Убийство в запертой комнате

ОДИН СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ
ПЕТРА СИМЕОНОВИЧА ВАРВАРИНА

Мартовское солнце не знает пощады. Иван Дремов плохо выспался, чуть свет пришел на работу и вот теперь изнывал над важной бумагой, которую нужно непременно сдать после обеда. В кабинете жарко, жалюзи наводят тоску, глаза слипаются, голова тяжелеет…

-- Тр-рр!

Телефон в городском отделении милиции старенький, но звенит-тарахтит громко. Иван Дремов вздрогнул и взял трубку:

-- Дежурный слушает!

-- Приезжайте. Моего брата, кажется, убили.

Голос на другом конце провода был не столько испуганным, сколько удивленным.

-- Мужчина, лет 40-45, -- определил про себя Дремов. – Хотя голос, говорят, не очень зависит от возраста.

Самому Ивану -- 22. В прошлом году он окончил институт и в милиции работал «уже семь месяцев».

*

Петр Васильевич Жмелин потерял крестовую отвертку, он перерыл верх дном ящик с инструментами – как в воду канула.

Соседи, конечно, на работе. К Андрею, что ли, идти? Но ведь и его, наверняка, дома нет. Неудобно своим ключом открывать – ну, да ладно, чай, простит…

Брат Андрей живет через три дома от Петра – по бубеляцким меркам это «не очень» далеко.

Петр Васильевич сперва позвонил в дверь – тихо, тогда вынул ключ, открыл… И сразу почуял неладное.

Вроде, все на местах. Песка, правда, на пороге многовато, да это понятно – Марина, жена Андрея, в Нижнем, на сессии. Значит, убирать особо некому. Но что-то странное…

Петр прошел в комнату и остолбенел. На широкой двуспальной кровати в одних плавках лежал его брат.

*

-- Так, небольшая колотая рана в области желудка. Крови немного, смерть наступила в результате внутреннего кровоизлияния. Орудие, которым нанесено несовместимое с жизнью ранение -- кухонный нож. Отпечатков пальцев на нем нет. Да, в стороне лежит полотенце… Ну, что ж, картина, по-моему, ясная. Более-менее. Убийца, знакомый с анатомией, вытер нож полотенцем… Хотя…

-- Вот именно – хотя! – Иван Дремов вскочил со стула и взволнованно забегал по кабинету. Недоговоривший судмедэксперт с любопытством посматривал на него.

-- Как же этот хладнокровный убийца покинул квартиру? – горячился Иван. -- Все окна закрыты изнутри, дверь заперта на английский замок. Ключ лежит на тумбочке, второй – у брата. Он, брат, никак не мог убить – вы же его видели! Да и алиби железное. Смерть наступила примерно в полночь, как вы сами точно установили. Петр Васильевич в это время работал в ночную смену, его видели десятки людей. Жену – Марину Алексеевну – тоже проверили. Находилась в областном центре, у тетки. С одиннадцати до часу ночи всей семьей смотрели телевизор.

-- Так поздно?

-- Да фильм больно интересный попался, я и название записал -- «Убийство в запертой комнате».         

-- Да уж, не в бровь, а в глаз. Ты вот, Ваня, я знаю, детективы любишь. Как там классики этого жанра трактуют подобную ситуацию?

-- Да так и трактуют – если комната действительно заперта, и никаких подземных ходов туда нет, то и убийство в ней не совершалось.

-- Хитро… А вы, Петр Симеонович, что по этому поводу думаете? Здравствуйте, однако!

Варварин, прихрамывая, вошел в кабинет:

-- Здравствуйте! В жизни-то всякое бывает. Такие странные, труднообъяснимые вещи, которые, как говорится, нарочно не придумаешь.      

Петр Симеонович Варварин смущенно улыбнулся и развел руками.

* 

-- Итак, что нам известно о потерпевшем, -- Иван Дремов отхлебнул глоток крепкого чая, сжал руками виски и закрыл глаза.

Андрей Васильевич Жмелин, 1962 года рождения. Родился в Бубеляках, окончил школу № 9, работал на заводе. Потом занялся бизнесом – полиэтиленовые пакеты оптом и в розницу --  и с основной работы уволился. Решил расширить дело и сменить профиль – открыть маленькую пекарню для выпечки каких-то особых булочек. Набрал кредитов, займов и ссуд, закупил оборудование, обучил сотрудников за свой, работодательский, счет. Пекарня открылась, булочки были неплохие, но консервативные бубеляцкие жители предпочитали пироги собственного изготовления: редкая здешняя хозяйка не имеет семейного рецепта разных плюшек-ватрушек-пряников-кулебяк… В общем, чудо-булочки в мини-пекарне пеклись исправно, однако залеживались, становясь исходным продуктом для оригинальных сухарей. В конце концов, все, конечно, раскупалось, но доход так и не покрыл расходов. Проценты росли, долги копились…   

Потребности рынка Андрей Васильевич, должно быть, не очень улавливал, но бизнес свой вел с человеческим лицом. На этом, кажется, все сходятся.

