иван Иванович. Да почему? Сильно чтобы вообще никто не меняется. Если ты грузчик по жизни, ты им будешь всегда, а если ты матёрый чувак, ты просто момента ждёшь, чтобы показать всем, что реально можешь, и показываешь.
Сергей, Ага, знал бы где подстелить, там бы давно валялся.
Иван Иванович (останавливается). Ну скажи: ты разве ни о чём не жалеешь? Как жил, что творил. Жалеешь ведь.
Сергей. Ну как? Как нравилось, жил, и ничего исправить нельзя. Операцию пластическую на прошлом не сделать. Настоящего жалко, и книг мало стал читать. Пять лет не читаю, а словар-запас бедным стал. Без книг человек укорачивается. И краснословие пропадает.
Иван Иванович. Да ну эти книги. Я пару прочёл. Ну про тачку, про устройство, прочёл, ну и всякую лебеду типа Буратино – в детстве ещё. Взрослому бабло печатать надо, а не книги читать. Бизнес суетить. Чего реально жаль – бабла не заработанного и зря потраченного.
Сергей. Не жалей деньги. Они тебя не жалеют. Лучше о совести беспокойся и зря прожитом настоящем.
Иван Иванович. Моя совесть чиста. (Пауза.) Как банный лист.
Сергей. Ну не знаю. А мне всегда стыдно за что-нибудь.
Иван Иванович. Ну вот тебе стыдно, ты и мучайся.

Алина слушает разговор мужчин и становится всё мрачнее и мрачнее. Иван Иванович вновь начинает обход владений, что-то мурлыкая под нос. Вместе с Сергеем они меряют шагами вагончик, один ходит довольный жизнью с улыбкой на губах, второй хромает с со связанными за спиной руками. Время от времени они чуть не сталкиваются, и тогда Иван Иванович улыбается Сергею, будто ничего плохого не произошло, Сергей же с неудовольствием косится на Ивана Ивановича.

Коля. А мне всегда спокойствия хотелось. Тишины ещё. Какое-нибудь место найти, чтобы сидеть в нём и спокойно себя чувствовать, не думать ни о чём.
Сергей. Спокойствие не от места зависит – от обстоятельств. Одни в тайгу охотиться приезжают, ради удовольствия, а другие, зэки, лес валить. В одном месте разным людям одним очень хорошо, а другим очень плохо.
Коля. В тайге медведям только хорошо. Летом – комары, зимой – морозы.
Сергей. Ну, с тайгой пример неудачный. А, к примеру, острова в море, Америка та же – одни отдыхать приезжают, а других привезли рабами.

Сергей оглядывается вокруг, пытаясь найти выход из вагончика. Иван Иванович, всё так же довольно улыбаясь, следит за ним.

Коля. Точно. Насильно поймали и привезли.
Сергей. Ну не обязательно ловить. Люди сами лезут в проблемы. Я, к примеру, уехал на Кубань, пожил там пару лет. Вот надо было зубами цепляться и оставаться там, а я сглупил, вернулся. Понимаешь, сдаваться нельзя. Если проиграешь, проиграешь в любом случае. Бороться до конца надо. А вдруг вылезешь как-нибудь? Просто кажется иногда, что если вернуть всё, как было, станет лучше. А не станет. Потому что, как было, не вернёшь. 
Алина. А как было?
Сергей. Да всяко-разно было. «Желаю, чтоб было как было, ведь было как-то, потому что не бывает так, чтобы никак не было».
Алина. Я тоже эту надпись на бетонке видела.
Сергей. А по морю идёшь и от нечего делать всё подряд читаешь, будто там чего-то хорошего напишут.
Коля. По водохранилищу. Бетонным забором реку загородили и ГЭС поставили. Откуда здесь море?
Сергей (останавливается). Коля, людям охота моря в Сибири. Тут ни кипарисов, ни винограда во дворе. Картошка только. Люди и назвали водохранилище у ГЭС морем. И верят, что море настоящее. Вера – побег от реальности. А бежит слабак. Но я не убежал. Я домой приехал в отпуск, с друзьями загулял. Понравилось мне, и подумал: «В Сибири тоже всё в поряде». А весна как раз была, а потом лето. Короче говоря, пока морозы наступили, и работу нашёл, и бабу. Так и остался на родине. (Снова ковыляет по вагончику.) Потом детишки пошли. Сын вырос. Уже пенсия не за горами. На пенсии и поеду на Кубань. От друзей подальше.

Сергей опять спотыкается, гремит чем-то.

Сергей. Тьфу ты.
Иван Иванович (наблюдает за Сергеем). Не упади, смотри.
Сергей. Вернулся – они со мной пару месяцев погуляли, и всё. Не вижу и не слышу. Лет тридцать уже.
Иван Иванович. А говорил: не жалеешь ни о чём. Накосячил, Серёга?
Сергей (останавливается, неуклюже пожимает плечами, связанными верёвкой). А я не понимаю, как жить, чтобы не косячить. Не напиваться в хлам, не говорить лишнего. Всегда делать правильный выбор. Не так чтобы из двух зол лучшее, а конкретно правильный. Чтобы не показывать, что не жалко или плюнуть – всё равно теперь-то, а реально, чтобы довольным быть. Живёшь один раз. Ничего не знаешь: что правильно, что не правильно. Понятно, что правильно только одно, а всё остальное – неправильно. Вот и косячишь, пока не разберёшься. А разобрался – глядишь: жизнь прошла.
Иван Иванович. У кого прошла, а у кого только началось строительство новой жизни.
Сергей (опять ковыляет вдоль вагончика, оглядываясь в поисках выхода из ситуации). С фундамента нового.
Иван Иванович. Можно и так сказать.
Сергей. Дом до основания ломаешь и новый строишь на его месте.
Иван Иванович. А почему бы и не построить?
Сергей. Да флаг в тебе руки. Даже два – в две руки. Сколько раз можно дом сломать?
Иван Иванович. Да хоть сколько.
Сергей. Ну сколько – два, три, десять? Явно, что один раз можно, так, до основания, до фундамента. А фундамент просто так не сломаешь. И силы другие надо, и технику. Экскаватор какой-нибудь, чтобы сваи в земле убрать. И то не факт, что выдерешь. И сил нет, и экскаваторов. Поэтому дом сломали разок и потом ходят по кирпичам молотком бьют, или ногой пнут. Больше ничего и не могут. Строить не умеют, да и сломать толком не получается.
Иван Иванович. Это потому что лохи. А матёрые чуваки до основания дом рушат и строят новый. Потому что могут. Вот все думали, что я тачку не могу купить, а я – опа, и новенькую из салона взял. Потому что могу.
Сергей. Да тебе что тигра переступить, что человека – ничего не стоит. Никакого табу.

Сергей чуть не сталкивается с Иваном Ивановичем. Тот даже не пытается уступить старшему, скалит зубы.

Алина. А разве есть табу?
Сергей (обходит Ивана Ивановича). Несомненно есть. Человек тем и отличается от зверя, что у него соображалка на будущее работает. А так кого угодно чему угодно научить можно. Тигры прыгают через круг горящий. В природе не прыгают, а на арене цирка – за милую душу. Но они думают только о моменте сейчас. О будущем не думают. Сейчас поел – и в поряде. А люди должны головой думать.

Алина подходит к столу с подсвечником, задумчиво проводит по нему рукой.

Алина. А будущее при чём?
Сергей. А при том, что ты ведь не будешь писать на заборе или в газете, что мама твоя шлюха.

Алина вздрагивает, задевает рукой подсвечник, он падает, катится к краю стола.

Алина. Что ты сказал?
Сергей. О, не нравится. Табу значит. А я ведь просто предложил. Ну в качестве шутки.
Иван Иванович. Не слушай его.

Алина кивает, отстраненно думая  о чём-то. Иван Иванович с вялым безразличием наблюдает за Сергеем и Колей, поднимает левую руку и, точно довольный кот, смотрит на золотое кольцо-печатку на толстом безымянном пальце.

Алина. Вспомнилась притча про одежды. Старец ходил в старенькой одежде, все обзывали его, оскорбляли. И один купец ему говорит: «Почему молчишь, не защищаешься?» А он пригласил его к себе и дал примерить свои одежды. Купец откинул их: «Не хочу мерять твоё рваньё». А старец ответил: "Ну и я не примеряю на себя оскорбления".
Коля. Это о чём?
Алина. Это я к тому, что тело и душа – не одно и то же.
Сергей (останавливается). О-о, до девочки дошло только. Когда об этом говорили! Душу и тело продать – одно и то же.
Алина. Телом торговать – унижение. Тем более добровольно. Но есть много внешних факторов, которые толкнут на это.
Сергей. Факторов – миллион. Деньги, к примеру. Мне бы дали миллионов пятьдесят хороших денег, я бы сразу с работы ушёл. Как ехал бы на уазике, остановился, вышел – и ушёл. И трудовую забирать не стал бы.
Коля. И на три весёлых буквы никого посылать не стал.
Сергей. Зачем? Молча, по-английски ушёл бы, и всё.
Коля. Если бы ещё работа была такая, что удовольствие приносит.
Сергей. Проституткой, к примеру.
Коля. Нет. Музыканты играют, балдеют и деньги зарабатывают.
Сергей. А, в этом смысле.
Коля. А в грязи ползать…
Сергей. Или на уазике убитом гонять.
Иван Иванович (отвлекаясь от кольца-печатки). А реально: проститутку реально по кайфу иметь, не только в прямом смысле, а вообще. А если задуматься, не понятно, почему.
Сергей. Удовольствие владеть проституткой в том, что ты унижаешь её. Ты ведь покупаешь тело человека. Он добровольно тебе его отдаёт, позволяет делать с ним что-то, проникать внутрь. А, к примеру, ты бы не этим самым внутрь, а ножиком в живот, а? Добровольно. За деньги. (Пауза. Снова начинает движение.) Да ну, проститутки противные. Мало ли кто их пользовал. И ты по старым дрожжам лезешь во всю эту грязь.
Алина. Я знала одну проститутку. Она говорила, что телом на работе она была "здесь", а душой – "там".
Коля. Это как?
Алина. Это значит, тело может принадлежать кому-то, а душа – нет.
Коля. Я бы убил всех сутенёров.
Сергей. Успокойся. Себя только что чуть не убил. И что за манера: чуть что – бежать в бой.
Коля. А потому что справедливость должна быть.
Сергей. Ой, где она – справедливость? Да и вообще, ты когда на улице продукты жизнедеятельности видишь, не бежишь с ними воевать? Не кричишь: «Смотри – вот оно!» Не говоришь ему, кто оно, ногой в него не наступаешь. Ты ленивый взгляд бросишь и дальше пойдёшь.
Коля. Почему? Бегу.
Сергей (останавливается недалеко от входной двери). Я заметил. В зоопарк ночью попёрся. Спали бы сейчас тихо-мирно, а Ваня на самолёте бы летал и рассказы о тяжёлой доли проституток слушал.
Алина (Ивану Ивановичу, показывая на Сергея). Можно я его ударю?
Иван Иванович. Конюшня. (Поглядывает на часы.) Немного осталось.

Алина показывает кулак Сергею, замахивается, чтобы показать, как его ударит, задевает стол, и подсвечник с грохотом падает на пол. Иван Иванович, следивший всё это время за Сергеем, переводит взгляд в сторону шума.

Алина. Больно. (Трясёт рукой.) А позвонить и договориться на пораньше или в другом месте никак нельзя?
Иван Иванович. Нельзя. Деловая встреча. До мелочей продумано, просчитано.

Сергей на цыпочках, пока Иван Иванович отвлёкся, крадётся к выходу.

Алина (потирая ушибленную руку). Ну понятно. Ты, помню, обещал показать, «как пукает жираф».
Иван Иванович. Вот так: пук.
Коля. Откуда здесь жирафы?
Алина. Или бизон.
Иван Иванович. А бизон вот так: пук! Бизон круче жирафа.

Подкравшись достаточно близко к двери, Сергей кидается к выходу. Иван Иванович, услышав шум, оборачивается.

Иван Иванович. Да чтоб тебя!

Кидается вслед за Сергеем. Руки у последнего связаны за спиной, поэтому он с размаху ударяется о дверь, пытается открыть её плечом, поворачивается спиной, пытается ухватить руками.

Иван Иванович. Стой!

Догоняет Сергея, дёргает его на себя, бросает на пол.

Иван Иванович. Я же говорил: «Убежит».

Борется с Сергеем. Тот отчаянно сопротивляется, насколько это возможно человеку в его положении: то есть дрыгает ногами. Алина мрачно наблюдает за борьбой мужчин.

Иван Иванович. От меня не убежишь.

Хватает обеими руками ноги Сергея, тащит его к дивану. Коля пытается встать, но только падает с дивана на пол. Сергей извивается в лапах Ивана Ивановича.

Иван Иванович. Бежать он решил. А я предупреждал. Да, Алина Батьковна?

Алина поднимает подсвечник, ставит его на стол.

Иван Иванович. Артрит у него. А у меня насморк, между прочим.

Усаживает Сергея на диван.

Иван Иванович. Будешь дёргаться, второй фонарь под глаз поставлю. Как у «Жигули» твоего.

Связывает Сергея, который перестаёт дёргаться и тяжело дышит, наклонившись вперёд.

Сергей. Ваня, а мы умрём, что делать будешь? Куда трупы денешь?
Иван Иванович. Похороню.
Сергей. И поминки устроишь?
Иван Иванович. Два баяна порву. На британский флаг.
Сергей. На похоронах грустят обычно. Без флагов.
Иван Иванович. А когда как. Один мужик знакомый сказал, чтобы на похоронах веселились. Так мы песни пели, шутили, в карты играли.
Сергей. В трыньку?
Иван Иванович. В дурака.

Закончив связывать Сергея, поднимает Колю, усаживает на диван.

Сергей. И что ты – всех победил? Кто победил – главный дурак.
Иван Иванович. Кто проиграл.
Сергей. И бумбончик на голову напялить.

Иван Иванович останавливается, прислушивается.

Иван Иванович. Ну-ка тише. Слышала?

Алина кивает головой.

Алина. Дурдом. Полный.
Иван Иванович. Тише, ты!