Жена Марина рассказывает, что Андрей – человек настроения. Когда кураж есть, кажется, горы готов был свернуть. Но самообладание терял легко, нередко впадал в глубокое отчаяние.

Спасался, между прочим, книгами. Читать любил читать с детства – библиотеку местного Дворца культуры полностью перелопатил. Предпочитал детективы и научно-популярные издания о музыке. Сам играл на скрипке – окончил бубеляцкую музыкальную школу.      

Детей у Марины и Андрея не было. Почему? «Не знаю, что там у них, -- пожимал плечами брат Василий. – Марина говорила, успеют еще».

С людьми Андрей сходился неплохо, не конфликтовал; пожалуй, даже слишком
деликатничал, несмотря на свою репутацию «деловара». Да дела-то «варились» так себе…

А человек сам по себе занятный, нескучный. Вроде как, даже с авантюристической жилкой… Мог такой нажить себе смертельного врага, или нет?

-- Тьфу ты, черт! – Иван даже застонал. – Так я, пожалуй, скорее, роман об убитом напишу, чем хоть на шаг к разгадке преступления приближусь. Надо, наверное, более хладнокровно к делу подходить, без лишних фантазий. Петр Симеонович говорит, что всё возможно, всё бывает. Но для того, чтобы построить приличную версию, нужно досконально изучить факты. Схожу-ка еще на место происшествия. 

*

И тут Иван замер. Ему вспомнился тот солнечный мартовский день, когда Андрея Жмелина нашли мертвым в своей квартире. Общее ощущение нереальности, чумной головы и какого-то странного шипения. Что это было?

Народу тогда набралось достаточно: милиция, понятые, врачи… Соседи то и дело заглядывали, справлялись, что случилось… Разговоры велись приглушенно, однако общий звуковой фон получался довольно насыщенным. Но какой-то не то шелестящий, не то потрескивающий звук – а, может быть, трение или мягкое скрипение? – едва уловимо присутствовал…

Ивана встретила Марина, бледная, осунувшаяся, с черной лентой в волосах. Провела в ту самую комнату…

-- Я убрала, помыла. Но, в принципе, так всё и осталось, как было тогда. Андрей очень аккуратный человек… Был…

Платяной шкаф, тумбочка, книжные полки с книгами, пластинками…

-- Да, вот, смотрите, пожалуйста, Андрюша не признавал никаких дисков и колонок… Считал, что даже барахлящий проигрыватель и старая пластинка лучше передают суть музыки, чем новейшая компьютерная техника… Он ведь в детстве хотел стать скрипачом (подсмеивался – «тем, который скрыпит», как мачта одинокого паруса). Да и, повзрослев, думаю, не совсем остыл к этой мечте. Книгу хотел написать о Крейцеровой сонате. Она на него странное впечатление производила – тяжелое и, в то же время, успокаивающее, убаюкивающее, что ли. Говорил, что под эту музыку хорошо плачется. Вот он и хотел эти сложные чувства выразить словами, как бы – переболеть, чтобы выздороветь. Так он объяснял. – голос Марины задрожал и она на минуту умолкла.

-- Честно говоря, я эту пластинку прятала от него. Он сам не свой становился от этой музыки. А когда приехала… Когда узнала… Вижу, она у него в проигрывателе…
Музыка уже отыграла, а пластинка крутится…

-- Так, это от пластинки шипение было? – спросил Иван Дремов.

-- А вы не заметили? Этот его допотопный (он смеялся, что «раритетный») проигрыватель я в тот угол поставила, чтоб за шторой не видно было…

*

-- Ну, так вот, Петр Симеонович, я на 99,99 процентов уверен, что это не убийство, а самоубийство. – Иван Дремов сидел в кабинете Варварина и обстоятельно ему докладывал -- Никто в эту квартиру не мог забраться настолько незаметным образом. Нет у нас в Бубеляках таких спецов, чтобы замки взламывали безо всяких видимых следов!

Просто период у Андрея Жмелина тяжелый выдался – и никакого из близких рядом не было. Выпил полбутылки красного вина (лучше б водку выбрал: уснул бы, утром проснулся, брат бы пришел, жена возвратилась – все б хорошо было!), включил пластинку, мысли черные одолели…

Отпечатков на ноже вообще нет. Но вы же сами говорите, что всякое бывает. То ли руки боялся в крови испачкать, то ли еще чего, но за нож взялся полотенцем…

-- Я согласен, Ваня. Доказательств и вправду маловато, но ты поищи – в кухне посмотри, в том ящике, где у них ножи хранятся. Может, там его пальцы остались? …Сколько лет на свете живу, и каждый раз удивляюсь, что за хрупкая штука – жизнь…