Делает шаг к двери, оглядывается на Колю с Сергеем, бросает взгляд на дверь, кидается к ней, останавливается.

Иван Иванович. Да чтоб тебя. Забазарислись. (Оглядывается вокруг.) Опа-опа. Сейчас зайдёт. Где?
Алина. Что где?

Взгляд Ивана Ивановича падает на покрывало на диване. Он бросается к нему.

Иван Иванович. Помоги мне.
Алина (нехотя идёт к дивану). Опять? С ума по-полной будем сходить?
Иван Иванович. Что говоришь?
Алина. Может, не надо уже? С ума не сходи.

Иван Иванович отвлекается от одеяла, поднимает голову, всматривается в Алину.

Иван Иванович. Слушай, ты в Турцию – или куда там? – в Таиланд хочешь? Новую жизнь начать.
Алина (после паузы). Очень хочу, но не с дурдомом этим.
Иван Иванович. Каким дурдомом, а? Делай, что говорю, и всё будет тип-топ.

В дверь стучат. Кто-то тяжело дышит за дверью.

Голос Тёти Тани. Есть кто живой?! Открывайте!
Иван Иванович (поспешно) Сейчас-сейчас! (Алине.) Ну же, быстрей.
Алина. Ну это же бред.
Иван Иванович. Слушай, ты, что бред, а что не бред я решать буду. Ты или в Турцию со мной летишь, или… Долго ждать?

В дверь стучат.

Голос Тёти Тани. Люди! Есть кто живой?!
Иван Иванович (Алине). Будешь долго думать, с ними рядом посажу.

Злость тонкими линиями пробегает по лицу Алины, но она берёт себя в руки и всё-таки помогает Ивану Ивановичу достать одеяло из-под Сергея с Колей.

Иван Иванович. Кляпы им. (В сторону двери.) Иду-иду!

Пихает Коле и Сергею в рот их же рубашки, накрывает мужчин покрывалом. В спешке оглядывается по сторонам.

Иван Иванович. Опа. Где он? А. (Заметив подсвечник, бежит к нему, хватает с пола, передаёт Алине.) Если вдруг чего, сразу бей по башке. Сечёшь?

Алина стоит в замешательстве, но, хоть и с опозданием,  кивает головой. В этот момент дверь вагончика открывается, и в него заходит тётя Таня. Она хромает на одну ногу и щурится от яркого света.

Тётя Таня. Фу, с темноты ничего не видно.
Иван Иванович. А, давайте, помогу.

Иван Иванович бросается навстречу тёте Тане, берёт её под руку, помогает идти в сторону кресла.

Иван Иванович. Вот так вот. (Поворачивает кресло так, чтобы диван был плохо виден и сам становится так, чтобы закрыть его от тёти Тани.) Садитесь.
Тётя Таня (опускается в кресло). Фу, умоталась совсем. Не в моём возрасте по таким ухабам.
Иван Иванович. Опа, у нас чая даже нет.
Тётя Таня. Да ничего. Я отдышусь только. (Оглядывается на Алину, улыбается ей, но улыбка быстро сползает с лица тёти Тани и вместо неё появляется недоумение.) А это кто?
Иван Иванович. Это мой деловой партнёр. Всё серьёзно, сами понимаете.
Тётя Таня (после паузы). Да, дело-то серьёзное. (Бросает взгляд на наручные часы, молчит.) А за окном хорошо, если гулять или ждать стоять, – погода, имею в виду.
Иван Иванович. Погода шепчет. Я документы не подготовил. Вы сами понимаете, что не так просто и вообще.
Тётя Таня. Да какие тут документы?
Иван Иванович. Под честное слово. Сами понимаете, мне ведь тоже невыгодно, чтобы узнали. Я тоже в интересе.
Тётя Таня. Да-да, а перевозить фура нужна будет.
Иван Иванович. О фуре договорюсь.
Тётя Таня. У вас же была фура.
Иван Иванович. Да вот была, но пришлось продать. Положение тяжёлое, сами понимаете.
Тётя Таня. Да-да. (Молчит.) Тогда скидка на фуру.
Иван Иванович. Да ну, Вы что? Я сам договорюсь обо всём. Договорился практически. Вы мне баб… деньги, а завтра вам фура всё доставит.
Тётя Таня. То есть оплатишь всё сам?
Иван Иванович. Всё оплачу и договорюсь обо всём. Только у меня сейчас нечем. Вы платите сегодня, а завтра всё будет.
Тётя Таня (после паузы). Тогда я сейчас тебе половину, а половину – завтра.

Иван Иванович застывает на месте.

Иван Иванович. Нет. Сегодня всё. И всё сделаю.
Тётя Таня. А вдруг я денежки дам, а ты убежишь с ними?
Иван Иванович. Да куда убегу? Вы же знаете. Никуда не убегу. Куда бежать мне?
Тётя Таня. Откуда я знаю? Денежки взял – и убежал.
Иван Иванович. Да ну как? Вы меня сразу поймаете. В аэропорту прямо.
Тётя Таня. В Иркутске.
Иван Иванович. Конюш… Конечно.
Тётя Таня. А до него тысяча километров.
Иван Иванович. Ну да. Особо-то не убежишь.
Тётя Таня (оглядывает вагончик, поворачивается в сторону дивана, заглядывает за спину Ивана Ивановича, вздрагивает, тут же берёт себя в руки). Это что?
Иван Иванович. Да так, мусор.
Тётя Таня. Мусор? (Молчит.) Как в гараже у мужа.
Иван Иванович. Это мужики, что плохо лежит, сюда тащат.
Тётя Таня. Да, мужики все болтики собирают. У меня муж такой же. Я по улице иду – мне ничего не надо, а он каждую железку хватает и домой несёт. В гараже всё в полках, даже на потолке. Дверь от «Жигулей» принёс. У нас и «Жигулей» никогда не было.
Иван Иванович. Ну а вдруг будут?
Тётя Таня. Да не будут. Три мотоцикла разобранных, гайки вёдрами, пассатижей штук десять. Я половину раздарила. Дочка замуж выходила – Андрею двое пассатижей отдала, чтобы дома свалку не устраивать. И соленья эти. Девушка, Вы банки закатываете?
Алина. Нет.
Тётя Таня. И я – нет. Как ресторан открыла, так и перестала банки закатывать. (Молчит, косится на диван.) И картошку не сажаю. Старую дачу продала, купила новую, с большим домом. Отдыхаю на ней. Ни теплиц, ни грядок. Муж, наоборот: «Давай огурцов засолим». Ресторанное не ест, а я у плиты стоять не буду. Отстояла своё.
Иван Иванович. Конечно. В ресторане и вкуснее, и деликатесы всякие.
Тётя Таня. Да я деревенская. Равнодушна к деликатесам. Мне бы картошечки да курочки – ничего и не надо.
Иван Иванович. Но клиенты хотят экзотики?
Тётя Таня. Так борщей им дома наварят.
Иван Иванович. Ну вот и хорошо. (Поглядывает на сумку тёти Тани.)
Тётя Таня. Вот и муж говорит: «Хорошо». (Пауза.) Он за окном как раз. Он, и охранники. Мы как раз с работы вместе шли.

Услышав об охране, Иван Иванович открывает рот, будто хочет сказать что-то, и так и застывает.

Иван Иванович (после паузы). А-а, Вы бабки…. деньги носить одни и ночью бои… не хотите?
Тётя Таня. Да-да, с такими суммами по ночам кто же ходит? (Пауза.) Девушка, а Вы канделябр зачем взяли? Со светом перебои?
Иван Иванович (поспешно). Она из цирка. Из школы. Они там репетируют. Им для репетиций надо.
Тётя Таня. Деловой партнёр из школы? Из цирка? Откуда?
Иван Иванович. Цирка.
Алина (после задумчивой паузы). Иван Иванович шутит. У него юмор такой.
Тётя Таня. Да, смешно шутит. (Кидает взгляд на часы, потом – на окно, на дверь.) А среди ночи сделки почему назначаете? Охранники интересуются.
Иван Иванович (поспешно). Алина А… Алексеевна из другого города. Через час уезжать.
Тётя Таня. На утреннем?
Иван Иванович. На утреннем поезде.
Тётя Таня. А бизнес – её?
Иван Иванович (подмигивает Алине). Её бизнес.

Алина никак не отвечает на сигналы Ивана Ивановича.

Тётя Таня. Меня гринпис потом не замучает?
Иван Иванович. Ни в коем этом.
Тётя Таня. А то я боюсь, что замучает.

Иван Иванович умоляет взглядом сумочку тёти Тани открыть замок и передать ему деньги.

Тётя Таня. Мужа подождем. Он в туалет пошёл. А охранники у двери прямо. Его ждут. Мы с работы как раз вместе. Удачно получилось.
Иван Иванович. Да ну, зачем? Мы сами разберёмся. Правда, Алина… Алексеевна?

Алина опускает руку с подсвечником, переводит взгляд с тёти Тани на Ивана Ивановича и обратно.

Тётя Таня. Я думаю, всё-таки позвать. (Приподнимается с кресла.)
Иван Иванович. Да ни к чему, сами понимаете – лишние уши, глаза.
Тётя Таня (опускаясь назад). Ну да, действительно. (Откидывается в кресле, обмахивается рукой.) Фу, жарко у вас. Вы дровами топите? По старинке?
Иван Иванович. Нет. Центральное отопление. В смысле, да, дровами… Нет, не топим.
Тётя Таня. А как будто топите. Я внуков сразу вспомнила. Для них как раз полы с подогревом делали, и они в холода утром приходят и ложатся на пол. В кухне полы с подогревом. Удобно очень.
Иван Иванович. Ну да. Я тоже так у себя когда-нибудь сделаю.
Тётя Таня. Обязательно сделай, Ваня. Такая вещь хорошая. Не пожалеешь никогда.
Иван Иванович. Уверен, что жалеть ни разу.

Тётя Таня оглядывается вокруг, кидает взгляд на часы, шумно выдыхает, сжимает руками сумочку.

Тётя Таня. Жарко, жарко как. (Молчит, шумно дышит.) Дочь у меня родила трёх девочек и одного мальчика.

Лицо Ивана Ивановича превращается в лицо, проглотившее лимон.

Тётя Таня. Мальчика Настя назвала Андреем в честь отца, а девочек назвала Вера, Надежда и Любовь. Андрей Андреич будет, как ты прямо.

Иван Иванович грустно кивает головой.

Тётя Таня. И так удачно, что три девчонки родилось. Потому что, когда первую Верой назвали, не думали, что ещё две будут. А потом вторую назвали Надеждой и размышляем: а Любовь будет? И вот Любовь тоже родилась.
Алина. Вот так и рождается любовь.
Тётя Таня. Что? А-а. Андрей так и сказал: «Смотрите: Любовь родилась. В честь нашей любви».

Щёка Ивана Ивановича дёргается от раздражения.

Иван Иванович. Любовь-морковь.
Тётя Таня. Что?
Иван Иванович. Алина Алексеевна торопится, ей некогда.
Тётя Таня (смотрит на Алину, точно затравленный зверь). А-а, так Вы торопитесь?

Алина, о чём-то думая, медленно кивает головой.

Тётя Таня. Ну что же Вы сразу не сказали. (Не спеша, тянется открывать сумку, останавливается, громко выдыхает, рука её дрожит.) А я размышляю: сейчас заплачу, значит, а мясника у меня нет. Их кто забивать будет? Я головы курицам только в детстве рубила. А тут не курицы. Намного опасней. Даже свинью забить – ого-го какая проблема. У нас на всю деревню один специалист был. Ему все платили, самое вкусное отдавали. Так он даже не в нашей деревне. Один на несколько деревень. Он и пить бросил, потому что если драка пьяная, ему человека убить – раз плюнуть. А свинье точно в сердце попасть надо.

Иван Иванович молчит, сжимая и разжимая кулаки. Вытягивает от злости нижнюю челюсть, играет желваками. В голосе тёти Тани появляются истеричные нотки. Алина, впившись глазами в лицо  тёти Тани, открыла рот, словно хотела что-то сказать и забыла.

Тётя Таня. Муж мой, мы свиней держали, чёрных таких, здоровых, хотел у них прибраться, прыгнул к ним в стайку, и хорошо, услышал, как зарычал кабан. В последний момент вилы повернул, прыгнул вверх: «Пускай хоть тонут в экскрементах, я к ним больше ни ногой».

Алина тяжело и медленно дышит, грудь её поднимается и опускается.

Иван Иванович. Ну-ну.
Тётя Таня. Что?
Иван Иванович. Охранники забьют. Я Вам скидку сделаю.
Тётя Таня. А они не умеют. Они же эти, боксёры.
Иван Иванович. Ну и что?
Тётя Таня. Ну им перчатки мешают на руках. (Выдавливает из себя подобие улыбки.) Ну в которых они дерутся.
Иван Иванович. Снимут перчатки.
Тётя Таня. Что?
Иван Иванович. Тоже драться умею.
Тётя Таня. А их трое. Они профессионалы.
Иван Иванович. Трое на одного.
Тётя Таня. Что?
Иван Иванович. Я.
Тётя Таня. Что – я?
Иван Иванович. Сам забью.
Тётя Таня. Охранников?
Иван Иванович. Товар сам забью. Деловая сделка, сам понимаю. Всё серьёзно.
Тётя Таня. А ты пробовал когда-нибудь? Это тяжело.
Иван Иванович. Ничего. Справлюсь.
Тётя Таня. А есть чем? Инструмент. Молоток. Топор.
Иван Иванович. Найду.
Тётя Таня. А наш забойщик специальный нож носил и только им... Тебе бы его поискать. Не забойщика, а… Ну… Ну да…
Иван Иванович. Я найду.
Тётя Таня. И долго ты будешь… забивать?
Иван Иванович. Мигом.
Тётя Таня. Да я не тороплюсь. Ждать буду хоть до завтра.
Иван Иванович. Поезд у девушки.
Тётя Таня. А-а. Ну ты не торопись всё равно.

Иван Иванович направляется к выходу. В это время пальцы Алины разжимаются и подсвечник с грохотом падает на пол. Иван Иванович останавливается, кидает взгляд на Алину, опускает на подсвечник, следит за его движением, а потом поворачивается к выходу.

Алина. Подожди.
Тетя Таня. А Вы с ним? Вы идите, да, помогите ему.
Алина. Да… Нет.
Тётя Таня. Да идите. Я подожду.
Алина. А я больше ждать не буду.
Тётя Таня (севшим голосом). Почему? Вы передумали?
Алина. Передумала.
Иван Иванович. Не слушайте её. (Идёт к выходу.)
Алина. Стой. (Иван Иванович останавливается.) Я поняла.
Иван Иванович. Что ты поняла?
Алина. А всё поняла. И… Нельзя.
Иван Иванович. Я тебе собака, что ли? Командуешь мне. Возьму, и один уеду.
Алина. Нельзя продавать никого и никогда.

Алина наклоняется к покрывалу, под которым сидят Сергей с Колей, сдёргивает его. Мужчины с кляпами во рту таращат глаза на тётю Таню. Она громко выдыхает воздух, и на её лице, наконец, появляется что-то похожее на улыбку настоящую.

Тётя Таня. Серёжа, я так рада тебя видеть.

Алина достаёт кляпы изо ртов мужчин.

Сергей. А уж я как рад!

Алина развязывает мужчин.

Алина. Конкуренты подослали…
Иван Иванович. Опа, все вокруг засланцы. Волчары обложили со всех сторон. Серёга, много бабла тебе дали? Охранников притащили. Ментов не привели?
Тётя Таня (наблюдает, как Алина освобождает Сергея, стараясь взглядом ускорить процесс). Ваня, и менты будут, если надо. Всё будет.
Алина. Ну вот и закончилась сказка.
Сергей. Как дед того в коляску.
Алина. Быстро закончилась. А так хотелось в тёплые края.
Сергей. Ну так. Из кандалов Сибири на Канары. Или на острова. Что такое Сибирь? Это голод ненормальный, сонливость, слабость, давление. А на Канарах расслабон и дети не спрашивают, зачем сюда припёрся.
Тётя Таня (бросает взгляд на Ивана Ивановича и сразу переводит его на Сергея). Серёжа, ты не меняешься совсем.
Сергей. Да ну – скажешь тоже. Лысина растёт. От морозов.
Тётя Таня (постепенно успокаиваясь). Не знаю, а мне нравится. Зима белая, грязи нет, воздух чистый. У меня на Украине постоянно голова раскалывалась, а сюда приехали в мае, здесь вот такой крупный снег идёт. И деревья вокруг. Хорошо.
 
Иван Иванович опустил руки, скривил губы, что-то шепчет себе под нос.

Алина. А деревья тоже жалко.
Тётя Таня. Что?
Алина. Деревья рубят – тоже жалко.
Тётя Таня. Ну так бумагу люди хотят, столы, стулья.
Сергей. Побыстрей развязывай – руки затекли.

Глаза Ивана Ивановича с каждым новым движением Алины наливаются кровью, а лицо превращается в камень.

Алина (развязывая Колю). Муж у меня был таксист.
Сергей. Не западло.
Алина. Нет, совсем. Сутенёра вё з, он предложил к нему пойти. И платит больше, и риска меньше. Мечтать стал Женечка: «Машинку новую купим. Подкопим немного».

Иван Иванович (еле слышно). Ты это…

Никто не замечает, что шепчет бизнесмен. Сергей кривит губы от боли, Алина борется с узлами на верёвке, а тётя Таня следит за действиями Алины. Коля сидит с усталым равнодушием.

Алина. А копить не получалось, и кредит не давали. Решил Женечка у проституток деньги на машинку взять. Они шутили ещё: «Отдавать чем будешь? Натурой?» Боялась, изменять будет, а получилось хуже.

Иван Иванович (чуть громче). Ты.

Алина кидает на Ивана Ивановича взгляд, но продолжает развязывать Колю.

Алина. Они деньги-то ему заняли, а он взял и машинку разбил. Как завязано-то сильно. (Тянет верёвку изо всех сил, чтобы развязать петлю.) Ну и без денег остался. (Старается ускорить процесс, слыша тяжёлое дыхание Ивана Ивановича за спиной.) И ему Пахан говорит: «Отдавай. Иначе проценты». Мы, что смогли, отдали. В общем, в итоге такая сумма набралась… И Пахан говорит: «Пусть жена отрабатывает». Я сразу-то отказалась. (С силой тянет верёвку.) Но потом бандиты пришли, Женечку избили и сказали: в следующий раз в Ангаре утопят. Вот тогда испугалась по-настоящему.

Иван Иванович (громко). Э!

Алина испуганно оглядывается на Ивана Ивановича. Тётя Таня тоже с испугом смотрит на мужчину.

Тётя Таня (поспешно). Продолжай.

Алина быстрее тянет узлы в стороны. От этого они только сильнее затягиваются, девушка нервничает, её речь ускоряется.

Алина. Поплакала, с духом собралась и к Пахану пошла. Пришла и говорю: «В суд подам». А он: «Подавай. Только свидетелей нет. И что скажешь? Проституток возили? Так вас посадят». Тут и сломалась. Не совсем. (Закончив развязывать Колю, переходит к Сергею.) Газовый баллончик достала… Вот затянул же, а. (Пытается развязать узел.) А Пахан засмеялся и срок дал три дня на всё-про-всё.

Иван Иванович. Глухая, что ли?

Сергей пристально следит за Иваном Ивановичем. Тётя Таня беспокойно поглядывает на него, Алина съёжилась под взглядом бизнесмена, вцепилась в узлы на верёвке, нервно дёргает их.

Сергей. Быстрее.
Алина (говорит ещё быстрее). Через три дня пришла сдаваться. Пахан дверь открыл: «Раздевайся». Я стою перед ним в нижнем белье, и он говорит: «Остальное тоже снимай». Думала, сквозь землю провалюсь.
Иван Иванович. Ты сейчас провалишься у меня. (Делает шаг по направлению к девушке.)
Тётя Таня (привстаёт с кресла). Я зову мужа.

Иван Иванович останавливается. Тётя Таня, пристально наблюдая за ним, опускается в кресло.

Алина (тараторит). А Пахан: «Чего лохматая такая? В космах блохи заведутся. Не боишься?» Завязано-то как. Я головой помахала так: не понятно, то ли боюсь, то ли нет. А он: «Что башкой вертишь?» И тут я зарыдала.

Иван Иванович делает ещё шаг в направлении девушки.

Тётя Таня. Всё – зову.

Иван Иванович обращает взгляд, полный ненависти на тётю Таню, переводит его снова на Алину.

Иван Иванович. Обложили волчары.
Алина (ломая ногти, дёргает узлы верёвки). Пахан губы скривил и говорит: «Одевайся, дура. Ничего не надо. Долг, считай, простил. (Тише.) Ноготь сломала. (Говорит на пределе скорости.) А Жентоса брось. Я бы горло за бабу перегрыз, а он к проститукам её отправил». Я вещи с пола собрала и пошла в коридор. Пахан догнал меня на лестнице, вернул в квартиру: «Дура, оденься. Не хватало, чтобы от меня голые бабы выходили». Больше его не видела.  Его посадить хотели, а он – пулю в лоб. Поэтому и долги простил.

Заканчивает развязывать Сергея, сидит на корточках, опустив голову и ожидая удара в спину. В комнате повисает тишина. Слышно, как зло дышит Иван Иванович.

Сергей (поднимает взгляд на Ивана Ивановича). Что ж ты, девочка…так-то…

Бизнесмен готов кинуться на Сергея. Поэтому последний отводит глаза.

Тётя Таня (дрожащим голосом). Это всё правда, что Вы сейчас говорите?
Алина (медленно поднимаясь). Правдивей некуда.
Тётя Таня. И дальше что?
Алина. А что? С Женечкой разошлась. На мужиков долго ещё смотреть не могла. Ненавидела всех. А тут с подругой в ресторан пошли, и в нём Иван деньгами сорил. На них и клюнула. Как рыба в грязной воде.

Поворачивается к Ивану Ивановичу лицом. Смело смотрит на мужчину. Он долго с ненавистью и презрением разглядывает Алину, кривит губы в злой улыбке.

Тётя Таня. Что скажешь, Ваня?
Иван Иванович (не сводя глаз с Алины). Скажу: «Прав был Серёга: проститутка ты конченная». (Тёте Тане.) Бабки на стол. (Делает решительный шаг вперёд.)
Тётя Таня (привстаёт с кресла.) Стой, Ваня, стой. Не дай бог со мной что-нибудь случится…

Иван Иванович испепеляет взглядом переносицу женщины. Тётя Таня изо всех сил старается скрыть страх перед ним. Сергей разминает затёкшие руки и ноги, Коля еле шевелится.

Тётя Таня. Хорошо подумай. О детях подумай, о Розе Альбертовне, о Леночке.
Иван Иванович. Совсем не страшно, да? Обложили. Охранники за окном, муж в туалете. Или нет никого? Вот завалю вас, и посмотрим, кто круче.
Тётя Таня. Да, завалишь, Ваня. А куда сбежишь-то? В аэропорт? До Иркутска пока доберёшься, тебя поймают.
Иван Иванович. Да я на тачке. С любого города улечу.
Тётя Таня (после паузы). Ваня, хочешь сумочку покажу? В ней денежек нет. Разве буду пять миллионов с собой носить? Да и где возьму среди ночи?

Иван Иванович мнётся на месте, кривит губы, хлопает себя по бедру.

Иван Иванович. Вот вы… Развод какой… Да дома у вас в столе миллионы пачками. У вас же ресторан.

Оглядывается на Сергея, порывается идти к нему, потом – к Тёте Тане, оглядывается на выход, делает решительный шаг к Тёте Тане.

Тётя Таня. Андрей, Лёша!

Иван Иванович останавливается, улыбка-оскал перекосила его лицо злобой и отчаянием, оглядывает помещение вокруг, опускает голову, молчит.

Иван Иванович. Да пошли вы.

Идёт крупными шагами к выходу. Дверь захлопывается за ним. Сергей встаёт, разминает руки и ноги, ходит из стороны в сторону по вагончику.

Сергей (напевает). Скатертью, скатертью долгий путь стелется.
Тётя Таня (опускаясь в кресло). Фу. Думала, прибьёт нас. В первый раз его таким вижу.
Сергей. Да уж, наш Иванушка-дурачок не на шутку разозлился.
Тётя Таня. Ой, не на шутку. Я, как ноги увидела из-под покрывала, думала: сердце остановится. Серёжа, ты откуда здесь?
Сергей. Да вот с Колей попёрся ящики грузить.
Тётя Таня. И как успехи?
Сергей. Успехи великолепные. (Алине.) Ты это… Ну как бы… (Пауза.) Спасибо, что развязала. (Коле.)  Коля, ты как – живой?

Коля мычит что-то в ответ.

Сергей. Главное – что Коля живой. Живой и весёлый. И под землю не лезет.
Тётя Таня. Серёжа, а ты Розу давно видел?
Сергей. Сто лет назад. Как курить бросил, так и не видел.
Тётя Таня. Она не сказала, что ты здесь.
Сергей. Не знала, наверное.
Тётя Таня. Хочешь увидеть?
Сергей. Её тоже позвала? Охранников, мужа, пожарку, ветеринаров, МЧС.
Тётя Таня. Да нет, только Розу.

Сергей останавливается, что-то ищет на полу взглядом.

Сергей (Алине.) Где канделябр?

Алина показывает, куда укатился подсвечник. Сергей спешит взять его в руки, примеряет его для удара по голове.

Тётя Таня. Серёжа, ты что?
Сергей. Да так, ничего. Балуюсь.
Тётя Таня. Я иной раз думаю: собраться бы, как раньше. Помнишь, на танцы ходили? Танцплощадка – выше остановки с капсулой времени.
Сергей. С шаром, который угоняли.
Тётя Таня. Его же нашли. Я была на открытии. По нему кувалдой ударили, дырку пробили и письмо из него достали. А там написано: «Мы желаем добиться вам счастья в будущем».
Сергей. И что?
Тётя Таня. И всё. Только «Желаем добиться счастья». Тридцать лет назад люди написали. Я заплакала, когда услышала, потому что счастливей, чем тогда, на площадке, никогда не была. Эх, Серёжа, и где твоя шевелюра?
Сергей. Моя шевелюра в шаре из бетона осталась.
Тётя Таня. Она Розе нравилась.
Сергей. Да я заметил. Но Толик, покойничек, меня опередил.
Тётя Таня. Время-времечко. Помнишь, какая она была? Самая отчаянная. А я передала ей кресло и место сбоку у танцпола. Она же любила в центре внимания всегда.
Сергей. Надо шар запечатать и обратно укатить к остановке.
Тётя Таня. Как ты его укатишь?

Дверь в бытовку открывается. Появляется Роза Альбертовна.

Роза Альбертовна. Где Гонодолбов? (Замечает Сергея, Алину и Колю.) Целую планёрку собрал.
Сергей. Совещание.
Роза Альбертовна. И, конечно, как мы без Сергея – без Сергея мы никак. Ты его научил?
Сергей. Курить и материться? Серёга научил. Больше ведь некому.
Роза Альбертовна. Курить особенно. Откуда ещё у него такие затеи? Где он?
Тётя Таня. Убежал. Я опоздала, думала: ты здесь. Зашла, а здесь такое происходит, что в страшном сне не привидится. Ты где так долго?
Роза Альбертовна. Внуков спать укладывала. Лена в ночную, оставить не с кем. Купила?
Тётя Таня. Сказала: денежек нет с собой. Так он меня чуть не прибил.
Роза Альбертовна. А я не удивлена. Далеко убежал?
Тётя Таня. В Иркутск куда-то.
Роза Альбертовна. Я ему дам Иркутск.
Сергей. Никуда он не убежал. Я ему колёса проткнул. Лишь бы не вернулся. (Потрясает подсвечником.)
Роза Альбертовна. В Иркутск. К любовнице, поди. (Сергею.) А синяк у тебя откуда? Мартышки опять?
Сергей. Нет. Карлик с маленьким чайником. Коля обещал нецке такое сделать.
Роза Альбертовна. Ну ты ещё то помело.
Тётя Таня (торопясь рассказать). А у меня сегодня Алевтина юбилей праздновала, я пораньше никак собраться не могла. Неудобно, подружки всё-таки. Поэтому опоздала. И Алёша предложил проводить меня до зоопарка, а я взяла и отпустила его, а когда увидела, что Ваня Серёжу с мужчиной связал – нет, раньше, когда увидела, что ноги из-под одеяла торчат, – я так перепугалась.
Роза Альбертовна. Серёжу с мужчиной – что?
Тётя Таня. Связал.
Роза Альбертовна. Та-а-ак. Зачем?
Сергей. Чтобы сделку не сорвали. Таня хотела зверей купить.
Тётя Таня. Да не хотела я.
Сергей. Ага, и забивать отправила.
Тётя Таня. Я испугалась. Просто чтобы он вышел, не знала, что придумать. Он как сказал среди ночи, что хочет блюдо-деликатес продать, я решила: спасать животных надо.
Роза Альбертовна. А ему шило предпринимательское в одном месте покоя не даёт. То с рабочей машины бензин продал, а сам голосовал на дороге, то с пожарки на дачах водой торговал.
Тётя Таня. Гальянов на пруду наловил и мне в ресторан принёс.
Роза Альбертовна. Правильно, ты же ему потакаешь. Он же как рассказывает: «Не гальяны, а хариус. Сам поймал вот этими руками». Даже не помнит, где и что ловил.
Тётя Таня. Лягушек тогда принёс.
Роза Альбертовна. Во-во, лягушек. Ты зачем у него лягушек купила?
Тётя Таня. Жалко стало. Они зелёные, маленькие, глазки пуговками. А он замучил бы их.
Роза Альбертовна. Ну замучил бы. А тебе какое дело? (Пауза.) В Усть-Илимске лягушек достал где-то. Спрашиваю: «Где?» Он: «У Пети. Он аквариум дал». Петя – ещё один предприниматель-гурман-алкоголик. Припёр лягушек и улиток в банке. Лягушачьи лапки с улитками – деликатес. Я им выбросить сказала, а они к Тане в ресторан попёрли. Аквариум тоже тебе продали?
Тётя Таня. Нет, аквариум дети купили. Они машины у ресторана моют.
Роза Альбертовна. А зачем детям аквариум?
Тётя Таня. Сказал: будете в космонавтов играть. А я им отдала лягушек, они их в аквариум и посадили.
Роза Альбертовна. Лучше бы Гондоболова посадили. К лягушкам. Я говорила Лене: «За кого замуж выходишь?» За принца бы, или за волшебника. Этот же ни одного слова волшебного не знает. Ни «спасибо», ни «пожалуйста». Пожрёт – отрыгнёт. Вот и всё «спасибо». Говорю: «Цветы хоть дарил? Кроме тех, что с клумбы». А он: « Хорошие цветы. Тамагочи». Не тамагочи, а тюльпаны. У мэрии сорвал, на рынок припёр. Трое суток в милиции просидел, пока штраф не заплатила.
Сергей. Не платила бы.
Роза Альбертовна. Больше не буду. Золото всё из дома утащил…

Дверь в вагончик открывается. В неё вваливается злой Иван Иванович. Не мешкая, направляется к Сергею.

Иван Иванович. Ну всё. Ушатаю.

Сергей в спешке закрывается от Ивана Ивановича, точно щитом, подсвечником, ожидая удара.
 
Иван Иванович. Поедешь на тринадцатый километр. К этим своим… Пургочёс. И пургоклюй.

Иван Иванович кидается на Сергея. Валит его с ног. Тётя Таня вскрикивает, Коля пытается подняться. Подсвечник вылетает из руки Сергея.

Иван Иванович. Пургомёт, блин. Задушу гниду.
Роза Альбертовна. Гонодолбов!

Иван Иванович не слышит тёщи, он уселся верхом на Сергея и пытается схватить его за  шею. Сергей отбивается от Ивана Ивановича,  размахивая руками, но молодой парень легко борется с усилиями пожилого человека.

Роза Альбертовна. Гонодолбов! (После короткой паузы.) Оглох, что ли?! Кому говорю?!

Алина направляется к подсвечнику, который выронил Сергей, поднимает его, поворачивается в сторону схватки. Роза Альбертовна решительно идёт успокаивать зятя.

Роза Альбертовна. Гонодолбов! Катю мать!

Иван Иванович наконец справился с защитой Сергея и вцепился ему в шею. Сергей хрипит, Коля скатился  с дивана и ползёт Сергею на помощь. Тётя Таня, не двигаясь с места, причитает и взмахивает руками.

Роза Альбертовна. Гонодолбов!

Бьёт зятя сумкой по голове. Тот даже не замечает её удара.

Роза Альбертовна. Катю мать! Алкашня скотская!

Иван Иванович с криком душит Сергея. Последний вцепился пальцами в руки Ивана Ивановича, выпучил глаза и семенит ногами. Роза Альбертовна бьёт зятя по голове, спине, плечам – по всему, чему попадает, – сумкой. Тётя Таня продолжает причитать.

Роза Альбертовна. Гонодолбов!

Алина отталкивает в сторону Розу Альбертовну и что есть силы бьёт Ивана Ивановича подсвечником по голове. Парень замирает, оборачивается в сторону Алины, замечает тёщу рядом с ней, долго смотрит на обеих женщин, ослабляет хватку. К тому времени Сергей замедляет движение ногами. Иван Иванович смотрит на тёщу.

Иван Иванович. А Вы здесь как?

Убирает руки с шеи Сергея. Не глядя на него, поднимается, зачем-то отряхивает ладони, отходит в сторону, прикладывает руку к затылку. На ладони остаётся кровь.

Иван Иванович. Причёску испоганила. (Вытирает ладонь о пиджак.) И пиджак тоже.

Алина с ужасом наблюдает за Иваном Ивановичем. Тот, заметив реакцию Алины, делает выпад в её сторону.

Иван Иванович. У! (Пугает Алину. Девушка, вздрогнув, выставляет перед собой окровавленный подсвечник.) Бизоны вот так пукают. (Неприятно смеётся.)

Роза Альбертовна тяжело дышит, тётя Таня перестала причитать. Коля подползает к Сергею, тормошит его, поворачивает на бок. Сергей медленно, с болью, становится сначала на колени, затем поднимается с колен. Держась одной рукой за живот, наклоняется вперёд, трёт рукой шею.

Иван Иванович. Везёт тебе, Серёга. Да?
Роза Альбертовна (сквозь зубы). Скотина.
Иван Иванович. Богатая скотина. Была.
Роза Альбертовна. Я тебе покажу богатую скотину.
Иван Иванович. Конюшня, покажете. Обложили со всех сторон. Все в сборе, я смотрю. Тигра только не хватает. Да, Коля?
Сергей (с болью разгибается, кашляет). Совести тебе не хватает.
Иван Иванович. Пургоклюй очнулся. (Розе Альбертовне.) Ну и как Вы здесь? Он позвал? (Показывает на Сергея.)
Роза Альбертовна. Каком кверху. Дома внуки тебя ждут, а ты зоопарк в ресторан превращаешь.
Иван Иванович. Не превращаю. Ну и что?
Роза Альбертовна. А то, что на развод Лена подаст и с работы полетишь белым лебедем.
Иван Иванович. А чего сразу – лебедем?
Роза Альбертовна. Ну, значит, гусем. И кто меня уговорил тебя на такое место хлебное устроить? Столько лет на стройке, и никто меня дурным словом не помянул.
Иван Иванович. Да я хорошо работаю.
Роза Альбертовна. Ты? Стучишь на своих же, орёшь, пьяный по улицам бегаешь.
Иван Иванович. Когда бегал-то?
Роза Альбертовна. А перед отпуском. В зоопарк тебя устроила, чтобы не шарахался без дела… (Пауза.) Куда золото дел?
Иван Иванович. Никуда не дел. И вообще, не Ваше… (Замолкает.)
Роза Альбертовна. Что?
Иван Иванович (после паузы). Никуда, говорю.
Роза Альбертовна. Ну как никуда? И кулон мой красивый, и браслет, и даже кольцо обручальное спёр.
Иван Иванович. Почему спёр-то сразу?
Роза Альбертовна. А я не знаю, почему. И почему у тебя фамилия такая дурацкая. Такая красивая фамилия у Лены была. Кольцо где?

Алина опускает подсвечник на пол, снимает кольцо с пальца, подходит к Розе Альбертовне, протягивает кольцо ей. Роза Альбертовна смотрит на Алину с недоумением. Тогда Алина идёт к своей сумочке, которую оставила рядом со столом, достаёт из неё красную коробочку, протягивает Розе Альбертовне. Женщина сначала с прежним недоумением, а потом с плохо скрываемой яростью принимает подарок Алины. Уверенность Ивана Ивановича, пока он наблюдал за действиями Алины, сменяется на страх.

Роза Альбертовна. Та-а-ак. (Гонодолбову.) А ну-ка иди сюда.
Иван Иванович. Не пойду. Зачем?
Роза Альбертовна. Ну что мне, самой подойти? Хуже ведь будет.
Иван Иванович. Не будет. Я это… И вообще.
Роза Альбертовна. Будет. Ещё как будет.
Иван Иванович. Да почему? Как бы это. Я… Вообще… (Сергею.) Ты колёса… Если бы не ты, вообще бы.
Роза Альбертовна (идёт к зятю). Сейчас тебе покажу «вообще».
Иван Иванович. Да у Вас это – права нет. Я сам вообще… крутой.
Роза Альбертовна. Я тебе сейчас покажу: «крутой». Условки мало? Вот скажу, чтоб уволили, и будешь токарем копейки считать. Если возьмут обратно. Будто работы хорошей в городе много. Крутой он.
Иван Иванович. Да ну и возьмут.
Роза Альбертовна. По третьему разряду. Учеником. И то может быть.
Иван Иванович. Ну и ладно. Хоть так. Мне бабла для кайфа хватит.
Роза Альбертовна. Когда алименты за двоих детей заплатишь, знаешь, как хватит?
Иван Иванович. Ну…
Роза Альбертовна. Домой пошли. Перед людьми позоришь.
Иван Иванович. Да я-то вообще…
Роза Альбертовна (передразнивая). Вообще-вообще.

Даёт зятю  тяжёлый подзатыльник, смотрит на отпечаток крови на ладони, брезгливо трясёт ей.

Роза Альбертовна. А-а! Катю мать.

С брезгливостью смотрит на зятя, тот покорно наблюдает за действиями тёщи.

Роза Альбертовна. Да ну тебя. (Толкает Ивана Ивановича рукой, снова трясёт ей.) Да что ты… (В голосе появляется истерика.) Пойдём, скотина. До свидания, Таня. Спасибо.

Роза Альбертовна толкает Ивана Ивановича в спину, выводит из вагончика. Тот вялыми шагами, опустив плечи, бредёт вперёд. Хочет обернуться у порога, но Роза Альбертовна мешает ему, выталкивая за дверь.

Иван Иванович (за дверью). Пургоклюй и проститутка!

Тётя Таня с ужасом следит за дверным проёмом.

Тётя Таня. Никогда таким не видела его.
Сергей (потирая шею). Всё бывает в первый раз. (Оглядывается на Алину.) Вот и нашлись сокровища партии.
Тётя Таня. Как думаете: можно идти?
Сергей. Минут через пять. Роза быстро его успокоит. Привыкла уже.
Тётя Таня (кивает). Я тоже тогда пойду. Дел много.
Сергей. Такси вызови.
Тётя Таня. Нет, я сама. И так быстрей. И безопасней. А ты, Серёжа…
Сергей. В поряде. Это же не обезъяна. Хотя…Эх.

Тётя Таня грузно поднимается с кресла и плетётся к выходу. Останавливается.

Тётя Таня (Алине). Девушка, Вы извините. То, что Вы говорили… Просто если Вам понадобится вдруг помощь моя… (Тётя Таня открывает сумочку, что-то ищет в ней, достаёт.) Возьмите визитку. Тут банкеты всякие и телефоны. Тётю Таню  спросите – там поймут. Хорошо?

Тётя Таня протягивает Алине визитку, она берёт её, вертит в руках.

Тётя Таня. Ну и всё. (Уходит.)

Потрёпанный Сергей провожает взглядом тётю Таню, достаёт из кармана ключи от машины.

Сергей. Без ключей и на спущенных колёсах уедешь недалеко. (Разглядывает их). Ну и что с ними делать? Продать. А кому продать? Разве что Коле. Коля, купи слона.
Коля. Что?
Сергей. Слона. Хороший слон. Упитанный, ушастый, хоботатый. Недорого. Со скидкой. А два слона даже дешевле будут, чем со скидкой.
Коля. Зачем?
Сергей. Так вот именно. (Протягивает руку Алине.) Мадама, можно вашу руку?

Алина раздумывает.

Сергей. Я увезу Вас на лимузине на край света.
Алина. Прямо на самый край? На спущенных колёсах?
Сергей. Так на спущенных веселей даже.
Алина. И на том краю – рай с абрикосами, да?
Сергей. Почти. Дома что-то в холодильнике пожрать есть. Хоть зверей покормлю, а то Коля себя на куски порежет и тигру скормит. Да, Коля?
Коля. Я как лучше хотел.
Сергей. Молодец, Коля. Ты лучший. (Алине.) Поехали. Там насос есть. Колёса подкачаем. Я спустил их – не проткнул. На «Прадике» покатаемся. Эх, Коля-Коля-Николай. Ты остаёшься? (Коля кивает головой.) С пола встань. И в клетки не лезь больше.

Сергей с Алиной выходят из вагончика. Оставшись один, Коля достаёт из кармана фигурку слона. Сидит на полу, держа фигурку на вытянутой ладони.

Коля. Мы когда с Александром Сергеевичем ящики в порту грузили, я ему говорю: «Купи слона». А он: «Кто тебе этот слон?» – «Так, никто. Друг». А он мне: «Коля, скажи: друзей можно купить?» Я говорю: «Не знаю. Нельзя, наверное» – «Так вот и продавать нельзя. Друзей не продают».

Коля с трудом поднимается, задёргивает шторы, ложится на диван, складывает руки на груди и закрывает глаза. Медленно, очень медленно в вагончике затухает свет.

2015 – 19.03.2018